Кошмар победы. Князья и воины. ЧАСТЬ 1 ВЕЛИКИЙ АВАНТЮРИСТ (Любовь Сушко)

ГЛАВА 1 ИГОРЕВЫ ВРЕМЕНА

Их было много в этом мире – русских князей. У каждого из них был свой удел, завоеванный или доставшийся в наследство. Не все их имена остались в летописях и памяти, но они жили, любили, страдали, ненавидели. Иногда они были счастливы, чаще выживали. Они рвались к небесам, но чаще приходилось ползать по земле, и это не могло не печалить удельных князей. А часто и уделов на всех не хватало, да и соседи завоевывали уделы, умножая свои земли. Так и становились изгнанниками, и с такой участью примириться было еще труднее. Вкусив сладость и великую силу власти, они готовы были и жизни лишиться, чтобы вернуть себе все, что у них было отнято. И начиналась братская вражда с новой силой. На роли героев и властелинов каждый из них неизменно выдвигал себя. И самым заветным и желанным оставался все еще Киевский стол, хотя древний град уже потерял свое значение к тем временам. Отстроил и сделал столицей могущественный Всеволод свой Владимир, не нужен был ему Киев. Для многих на бесплодные устремления к столице вся жизнь уходила, а хотелось передохнуть и просто пожить, смерть уже стояла за спиной. Она караулила и беспощадно наказывала того, кто сеял зло и напрасно тратил силы свои и лучшие годы транжирил. И не было силы могущественнее, угрозы страшнее, чем эта старая дама с косой за костлявыми плечами

О, как хотелось им все изменить в последние минуты и совсем по-другому жизнь свою единственную прожить. Но в тот миг все и обрывалось, и никакие мольбы, никакие подарки не могли задобрить старуху, которая не собиралась ни к одному из них приходить дважды. Марена оставалась неумолима.

Но живые продолжали мечтать о Киеве, безрассудно и азартно рвались в новые сражения, чужие ошибки их ничему не учили.

В след за Владимиром, еще одной столицей земли русской стал и Галич. И князья эти были сильнее и могущественнее Киевского князя, они не только к нему на поклон не ездили, но и во внимание его не брали больше. А оставался еще и вечный соперник Киева – Новгород, с былинных времен не подчинялся он столице, и теперь ничего там не изменилось. Никогда киевских ставленников не жаловали здесь и жили Новгородцы своей особенной жизнью.

То здесь, то там обнажались мечи, и схватки новые начинались неизменно. И проигравший с наемниками – чужаками возвращался, чтобы наказать обидчика и вернуть назад свои володения. В редкие годы, когда ничего такого не случалось, записывали летописцы кратко «миру быть», но много ли таких записей можно в летописях отыскать? И бесстрастно описывали они происшествия, заносили имена родившихся и умерших князей. И не всегда удавалось им в мире этом оставаться бесстрастными. И потому в разных летописях по-разному оценивались эти события, и трудно было понять, кто же прав из них, а кто виноват был. Часто и князья могущественные заглядывали в летописные своды, чтобы посмотреть, как все это выглядит в записях тех.

Перед решительными схватками часто обращали свой взор в небеса князья русские, ища защиты и поддержки у таких же отважных воинов, приходивших в этот мир до них. Но часто безмолвием отвечали им предки на неправедные их дела.

Даже вечная вражда должна была завершиться рано или поздно. Остановило ее татарское нашествие. Но потом она разгорелась с новой силой. И только Куликовская битва на время смирила их, чтобы еще через сто лет поставить последнюю точку в том противостоянии.

Сколько страдали они, сколько крови было пролито, городов сожжено, князей и воинов замучено, прежде чем появился в этом мире князь Дмитрий и благословил его Сергей Радонежский на сражение великое, но и после него еще большие беды на головы и Москвы, и русичей всех обрушились.

Но мы обращаемся ко времени, когда вражда их была в полном разгаре, к тем, кто до самых небес разожгли ее костер и примириться никак не могли. Только смерть одного или другого князя заставляла на мгновение ее затихнуть, а потом с новой силой она разгоралась.

И схлестнулись внуки и правнуки князя Ярослава, прозванного Мудрым. Дети старшего его сына, с младшими – мономаховичами в те дни бесконечный спор свой вели. Мстя за обиды и унижения, которые им пришлось в свое время пережить.

Самым ярким из старших оказался Рюрик, названный в честь внука Гостомысла, легендарного варяга, призванного когда-то на Русь, где не было князя своего. Долго и справедливо правил он в Новгороде, а потом его родственник Од и Киев себе подчинил, и прозвали его Олегом Вещим. До сих пор еще баяны на пирах пели былины свои о тех старинных временах и подвигах сих князей-богатырей, и считался Рюрик праотцом всех славянских князей.

А этот Рюрик, в отличие от славного предка своего был только младшим и только одним из удельных князей, и при его гордыне и честолюбии не могло его устраивать такое положение. И угодно было поддержать его судьбе, провидению и князю Всеволоду. И выдвинулся он дальше, поднялся выше, чем даже мечтать мог в самом начале пути своего.

Он и на самом деле по силе духа отличался от братьев своих, во сне великокняжеский стол видел, и решил, что жизни его и сил хватит, чтобы Киев завоевать.

И во снах, несомненно, бесом посланных, он все время восседал на великокняжеском столе. Сначала он томился оттого, что в реальности все были на стороне его старшего брата Мстислава. Но он вовсе не собирался отступать перед препятствием, и обстоятельства медленно и неуклонно менялись в его сторону.

Он всем своим видом подчеркивал превосходство и уверенность в себе, так, что и другие верить стали. И совесть его пока была чиста. Многие знали, какую роль случай играет для того или иного князя. И Мстислав ни в чем не мог его упрекнуть, хотя видел, насколько коварен и хитер братец его младший.

ГЛАВА 2 БОЛЬШИЕ ПЕРЕМЕНЫ

И в самые тяжелые минуты Рюрик не был уверен в том, что судьба была к нему справедлива. Хотя бы, если вспомнить о его рождении. Ему была дана такая жажда власти, обещана такая высота, но как только он приближался к ней, место уже оказывалось занято совсем другими, менее достойными, чем он всех этих благ. Рюрик убеждался в том, что ему не дождаться своей очереди, обычным путем до Киевского или Владимирского стола не дойти. Но ему ли не знать, что всегда существовали обходные пути, пусть не такие прямые, но верные. Он дал себе слово не причинять большого вреда своим друзьям – братьям, но и о себе забывать не хотелось.

Он ждал и готов был заключить союз с любым из князей, готовых воспользоваться его услугами, его умом и хитростью в обмен на власть над этим миром. Хотя такое трудно было придумать, но он наделся, что рано или поздно такой человек появится. Правда он не думал о том, как потом, когда всего добьется, они станут делить обязанности, но сначала надо было найти князя.

И судьба, да и сам Дьявол, узнав о его мечтаниях, послал к нему Всеволода. Сей князь был еще молод тогда, и ему тоже не на что было особенно рассчитывать, но в хитрости и властолюбии с ним мало кто из старших сравниться мог. И до сих пор он безжалостно отметал всех, кто набивался к нему в союзники. Одни были слишком благородны, другим не хотелось много, они довольствовались тем, что имели, третьи своего страха перед ним скрыть не могли. За приятной внешностью юноши таилась черная мгла, пропасть, в которую так легко и просто было угодить, да невозможно выбраться.

И Всеволод в те дни был страшно недоволен поисками своими. Рюрик не помнил, когда они в первый раз встретились, но показалось ему, что знали они друг друга всегда и созданы были друг для друга. Слова Всеволода он запомнил:

– Все права в руках Олега Гориславича, но править будешь ты, потому что мы свои права установим и их с нами считаться заставим. Тогда он впервые услышал имя Волынского князя Романа, хотя долго еще потом не встречался с ним. Но знал, что из всех на него Всеволод рассчитывает, но знакомить их пока не собирался почему-то.

Конечно, тогда это был только разговор, мечтания, но как они оба хотели, чтобы все стало реальностью. Всеволод для него еще долго оставался неразрешимой загадкой, ничего он о себе не говорил, для себя ничего не хотел. Это не могло не вызвать подозрения у Рюрика. Ему хотелось точно знать, какую роль он себе отводит и что получить хочет, если Рюрику с такой легкостью отдает великий стол. Он немного робел перед ним, не хотел впасть в немилость, и совсем не хотелось потерять ему того, кого он так долго ждал.

У Всеволода в то время уже был Владимир, еще при деде его Юрии Долгоруком, считавшийся столицей земель русских, он любил его, строил и никуда из него уходить не собирался. Но ведь не мог же его Владимир, как бы он хорош не был, с самим Киевом сравниться. Неужели, сделав все, он собирался оставаться во втором граде, а не занять первый.

Рюрик уже привык никому в мире не верить, а особенно своим союзникам, но разгадки этой надо было ждать еще какое-то время.

Он все время оглядывался на Всеволода, и решил впутаться в схватку, а там будет видно. Они нашили друг друга, и весь оставшийся путь им предстояло вместе и рядом пройти. И все будет в их руках, и они договорятся друг с другом. Так для себя решил молодой завоеватель,

Он стал прислушиваться к рассказам о прошлом, но не ради простого любопытства, ему нужно было знать, как там все было. Легко было, придя на Русь править Рюрику и Олегу, когда не было никаких соперников. Они еще героями и спасителями стали. А теперь, когда весь мир поделили на уделы, скольким придется быть странниками и скитальцами. Все принадлежало завоевателям. И с ужасом подумал Рюрик, что вся жизнь может уйти на борьбу, и править некогда будет. И что потом, когда ему уходить придется? Тогда все прахом пойдет. Но не стоило так далеко вперед заглядывать. Надо было себе место под солнцем завоевать.

«Но даже если мне всю жизнь бороться придется, – говорил он сердито, – и тогда ничего страшного – это дело не самое худшее, – так для себя он решил в те дни.

Дни те были самыми приятными и безоблачными, потому что честолюбивые мечты грели. Все получалось, делать ничего особенного не надо было.

И крови он пока еще не пролил, и не предал никого, и на смерть лютую не обрекал. Все это позднее случиться должно было.

№№№№

Всеволод приехал к нему снова на следующий год, и повторил свои прежние пророческие предсказания:

– Русью всей и Киевом владеть должны не Олеговичи, а Мономаховичи, – говорил он убежденно. И с такой радостью слушал Рюрик эти слова, так радовался тому, что так все на их землях и должно быть, и много ради этого сделать собирался.

А во сне видел он себя на сказочном острове Буяне, куда его буря вдруг забросила. Вышел к нему навстречу красивый, статный и печальный Олег и среднего роста, не такой уж видный Мономах. Первый был светлым, а второй – темным. Каждый требовал от него своего и за свою правду стоял. И он уже знал, что станет темным, хотя и давал себе слово стремиться к свету.

В тот миг и потом всегда ощущал себя Рюрик среди двух огней.

– Через многое тебе переступить придется, мне жаль тебя, мальчишка, – -услышал он приятный и грустный голос Олега.

– Ничего, – возражал ему Владимир, – великий стол стоит того, чтобы ради него от чего-то отказаться. И вдруг свет упал на фигуру Мономаха, а Олег во тьме оказался. И во все глаза, замерев, смотрел на них Рюрик, стараясь угадать, что же это могло значить.

– Нечего дивиться этому, – говорил снова Олег, – каждому из нас и свету и мраку равной мерой досталось. И никто не ведает, что хорошо, а что худо, только время потом все по местам расставить может.

– Все люди грешны. Не верь тому, кто убеждать тебя будет, что не грешил, значит и не жил он на свете этом вовсе, а может, сам свои грехи оправдал, да что в том проку, али так глубоко запрятал, что они до поры до времени иным не видны, но все тайное становится явным со временем.

В молчании Владимира Рюрик углядел знак согласия с вечным его соперником.

– Грехи грехам рознь, – подал он голос, когда этого уже не ждали, хорошо, если нет такого, за что особенно стыдно и тошно бы стало.

Но он не мог понять, были ли у Мономаха такие грехи, и почему таким напряженным было молчание во сне его странным, больше на видение какое-то похожим и предупреждение в нем так ясно прозвучало, что грех было не обратить внимания на него. А сам он хотел взглянуть страстно на конец собственного пути, уж очень рассердили они его разговорами такими. Но что сможет сказать он сам, когда вернется вдруг на землю и перед своими правнуками предстанет.

Будет ли он так же гордо стоять с высоко поднятой головой?

Но Рюрик старался не думать об этом больше. И дед его часто говаривал, что только дураки хотят заранее знать свою судьбу, а умные творят ее так, как им этого хочется. А дед его никогда не слыл глупцом.

А другие сны его были красивыми. И видел он очень часто, как подъезжал на белом коне к вратам киевским, которые перед ним неизменно распахивались. И он занимал Киевский стол, и ни одна живая душа ему перечить не посмела бы. Спокойный и рассудительный, выходил он к боярам своим. И провозглашали они его великим князем.

И шли к нему с поклоном все удельные князья с дорогими подарками, а он спокойно принимал их дары и поздравления и такое упоение при этом ощущал, что казалось, поднимался над землей и парил в небесах.

А разве не сбудется сон, который повторялся столько раз.

ГЛАВА 3 ЧЕРНЫЙ ВЕСТНИК

В дни своих мечтаний Рюрик старался забыть о том, что Игорь существует и стоит на его пути, он не погиб в метели, когда был изгнан после смерти отца из родного удела. И он может стать главной помехой на победоносном пути его к Киеву, к славе и вечному блаженству.

И так легко было в снах отправлять его в погреб и вырывать пытками клятву о том, что он перечить не станет и от всего отказывается. Но так легко было только во снах, а жизнь преподносила невероятные дары.

Нужно было найти могущественного помощника и защитника, и он должен быть сильнее Всеволода, подолгу пропадавшего где-то и оставлявшего его одного со своими горестями и неосуществленными желаниями. О, как много он мог бы отдать за то, чтобы они осуществились.

И сделку он готов был заключить с кем угодно, да тот самый тип хвостатый, которого не принято по имени называть, что-то не особенно торопится на свидание с ним.

№№№№

Бес скучал в те дни. Князей оказалось много, а толку от них мало. И чтобы развлечься, что-то провернуть с ними, придется выбирать лучшего из худших. И мало того, что это утомительное занятие, так еще наверняка останешься в проигрыше. И остается надеяться только на то, что проигрыш этот будет не так велик, чтобы и самому не оказаться в этой паутине, которую они друг для друга так искусно плести начали.

Когда все было расставлено по своими местам, заинтересовали его больше других Рюрик и Всеволод. У них были громадные планы, хитрость, несмотря на юный возраст, и сразу заметно, как далеко они должны шагнуть в грядущем.

И не поленился он одним глазом в это грядущее заглянуть, чтобы главное знать наверняка. Его насторожило то, что речь часто заходила об Игоре – его любимце, с которым он познакомился на той самой метельной дороге, где они мечтали и сгубить его в самом детстве еще. И он мог в тот лютый мороз замерзнуть, сгинуть без следа и стать пищей для голодных зверей. Но бес не было бы сам собой, если бы такое допустил. И вихрь в одночасье домчал их легкую повозку прямо до Боголюбова – княжества их дядюшки – Андрея. Бес был уверен в том, что тот и сам не откажет путникам, а если бы попробовал это сделать, то он обязательно бы вмешался в происходящее, но этого делать не пришлось.

Нешуточными были угрозы вероломного наследника Святослава, но поделать он ничего с Андреем Боголюбским не мог и отступился. Но со всеми обидчиками в свой срок рассчитается сам Игорь, да и он в стороне оставаться не станет.

В его княжестве и оставались они, отовсюду гонимые, пока Игорь не повзрослел и не окреп хорошенько. Там же и брат его младший Всеволод рядом с ним рос и мужал.

И для самого Андрея, отдавая ему Игоря, бес сделал доброе дело, запомнили его и выделили среди остальных только потому, что спас он Игоря Святославича, все остальные дела его стерлись из памяти людской. Опечалил он тем сам только Рюрика с Всеволодом, к которым и заглядывал нынче, чтобы посмотреть, чем они собственно там занимались, какие делишки скверные замышляли.

Он понимал, что это не единственные враги Игоря, и ему придется за него быть всеми своими копытами, и много чего еще пережить им вместе предстоит.

Хорошо, что сам князь молодой о многих вещах никакого понятия не имел. Лучше не знать, о том, что тебе братья и родственники готовят.

Но Рюрик ему не нравился больше других, хотя он и сам не понимал, почему ненавидит его лютой ненавистью. Нос разу он уяснил для себя одно: он ему не нравится теперь и не понравится никогда, что бы тот тип ни делал.

Было в нем что-то самодовольно-туповато-фанатичное, так неприятно жалящее его сознание, что бес начинал яростно чесаться, стоило ему только приблизиться к этому князю.

Но не только в нем одном было тут дело. Бес злился из-за того, что повырождались князья и в каких-то убогих уродов превратились в последнее время. Из-за этого часто вместо привычного зла ему приходилось совершать добрые поступки, которых он терпеть не мог. И то, что они понуждали его к этому, злило его еще больше, и злоба эта почти на весь род княжеский направлена была.

Мефи понимал, что за Рюриком ему придется особенно внимательно следить, как только он перейдет от слов к делу, а этого недолго ждать осталось. Ему предстояло предупреждать все самые отвратительные и безрассудные его поступки, и все поворачивалось так, чтобы не удались ему главные злодеяния, безумные и дикие мечтания.

Он знал, что дел ему хватит на всю жизнь Рюрикову, пока он жив, наверняка не остановится. Он тяжело вздохнул, и, засучив рукава, принялся за дело.

Посмеявшись немного над страстным желанием князя заключить с ним сделку, про себя он говорил:

– Непременно, только сделка эта немного другой будет. И выйдет все не так, как этого хочется. Не один ты такой ушлый да умный в мире этом.

№№№№

При сложившихся обстоятельствах, бесу ничего не оставалось, как только выбрать Игоря. Он должен был совершать добро в перевес им если не своими, то Игоревыми руками. А для этого им обоим немало покрутиться и попахать придется.

Бес презирал правильных и благородных, и в этом он стремился Игоря немного подправить. Но в нем чувствовалось главное – он сумеет восстать против всех властолюбцев, сумеет стоять до конца, насколько у него хватит выдержки. Смущало беса и то, что, оказавшись в одиночестве против всей этой своры, его подопечный не мог не проиграть. У него не останется сил и возможностей перехитрить и обойти их, да и не станет он пользоваться чужим горем и страданиями ради собственного благополучия, и по трупам друзей и врагов идти ни за что не согласится, а сделать больше, чем сможет сам Игорь, ему никто не позволит. И все это было плачевно и страшным ударом по честолюбию беса казалось, но был ли у него какой-то выбор?

Правнуки Ярослава Мудрого, как ни хитер и не коварен был сам князь, получились какими-то слишком хорошими, благородными. Может потому они и терпели одно поражение за другим, от тех, кто вместе со своим прадедом мечом и коварством себе путь пробивали. Для беса это было необъяснимо. Но такими они были, других им никто не даст, а ведь посели он Игоря к Андрею, и порода взяла свое. Андрей не смог его воспитать яростным и беспощадным, хотя сам был еще тот тип. Не случайно с ним расправились собственные рабы. Но с Игорем у Андрея тогда промашка случилась, и с этим ничего больше не поделать.

ГЛАВА 4 БЕС РАЗМЫШЛЯЕТ ДАЛЬШЕ

Бес явился к Игорю после того, как был убит Андрей. И тот страшно переживал из-за этого холопского зверства. Он понимал, что пора с ним беседу провести и рассказать об этом мире, поведать о деде его Гориславе, о том, что ему самому жуткая борьба с этим миром уготована. Да такая, какая Олегу и не снилась даже, что Мономаховы потомки, если он противиться не будет, с потрохами его слопают. А когда действует закон, что если не ты его, то он тебя, то не стоит особенно церемониться и действовать надо решительно. И если им выпадет такой случай, то они, вряд ли станут с ним долго играть. Он все это говорил так уверенно, что и сам поражался своему красноречию.

Игорь выслушал его молча, но никто не смог бы понять насколько он это усвоил, как ко всему этому относился. Впрочем, кое о чем бес догадывался уже тогда: о том, например, что в жестокости своей он не сможет идти до конца – это-то и сыграет с ним злую шутку.

Бес был не до конца волен в своих поступках, хотя и не сомневался в своей правоте, он должен был точно знать и другое, как ко всему происходящему относится Мессир. Но тот где-то укрывался от его глаз, и на поиски его не оставалось больше не времени, ни сил. И можно было сослаться на то, что он в это время отсутствовал, и все проблемы были бы решены сами собой. И надо был знать, как тот к его сподвижнику (Игорю) относится. В своих пристрастиях он был еще более привередлив и непредсказуем, хотя вряд ли стал бы умножать беды и страдания, которых и без него князья сколько угодно натворят, но из духа противоречия можно было что угодно совершить. Впрочем, бесу не о чем было особенно волноваться, его свобода действий была если не абсолютной, то близкой к тому. Он мог всегда вывернуться и придумать самое веское оправдание. Во все времена он действовал с оглядкой. Если действия его принимали другой оборот, то мог подправить и изменить все, что угодно. И чаще всего он не влипал в непоправимые истории и почти никогда не получал хорошего пинка под зад. Этим он мог похвастаться перед многими.

Но если рассуждать здраво. Вряд ли кто-то из них Мессиру мог понравиться, хотя он может преследовать собственные цели, имеет собственные соображения. А потому оглядка и осторожность были необходимы, чтобы не погореть в действиях своих. У него были силы, ум и здоровье, чтобы на этот раз выйти сухим из воды, а еще и развлечься, получая удовольствие.

Он знал, что скоро кончит прохлаждаться, и тогда все завертится вокруг, и ему придется действовать на свой страх риск. Никому другому не удастся уследить за происходящим.

№№№№№

Время шло. Рюрик мечтал и возносился в своих мечтах на небывалую высоту. Но он уже начинал действовать. И не только Всеволод, нашедший его так ловко, но и бес сам определили и очертили его судьбу. И хорошо, что он не мог знать никаких подробностей того дела, к которому с каждым днем все ближе становился.

В те времена, как и во всякие другие, на землях русичей царила полная неразбериха и самоуправство. Об этом недостатке и размышлял в те минуты бес. Ведь даже в аду, уж не говоря о рае, все было поставлено четко, и действовали свои определенные законы. Никто, даже Князь Тьмы никогда не стал бы нарушать этих правил, потому что хорошо понимал, что стоило только что-то переменить по своеволию своему и капризу, и все начинало неизменно рушиться. А потом остановиться будет невозможно. Никому и в голову не приходило кого-то сместить или занять чужое место, когда у каждого было только собственное. А если кто-то и стремился к этому когда-то, то его тут же ставили на свое место, порядок был восстановлен. А потом никто никогда ничего и не пытался даже менять. На земле же все наоборот. Но сначала это было удобно Мессиру – взирать на все беспорядки, и порицать Бога в том, что мир оказался таким диким и несовершенным. И в один миг, когда они все опомнились и все поняли, то уяснили себе, что так дальше продолжаться не может. И правые и виноватые знал точно – ничего им изменить не удастся. Но, не желая признаваться в собственном бессилии, они кивали друг на друга, а мир славянский в то время катился к неминуемой пропасти. Но в те времена были и другие страны. И где еще, в какой стране ведомо было, чтобы старший сын оставался без трона, а младший, не устранив его, оставался королем, и до последнего дыхания отстаивал свои права, бывшие полнейшим бесправием и насмешкой над мироустройством.

Наверное, и в иных мирах подобного многим хотелось не меньше, чем тут, но об этом никто и помышлять не смел. Им оставалось терпеливо ждать своего часа, уповая на то, что рано или поздно он все-таки наступит. В этом смирении и был какой-то порядок. Правда, иногда и там находились захватчики и проходимцы, но они именно таковыми от начала и до конца и оставались, а не были никогда княжеского рода.

Наглость, вероломство, ярость – вот что им оставалось, и никто даже голоса в защиту справедливости не мог и не собирался подавать. И всегда случалось одно и то же, благородные вольно или невольно отступали, а великими князьями становились самые ничтожные, но наглые и напористые, упрямству которых мог бы позавидовать любой бес. И с ними не было никакого слада.

Под их началом и бесу хотелось не свое место, а место Мессира занять, но эти затеи даже ему самому смешными показались при ближайшем рассмотрении. И было бы интересно, коли это рано или поздно бы осуществилось – Дьявол на час, если бы он этот час продержался, а потом он бы вовсе перестал существовать, и мокрого места от него бы не осталось, в том можно не сомневаться. А на русских землях все допускалось, но на то они и люди, безмозглые, непредсказуемые и дикие. Земля славянская – место неограниченных возможностей. И жаль, что дельцам этого не удается узреть. Они не знают, во что их все делишки выльются. А если они увидят это, (он о том позаботится), то взвоют от ужаса, потому что изменить ничего никогда не смогут.

Они не думают о вечности и о своей бессмертной душе, не думают, что на земле они только одно мгновение остаются. Это ничтожный срок перед вечностью, для которой все они безнадежно погибли. Велик соблазн оказаться тем, кем хочешь себя видеть. Он может и осуществится, только все будет не так, как хочется, он не принесет никакой радости, о которой прежде мечталось. И тогда все и окажется отвратительно. Разочарование – плата за то, что желание, вопреки миропорядку сбылось.

№№№№№

Пора было заканчивать размышлять и браться за дело. На несколько лет, пока они все подрастали, бес устроил себе передышку. Но они взрослели очень быстро, этой передышке, даже прежде, чем он того хотел, наступил конец. И снова надо было бить копыта, быть одновременно в десяти местах, все устраивать, все менять по своему усмотрению, все делать иным, и лишать себя удовольствия провести время так, как ему этого самому хотелось. Но такова была его судьба. И со временем он мог находить в этом невероятную радость и небывалое удовлетворение.

ГЛАВА 5 БЕСЕДА В АДУ

Впервые за последнее время у беса появилась острая необходимость поговорить с Владимиром Крестителем, тем самым, с которого все раздоры и смуты когда-то начинались. Он поместил его после ухода в один из самых дальних адских кругов и о нем предпочитал не вспоминать. С большим удовольствием, появляясь в первом кругу ада и ведя беседы с теми, кто, кто тоже был во многом виновен, но совести своей не потерял окончательно, и мучился от раскаяний. С ними интереснее было проводить беседы и взирать на то, как они яростно маялись от собственного бессилия, когда смотрели на дело рук свои. Но ничего не могли с этим поделать.

Но, оставляя сего особенного князя, бес пообещал ему, что извлечет его однажды на белый свет и много чего покажет, много о чем еще напомнит. По его уразумению именно нынче те времена и наступали. И то сказать, могли быть хуже, да некуда.

Семена зла, коварства, корысти, жестокости принесли свои небывалые плоды, и такими оказались их ростки и результаты, что и самому Крестителю в свое время в дурном сне присниться не могли бы.

За это время князю было о чем подумать, многое увидел он совсем в ином свете, и понять успел, что все, о чем он так переживал, только суета сует, не стоила эта жизнь тех жертва и тех напряжений, о которых он тогда пекся. Но одно дело понять это, совсем иное, хоть что-то попытаться исправить. И важно было бесу ткнуть его носом в счастливое будущее.

Наверное, и он об этом думал, когда строил свое проклятое государство, огнем и мечом новую веру внедрял.

И уж если даже у прекрасных и безгрешных Рюрика и Олега, если хорошенько покопаться, грехов наберется уйма, и сами они взвыли бы, все это, узрев, то про него и говорить нечего.

Они написали свои красивые жития, создали свои благоуханные легенды и покоились на лаврах, но это только в глазах людей, а с ними – тенями, нечего было играть в такие игры. Когда будет время, каждому из них он о многом напомнит с большим удовольствием, но по справедливости, начинать надо было именно с Владимира.

После поселения в Сварге, (его теперь называли адом на новый манер), многие ценности переменились. И свои сражения и победы они уже не считали главными, постепенно они стирались из памяти и бессмертия им точно не могли обеспечить. А то, что могло бы, они в своей жизни не получили. И муки адские порой казались невыносимыми. И врагу не пожелали бы они того, что переживали там.

Все их жития, ими же самими созданные тут не имели никакого значения, они оставались глупыми сказочками, которым никто никогда не поверил бы. И к ним самим они отношения уже не имели. А правда оказалась слишком неприглядной. Да часто такой, что в дрожь могло бросить, когда она обнажалась.

Но самое печальное и состояло в том, что выяснить все это можно было, только переступив эту черту. Переписать исправить что-то они уже никогда бы не смогли. И так обидно становилось хитрым и проворным, которые еще долго были уверенны, что все только от них зависит.

Они сходили с ума от горестей. А бес открыто смеялся над ними. Они сами придумали себе то адское пламя и сковородки, на которых он старательно жарил их теперь.

Не нужно понимать этого буквально. Не хватало ему еще возиться с ними. Но то, что они испытывали, было близко к этому состоянию, только происходило немного по-другому.

Хотя к князю Владимиру сковородку можно было применить и в прямом смысле. Так, где он сейчас находился, всякое бывало. Беспощадный адский огонь порой касался его души, только боль эта была совсем иного свойства, для живых непереносимая и непонятная. Но многие из них и переживать такого никогда не будут – им повезет больше, и им незачем этого знать.

Тогда, в первые часы ухода ему пришлось за все ответить. И он не мог оправдаться, да и никто бы не смог. Но главное было все-таки впереди. Он видел все, что по его вине происходило с внуками и правнуками его, несчастными и жестокими.

Мефи извлек его снова в первый круг, чтобы наглядно показать (а показать можно было только из первого круга) что там происходить будет.

№№№№№№

Князь Владимир, взглянув внимательно на беса, сразу понял, что настал тот жуткий момент, о котором ему говорили когда-то. Он надеялся, что все случится не так скоро. Но ни о чем не стал спрашивать, чтобы не раздражать этого типа. Он решил молча слушать и смотреть на все происходящее.

– Ты думал, что пакости свои все искупил уже? – спросил его бес, – нет, дорогой мой, все только начинается. Приготовься узнать не самые приятные вещи о внуках своих и о себе самом.

Он помолчал немного, а потом снова к нему обратился:

– Надеюсь, ты помнишь, (Владимир отличался поразительной забывчивостью) что Олега из-за тебя Гориславчием прозвали? Они дальше тебя пойдут в травле внука его. Втроем захотят они стереть князя Игоря и весь род его с лица земли – трое на одного, хороши богатыри, даже твоим негодяям неповадно было так поступать.

Он пригляделся к молчаливому собеседнику своему и видел, как он бледнел и морщился.

– Что же ты не спросишь меня, кто именно так поступит? Рюрик Ростислава твоего во многом обогнал, сынок в коварстве папашу переплюнул, а он, мерзавец, еще мечтает, чтобы я ему в этом помогать стал. Бес показывал свое искреннее негодование. И Роман, хотя он не так коварен и подл и о благородстве иногда задумывается туда же прет, потому что привык быть только с победителями. Ему приходится с подлецами знаться, но это его не оправдывает. А то, что Всеволод творить станет, это ты должен своими глазами узреть. Мне ты все равно не поверишь. Могу признать, что тебе это не снилось – это первая моя похвала тебе за все времена. И усмешка, по – настоящему зловещая, озарила довольную рожу его.

– А остановить их нельзя? – спросил очень тихо Владимир, готовый идти на какую-то сделку, но он заранее знал ответ беса. И бес не потрудился ему на это отвечать.

– Я не хочу на это смотреть, – запротестовал он.

– А я и не спрашиваю тебя, хочешь ты этого или нет, – усмехнулся он. Все будет так, как надо, и нечего выделываться.

Он был подчеркнуто груб, и не собирался меняться по отношению к князю.

– Ты с ними потом пообщаешься, когда они с тобой рядом окажутся. Первого круга этим троим не видать, как собственных ушей, по крайней мере, Рюрику и Всеволоду точно.

Он решил, что о наказании для Романа стоит еще подумать, он хотел быть суровым, но справедливым. Он оставался в этом мире последним оплотом справедливости, других просто не было уже.

Подумав еще немного, и чтобы доставить князю побольше огорчений, он все-таки прибавил:

– Но учти, дорогой, чего бы они ни натворили, с тебя больше спросится. Это ты показал им, что все дозволено. Это ты толкнул их на все пакости. Тебе за все и отвечать. Они пока только готовятся к делишкам своим, – успокоил его насмешливо бес, ты еще ничего не пропустил, и все увидишь, что происходить будет.

ГЛАВА 6 ПРОРОЧЕСТВА

Бес уже хотел оставить Владимира одного. Он и с любимцами своими не особенно считался, а об этого просто копыта вытирал. Но когда тот разомкнул уста свои, ему стало интересно, о чем же тот ему сказать сможет.

– Может, и были какие грехи мои, – угрюмо говорил он, но народ мой меня любил, Святым до сих пор называют.

Он даже не сразу понял, что бес хохочет над этими словами его. Такие странные звуки раздавались из уст его.

– Это ты летописцам и потомкам рассказывай, они всему поверят, которые никогда не увидят этому, и правды узнать не смогут, но мне-то голову нечего морочить и себе не лги. Что такое любовь народная, я тебе потом когда-нибудь покажу. Но пока смотри внимательно на то, что породил, и знай, что на тебе останется большая доля их вины. Кстати, о святом, если бы все святые такие грехи совершали, то им-то грешным чего боятся, что их остановить сможет?

И он поспешил убраться, надоело ему говорить обо всем этом, были истории и поинтереснее.

А по дороге бес вспомнил:

– Как хорошо когда-то все начиналось, какими сильными и мужественными были князья. Каким жестоким чародеем считался Волхв, и Рюрик – последний из них тоже был хорош, не зря он отправил его на воспитание к викингам, и они сделали из него прекрасного князя и воина. Да и норманн Од, которого они любовно Олегом называть стали, чем он был плох. Византийцы трепетали, когда он заявился к ним. С какой радостью бес помогал ему весь мир дурачить. Да и Святослав, воспитанный Свенельдом лучшим из лучших, тоже достоин был внимания, хотя часто бывал, не обуздан и безрассуден, но именно он, к великому огорчению и породил Владимира, когда с рабыней связался. Что от этой связи еще произойти могло? Но он решил, что сын рабыни тоже имеет право на многое. Но сын рабыни все равно считал, что его обошли – рабам всегда мало. Вот он все и смял на своем пути. Бес от всей души ненавидел рабов, и жалел о том, что в самом начале не потопил его в каком-нибудь болоте, так, чтобы духу его не осталось в этом мире. Ведь тогда и жизнь по-иному бы текла. Какая странная шутка – жизнь, убери вовремя одного выродка и все пойдет иначе. Только не убрал он тогда сына рабыни. И когда тот сам убрал последнего из скандинавов, Рогволода со своего пути, бес еще забавлялся, но насторожился. А потом все закружилось стремительно. Он вспомнил Рогнеду, которой помогал изо всех сил, когда она хотела убить князя и отомстить за отца своего. Но она была только женщина. И не такой сильной и стойкой оказалась, как ему хотелось и мечталось. Он занес меч над головой Владимира, но тот пробудиться умудрился, и все снова сорвалось. Он так и не смог довести этого дела до конца. И потом он пошел и вовсе бесчинствовать, ничто его больше остановить не могло. Он мог помогать или бездействовать, но вмешиваться, менять что-то по своему усмотрению не имел права. В этом и состояло самое для него неприятное открытие. У беса было еще одно оправдание. Живя столетие среди людей, он во многом вставал на их позиции, и порой почти перерождался. А когда снова приходил в себя. Все уже непоправимо менялось. Нельзя было воскресить мертвых, разрушенный город не быстро отстроить можно было. И того, что победой казалось, нельзя было порой от поражения отличить.

Жизнь потому интересна была, что непредсказуема, и не мог он так быстро ориентироваться в ней, и вовсе был не всесилен, хотя посильнее многих.

Да и скучно со временем стало ему. Если Игорь спокойно на стол сядет, а эти трое его с хлебом и солью встретят и верно ему служить станут, он будет слоняться между ними и какие-нибудь мелкие пакости строить то одному, то другому, сталкивая их лбами.

И не хотелось ему тиши да глади, да благодати. Оттого он так долго по славянским землям и шастал, что не могли эти люди никак успокоиться. Куда там немцам с их законами вечными и неприкосновенными. Что во всех остальными странах ему делать было, когда тут всегда такое творилось. Вот и происходило все так, как происходило.

ГЛАВА 7 БЕСЕДА С БРАТОМ

В те времена, когда бес обвинял Владимира во всех сметных грехах. И, оставив его одного, помчался на землю, ее усовершенствовать на свой лад, братья – князья на земле готовились к самым жестоким схваткам.

В отличие от неутомимого Рюрика, готового очертя голову, бросится в любую авантюру, и покорить любую вершину, Давид, его младший брат, всегда был темен и мрачен. Рюрик знал, что он спокойно переживет неудачи и падения, без которых жизнь не может существовать. Давид любую малую неудачу воспринимал трагически, словно это была стрела, отравленная ядом, и попадала она всегда ему прямо в сердце. Он ни верил, ни в бога, ни в Дьявола, и не доверял никому из людей. И особенно если это был князь, а значит и его родственник. Юноша был уверен, что именно они и способны обмануть и вероломно предать, не задумываясь, и глазом при этом не моргнут.

Ко всем он относился настороженно, словно зверь лесной. И обидчика видел в каждом, особенно тот, кто безобидным и добрым прикидывается.

По жизни он так и шел, угрюмо озираясь по сторонам, на каждом шагу ища подвоха. И особенно подозрителен был для него его родной брат Рюрик – вечный соперник. Он слишком много знал и многого хотел. И мог добиться всего, чего хочет, в отличие от него, Давида.

О великом столе Давид не мечтал, потому что считал его нереальным для себя. Даже если что-то получится, попробуй его потом удержи рядом с такими зверями – сородичами.

Но если бы даже власть и поднесли ему на блюдечке, но все равно отказался бы. Они уберут его при первой неудаче, и очень трудно будет с нею расставаться. Лучше вообще не иметь этого.

Но самое главное, тогда придется быть на виду у всех и принимать какие-то решения, а этого он бы совсем не перенес. Любивший уединения, заповедные леса и тихие омуты, где зверь не пробежит, и всадник не промчится, младший брат терпеть не мог скопление людей и шумные застолья.

Иногда его тяготило даже то, что он родился князем. Наверное, так когда-то Волхв – чародей уходил на дно морское, обратившись диковинной рыбой, и в высоких небесах парил. Но тому просто было избежать реальности, а если ты чародейству не обучен, что делать остается?

Давид в человеческом обличие по лесам рыскал. Вода и небеса не принимали его. И скука была вечной его спутницей в одиноком блуждании по миру.

Он часто не знал, куда себя девать и что совершить, чтобы как-то от всего отвлечься.

№№№№№№

Возвращаясь с охоты, оказавшейся неудачной, князь столкнулся с веселым и вдохновенным Рюриком, и помрачнел еще больше. Но того это вовсе не волновало. Он поспешил сообщить брату своему, что у них был Всеволод, и они успели заключить союз, очень выгодный для всех и прочный.

– Наши друг друга, держись все остальные, усмехнулся тот. Но сбить чем-то Рюрика с толку было невозможно.

– Как только будет возможно, – важно заявил он, – я стану киевским князем, великим князем. Как бы ни плохо было там, но я буду сидеть на великом столе. Это вопрос решенный.

– Конечно, будешь, Всеволод не собирается тебе свой Владимир уступать, а Киев никому больше не нужен, – насмешливо оборвал брата своего Давид, только не забывай, что Святославу может и пора помирать, но ведь есть еще и князь Игорь, а он вряд ли потерпит, чтобы ты оказался там, да по какому такому праву? Придется тебе и его смерти подождать, а он моложе тебя будет. Он точно помирать не собирается. Если ему в этом не помочь, конечно, – прибавил Давид, показывая странную осведомленность во всех делах княжеских, а ведь таким молчаливым казался. Он намекал им на грядущее злодеяние, и не сомневался в том, что именно так они и поступят.

– Прав тот, кто сильнее, у кого ума хватает с еще более сильным союз заключить, вот и вся наша правда. А Всеволод на сделку с Игорем не пойдет никогда.

– Это Игорь с вами никогда мараться не станет, – не сдавался Давид. Он старался сбить спесь с брата своего, но того не волновало и не задевало это – так обрадовали его последние события.

Они помолчали немного, но Давил все-таки не мог успокоиться:

– Но почему бы твоему могучему Всеволоду одному не сражаться, на что ты ему сдался, такой хороший?

Рюрик молчал. Он и сам не один раз задавал себе такой вопрос и не находил ответа, и час назад, когда Всеволод был тут, тоже спрашивал себя об этом, но у него спросить не решился. Но он должен был что-то ответить брату своем:

– Нельзя сразу в двух местах быть, а Киев он может доверить только мне.

– Не думаю, что он так наивен и глуп, тебе и коня-то своего доверить нельзя, не только град, пусть и захудалый. А если он так поступит, то сто раз потом о том пожалеет.

Это Рюрик воспринял, как настоящее оскорбление, но столько их он от брата своего слышал, а радость от случившегося была так велика, что и к этому он постарался спокойно отнестись.

Но и Давид так просто сдаваться не собирался, и он прибавил:

– Впрочем, Всеволод не такой дурак, как тебе кажется, ты будешь в Киеве за него отдуваться, весь мир против себя настроишь, скольким братьям захочется отравить тебя и со света сжить, а он в своем Владимире отсидится спокойно, до него никто не доберется. Ты прикроешь его со всех сторон. Пока они с тобой не разделаются, ему волноваться не о чем.

Это прозвучало так неожиданно, что Рюрик по-настоящему растерялся. На этот раз ему и на самом деле нечего было сказать. Слова его злобного братца на многое проливали свет. Но Всеволод плохо знает Рюрика, если он так считает. Он и на самом деле давно сделал Владимир столицей земель русских, но и Киев хочет в руках своего союзника держать. И хлопот при этом никаких у него не будет. Лихо придумано. Почему он сразу не подумал об этом.

Киев будет у него. И он его удержит в своих руках, как бы это братца его родного не бесило. И пусть этот мир принадлежит этим двоим, ведь и ему без Владимира не обойтись.

Давид отступил, понимая, что слова его не достигли цели. Рюрика ничем нельзя пронять, он давно в этом убедился. Ну и пусть сделает, что вздумается, но на Давида пусть не рассчитывает, он не собирался во всем этом участвовать.

ГЛАВА 8 РАЗДУМЬЯ

Давид ушел хмурый и всем на свете недовольный. Настроение у Рюрика было прежним. Он спрашивал себя, почему его братец таким уродился. Он заранее знает все, что случится, и в самых черных красках только и рисует.

Но радость его оборвалась, потому что рядом раздался странный, совсем не похожий на человеческий голос:

– Ты станешь великим князем, – произнес этот незримый тип, – только прав твой брат, – семь раз тебя оттуда выкидывать будут, но ты снова вернешься на свое место.

Рюрик смутился, но только на миг, а потом гордо отвечал:

– Хоть сто семь раз, ничего мне не страшно, никто не заставит меня от столицы отказаться. Я буду киевским князем, даже если Всевышнему не хочется меня там видеть.

В запале своем он перегнул палку, но остановиться все равно не мог.

– Я не стану в тени томиться и ждать неизвестно чего, и изгнанником несчастным тоже не стану, я рожден князем, им и останусь.

Можно было, позабавиться, все это, выслушав, но бесу вовсе не хотелось веселиться. Его упрямству и бес сам мог позавидовать, но почему он так не нравился Мефи?

Сколько потом не прислушивался Рюрик, голоса этого он больше не слышал, и показалось ему, что разговаривает он сам с собой. Он упрекнул себя за то, что невесть с кем был так болтлив. Не стоило всем подряд обо всем рассказывать. Хотя ему нужен был такой союзник, но он понял, что тот не станет с ним ни о чем договариваться.

– Ничего, у меня еще будет для этого время, он снова ко мне придет и тогда по-другому говорить станет. Он появился и подал голос – это главное. Он видит, что я способен на многое, и с кем ему еще быть в этом мире, как не со мной.

– Нельзя желать всего на свете, всему свое время, – пытался утешить себя Рюрик, но досада проступала сквозь льстивые слова:

– Он будет моим.

И хорошо, что бес не слышал этих слов, и в тот же миг не лишил его напрасной надежды. Он давно уже держал свой путь к князю Игорю. Уж если с кем из них ему и хотелось заключить союз, то именно с противником Рюрика. Он всегда и всех союзников своих выбирал сам.

– Странно, почему он так беспечен? Надеется, что ему все достанется без борьбы. Он многое понял и не глуп, но что так дурманит голову грядущему великому князю?

Бес знал, что князь Игорь был влюблен, и влюблен ни много, ни мало, в дочь Галицкого князя Ярослава, прозванного Осмомыслом. И волновало его в те дни только одно, как добиться руки у грозного, самого могущественного из князей русских. Он вовсе не думал о союзе с ним, прекрасно зная, что ни с кем, ни в какие союзы не вступал Ярослав. Многие именно так его нежные чувства и толковали, но князь Игорь не заблуждался на это счет, и не тешил себя напрасными надеждами, хотя какие-то преимущества ему эта женитьба, несомненно, давала. И угнетало и окрыляло, то, что добиться Ярославны было почти невозможно, и хотя близкие люди твердили, что они были созданы друг для друга, но, предпринимая самые безрассудные попытки уже несколько раз, он никак не мог получить желаемое. Но потом, все, что затевалось за его спиной младшими князьями, его не особенно волновало, и если бы бес постоянно не напоминал ему о заговорах, он и думать бы об этом вовсе не стал. Но беса мало волновали страсти и любовные переживания князя, он думал о состоянии дел в этом мире.

Встретившись с Игорем, он не стал тратить время на приветствия и сразу перешел к делу:

– Как ты можешь быть так спокоен, когда они уже полмира захватили, и сметут тебя с лица земли не нынче, так завтра, – упрекал он князя.

И он говорил и говорил о хитростях Всеволода, о новом его союзе с Рюриком, который спит и видит себя в Киеве, о мире, который всегда был жесток, но с приходом этих типов и вовсе стал невыносим.

Игорь слушал его молча, хотя умудрился думать о своем.

– О чем ты думаешь? – возмутился бес, которому вовсе не нравилась его рассеянность.

– О Ярославе, – признался он, – в последний раз он меня на порог не пустил, а ведь я немало сил приложил, чтобы дойти до него.

– Ярослав, слава богу, от этих дел в стороне стоит, и не стоит его злить и заставлять вместе с ними против тебя идти.

Но он совсем ни о чем не думает, и не понимает даже, в каком мире живет, вот уж точно со своей любовью белены объелся.

Но Игорь уже переключился на то, что говорил ему бес, он вспомнил Всеволода, с которым когда-то сталкивался у князя Андрея, когда жил у него в изгнании, но он казался ему даже славным парнем, спокойным и рассудительным. Конечно, в тихом болоте черти водятся, но это его не особенно волновало. Хотя если бес об этом так беспокоится, то в этом есть что-то опасное.

– И чем ты предлагаешь мне заняться? – спросил он у собеседника своего, понимая, что тот так просто от него не отстанет.

– Если не хочешь, как дед твой в изгнании на острове всю жизнь свою провести, нужно бороться с ними, и поставить их на место.

– Мне со всем белым светом бороться придется, – усмехнулся он, хотя веселого во всем, о чем они говорили, было маловато. – Они не идут в открытое сражение, как я могу узнать, что делать должен, и всегда виноват окажешься.

– Мы узнаем их замыслы, и потом надо будет действовать, ты не должен в стороне оставаться, хотя это не так просто.

– Но я не пойду по трупам и подлецом прослыть не хочу.

– Тогда остается быть мертвецом, именно этого они от тебя и добиваются упорно. Видно пора и островок подходящий подобрать, – предложил сердито он.

Но бес понимал, что это напрасный разговор. Он и на самом деле один против всех быть должен. Он не сможет бороться любыми средствами.

Исчез он раздосадованный, так и не сказав о самом главном, но что еще он мог сделать? Ему и самому еще надо было подумать о том, что дальше делать с Игорем, как помочь тому, кто и сам себе никак помочь не может, и от всего отказывается.

ГЛАВА 9 СТРАШНОЕ ПРОРОЧЕСТВО

Разговор этот странный раздосадовал Игоря, он понял, что бес не стал бы его без дела пугать, и вообще не появился бы, если бы все не было так серьезно. Но что ему оставалось делать?

На первый взгляд казалось князю, что он сражается с тенями. Он сталкивается с ними на мгновение, но как только это происходит, и он старается их поймать. Они исчезают бесследно, и ему снова приходится кидаться невесть куда, и снова бежит он за ними. С ума так просто сойти от такой погони.

Конечно, бес ему поможет, но как драться, если не видишь противника. Он с грустью подумал о том, что Олеговы враги и сам грозный Мономах и в подметки не годились этим юнцам. Может, он преувеличил для красного словца, но легче ему от этого не стало.

– Я не собираюсь отсиживаться в тени, – размышлял в то печальное время князь Игорь, – не собираюсь смотреть, как они сожрут друг друга. А потом все против меня пойдут. Но если я стану на них похожим, то, что же от меня останется? Если останусь в стороне, то они и меня и весь мой род изведут.

С какой стороны не посмотреть – все было отвратительно. Но Игорь понимал, что не он все это затевал, а если нельзя чего-то изменить, то просто надо смотреть на это по-другому.

Он был прав, когда говорил о том, что князья вырождаются, рабы становятся властелинами, а те, кто мог бы править этим миром, из благородства и щепетильности своей постепенно отходят в сторону. А если действовать так, как они, то станешь таким же ничтожным.

И если что-то родного и близкого у него оставалось – только ясные глаза Ярославны и сыновья его милые. Без них жизнь бы совсем невыносима была. И не будь их в этом мире, никакая власть ему не стала бы нужна вовсе.

– На борьбу бесполезную может уйти вся жизнь, а как же любовь? Потом на чувства и простые радости просто не останется времени и сил. И оттого, что не мог он найти золотой середины в этом мире, особенно тошно ему становилось.

№№№№№№№

Той ночью ему снова снился бес. Он был напорист и сердит. И наезжал на князя сильнее обычного:

– Ты от всего на свете оказаться решил, – усмехнулся он, давай отправляйся к этой гордой девице, раз любовь для тебя важнее власти оказалась. А они тебе за это так благодарны будут, как никогда прежде не бывали, только этого и ждут князья – братья твои. Только потом не жалуйся на то, что весь твой род с лица земли исчез. И когда дети твой – рабы Всеволода и Рюрика, попрекать тебя станут, за то, что ты ничего для них не сделал, ты тоже не сердись и не рви на себе волосы. А я приду снова и напомню тебе о том, что у тебя была такая возможность, но ты не воспользовался ею.

Игорь испытывал дикие муки и больше всего хотел пробудиться. Но он знал, что пробуждение не принесет ему радости.

Беса нигде не было видно, потому голос его звучал особенно зловеще:

– Они церемониться с тобой не станут. Сыновья твои будут уничтожены. Такой страшной расправы никогда еще мир славянский не видывал. А ты будешь с небес на это смотреть и проклинать тот день, когда отстранился беззаботно и бездумно и ничего предпринять не смог.

Он помолчал немного и заговорил снова:

– Опомнись, пока не поздно, у тебя еще есть время, хотя его совсем немного осталось.

В комнате и в душе князя воцарилась тишина, никто больше не произнес ни слова, ни звука. Но Игорь точно знал, что на этом свете ему не найти покоя. Отстранится ли он от борьбы или будет драться до последнего дыхания, – гибель неизбежна. От этого становилось особенно грустно и пусто. И ничего поделать нельзя было.

Но в те дни князь был молод и влюблен. Он не помнил и не переживал долго тягостные сновидения. И пока Ярославна не стала его женой, ни о чем другом не мог он думать. И бес понимал, что с любовью его надо поскорее уладить, чтобы она не беспокоила его так, и он мог о самом важном подумать.

Хотя от Ярослава Галицкого все равно толку никакого не будет, скорее наоборот – одни только обиды и жди. Но так как Рюрик думал только о великокняжеском столе, а Игорь на княжне Галицкой, то и у него дел прибавилось – одному надо было помешать, другому – помочь, и сделать это как можно скорее. А что, украсть дочь самого Ярослава, на которого у него давно свой зуб был, дело страшно приятное, и при этом еще Игорю помочь – двух зайцев можно разом убить. Потому и решил он за это дело взяться, а потом уж полностью переключиться на тех троих, которых святыми назвать было трудно. Троица давно заслуживала внимания, пыл их надо было охладить.

Он чувствовал, что дело принимало серьезный оборот. На карту были поставлены жизнь и смерть. Дух захватывало даже от планов грядущих. И засучив рукава бес стал дело делать. Он продумывал все ближайшие действия.

№№№№№

Сон и явь оставались одинаковы тягостны и неприятны с того самого момента. И хотя в любви он не был особенно счастлив, но все поправимо, пока человек жив.

Игорь понимал, что в первую очередь он должен построить свой храм. Это было особенное сооружение. Князь этот имел дерзость не верить новым богам, потому он не мог рассчитывать на поддержку священников. Он все время с детства обращал свой взор к грозным богам своих предков, и надеялся только на их одобрение и поддержку.

Вначале священники черниговские изо всех сил боролись за его грешную душу, но понимая, что дело это безнадежное, отступили. Они даже и представить себе не могли, что во второй половине 12 века среди славянских князей мог быть язычник.

Игорь все видел и понимал, но оставался верен себе до конца. Только яростная борьба обострялась с каждым днем. И с каждым днем было у князя все меньше сторонников, и все больше врагов лютых.

– Не в их власти уничтожить меня, – продолжал он спор с невидимым собеседником, и тот отвечал ему:

– Ты исчезнешь, словно тебя на свете и не было никогда.

Но кто говорил с ним, бес или его собственная совесть не могла оставить его в покое. А может, это они вместе против него действовали. Но это не только не сломило его дух, а придало задора в борьбе. Он готов был броситься в огонь и в воду, и ничто не останавливало его в те минуты.

– Он поможет мне, – думал потом Игорь о бесе.

Но князь прекрасно понимал, что в первую очередь он может думать только о себе самом, а потом обо всех своих помощниках.

У беса невесть, что на уме, он ничего не делает просто так, и еще неизвестно, что лучше, его помощь или невмешательство. За что бы ни брался опальный князь, в тот миг казалось, что все было против него, но сначала это только вдохновляло и заставляло его сражаться. Но усталость может уничтожить любые порывы, тогда ничего от них больше не останется.

Потом он вспомнил о князе Андрее Боголюбском, так захотелось, чтобы он был жив, помог хотя бы советом. Но судьба князя этого была особенно печальна. Расправа взбесившихся холопов, стала для князя Игоря еще одним страшным знаком, хотя она и была с ним связанна. И зловещие тени со всех сторон окружали его. И надо было запереться с храме языческом, и вернуться к тому, отчего так нагло посмели уйти собратья его безрассудные.

Как верил Андрей в бога этого, но если и его он не уберег, то на что могли надеяться остальные грешники.

Но больше всего убивало его то, что его родной брат Всеволод мог оказаться таким негодяем. Хотя кто разберет его и рассудит. И надо бы понять этого человека, прежде чем судить его. Трудно сказать, как и кто прав окажется.

ГЛАВА 10 ЗАТИШЬЕ

Бес внимательно оглядывал бесконечные просторы славянских земель. Он заглянул к половцам и понял, что там будут происходить главные события. И снова подивился он странностям всего происходящего в этом мире.

Ему было известно, что старший сын князя Игоря Владимир обручен с дочерью Кончака. Они почти родственники. Князья любили такие союзы.

Но бес не стал думать дальше, ему не хотелось все наперед предугадывать. Ведь что-то по ходу дела можно будет исправить.

– Да, времена проклятые им достались, – усмехнулся он, оглядываясь вокруг. Да такие, что ни в сказке сказать, ни пером описать.

Он знал, что произойдет какая-то важная встреча. И встретил он Ангела Игорева. Тот был устал и опечален. И сидел на опушке леса около срубленного пня, не отрываясь, смотрел на неподвижную воду.

И хотя для беса все ангелы казались совершенно одинаковыми, на одно лицо, но этого он легко отличал от всех остальных, потому с интересом к нему и направился:

– И что это ты тут прохлаждаешься? – напустился бес на него. Он не любил все эту братию, но знал, что этот ему полезен окажется. И поддерживал с ним приятельские отношения.

– А ты что так вокруг Игоря суетишься, – спрашивал его Ангел, очнувшись от тяжелых дум.

– Твою работу исполнять собрался, – отвечал ему бес, – и не понимаю, почему ты свои крылья так покорно сложил и сидишь, словно мертвец.

– Я бы и тебе не советовал в это вмешиваться, тебе трудно придется.

– Я не спрашиваю твоих бесполезных советов, – огрызнулся бес, а легко у нас никогда с самого сотворения не бывало, и вдвоем мы что-то да сделаем для него, хотя не могу сказать, что я в восторге от союза с тобой, но это лучше, чем ничего.

Его бесило то, что Ангел, как и Игорь, смотрел на него недоверчиво. Странно они настроены, только он – добрая душа – им вопреки всему помогать решил. Больше всего в тот момент удивлялся бес самому себе, откуда в нем при таком унынии еще задор берется – непонятно.

– Может, ты и не хранитель уже? – поинтересовался он, обиженный сам за себя родимого.

Ангел решил, что тот над ним, как обычно просто издевается, и не хотел отвечать. Ему-то что, с него все, как с гуся вода. Мир рухнет, а он будет бродить по обломкам его и песенку насвистывать.

Они такие разные, и пусть бес творит то, что ему вздумается, а он о серьезных вещах переживал в те скорбные дни. Он знал, что из союза с бесом никогда ничего путного не выходило, но, в крайнем случае, если все совсем безнадежным станет, он готов был сделать шаг к нему навстречу.

– Он мне одолжение делает, – усмехнулся бес, проникнув в его мысли, – какова наглость, когда в ногах валяться и умолять должен. И пусть спасибо скажет, что неравнодушен я к князю Игорю, а то такое бы одолжение ему показал.

– Хранитель-то хранитель, – вслух рассуждал между тем Ангел, только как хранить его, если он и в храме-то не появлялся сроду, все больше с такими как ты возится. Думаю, что бог меня от него скоро совсем уберет.

– А ты и рад стараться, – с упреком взглянул на него бес, он едва сдерживался, готов был вцепиться в того и придушить его, если бы это имело какое-то действие.

Он бесился, видя, как легко эта братия идет на предательство. Как бы он не был плох, но таким откровенным негодяем не был никогда. Но даже если этот тип готов от него отказаться, бес себе такого позволить никак не мог.

– А я вот ни за что его не брошу, – грозно и гордо произнес он и заставил Ангела устыдиться своих крамольных помыслов.

Бес удалился, всем своим видом показывая, что неинтересно ему общаться с этим типом.

– Ничего, дорогой, разве в первый раз тебе придется одному за все браться и самому все делать. В этом нет ничего нового и удивительного. Может и лучше, если он не будет у тебя под ногами болтаться и везде свой нос совать.

И он стал парить, подражая полету ангела, при этом широко расставляя свои волосатые лапы и то сводя ноги копытами вместе, то снова разводил их.

Если бы кто-то увидел этот нелепый полет, то наверное помер бы от смеха, но для людей бесы были невидимы, а духи – заняты своими делами. А сам бес при этом оставался поразительно серьезным, словно занят был каким-то очень важным делом, от которого зависела его жизнь или смерть.

Но при этом он и на самом деле размышлял о серьезных вещах, что не мешало ему дурачиться от всей души.

– Бедняга, – думал он об Ангеле с сожалением, – сколько слез и соплей оттого, что ему не тот достался. Это я волен выбирать, кого хочу и всегда с теми, кто мне нравится. А этому типу в небесной канцелярии Игорь достался. Ему, наверное, Рюрика или Всеволода хотелось, но взял то, что осталось. Он никогда не посмел бы возражать, потому теперь и мается, и ему не позавидуешь.

После этого он об Ангеле напрочь забыл, его внимание привлекло то, что было на земле. И забыв о полете и размышлениях, он со всех копыт устремился туда. Там могло оказаться что-то важное и интересное. Ему всегда и до всего было дело.

ГЛАВА 11 ПРОИСШЕСТВИЕ

В тот момент мужики вытащили из пруда тело девушки. И бабы из поселка стали причитать над ним, говоря о том, что она превратилась в русалку, и этот душегуб не мог поступить иначе. И вскоре бес выяснил, что обвиняли во всем они Рюрика. Это он наведывался в последнее время к девице, и наобещал ей золотые горы, пока не узнал, что она беременна. А после этого он сбежал бессовестно, да так спрятался, что никто больше его и не видел.

Обычная история, таких во все времена случается множество, особенно между молодыми князьями и простолюдинками. Почему же эта так взволновала и взбесила беса? Он на своем веку их столько знал, что и припоминать все не один день надо. А если был бы в ней замешан кто-то другой, то он и прошел бы спокойно мимо, а тут воспринял все в штыки.

– А вы посчитайтесь с ним, – подбросил он идейку, голосом парня, рядом с ними стоявшего.

Он заметил, как все стали испуганно переглядываться и оборачиваться, удивленно глядя по сторонам.

– А чего вы испугались? – снова заговорил тот самый парень, – или хотите, чтобы ваши жены и сестры там оказались. Он ведь не успокоится. Но даже ропот смолк. Они поспешили по своим делам.

– Что это? – спросил бес, когда остался на поляне совсем один. Отчего эти же люди так легко расправились в свое время с Андреем, а этого и тронуть боятся. Он и на самом деле не мог понять этого.

Но скоро он позабыл и о девице и о князе Рюрике, и стал думать о Чингисхане, той жуткой беде, которая катилась по миру, и неодолимо приближалась к землям русичей.

Он знал и чувствовал, что скоро должно было случиться. Но люди предпочитали не думать о времени, до которого возможно они и не доживут вовсе. И кто же волнуется о том, что в грядущем случиться может? Бессмертием наделены только боги, да и они где-то исчезают. Вот пусть они да духи разные об этом и думают.

А человек совсем не так устроен. Хотя в аду их и попрекают тем, что их внукам достанется тяжкая доля, но разве кто-то при жизни задумывается об этом?

Да если бы они смогли взглянуть хотя бы на несколько прошедших веков, как это мог сделать он, то заметили бы, насколько они стали мельче и ничтожнее. Он не видят, что все ниже отпускаются к земле. А скоро, как свиньи, к небесам не смогут головы поднять. Вот такая грустная картина в те минуты в душе его жила. И он должен был стать первым философом, потому что ангел был ленив и труслив не в меру, следить мог только за тем, к кому пристален, и никогда не видел полной картины. Он же окидывал взором все, потому и был так умен и прозорлив. Жаль, что не многие могли послушать его, и вряд ли кто-то понять мог.

Думая о Чингисхане, бес забегал далеко вперед. Еще не совершились даже те события, которые довели русичей до той катастрофы, а если бы не грядущие омуты, то возможно и Чингисхан не смог бы решиться к этим землям двигаться.

Но он должен был увидеть, как это происходило тогда.

ГЛАВА 12 ВЕЛИКОКНЯЖЕСКИЙ СТОЛ

Внуки Мономаховы так суетились в те дни, будто великокняжеский стол был уже пуст, и оставалось только поскорее занять его.

А на самом деле все было совсем не так. Великим князем в Киеве был в те времена внук Олегов Святослав Всеволодович – самый старый из всех живших тогда князей. И было ему в то время около пятидесяти лет, как отмечал летописец. Надо сказать, что в те времена, когда смуты не прекращались, он прожил и продержался в Киеве очень долго. Мало кому из князей удавалось так долго прожить, и почти никому княжить, но он удержался.

Вот и суетились мальчики-князья, уверенные в том, что помрет он в любую минуту, и надо быть готовым первым захватить стол, который по праву тебе принадлежать никак не может.

Они знали, сколько бед и неожиданностей случается, когда вдруг умирал князь, и никого не оказывалось на землях его. Особенно великий князь. Особенно суетился Владимирский князь Всеволод, давно уже считавший себя великим князем, а город свой столицей земель русских, и Рюрик – верный его соратник и первый союзник.

Святослав, как было видно по прошлому, оказался самым удачливым из всех внуков князя Олега, который был старшим и провел 33 года в изгнании на пустом и унылом острове. Но и его жизнь и злоключения заслуживали отдельного большого повествования. Но, в конце концов, он смог оказаться на киевском столе, и считался Великим князем. Правда, победу его над младшими сыновьями, успевшими весь остальной мир захватить, нельзя было назвать триумфом. К тому времени, когда он стал великим князем, Киев давно уже не имел прежнего своего значения и никакой роли не играл.

Князь Святослав радовался происходящему недолго. Все в этом мире оказалось не так, как ему когда-то виделось в молодости его бурной. А потом он и вовсе позавидовал деду своему, оставшемуся где-то на острове, и забывшему о их существовании. Таивший обиду на весь мир, князь Олег и не представлял себе какой это великий дар – ни с кем, ни считаться, ни на кого не оглядываться. А с ним все было наоборот.

В Киеве все было нескладно. Бояре сохранили свою высокомерную строптивость, хотя в действительности ничего не значили. Взоры юных искателей высшей власти были направлены сюда, но им еще предстояло обмануться, как и ему когда-то. И как старшему ему приходилось следить за грызней братьев своих и примирять всех со всеми, что даже самому Богу их не удавалось никогда, а он был только человеком, усталым, измотанным, с болью и ужасом слушавшем доклад о каждом новом происшествии на обширных русских землях. И редко он мог из далекого своего Киева взглянуть и разглядеть, кто из них прав был, а кто виноват. Часто все оказывалось совсем не так, как виделось ему сначала.

Он лучше многих знал, насколько не прочна и незначительна власть великого князя, и какой обман, какая химера то, зачем они так упорно гоняются.

Но это была его тайна, и вместе с ним она уйдет в могилу. Князь оставался молчалив и угрюм. Никогда и ни с кем не бывал он откровенен.

И еще одно точно знал старый Святослав, сколько бы они не стонали и не умирали от чужого гнета, друг с другом они не объединятся никогда, и на общую борьбу не поднимутся. И если на миг и случится такое, то тут же раздерутся братья его и снова разбегутся в разные стороны по своим уделам. Он не знал, какая сила нужна для того, чтобы все было по-другому. И не верил он в то, что есть в мире такая сила.

Его не оставляли в покое печенеги и половцы разные. И заглядывал он и в ближние и в дальние пределы, и разобраться с ними никак невозможно было. А если бы по-настоящему они на Киев они обрушились, то не дозвался бы он братьев своих на помощь. С радостью будут смотреть они на его поражение, потому что для кого-то из них оно победой обернется. Не наделся Святослав и на бога. Он должен был оставаться с Христом, но душа его к старым богам тянулась неизменно. А потом позабыл он и о них, и совсем один в этом мире остался.

И в минуты отчаяния думал он так:

– Если и есть боги на небесах, то что толку от этого людям, если они о себе даже знать не дают. Много чего в этом мире есть, но толку никакого. На себя одного и можно рассчитывать.

Он часто мысленно обращался к предкам своим. И тут диву дивному давался. Он был одним из самых удачливых в своем роду, хотя это звучало чаще как бесова насмешка. Столько бед и горестей перенести пришлось. И не желал он Игорю Святославичу – первому из своих наследников такой доли. Хотя не верил он и в то, что Монамаховичи не прикончат его и не изгонят подальше, как деда их когда-то. И только в этом случае он будет счастливчиком, даже если и не поймет своего счастья и своей удачи. Этого острова ни свои ни чужие у него отнимать не станут – и это главное благо для него. А если жена его к нему придет, то и любовь с ним останется, а это самое главное для человека. Правда, до Святослава доходили слухи, что носится князь Игорь за дочкой любимой Ярослава Галицкого, что по его разумению было верхом глупости. Не стоит князю Игорю этого зверя будить. Он особенную злость на них таил, после того как Ольга, жена его и дочь Юрия покинула его, не выдержав его деспотизма и вероломства, и ославила на весь свет, не позволит он никому из своих родичей с ним породниться. И смотрит он в сторону венгров да ляхов, с ними союза желает. Они не так страшны, как братья. Но о чем думает Игорь, и какую беду он еще на голову свою ищет, сказать трудно.

Конечно, не всегда Святослав бывал так мрачен, порой на пирах оживал он и особенно гордился собой. И на самом деле, пройти такой путь и одному против своры Мономаховой оказаться – это дорогого стоило. Но как же дорого гордость ему доставалась, как невыносимо порой с ней оставаться. Но на смену гордости часто страх приходил, особенно когда он о союзе Рюрика и Всеволода слышал, о том, что все чаще к ним Роман Волынский примыкал. И какими бы они молодыми и разными не бывали, но куда ему против троицы сей, если они с ним на самом деле посчитаться захотят. И не хотелось ему позор от мальчишек перед самим уходом терпеть, ой как не хотелось. Много поражений бывало в жизни его и прежде, но куда от них деться.

Скоро дождаться братья его конца. И сразу после ухода его начнут они свои скверные игры. И пусть тогда поступают, как хотят. Но скоро его бояре и послы в разные уделы направленные, заговорили в один голос о том, что лопается у них терпение, и все активнее и яростнее становятся княжата.

– Рюрик собирает свое воинство, да не против половцев, куда ему с ними тягаться, а против Киева выступать собирается. Такова была неприятная для него правда, от которой никуда не деться.

Но он быстро с этим примирился. Всю жизнь со всем миром боровшийся, разве отступит он теперь, когда уже и терять нечего, кроме чести своей. Только она одна у него и осталась.

Святослав вынужден был готовиться к сражению

ГЛАВА 13 ГОНЦЫ В КИЕВЕ

Он ждал только последних новостей, и готов был сорваться с места по первому крику и зову. Но пока царило затишье. Рюрик либо передумал, что маловероятно, либо готовился к походу основательно. И придется ему голову сложить в позорном поединке с младенцем. Тот, кто хочет чего-то добиться, сражается всегда яростно и отчаянно. Так было всегда.

Но внимательно в те дни вглядывался князь в лица своих воинов, и понимал, что многие из них не испытывают никакого желания воевать. Если победит он – все останется, как и было, если же Рюрик. То еще и неизвестно, что тот предпринять захочет и чем бессмысленная победа для них обернуться может.

Еще большая тоска взяла князя Святослава, а ожидание страшно изматывало душу. Но может быть не в них, а в нем самом было дело. Он должен был отыскать такие доводы, чтобы все сомнения в душе развеялись.

Но где их было взять?

№№№№№№

Гонцы не обманули Святослава, когда говорили, что Рюрик готовится к походу на Киев. Вот и брат его Святослав Черниговский во второй раз в его владениях появился. Но он ему каким-то чужим показался. Может, оттого, что слишком категорично заявил, что даст ему часть своей дружины, но сам не пойдет к нему в Киев. И когда великий князь хотел что-то возразить, он спокойно пояснил:

– В любом походе князь должен быть один. Это твой поход, ты и отправишься с ними, а если нас двое окажется, что это за сражение.

Конечно, он нашел прекрасную отговорку. Но что ему на это ответить? И понял тогда Рюрик, что на Всеволода он может, конечно, надеяться, только воевать придется ему самому. На каждый случай найдется какой-то довод, который поможет ему устраниться, оставаясь в тени. Ведь и с Киевом он себе все именно так все и мыслил. И это ему на руку будет. Ему надо было согласиться и еще за помощь союзника поблагодарить. Но Рюрик не стал рассыпаться в благодарностях.

«Он пойдет на Киев смело и уверенно, и заставит старика дрогнуть и подумать не о победах, а о душе своей. Говорят, что он не верит в бога и не собирается в монахи подстригаться, но ведь это можно и насильно сделать. А вот он, Рюрик, когда его час пробьет, непременно сам уйдет и не станет дожидаться, пока кому-то захочется его в монастырь отправить. Только вот поточнее бы этот час угадать, тогда все ладно будет.

Он был самовлюблен и запальчив. Это был его первый самостоятельный поход. И в него он вложит все силы и прыть свою немалую.

Он ни разу не подумал только о том, что этот поход может оказаться последним, если его убьют. Правда, во сне он несколько раз слышал странный глас, который напоминал ему, что он семь раз будет изгнан из города. И это только подтверждало тот факт, что не может он погибнуть в этом сражении. А раз не погибнет, то изгнания еще не обязательны.

Из всех пророчеств он помнил только то, что было ему самому выгодно, остальное отметал за ненадобностью.

№№№№№№

Попрощавшись с Рюриком, Всеволодом погрузился в раздумья. Он оставил там часть своей дружины (и не худшую часть). Но это его мало волновало. Чего-чего, а воинов у него всегда хватало. Ему оставалось только ждать, чем все это для Рюрика закончится. Ему нужен был Киев, сидеть в котором будет не Олегович, а Мономахович. Это было его прихотью, но в те дни ради этой прихоти он был на многое готов. Он знал, что у Рюрика есть все для победы, но по-разному может сложиться. Одна случайность, какая-то оплошность, и все обернется поражением.

Потому он и не собирался участвовать в сражении с князем, которого ни разу на поле битвы испытать не пришлось. Ничего не знал он о нем. Но собственное спокойствие было для него дороже.

Если будет победа, то хвалить станут Рюрика, его постараются не заметить, а если поражение, то о нем сразу вспомнят. Не нужно ему было этого. Но и в случае победы не забудут напомнить враги его лютые, что они на старого дядьку своего, как волки лютые напали. Недорого такая победа стоит. Потому он оставил Рюрика одного и решил за всем со стороны посмотреть. Но так у него почти всегда и выходило.

– Святослав уступит ему, – размышлял Всеволод, – зачем ему на старости лет связываться с ним и Киевом он вряд ли особенно дорожит. Он даже потом мстить не станет, потому что это уже не будет иметь никакого значения. Олеговича всегда проигрывают. А с этим не случилось до сих пор такого только потому, что они сами его пока оставили в покое до поры, до времени. Но теперь такое время кончилось, все будет по-другому.

У Всеволода было немало дел во Владимире, а он так много времени уделяет посторонним вещам и ведет сражение за призрачный Киев. Но надо побеспокоиться и о настоящей столице давно. Странная тревога не оставляла его души, не давала ему вздохнуть спокойно и свободно.

ГЛАВА 14 СЛУХИ И ДОМЫСЛЫ

Святослав убеждался, что если Рюрик и медлил, то отступать он не собирался. Он рвался вперед, и только какие-то посторонние силы его еще удерживали на месте.

Он не стал скрывать своих помыслов, а отправил гонца в Киев, приказал сообщить князю, что собирается идти на него войной. То ли вспомнил он о прославленном Святославе, всегда врагов своих предупреждавшем, то ли дерзость в сознании его была так велика, но не перед чем не собирался он останавливаться. А может быть, настолько не боялся он Святослава, что открывал свои карты и полагал, что град ему без сражения на блюдечке принесут. Но Святослав, внимательно выслушав посланника, только усмехнулся:

– Ну что же, передай князю своему, что если он собрался сражаться, то и я готов ему ответить тем же.

Посланник умчался прочь, а воины киевские не могли не заметить растерянности на лице его. И понимали они, что соперничество им обойдется и потому стали тихо переговариваться.

И они решили сказать князю, что не будут оборонять град, и самые отважные воеводы даже вперед выступили:

– Если против хазар или печенегов нечистых ты наш поведешь, живота своего не пожалеем, но с мальчишкой-родичем ты сам разберись, а завтра еще кому-нибудь захочется Киев твой захватить, и не дело это, княже. Его по-другому приструнить надо. И остальным показать, чтобы неповадно было.

Что мог на это Святослав ответить? Знал он, что правы они, точно знал и ничего возражать не стал. Но легко сказать наказать его, а кто это сделает? Если ничего не осталось, если тот только и рвется, все сметая на пути своем. Так уж повелось, что в разные времена многие споры только мечом и решались. А разве Ярослав Мудрый против отца своего не выступал. Вот и для Рюрика ничего в том противного быть не может.

Так думал он, и чем дальше шло время, тем больше силы его оставляли. И не знал он уже, как ему поступать и что делать дальше должно.

Ему казалось, что идет он по болоту, и все больше его ноги увязают. И идти некуда, куда не наступишь, земля проседает под ногами. И едва успеешь ногу переставить на кочку вроде крепкую, но она тут же уходит из-под ног.

– Великий князь только тогда и велик, когда он сможет защитить свои владения, произнес князь, обращаясь к своим воеводам. И хотя говорил он медленно, но понимали они, что он принял решение, от которого не отступится, и бесполезно было с ним об этом спорить.

Воеводы вывели своих воинов. Ему было известно их настроение, потому он говорил быстро и не собирался уговаривать их особенно. Они призваны служить ему, пусть поменьше рассуждают, и покажут, на что способны.

– Я знаю ваши недовольства, но так сложилось, что на наших землях не от своих, а от чужих защищаться приходится.

Лучше было бы, если бы я помер к этому времени, но пока я жив, и пока еще великий князь, вы пойдете в сражение вместе со мной, чтобы хоть какой-то порядок навести, не должен каждый, кому в голову взбредет войну вести и властелином себя объявлять. Только с помощью меча можно Рюрика на место поставить, другого объяснения он не понимает.

И хотя говорил он очень тихо, но что-то железное было в каждом слове его. И не стали воины больше ему перечить. Они понимали, что придется сражаться и стоять до конца.

Оставалась надежда на то, что появится знак какой-то, или он сам одумается, но если нет, пусть сам о себе позаботится, и никто не сможет помочь ему больше.

Святослав снова почувствовал силу и уверенность, словно не было долгих и мучительных раздумий. Оставался только этот путь и сражение. И он радовался тому, что можно вспомнить молодость и взять в руки оружие. Хотя ничто не смогло бы его утешить в те минуты. И все было не так, как хотелось. Святослав не знал Рюрика и старался думать о нем лучше, чем юный нахал того заслуживал.

№№№№№№

Святослав не знал Рюрика, даже лица его никак не мог припомнить. Затерялся он среди других княжичей в его памяти. Зато бес его в последнее время хорошо изучил и не собирался обманываться и в дураках оставаться. Его сила и была в том, что он умел давать героям справедливые и точные оценки.

– Он не перед чем не остановится, и угрызения совести ему не были никогда знакомы, потому надо готовиться в сражение серьезно. Но сделать это он собирался на свой лад.

Бес от нечего делать побывал в Киеве, послушал сначала речь Святослава, а потом в помыслы его затесался. И понимал, что этот воин, конечно, будет ему помощником, но кроме меча надо что-то еще веское придумать.

Потом понесся в поле чистое, на то место, где остановилась передохнуть дружина Рюрикова, усиленная еще и Всеволодовыми воинами.

Он какое-то время шнырял между ними. Они упрямо двигались вперед и готовы были отличиться. Наверное, настроение князя передавалось невольно и воинам его. Они не собирались уступать ему в прыти, понимая, что соперник так себе, и много хлопот им от него не предвидится.

Конечно, бес не сможет их остановить, чтобы он для этого не сделал. Правда, если бы они провалились на месте все разом, только тогда они не двинулись бы дальше. Но это был не тот случай, и крайние меры для этого не годились.

Бес заметил, что Всеволода среди них не было, и попытался понять, что этот тип замышляет. Он наверняка хочет прибрать древний град и издалека править и там тоже, потому что Рюрик не способен сам дела вести, ему бы только на коне в ссоры рваться. Но в этом они друг друга прекрасно дополняют.

И бес задумался над другим, неужели они так дружно и дальше будут действовать и смогут победить?

№№№№№№

Князь Игорь, как и все остальные князья, слышал о странном этом походе против Киева, но особенного значения ему не придал. Святослав был удачлив и опытен. Он поставит наглеца на место, если будет такая необходимость. Но мало ли походом заканчивались ничем. И можно было особенно не бояться, что на этот раз все будет по-другому. Беспечности Игоря можно было подивиться, но бесу некогда было заниматься этим пока.

О том, что в тот миг, когда не станет Святослава, ему, Игорю придется столкнуться с Рюриком, он в те минуты не думал вовсе.

И пока Рюрик беспрепятственно прошел к самим стенам Киевским, и решимости его не поубавилось, он радовался тому, что Игорь не вышел к нему навстречу и не стал помогать Святославу. У него оставалась возможность победить. Но даже если бы тот появился тут, и это ничего не переменило бы, в этом грядущий властелин был вполне уверен. Все для него становилось вполне реальным. Он снова посылал в Киев своих гонцов с требованием выйти к нему. Он хотел видеть Великого князя. О мире он в те дни думать не собирался.

ГЛАВА 15 СХВАТКА

Рюрик ждал пока. Но долго он ждать не собирался. И было понятно, что если его противник станет медлить, то он сам отправится на этот град.

Он внимательно следил за своими дружинниками, потому что понимал, что его судьба остается в их руках. Они хранили спокойствие, хотя замешательство не исчезло с их лиц. И многие не понимали, с кем и против кого они собираются сражаться. Но юный нахал знал, что он будет диктовать свои условия и пошлет к черту всех, кто ему мешать станет.

Если он проиграет, то труднее будет на что-то решиться. Но он и думать не хотел о поражении.

За время своего похода на Киев образ Всеволода стал стираться в сознании его. И он стал думать о том, что только сам и один со всем справится.

Никогда прежде Рюрик не был так спокоен и беззаботен, как на этот раз. Он видел то того Рюрика – грозного викинга, когда-то вернувшегося на свои земли под Новгородом, то Святослава, идущего навстречу врагам своим, и все сметавшего со своего пути. Он был уверен в том, что гордые и грозные предки его никогда не оставят и всегда придут на помощь. Но не думал он о сопернике своем, родиче, никто не мог оставить его и повернуть назад.

Наконец он заметил (ему подтвердили дозорные), что Святослав вывел своих дружинников к нему навстречу.

Рюрик заволновался немного оттого, что грозный Великий князь, несмотря на все, что он о нем слышал, в седле выглядел довольно браво и вовсе не был похож на немощного старика. Вблизи все оказывается не так, как об этом говорят.

Он не дал своим воинам долго раздумывать, и тут же их повел вперед, чтобы они не успели опомниться. Он и так долго ждал, замешательство ему не было нужно.

Больше некогда было раздумывать о чувствах, с обеих сторон мечи были уже обнажены, и все началось само собой. Напрасно великий князь рассчитывал на какие-то неожиданности, готовые отвратить его от захватчиков.

Может, еще вчера и те и другие воины ходили в походы рядом и бились бок о бок, но нынче никто не собирался уступать. Киевляне – оттого, что свой город защищали, воины Рюрика вместе со своим князем получить его хотели. Святослав был даже удивлен тому напору, с которым его воины сражались. Его дружинники были старше и опытнее, и юнцы, посягнувшие на их покой, вызвали в душах море негодования, которое они больше не собирались скрывать.

И трудно было понять, что там происходит. И сам он не мог долго бездействовать, и, обнажив меч свой, врубился в ряды сражавшихся. Где-то рядом, забыв обо всем, бился Рюрик. Но пока они не могли понять, чем это может закончиться.

Святослав в этой отчаянной драке заметил, что алый плащ Рюрика мелькал где-то далеко. И он не посмел к нему приблизиться. И понятно, что как бы все не закончилось нынче, они снова и снова будут подходить к Киеву, пока не получат его.

Стонали раненные и дико ржали кони. Поле было покрыто телами, рядом валялось оружие. Сколько раз он видел эту картину, но каждый раз она казалась ему новой, потому что происходило все на глазах, и озверелые крики умиравших, смерть своих и чужих, помноженная многократно, всегда вызывала в нем бурю негодования. Он хотел скорее остановиться и опомниться. Жаль, что такого желания не возникло у Рюрика. Видно было, что он не знал усталости, был могуч, как никогда прежде.

Великий князь оглянулся на стены града своего. Они были похожи в тот момент на огромный жертвенник. Именно этому граду, манившему многие века захватчиков, и были принесены бесчисленные жертвы, кровь лилась рекой, хотя ничего не было ясно и понятно. Он ли останется за стенами его или туда вернется Рюрик, какая разница, но у них отняли самое дорогое – жизнь. В земле какого князя лежать их мертвым телам, большого значения не имело.

– Мы будем сражаться до конца, – кричал Рюрик своим усталым воинам. Они видели его, слышали его голос, и не смели ослушаться, хотя никакого смысла в побоище, когда оставляли силы, больше не видели. И только этот грозный голос кидал их в пекло, и только те, кто спотыкались и падали, еще раненные или уже убитые (они еще не знали этого) только эти люди радовались тому, что можно не подчиняться и передохнуть немного.

Они снимали себя всякую вину и всякую ответственность за происходящее. Но в те минуты Святослав готов был отказаться от родства с ним. Никакие доводы не заставили бы его поверить в то, что этот юный наглец с горящими глазами приходится ему родственником и в его жилах течет кровь их общих предков.

Победа в неправом деле хуже поражения. И он поймет это, непременно поймет, жаль только, что не может об этом задуматься раньше. Это принесло ему больше пользы. Но что сделано, то сделано.

№№№№№№

Святослав приказал дружине своей уходить за врата Киевские. Он и сам еще не осознавал, как и почему пришло такое решение. И они, словно бы только этого и ждавшие, отступили к своему граду. Рюрик, готов был драться до последнего дыхание, и не мог поверить, что все решится так скоро. И пока он бросился за ними, врата уже захлопнулись. И они поспешно от них отшатнулись, когда на головы полетели камни и все, что могли собрать под ногами своими киевляне. Святослав не жалел об отступлении, он думал о тех десятках жизней, которые ему удалось спасти. Пусть попробует взять город приступом, пусть думает, что ему предпринять дальше, а дома и стены помогают. В этом была своя победа для великого князя, и он не скрывал торжества.

.Несмотря на исход сражения, город оставался за ним.

Рюрик остановился. Разгоряченный конь плясал под ним, не понимая, почему его остановили и заставили плясать на месте. Он готов был сражаться до конца в чистом поле и не собирался штурмовать Киев. И теперь понятия не имел о том, как ему поступить дальше. На раздумья и принятие решения совсем не оставалось времени.

ГЛАВА 16 ПРЕД ВРАТАМИ СТОЛИЦЫ

К тому времени подтянулись все его воины, какое-то время еще остававшиеся позади. И они спрашивали у воевод своих, каковы будут приказы и что им делать дальше?

Штурмовать Киевские ворота – безрассудство. Они были так крепки, что не хватит никаких сил, чтобы их разрушить.

Да и глупо было их ломать, чтобы построить новые, невозможно их древней столице без ворот оставаться. Они подвергали свои жизни страшной опасности, потому что не знали, что воины и киевляне им на головы обрушить могут.

Да и что это за сражение такое? Святослав хитер, как лис. О таком мог додуматься только такой князь, как он сам.

Вечер. Они оставались под вратами столицы, разжигали костры и ждали рассвета. И договаривались о том, какое разумное решение можно принять.

Рюрик прожевал наскоро приготовленный ужин. Мысли его немного прояснились. Раз Святослав отступил – он проиграл. Для перемирия необходимо найти самое выгодное решение. Он немного поежился. Ему показалось, что с поля, где недавно было сражение, раздались стоны умиравших воинов. В них слышались упреки в его собственный адрес. Воеводы собрались около костра. Рюрик заговорил:

– Святослав бежал, мы победили, поздравьте своих воинов с победой. Надо разумно завершить начатое дело.

Воцарилась странная тишина, слышно было, как пролетел рядом шмель. Все ждали, о чем он будет говорить дальше.

Князь молчал. Он никак не мог скрыть от них своих тревог и волнений. Они победили, но почему нет никакой радости от совершенного? Он знал, что решение придется принимать ему одному. Они подчинятся. А потом обвинят его во всех смертных грехах. Они воздавали должное мудрости и мужеству Святослава, словно хотели разозлить его или просто были за справедливость? Как знать. Потом они долго говорили о том, что следует предпринять на рассвете. Князь пока слушал их и хранил молчание. Потом они угомонились и легли спать, понимая, что утро вечера мудренее. Он до самого рассвета, до первых лучей солнца, не сомкнул глаз.

Никогда не думал Рюрик, что победа может быть такой странной.

№№№№№

Первый луч солнца осветил черный небосклон. Небо стало светлеть. Для него наступил самый решительный час. Он знал, как много будет зависеть оттого, как он поступит. Пробуждались дружинники и воеводы. Но все тут же застыло в ожидании.

– Я принял решение. Мы поделимся со Святославом, – резко произнес он, глянув на тех, кто стояли прямо перед ним. Все киевские земли отходят к нам, ему остается только сам за той городской стеной, где он укрылся. Я не хочу губить вас только для того, чтобы захватить этот окаянный город – он не стоит того. За городскими стенами кончаются для него владения княжеские.

Самому себе князь казался очень умным и хитрым. Ему удалось разрешить неразрешимую задачу без убытка для себя самого.

– Он останется великим князем, но не сможет со мной не считаться и не советоваться. Пока мне этого достаточно.

Воеводы не обольщались. Они не считали своего князя ни добрым, ни справедливым, он просто решил немного отложить свое вступление в Киев, потому что понимал, что Святослав не проживет долго. А земли эти нужны ему были для того, чтобы не пропустить туда никого другого.

Без Святослава пока Рюрику будет трудно управиться со стольным градом, вряд ли Киевляне оценят все, что он совершил.

Но в их глазах он будет выглядеть лучше, чем прежде и этого вполне достаточно.

Он тут же продиктовал своему писарю послание к Святославу.

– Я уважаю тебя, преклоняюсь перед тобой и не стану посягать на град твой и на стол твой, но все земли вокруг столицы отходят после победы ко мне. Мы договариваемся мирно о дальнейшем. Я не намерен разрушать древнего гарда и дурную славу себе искать не хочу. Но если ты принудишь меня к этому, то все грехи на твою голову и падут в тот самый момент.

С этим посланием один из воевод Рюриковых и отправился в Киев. Остальные ждали его возвращения.

Рюрик стал искать то место, где он поставит вблизи от Киева свою крепость, чтобы там с воинами расположиться можно было, и зорко следить за всем происходящим на этих землях, и не упустить своего часа, когда без всяких препятствий, по праву завоевателя, он войдет в Киев.

Они долго ездили по киевским землям, пока не нашли высокого места на берегу Днепра. И сразу же Рюрик на него указал.

– Вот тут будет моя крепость. Завтра пусть мастера приходят и за дело берутся. Никуда я с этого места не уйду.

Так было принято окончательное решение.

ГЛАВА 17 ИЗДЕВКИ БЕСА

Послов Рюриковых впустили в град. И хотя рисковали они, но верили в то, что благородный Святослав не учинит над ними расправу. На него это не было похоже.

Святослав ждал решения Рюрика, и гадал о том, каким оно будет, хотя усталость от вчерашнего сражения сделала его почти больным, но он прямо сидел на красивом троне своем, слушал их внимательно.

Медленно развернул послание, начертанное рукой победителя, и долго на него взирал, словно старался рассмотреть там больше, чем было написано.

Что еще мог придумать этот мальчишка. Пусть не надеется на то, что доброта его ему зачтется. Всем очевидны его коварные намерения.

– Он ждет смерти моей, – раздумывал в тот миг Святослав, когда остальным казалось, что он углубился в чтение.

– Передайте ему, – обратился он к воеводам, – смерти моей ему долго ждать придется. Пусть сидит под Киевом, но в Киев нос не кажет, не приму я его, пока жив, а потом пусть делает, что ему вздумается.

Своим людям он объявил о том, что подписано перемирие, но на каких условиях, объяснять им пока не стал. Рюрик коварен и хитер, но Святослав долго в мире прожил и не таких видал. Он захватил земли, но он пока не получит Киева. Вот и пусть крепости свои строит, и ждет, ожидание и неопределенность измотают любого. Еще многое перемениться может, много воды утечет.

№№№№№№№

Рюрик слушал своих посланников, вернувшихся из Киева довольно быстро. И тут же перед ним появился бес, которого новоиспеченному великому князю не особенно хотелось видеть.

– Ты переменился, важным стал, – вместо приветствия заявил тот, – словно печенегов или половцев разгромить смог, но не забывай это только Святослав, великий князь, которому ты клятву на верность давал.

А может, Змеи снова летать стали, и новый Добрыня перед тобой появился? Думаю, надо разыскать Баяна, пусть он начинает слагать песни во славу тебе.

Могло показаться, что беседует он сам с собой, но не забывал, что Рюрик рядом и слышит каждое его слово.

И зло взглянул на него князь. Рука его невольно к мечу потянулась. Но он знал, что не убить его, и злить не стоит. Он и прежде часто у него на пути вставал, что теперь с ним сделаешь.

Мефи был зол на Святослава, как недавно и на Игоря, за то, что один не пришел на помощь, а второй так спокойно дал себя победить. Непонятно было, зачем он пошел на сделку с этим юнцом.

– Что же ты молчишь, победитель? – наступал на князя Мефи, – так легко тебе эта победа далась.

– Я не понимаю, почему ты так не любишь меня, – возмутился Рюрик

– Кого хочу, того люблю, против кого хочу, против того и настраиваюсь, только не вижу особой радости и торжества. Все это дохлый номер, и однажды ты сам себя и перехитришь.

– Я сделал, что мог и не стал разрушать Киев, – напомнил ему Рюрик.

– Потому что тебе это не по зубам было, – прибавил бес. Но князь пропустил эти слова мимо ушей.

– Святослав останется в Киеве, пока он жив, и я не стану его место занимать.

– Ты надеешься на то, что он скоро помрет, но не стоит особенно обманываться, – неопределенно говорил он.

Странная это была перепалка, в которой один забавлялся, второй испытывал страшную досаду, но даже высказать ее не мог. Рюрик хорошо понимал, с кем он имеет дело

– Долго тебе ждать придется, – повторил бес, хотя и знал, что тот его расслышал с первого раза, – ты столько не выдержишь

Рюрик думал о том, что его ядовитостью половину мир отравить можно было.

– Это Всеволод согласен прятаться во Владимире своем и оттуда миром править, и тебя за ниточки дергать, а тебе Киев нужен, на меньшее ты не согласен. Ты всегда красоваться хочешь, всегда великим себя считаешь.

– Ничего подобного, – страшно побледнев, отвечал ему Рюрик. Как трудно давалось ему спокойствие.

Но он больше не произнес ни одного слова, потому что понял, что лгать бесполезно – он все видит насквозь. Чтобы он не сказал в свою защиту, он только рассмешит этого странного типа.

Сколько раз он звал и ждал беса, многим пожертвовать готов был. Но появился он и Рюрик готов сбежать от него, и просить о том, чтобы никогда больше не сталкивала их судьба.

НО перед ним он был бессилен и боялся этого желать. Тот поступит наоборот и издеваться станет еще больше. Он не мог его прогнать. Знал, что бес уйдет только тогда, когда этого сам захочет. Оставалось одно – внушить ему доверие и постараться склонить на свою сторону, если не сейчас, то в дальнейшем.

И не мог он объяснить бесовские поступки, на то тот и бес.

По его презрительному смеху князь понял, о чем тот думает, но ничего не ответил на это. Вот тебе и победитель. Наверное, Святослав в Киеве не чувствует такой досады. Но разве может быть победитель так ничтожен и нелеп.

– Когда будешь о Святославу печься, – снова подал голос бес, – не забывай, что ты сам только игрушка в руках Всеволода, – напомнил о своем существовании тот, – без него ты ни на что не годишься.

Таковы были слова вместо прощания. Он умел по настоящему пнуть того, к кому не испытывал пылких чувств.

Рюрик вздрогнул. Может, это ему только послышалось? Но вроде бес уходит и можно вздохнуть спокойнее. Он даже поверить в такое не мог по- настоящему

– Самое скверное, это то, что этот тип почему-то не любит меня. А ведь князья никогда не обходились без его помощи и советов. Мне будет скверно, если он всячески мешать будет. Говорят, что неудачу и удачу приносит случайный ветер, но это его проделки. Это он решает, упасть мне или удержаться в седле в решительный момент. К такому грустному выводу пришел князь. И после исчезновения беса он все еще не мог успокоиться. Он наделся, что все переменится после смерти Святослава, хотя бес намекал на то, что это случится не скоро. Но не сто же лет будет жить этот несчастный. Но и такое могло быть. Бес одним махом погрузил его в страшное уныние.

Он и не подозревал, что самые тяжелые раздумья о бесе у него еще впереди. И не раз ему придется столкнуться с гнусностями и каверзами, которые тот для него будет устраивать.

Не знал Рюрик и о том, что кочевники осведомлены, какие распри между ними творятся. И они присоединятся к сильнейшему, и при удобном случае с ним расправятся. Пока хан не понимал, кто из них победил, а кто проиграл, но со временем он с этим разберется. И хан понимал, что сначала ему надо разбить того, кто под Киевом расположился, потом на сам град идти. Так Рюрик в одночасье и стал щитом для столицы.

ГЛАВА 18 НОВЫЕ ТРЕВОГИ

Рюрик молча выслушал извести о нашествии половцев, и понимал, чем в ближайшее время для него обернется победа над Киевом. Сидел бы он на землях своих и издалека наблюдал за тем, как Святослав обороняет свой город. Но не бывать этому, пока до Святослава очередь дойдет, хан постарается его разгромить, стереть с лица земли. Как же он мог на такое пойти и такую глупость тогда допустить?

Только что схоронили всех убитых после того сражения, еще не стих ропот воинов его, и снова поднимать свои мечи?

Ему удалось вынудить великого князя на унизительное соглашение, но что в ближайшее время ждет его самого? Он даже думать о том не желала.

И сражаться придется одному, глупо надеяться на то, что тот даст ему своих воинов. Но воевод своих, узнав об опасности, он отправил в княжеский дворец, и призвал его действовать заодно, потому что дело их общее, а вместе они сильнее будут.

Воеводы доложили ему, что Святослав был больше озабочен днем вчерашним, чем нынешней угрозой. И он не дал никакого ответа послам. Это привело Рюрика в ярость, хотя не понятно было, на что еще он мог рассчитывать.

– Он что, хочет, чтобы я к нему на поклон пошел? – ярился Рюрик.

Не ясно было, чего именно хотелось великому князю. Но совершенно очевидным становилось, что он бросал своего обидчика на произвол судьбы.

У него не оставалось времени для того, чтобы заставлять великого князя с ним объединиться.

А кочевники неумолимо наступали, новое сражение грянуло неожиданно. Понимал Рюрик, что он не может отступить. Правда, теперь было легче объяснить воинам с кем и за что сражаться им предстоит. Но они знали, что в случаи поражения у них нет возможности отступить за городские стены. Святослав, все видевший и знавший, приказал закрыть город и отрезал путь к отступлению.

Рюрик проклинал его, на чем свет стоит, забыв о том, что сам великий князь к нему в союзники не набивался. Он проклинал его, забыв о том, что они были яростными врагами, а не лучшими друзьями.

Минуты ожидания казались очень тревожными. Они не могли думать еще о чем-то постороннем. Многим казалось, что с таким князем испытания для них никогда не кончатся.

Вот почему князь Всеволод в своем Владимире издалека за ними следил, и оказался прав. Но ему необходимо было действовать.

Он так хотел заглянуть в Книгу Судеб и увидеть финал своего пути, где будет, что с ним будет твориться тогда? Стоит ли так яростно бороться, и что ему достанется потом?

Сможет ли он отказаться от власти, как задумал в самом начале, и постричься в монахи, чтобы уйти от этой дикой суеты или будет сражаться до последнего дыхания?

Он представил себя на месте Святослава и странно задумался о происходящем. Может, он и прав был, бросая его на произвол судьбы, и Всеволод прав, только не о них, а о себе самом надо ему думать в эти минуты.

Он смотрел на то, как строится крепость, и жалел о том, что у него все еще не было надежного укрепления.

– А все оттого, что я ему безрассудно Киев уступил, – с досадой думал он.

Но и это не от него тогда зависело. Если бы не отступил Святослав, насколько бы уменьшилась его дружина, смог ли он сражаться с половцами, или просто пришлось бы позорно бежать?

И в его отступлении был какой-то высший смысл. Может, бес заставил его это сделать, прекрасно зная, что ждет их впереди?

Но человек не может предусмотреть все заранее. Он не может знать, что завтра для него добром обернется, а что худом.

О, как ему нужен был волхв, способный заглянуть в грядущее и дать дельный совет, если бес на нем крест поставил, то может быть кто-то из чародеев захочет помочь ему на этом тяжком пути. Есть в мире вещи, которые будут посильнее меча.

№№№№

А между тем половцы приближались. Сколько веков они внезапно появлялись и сражались тут со славянами, то проигрывая, то одерживая победы.

И в том и в другом случае они отступали снова в свои степи, но при этом прихватив с собой наложниц и несметные богатства.

Они снова уходили и снова возвращались, и горизонт озарялся кострами пожарищ, которые варвары неизменно оставляли на своем пути. Они понимали во все времена одно – нельзя верить послам. Если они говорили о том, что русичи слабы, это не обязательно было так. Если продолжались раздоры, то это не значило, что вчерашние враги завтра не объединятся и не пойдут вместе. Случалось и обратное, те, кто стояли в одном ряду порой ссорились и нападали друг на друга, и тогда уж совсем никто ничего не мог разобрать. И они заключали союзы с ханами против братьев своих, но никогда эти союзы не могли быть прочными.

И хотя хан двинул воинов своих на Киев, но неизвестность в стане врагов угнетала его страшно. Никогда и ни в чем он не мог быть уверен в окаянном этом мире.

Одно было ясно – русским князьям никогда не удавалось разбить их до конца. Если непобедимый Святослав в свое время погиб от их меча, то, что говорить о слабых потомках его.

ГЛАВА 19 НЕОЖИДАННАЯ ПОБЕДА

На этот раз половецкий хан просчитался. Он и представить себе не мог, насколько напорист, зол и силен Рюрик. И увидел это только когда, они в чистом поле столкнулись. Дружинников было намного больше, чем ему хотелось бы, и не похоже было на то, что еще вчера они сражались, выглядели они очень сильными, и еще неизвестно, сколько воинов оставалось в засаде.

И он не находил слов, для того, чтобы выразить свою ярость. Но и отступать незаметно было поздно и некуда.

Таинственные русичи предприняли что-то ему неведомое, и скорее всего, с воинами своими он окажется в западне, из которой ему уже не выбраться.

Святослава пока не было среди них, но это не могло значить, что он не появится в ближайшее время. А с этим грозным воином ему приходилось не раз сталкиваться.

А если этот юнец победил его, то тем более, не стоило с ним связываться.

№№№№№№

Они сошлись быстро и решительно. Рюрик наслаждался происходящим, или хотел таким казаться в глазах врага своего. И он был только воином и защитником своей земли. Хан видел, как дерзок и бесстрашен молодой удельный князь. Ему очень хотелось, чтобы он был на его стороне.

– Ему не нужен Святослав, – с досадой думал в тот момент хан, – он и сам с любым расправится.

Он понимал, что на их стороне перевес и надо было принять какое-то решение. Но он медлил и чувствовал себя обманутым. Говорили одно, увидел он совсем другое. И трудно было примириться с этим.

Под стать ему были и воины его. Они так яростно атаковали, что и мертвые снова вставали рядом с живыми. А его воины, которым была обещана легкая победа, вели себя странно, казались вялыми и неповоротливыми. Они ждали только одного – его приказа к отступлению.

№№№№№

Святослав наблюдал за происходящим из башни с городской стены и оставался для сражавшихся невидимым. И он должен был отдать должное своему вчерашнему противнику.

Он отдал приказ готовить свою дружину, в случае, если хан расправится с Рюриком. Но чем больше проходило время, тем яснее он сознавал, что его помощь не потребуется.

– Ну что же, хоть от этого удальца есть толк.

Он пожалел о том, что еще вчера не призвал сюда князя Игоря Черниговского. Потому что город по праву принадлежит ему, и он должен быть тут. Но он тревожился за наследника, как и Всеволод, тот был в стороне и не собирался вступать в жестокую борьбу. А ведь сдаваться еще до схватки не было в правилах у Олеговичей. Как посмеет он пожаловать в Киев, когда обороняя его, Рюрик тут проливает свою кровь?

№№№№№№

Хан опомнился от своих обид и размышлений, когда заметил, что воинство его смято, и русичи давно теснят его. Спасать надо было то, что еще оставалось.

Он и без того уже много потерял, и наконец, жестом приказал отступать.

Но он сразу же понял, что приказ был отдан слишком поздно, убитых подбирать было некогда, надо было уводить живых.

Русичи даже были удивлены, что их противники уходят так быстро. Эта победа далась им значительно проще. Они ликовали, больше всех радовался сам Рюрик.

– Святослав видел, он не мог не видеть, как я сражался, – думал князь, и он должен убедиться в том, что я просто уступил ему.

И двойной казалась ему эта победа. В том, что бес не появился на этот раз и не стал над ним измываться, тоже был свой резон. Он должен понять, что с Рюриком надо считаться.

И самое удивительное, что, приписывая себе победу, он забыл о своих дружинниках, словно как древний богатырь сражался в полном одиночестве.

ГЛАВА 20 ПАЛАТЫ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ

Святослав отправил послов, чтобы поздравить Рюрика с победой. Он умел оставаться справедливым по отношению к соперникам своим. Он благодарил того, за то, что Рюрик защитил Киев, и не заставил его вступать в сражение. Но благодарить Святослав его не стал – все еще сердился на него. Но Рюрик был счастлив, причуды злобного старика его мало волновали.

К обеду половцы были уже далеко. Те, кто их преследовали, убедились, что они не вернутся назад.

А сам великий князь в то время вспоминал дни своей юности, и видел свой первый бой. И тогда это были половцы. Он знал, как много от первого сражения зависит, если он победит, то так и дальше будет, а если проиграет, то ничего хорошего и в дальнейшем ждать не стоит.

Какое тяжелое, изнурительное это было сражение, и когда он понял, что победил, еще долго не мог поверить этому.

У Рюрика с самого начала как-то все очень легко, кажется, что он и усилий никаких не прикладывает. Но он понимал, что хан просчитался в чем-то, иначе бы он не отступил так просто и быстро.

И понятно было великому князю, что удача на стороне этого наглого проходимца Рюрика. И оставалось только гадать, мог ли он взять град штурмом и сделал ему одолжение, когда не продолжил сражение или это было ему не по силам?

Не знал Святослав, почему это так его волновало. Но и отмахнуться от сомнений своих он никак не мог.

– Мир устроен так, что уходят одни и приходят другие. Кому – то все дается от рождения, а кто-то все завоевывает с мечом в руках. И они готовы победить или умереть, если княжеская власть, великий стол такое значение для них играют. Но разве не должны они становиться и признать законы предков своих, ради того, чтобы не развалилось все на глазах у них, чтобы мир продолжал существовать.

Их должен кто-то остановить. На бога он не особенно надеялся, а вот высшая справедливость, когда каждому по делам воздается, должна существовать. Но если оглянуться назад, на всю их историю, то можно сказать, что такого не существовало никогда, и от этого становилось больно и обидно. Надежда на то, что их потомки прекратят распри, таяла на глазах.

И убедился в те минуты Святослав, что он не держит на Рюрика зла за недавнюю дерзость. Его недавняя вина растаяла в дыму победы.

– Но стол должен наследовать старший сын, даже если он слабее младшего, только когда это будет исполняться, в мире будет хоть какой-то порядок.

И в этот бес должен был с ним согласиться. Не так глупы были предки их, когда решили, что для порядку надо определить все среди нескольких сыновей княжеских, чтобы не вздумалось каждому из них творить, что вздумается.

Но мысли великого князя возвращались к Игорю. Он даже не появился в Киеве. А многое он мог бы рассказать наследнику, да и было чему поучиться у него. А когда одумается он и приедет – будет поздно. И обида будет руководить его действиями, когда он станет метаться, совершая одну ошибку за другой.

Но как он может защитить этого мальчику, когда тот даже не собирается браться за дело?

Он думает, что его позовут, все ему подарят, но не бывать такому. Он останется один против всех, они оттеснят его не только из Киева, но и из его родного Чернигова, глазом моргнуть не успеет и некого будет в том винить.

Но он не мог забыть и о собственной вине перед Игорем. Когда умер его отец, которого тоже звали Святославом, и Олег изгнал их из города, он самый близкий из родичей, оказался от них дальше остальных. И только Андрей Боголюбский приютил вдову с малыми детьми тогда. А ведь это был его долг перед ними, но нет, он был вместе со всеми. И на этот раз воевал или мирился он с Игоревым соперником Рюриком. И что должен думать о нем князь Игорь. Но ведь не может он знать и того, в каком жутком положении находился и сам Святослав, и судить его справедливо он не может.

Властелин не волен, не только родственные чувства проявлять, но и многие видимые вещи для него не такими простыми на деле бывают.

НО когда появились половцы, Рюрик спас его, Игорь даже не дал о себе знать. Какими запутанными оказались их отношения. Никто никогда не поймет русичей, потому что они и сами себя понять не могут. Ему показалось, что Игорь следит издалека и смеется над ним. НО разве у него мало грехов? Любой князь темен и светел одновременно.

– Ты с нами, – спрашивал его во сне Всеволод, – ради своего благополучия и спокойствия, ты готов закрыть глаза на какие-то вещи.

– Нет, ради меньших бед на земле, чтобы от врагов Киев сохранить и самому раньше срока в вечность не кануть. В многолетней вражде нет правых и виноватых, все палачи и все жертвы. Мы можем быть только в меньшей степени подлецами. А страдают воины наши, какая им разница я или Рюрик верх одержит, они проливают кровь свою и чужую и гибнут, но за что, за какие такие радости и награды? Я столько видел смертей, стольких богатырей на сметь вел. Что пришел час остановиться и опомниться.

И на самом деле, порой князю мерещились бесплотные тени, которые стояли за его спиной и вопрошали, за что сложили они головы свои.

И ясно, что у него была своя правда. Все равно останутся всегда недовольные. Если бы он смог объединить, вразумить Олеговичей и Мономаховичей. Но он понимал, что не по силам ему это, да и никому не по силам.

Рюрика он сделал великим князем, но что будет с Игорем, которого он не защитит в детстве и не может защитить теперь.

И не знал ответа на этот вопрос великий князь.

ГЛАВА 21 ЗАТИШЬЕ

В Киеве и его округе стояла в те дни поразительная тишина. Везде царил покой. И наступил редкий момент, когда примирение между князьями русичей казалось, возможно, хотя обе стороны испытывали разочарование от происходящего: Рюрик, оттого, что его не поблагодарили и не пригласили в сам Киев. Он отказался бы снова в пользу дядюшки, но сам факт победителю был бы невероятно приятен. Разве пролитая кровь не заслужила большего почета, чем тот, который оказал ему великий князь, ради победы пальцем о палец не ударивший.

Святослав испытывал еще большее неудовольствие оттого, что опасность миновала, но за покой он должен благодарить врага своего лютого. Что может быть страшнее и неприятнее для него. Он не имеет к этому отношения, собственный его град защищал совсем другой человек. Он не узнавал сам себя, если оглянуться на его буйную молодость, то человек, укрывшийся за городскими стенами и бросивший мальчишку на растерзания врагам, вряд ли заслуживал похвалы. Он совсем не похож на того великолепного героя, каким привык себя считать.

И прошлое уже никто не помнит, а нынче выглядит он отвратительно. И судьба Игоря на старости лет странно отражалась в его собственной. Он получил то, что дарил когда-то другим – все возвращается. Остается жуткое, непростительное настоящее и неопределенное грядущее.

Несправедливо то, что все давно в прошлом, а он еще жив, хотя многие даже в этом сомневаются.

Он готов был выть от раздражения, и ничего не мог переменить.

– Почему он не идет ко мне? Отчего он отстранился?

И хотя ответы были очевидны, но что-то в ближайшее время следовало предпринять, чтобы изменилось такое положение.

Как трудно оставаться за высокой стеной, когда у тебя нет никакой власти, никто тебе подчиняться не собирается.

И надо поддерживать видимость, что все остается по-прежнему. И там, на небесах, надо будет сказать о том, что честно делал свое дело, в чем-то заблуждался и обманывался, но не был злодеем.

Не случайно мысли об Игоре не давали ему покоя. Его гонцы, прорвавшись сквозь Рюриковы дозоры, сообщили о том, что Игорь замышляет поход на половцев.

– Какой поход, – почти взревел Святослав, – он что тоже собирается под Киевом воевать. Эта мысль ужалила его, словно ядовитая змея. Если даже он узнал о Рюрике и тут с ним бойню устроит, это было верхом глупости с его стороны.

Его же они оба просто похоронили, и объявят об этом всему миру. В запале великий князь даже не дослушал всего, что ему пытались сказать посланники.

– Игорь с братом своим Всеволодом собирается на половцев идти. Он говорит о том, что ему великим князем быть суждено, вот и проявят они себя.

– Из огня да в полымя, – прохрипел Святослав, странная боль сдавила его грудь. Он не понимал, физическая ли это была боль или ныла душа. Личные обиды и упреки позабылись, но от этого ему легче не стало. Если тот собирается один с половцами сражаться, а он видел их у врат Киева, то не понимает, что это самоубийство. Игорь не похож на Рюрика и то, что этому удалось без особенного труда, совсем не то, если они окажутся в открытой степи, где ханы и воины их чувствуют себя совсем по-другому. Когда за твоей спиной нет ни стен, ни великого князя, то поражение неизбежно.

Может, он просто рассудком повредился после всего случившегося. Но из града своего этого не мог знать великий князь. Он не хотел рисковать последним из Олегова рода, и оставлять этот мир только с потомками коварного Мономаха.

№№№№№

Вместе со Святославом, даже немного раньше узнал обо всем и Рюрик. Его гонец уже рассказал ему о происшествии, когда те другие только подъезжали к Киеву.

– Безумец, – усмехнулся Рюрик, – зачем он и сына и брата своего на погибель верную ведет?

Он не хитрил, к младшему из братьев Всеволоду, Рюрик относился лучше, он во многом был похож на него самого, и наверное, даже не думал о великом столе.

– Пусть поступает, как знает, моя совесть чиста, я его туда не посылал.

Конечно, Рюрик лукавил, он сделал немало для того, чтобы поднял Игорь воинство свое и погубил его. И он подталкивал его к гибели и схватками своими и хитроумными планами.

– Знает ли мальчишка о том, как сильны половцы, и только чудом удалось отбить их от стен столичных?

И спокойно он отправился к достаиваемым на днепровском берегу укреплениям. Он ждал известий от Святослава, но тот таил молчание.

Великому князю доложили о том, что к Рюрику вернулись его гонцы, и он о чем-то с ними долго говорил. Говорили о том, что он не скрывал своей досады. Но ведь в мире могло случиться еще что-то, о чем великому князю не успели донести.

№№№№№№

Рюрик тем временем встретился с младшим из Святославичей – Всеволодом. Он хотел его остановить и на свою сторону переманить. Ему нужны будут надежные и преданные люди, когда Игорь будет повержен половцами.

Он не пожалел времени и коней своих, чтобы к нему добраться. Всеволод казался старше своих лет и сосредоточен был, как никогда прежде. Он смотрел на Рюрика, не скрывая своего раздражения.

– И зачем ты ко мне пожаловал? – заносчиво спросил он.

Почти с первой минуты Рюрик понял, что приехал к нему напрасно, но стоял на своем.

– Ты мне кажешься более разумным.

– А ты только разумных в свою дружину принимаешь?

Он не понимал, что могло от него понадобиться новоиспеченному властелину.

Рюрик молчал, он не был готов к такому яростному отпору.

– Я более безопасен для тебя, потому что мне, как и тебе великий стол не светит, конечно, если Святослав завещания такого не оставит, но и тогда вряд ли. А судя по тому, как ты суетишься, оставлять он его не собирается.

К досаде Рюрика он оказался еще умнее и проницательнее, а это вовсе никуда не годилось, и делать ему было нечего.

Он попрощался довольно сухо и понял, что уговорить Всеволода не удастся. Он заодно с братом своим, и кто знает, кто из них кого толкнул на такое безумие. И не останется он в походе своем в одиночестве. Но пусть идут, черт с ними.

Черт и на самом деле был с ними, хотя на этот раз он был согласен с Рюриком, делать им там нечего, и не стоило туда отправляться.

Но это его собственный выбор.

ГЛАВА 22 ТРЕВОГИ

Святослав слушал своего очередного гонца. Ему говорили о том, что никто не присоединился к Игореву походу, даже те, кто был с князем в хороших отношениях, не пошли за ним. Но и это не могло его остановить и образумить.

Он с тревогой спрашивал о Ярославе Галицком, но узнал, что тот даже воинства своего к Игорю не прислал, а сам он никогда в подобных походах не участвовал.

Последние известия должны были немного успокоить великого князя. Он знал, что дочь наверняка просила его об этом, но в своих принципах Ярослав оказался тверд.

Но знал точно Святослав и другое, даже если весь мир от него отвернется – князь Игорь не повернет назад.

Что говорить о Ярославе, он только один из князей, и дальше многих находится, а вот ему, как великому князю, негоже было молчать.

И в поход выступать глупо, потому что Рюрик в тот же день в город войдет, а если половцы добьют, то и тогда только ему лучше от этого станет.

Он понимал, что какой бы решение не принял, все равно останется в плену в собственном граде. Но Игорь не может видеть этого из своего далека. И он считает его предателем. Чем больше думал об этом Святослав, тем мрачнее он становился. И ему уже не хватало воздуха. Не мог он дышать полной грудью.

№№№№№

Придет ли Святослав ему на помощь? – спрашивал себя раздосадованный Рюрик, возвращаясь от Всеволода. А если он туда отправится, то, как поступить ему? Если Киев будет свободен, грех был бы не занять его. Конечно, ему не особенно хотелось бы захватить его при живом князе, и прослыть новым Святополком Окаянным. А в походе он может уцелеть и возвратиться назад. Разве не знал он, как часто его берегла судьба. И что тогда говорить и делать ему? Даже если придет извести о его смерти, и это ничего не значит, потому что его сам Святослав и может послать, чтобы над ним поиздеваться. Он точно знал, что много разного во время похода случиться может, но пока он не увидит мертвое его тело, не побудет сам на его тризне, до тех пор и нельзя ничего такого делать.

А еще лучше хорошенько подумать о том, как сделать так, чтобы Святослав уж точно из этого похода никогда не воротился назад. И много чего дельного пришло ему в голову в те дни, и стал он ждать дальнейших событий, которые почти никак от него не зависели.

Какой непредсказуемый и упрямый старик, – с досадой нескрываемой думал в тот момент Рюрик. Он понимал, что с этим ему придется считаться, хочет он того или нет. Но иногда Рюрику казалось, что бес и он – это одно и то же. Хотя может быть, эти двое по отдельности над ним издеваются, как знать. А не много ли их на одну его бедную голову. Но как бы он не роптал на собственную судьбу, жить приходилось все равно в реальном мире, где всегда и все будут настроены против него.

Не было ничего нового и от других князей. Он боялся, что и Всеволод решит рано или поздно оставить его, и тогда все его усилия не будут иметь никакого значения. Но Рюрик знал, что в самый необходимый и неподходящий момент именно сей князь явится и потребует своего, хотя выбраться из бездны, в которую он толкнул, придется все-таки ему самому – это точно. И такая горесть охватила душу неудавшегося властелина.

Почему у него все было так невероятно сложно, отчего он никак не мог или успокоиться, или победить? И оставалось только гнать от себя скверные помыслы.

А Святослав тем временем был страшно возмущен, узнав о встрече Рюрика со Всеволодом. Он хочет его лишить вообще всех связей с миром. Есть ли пределы его коварствам страшным. И еще больше раздражало великого князя то, что именно в эти руки ему и придется отдать его Киев, и ладно Киев, но ведь и вторая столица, тоже с самого начала была в их руках. И если о Рюрике он все слышал и хорошо знал, то тихий Всеволод, почти тень, а не властелин был вообще неизвестен и непонятен ему, как и всему остальному миру. Он никогда не показывался в Киеве, всем своим видом подчеркивая, что до столицы старинной ему нет никакого дела. И считаться с ним он не собирался вовсе. Вот где главная беда крылась. И много чего происходило вокруг в это время.

А потом он подумал о другом Всеволоде – Святославиче, младшем брате Игоря, жаль, если парень сложит голову в этом сражении. Вина падет, конечно, на Игоря, но ведь с него все, как с гуся вода, ему нет никакого дела до того, что там творится. А спросится с великого князя, потому что он за всех остальных ответ держать должен. Он еще жив, мог что-то сделать и бесшабашных этих парней остановить. Но если это не удалось Рюрику, со всеми его хитростями, то ему совсем ничего не удастся.

Оставалось только ждать, но если нет никакой надежды, если очевидно, что все провалится очень скоро, а в чудеса он совсем не верил вовсе. И не стал молиться за того, кто с черными силами заигрывал и сам отдавал себя на растерзание. А кумиры в заповедном лесу для него недоступны были. Союзом этим он совсем себя запятнал. Защиты Святославу просить было не у кого.

Так и молчал великий князь, оставшись один на один с горькими своими раздумьями и черными помыслами.

№№№№№№

Рюрик чувствовал себя скверно. На Всеволода он особенно не надеялся. Тот не давал знать о себе. И хотя это невероятно, но Игорь мог победить. По крайней мере, он более дерзок, чем могло показаться. И даже со Святославом ему разделаться не удастся. Все было не так, все напрасно. Вот тебе и победа. Только дикая насмешка, и страшная непроходимая стена, от которой не избавиться и не скрыться.

И он злился не меньше Святослава и знал, что все поворачивается вдруг какой – то невероятной стороной. И получается совсем не так, как ему того хотелось.

ГЛАВА 23 В ЧИСТОМ ПОЛЕ

Пока в душах князей в Киеве и под Киевом кипели страсти, в чистом поле передвигалась дружина князя Игоря и его младшего брата Всеволода. Они только что соединились и теперь направлялись к тому самому месту, где, по их мнению, должны были оказаться половцы.

– Я не вижу воинов Ярослава, – хмуро заметил Всеволод.

И не ясно было брату его, на самом ли деле он верил в то, что они должны были тут появиться, или только упрек бросил в адрес Игоря.

– Он ответил молчанием, и все, – спокойно, словно разговор шел о чем-то обыденном, говорил ему Игорь, но ведь и Глеб молчит, а ты на его Ольге женат, – задумчиво, словно рассуждал сам с собой, проговорил Игорь.

– Он не пойдет против Всеволода, хотя и послал дюжину дружинников своих, – кивнув на воинов, говорил Всеволод.

Оба молчали – тревог было слишком много, много упреков и обид, но они никак не могли изменить того, что с ними происходило.

Не хотелось даже думать о главном, коварнейшем из соперников, не время было перед схваткой, в которой им все равно предстоит участвовать. Потому и молчали оба угрюмо.

Но они оба думали о Рюрике Ростиславиче, главной для них опасности, в то время как остальные князья не собирались покидать своих пределов, этот все время был поблизости, и уже получил много. Если он, не особенно задумываясь, пошел против Святослава, то перед ними не остановится – это точно. Но зачем он к Киеву пожаловал? Ведь не старый Святослав ему нужен, а сам Киев, в который он сразу же войдет, как только тот помрет, а судя по всему недолго этого ждать осталось. Он сам отправляет Игоря на верную погибель, и останется на всех его землях, да еще и Киевские прихватит, глазом не моргнув. Всеволод всегда будет за него, хотя никто не может знать, какое решение примет тот, кто всегда считал себя истинным великим князем и ни с кем, ни с друзьями, ни с врагами считаться не привык.

Лучше было бы об этом вовсе не думать. Но если они перегрызут друг другу глотки и чего – то не поделят. Хотя и на это особенно надеяться не стоило, Всеволод хитер и он не позволит братьям своим особенно упорствовать.

А объединиться все вместе они все равно никогда не смогут – и только в этом пусть малое, но все-таки было утешение.

Вот с такими горькими помыслами и мчались они навстречу схватке и врагам своим. Но Игорь еще никак не мог понять, почему молчит его брат о том, что Рюрик был у него, разве не должен он был сказать ему о том в первую очередь, зачем из этого какую-то глупую тайну делать, а может и не глупую. Он хочет уберечь его от разочарований или что-то затевает – вот что больше всего волновало его в те минуты, когда они были так близко, и все-таки и родной брат казался таким далеким и непонятным созданием, как и те властелины, с которыми греха не оберёшься.

Он ждал, пока ему обо всем поведает Всеволод, но тот угрюмо молчал. И это волновало его больше, чем то, что поджидало их впереди.

– Заставь его отказаться от похода, если не можешь остановить его, – снова услышал он голос Рюрика, и не мог понять шутит ли он и издевается или говорит серьезно.

– Я не сделаю этого, не собираюсь даже говорить с ним о том.

Злорадное самодовольство мелькнуло в тот миг во взоре у Рюрика, и показалось Всеволоду, что именно этого он от него и добивался, из-за таких его слов и проделал весь этот путь. И он снова и снова смотрел на брата своего. Что заставляет его так поступить, зачем устремился он в бескрайние просторы. Хитрый ли это план, о котором он даже ему не сообщает, или отчаяние. И что из всего этого выйти может. Игорь не похож на глупца и на самоубийцу, жизнь ему дороже, чем всем остальным. Что же его заставляет так безрассудно поступать, раз даже Рюрик радости своей не скрывает, предчувствуя грядущие события. Но он постарался не думать об этом. Пока негоже было такие помыслы в душе своей холить и лелеять.

№№№№№№

Рюрик совсем не знал Игоря. Возможно, через него он и хотел что-то выведать, а потом для себя решить, как ему с ними обоими быть дальше. Но и Всеволод удивился тому, что он совсем не знает своего брата. Иначе, не ломал бы себе голову над тем, что и как делать теперь. И не мчался бы в неизвестность, почти уверенный в том, что назад они не вернутся. И радость от этого получит Всеволод, и все, кто замерев, ждут исхода их похода.

Но не позволит он врагу своему себя жалеть, ни за что не позволит, в этом можно не сомневаться.

В тот момент Игорь думал о Святославе. Он почти не помнил его и не знал, чем и как тот живет в последнее время. Он ли посылал Рюрика к Всеволоду, или тот сам туда отправился. Но ведь он словом не обмолвился. И кроме досады, наверное, ничего не испытал. Когда еще был жив отец, он говорил о том, что они могли положиться на него и искать у него защиты. Но молчание его странным каким-то стало ему казаться. Так как же это можно понять? Он допустил Рюрика на свои земли и позволил ему заключить соглашение. Так же он позволил бы схватить Игоря и держать его в темнице. И этот страх удерживал его от свидания со Святославом. Было очевидно даже издалека, что ничего он против них не может сделать. Обойтись придется без него. Скольких пришлось вычеркнуть за это время из списков. Сначала своих родичей, а потом и союзников. Но он понимал, что если не пойдет теперь, потом будет еще труднее. Стоит только один раз отступить, потом не подняться вовсе. Неудачное время, но когда оно было удачным. Он надеялся на предков и на чудо. Он готов был приложить нечеловеческие усилия для того, чтобы подняться и пойти, а потом, как будет получаться. И пусть лучше все провалится, чем сознание того, что ты так ничего не смог сделать.

№№№№№№

В один миг солнце исчезло с горизонта, словно среди белого дня наступила черная ночь. В первый момент он страшно растерялся. А потом по ропоту воинов за спиной понял, что это затмение, та самая дурная предмета, знак их богов, о которой так часто твердили старики.

– Среди твоих воинов ропот, – услышал он голос беса, который по мнению Игоря послан был именно для того, чтобы смущать его, – они верят, что ваши боги настроены против этого похода.

– Они успокоятся, я ничего не стану менять.

– Вот Рюрик обрадуется, – услышал он ядовитое замечание рядом.

Отмахнувшись от него, Игорь посмотрел на Всеволода. Тот казался спокойным.

– Храбрится или на самом деле не чувствует беды, да какая теперь разница, будет то, что будет.

И в тот самый миг солнце выглянуло вновь, словно бы духи отступили перед их упорством. Но так ли это было, не было ли это насмешкой. Никто не мог сказать этого наверняка.

ГЛАВА 24 ДУРНЫЕ ВЕСТИ

Рюрик ждал. Его любимое детище, крепость, строительству которой он отдавал всего себя, больше так его не интересовало. Строители могли передохнуть без зоркого его ока. Они говорили о том, то в этом нет никакого смысла, скоро князь переберется в Киев, а для этого ему нужна будет крепость. Но ослушаться его никто не решился бы, и продолжали мастера работать на совесть.

Князь не мог не знать о затмении и немного испугался того, что оно может заставить повернуть коней дружинников князя Игоря. Но страшного не случилось, все обошлось тогда. Они удалялись все дальше от русских земель. Возможно, половцы просто успели уйти или бежали без оглядки, как знать. Но в Киеве не было никаких известий, он становился все более злым и нетерпимым. Но мука кончится рано или поздно, он еще докажет себе самому, что чудес не бывает.

Святослав не давал о себе знать, но хотелось выяснить, в Киеве ли он, жив ли, может, держат его бояре верные мертвого с одним только видом, чтобы подольше в град их он не входил, и мертвого за живого выдают, так и прежде случалось не раз. Хотя пока Игорь далеки и вряд ли вернется, на кого они интересно рассчитывать могут. Тогда и приползут и попросят стать их князем. И когда сообщили о том, что князь Святослав отправился на охоту, он очень этому удивился. Странно было знать, что тот жив и невредим. Но остановил себя Рюрик и решил, что нельзя так далеко в мечтаниях своих заходить.

Ничего больше не оставалось ему, только ждать развязки.

– Но почему он поехал на охоту? – удивился Рюрик, – а не скорбит о своих пропавших родственниках?

Из своих грез и мечтаний он вернулся к реальности. Но каково же было его удивление, когда он узнал о том, что Игорь одержал победу. И на этот раз о ней Святослав узнал немного раньше, чем он сам.

– Что за чушь, – забыв о воспитанности, взорвался он, – о чем вы говорите, какая может быть победа.

Он долго бушевал, потому что и предположить не мог, что не только он, но и Игорь мог разбить половцев.

Он хотел услышать все, что угодно, только не такое известие. Он то замолкал в те часы, то ярился с невероятной силой, но успокоиться никак не мог. Поубивать он готов был всех, кто ему ненароком под руку попадется.

Так вот почему Святослав на охоту отправился. Он радуется тому, что случилось, и не собирается скрывать своей радости. Рюрик метался на поляне, где его и застало это коварное известие, и хотел придумать хоть что-то для оправдания, но ничего придумать не мог. И хорошо, что кроме воинов и слуг никто не мог видеть его.

Он стал расспрашивать гонца возвращался ли Игорь и куда он путь держит, уж не на Киев ли, чтобы всем отомстить, и ему и Святославу. И напрасно тот радуется, разве поблагодарит его Игорь, за то, что он для него и пальцем о палец не ударил.

«Так вот отчего Всеволод дерзил и смеялся надо мной, он знал о чем-то, у них что-то было тайное, потому они и умчались. Колдовство, – тут же решил он, – может, сам Волхв с ним вместе был в те дни. Всем было известно, что сам Игорь служит старым богам верой и правдой. Он и сам никогда не скрывал этого. Вот и поднялась на его сторону сила невиданная, и совершилось дело нечестивое. Собственную победу над печенегами он называл делом праведным.

Как назло на обратном пути перед ним появился князь Святослав. Ни слова не сказал он Рюрику. Но по всему виду понятно было, что он торжествует, и не утерпел, чтобы на него не взглянуть. И когда к ногам его кто-то из княжеских воинов бросил убитого зайца, он так же молча вскочил на своего коня и помчался прочь, не разбирая дороги. Ему вовсе не хотелось их видеть.

– Еще не вечер, – прошептал Рюрик на лету, – мы еще посмотрим, чем победа Игорева обернется, хан знает, что он там один, и никто не придет к нему на помощь.

И после таких помыслов ему лучше стало. А Святослав подосадовал на то, что сам к Рюрику навстречу поехал. Он зол, и сумеет испортить любое дело в злобе своей, – с грустью думалось ему. Они только одну победу одержали, по-всякому еще повернуться может. Но известие было таким хорошим, что радости своей он никак не мог скрыть в такие минуты, и надо было немного подождать. Половцы и прежде часто неожиданно поворачивали своих коней, когда никто уже не ждал этого от них. И Святослав Игоревич разве не за свою беспечность поплатился когда-то, а уж каков воин был, не нам чета. Так почему теперь такого не случится? – спрашивал у себя самого великий князь, и после таких раздумий радости его поубавилось. Радоваться недолго пришлось, тревога оказалась сильнее. Хотя дурных вестей не было, но и радости никакой тоже.

Рюрик вернулся к себе и ждал своего гонца. Ждал с замиранием сердца. Тот должен был сообщить ему, разгромил ли Игорь половцев или сам разгромлен. И так долго он ждал, что сердце его все сильнее сжималось от боли и напрасной надежды.

– Игорю не одолеть половцев. Это только поддавки и хитрость их. Но победа не будет окончательной. Он не перенесет такого разочарования. Можно было и передохнуть немного.

И хотелось отвлечься. Найти себе какую-то женщину хохотушку и отправиться с ней в темный лес, для того, чтобы забыться в ее объятиях. Ему не составит это труда, но он отказывал себе в подобных развлечениях. Последняя мысль Рюрику страшно понравилась. Он так и решил сделать. Ведь в мире для чего-то существуют женщины. Странно, что за все это время он не успел жениться. И до сих пор об этом вовсе не думал, а надо было давно подумать хорошенько.

№№№№№

В лесу было тихо и так спокойной, казалось, что ни гроз земных, ни небесных не существует больше. И он был покоен и тих, как никогда прежде. И женщина хороша, хотя когда воин привел ее, она ему не приглянулась. Рюрик забыл спросить ее имя. Но потом, когда они остались одни, она так сумела его ублажить, оказалась так умела, что князь воспарил над землей бренной и решил твердо, что обязательно сделает ее свой наложницей, и обещал ей это в порыве страсти.

– Ты в великолепном дворце в лучших комнатах жить будешь.

Она звонко рассмеялась:

– Смотри, не позабудь потом об обещанном.

– Я никогда ничего не забывал, – резко оборвал он ее.

И взгляд его при этом стал злым и колючим, каким никогда прежде она его не видела, и потому ничего больше говорить не стала.

В тот момент где-то близко резко закаркала ворона, и ему показалось, что проклятая птица смеется над его желанием и самому во дворец перебраться и ее там поместить. Он запустил каким-то камнем в птицу, да так, что с треском обломилась ветка. Птица, пронзительно крикнув, полетела прочь. Исчезла и женщина, словно ее не было рядом с ним. Она перепугалась от такой смены настроения. И при побеге своем решила, что она обойдется и без дворца, только бы держаться подальше от этого юного красавца.

– Что-то должно случиться, – произнес Рюрик, – они не оставят меня. Нынче я должен узнать, что такое там будет.

И он стал тяжело вздыхать и думать о мире, который был так жесток, несправедлив по отношению к нему, наверное, он таким навсегда и останется. Но разве он не заслужил лучшей участи. И он получит все, что ему полагается, чего бы это ни стоило.

ГЛАВА 25 РАДОСТНОЕ ИЗВЕСТИЕ

Это утро оказалось серым и облачным. Собирался дождь, и казалось, что лить он будет целую вечность. Хотелось заполучить какого-то толкователя снов или колдуна, который мог бы и Святославу и Рюрику поведать, что же это может значить, кому из них придется радоваться этим вечером. Впервые за неделю Рюрик отправился на строительство, полагая, что крепость ему пригодиться может, даже когда Святослава не будет в живых, если Игорь победит, и ему придется вновь воевать под стенами Киева. Как назло вспомнилось пророчество, о том, что из города этого его семь раз изгонять станут. Видно стоит уже начинать отсчет. Но куда за это время девалось его вдохновение, веселость, хорошее настроение. Разве таким он был еще недавно. И все из-за этого проклятого колдовского града. Он забыл о том, что Волхв жил в древнем Новгороде и к его Киеву никогда никакого отношения не имел. Все в душе его в те минуты перепуталось. Неизменной оставалась только злость.

№№№№№№

Миновало несколько дней, а им все еще ничего не было известно. Рюрик перехватывал всех Святославовых гонцов и приказал допросить их. И он понимал, как легко свихнуться от ожидания. Лучше горькая правда, только не неопределенность. Но где же победитель, из-за которого недавно так радовался великий князь. Если он проиграл, почему об этом ничего неизвестно? Но никто не мог ответить на самые главные его вопросы.

Святослав несколько раз посылал своих людей к Рюрику, решив, что там все известно, и только его посланники где-то затерялись и не хотели возвращаться. И он узнал о том, что и соперник его не находит себе места. И его час торжества еще не пришел, судя по всему. Но было понятно, что так не могло продолжаться долго.

Если он победил, отчего не радуется, если ему нужна помощь, отчего он не шлет гонцов. И было такое впечатление, что к этому времени он провалился сквозь землю. И махнув рукой, великий князь отменял все приемы, не знал, что ему делать дальше, как стоит поступить. Ничего не мог он делать в такие минуты.

А потом все случилось стремительно, словно прорвалась бурная река, и хлынув во все стороны, затопила этот мир.

Поражение, сокрушительное поражение, – вот какое известие пришло в Киев из Владимира, князь Всеволод подтвердил свое право считаться великим князем.. Обо всем случившемся он узнал первым, да и не могло быть по-другому.

Игорь, и брат его Всеволод, и Владимир – все захвачены в плен. От воинства его мало что осталось. Кончак торжествовал – никогда еще победа не казалась ему такой легкой и такой сокрушительной. А потом он рассказывал, как обманно они отступили и увлекли русичей вглубь своих рядов, повернув на ходу, разбили их. И никого не щадили. Они мстили Рюрику за прошлое свое поражение. Самому Игорю – за недавнюю победу. Все наперебой говорили только об этом. Едва выслушав гонцов, Святослав поседел и обессилел в один миг, постарел на несколько лет и пошел прочь, никому не отдав никаких распоряжений. Слуги говорили, что он держался за стенки и едва дошел до своих покоев. Потом свои и чужие стали говорить о том, что он умер. Но в тот момент такой радости Рюрику доставить он не мог. Он был еще жив, но не хотел никого видеть и ничего слышать не желал. А Рюрик в порыве торжества и не интересовался его здоровьем, он просто знал, что дни его сочтены. Он был пока победителем, но так ли все повернется, как ему этого хотелось, знать этого он никак не мог. Он уже готов был поверить в то, что князь Игорь вернется и с него за все спросится, и вдруг такая радость небывалая. Но это были пока напрасные хлопоты. Он останется навсегда в плену, в который сам себя навсегда вогнал, и некого будет за это винить.

Он раздавлен и сражен, и никогда не сможет справиться с таким поражением. И пожалел немного о случившемся. Ведь нет у него больше соперника. Да и никто не захотел бы оказаться на его месте. А сколько гордости и спеси было в его душе, казалось, что весь мир лежит у его ног.

– С Игорем покончено, – торжественно произнес он вечером, когда они впервые собрались в недостроенном еще зале его крепости. – Он не станет больше мешать нам. Жаль Всеволода, но я постараюсь с Кончаком о нем договориться. Он будет хорошим слугой, когда узнает, что старшего брата его больше нет. И вспомнит, что я звал его к себе еще до всего. Я все для него сделаю, – в запале пообещал он. И то, что победа была за ним, вдохновляла его невероятно. И они не собирался больше скрывать своей радости.

Святослав появился в гридне неожиданно, когда бояре уже не ждали его. Он поднял кубок вина:

– Нечего оплакивать Игоря, он еще жив и передайте Рюрику (он точно знал, что они все передадут) – Игорь еще жив, и не стоит его хоронить раньше времени.

Но как не храбрился Святослав, он не мог не понимать весь ужас происходящего. Святослав чувствовал себя все хуже. Игорь в плену и пока он жив, пока жив сам великий князь, нужно что-то предпринять как можно скорее. И он должен отправиться туда вместе со своим воинством. Если бы у него была хоть какая-то реальная власть. Если бы он мог сделать хоть что-то. Конечно, прежде всего, надо призвать Ярослава, надо обратиться к Глебу.

Он это сделает завтра на рассвете, они должны освободить его, – уговаривал себя он, но в глубине души понимал, что ничего такого на самом деле не будет. Если он не может оставить Киева и то немногое, что ему еще осталось тут, то Ярослав тем паче не оставит своего Галича вместе с его строптивыми боярами. Они будут сидеть в уделах своих, ни один, ни сдвинется с места.

Им хорошо известно о последних подвигах Рюрика, о Романе и Всеволоде они лучше, чем он осведомлены. Святослав готов был умереть от бессилия, но и это казалось в те минуты для него непозволительной роскошью.

Рюрик немного устыдился собственной радости, потому что это мог заменить бес или еще кто-то из его противников и непременно ему за это отплатит. Он не должен был показывать этого. Радость всегда ходит рядом с горем. Но он был так молод, так долго оставался в небытии, и так волновался, что никак не мог сдержаться. Все было не так просто, как ему хотелось. Он это хорошо понимал.

ГЛАВА 26 ГОРЕСТИ И РАДОСТИ

Глеб приехал в Киев неожиданно. Чего-чего, а такого не мог от него Святослав ждать.

– Что же делать станем? – спросил он, – Ольга извела меня, – когда я останавливал ее мужа, они оба и слышать не хотели об этом. А теперь я должен туда отправиться.

– Я не знаю, что нам предпринять.

– Ты же знаешь, как я люблю свою дочь, но Ярослав только смеется, кажется, он доволен не меньше твоего Рюрика.

Почти с яростью взглянул на него Святослав, и Глеб понял, что из-за Рюрика он еще мог шутить, а великий князь больше не понимал никаких шуток.

– Я готов был рвануться туда, но Кончак только и ждет нас. Игорь еще молод и горяч. Он с ним договаривался о союзе, о женитьбе князя Владимира. А я стар и не хочу последние дни проводить в плену. Мне не вынести такого позора, – рассеянно говорил Святослав, тем паче, что он меня ни о чем просить не собирался, слишком гордый.

Они долго молчали. Глеб понятия не имел, зачем ему тут появляться, скорее всего, для очистки совести, для того, чтобы сказать своим, что он пытался что-то сделать, но двинулся ли бы он, если бы кто-то из князей поднялся.

Вряд ли это случилось бы. И потому Ольга, когда его провожала, кажется, ничего от него не ждала больше. Только усмехнулась. Но разве могла она таких жертв от них требовать, разве смела она? Ведь он с самого начала хотел этого брака. Обдумав все хорошенько, он знал, что его дочь станет самым несчастным созданием, попрекать его станет. Он не был злым человеком, и принуждать ее не хотел. Когда в их уделе появился этот высокий красавец, когда рыдала она несколько дней и в монастырь собралась, прогнав всех своих женихов, он понял, что в чертовой это обители будет склеп и внуков ему не узреть больше никогда. А так, если даже с ним что-то случится, они ему внуков оставят. Расчет во всем оказался правильным. Да и не надо много ума век прожившему князю, чтобы узнать, чем могут прославиться дети тех, кто только и знал, что воевать и в изгнании оставаться. За всю свою долгую жизнь он так и не смог успокоиться.

Не надо было на это много ума. Все так и случилось.

Он покидал Киев на рассвете, так тяжело было на душе, что и не высказать. Еще до того он твердо решил, что как только Рюрик пойдет туда, его ноги там не будет. Он не собирался идти на поклон к наглому мальчишке.

№№№№№№№

Рюрик видел, как уезжал Глеб. Старик всегда казался ему слабым и подозрительным. А после того, как он дочку свою Всеволоду отдал и не смог слова веского сказать – тем более. Он знал, что если пойдет присоединиться к Киеву своему какие-то княжества, то его, особенно без Всеволода (а он его давно похоронил) будет самым первым.

И вот тогда он сделает наложницей эту гордячку Ольгу, которая сама посмела себе мужа выбирать. Жениться на ней – слишком большая роскошь, да еще после несчастного ее мужа. Но вот спать с ним она будет обязательно, потому что ему так хотелось. А он не привык себе ни в чем отказывать. И она еще узнает, что такое великий князь и настоящий мужчина.

– Хорошо, если бы он уговорил Святослава к половцам отправиться, – у Кончака остался бы целый выводок русских князей. Но это невозможно. Да и сам он вряд ли собрался бы и не повернул с половины дороги. А жаль.

Так презрительно думал он, глядя на удалявшегося князя со свитой его, и был уверен в том, что ничто на свете не сможет его успокоить и остановить.

Но считал он так напрасно, потому что голос беса его уже подстерегал.

– Герой, – усмехнулся тот, – ты истинный герой этого времени, – сплавить стариков Кончаку, и на их столы запрыгнуть много ума не надо. Как велика честь для завоевателя.

– Отстань от меня и не вмешивайся, – буркнул Рюрик, понимая, что тот за ним давненько наблюдает.

– А вот это уже не твое собачье дело, – усмехнулся бес, – и я делаю только то, что хочется мне самому.

Рюрик понял, что так с этим типом договориться можно до чего угодно, и если он захочет, то и половецкий плен его пошлет, глазом не моргнув.

– Это ты верно соображаешь, – усмехнулся он, – туда тебе и дорога, – а сколько народу этому порадуется, ты и представить себе не можешь. Только не хочу я из-за тебя руки марать и копыта бить, а потому ты останешься тут. У меня для тебя припасено и кое-что получше, – пообещал ему тут же нечистый.

Бес больше ничего не говорил, но буря каких-то странных и диких волнений возникла в душе Рюрика. И казалось, что она разрывалась на части. Откуда все это взялось? – спрашивал он себя, да еще в тот момент, когда ему этого меньше всего хотелось. И он, видя, как заставляет мучиться других, радовался от всей души. И не мог властвовать князь. Он бы многое согласился вытерпеть, если бы знал, что тот поможет ему, но он знал, что кроме угроз и каверз ничего не пройдет больше. Это казалось безнадежным.

– Радуешься? – вырвалось у беса, хотя от радости не оставалось уже и следа, и Рюрик почти не подавал признаков жизни. Думаешь, Игоря победил? Но ты, надеюсь, не забыл, что я с ним заодно всегда был, и своих друзей я не предаю никогда. Я тебе уже говорил, что поражение рядом с победой шагает. А пока нет тела, его не увидишь. Не радуйся особенно. Все, что делается, напрасно будет. Но чтобы досадить тебе, я все сделаю. А он мне и за то благодарен должен быть, потому что издеваться над тобой сплошное удовольствие.

И чем дольше он говорил, тем больше угроза звучало в голосе его. И ужас охватил Рюрика.

– Мне ни за что не одолеть его и не договориться с ним – это мое проклятие.

– Я сделаю все, чтобы тебе досадить, – звучало в ушах у Рюрика. И ему показалось, что ханской плетью его хлестнули в тот самый миг. Но может, это было что-то похуже плети. Но ощущение было таким ужасным, что человеческих сил не хватило бы, чтобы его передать. И он схватился за предплечье, за то место, где, как ему показалось, его и хлестнули. Он так зажмурился и искривился, что бес расхохотался, хотя до сих пор старался не шуметь и просто за ним наблюдать. Но сдержать смех было не в его силах. Он хохотал, да так громко, что если бы кто-то оказался поблизости, то наверняка бы услышал его в тот самый момент.

В тот миг он старался ни о чем думать, чтобы не выдавать себя, понимая, как это опасно. Но потом не выдержал:

«Он ненавидит, меня ненавидит. Но что я ему сделал, чем обольстил его проклятый Игорь, как смеет он меня так ненавидеть? Почему так яростно мне мешает.

Но в том-то и была беда, что бес смел все. И никто не остановил бы его, по крайней мере, по просьбе Рюрика. И надо было как-то смириться с этим.

Бес на самом деле убрался прочь, решив, что пока с него хватит, а потом еще будет время.

«Ты перехитрить себя можешь, Святославу голову заморочить у тебя мозгов хватит, – рассуждал он, – но со мной ты напрасно связываешься, ничего у тебя не получится, – говорил он и своими рассуждениями оставался доволен.

– Ты не победишь Игоря никогда, потому что победить, это не значит одержать только одну победу. Это значит, что я от него отступлюсь, но такого никогда не случится.