Красавцы советского кино. Легендарный Штирлиц (Ф. И. Раззаков, 2012)

Легендарный Штирлиц

Вячеслав Тихонов родился в городе Павловский Посад Московской области 8 февраля 1928 года в простой семье, которая не имела никакого отношения к искусству: отец работал мастером на ткацкой фабрике, мать – воспитательницей в детском саду. Ни о каком актерстве долгое время Тихонов и не мечтал и, когда началась война, был определен отцом в ремесленное училище – учиться на токаря (сам отец ушел на фронт). По словам Тихонова:

«Я стоял у токарного станка и запах горелого масла и металлической стружки – особый такой запах – до сих пор не забыл. Мы, пацаны, с удовольствием выполняли задания, которые поручали нам взрослые, – вытачивали для фронта детали… Я очень боялся испортить детали, вглядывался в каждую. И скоро почувствовал – болят глаза. Я терпел, молчал. Пока вообще не перестал видеть. Тогда мама повела меня к врачу. А тот стал вынимать у меня из глаз тонким магнитом… металлическую пыль и стружку… Подождал бы еще чуток – остался б слепым…

Еще помню, как однажды немцы сбросили бомбу с самолета: я побежал, а визг падающей бомбы настигал меня. Я оступился, упал… Рвануло где-то рядом…»

Короче, быть бы Тихонову токарем (или агрономом, как мечталось его маме), но именно тогда парня увлек кинематограф. И как не увлечься, когда единственным видом досуга у тогдашних ребят был поход в кино. Вот и Тихонов, как только выдавалась свободная минута, бежал с товарищами в кинотеатр «Вулкан». Тогда же к нему пришла и первая любовь.

Девушку звали Юля Российская (1929), она училась с Тихоновым в одной школе, только классом младше. Статная и красивая, Юля нравилась многим парням, но сердце ее было отдано только Тихонову. Их любовь началась, когда Вячеслав учился в восьмом классе, Юлия – в седьмом (1943). Они познакомились на танцах в местном клубе. Тихонов пригласил Юлю на танец, а потом вызвался проводить ее до дома. В итоге они полюбили друг друга с первого взгляда. С точки зрения астрологии это закономерно: очарование женщины-Змеи действует на мужчину-Дракона больше, чем на другие знаки.

Девушка жила на охраняемой территории Карповской фабрики, так что Тихонову приходилось проникать к любимой через забор, в любой момент рискуя быть задержанным часовыми. Его родители знали об увлечении сына, но только радовались этому: Юля была отличницей, девушкой общительной и сильно им нравилась. По словам Юлии:

«Слава очень нежно ко мне относился! И цветы дарил. И целовались мы так, что не оторвешься. И вообще он старался меня от себя не отпускать. Помню, была Пасха. Мы гуляли в компании. И одному молодому человеку я так понравилась, что он попросил разрешения меня проводить. Я поднимаюсь домой, вдруг смотрю – на ступеньке лестницы на пятом этаже сидит Слава! Это пока мы шли по улице, кто-то из Славкиных друзей быстро ему доложил! Хорошо, молодой человек только до подъезда проводил!

Еще был случай. Слава был на сборах военных. А я приехала с летней работы в гости к подруге. А подруги нет дома. На улице встретила одноклассника. Он пошел меня проводить. Так, представляете, кто-то Славе – а друзей у него было много – уже сообщил туда, где он служил. И на следующий день Слава взял увольнительную в части, прилетел ко мне! Под глазами синяки, весь осунувшийся! Я ему: «Ну что ты! Левка проводил меня до крыльца. А ты уже решил, что ухаживает!»

Глядя тогда на влюбленных, многие не сомневались, что едва им исполнится восемнадцать, как они обязательно поженятся. Кстати, случись это, и Тихонова вполне могла ждать счастливая семейная жизнь, поскольку союз Дракона и Змеи считается удачным. Другое дело, что в таком случае он бы вряд ли покинул родной Павловский Посад и не стал бы знаменитым артистом.

Закончив учебу в 1945 году, Тихонов ставит родителей (отец тогда уже вернулся с войны домой) перед фактом: хочу стать артистом, еду в Москву. Родители, естественно, против. Помогла бабушка Вячеслава, которая устыдила родителей: «Если сейчас ему запретите, он вам потом не простит!» И Тихонов отправился в столицу.

Экзамены во ВГИК он провалил и был в отчаянии. Сел на лестнице и горько разрыдался. На плачущего Тихонова наткнулся известный преподаватель Борис Бибиков (это он потом сыграет педагога Фроси Бурлаковой в комедии «Приходите завтра» 1963 года выпуска), который пожалел юношу и попросил прийти в институт 1 сентября. Когда Тихонов так и сделал, Бибиков взял его к себе на курс на испытательный семестр. В конце его он получил право быть в числе студентов. По словам самого же Тихонова: «Думаю, еще потому надо мной сжалились и зачислили, что на курсе оказалось мало мальчиков…»

Поступив во ВГИК и получив место в общежитии, Тихонов при первой же возможности приезжал на родину, где его ждала любимая. Однако с каждым разом таких приездов становилось все меньше – учеба постепенно захватывала Тихонова все сильнее и сильнее. А на втором курсе, в 1947 году, у него случилась первая роль в кино. Причем это была роль-мечта – Володя Осьмухин в фильме Сергея Герасимова «Молодая гвардия» (1948). Именно с нее и стартовала карьера Вячеслава Тихонова в большом кинематографе. Более того – она круто изменила и личную жизнь нашего героя, поскольку именно там он встретил свою первую жену. Правда, назвать эту встречу по-настоящему счастливой трудно – прямо скажем, это было неудачное «вложение» для обоих. Но расскажем обо всем по порядку.

Новой избранницей Тихонова стала его однокурсница по ВГИКу и участница тех же съемок (играла роль Ульяны Громовой) Нонна Мордюкова, которая была старше его на три года (27 ноября 1925 года). По ее словам, Тихонов к ней поначалу совсем не испытывал интереса, а она, завороженная его красотой, напором своим и желанием все-таки закружила ему голову…

Вспоминает Юлия Российская: «Я думала, что с ума со Славой сойду! Он меня мучил без конца. Он разрывался. На учебе у него была Мордюкова. А он ко мне приезжает. И мне уже нужна была какая-то определенность. Тем более мой новый знакомый, будущий муж Володя Щепетильников, мне тоже очень понравился. Высокий, красивый, самостоятельный. Старше меня на два года (судя по всему, мужчина-Кот – хороший вариант для женщины-Змеи, что полностью подтвердится: они проживут вместе около полувека. – Ф. Р.). Но Слава меня все не отпускал. Как приедет – снова любовь!..»

Этот любовный треугольник продолжался около двух лет. В середине 1949 года Тихонов внезапно пропал – перестал приезжать на родину и не давал о себе знать. Юля несколько раз прибегала к сестре Тихонова Ольге и жаловалась: «Где же Слава? Володя настаивает на женитьбе, говорит, что Слава меня бросил. Что делать?» Но что могла посоветовать ей Ольга, если и сама ничего толком не знала?

Чуть позже все разъяснилось: Тихонов сообщил, что полюбил другую, что она ждет от него ребенка. Услышав эту новость, Юля разревелась. Потом нашла в себе силы, пришла к сестре Тихонова и передала для него записку. При этом сказала: «Я выхожу замуж, но люблю только Славу».

Поженившись, Тихонов и Мордюкова стали жить в тесной 6-метровой комнатке в общежитии ВГИКа. В 1948 году на экраны страны вышел фильм «Молодая гвардия», который мгновенно прославил и Тихонова, и Мордюкову. А еще через год картине дали Сталинскую премию. Но на бытовой жизни молодых супругов это нисколько не отразилось – они по-прежнему ютились в своей «шестиметровке». Там у них 28 февраля 1950 года родился сын Володя. Причем Тихонов был поначалу против ребенка: говорил жене, что не время, что надо бы подождать, да и жилищные условия не ахти какие. Но Мордюкова делать аборт побоялась.

В том же 50-м, когда молодые супруги уже оканчивали ВГИК, их вообще выселили из общежития. Пришлось скитаться по друзьям. В том же году Тихонова пригласили сниматься в фильме «В мирные дни», и он уехал в длительную командировку. Мордюкова осталась с ребенком одна. Вспоминая те дни, она затем напишет в своих мемуарах:

«Я каждый вечер придумывала, у кого бы переночевать: после защиты диплома в общежитии уже нельзя было оставаться. Жилья в Москве совсем не строили, трудно себе сейчас даже представить, как тяжело тогда было с этим. Придешь к кому-нибудь в гости, а они тебе белоснежную постель стелют. Укутаю ножки сына потуже, чтоб санитарные дела были только в зоне подстеленной клееночки, и засыпаю как убитая. Ночью разосплюсь, намотавшись за день, и не замечу, как дите раскинется и фонтанчик мимо меня направит прямо на белоснежную простынку. Ой, чего только не было! Замучилась.

И вот пошли мы однажды с Галей Волчек в Госкино. Стоит Галя в матроске, держит моего сына на руках внизу, в коридоре, а я – на приеме наверху, в кабинете. Повезло. Умный такой дядька попался, Н. И. Шиткин, дал-таки направление хоть в барак…»

Барак, о котором упоминает Мордюкова, находился возле метро «Аэропорт». Тогда там шло строительство новых домов, в которых позднее будут жить многие известные артисты, писатели, художники и прочий творческий люд. Мордюкова получила в том бараке совсем крохотную комнату, к тому же проходную. Вот почему, вернувшись из командировки, муж этим переселением остался недоволен. Вспоминает актриса:

«Он представлял себе под словом «квартира» и по многим другим моим восторженным интонациям при описании нашей жизни совсем-совсем другое жилье… Обвинил меня в том, что я согласилась на такую комнату, довел до слез. Откуда у него, думала я, такого молодого, можно сказать, пацана, столько строгости?!»

В отличие от мужа, который активно снимался в кино, Мордюкова на протяжении нескольких лет вынуждена была сидеть дома с ребенком. И только в 52-м году, когда сын чуть-чуть подрос, режиссер Всеволод Пудовкин пригласил на небольшую роль (Настя Огородникова) в картину «Возвращение Василия Бортникова». А год спустя Мордюкова «дослужилась» и до главной роли: в фильме украинского режиссера Тимофея Левчука сыграла сельскую девушку Надежду Романюк в фильме «Калиновая роща» (1954).

Но у Тихонова послужной список был побогаче. В первой половине 50-х он снялся в фильмах: «Максимка» (1953), «Об этом забывать нельзя» (1954), «Звезды на крыльях» (1955; главная роль – Олекса Лавринец), «Сердце бьется вновь» (1956; главная роль – врач Леонид Васильевич Голубев).

Этапным годом в кинокарьере Тихонова стал 1957 год. Именно тогда он получил в кино ту роль, которая сделала его по-настоящему знаменитым. Речь идет о роли тракториста Матвея Морозова в картине Станислава Ростоцкого «Дело было в Пенькове».

Как гласит легенда, впервые Ростоцкий увидел Тихонова в спектакле Театра киноактера «Медведь». Восхищенный игрой актера, режиссер воскликнул: «Я сделаю из него второго Жерара Филипа!» (Тихонов и в самом деле был похож на этого очень популярного в те годы французского актера.) В итоге именно Тихонова Ростоцкий пригласил в свою вторую ленту «Дело было в Пенькове» на главную роль. Но эту кандидатуру… забраковал худсовет. Режиссеру было заявлено: «У Тихонова слишком интеллигентное лицо, чтобы играть деревенского парня». И на эту роль был выдвинут другой исполнитель – Сергей Гурзо. По словам В. Тихонова:

«Ростоцкий позвонил мне и сказал: «Слав, давай подождем – я буду следующую картину снимать, и тогда мы уж точно с тобой встретимся, что-нибудь для тебя найду». Грустно, конечно, мне было – во мне-то уже жил этот деревенский парень Матвей. Я знал таких, как он, поскольку сам из ремесленного училища. И чтобы не падать духом, взял себя в руки, занялся дубляжом иностранных фильмов. А недели через две звонит ассистент по актерам со студии Горького: «Завтра во столько-то на грим, будешь играть Матвея». Я робко: «А в чем дело? Что-то произошло?» Оказалось, Ростоцкий уперся, пошел в пресловутый художественный совет, который все на свете решал, и заявил: «Буду снимать только Тихонова». Ему возражают: «Загубишь картину», а он ни в какую и настоял на моей кандидатуре…»

В «Пенькове» Тихонов играл деревенского парня-тракториста, который мечется между двумя влюбленными в него женщанами – своей односельчанкой, которая становится его женой, и приезжей. Первую играла Светлана Дружинина, вторую – Майя Менглет.

Стоит отметить, что история с этим фильмом развела Тихонова и Гурзо, которые до этого тепло друг к другу относились. Еще когда они вместе учились во ВГИКе, Тихонов одно время даже жил дома у Гурзо. Но именно «Пеньково» поставило крест на этом союзе, поскольку Гурзо счел поступок друга предательством. Ведь слава Сергея в ту пору сходила на нет (во многом благодаря его же собственным потугам – он сильно пил), и любая новая роль давала ему шанс реабилитироваться как перед коллегами, так и перед зрителем. А тут не просто роль, а главная (в последний раз главную роль Гурзо сыграл в 1953 году в картине «Застава в горах»). И вот эту роль у него внезапно «увел» его бывший приятель. Короче, было от чего Гурзо обидеться на Тихонова.

Однако, потеряв одного друга, Тихонов тогда нашел другого – Станислава Ростоцкого.

Между тем семейная жизнь у Тихонова тогда явно не ладилась. Как признается много позже Мордюкова:

«Сколько помню наше супружество – всегда в долгах как в шелках, от зарплаты до зарплаты еле перебивались. Да и жили с ребенком в проходной комнате, через нас чужие люди десять лет ходили – туда-сюда, туда-сюда… Нет, тяжело, безденежно мы жили. Когда разводились, и делить-то нечего было…

Друг другу мы с Тихоновым не подходили. Как будто два существа с разных планет на одной жилплощади вдруг оказались… Я родом с Кубани, где говорят и смеются громко, а он был тихим, чистым, красивым павловопосадским мальчиком… Не нравилось ему, что я такая заметная, яркая. Когда шли в гости, он всегда просил: «Нонна, я тебя умоляю, не пой частушки». Он «частушками» всякое мое пение называл – даже романсы… И еще одна обида осталась у меня – никогда, ни разочка в жизни он меня с днем рождения не поздравил! Бывало, солнце уже садится, а я все жду, что вспомнит… Не дождалась… А себя зато очень любил в молодости – каждый свой пальчик, каждую черточку. Любимым занятием у него было взять маникюрный набор и обрабатывать пальчики рук, одновременно любуясь на себя в зеркало. Однажды приехал забирать меня из больницы, а одежды моей никакой не взял. Просто снял с себя плащ и накинул на меня… Зато вот бидончик для молока прихватил, чтобы молока на рынке потом купить, – это его страсть! Так ведь при этом что интересно: сам в машине сидит, а я бегу за молоком. Он вообще никогда не верил, что у меня может что-то болеть…

К тому времени я уже давно поняла, что он мне активно, трагически не нужен. Но ребенок уже появился, и мы, по христианскому обычаю, продолжали жить вместе. Вернее, не жить, а мучиться – ни ему домой не хотелось, ни мне… А расходиться было стыдно. Тогда ведь времена другие были, иначе на эти вещи смотрели. Да еще мама… Приедет в Москву с Кубани, я плачу в голос: ой, мамочка, не могу, хочу развестись… А она расплачется в ответ и причитает: не бросай, доча, а то останешься на всю жизнь одна. Мама опытным, прозорливым человеком была, она своим женским чутьем понимала, что честности, стабильности у мужа моего не отнять. Он не выпивал, по сторонам не смотрел – думаю, что и не изменил мне ни разу. Впрочем, как и я ему…»

По поводу взаимных измен существуют другие точки зрения. Например, в конце 50-х весь киношный мир обсуждал роман Нонны Мордюковой и Сергея Герасимова, который даже собирался снимать свою пассию в главной роли в картине «Тихий Дон» (1957–1958). Но этому воспротивилась жена режиссера Тамара Макарова. И роман быстро сошел на нет.

Что касается романов Вячеслава Тихонова, то он в той же второй половине 50-х влюбился в рижскую актрису Дзидру Ритенберг (1928), которая прославилась ролью Мальвы в одноименном фильме 1957 года. Их отношения длились более трех лет. Именно они привели к тому, что в 1960 году Тихонов подал на развод с Мордюковой. Однако и с Ритенберг сойтись официально ему так и не довелось. У Дзидры оказалось больное сердце, и летом 1960 года она легла на операцию. Та прошла успешно, но в Дзидру незадолго до этого влюбился другой актер – Евгений Урбанский. Именно он однажды навестил женщину в больнице, и об этом тут же узнал Тихонов. В итоге он приревновал возлюбленную (мужчины-Драконы имеют такой изъян) и порвал с ней отношения. В итоге Дзидра вышла замуж за Урбанского.

После ошеломительного успеха фильма «Дело было в Пенькове» на Тихонова со всех сторон посыпались предложения от других режиссеров. Но он предпочел не бросаться сломя голову в этот ворох предложений и роли выбирал основательно и не спеша. В итоге в конце 50-х – начале 60-х он снялся в двух фильмах того же Станислава Ростоцкого – «Майские звезды» (1959; Рукавичкин) и «На семи ветрах» (1962; капитан Вячеслав Суздалев), а также в ряде лент других режиссеров: «Чрезвычайное происшествие» (Виктор Райский), «Жажда» (Безбородько) (оба – 1959), «Мичман Панин» (1960; главная роль – Василий Панин), «Две жизни» (1961).

В последнем фильме Тихонов впервые в своей киношной карьере сыграл отрицательного героя – царского офицера князя Нащекина, который был антиподом главного героя, которого играл Николай Рыбников.

Роль в этой ленте помогла Тихонову приобрести первый в его жизни автомобиль. Вот как он сам вспоминает об этом:

«Это было время нашего с Мордюковой развода, когда мне негде было ночевать и я жил у друга. Денег не было, большой зарплаты тоже, и занять было не у кого. Но занять пришлось: у самого себя. Когда я снимался в картине «Две жизни» в 60-м году, мне предложили купить машину. Поставили в список в очередь на «Москвич» 407-й модели, и Пырьев мне сказал: «Внеси деньги и покупай». А я думаю: что делать, я в списке, а денег-то нет! Пошел к замечательному нашему директору студии имени Горького Григорию Ивановичу Бритикову, рассказал ситуацию и спросил: «Может быть, можно за всю мою работу в «Двух жизнях» получить все деньги сразу, купить машину, а потом сниматься бесплатно?» Он поверил мне, разрешил. Вот так я впервые купил машину…»

Между тем в начале 60-х подоспела вторая эпохальная роль Тихонова в кино – князь Андрей Болконский в киноэпопее Сергея Бондарчука «Война и мир». Утверждение на роль происходило в 1962 году.

Первоначально на роль князя Болконского претендовал Олег Стриженов. Но он проявил гонор – не захотел работать в команде Бондарчука. Тогда на горизонте возник другой кандидат – Иннокентий Смоктуновский. Но ему одновременно предложили роль Гамлета в одноименном фильме, и он выбрал героя Шекспира. В итоге выбор пал на Вячеслава Тихонова.

Тихонов и Бондарчук познакомились на съемках «Молодой гвардии» в 1947 году: как мы помним, наш герой играл в нем роль Володи Осьмухина, Бондарчук – Валько. Потом они вместе снимались еще в одном фильме – «Об этом забывать нельзя» (1954). Однако большой дружбы между ними тогда не завязалось – только служебные взаимоотношения.

Когда Бондарчук вызывал на пробы Тихонова, он делал это осознанно, поскольку хорошо знал этого актера. Но его ждало неприятное открытие – Бондарчук увидел, что Тихонов стал ходить вразвалочку. А для исполнителя роли князя это неприемлемо. Но уже вскоре выяснилось, что походка эта деланая: Тихонов в те дни снимался в другом фильме – в «Оптимистической трагедии», где играл матроса Алексея, который ходил именно так – вразвалочку. Поэтому эта проблема оказалась решаемой. Другое дело, что у Тихонова был еще один антикняжеский изъян – его рабоче-крестьянские ладони. Более того, на одной из них была татуировка – имя «Слава» (она появилась на руке нашего героя, когда он попал в «ремеслуху» – ремесленное училище). Но с этими изъянами решили бороться средствами кино – с помощью гримеров и дальних планов.

Съемки фильма начались в начале сентября 1962 года, но Тихонов объявился на них только в середине декабря. Первую половину, до 14 декабря, он снимался в «Оптимистической трагедии» (в тот день на «Мосфильме» снимали эпизоды из объекта «подземелье» из финала картины), после чего самолетом вылетел в Мукачево. Обратно он должен был вернуться 17 декабря, но из-за нелетной погоды опоздал на сутки. Больше до конца года он в Мукачево не выезжал, поскольку эпизоды с его участием там не снимались.

В первые же дни января 1963 года в Закарпатье сняли проезд Андрея в коляске с Кутузовым. По мнению некоторых критиков, это самые неудачные кадры Тихонова в фильме: уж больно он старался «изобразить князя» – позой, голосом. К счастью, вскоре актер поймет свою ошибку и «изображать» своего героя перестанет. Вот почему, сравнивая первые и последующие кадры с участием Тихонова, создается впечатление, что это два разных актера.

Еще более сложными оказались для Тихонова первые большие съемки в павильонах «Мосфильма» (до этого снимали натуру, а также мелкие объекты в павильонах). В конце декабря 1963 года приступили к съемкам эпизода «штаб Кутузова», и вот там между Тихоновым и Бондарчуком возникло недопонимание. Был даже момент, когда Тихонов от отчаяния, что у него ничего не получается, хотел отказаться от роли. Вот как об этом вспоминал С. Бондарчук:

«Когда начались съемки эпизода «в коридоре штаба Кутузова», у нас с Тихоновым, по существу, возник поединок. Я был вынужден подчинить его своей воле, видению и творческим решениям. Может быть, это и нехорошо, но входит, к сожалению, в обязанности режиссуры. И здесь я встретил сопротивление. Ведь к началу работы над «Войной и миром» у Тихонова был немалый опыт актерской работы в кинематографе, может быть, даже больше сыгранных ролей, чем у меня. Ему же надо было отказаться от всего, что он сделал раньше, от повторения, культивирования в себе того, что уже было выработано. Поединок сводился к тому, что я требовал от актера перейти в совершенно новое качество.

Раскрытие образа Андрея Болконского на несколько порядков выше обычных представлений…

Первый дубль, второй, десятый, вражда, скандал, столкновения… Пятнадцатый дубль. Уже вся съемочная группа принимает участие в нашем поединке. Все как на ринге. Я требовал от Тихонова, чтобы он при первом же появлении вызвал неприязнь. Человек разочарованный, издерганный, человек, которому все наскучило, который мечтает стать «над всеми».

Двадцатый дубль…

– Нет, Сергей, я ухожу, я не могу с тобой работать, мне не под силу поднять эту роль… Нет, нет!

– Нет, ты сможешь! Внимание! Приготовились!

Прибегаю к недозволенному – показу! Играю от начала до конца всю сцену. Может быть, неверно, но стараюсь вложить в игру весь свой опыт, довожу себя до сердечного приступа.

– Давай ты!

– Я так не могу, – говорит он.

– Давай!!!

Двадцать третий дубль… Израсходовано столько пленки, сколько было отпущено не только на этот эпизод, но и на все соседние павильоны. И в этих условиях есть почти нужный результат… в каком-то предыдущем дубле.

Тридцать второй дубль… Мы разошлись неудовлетворенные. Я сказал, что на этом, может быть, мы не остановимся и еще вернемся к эпизоду после того, как посмотрим его на экране.

В картину вошел пятый или шестой дубль, а не последние. Мне просто хотелось, чтобы актер перешагнул даже через собственные возможности.

Но я, конечно, не рассчитал своей стратегии. Восстановил Тихонова против себя, и он, кажется, возненавидел меня.

В нашем поединке все было не так просто. Весь эпизод «в коридоре штаба Кутузова» – тридцать метров. Он был снят одним куском. Не хотелось идти на монтажное дробление. Кроме того, Тихонову нужно было освоить костюм, походку, манеру говорить, по сути, характер, а времени в обрез. Не было возможности ввести актера в роль исподволь…»

После того как этот эпизод удалось-таки снять, отношения между Тихоновым и Бондарчуком наладились и фактически оставались таковыми до конца съемочного процесса (а он занял более трех лет).

Неофициальная премьера (для избранных лиц) первых двух серий «Войны и мира» состоялась 18 июня 1965 года в Кремлевском Дворце съездов. В следующем месяце эти же две серии были удостоены Главного приза на Международном Московском кинофестивале.

Всесоюзная премьера 1-й серии из четырех (она называлась «Андрей Болконский») эпопеи «Война и мир» прошла 14 марта 1966 года в столичном кинотеатре «Россия». Ажиотаж был огромный: очереди в кассы выстроились километровые. На премьере присутствовали члены съемочного коллектива во главе с Сергеем Бондарчуком, который выступил перед зрителями с приветственным словом. Картина зрителей по-настоящему потрясла. И это несмотря на то, что на протяжении нескольких лет, пока велись съемки, все средства массовой информации детально живописали весь процесс работы над фильмом. Однако увиденное на экране затмило все написанное, подтвердив старую истину, что «лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Вот почему в течение нескольких дней темой главных разговоров в городе были сногсшибательные съемки «Войны и мира». Как итог: в прокате 1966 года 1-я серия фильма займет 1-е место, собрав на своих сеансах 58 миллионов зрителей. Вторая серия («Наташа Ростова») выйдет в прокат 20 июля и соберет на 22 миллиона зрителей меньше, чем первая серия, – 36,2 млн.

Несмотря на то что часть критиков не приняла Андрея Болконского в исполнении Вячеслава Тихонова, простой зритель поступил наоборот – он был в восторге от этой игры. Кроме этого, Тихонов удостоился и неплохих финансовых дивидендов с этого проекта: за три года съемок он заработал 22 228 рублей гонорара (больше его получил только Сергей Бондарчук – 21 679 рублей за режиссуру и 20 100 рублей за роль Пьера Безухова).

26 апреля 1967 года Тихонов в компании с Бондарчуком, директором «Мосфильма» В. Суриным, а также исполнительницей роли Наташи Ростовой Людмилой Савельевой отправился с 3-й серией «Войны и мира» на кинофестиваль в Канны (на внеконкурсный показ). Ажиотаж вокруг фильма там стоял огромный: зрителей в зал набилось столько, что часть из них вынуждена была стоять на ступеньках, поскольку все сидячие места были заняты. Пресс-конференция советской делегации собрала больше 200 журналистов. Кроме этого, впервые в Каннах дирекция фестиваля устроила прием в честь советской делегации. Известный режиссер Рене Клеман заявил: «Я никогда не видел такой масштабной постановки, такого размаха, такой щедрости. Это может быть только в социалистической стране, где есть все условия для создания настоящих произведений искусства». Даже если учитывать, что Клеман всегда симпатизировал Советскому Союзу, все равно все сказанное им было сущей правдой – «Война и мир» действительно стала фильмом-явлением.

Несмотря на несомненный успех, сопутствовавший этой грандиозной эпопее как у себя на родине, так и за рубежом (в 1968 году она удостоится «Оскара»), сам Тихонов оказался настолько «выпотрошен» работой в этом фильме, что в течение нескольких лет вообще боялся выйти на съемочную площадку. К тому же он оказался самоедом и никак не мог смириться с теми изъянами, которые, по его мнению, присутствовали в его интерпретации роли Болконского. По его словам, на этой почве к нему иной раз даже приходили мысли вообще уйти из актерства и заняться, к примеру, дубляжом фильмов (в процессе работы над образом Болконского Тихонов умудрился дублировать несколько иностранных картин, а также ряд советских – в частности, трилогию С. Ростоцкого «Герой нашего времени», где говорил за Печорина, которого играл Владимир Ивашов). Эти мысли усилились в 1967 году, когда Тихонова не утвердили на главную роль в картину Саввы Кулиша «Мертвый сезон» (роль советского разведчика Ладейникова). Не утвердили же актера по причине его «слишком правильной внешности»: дескать, он слишком слащав для этой роли (в итоге эту роль сыграет Донатас Банионис).

Но вернемся к Тихонову.

Руку помощи в тот период ему опять же протянул Станислав Ростоцкий, пригласивший его на главную роль в картину о школьной жизни «Доживем до понедельника». На этот раз нашему герою пришлось перевоплощаться в интеллигентного и принципиального учителя истории Мельникова.

Съемки фильма должны были начаться 3 октября 1967 года, но внезапно занемог Тихонов и начало съемок пришлось перенести на 5-е. В тот день в актовом зале средней школы N234 в Северном Медведкове снимали эпизод с участием Тихонова и Меньшиковой (работа шла с пяти вечера до четырех утра следующего дня). С 1 ноября начали снимать в павильонах киностудии имени Горького. Завершились съемки фильма 27 марта 1968 года.

За эту роль Тихонов удостоился гонорара в 5925 рублей.

Фильм «Доживем до понедельника» был без проблем принят на студии, но в Госкино к нему возникли претензии по идеологической части – в основном не понравился конфликт Мельникова со Светланой Михайловной: дескать, слишком злая получилась учительница, нетипичная для советской школы. Однако Ростоцкому удалось показать картину на съезде учителей, и там большинство зрителей картину приняли. В итоге осенью 1968 года она вышла на широкий экран. В прокате она заняла 16-е место (собрала 31 миллион зрителей), была удостоена приза на Московском кинофестивале в 1969 году, а год спустя получила и Государственную премию РСФСР. Но вернемся на некоторое время назад.

Во время работы над фильмом «Доживем до понедельника» (в 1968 году) Тихонов вновь женился. Его избранницей стала работница «Совэкспортфильма», переводчица с французского языка по имени Тамара (1944), с которой он познакомился во время дубляжа французского фильма с весьма символичным названием «Мужчина и женщина». У них начался служебный роман (оба были разведены), который привел к женитьбе.

Уже вскоре после свадьбы – 5 июля 1969 года – на свет родится девочка, которой родители дадут имя Анна.

Как мы помним, это был второй ребенок у Тихонова. Первым был сын Владимир, родившийся в браке с Нонной Мордюковой. Однако с сыном Тихонов отношения хотя и поддерживал, но не слишком тесные. Виной тому были его плохие отношения с первой женой, с которой они расстались не слишком хорошо. В результате мальчик рос в сложных условиях, поскольку мать все время была на съемках и сын был предоставлен самому себе. В подростковом возрасте он попросту отбился от рук: пристрастился сначала к алкоголю, а потом и к наркотикам. И это при том, что родители попытались дать ему хорошее образование: в 67-м он поступил во ВГИК. Но сложные отношения в семье рождали на свет противоречия в натуре Владимира. Отметим, что, когда во второй половине 70-х у него родится сын, он заявит жене: «Назовем кем угодно, но не Славой!» Видимо, он был сильно обижен на отца. В итоге сына в честь самого родителя назовут Володей.

Но вернемся к Вячеславу Тихонову.

В 1969 году он сыграл неожиданную для себя (впрочем, как и для многих своих поклонников) роль в экранизации произведения А. П. Чехова. И хотя роль была небольшая (это была новелла длительностью 25 минут), однако она обратила на себя внимание как критики, так и зрителей – такого Вячеслава Тихонова еще никто не видел. Речь идет о киноальманахе «Семейное счастье», в который вошла новелла «От нечего делать» в постановке Сергея Соловьева. Режиссер вспоминает:

«…Стали искать актеров. В связи с романтической установкой вскоре появился в группе Коля Бурляев, который только что закончил съемки в «Колоколе» у Тарковского, в голове выплыл и, как в прекрасном сне, тут же был доставлен на «Мосфильм» романтический, загадочный, очаровательный женский кумир всех тогдашних, да и нынешних ленинградских театралов Алиса Бруновна Фрейндлих.

На роль героя я хотел утвердить Леню Кулагина, который только что снялся в «Дворянском гнезде» Кончаловского. Сняли пробы. Пришел художественный совет. Поглядел, скуксился. Неглупые, образованные люди долго объясняли мне, что я перепутал жанр – мол, тут должна быть юмореска, я объяснял, что ничего не путал, другой же жанр сознательно выбрал, это и есть основной замысел означенной постановки. Опять пожимали плечами, поднимая их даже выше, чем вначале. Фрейндлих и Бурляева, горько вздыхая, утвердили. Кулагина решительно отвергли. На укрепление моих неокрепших режиссерских мозгов был кинут очень опытный и умелый второй режиссер – Л. Л. Охрименко.

Второй режиссер оказался очень милой и ласковой женщиной со стальным пожатием руки.

– Люция Людвиковна, – представилась она. – Прошу не путать: «ковна», а не «говна»…

Я слегка испугался ясности.

– Пробы у вас хорошие, очень… Вы их не слушайте, а Кулагина брать не надо. Он сейчас модный, что плохо. Взять надо…

И она прошептала мне на ухо.

– Да вы что?.. – ополоумел я.

– Да. Да. Да… И это будет ваш козырный туз!

Так в группе появился суперзвезда советского экрана, обаятельнейший, деликатнейший человек – Вячеслав Васильевич Тихонов…»

Сюжет у новеллы с участием Тихонова был весьма замысловат. Жила-была в приморском городке добропорядочная семья: муж Николай, жена Анна и двое их детей-подростков. А другом их семейства был молоденький гимназистик, который по уши влюблен в хозяйку. И вот однажды, вернувшись раньше времени с прогулки, муж застает влюбленных целующимися. И в его голове созревает план: женить гимназистика на опостылевшей ему жене, а самому стать свободным. И юноша уже согласен это сделать, но в итоге мужу становится жалко юношу, который, женившись на его глупой и истеричной жене, может попросту сломать себе судьбу. И он отговаривает парня от этого шага.

Киноальманах «Семейное счастье» вышел на экраны страны в 1970 году. Тогда же Тихонов был утвержден на роль, которая прославит его на века. Как вы догадались, речь идет о роли советского разведчика Исаева – Штирлица в телефильме Татьяны Лиозновой «Семнадцать мгновений весны». Заметим, что поначалу все шло к тому, чтобы эта роль досталась тогдашнему возлюбленному режиссерши Арчилу Гомиашвили. Но звезды оказались против него, поскольку это была не его роль. Энергичный Арчил ну никак не «монтировался» с рассудительным и хладнокровным Штирлицем. Другое дело – Остап Бендер. В итоге Гомиашвили был утвержден на главную роль в «12 стульев», а на роль Штирлица был взят умный и красивый актер – Вячеслав Тихонов. Остальные актеры тоже подобрались под стать ему – столь же талантливые: Мюллера сыграл Леонид Броневой, Шелленберга – Олег Табаков, пастора Шлага – Ростислав Плятт, профессора Плейшнера – Евгений Евстигнеев, радистку Кэт – Екатерина Градова, жену Штирлица – Элеонора Шашкова.

Отметим, что сцена встречи Штирлица с женой длится 5 минут 30 секунд, которые уместились на 250 метрах пленки. Киношное начальство, увидев ее, потребовало сократить сцену до 20 метров, считая затянутой. Мол, зритель не выдержит такого долгого эпизода. Однако Лиознова грудью встала на его защиту и сумела отстоять. Теперь понятно, что она была права – эта сцена одна из лучших в фильме.

Съемки фильма начались в марте 1971 года с экспедиции в ГДР, где сняли большую часть берлинских эпизодов с участием Штирлица и других героев. В эту поездку киношники взяли почти весь свой реквизит, в который входил и автомобиль Штирлица марки «Мерседес» (из гаража студии имени Горького). Однако немецкие умельцы, осмотревшие этот «мерс» времен войны, заявили, что работать он вряд ли сможет: состояние, мол, отвратительное. Наши над этим заявлением только посмеялись. Но в первый же съемочный день «мерс» на самом деле заглох. Выручил группу звукооператор Леонард Бухов, который разыскал своего еще фронтового приятеля Гюнтера Клибенштайна, который коллекционировал старые автомобили. Из его коллекции и был взят напрокат автомобиль для Штирлица, даже в прекрасном состоянии.

Были на немецкой земле и другие курьезные случаи. Например, однажды едва не арестовали Вячеслава Тихонова. Он решил прошествовать от гостиницы до съемочной площадки (благо это было недалеко) в форме штандартенфюрера СС, за что был немедленно задержан берлинцами. Те сочли его за приверженца фашизма и уже собирались препроводить в полицейский участок. К счастью, этот шум услышали члены съемочной группы, примчались к месту скандала и отбили артиста у берлинцев.

В апреле съемочная группа вернулась на родину и практически сразу приступила к павильонным съемкам на студии имени Горького. Там к их приезду уже были подготовлены к работе несколько декораций: квартира Штирлица, коридоры рейхсканцелярии, кабинет Мюллера. Съемки шли в напряженном графике, иногда по полторы смены – 12 часов. Отмечу такой нюанс: если режиссер художественного кинематографа должен был вырабатывать за смену 45–50 полезных метров, то телевизионного при тех же возможностях и условиях – 90 метров. Поэтому оператору «Мгновений» Петру Катаеву пришлось не слезать с тележки долгими часами. Причем работал он всего лишь одной допотопной камерой, которая вынуждала прибегать к помощи различных ухищрений: например, чтобы камера не тарахтела, ее накрывали телогрейкой, поскольку озвучания потом не было. Какое кино из этого получилось, зритель, надеюсь, прекрасно знает. Но вот о том, что большинство артистов, занятых в картине, относились к съемкам, мягко говоря, пренебрежительно, вряд ли. Например, Юрий Визбор, игравший Бормана, так вспоминал об этих съемках:

«Иногда нам, артистам, которые снимались в роли немцев, казалось, что мы участвовали в каком-то жутком, низкопробном боевике. Формы эти, пистолеты… Но думали так, что в Урюпинске где-то по четвертой программе проскочит. Артистам было играть буквально нечего, особенно тем, у которых были большие роли, потому что большую роль надо тщательно готовить, придумывать, репетировать ее. Это не просто произнести текст или сесть перед камерой… Иногда в самом ужасном, просто ужасном положении находился Тихонов, который должен был в течение шести-семи минут молчать и изображать, что он думает. Но это просто невозможно! То есть думать можно всю жизнь, но показывать, что ты думаешь… Броневой Леня, у которого была чрезвычайно сложная, многоходовая роль, просто взял роль Капулетти, которую поставил ему Эфрос в театре, и перенес ее непосредственно на Мюллера…»

Лиознова всегда отличалась особой дотошностью в показе деталей, и «Семнадцать мгновений» не стали исключением. Другое дело – какого адского труда стоило эти детали показать. Взять, к примеру, эпизод встречи Штирлица и Шлага, где наш разведчик кормит его супом. Как мы помним, Штирлиц открывал супницу, и вверх поднималась струя пара, на которую пастор, долгое время проведший в тюрьме, смотрел с вожделением. Так вот, этот пар у киношников никак не получался: то его было мало, то, наоборот, много, что «размывало» картинку. И только после большого количества дублей наконец-то удалось снять пар так, как это задумала Лиознова.

Не менее курьезно проходили съемки другого эпизода – Штирлиц за рулем мчащегося автомобиля. Последний раскачивали порядка десяти человек, в том числе и сама Лиознова. При этом без шуток-прибауток никак не обходилось, хотя Тихонов умолял этого не делать: ему никак не удавалось сосредоточиться и сделать умное лицо. Поэтому, читатель, пересматривая теперь эти кадры, представь себе, каких трудов стоило актеру изображать в кадре глубокомысленную задумчивость.

Директором фильма был Ефим Лебединский, который на роль статистов – тех же эсэсовцев, охранявших штаб-квартиру РСХА, – пригласил своих знакомых, причем сплошь одних евреев. Консультант из КГБ, который однажды пришел на съемки и увидел этих статистов, внезапно возмутился: мол, как это так – в роли эсэсовцев снимаются евреи?!

– А вы что, антисемит? – удивилась Лиознова.

– Нет, но вы сами знаете, какие у нас отношения с Израилем. Вот и получится, что мы в своем фильме покажем, что евреев уничтожали такие же евреи, только в гестаповской форме.

Лиознова намек поняла. Она вызвала Лебединского и приказала поменять статистов.

– Как поменять?! Я же им уже заплатил! – возмутился директор.

– Ничего, компенсируешь из своего кармана! – отрезала Лиознова.

Директору пришлось подчиниться. В тот же день с помощью все того же консультанта из КГБ он позвонил в Высшую пограншколу и попросил прислать на съемки десяток рослых курсантов, желательно прибалтийцев. Именно их мы теперь и видим на экране.

Мало кто знает, но в фильме были и другие подмены. Так, в кадре, где показывали руки Штирлица (когда он рисует бонз рейха и выкладывает из спичек фигурки зверей), снимали руки… художника фильма Феликса Ростоцкого. Спросите почему? Как уже отмечалось, у Тихонова на правой руке была татуировка, сделанная еще в юности, – «Слава». И как ни старались гримеры ее замазать, на крупных планах она все равно проступала. Чтобы не рисковать, решили снимать руки другого человека. Он же, Ростоцкий, писал шифровки за Плейшнера – Евстигнеева. Но там причина была другой: уж больно плохим был почерк у актера, чтобы показывать его крупным планом.

Вспоминает Ф. Ростоцкий: «У меня был палевый дог Тиль – размеров и красоты неописуемых, просто слоник. Так вот я решил его в «Мгновениях» увековечить. Может, помните сцену у Геринга: два дога сидят – один черный, другой палевый? Сидит «Геринг», к нему в кабинет входят «фашисты» и выбрасывают руку вперед в нацистском приветствии: «Хайль!» А для собак-то этот жест означает команду «фас». Два дога сидят, головами в разные стороны крутят, никак понять не могут, кого надо хватать. В итоге начали драться между собой, чуть не загрызли друг друга, а до этого так подружились. Пришлось собачек снимать по очереди, а потом монтировать вместе…»

В те же летние дни отсняли один из самых драматичных эпизодов картины – в нем эсэсовцы мучили радистку Кэтрин Кин и ее грудного ребенка. Заметим, что в роли последнего выступил не один актер, а сразу несколько – около двух десятков. В съемках были использованы новорожденные детишки из ближайшего детского дома. Они постоянно менялись, так как выдержать полный съемочный день им было просто не под силу. Снимать их можно было не больше двух часов в день с интервалами не менее пятнадцати минут для пеленания и кормления.

Зритель наверняка помнит, что эсэсовцы мучили дитя, положив его возле раскрытого окна, а по сюжету действие происходило в начале апреля. Однако на самом деле съемка происходила в студии и даже малейшего сквозняка в ней не было. Более того – там было так жарко от софитов, что дети наотрез отказывались плакать, а сладко потягивались и улыбались в камеру. В конце концов звукооператору пришлось поехать в роддом и там записывать плач на пленку. Эта запись и вошла затем в фильм.

Почти все лето группа ударными темпами работала в павильонах, после чего в начале осени отправилась в Ригу, чтобы снять Цветочную улицу и другие эпизоды. Об одном из курьезов, случившихся уже там, вспоминает Ф. Ростоцкий:

«Однажды на съемках мне пиротехники «маленькую свинью» подложили. Привезли из Болгарии сигареты – закладывали туда какую-то штучку, только первую затяжку сделаешь – и сигарета взрывается. Я, естественно, не зная об этом, стрельнул у них сигаретку, и пошли мы с главным художником натуру для съемок конспиративной квартиры на Цветочной улице выбирать. Остановились около будущего магазина птиц, я закурил, сделал затяжку. А она как бабахнет! У меня вся морда черная, в копоти, а во рту один фильтр остался…»

После Риги съемки вновь вернулись в павильон, где снимали эпизоды из 4-й – 6-й серий. Поздней осенью на студии были сданы первые три серии фильма. А в начале следующего года вновь отправились в путь – на этот раз в Тбилиси, чтобы в горах под городом Боржоми снять эпизод перехода пастора Шлага через Альпы. Как мы помним, до Альп Штирлиц и Шлаг добирались на «Мерседесе». Поскольку студийный «мерс» за время съемок совсем поистрепался, было решено подыскать нужный автомобиль прямо на месте, благо Грузия тогда котировалась на уровне Греции: там тоже можно было все достать. Однако «Мерседеса» военной поры там, как ни странно, не оказалось, зато был «Форд». Правда, с номерами вышла накладка: в кадре можно заметить, что буквы на нем наши – ГРУ.

Жить киношников поселили в одной из лучших тбилисских гостиниц – цековской. Там мужской половине группы приходилось ощущать на себе пристальное внимание… местных путан. Едва в каком-нибудь номере вечером зажигался свет, как проститутки начинали обрывать телефон, предлагая свои услуги.

Как-то утром Лиознова надумала позавтракать в каком-нибудь хорошем ресторане. Ее, а также Тихонова, Ростоцкого и еще нескольких человек привезли в один из таких в центре города. Накрыли на стол. Внезапно в разгар веселья Тихонов на несколько минут вышел покурить. И в коридоре нос к носу столкнулся с директором ресторана и главным инженером. Те, увидев в своем заведении самого Тихонова, сначала потеряли дар речи, а затем бросились выяснять, как он здесь оказался. Узнав, что тот в ресторане не один, а со своими коллегами, рестораторы бросились в зал. Спустя несколько минут к киношникам подошли два официанта, которые, извинившись, с двух сторон схватились за края скатерти и свернули ее вместе со снедью. Кто-то из киношников подумал, что, мол, плакал наш завтрак. Как вдруг спустя несколько минут те же официанты постелили на стол новую скатерку и стали раскладывать на ней новую снедь, еще более деликатесную и экзотическую. В итоге завтрак превратился в длительное застолье, которое продлилось аж до шести вечера. Из ресторана кинематографистов повезли в оперный театр на спектакль.

В марте 1972 года съемочная группа работала уже в Москве, снимала в павильоне эпизоды на вилле Штирлица. Вот как описывает один из тех съемочных дней побывавший на съемочной площадке журналист «Литературной газеты» Е. Демушкин:

«И вот оператор П. Катаев приступает к съемке. У рации – Исаев. Сейчас выходить на связь, и пальцы разведчика уже на ручке настройки. Вдруг в комнату с радиоволнами врывается мелодия русской песни. Сколько чувств отражается на лице Исаева – Тихонова! Он по-прежнему сосредоточен, но в глазах его тревога, и радость, и боль: надо настраиваться на волну Центра, а как трудно уйти от этой песни. В радиограмме – новое труднейшее задание, и когда герой Тихонова смотрит на пламя, превращающее в пепел вместе с шифровкой надежду на скорое возвращение домой, мы вновь видим прежнего Исаева, не знающего слабостей, подчинившего всего себя борьбе…»

Поздней осенью 1972 года снимали последние эпизоды фильма. В частности, на Рижском вокзале запечатлели на пленку сцену проводов Штирлицем Кэтрин. На тот момент Градова была на третьем месяце беременности от своего мужа Андрея Миронова, но под пальто, которое ее героиня на себе носила, этого заметно не было. Кстати, в этом эпизоде был допущен очевидный ляп: на вагоне, рядом с которым стоит Кэт, было по-русски написано «56 тонн».

Когда в начале 1973 года фильм был смонтирован и его показали высокому телевизионному руководству, на голову режиссера посыпались первые упреки. Больше всех возмущались военные, которые заявили, что согласно фильму войну выиграли одни разведчики. Возразить им Лиознова не посмела, поэтому отправилась исправлять досадную оплошность. Она включила в фильм еще несколько сот метров документальной хроники, и претензии военных были сняты.

Инициатором другого скандала стал автор сценария Юлиан Семенов. Он заявил категорический протест, когда Лиознова вознамерилась стать соавтором сценария и в титрах поставить свою фамилию рядом с его (как мы помним, некоторые сцены в фильме Лиознова придумала сама). Когда противостояние между режиссером и сценаристом достигло высшей точки, было решено обратиться к помощи третейского судьи. Им был выбран Микаэл Таривердиев. Тот заявил, что Лиознова не должна выставлять себя в титрах как сценарист. Спор был разрешен, однако Лиознова в списки своих недругов внесла и Таривердиева (что закономерно, учитывая его «козлиную» принадлежность). Когда в 1976 году фильм выдвинули на соискание Государственной премии РСФСР, фамилию Таривердиева в списки не включили. В итоге премию получили четверо: Лиознова, Семенов, Тихонов, оператор Петр Катаев.

Премьера фильма состоялась в конце лета 1973 года: с 11 по 24 августа. В те дни, когда он демонстрировался, буквально вся страна прильнула к экранам своих телевизоров. И как гласят тогдашние милицейские сводки, по всей стране резко снизилась преступность. Причем так было не только у нас. Один наш теленачальник посетил как-то Венгрию и в одной из приватных бесед с тамошним пограничником спросил: «Ваши граждане случайно не бегут в соседнюю благополучную Австрию?» На что пограничник ответил: «На данный момент нет. Потому что сейчас по нашему ТВ показывают ваши «Семнадцать мгновений весны».

Что касается Вячеслава Тихонова, то он премьерный показ не застал, поскольку находился в лесах под Валдаем, где снимался в очередном фильме – «Фронт без флангов» Игоря Гостева (играл роль майора НКВД Млынского, создавшего и возглавлявшего партизанский отряд в годы войны). По словам актера:

«Но до меня доходили слухи, что все смотрят про Штирлица, и все спрашивали: «Ну что там будет в следующих сериях, расскажи: он останется жив или нет?» А раз люди так близко к сердцу приняли этот фильм, то мне еще больше хотелось трудиться, чтобы и к другим картинам зрители не оставались равнодушны…»

Заметим, что участие Тихонова в фильме про майора Млынского (а всего получится кинотрилогия) было негативно встречено советской либеральной общественностью. Почему? Дело в том, что это была экранизация прозы Семена Цвигуна (псевдоним – Семен Днепров), который не только являлся 1-м заместителем председателя КГБ СССР, но и был одним из представителей державников-государственников в советских верхах. А Тихонов не только согласился сниматься в экранизации его книги, но, собственно, и играл его личность в кино (прототип Млынского – сам Цвигун), а также стал его приятелем. Однако для Тихонова это не было какой-то конъюнктурой – это был его осознанный выбор, поскольку в борьбе между либералами и державниками, которая особенно обострилась после чехословацких событий 1968 года, он выбрал последних – близких ему по духу. Почему близких?

С первых же своих шагов в большом кинематографе Тихонов стал для миллионов советских людей олицетворением мужества и патриотизма. Практически все его роли были об этом – о верном служении своей социалистической Отчизне. В лице Тихонова советский кинематограф имел редкий случай актера, который жил со своими экранными героями одной жизнью, разделяя те же взгляды, что и они. То есть патетика экранных образов была для Тихонова не средством зарабатывания денег или чинов (как это случалось со многими советскими деятелями культуры), а естественным проявлением его собственных жизненных принципов. В актерской среде это был редкий случай, за что Тихонова, собственно, многие из его коллег не любили, из-за чего он чувствовал себя своего рода изгоем. Это отчуждение стало поводом к тому, что актер стал сниматься только у тех режиссеров, с которыми разделял одни и те же взгляды – державные. Среди этих людей были: Станислав Ростоцкий (тот занял Тихонова в пяти своих фильмах: «Дело было в Пенькове», «Майские звезды», «На семи ветрах», «Доживем до понедельника», «Белый Бим Черное ухо», а также снял про него документальную ленту «Профессия – актер»), Игорь Гостев (четыре фильма: «Фронт без флангов», «Фронт за линией фронта», «Фронт в тылу врага», «Европейская история»), Сергей Бондарчук (два фильма: «Война и мир», «Они сражались за Родину!»), Юрий Егоров (один фильм: «Человек с другой стороны»).

С начала 70-х антипатии либералов по адресу Тихонова возросли многократно. Что было не случайно, а явилось прямым следствием того, как менялось отношение либералов к советскому патриотизму как к оплоту государственности – оно стало резко критическим. Поэтому носители этого патриотизма априори стали вызывать у либералов отторжение. Однако Тихонов как будто специально играл на нервах у либералов. Началось все с того, что он подружился с уже упоминавшимся Семеном Цвигуном. В итоге в течение семи лет (1975–1982) свет увидели сразу три экранизации его прозы с участием Тихонова: «Фронт без флангов» (1975), «Фронт за линией фронта» (1977) и «Фронт в тылу врага» (1981). Кстати, и в культовом сериале «Семнадцать мгновений весны» Тихонов во многом согласился сниматься потому, что съемки его курировал все тот же Цвигун. И в том треугольнике, который стал главным стержнем фильма, – Штирлиц – Шелленберг – Мюллер – посвященные люди уже тогда разглядели тайный смысл, а именно – глубинный конфликт между двумя политическими течениями в советской элите. Одно из них (его представителем был Андропов) было готово начать сепаратные переговоры с Западом, другое (Цвигун) всячески этому сопротивлялось.

Кто-то может возразить: дескать, Тихонов, подружившись с Цвигуном, таким образом, ловил «конъюнктурный ветер» в свои паруса, то есть попросту ставил на выгодных людей во власти в угоду своим меркантильным интересам. Но вновь повторюсь: не меркантилизм лежал в основе поступков Тихонова, а принципиальная позиция подлинного патриота своей страны. Это было прямым ответом на возникшую в 70-х еврейскую эмиграцию. Чем активнее была эта эмиграция, тем сильнее в Тихонове рос протест против нее и всего, что выступало против советского патриотизма. Это было заметно по всем его тогдашним поступкам: как личным, так и творческим. Например, именно тогда он был удостоен звания народного артиста СССР (в 1974-м) и вступил в ряды КПСС (в 1976-м).

Практически все его роли в кино, выпавшие на 70 – 80-е годы, несли в себе ярко выраженный политический оттенок. Так, в «Человеке с другой стороны» (1972) он сыграл инженера, который по заданию молодого советского правительства выполняет ответственное поручение – добывает в Швеции тысячу паровозов для нужд СССР; в сериале «Семнадцать мгновений весны» (1973) он играет советского разведчика; в экранизации шолоховского романа «Они сражались за Родину!» (1975) – советского солдата; в кинотрилогии по романам С. Цвигуна вновь перевоплощается в чекиста – майора НКВД, руководившего партизанским отрядом; в служебной драме «И другие официальные лица…» (1976) исполняет роль сотрудника советского Внешторга, заключающего с зарубежными партнерами выгодные для своей страны контракты; в сериале «ТАСС уполномочен заявить» (1984) снова играет высокопоставленного сотрудника КГБ, разоблачающего происки западных разведок; в «Европейской истории» (1984) перевоплощается в честного журналиста, который разоблачает уже происки неофашистов.

В 1979 году Тихонов совершает и вовсе запредельный в глазах либералов поступок – соглашается озвучить авторский текст документального фильма по книге Л. Брежнева «Возрождение», снятого для Центрального телевидения. Поскольку на тот момент больной генсек уже ничего, кроме сарказма, у подавляющей части творческой интеллигенции не вызывал, большинство актеров от предложения озвучить этот текст под разными предлогами отказались. Но не Тихонов, который прекрасно знал, как к его поступку отнесутся политические оппоненты – либералы. Он дал свое согласие участвовать в этом телепроекте, поскольку всегда жил по принципу: если тебя проклинают враги, значит, ты все делаешь правильно.

Скажем прямо: даже определенная часть простых людей осудила поступок Тихонова. Дескать, негоже любимому актеру так уж явно симпатизировать власти. Тем более что у нее в те годы и в самом деле накопились весьма существенные долги перед обществом. Однако уже ближайшее, далеко не светлое, будущее докажет всем тем, кто осуждал Тихонова и ему подобных, кто окажется прав в этом споре.

Волна недовольства, а то и вовсе плохо скрываемой ненависти по адресу Тихонова в либеральной среде набирала обороты всю вторую половину 70-х. Все началось в 1976 году, когда он вступил в ряды КПСС, а также был удостоен Госпремии РСФСР (а эта премия всегда считалась продержавной). Затем последовали: Госпремия Ленинского комсомола в 79-м и 80-м (за фильмы по романам Цвигуна и за «Белого Бима Черное ухо») и Госпремия Украины в 80-м (за участие в работе над «Возрождением»). Этот дождь из наград сделал Тихонова для либералов персоной нерукопожатной. Например, все эти анекдоты «про Штирлица», которые имели под собой именно либеральную (а не народную, как многие считают) основу, активно внедрялись в массы именно в те годы. И начинка у этих анекдотов была откровенно антипатриотическая: вспомним хотя бы «Штирлица рвало на Родину» и т. д.

Короче, если брать кинематографическую среду того времени, то Тихонов был одним из ярких представителей течения советских патриотов, которым противостояли либералы-космополиты и русские националисты. В одном окопе с Тихоновым находились такие известные советские кинематографисты, как Сергей Бондарчук, Юрий Озеров, Евгений Матвеев, Станислав Ростоцкий.

Именно Ростоцкий в 1980 году снимает документальный фильм о Тихонове под названием «Профессия – киноактер». После чего добавляет новую порцию ненависти к себе и своему другу со стороны либеральных оппонентов. Один из них, кинокритик Валерий Головской (в 1981 году, на волне еврейской эмиграции, он уехал в США), по этому поводу выскажется следующим образом:

«Ростоцкий снял документальный фильм об актере Тихонове, качество которого было столь катастрофически низким, что пришлось – редкий случай – выпустить фильм под псевдонимом С. Степанов!..»

На самом деле псевдонимы в советском кинематографе брали многие деятели, и это вовсе не являлось следствием низкого качества их произведений (например, известный режиссер Владимир Вайншток писал сценарии под псевдонимом Владимир Владимиров и под этим именем выпустил знаменитый фильм «Мертвый сезон»). Вот и Ростоцкий скрылся под псевдонимом, поскольку не хотел, чтобы в широких массах его лента воспринималась как откровенный панегирик другу. Хотя в киношных кругах ни для кого не было секретом, кто именно стоял за этим псевдонимом. Кстати, под ним же два года спустя Ростоцкий приложил руку к другому фильму – «Эскадрон гусар летучих», который стал лидером советского кинопроката. Что лишний раз доказывает – упрек Головского был рожден не желанием объективно разобраться в сути дела, а сугубо идеологическими мотивами.

Горбачевскую перестройку в 1985 году Тихонов встретил, как и большинство советских людей, с энтузиазмом. Страна нуждалась в молодом и толковом руководителе, и многим казалось, что именно Горбачев таковым и является. Но прозрение началось уже спустя два-три года, когда либеральная общественность начала мощную атаку на советское прошлое. Вот тут у большинства, в том числе и у Тихонова, и начали открываться глаза на Горбачева, при прямом содействии которого некогда самый гуманистический и светлый советский кинематограф начал превращаться в свой антипод – антигуманную «чернуху». Естественно, сниматься в подобном искусстве такой человек, как Тихонов, просто не мог. В итоге во второй половине 80-х он записал на свой счет только несколько ролей, из которых только три были главными: в «Апелляции» (1987; секретарь обкома партии Дмитрий Васильевич Плотников), «Любви с привилегиями» (1990; министерский чин Константин Гаврилович Кожемякин) и «Призраках зеленой комнаты» (1991; Мартин Чиверел).

В июне 1990 года Тихонов пережил личное горе – из жизни ушел его 40-летний сын Владимир. Его уход в столь раннем возрасте во многом был обусловлен наркоманией, к которой покойный пристрастился еще в молодые годы.

После развала СССР и победы либеральной идеи в России Тихонов осознанно ушел в тень. Две крупные роли, которые он записал на свой счет в 90-е – в «Утомленных солнцем» (1994) и «Сочинении ко Дню Победы» (1998), – не были провальными, но они явили нам уже другого Тихонова – вмиг постаревшего и несколько растерянного. Судя по всему, это почувствовал и сам актер, который в новом тысячелетии навсегда порвал с кинематографом и стал отшельником – перебрался жить за город и перестал появляться на широкой публике. Сказать что-то важное новому поколению он уже не мог, да и не хотел. Тем более что все важное уже было сказано им в его прежних, советских работах, некоторые из которых регулярно показывались и по российскому ТВ. Особенной чести в этом плане удостоился сериал «Семнадцать мгновений весны».

Совсем недавно, пересматривая эту ленту в очередной раз, я сделал для себя любопытный вывод, который можно назвать в определенном смысле символичным. У четырех главных (и доживших до сегодняшних дней) героев ленты – Штирлиц, Катя, Мюллер и Шелленберг – судьбы в капиталистической России сложились согласно их киношному менталитету: советские разведчики Штирлиц (Вячеслав Тихонов) и Катя (Екатерина Градова) стали отшельниками (уехали за город и порвали с высшим светом), а Шелленберг (Олег Табаков) и Мюллер (Леонид Броневой) вполне вписались в постсоветскую капиталистическую действительность: один возглавил чеховский МХАТ, превратив его в сугубо коммерческий театр, а второй попал в труппу такого же коммерческого Ленкома, от былой, советской сути которого осталась только вывеска.

Переезд Тихонова за город – на дачу на Николиной горе – был вызван и неурядицами в личной жизни актера – его разладом с женой Тамарой Ивановной. Одно время ходили слухи, что она пьет и совместное проживание с ней трезвеннику Тихонову стало просто невмоготу. Сказалась та самая дисгармония, которая существует между Драконом и Обезьяной. Как написано в гороскопе: «Обезьяне даже удается высмеять Дракона, который, однако, является самым могущественным, выносливым и ловким из знаков…» Видимо, Тихонов долго терпел эти насмешки, а в конце жизни попросту решил их прекратить, уйдя в отшельничество. Тем более, как мы помним, в его гороскопе написано: «Дракон – единственный знак, который способен вообще не создавать союза, он прекрасно чувствует себя и в одиночестве, в этом случае ему никто не будет мешать, да и загружать себя лишними проблемами мужчина-Дракон тоже не хочет».

Единственной отдушиной для Тихонова была его дочь Анна и двое внуков-близнецов Григорий и Вячеслав (родились в июне 2005 года). Анна пошла по стопам отца: окончила актерский факультет, снимается в кино. Кроме этого, она возглавляет студию «Актер и кино».

В феврале 2008 года широко отмечался 80-летний юбилей Вячеслава Тихонова. Отметились практически все СМИ: вышло несколько десятков статей в газетах и журналах, на ТВ были показаны несколько документальных фильмов. А в Доме кино состоялся торжественный вечер, на который юбиляр пришел, даже будучи серьезно болен. В разгар вечера актеру стало плохо, и он даже покинул зал. Но в фойе, приняв лекарства, решил вернуться на свое место. Так и сказал: «Досижу до конца. Не могу уйти, ведь столько людей ради меня собралось».

Вскоре после юбилея, в марте, на больничных койках оказались оба супруга Тихоновы. Сначала в «кремлевку» слег Вячеслав Васильевич. Обследовав его, врачи вынесли вердикт: нужно срочно оперировать возникшую грыжу. Узнав об этом, слегла Тамара Ивановна. Из-за волнений по поводу здоровья мужа у нее случилось острое нарушение кровообращения в сосудах. И ее поместили в ту же клинику, что и мужа, только двумя этажами ниже.

Наконец Тихонову была сделана операция. Она прошла успешно. Однако из-за действия наркоза у актера появились проблемы с сердцем, и его оставили в «кремлевке» еще на какое-то время. В те дни многие СМИ следили за здоровьем именитого пациента, желая ему скорейшего выздоровления. Спустя месяц Тихонов выписался (его жена сделала это еще раньше). Домой, на подмосковную дачу, актера отвез зять Николай. Однако жить великому актеру оставалось уже немного.

Еще в 1979 году Тихонов побывал в Болгарии у знаменитой прорицательницы Ванги, и та предсказала ему, что он умрет в декабре. Правда, в каком году, не сказала. Поэтому в конце жизни Тихонов каждый декабрь проживал как последний. Однажды именно в этом месяце (в 2002 году) у него случился инфаркт, и он подумал – все! Но выкарабкался. И все же роковой декабрь наступил.

Тихонов уходил из жизни осознанно, поскольку попросту устал жить. Устал по многим причинам. Во-первых, к тому времени из жизни ушли практически все его друзья, с которыми он долгие годы делил все радости и горести бытия (лучшим другом у него был кинорежиссер Станислав Ростоцкий, умерший в августе 2001 года от инфаркта). Во-вторых, время на дворе было уже не его: из него ушла культура, порядочность, интеллигентность. Чтобы не видеть всего этого и, главное, не участвовать в этом, Тихонов стал отшельником, перебравшись жить за город на дачу. Свой отъезд актер объяснял следующим образом:

«Я Москву уже не люблю. За последнее время столица сильно изменилась, причем не к лучшему. Загазованная стала, загаженная… Я люблю те ее места, где живет искусство. Вот раньше столица только этим и дышала, не зря Москва считалась чуть ли не самым культурным городом в мире. А теперь… В общем, в последнее время я редко здесь бываю. И ностальгии по Москве не испытываю».

Отталкиваясь от этих слов, можно с уверенностью сказать, что и российская действительность Тихонову вряд ли могла нравиться. Ведь Москва – квинтэссенция России. Про последнюю тоже можно сказать, что она после развала СССР стала сильно загаженная, как в фигуральном смысле, так и в переносном – грязь в ее жизни повылазила из всех щелей. Жить в такой обстановке людям, которые помнят страну другой, советской, чрезвычайно трудно. Подлинная культура новой стране, по сути, не нужна, она находится в загоне, как и те, кто являются ее носителями. Тихонов это понимал, поэтому в последние два десятилетия, по сути, самоустранился от активной жизни, ведя жизнь отшельника. Он и в кино почти не снимался, поскольку сказать что-то важное новому поколению он уже не мог, да и не хотел. Тем более что все важное уже было сказано им в его прежних, советских работах, некоторые из которых регулярно показывались и по российскому ТВ.

Все, что мог сделать Тихонов как деятель искусства, он уже сделал – на его положительных героях было воспитано не одно поколение советских людей. В новой России ситуация несколько иная. Ее молодому поколению уже не нужен наш, советский, черно-белый Исаев – Штирлиц, рискующий жизнью ради своей социалистической родины. Нынешним молодым людям нужен Исаев – Штирлиц «в цвете», да еще бьющийся за абстрактную родину (не случайно в новом сериале «Исаев» будущий Штирлиц на вопрос, за кого он, за красных или за белых, отвечает: «Исаев еще не определился»). Естественно, с такими «штирлицами» герою Тихонова (как и всем его героям в целом) было уже не по пути. Поэтому символично, что ушел великий актер в тот самый год, когда новые «штирлицы» начали торить себе дорогу в новом постсоветском искусстве.

О том, как уходил великий актер, вспоминает его дочь Анна (интервью «Московскому комсомольцу», номер от 12 декабря 2009 года, автор – А. Мельман):

«Последние два с половиной года мы с ним неотлучно жили на даче: муж, дети, мама и он… Полтора года назад папа сделал небольшую операцию и вроде чувствовал себя неплохо. Но я понимала, что он устал от такого положения, которое не меняется. У него не было желания куда-то выходить. Ему звонили журналисты для интервью или для каких-то своих дел, но он не соглашался ни под каким видом. Летом я заметила, что он стал очень долго спать. Сначала в 12 часов просыпался, потом в час, в два, а иногда даже полчетвертого. Это встревожило. Мы всячески пытались с ним поговорить, выяснить, что случилось. Но он смотрел молча телевизор и ничего не отвечал. Говорил: «Я потихоньку ухожу». Было впечатление, что отец меня к этому готовил. Говорю ему: «Папа, зачем ты так? Мы же все вместе, и все нормально».

В последний раз он опять напомнил о своем близком уходе месяца три назад. Я вновь старалась его подбодрить, напомнила, что его мама долгожитель – прожила 93 года. Когда началась осень, мы с мамой стали уговаривать его лечь в больницу. Раньше папа проверялся минимум раз в год. Но на этот раз ничего не помогало. Отказывался наотрез. Потом я стала пытаться вызвать врачей к нам на дачу. Это было непросто, ведь папа обслуживался по месту прописки, в Сивцевом Вражке, и нужно было специальное разрешение. Я написала письмо с просьбой, врачам это не очень нравилось: «Почему это мы должны ездить? Пусть он сам приезжает в поликлинику. Не ваш один папа такой заслуженный». Наконец месяца полтора назад приехала «Скорая», врачи померили давление, сделали кардиограмму и уехали. Затем позвонили и сказали, будто что-то им не нравится, но что, точно не знают. Потом еще раз приехали, сказали, что нужно лечь в больницу. Папа опять отказался. Так было раза три. Ни в какую. Отец давал расписку и оставался дома. Говорил: «Мне 81 год, пожил, хватит». Перестал пить таблетки. Врач это обнаружил. Мы нашли эти таблетки в дальнем углу его тумбочки, и тогда я два раза в день ему их давала. Он пил, чтобы меня успокоить. Но каждый раз смотрел так грустно: «Ну и зачем? Может, хватит? Для чего это нужно?»

Он вставал днем, шел пить чай с сырниками и кашей. Потом шел покурить. И опять ложился. Летом мы его уговаривали: «Ну посиди на улице, походи». Он, конечно, на крыльце сидел, но за ворота только раза два-три вышел за все лето. Они сидели вместе с мамой, но если прошлым летом он много всего вспоминал, то сейчас разговор не клеился, папа больше молчал. Подолгу смотрел на моих детей, просто впивался в них глазами, внимательно-внимательно изучал каждую черточку…» (В интервью другому изданию – «Комсомольской правде» – Тихонов тогда же сказал: «Я живу болью внутренней, которую не могу в себе преодолеть, о своих внуках, о дочке Ане. Дай бог, чтобы внуки нашли свое место в жизни». – Ф. Р.)

Отсчет последних дней Вячеслава Тихонова начался в самом конце ноября, когда он в очередной раз угодил в больницу после случившегося с ним 29 ноября инфаркта. И вновь послушаем рассказ его дочери Анны:

«Папе стало хуже, вызвали «Скорую». Но это было не сердце. Врачи приехали, сделали кардиограмму и даже сказали, что оно стало работать лучше. Я обрадовалась. Но все равно нужна была госпитализация. У папы уже не было сил сопротивляться. Но я не думала, что это так серьезно. Поехала вместе с папой на «Скорой». Он спал, а когда мы приехали в ЦКБ, проснулся и спросил: «Ты куда меня привезла?» Я надеялась, что его наконец подлечат, и о плохом старалась не думать. Были же у него и более тяжелые моменты, инфаркт…»

Здесь прервемся и послушаем рассказ врача из ЦКБ (интервью журналу «Тайны звезд», номер от 13 декабря, автор – Н. Зайцева):

«Тихонов почти не двигался. Состояние было полуобморочное. Что-то говорит-говорит и тут же забывает, что сказал. Еще у него был синдром длительного сдавливания мягких тканей. Он долго лежал, упав со стула, не мог подняться много часов. И никто ему не мог помочь. От этого случилась острая почечная недостаточность…»

Как расскажет позднее жена Тихонова Тамара Ивановна (интервью журналу «Тайны звезд»):

«Я уложила его спать сама и сказала: «Только не вставай, потому что, не дай бог, упадешь!» Я как чувствовала это! Но почему он встал ночью? Либо бессознательно встал, либо захотел в туалет. Утром дочь заходит в ванную, а он там спит. Стали поднимать, а ноги его не держат! Кое-как мы Славочку довели до кровати. Он был в сознании. «Скорая» приехала… И все! Больше я его не видела!..»

И вновь – рассказ А. Тихоновой: «Врачи не говорили ни плохое, ни хорошее. Но меня удивило, что его сразу положили в реанимацию. Объясняли, что в выходные в палате лишь дежурные врачи, а в реанимации постоянный уход. На следующий день я позвонила: «Как Вячеслав Васильевич?» Мне сказали, что он в тяжелом состоянии. Я совсем этого не ожидала, не была к этому готова. За день до его операции приехала к нему. Меня пустили. Когда увидела папу, стало страшно. Он был весь в проводах, спал. Я его разбудила, он с большим трудом открыл глаза, узнал меня, но речь его была уже не очень связной. Это были какие-то прощальные слова. Ехала от него, долго плакала, но все равно надеялась. А на следующее утро позвонили и сказали, что нужно наше разрешение на срочную операцию…»

Вспоминает Т. Тихонова: «У мужа отказали почки. Ему делали многочасовой гемодиализ, очищали кровь. Я еще сказала: «Это же очень тяжелая процедура! Как ее каждый день делать?» – «А иначе нельзя!» – отвечают врачи. А потом вдруг у Славы нашли перитонит. И стали просить разрешение на операцию. Я: «Господи! Откуда же у него перитонит?» Перитонит же начинается не за один день!.. Врачи вскрыли полость. А у него – язва 12-перстной кишки. И кишка порвалась. Они ее укоротили…»

Операцию Тихонову сделали во вторник, 1 декабря 2009-го. Именно она оказалась для актера роковой. По словам врачей: «Операция была тяжелой: прободение язвы, перитонит, гнойный холецистит – все это очень тяжело. Для молодого человека тяжело, а уж для пожилого это было просто непереносимо! Была очень тяжелая ситуация. Увы, эта смерть ожидаемая, потому что вынести это было невозможно…»

После операции Тихонова держали в медикаментозном сне и родных к нему больше не пустили. Сказали, что он спит и ни на что не реагирует. А 4 декабря, в 15.35 по московскому времени, Тихонов скончался. Как сказал один из кардиологов, лечивших актера:

«У Вячеслава Васильевича была ишемическая болезнь сердца, стенокардия (боли за грудиной), сопровождающаяся сердечной недостаточностью. Обычный набор для мужчины его возраста… Несколько лет назад он перенес один инфаркт миокарда. И вот 29 ноября – второй, ставший роковым.

Но нельзя сказать, что его убил именно этот второй инфаркт. Это был комплекс хронических проблем со здоровьем. К тому же курил всю жизнь… Если бы речь шла о молодом пациенте, шансы бы были. Но, думаю, сердце Тихонова выработало свой ресурс, свой максимум…»

Вспоминает А. Тихонова: «Папа умер в пятницу, потом у всей страны были выходные. Ну кому нужно омрачать себе жизнь мрачными мыслями? Мне звонили с Новодевичьего кладбища, чтобы я приехала выбирать место, а у меня еще и разрешения не было. Я звонила Кобзону, так и не дозвонилась. Звонила Никите Михалкову, но какой-то человек сказал, что он на процедурах. Так весь день в трясучке, в машине, с лекарствами. Наконец-то в понедельник в три часа дня среди всего этого безумия сказали, что есть разрешение на захоронение на Новодевичьем… Почему именно там? Здесь старые намоленные храмы. Да и находится оно рядом с квартирой на «Кропоткинской», где жил папа. И со своей прошлой семьей он жил неподалеку от Новодевичьего, на Пироговке…»

Смерть Тихонова вызвала самый широкий отклик в самых различных СМИ. Писали, что с его смертью «ушла эпоха», правда, в либеральных изданиях старались не объяснять, что это была за эпоха. Но левые издания писали как есть. Например, в «Правде» В. Вишняков написал следующее:

«…Искалечивший страну разрыв времен, начавшийся с «перестройки» и переросший в гнойную язву ельцинизма и всего последовавшего, обернулся для артиста номер один нашего кинематографа настоящей творческой катастрофой. Дело в том, что его идеальный герой советской эпохи нынешнему безвременью не просто не нужен, но категорически противопоказан. Артиста с большой буквы если и снимали, то в «Зале ожидания», «Бульварном романе», «Сочинении к Дню Победы» и прочей экранной дребедени. А в последнее время он и вовсе не был востребован. Уединенно жил на даче вместе с любимым старым котом…»

Кстати, на даче у Тихонова жил не только кот, но и собака – дворняжка по имени Степка. Однако незадолго до смерти пес исчез, и сколько Тихонов его ни искал, разъезжая по округе на машине, так и не нашел. А потом кто-то подбросил ему во двор ошейник Степки. Видимо, пес умер, а рассказать хозяину об этом никто не решился. Эта утрата тоже сказалась на самочувствии актера не в лучшую сторону.

Прощание с В. Тихоновым состоялось 8 декабря. Вот как об этом сообщали СМИ.

«Комсомольская правда» (номер от 9 декабря, автор – А. Плешакова):

«С утра Вячеслава Тихонова отпели в храме Христа Спасителя. Верхний храм там – чуть ли не единственное место в Москве, где можно с утра заказать отпевание, в то время как в других церквях в это время идет служба. А потом друзья и зрители простились с любимым артистом в Доме кино…»

«Московский комсомолец» (номер от 9 декабря, автор – Н. Карцев):

«…На сцене Дома кино почетный караул. Здесь же министр культуры (Александр Авдеев. – Ф. Р.), два партийных лидера (Геннадий Зюганов от КПРФ и Владимир Жириновский от ЛДПР. – Ф. Р.) и не больше тридцати деятелей кино. Все остальные – самые обычные люди. Зрители…

Панихиду ведет Армен Медведев.

– С его уходом оборвалось нечто очень важное, что уже не вернешь, не воссоздашь и ничем не заменишь, – говорит Армен Николаевич.

На этих словах многочисленные фотографы, расправив плечи, без остановок щелкают затворами, закрывая собой вид на гроб с Вячеславом Тихоновым.

– Пригнитесь! Как вам не стыдно?! – кричат из зала.

Фотографам не до этого. На сцене выстроен отличный кадр – смена почетного караула. Солдаты перемещаются по сцене, заставленной траурными венками, плавной поступью, с идеальной выправкой, автоматами с белыми прикладами и блестящими штыками. Блестят и слезы на глазах дочери Тихонова – Анны. Рядом с ней – вдова актера Тамара Ивановна.

Звучит музыка. Какая? Конечно, тема Таривердиева из «Семнадцати мгновений весны». Она сопровождала Тихонова с момента выхода фильма на экраны, она его и провожает.

Здесь же – справа от гроба – черно-белая фотография Вячеслава Васильевича в образе Штирлица. С сигаретой в руке и задумчивым взглядом вдаль.

В толпе мелькают звездные лица: Сергей Соловьев, Карен Шахназаров, Эльдар Рязанов…» (Были еще Лариса Лужина, Татьяна Конюхова, Римма Маркова, Алексей Петренко, Раиса Недашковская, Борис Токарев, Людмила Гладунко, Аркадий Инин, Борис Грачевский, Виктор Раков и ряд других кинематографистов. – Ф. Р.)

«Твой день» (номер от 9 декабря, автор – А. Ананьина):

«…Коллеги Вячеслава Тихонова, скорбя вместе с его семьей, не скрывали своей боли и слез.

– Я считаю, что, когда такие люди, как Вячеслав Васильевич, уходят, на их место не приходит никто, – с болью сказал актер Алексей Панин (от молодых кинематографистов он был чуть ли не один на панихиде. – Ф. Р.). – Мы какие-то мелкие по сравнению с ним…

– Сегодня скорбный и печальный день, – сдерживая слезы, говорил режиссер Эльдар Рязанов. – Жизнь становится все беднее и беднее на ярких людей, ведь из нее уходят гиганты. Мы учились вместе. Он был самым красивым, и рождались подозрения, что его взяли на актерский факультет за красоту. Но он доказал, что это не так. Наши жизни шли параллельно. Я любил его и люблю. Он был замечательным, скромным человеком. Он был не приспособлен к этой жизни, хотелось защитить его. Тихонов был по-настоящему чист. Спасибо тебе, Слава, за то, что ты был. За то, что мы жили в твою эпоху!..»

«Московский комсомолец»: «…Новодевичье кладбище. Редкий снег падает так же медленно и беззвучно, как перемещается похоронная процессия. Сразу за ней – военный оркестр и несколько десятков людей с цветами. Кто-то произносит в тишине: «Родился в феврале и уходит зимой». Гроб несут в самый дальний конец кладбища. Там уже выставлен почетный караул, вновь играет музыка из «Семнадцати мгновений», в воздухе запах еловых веток. Прощание семьи, грохот ружейных залпов и вой труб в оркестре. В воздух взметаются десятки вытянутых рук, с маниакальным упорством пытающихся запечатлеть чужую смерть хотя бы на камеру мобильного телефона…»

«Комсомольская правда»: «…Тихонова похоронили на Новодевичьем рядом с могилой Олега Янковского. Залпы почетного караула, огромное количество венков, живых цветов… К прощанию на кладбище в траурной коробке привезли землю из Павловского Посада, с могилы матери и отца Вячеслава Тихонова. Первой горсть земли в могилу бросила вдова актера Тамара Ивановна.

– Покойся с миром, – прошептала она.

Несмотря на мороз, спустя час после похорон родные не уходили с Новодевичьего, над которым все это время звучали мелодии из «Семнадцати мгновений весны»…»

«Экспресс газета» (номер от 14 декабря, автор – А. Фадеева):

«…На Новодевичье вместе с катафалком прибыли лишь родственники. Многие и хотели бы бросить горсть земли на свежую могилку, но доехать было не на чем. Автобус, на котором прибыла делегация из Павловского Посада, после панихиды отправился домой. Второй автобус, доставивший народ к Дому кино после отпевания, куда-то исчез. В результате актеры, пришедшие проводить в последний путь своего друга и коллегу, не попали и на поминки, а были вынуждены отправиться восвояси.

На поминках в ресторане Дома кино было совсем малолюдно. С запоздалыми речами о недооцененности покойного, его значимости для страны, о том, что нужно было специально под него писать сценарии, выступили бывший председатель Госкино России Армен Медведев, другие приглашенные, поделились своей скорбью родные. Долго не засиживались, потому что скудный стол вскоре опустел. Водку практически никто не пил. Красное вино закусили быстро исчезнувшей селедкой с картошечкой. Мгновенно расхватали горячее – кусочки жареной рыбы и крохотные мясные отбивные. Народ до последнего надеялся, что хотя бы на поминки великого русского актера пожалует Никита Михалков. Но у главы Союза кинематографистов России были в тот день, по-видимому, более важные дела».

Отметим, что похороны Тихонова прошли… в долг. Вот что рассказал об этом генеральный директор Гильдии киноактеров В. Гущина:

«Гильдия актеров не давала денег на эти похороны. Мы решили, что, когда умирает человек такого ранга, как Вячеслав Васильевич Тихонов, государство должно показать свое лицо. Какие похороны, такое и «лицо» у нашего государства. Похороны прошли в долг. Да, такое тоже бывает. Сейчас, после похорон, будут собирать деньги. Должны откликнуться различные фонды, государственные организации. Один гроб стоит несколько тысяч евро, откуда у Гильдии актеров такие бешеные деньги? Да и родственники Тихонова – отнюдь не миллионеры. Мало актеров было на похоронах, потому что тех, кто мало снимался в последние годы жизни, быстро забывают. К Абдулову и Янковскому пришло много звезд, потому что они до последнего были востребованными. А Тихонов в последние годы жил отшельником. Организация похорон была очень хорошая. Ведь людям еще ничего не заплатили, а они все сделали на высоком уровне».

Спустя несколько дней после похорон В. Тихонова в тех же СМИ появились публикации, где выражалось недоумение по поводу того, что проститься с выдающимся актером пришло слишком мало его коллег. В «Московском комсомольце» дочь Тихонова Анна по этому поводу посетовала:

«Меня больно резануло то, что не было многих его коллег. Тех, кто был, можно пересчитать по пальцам. Я не понимаю этого. Выходит, про папу забыли. Он же не ходил на тусовки, не пил с ними водку, не снимался с ними в последние годы. И они подумали: если его нет в модных журналах и в рейтинговых передачах, то нет смысла идти к нему на похороны. На поминках вообще ресторан был полупустой, там присутствовали какие-то непонятные люди. В этом мире чужой успех не прощается».

Об этом же заметка Н. Андреассен в «Комсомольской правде» (номер от 10 декабря):

«…Мы не нашли времени попрощаться с Вячеславом Тихоновым. Со Штирлицем. На панихиде во вторник был почти пустой зал в московском Доме кино. Его в новостях мельком показали.

Хотя когда-то – если верить истории, – едва начинались «Семнадцать мгновений весны», улицы вымирали. Люди прилипали к телевизорам.

Тогда не было «Дома-2» и тиражируемых откровений звезд. Тогда ценилось молчание. Ну как у Штирлица, когда говорят глаза и только глаза.

Теперь среди артистов принято то и дело напоминать о себе с экрана. А Тихонов – Штирлиц ушел, не дав интервью. Не пиарясь (а изучил ли он такое слово?). Он даже не думал, вспомнят ли о нем. Он дал нам это на откуп.

Мы откупились. Пожилыми актерами, которые пришли на панихиду (молодые, видно, были очень заняты). Пожилыми поклонниками. Полупустым залом.

…Я ждала, когда по ТВ об этом скажут! Ткнут пальцем в нас же. Переключила на другой канал – на тамошние новости. Они как раз начинались. В анонсе назвали темы, о которых пойдет речь, – из серии коммунально-бытовых. А потом коротко перечислили кое-что еще из событий ушедшего дня. В частности: «Москва простилась с Вячеславом Тихоновым». Даже полупустого зала не показали. Некогда было: сюжет-то минутный! А может, пустоты просто не заметили.

Впрочем, чего переживать? Живым – жить. Жить – своими проблемами и звездными откровениями. Теперь так: нет шоу – нет и человека.

Тихонов – Штирлиц не напомнил о себе накануне. Не вписался в ТВ-программу. И мы его не вспомнили».