Красавицы и кубки. Глава 2 (Евгения Букреева)

«Поверьте мне, я сделал это нечаянно и, сделав это нечаянно, я сказал: „Простите меня“. По-моему, этого достаточно»

Д«Артаньян

А. Дюма «Три мушкетера»

До Москвы я добралась без приключений, если, конечно, не считать приключениями несколько зависаний в пробках при подъезде к МКАДу на Новорязанском шоссе. Ну, и еще поиск места парковки у бизнес-центра на Новом Арбате, где располагался центральный офис страховой компании «Ювенал Страхование», вице-президентом которой и являлся папин бывший одноклассник, тоже мог ба претендовать на статус приключения. Но после ДТП в Коломне, об этих мелочах даже как-то неудобно писать. Папин друг Димка, он же Дмитрий Витальевич Ильин, встретил меня не без радости. Но особо размусоливать и травить меня воспоминаниями о своем золотом детстве из серии «А вот мы, с твоим папкой…» не стал. Бегло проглядел мое резюме, покосился на диплом. Потом некоторое время щелкал мышью, пялясь в экран своего компьютера и, наконец, взялся за телефон. – Анастасия? Помнишь, мы насчет девочки толковой говорили?… Ну, на специалиста управления, у тебя же Мелихова в декрет со следующей недели уходит.… Да, вот у меня сидит… Лады, я ее тогда в кадры пока отправлю, пусть оформляют. Да, и не забудь про тот договор по имуществу, Рошам Флюровна жаловалась, что ты ей тариф не согласовываешь. На другом конце провода пока неизвестная мне Анастасия разразилась длинной тирадой, Ильин задумчиво слушал, отпуская одобрительные комментарии, я же томилась в ожидании. Наконец, Дмитрий Витальевич закончил разговор и направил меня в отдел кадров, объяснив, что надо спуститься по лестнице на два этажа и найти кабинет 1712. Там меня будут ждать

– Все, давай иди, оформляй там документы, – напутствовал он меня. – Извини, проводить не могу, дел много. Как закончишь, снова поднимайся ко мне, я тебя представлю твоей будущей начальнице.

Я заверила Дмитрия Витальевича, что непременно зайду, и с самым что ни наесть деловым видом направилась искать отдел кадров.

И вот тут-то мое везение закончилось, и началось то, что называется «еврейским счастьем». И хотя к столь уважаемой нации я не имею никакого отношения, но с «еврейским счастьем» знакома не понаслышке. Потому как фатальное невезение накрывает меня регулярно.

Нет, конечно же, я обычно не передвигаюсь, спотыкаясь на каждом шагу, как жертва ДЦП, и вообще, моя походка кажется мне вполне изящной. Да и дверные проемы в этом здании вкупе с порогами и лестницами соответствовали мировым стандартам и отнюдь не являлись аналогом лабиринтов из форта Боярд, но мое невезение плевать хотело на эти благоприятные условия.

Как только я покинула кабинет Ильина, окрыленная открывающимися передо мной перспективами, мое невезение проснулось, встрепенулось и для затравки подставило мне подножку. Самую настоящую.

Дело в том, что для того, чтобы спуститься на два этажа ниже требовалось пройти по лестнице, поэтому я, миновав коридор, уверенно свернула в дверной проем, с ободряющей надписью «выход» и моему взору открылась лестничная клетка, судя по запаху, по совместительству выполняющая функции курилки.

Конечно, мне тут же захотелось курить. Я достала сигареты и огляделась. Пепельница стояла на пролет ниже, но около нее столпилась компания курящих – несколько мужчин и одна девушка. Девушка поражала воображение своим высоким ростом, подчеркнутым босоножками с пятнадцатиметровыми каблуками. При этом она не выглядела смешно или нелепо, скорее ярко и броско. Изящная короткая стрижка, со вкусом подобранная бижутерия, открытое и приятное лицо – все в ней вызывало симпатию. Она стояла в центре компании, состоящей из трех мужчин, в районе тридцати лет, и не надо было обладать аналитическим умом и наблюдательностью Шерлока Холмса, чтобы понять, именно она, эта высокая девушка, является предметом восхищения, поклонения и вожделения собравшихся здесь. Она смеялась и все время громко говорила, а мужчины преданно вились вокруг нее, ловя каждое слово, и наперебой пытались вызвать у нее улыбку.

Я невольно приостановилась и застыла с неподожженной сигаретой в руке, не решаясь спуститься к ним. Неудобно как-то, люди разговаривают, и тут я. С другой стороны, глупо было торчать тут, как соляной столп, тем более, что меня уже ждали в отделе кадров. Немного поразмыслив, я посчитала, что раз уж мне все равно надо спускаться вниз, то уместно будет незаметно проскочить мимо этой развеселой компании, и спуститься еще на этаж, наверняка там такая же урна имеется. Там я и покурю, спокойно, в одиночестве, никому не мешая.

Вот только карма у меня такая, что быть незаметной никак не получается. Вроде бы и хочется слиться с окружающей средой, стать хотя бы внешне одной из серой массы, но нет, не тут-то было. И вообще, эффектные и нетривиальные появления – это мой конек. На конкурсе самых заметных и идиотических дебютов «гран-при» по любому был бы моим.

Спуск с лестницы – не самое сложное, что может быть в этой жизни. Нормальный, здоровый человек совершает этот трюк по несколько раз в день, и хоть бы что. Я считаю себя нормальным и здоровым человеком, поэтому никаких сложностей не предвиделось. Я сделала шаг вниз…

И писец пришел. Не в смысле – милое и пушистое животное, а в смысле – Даша в очередной раз облажалась.

Я зацепилась ногой за что-то невидимое и полетела, расставив руки, аккурат как мечтала Катерина Кабанова из драмы Островского «Гроза». В процессе полета я, периодически пытаясь поймать равновесие, шлепала руками по периллам, в надежде если не прекратить мое стремительное продвижение вниз, то хотя бы снизить скорость. Увы, все было тщетно. Катерина Кабанова исполнила-таки свою заветную мечту и сковырнулась с утеса, только вот Волги внизу не предполагалось.

Сказать, что меня заметили, это сильно погрешить против истины. Даже пьяная и обнаженная Жанна Фриске, внезапно материализовавшаяся перед ними из воздуха, вряд ли имела бы больший успех. Моя демонстрация не шуточного владения своим телом и даже некоторых особо зрелищных приемов борьбы монахов Шао-Линя, поразила курящих в самое сердце. Действительно, не каждый день тебе бесплатно показывают стиль пьяного журавля практически по месту службы, так сказать «а ля натюрель».

Особенно наблюдавшие впечатлились финалом и, да, это был истинный шедевр, я бы сказала, изюминка моего выступления. Пронесясь со скоростью пикирующего бомбардировщика, сбитого фашистским «мессершмидтом», я со всей дури сбила высокую девушку, припечатав ее спиной к недавно отштукатуренной стене, и так и замерла, уткнувшись головой в ее живот. Поза, которую мы вдвоем продемонстрировали ошеломленным мужчинам, изяществом не отличалась и даже, видимо, вызывала какие-то нездоровые ассоциации, судя по их неприличному гоготу.

– Твою мать! Вы, девушка, совсем что ли? – это было первое, что услышала я.

– Не совсем, – пискнула я и зачем-то добавила, – Извините ради бога!

Девушка с ростом Сабониса, все еще прибывая в шоке от моей презентации, силилась, что-то сказать, но кроме непечатных ругательств, на ум ей, видимо, ничего не приходило. Собственно говоря, мое состояние тоже тянуло на шоковое, и понять девушку я могла. Мне всерьез хотелось расстаться с жизнью добровольно и особо извращенным способом. Например, снова подняться по лестнице и слететь еще разок, пробив-таки головой стену. Все лучше позорной позы «мама, роди меня обратно!» Когда я все-таки справилась с оцепенением, то подняла голову и оглядела ту, которая самортизировала мое падение. Как ни крути, не случись этого нежданного препятствия, моя голова вовсе не уперлась бы в живот спасительницы, а наверняка протаранила бы стену. А частичное разрушение здания офиса вкупе с черепно-мозговой травмой – так себе дебют, для первого трудового дня не самый лучший. Пока я размышляла, уместно ли в данной ситуации поблагодарить девицу за мягкую посадку, та слегка отошла от шока и даже отпечаталась от стены. И тут же накинулась на меня:

– Ты что, пьяная? Или у тебя ноги отказали? Что глазами хлопаешь? Или ты еще и немая? Ходить надоело? Решила летать научиться?

Подумав, что благодарность в данной ситуации, скорее всего, будет излишней, я неловко проблеяла:

– Извините. – Какого, черта! – продолжала бушевать барышня с ростом Сабониса, нависая надо мной и пылая праведным гневом. – Если у вас проблемы с опорно-двигательным аппаратом и координацией движения, то вам не сюда, а в клинику Диккуля. А пока советую вам обходить лестницы за версту и пользоваться лифтом! – Я же не нарочно! – робко попробовала я возмутиться

– Не нарочно, твою мать! Ты что, инвалид, что тебя ноги не держат? И вообще, дорогуша, в следующий раз проводи свои экспериментальные полеты в безлюдных местах! А то, убьешь кого ненароком!

Я уже вполне пришла в себя, и эти ее выпады стали меня задевать. Нет, ну я ведь и правда была ни в чем не виновата!

– Я уже сказала, что сделала это не нарочно, и извинилась. По-моему, этого достаточно!

– Да ладно, Ариш, что ты на девочку напустилась, – неожиданно подал голос в мою защиту один из курильщиков. – Ну, споткнулся человек, с кем не бывает. Девушка, – обратился он ко мне, – Вы не сильно ушиблись?

– Не сильно, – заверила я, пытаясь просочиться мимо группы и слиться со стеной.

– Конечно, ей-то что, – ворчливо отозвалась Арина, – У меня живот мягкий. А вот стенка, блин, твердая. Всю спину мне отшибла, птица гамаюн хренова. Ладно, черт с тобой, живи.

И она с достоинством повернулась ко мне и к своим приятелям спиной.

Она была хороша, эта Арина, высокая, статная, с большой грудью и длинными стройными ногами. Черное платье сидело на ней безукоризненно, как вторая кожа. Я видела такое же в магазинчике, тут недалеко, каюсь, не смогла удержаться, и перед визитом к Дмитрию Витальевичу заскочила в него, заинтригованная большой вывеской о распродаже. Очень хорошее платье, и с учетом скидок, совсем недорогое. Вот только соприкосновение со стеной не прошло для него бесследно, увы, вся горделивая спина Арины была вымазана кривыми мазками побелки, словно по ней прошелся кистью спятивший маляр.

С чего это я так осмелела? Или это мой личный внутренний чертенок вышел из спячки и дернул меня за язык. Я издала сдавленное хрюканье и произнесла:

– Ой, а у Вас вся спина белая. И тут же зажмурила глаза, понимая, что смерть последует незамедлительно. Мужчины дружно заржали, видимо мысленно радуясь тому, что им приспичило покурить именно сейчас, когда в курилке будут показывать короткометражку «Избиение младенцев». В роли младенца – Дарья Танеева, так и не дожившая до разворота в глянцевом журнале. В роли царя Ирода – двухметровая девушка Арина с белой спиной. Пауза затягивалась, и я приоткрыла глаза. Не знаю, над чем больше хохотали Аринины сослуживцы – над моей бородатой шуткой, над изгаженным платьем или над выражением лица невинно пострадавшей. Ибо там было на что посмотреть. Такое выражение лица могло быть у человека, увидевшего, как макака суматранская слезла с пальмы и исполнила туристам арию Ленского, после чего дала изумленной публике пару автографов, вынутым из-за уха «Паркером». Именно этой макакой я себя и почувствовала. Ни больше, ни меньше. Взгляд Арины выражал такую степень изумления, что я тут же испытала жгучее желание стать этой самой макакой во плоти и немедленно потребовать защиты у «Гринписа». – Что?!!! – только и смогла произнести она. – Ариш, у тебя и правда вся спина белая, – захлебываясь смехом, проговорил один из мужчин, – Ты, видимо, в штукатурке измазалась, когда она на тебя напала

Узнав такую «прелестную» новость Сабонис изменился в лице так страшно, что у меня стали подкашиваться ноги, и я подумала о том, что совет о клинике Диккуля был не так уж плох, как показалось в начале.

«А теперь бежать!» – скомандовал мне, притаившийся внутри чертенок. Но я не успела. Арина на глазах превращалась в фурию, и эта метаморфоза заставила меня окаменеть.

– Блин, дура, да ты вообще понимаешь, что ты мне платье испортила! Или у тебя с мозгами такая же проблема, как и с координацией движения? – заорала Арина, – И при всем при этом у тебя еще хватает наглости шутки плоские отпускать! Да ты совсем, что ли, блаженная? Ну и что мы будем теперь делать?

– В каком смысле мы? – тупо уточнила я. – В прямом! – рявкнул Сабонис, – Кто мне будет за химчистку платить? Блин, новое платье! Только вчера купила! Ты хоть представляешь, идиотка, сколько оно стоит? Да все твое шмотье с Черкизона потянет только на то, чтобы одну пуговицу оплатить

А вот это уже было вранье. Во-первых, на Черкизоне я ни разу в своей жизни не была, тем более что я слышала, что его уже закрыли. А во-вторых, цену платья я запомнила, ага. И вот то ли вранье это меня взбесило, то ли чертенок, гад такой, все-таки добился слияния с моим разумом, но отреагировала я быстро и не без удали.

«Умирать так с музыкой!» – рявкнул чертенок, и я громко озвучила следующее:

– Платье ваше, девушка, на распродаже в соседнем магазине стоит сущие копейки, к тому же штукатурка прекрасно отстирывается. Если для Вас это так принципиально, то я прямо сейчас могу дать вам рублей пятьдесят, на горсточку стирального порошка, необходимого для приведения испорченной шмотки в божеский вид. Да, и спасибо большое, что благодаря Вашему большому, мягкому животу я смогла избежать травмы.

«А вот теперь точно БЕЖАТЬ!» – взвизгнул чертенок, и я рванула вниз.

Выскочив на нужный этаж, я перевела дух, и, изо всех сил стараясь придать себе невозмутимый и респектабельный вид, отправилась искать отдел кадров. Слава богу, что комнаты были пронумерованы, и нумерация шла вполне сообразно с логикой.

«Вот ведь фигня какая! – размышляла я, блуждая по коридорам. – То ли все москвичи – психопаты, мечтающие только о том, чтобы искоренить всех провинциалов сразу после появления их в Первопрестольной, пока те еще не окопались в столице, то ли я как-то неправильно себя веду».

И только я углубилась в детальный анализ своих поступков с целью выявления той самой неправильности, как наткнулась на группу будущих сослуживцев, оживленно переговаривающихся у двери одного из кабинетов.

Лицом ко мне стояла женщина лет тридцати, брюнетка, высокая, худощавая, которая почему-то сразу вызвала в моей памяти ассоциацию с выражением «породистая сука». Черт его знает, где я слышала это выражение, и уж тем более, не знаю, почему оно всплыло именно при виде этой женщины, но было в ней что-то такое, неуловимое, навевающее воспоминания о просмотренных телепередачах из жизни высшего света. Породистость. Аристократизм. Причем, дело было не в дорогой одежде, на самом деле, я понятия не имела, сколько стоят ее шмотки (то, что я сходу определила цену платья Арины – чистая случайность), а скорее в том, как эти шмотки сидели на ней. А сидели они так, словно ей только что их сшили в точности по ее мерке, и целый штат горничных в пене и в мыле носился за ней, постоянно разглаживая и отутюживая складки. Да даже не в этом было дело, думаю, даже неведомые мне, но так презираемые моей случайной знакомой «вещи с Черкизона» сидели бы на ней отменно, а в том, что главное впечатление создавало выражение ее лица: «Герцогиня Йоркская на прогулке в своем роскошном парке беседует с челядью, демонстрируя демократичность и близость к народным массам». Только так, и никак иначе.

Двое ее собеседников (женщина средних лет с массивной фигурой и молодая девушка, моя ровесница) стояли ко мне спиной, и мне не удалось рассмотреть их хорошо.

– К сожалению, я не могу согласовать такой тариф, – тем временем донеслись до меня слова «Герцогини Йоркской».

– Почему? Ведь «Росингос» дает даже меньше, – подала голос девушка.

– Мы же работаем не в «Росингосе», – презрительно пожала плечами «герцогиня», и если до этого момента я считала «Росингос» самой известной и успешной компанией в стране, то после того, каким тоном было произнесено это название, мое убеждение сильно пошатнулось. – Я не могу отвечать за решения, принимаемые в другой компании. Но я больше чем уверена, что речь идет о нетто-ставке.

– Но мы не можем отказаться от комиссионного вознаграждения, – вступила женщина с монументальным бюстом, – Агент, в конце концов, имеет на него право, это очень крупная сделка и, если мы снизим комиссию, он просто пойдет в другую компанию, и все.

– Агент? – ирония едва улавливалась, но, тем не менее, прозвучала весьма отчетливо, – И что это у нас за агент такой, можно полюбопытствовать?

На этом месте я поравнялась с группой собеседников. Единственным моим желанием, в тот момент, честное слово, клянусь своим ноутбуком – а это самое ценное, что у меня есть – было не привлекать их внимания. Но «еврейское счастье», тут уж ничего не попишешь. И хотя моя персона их мало заинтересовала, никто из них даже не обернулся в мою сторону, кто-то наверху, по всей видимости, посчитал, что мое появление в этой компании еще не создало необходимый резонанс, и я с ужасом увидела, что из ежедневника, который держала в руках «герцогиня», прямо мне под ноги плавно пикирует клочок бумаги. Медленно, но неотвратимо, как айсберг, надвигающийся на «Титаник».

Я действительно хотела сделать любезность. Мне действительно очень захотелось, чтобы хоть кто-то в этом странном и недружелюбном городе, пусть мимолетно, но поблагодарил меня. Я, правда, черт меня возьми, этого хотела! Короче, «благими намерениями вымощена дорога в ад», или «бог любит троицу» – любое из этих выражений вполне может послужить эпиграфом к сегодняшней записи в дневнике.

– Ой, вы уронили, – вежливо сообщила я, поднимая листок и подавая его «герцогине». При этом, честное слово, я едва подавила желание присесть в реверансе и дополнить мою фразу чем-то вроде «ваше высокоблагородие». И, прямо-таки ощутив себя крепостным лакеем Фролкой, я ожидала барской похвалы. Не знаю, как лакей Фролка, может, ему иногда чего и перепадало от барских щедрот, но мне сегодня было явно суждено огребать исключительно «говна пирога» (выражение моего младшего братца, не знаю, почему, но что-то навеяло).

Короче, я протягивала листок, всем своим видом излучая вежливость и желание быть полезной, но почему-то реакция получилась, мягко скажу, странноватой. Никакого тебе «Спасибо, девушка, вы очень любезны», ни даже небрежного кивка. «Герцогиня» смотрела на поднятый мною листок и молчала. Молчали и остальные. Причем с каждой секундой это молчание становилось все более недобрым. Уже подозревая страшное, я перевела взгляд на листочек. Четкая надпись гласила: «Насть, эти уроды Дибенко опять хотят тариф ниже плинтуса. Шли их в жопу».

Я уже, кажется, писала, что я девушка чрезвычайно сообразительная. Для того чтобы понять, что я снова вляпалась, мне понадобилось секунд тридцать. Потому что выражение лиц окружающих совершенно определенно говорило о том, что «уроды загадочного Дибенко» стоят передо мной, причем весть о том, что их титуловали именно так, этим самым уродам ни фига не понравилась. Что касается «герцогини», то она, вероятно, мысленно желала всяческих несчастий мне и моим родственникам и благодарить меня явно не собиралась.

Первой очухалась массивная женщина: – Ну, знаешь, это уже чересчур! – процедила она сквозь зубы и ломанулась по коридору прочь с крейсерской скоростью, увлекая за собой молодую девушку. И я осталась с «герцогиней». Та смотрела меня так, словно на дороге ей встретился слизняк и она размышляет, раздавить его или не стоит пачкать свою обувь

– Вы, наверное, ждете от меня благодарности? – наконец спросила она.

– Нет, то есть да, – я смешалась и забормотала какую-то ахинею, – Я же не знала… Я просто хотела помочь. Извините, как-то неудобно получилось…

– Я бы использовала другое определение. «Неудобно» не совсем точно отражает суть произошедшего.

– Но откуда же я могла знать, что написано на бумажке, – я попыталась возмутиться. Нет, в конце концов, это уже черт знает что! Третий раз подряд огребать безо всякой вины с моей стороны – это перебор.

– Действительно, – спокойно произнесла моя собеседница, только вот ее взгляд не оставлял никаких сомнений в том, что дай ей волю, она бы радостно приняла непосредственное участие в моей публичной экзекуции, – Откуда Вам было это знать? Я бы Вам посоветовала в следующий раз, когда Вы не будете что-нибудь знать, прежде чем что-то делать, подумайте. Хотя бы для того, чтобы больше не попадать в такие идиотские ситуации.

Отчеканив это, «герцогиня» снова смерила меня уничижительным взглядом, заставив ощутить себя мокрицей и провинившимся лакеем Фролкой в одном флаконе, и скрылась за ближайшей дверью.

«Зашибись, – мрачно думала я, продолжая свой путь. – Осталось только назвать Главного бухгалтера этой компании „дебилом“, случайно уронить шкаф на начальника отдела кадров и напоследок подпалить всю контору к едрене фене. И можно считать, что день удался».

Утешало меня только одно – компания большая и есть шанс, что Арина и «Герцогиня» работают в тех подразделениях, с которыми мне не придется иметь дело.

У кого-то есть ангел-хранитель, который незримо охраняет своего подопечного и отводит от него неприятности. Сегодня я задумалась над тем, что Бог его знает, где шляется мой ангел и положен ли он мне вообще, в связи с незначительными заслугами перед небесной канцелярией, но вот демон-вредитель ко мне прикомандирован, тут уж нет никаких сомнений. И сегодня он явно был в ударе. Ничем другим объяснить мое фатальное невезение я не могу. Даже пресловутое «еврейское счастье» не бьет так массированно, а главное, при этом так прицельно.

Нет, начальница отдела кадров не пострадала, и вообще осталась довольна мной и моей анкетой. Единственное, что меня смутило – это название должности, которую мне предстояло занять. «Ведущий специалист Управления андеррайтинга и методологии». Что означают два последних слова, я не знала даже приблизительно, и у меня закралось подозрение, что старый папашин друг принял меня за кого-то другого, или не совсем понял, что у меня нет никакого опыта работы в страховании.

Через пару часов, по окончании всех формальностей у кадровиков (анкета на восемь листов, заявление, подписи ознакомления с какими-то приказами о технике безопасности и трудовой дисциплине) меня таки выпустили на волю. Причем на выходе я точно помнила только три вещи: я – ведущий специалист по какой-то труднопроизносимой фигне; пальцы в розетку засовывать не рекомендуется и рабочий день у нас – с девяти до шести. С этим не сильно обширным, но очень хорошо усвоенным набором знаний я и вернулась к Дмитрию Витальевичу, намереваясь все-таки выяснить, действительно ли он понимает, что в страховании я – полный нуль, и, если да, то все-таки хотелось бы узнать хоть примерное значение пугающего слова «андеррайтинг».

Ильину было не до меня. Помимо меня он разговаривал по двум телефонам, а также орал что-то периодически мелькающей в дверях секретарше.

Выглядело это примерно так: – (в первый телефон) Да, Владимир Иванович, слушаю Вас внимательно! Все, как и договаривались! Конечно! Непременно!… (секретарше) Аня, срочно найди мне Алексеева!… (снова в первый телефон) Нет, что Вы, Владимир Иванович! Ни в коем случае! Да!… (мне) Твой отец звонил, интересовался, как ты… (во вторую трубку) Да, Игорь! Где ты ходишь? … (снова в первую) А как же, Владимир Иванович! Все помню!… (во вторую) Игорь, где документы по последней претензии РСА? Кому отдал?… (секретарше) Аня! Тебе Алексеев документы отдавал? Какие, какие? По РСА! А почему они еще не у меня на столе?… (мне) Подожди минуту, я Коле обещал, что найду тебе жилье на первое время… (в первую трубку) Да, Владимир Иванович! Конечно, слушаю!

После десяти минут такого сумбура, я уже чувствовала себя одновременно Игорем Алексеевым, Владимиром Ивановичем, секретаршей Аней и документами из таинственного РСА в одном лице и полностью потеряла нить разговора. Поэтому, когда он встал и направился к выходу, я все еще продолжала тупо сидеть на месте.

– Ну, что же ты? Пойдем быстренько, я тебя представлю твоему руководителю, пока есть время. Да, и вот тебе адрес, езжай, я обо всем договорился, тебя ждут. У одного нашего сотрудника, кажется, из Юридического управления, мама сдает комнату, я уже говорил с ним, его мама дома, так что поезжай прямо на место, посмотришь, устроишься, а завтра на работу! – скороговоркой тарабанил Дмитрий Витальевич, несясь по коридорам с такой скоростью, что я не успевала запоминать дорогу.

– К девяти ноль ноль? – блеснула я знаниями, приобретенными в отделе кадров.

В аквариуме находились двое. Одна сидела за большим столом, сосредоточенно вычитывая какие-то документы, вторая стояла рядом и о чем-то рассказывала, крайне эмоционально размахивая руками.

«Сюрприз!» – пискнул мой личный демон-вредитель. О да, это был совершеннейший сюрприз. Ибо сидящая за столом была никем иной, как «Герцогиней Йоркской», а размахивающая руками – моя новая знакомая по лестничному пролету Арина

– Настя, эта та девушка, твоя новая сотрудница, Даша Танеева, дочь моего старинного друга. Даша, это Начальник Управления Андеррайтинга и методологии Анастасия Александровна Лаврентьева. А это, кстати, ее зам, и твоя непосредственная начальница Арина Михайловна Самойлова. Так что вы тут, девочки, разбирайтесь, знакомьтесь, а я побежал, у меня совещание у Шилова. Все, Насть, в пять жду тебя с отчетом по новому продукту.

И единственный человек, который только что не получил сюрприз, исчез так же быстро, как и вбежал.

А я стояла, и печально думала, что если успею схватить со стола массивный дырокол, то, возможно, у меня появится шанс покинуть эту компанию живой. По крайней мере, без боя я сдаваться не собиралась.

Справедливости ради, надо сказать, что «членовредительские» мысли посещали не только меня.

– Девушка, вы что, решили меня добить? – поинтересовалась Арина, когда ее челюсть, вывалившаяся при моем явлении, заняла свое привычное место.

Я молчала, размышляя, успею ли я добежать до машины, пока «Герцогиня» не пришла в себя. Потому что, если до реплики Арины, Анастасия Александровна удивленно изучала мою персону, то после слов своего заместителя, выпучилась на Арину, словно у той внезапно выросли рога.

– Ты ее знаешь? – Да это та самая полоумная, которая свалилась на меня в курилке и испортила мое новое платье! Я же тебе рассказывала?

– Талантливая девушка, – ее холодный взгляд снова сконцентрировался на мне, – Спасибо, Ильину, удружил. Помниться, на прошлой неделе, я на пару часов задержала отчет по финансовым рискам. Вот уж не думала, что его месть будет настолько быстра и затейлива.

– Ну ладно, в конце концов, она просто упала, – примирительно проговорила Арина, – не так уж она и виновата. Хотя, с другой стороны, фраза о цене моего платья и размерах живота явно была лишней.

– Нет, Насть, так не бывает, чтобы столько талантов, да в одной девушке.

– Выходит, у нас эксклюзивный сотрудник. Точнее у тебя. Арина мстительно улыбнулась, и я прочитала в ее глазах медленную смерть. Никаких сомнений, она уже прикидывала, как именно будет надо мной издеваться. Я поежилась

– А она вообще что-то умеет? – с сомнением спросила Арина.

Вопрос адресовался не ко мне. Косулям вообще не положено выдрючиваться перед тиграми, а надлежит смиренно ожидать, когда хищникам надоест играться, и они соизволят приступить к трапезе.

– Конечно, умеет. Бумажки с пола собирать. Великолепно получается. – Редкое умение. Жаль, что летает хреново. – Жаль, – согласилась Анастасия и, наконец, соизволила обратиться ко мне: – Значит так, как вас там, Даша, рекомендовал вас Ильин и сделать с этим я ничего не могу, к сожалению. Но предупреждаю, малейшее нарушение дисциплины с вашей стороны, и вы вылетите из моего Управления, не успев сказать «ой». И никаких поблажек, в связи с тем, что вы – протеже Вице-президента, не будет. Я понятно изъясняюсь?

– Понятно, – буркнула я, подумывая, грешным делом, а не уволиться ли прямо сейчас, чтобы сократить мучения.

– Вот и замечательно, мы с Ариной Михайловной будем ждать вас завтра в 9—00.

– И не опаздывай, – хихикнула Арина. – В четверть десятого я тебе уши на ходу отрежу.

– Приду без двадцати девять, – напоследок огрызнулась я, продолжив цитату из любимого фильма, – чтобы сохранить уши.

Выйдя из аквариума, я устало прислонилась к косяку двери, чтобы перевести дух. И до меня донесся смешок Анастасии:

– Знаешь, а ведь ничего девчонка, и с чувством юмора все в порядке. Из нее вполне может выйти толк. Пообтесать немного, подучить.

– Ну, не знаю, – протянула Арина. – Хотя, фокус с запиской про уродов Дибенко меня порадовал. Я бы многое отдала, чтобы посмотреть на рожу Флюровны, когда та увидала мое послание.

– Да уж, Арин, посмотреть там было на что. Ты в следующий раз, когда будешь свои шедевры мне в ежедневник подкладывать, предупреждай, что ли.

– Да ладно, забавно же получилось. – Угу, вот направлю тебя сейчас к ним с официальными извинениями, заодно и видами рожи Флюровны насладишься. Ставлю бутылку виски, что Рошам уже успела Шилову настучать. Так что придется кому-то извиняться за некорректное поведение. Представляешь, Дибенко напирает на то, что я режу его договоры исключительно из личной к нему неприязни. Дальше я слушать не стала и поспешила покинуть кабинет. С одной стороны, заявление моей новой начальницы, что из меня вполне может выйти толк, бальзамом пролилось на мое изрядно потрепанное сегодняшними событиями самолюбие. Но с другой стороны, я настолько устала, что мне хотелось только добраться, наконец, до какого-нибудь дивана, и, приняв наскоро душ, вырубиться до следующего утра

Но впереди была утомительная дорога с поиском незнакомого адреса в незнакомом городе, разговор с хозяйкой квартиры, да и поесть бы слегка не мешало, потому что последний раз я ела пакетик чипсов, запивая его газировкой, в заблокированной машине, под аккомпанемент воплей хомяка и его хомяковой подруги, что, как ни крути, никак не способствует хорошему пищеварению и правильному усвоению продуктов.

Всю дорогу до моего нового дома я думала о том, насколько непоправимо испорчена моя репутация на новом месте работы, и что именно мне надо совершить, чтобы надменная Анастасия и резкая Арина, хотя бы, для начала, перестали ко мне цепляться. По всему, выходило, что совершить придется подвиг, не меньше. А так как я слабо себе представляла, какие в страховании бывают подвиги, то просто плюнула, и решила, что пусть все идет, как идет, а когда предпосылки для подвига появятся, то моя жопа обязательно подскажет мне, в каком направлении двигаться. Ибо в способностях своей жопы находить себе приключения после сегодняшнего дня я уже не сомневалась.

Наконец, я нашла нужный дом на Ленинском проспекте и не без труда припарковала свою измученную «копейку» у подъезда. Вообще-то, если я каждый раз буду так париться с парковкой, на фига мне в этом городе машина. Тем более что ее нестандартный колер и задорный мятый бампер забавляли москвичей неимоверно. А пугалом мне выглядеть совсем не хотелось, как-то не соответствует это имиджу «самой успешной бизнес-леди».

Хозяйка, та самая мама неведомого мне сотрудника, оказалась женщиной говорливой и, честно говоря, не очень приятной. Разговаривала она с интонациями и в манере тети Сони из Одессы в исполнении Клары Новиковой, и больше всего интересовалась наличием у меня денежных купюр, необходимых для оплаты сдаваемых внаем квадратных метров.

Комната меня устроила, еще бы. После ночной дороги, коломенского хомяка на «Лексусе», полета по лестнице и разговора с моей новой начальницей, меня бы даже каморка папы Карло не разочаровала. Я как можно вежливее отделалась от хозяйки, пытавшейся начать оживленную дискуссию на тему сравнительного анализа московских и поволжских цен на основные продукты питания, и, закрывшись в своей новой комнате, без задних ног завалилась на диван. И снились мне в ту ночь злобные московские хомяки, которых выгуливала на поводке герцогиня Йоркская в средневековом наряде; хомяки вид имели нервный и почему-то отзывались на клички «уроды Дибенко».