Глава 8. В которой раскрывается причина несчастий
Брать зомби под контроль – не слишком хорошая идея. Но если иного выбора нет, постарайтесь, чтобы подчинённый оставался таким до конца. Освободившийся зомби в десять раз агрессивнее обычного, и у него к вам личные счёты.
В заначке куратора оказался кусок мягчайшего пирога с корицей. Сначала я чуть не завизжала от радости, потом чуть не зарыдала от горя. Кусок моментально закончился, а голод остался. С тряпицы я подобрала губами все до последней крошки и ещё минуту вдыхала аромат корицы, пока сладковатая вонь разложения не перебила этот запах окончательно.
Кажется, я ещё долго не смогу есть ничего мясного.
Взгляд упал на лежавшую на сумке тёмную тетрадь и утонул в переплетении узких кожаных полосок обложки, скользил по завиткам и перекрестиям, обходил узлы и снова тонул в спиральных плетениях. Моргнув, я взяла тетрадь – тяжелее, чем предполагал небольшой размер, – и раскрыла. Страницы были почти чёрными из-за мелких, плотно лепившихся друг к другу рисунков, схем, надписей и пятен зачёркиваний. Встречались знакомые буквы или магические значки, обрывки алхимических формул, но в целом это напоминало записи безумца. Мурашки ползли по спине, и внутри становилось нехорошо от лихорадочного переплетения чернильных линий. Больше для порядка я пролистала тетрадь до конца.
На последней странице поверх мелких рисунков было выведено толстыми линиями, будто кистью или пальцем: «Она идёт». Границы неровных, глухо чёрных букв дрожали, расширялись и сжимались, расширялись и сжимались, точно дышали. Потянулись к сознанию невнятным шёпотом. «Зачарованная!» – я захлопнула тетрадь, сунула в сумку и потёрла переносицу. В голове слегка звенело. Не знаю, в чём суть наложенного на последнюю страницу заклинания, но надеюсь, на меня оно не подействовало.
Только кто идёт? Кто эта «она»? Меня окружали тела недавних зомби, и первой мыслью было – королева мёртвых. Но она, спасибо хранителям стихий, не могла войти в наш мир, так что ответ не подходил. Кто ещё? Гуль? Иная крупная нечисть? Считалось, что в Холенхайме крупной нечисти не водится, но также считалось, что работа здесь лёгкая и безопасная, а штатного мага вдруг зомби загрызли. Не зная куратора и его окружения, я не могла предположить иных расшифровок таинственной «она». Да и нужно ли это сейчас?
Ветер шуршал длинными листьями ракит, то и дело поворачивал их серебристыми сторонами. Они тревожно мерцали в лёгком утреннем сумраке. Ночного неба осталась лишь узкая полоса на западе.
Я выползла из-под телеги, вытянулась, расправляя затёкшие плечи, спину. Повернулась к трупам. Они предстали во всём ужасе страшных ран. М-да, похоже, причину смерти так просто не определить. И всё же я обошла их, внимательно разглядывая укусы, подтёки тёмной крови, переломы, царапины. Могли быть жертвами гуля или обычного зомби. Могли и от болезни умереть – внутренности противно сжались.
Что, если моровое поветрие? Их давно не было, но в исторических хрониках упоминались болезни, убивавшие за несколько дней, даже часов. Впрочем, здесь, почти на границе с пустыми землями, неоткуда внезапно появиться заразе.
Зато могла подвести слабая, как во всех сельских зонах, система оповещения о нечисти. Возможно, девочка убежала из дома и… как-нибудь случайно умерла… утонула например. Тёмная энергия превратила труп в гуля. Он наткнулся на выселок – вот и стадо зомби.
Или девочка ехала куда-нибудь, телега или карета перевернулись и…
Нет, не сходилось. Она была в сорочке. К тому же за неинициированными ведьмами и магами внимательно следят из-за посмертного превращения в гулей, так что пропавшего ребёнка с магическими способностями искали бы всем городом. Или решили, что обойдётся? Обычная халатность?
От размышлений голова тяжелела. Лечь бы, закрыть глаза на минуту… я мелко дрожала от холода, солнце совсем не грело. Это из-за мокрого платья. Надо было переодеться, но… ох, от одной мысли об этом руки опускались и ноги подкашивались.
На горизонте показались то ли облака, то ли стая облачных зверей. Я снова огляделась. В обозримом пространстве не было ни единого зомби, кроме моего так и лежавшего на дороге оборотня. Зубы тихо стучали, челюсти сводило, а сладенький пирог казался брошенным в желудок камнем.
По дороге, насколько хватало взгляда, никто не ехал и не шёл. Чемоданы и вещи из рюкзака валялись в грязи. На горизонте разрастались тёмные пятна туч, мигнули вспышкой. Через минуту сурово грохотнуло.
Гроза. Ну отлично. Только её не хватало.
Поднявшийся зомби-оборотень безразлично смотрел на меня. Я видела себя его глазами: трясущаяся оборванка. В таком виде только милостыню просить. Засмотревшись на себя, я не сразу заметила движение сбоку. На дорогу выползла темноволосая женщина. Изуродованное укусами лицо было обращено к оборотню, она ползла, вытягивая со склона тело и обглоданные культи ног.
Кусок пирога подступил комом к горлу, но я не могла отвести взгляд от мёртвой женщины, в разбитых зубах которой торчал кусок моего подола. Так вот кто меня тянул вниз!
– Хее, сс, хее, – шумела зомби, впиваясь потемневшими пальцами в землю, ползя к волку мимо моих ботинок.
Я закрыла лицо руками, но глазами волка видела, как приближается грязная голова с запутанными в волосах ветками и листьями ракиты. Клыки сомкнулись на шее, тянули, тянули, а женщина дёргалась, била по лапам, тянула за жезл.
Чудовищный хруст – и руки женщины медленно опустились.
Страшно грохотнуло на небе, череда раскатов тряхнула воздух, ветер ударил меня так, что я отступила на пару шагов и задрожала сильнее.
Пора заканчивать. Я, конечно, почти специалист, но всему есть предел. Слёзы защипали глаза, но я, стиснув зубы, посмотрела на дорогу к Холенхайму. Ветер бил в лицо, драл волосы и лохмотья подола. Небо стремительно, будто по волшебству, затягивалось тучами.
Самой надо добираться, а не надеяться на всяких мимо проезжающих. Но ноги гудели, слабость тянула мышцы, шептала: «Отдохни, всего пару минут отдохни, приляг». Мутило, и виски начинало ломить от перенапряжения. Вряд ли я в таком состоянии дойду. Подняла взгляд. Оборотень неподвижно стоял над изгрызенной женщиной.
Хребет оборотня премерзко вдавливался в промежность при каждом шаге. Шкура была слишком короткая, чтобы надёжно держаться. Пальцы быстро закоченели, а верёвка из лоскутов подола, соединявшая свешенные по бокам чемоданы, натирала волку поясницу. Я слишком хорошо это чувствовала. Навершие кураторского жезла, прицепленное на тряпичную петлю, и мой собственный жезл оттягивали вытащенный из грязи пояс костюма штатной ведьмы – я прямо во всеоружии.
От усталости мутило, заклинание подчинения давило на макушку и вгрызалось болью в виски. Казалось, вот-вот сорвётся и оборотень меня убьёт. Оправдан ли такой риск? Не знаю, но идти труднее, чем управлять. Отправившись пешком, я рисковала упасть от усталости, и это могло плохо кончиться. В давящей полудрёме чудилось, что и с оборотня свалюсь, и я боялась… да нет, уже не боялась. Сил на страх не осталось.
Небо потемнело, вспышки молний слепили глаза, на секунды превращая мир в океан холодного света. Шуршания первых капель я не услышала, осознала дождь, когда по лицу и рукам потекло. Текло всё сильнее и сильнее. Ещё один ливень.
Да, преддипломная практика не задалась. Начиная с распределения…
Правильно говорила Дора: «С деканом факультета огня господином Марли лучше не связываться – пожалеешь». Но я верила, что в случае провала уважение к любознательности (он же сам говорил, что хуже пассивности студентов ничего нет!) перевесит… кхм, клептоманскую форму проявления оной. Нет, не оценил Марли мою «жажду знаний». Бледное лицо аж перекосило, по тёмным волосам побежали огненные искры. Думала, спалит меня до горстки пепла, но, наверное, спасло то, что мы были среди книг… и случайно уроненный на него шкаф, благодаря которому я сбежала.
Потом надеялась, что полные слёз большие голубые глаза, выражение крайней степени раскаяния на хорошеньком личике, глубокое декольте и обещание исправиться смягчат грозного мага. Ну не знала я, что он не девушками интересуется! И что слёз не выносит, тоже не знала.
И следовало догадаться, что Марли захочет избавить своего студента-огневика от позорного места практики, куда тот, юноша талантливый, должен был попасть из-за активных симпатий к дочери ректора. Да, Холенхайм – самый ужасный округ для практики. Нечисть мелкая, а дел много. Одни клещи чего стоят. Черта оседлости восточных оборотней. Лаборатории нет. Библиотеки толковой нет. Дворяне провинциальные – связей полезных, тем паче придворных, не заведёшь. Штатный маг один, и тот ленивый и чокнутый. От него все практиканты выли.
Для огненных получить Холенхайм в свой список – позор втройне, так что в обмен на молчание Марли о моём… неправомерном «любопытстве» пришлось выбрать эту глушь.
Ну да, вызвалась сама (не только ректор, даже желчный секретарь комиссии осведомился, правильно ли я назвала место, но Марли так смотрел, так смотрел, что отказаться было невозможно), чем убила зачатки своего не слишком высокого авторитета. Никто не стеснялся крутить пальцем у виска, а декан нашего, ведьминского… Не обрадовалась она, да. Обычно ей удавалось обойтись без Холенхайма в списках, так что мне было высказано… замечание. И она так смотрела, так смотрела своими печальными собачьими глазами, что не пожалеть её было невозможно… И теперь я вроде как должна мучиться угрызениями совести за то, что нашу милую мадам Хон коллеги на смех поднимали. Хотя традицию считать это место позорным завела не я.
В общем, отправляясь на практику, я была рада возможности передохнуть от насмешек. Набила чемодан книгами, успокоила себя, что отсутствие в округе штатных ведьм не повод для паники, сама разберусь, а если что, вымолю у мадам Хон необходимые разъяснения. Да и штатный маг – вдруг повезёт? – окажется компетентным в ведьмовской сфере. Набила второй чемодан – тот, что побольше, – платьями, положила сверху новенькую фиолетово-чёрную униформу с жёлтой, как положено ведьмам, оторочкой по вырезу блузы, сапожки новые в рюкзак упаковала вместе с рабочим набором, шляпку парадную в коробку, у Доры одолженную, погрузила, взглянула напоследок на суровый особняк с пятью флигелями и отправилась на вокзал.
Первая половина пути, та, что на поезде, была ничего. Третий класс, сумрачный вагон для курящих – на образование тратится непозволительно мало денег! Своих денег купить билет дороже не было, и я изнывала от жары, духоты и попыток приткнуть на меня очередной баул. И от заигрываний всяких я тоже немного страдала.
А потом была, как я тогда полагала, жесть. При выходе с шумного и переполненного вокзала увели кошелёк. Магией я его нашла в подворотне, но денег и след простыл. К счастью, пара – ну почему только пара?! – монет была припрятана в панталонах.
Хватило этих монет купить билет только на две трети пути. Следующая проблема не заставила себя долго ждать. Дилижанс отправлялся через четыре часа, и перекусить было нечем и не на что. Время я переждала на лавочке в милом сквере, отворачиваясь от жевавших бутерброды рабочих с соседней стройки нового двухэтажного вокзала.
Ещё одной… проблемой стала карета дилижанса: без рессор. С жёсткими сиденьями. Это как в телеге трястись. И далеко. А кучер оказался принципиальным, или бессердечным, или тоже любил не девушек – высадил ровно на том месте, до которого оплачено. Даже чемоданы отказался докинуть под честное слово. Сгрузил на пыльную обочину. Взглянув на терявшуюся за горизонтом линию тракта, я оцепенела. И забыла шляпку!
Взвизгнул кнут – и большая тёмная карета покатилась дальше, поскрипывая болтавшимися на задних крючках фонарями. Слева и справа расстилались лоскуты полей разного оттенка зелёного, кое-где прорезанные бежевыми полосами вспомогательных дорог. По бокам разделительного вала, на гребне которого тянулся этот древний тракт, шуршали густые заросли ракиты и шумно стрекотали цикады. Тени были по-вечернему резкими, а свет слишком жёлтым – контраст ослеплял.
Дилижанс стал размером с яблоко, и по спине от жары заструился пот.
Дилижанс стал размером с ноготь, а я ещё не могла поверить, что это происходит со мной.
Дилижанс растворился в голубоватой дымке горизонта, только тогда я взялась за полированные ручки чемоданов.
Сначала идти получалось вполне бодро. Ну первые пятнадцать минут точно. Потом как-то не очень. Я отмеряла расстояния по участкам полей с разными посевами, других ориентиров не было, настолько всё вокруг однообразно.
Единственными существами, помимо меня, в этом кошмарном месте были облачные звери. Они скользили по небу вместе с островами пышных крутобоких облаков, заметные только по белёсым и красным лентам свисавших до земли лап – зрелище, достойное любования, если бы не ситуация.
Долго и упорно я волокла чемоданы, проклиная неподъёмные книги, нелепые надежды, свою неудачу, людей, которые не хотели проехать по этой проклятой дороге. Дождь. Себя за то, что не интересовалась бытовыми заклятиями. Ливень. Град я уже называла совсем неприличными словами.
Но я тащилась дальше в надежде на тёплый приём, чашку чая и сладкий пирог и с ещё большей надеждой переночевать не в поле. С чего бы такая наивность?
Увы, в последних лучах солнца я видела только покрасневшие поля, перелески, ракиты с терновником вдоль тракта. И ни единого признака жилья. Небо нависало надо мной кроваво-фиолетовыми тучами. Потом стемнело.
А потом я увидела свет и побежала к нему.
И поняла, что свет во тьме – это не всегда хорошо.
Пережила это – самой не верится. Да за такую ночку мне следовало преддипломную практику засчитать! И диплом выдать!
Такими мыслями я, залитая и оглушённая ливнем, старательно себя подбадривала, вздрагивая от ударов молний и грохота, впиваясь окоченевшими руками в шкуру оборотня, изнывая от боли в промежности.
За серой стеной воды едва различалась дорога. Сколько проехала? Сколько осталось? Может, возле дороги был дом или укрытие, а я не заметила. Может, Холенхайм совсем рядом, буквально в двух шагах, а я не вижу.
Может… голова клонилась к груди, мокрые волосы загораживали обзор, меня обволакивала тьма…