ДОМ С ПРИВИДЕНИЯМИ
Старинный дом горделиво блистал свежевыкрашенным бирюзовым фасадом, выделяясь среди обшарпанных соседей неприлично гламурным обликом.
«Он выглядит, наверное, не хуже, чем во времена Пушкина, хотя теперь на его стены ежесекундно ложатся гарь и копоть от автомобильных выхлопов, – подумала Инна. – Похоже, его ежегодно подновляют, словно школьное здание перед очередным учебным годом».
Аккуратный особнячок так же отличался от панельной многоэтажки, в которой жила в Москве Инна, как дорогой торт от пачки «народного» печенья. Инна навела кое-какие справки об этом таинственном доме еще накануне командировки. В конце двадцатого века там стала селиться новая буржуазная и политическая элита, и тоненький денежный ручеек, который выделялся на реконструкцию города, потек в нужном направлении. Зато в двух шагах от Невского привычная питерская разруха по-прежнему беззастенчиво оскорбляла взор. Вот почему Изольда упрямо продолжала называть родной город Ленинградом.
– Санкт-Петербург – имперская столица, а столица не может быть такой обшарпанной, – всегда поправляла она Инну, когда та пыталась из вредности щегольнуть новым названием города. И впрямь суетливый северный мегаполис с провинциальным налетом на град Святого Петра и тем более на Северную Пальмиру все еще не тянул. Лишь прославленные туристические места да такие маленькие островки буржуазного благополучия, как этот особняк, оставляли надежду на возрождение былого великолепия.
Зато в этом доме все, включая широкую лестницу с полированными перилами, говорило о высоком статусе жильцов. Подъезд панельной многоэтажки, в которой проживала Инна на Юго-Западе Москвы, не выдерживал с этим чопорным парадным никакого сравнения. Неудивительно, что здесь живет сама Пиковая дама – Полина Андреевна Покровская! Она не замедлила явиться, лишь Инна позвонила в дверь.
– Умоляю, не переобувайтесь, должна же домработница хоть за что-то получать деньги! Хотя бы за мытье полов.
Пожилая седовласая дама в легких коричневых брюках и бежевом свитерке протянула навстречу гостье сразу две белых холеных руки. После первых приветствий хозяйка радушно проводила Инну в гостиную.
Облик парадной комнаты сразу ставил гостя на место. Намекал, как далеко ему до хозяйки. Кто она и кто любой сюда входящий. На рояле стояли в изысканных рамках портреты ее покойных мужа и сына, фотографии внука и других, ныне живущих родственников. Старинные фарфоровые безделушки удачно контрастировали с надменными лицами, взиравшими с портретов, и придавали комнате некоторую теплоту и уют. Антикварная мебель была выдержана в классическом стиле: бронзовые канделябры, потемневшие портреты на стенах – в общем, с первого взгляда древняя родословная и дворянские корни хозяйки вызывали во входящем невольный трепет и почтение.
– Это мой двоюродный прадедушка граф Шаховской, – делано-равнодушно вещала хозяйка, успевая краем глаза следить за впечатлением, которое производила на гостью. – А это моя прабабушка графиня Шаховская…
С большого темного холста на Инну сурово уставилась пожилая дама в платье цвета бронзы и с парадной лентой через плечо. Ни кружевной воротник, ни большой веер не придавали ее облику ни малейшей кокетливости, а бархатный взгляд темных глаз проникал прямо в душу. Суровая дамочка типа современной бизнес-леди! Хозяйка какого-нибудь средней руки ООО или ЗАО! Переступит, растопчет и не вздрогнет. Вдалеке на холсте угадывался барский дом и пруд – что-то вроде современного загородного коттеджа с бассейном.
Похоже, хозяйка квартиры не впервой пиарила себя перед гостьей и делала это грамотно и с удовольствием. Однако время – деньги, и выслушивать без аванса семейные легенды и работать бесплатной «жилеткой» Инна не собиралась.
– Полина Андреевна, рада нашему знакомству, – сказала Инна со всем радушием, на которое была способна. – Позвольте передать вам огромный привет от Сергея Бурмистрова, однокашника и близкого друга вашего сына, – произнесла Инна заготовленную фразу как можно громче и приветливее и выжидательно посмотрела на хозяйку. Уф, наконец-то! Можно передохнуть с дороги и сделать паузу. Сейчас она услышит массу дежурных благодарностей и забавную историю про студенческие годы двух закадычных друзей: Никиты Покровского и Сережки Бурмистрова.
Вопреки ожиданию никакой сентиментальной ретроистории не последовало. Воцарилось неловкое молчание. На Инну уставились стальные глаза Марии Стюарт перед восшествием на плаху. Любые шутки в этом милом доме, похоже, были неуместны.
– Сергей был лишь одним из многочисленных дальних знакомых сына, – с неприязнью пробормотала она. – Заурядный мальчик из провинции. Ну, был когда-то с Никитой в общей компании. А потом компания распалась, кажется, девушку не поделили. В последние годы, как вы понимаете, у них вообще не могло быть ничего общего. Слишком разный образ жизни…
«Ну, Серега, ну, погоди, дезинформатор, вернусь в Москву, ты у меня попляшешь, как пескарь на сковородке! – мысленно пообещала Инна. – Все наврал, все перепутал, а теперь я еще и вляпалась в мутную историю», – продолжала бушевать она в душе, а вслух осторожно спросила:
– Ну, раз его рекомендация ничего не стоит, я, пожалуй, пойду? Тем более есть куда. У меня в Питере родственники, масса знакомых, и вообще мне есть чем заняться в культурной столице. Пойду погуляю.
– Ну что вы, душенька, Инна Павловна, ради бога, оставайтесь! – остановила ее широким жестом хозяйка. – При чем тут этот, как бишь его? Ну да, Сергей. Вы-то сами мне сразу понравились. Посидим, попьем чайку, один мой молодой друг как раз торт для нас привез. В общем, поболтаем о столичных новостях. Мне после смерти Никиты так одиноко… А этот скользкий тип… Ну, Сергей Бурмистров. Давайте считать, что у вас ко мне другая, более надежная рекомендация. Например, Союза писателей или Союза журналистов, если это для вас, Инна Павловна, так уж важно.
Надо сказать, все документы Инны старуха изучила довольно внимательно еще в прихожей.
Хозяйка и гостья прошли в дальнюю комнату. Она тоже походила на маленький зал музея средней руки. На комоде и тумбах стояли небольшие бронзовые фигурки и парные подсвечники. А картины на стенах были не старше девятнадцатого века.
Инна уселась в углу, удобно угнездившись в глубоком, уютном антикварном кресле с новенькой обивкой «под старину», включила диктофон и собралась вздремнуть под нудное бормотание хозяйки…
Сколько подобных воспоминаний она выслушала за годы работы в разных редакциях, сочиняя ради «презренного металла» всевозможные заказухи! Как часто посередине длинного монолога усилием воли заставляла себя очнуться, чтобы вставить привычные фразы: «С этого места, пожалуйста, поподробнее», или «Ну надо же! Кто бы мог подумать!», или «Потрясающе! Я об этом никогда в жизни не слышала». Главное, надо было дать собеседнику почувствовать уникальную значимость его рассказа, позволить ему раскрыться, чтобы тот наконец поведал миру очередную банальность, но хотя бы на сей раз снабженную интересными деталями.
Инна вспомнила, как один самодовольный мемуарист-рассказчик принимал ее в загородном доме, арендованном одной фирмой по ведомству «нефтянки» для ВИП-персон. Комната, где чиновник давал интервью, больше смахивала на будуар или, точнее, на номер в доме свиданий. Ампирные обои в бордово-золотистых тонах, кругом – парча, золотые кисти на шторах и обивке, инкрустированная вычурная мебель. Сам рассказчик вольготно возлежал на оттоманке наподобие турецкого паши, а сама Инна скромно пристроилась с диктофоном на уголке пуфика. Большую часть странной комнаты занимала двуспальная кровать-аэродром в нише под балдахином. Поначалу Инна поглядывала на нее с опаской, но вскоре поняла: ей здесь абсолютно ничего не грозит. И слава богу! Мемуаристу с его огромными деньжищами не проблема уложить в эту суперкойку любую топ-модель. А она, замордованная жизнью продажная журналюга, к счастью, никакого интереса в плане секс-досуга для него не представляет.
«Вот повезло! – обрадовалась тогда Инна. – Этому типу гораздо важнее записать каждую секунду своей скучнейшей жизни, чем банально переспать со мной. Он наивно мечтает, что из-под моего борзого пера скоро появится книга, которая сделает его жизнь, в общем-то серенькую и малоинтересную, важной и значительной в глазах партнеров по бизнесу, в кругу знакомых и родственников. Придаст ему, так сказать, иной масштаб и вес. Но этого не случится, будь я хоть Лев Толстой. Напрасные хлопоты, батюшка! Харизма – это как мужская сила. Или она есть, или ее нет. Как Богу угодно».
Кого только в ее бурной творческой биографии не встречалось! У другой богатой мемуаристки, хозяйки двухэтажных элитных апартаментов на Арбате, Инну изводила мелкая настырная, слюнявая, правда, довольно симпатичная собачонка, так и норовившая облизать ее писательскую физиономию. А вот чашки чаю там было не дождаться, сколько она ни намекала горничной на трудный и долгий рабочий день…
Инна очнулась, вспомнила, где находится, и пристально взглянула на старушку. Главное, чтобы заказчица не уличила ее в том, что она дремлет. Бойкая журналистка, живущая в ней, заскучала, свернулась калачиком и приготовилась соснуть часок-другой. Нет, так нельзя! Интерес к уникальной личности заказчика прежде всего! Чего изволите, графиня? Хотите, изображу вас холодной интеллектуалкой? Ради бога. Хотите предстать перед читателями хлебосольной хозяйкой. Пожалуйста! Простой, душевной русской женщиной? Как скажете! Желание заказчика – закон для сервильного писателя. То бишь, говоря по-русски, скромного труженика сферы обслуживания. Хотя как тут не задремать: пожалуй, ничего на свете нет скучнее чужих подробных воспоминаний! Особенно если они касаются людей и событий, которые к тебе лично не имеют никакого отношения.
Что ж, придется покорно слушать очередную семейную сагу. Инна положила локоть на столик рядом с креслом, создав устойчивую опору, чтобы голова невзначай не упала на грудь, когда она задремлет…
Внезапно сквозь полудрему она услышала:
– А диктофон, Инночка, вы, пожалуйста, выключите.
Инна взглянула на старушку с немым вопросом, и тут дама, словно продолжая прежнюю фразу, буднично объявила:
– Разумеется, Никиту отравили!
«Ни фига себе, скучные мемуары! Мы, между прочим, так не договаривались, бабушка! Я на мокруху не подписывалась!» – пронеслось у Инны в голове.
Бойкая репортерша, спрятанная до поры до времени в ее душе, потянулась, распрямилась и, как показалось Инне, стала вслушиваться в разговор с недюжинным интересом.
Инна запаниковала:
«Пусть амбициозные публицисты, шустрые газетные репортеры и нахрапистые молодцы или девицы, успешно совмещающие первую и вторую древнейшие профессии, так глупо рискуют. Правда, отважным криминальным и политическим журналистам тоже (вспомним бедных Пола Хлебникова и Анну Политковскую) не всегда везет! Но я-то работаю в другом, совершенно безопасном жанре. Ну, Серега, ну, художник офисный, ты мне в Москве и за это ответишь! Вот какой сюрприз ты приготовил „Инке, настоящему другу“, коварный интриган! Специально ведь, мерзавец, умолчал про „особые обстоятельства“! Чтобы я раньше времени не вытащила ноги из дурно пахнущего вещества, которое этот бездельник обозвал гордым словом „наш проект“ и в котором мои бедные ножки уже по колено увязли».
Прокрутив в голове этот гневный монолог, Инна окончательно проснулась и тупо уставилась на пожилую леди, не сводившую с нее испытующего стального взгляда. Интересно, как теперь на все это реагировать? И не опасно ли в свете новых сообщений пить с ней чай с тортом? Старинные портреты, верная прислуга – все это возвращает в эпоху великих отравлений и секретных ядов! Герцог Борджиа, королева Маргарита Наваррская… Немного цианистого калия – может, в этом доме его всем подкладывают для забавы? Или испытывают на гостях, как на лабораторных крысах? Чтобы подтвердить или опровергнуть догадку о смерти сына…
– Дорогуша, пройдемте в соседнюю комнату, там домработница накрыла чайный столик, – сказала дама, словно прочитав ее мысли. – Между прочим, торт для нас покупал…
И она назвала фамилию помощника депутата, не слезавшего в последние дни с экранов телевизора. Его босса, депутата питерского городского собрания предыдущего созыва, застрелили несколько лет назад в собственном подъезде. О причине заказного убийства в городе ходили разные слухи, но большинство СМИ сходились на том, что слугу народа убили из-за огромной суммы наличными, которую он вез в обычном портфеле из Москвы… Судя по роскошной обстановке в доме, Никита Покровский тоже недавно возил с собой немалые денежки. Впрочем, возможно, это были кредитные карты. Разница невелика.
У Инны по спине побежали мурашки, и она зябко поежилась, хотя в квартире было тепло.
М-да, ну и денек! – Инна с усмешкой вспомнила астрологический прогноз из журнала «Гороскоп»: «Близнецы, декабрь для вас удивительно счастливый месяц. Успехи в творчестве и любви ожидают всех, рожденных в начале и середине июня».
«Ни фига себе, если это счастье, тогда что же считать проблемами?» – растерянно спросила себя она. «Тени отца Гамлета» выходят в Питере на свет божий одна за другой. И что, теперь поселиться здесь на пару месяцев и заняться журналистским расследованием? Забросив работу и всю остальную московскую жизнь?
«Да! Да!» – казалось, заорала нахальная репортерша, прятавшаяся на дне ее души. Но Инна довольно грубо приструнила ее. Кому сейчас интересна судьба давно усопшего мелкого олигарха? Отработанный материал… Оппозиционные газеты статью о Покровском точно не возьмут. Равно как и издательства. Им всем с живыми бы олигархами разобраться…
Хозяйка квартиры между тем менялась прямо на глазах, словно героиня какого-нибудь фантастического ужастика эпохи новых технологий. Похоже, питерские магнетические силы, витающие над городом, второй раз за последние дни пришли в движение. И в собеседнице Инны проявилась ее глубоко спрятанная сущность.
Перед Инной сидела уже не радушная седенькая старушка, а энергичная дама средних лет, с живыми серыми глазами и волевым ртом. Она кипела жаждой мести и, похоже, хранила в душе такие «петербургские тайны», что роман Крестовского в сравнении с ними выглядел невинной детской сказочкой.
«Интересно, чем занимался ее сынок, что за несколько лет сколотил такие деньжищи? – подумала Инна. – Одна эта квартира на Мойке с прислугой чего стоит! М-да, журналистской или даже издательской деятельностью на такую роскошь точно не заработаешь. Наркотики? Торговля оружием? Порнобизнес? Сеть подпольных публичных домов? О таких вещах молчат или уносят с собой в могилу, как Никита Покровский…
А его мамаша и сегодня не бедствует. Кто-то за ней очень пристально присматривает», – продолжала размышлять Инна и, словно в доказательство своих мыслей, услышала от пожилой дамы слова, от которых мурашки вновь побежали по спине:
– Помню, однажды мы праздновали день рождения Никиты в кабинете начальника тюрьмы… – Старушка заговорила об этом самым будничным тоном, словно речь шла о корпоративе в ближайшем кафе. – И представьте себе, этот интеллигентный и порядочный человек честно предупредил меня, чтобы мы с сыном были осторожней. Слишком многие были заинтересованы в скоропостижном исчезновении моего Никитушки.
– А почему вы думаете, что его отравили? – решилась наконец спросить Инна. Она еще не до конца пришла в себя после сенсационного сообщения и после некоторых колебаний наконец все-таки отхлебнула чаю из тонкой старинной чашечки.
– Потому что, едва Никиту оправдали и выпустили на свободу, они подослали к моему доверчивому мальчику этого прохиндея, этого мерзавца-травника. А я ничего не могла сделать. Он словно загипнотизировал Никиту. Отравитель называл себя народным лекарем и пичкал Никки подозрительными снадобьями. Втерся к мальчику в доверие, словно колдун. Понятно, что сын после нескольких лет, проведенных на нарах, чувствовал себя отвратительно. И выполнял все назначения отравителя. А итог был страшным. Врагу не пожелаю.
Вскоре после освобождения из тюрьмы у Никиты случился обширный инфаркт со смертельным исходом. Такие яды науке и спецслужбам давно известны, и мой бедный Никки стал их очередной жертвой…
«Боже, что за бред сумасшедшей? Средневековый отравитель… – Инна чувствовала, что начинает терять терпение. – Ну, прямо оперный злодей, аптекарь Бомелий из „Царской невесты“!»
Сон улетел, так и не успев окутать Инну северным тяжелым покрывалом. Гостье почудилось, что вещи в комнате задвигались и зашелестели, а один из предков графини, до того степенно взиравший с портрета и, казалось, внимательно прислушивавшийся к беседе, даже слегка кивнул в подтверждение сомнительной версии хозяйки.
– А разве у пятидесятилетних, руководящих серьезным делом и много работающих мужчин не бывает инфарктов? Тем более что им обычно некогда следить за здоровьем, – робко спросила журналистка.
– Бывают. Только не в нашем случае, – отрезала хозяйка. – Мой Никки был еще молодой, спортивный и жизнерадостный мужчина. Недавно вновь женился и очень хотел жить. Такие люди не умирают ни с того ни с сего.
Так-так… Вздорные фантазии старухи недоказуемы. Это ясно, как то, что Никита Покровский был отнюдь не ангелом. Любой издатель, кому Инна перескажет этот разговор, сочтет старуху сумасшедшей, а значит, с рукописью потом хлопот не оберешься. Кто из издателей захочет связываться с криминальной мемуаристкой? И вообще Инна Морозова работает в другом жанре.
– Никки следил за своим здоровьем, как космонавт, – спокойно, словно читала лекцию на кафедре, продолжала хозяйка. – Он задумал демократический прорыв в сфере новых технологий. Эта без преувеличения техническая революция ликвидировала бы лишние звенья в технологической цепочке, многие бы тогда лишились солидного заработка и своих мест, вот сына и убрали. Словом, Никитушка заступил на территорию чужих кланов. А главное, отказался сдать своего босса. В Петербурге, моя дорогая, все очень тесно переплетено, это вам не ваша огромная Москва, где денег и возможностей немерено. Мы здесь все варимся в одной кастрюльке. Когда один петербуржец задумывает новый проект, у другого изо рта тут же уплывает жирный кусок.
«М-да, весьма лакомый кусочек был в руках у сына старухи, если кто-то, как уверяет Полина Андреевна, решился заказать его убийство, – подумала Инна. – Убрать Никиту Покровского, не последнего в городе человека, – это вам не бомжа на Васильевском паленой водкой опоить и в залив сбросить», – продолжала размышлять она, кивая Полине Андреевне невпопад. Журналистке не терпелось хорошенько обдумать все вновь открывшиеся жутковатые обстоятельства. И принять к завтрашнему дню поистине гамлетовское решение: писать или не писать?
Наскоро попив чаю с роскошным тортом, украшенным свежей малиной и взбитыми сливками, гостья простилась с Пиковой дамой, пообещав непременно явиться пред ее стальные очи завтра.
На обратном пути Инна вспомнила про Изольду, которая давно ждала ее в кафе на Васильевском острове, и припустила к метро – на станцию «Невский проспект». По дороге она достала мобильник. Тот, по счастью, был пока в зоне действия. Инна прислонилась к стенке и послала московской подруге очередную эсэмэску:
«Мусик, я в отчаянии. Здесь одни маньяки, графини и отравители».
Телефон запищал через пять минут:
«Одевайся теплее, а то в Питере метель», – советовала подруга. Как всегда, Машка писала только по делу. Инна как-то сразу успокоилась. Тонкая ниточка, связывавшая ее с Москвой, вновь завязалась. Инна знала: Машка подскажет выход из любой ситуации, даже самой безнадежной. И, улыбнувшись своим мыслям, Инна едва не проехала нужную станцию.