21. Мужик
Из-под бронированных ворот юго-восточного контрольно-пропускного пункта проросла трава, разбивая бетонные швы раскрошившейся брусчатки. Стальная дверь проходной была открыта, он прошел скрипящую вертушку и вышел в сад. Лохматый собакевич ласково смотрел ему в глаза, провожая к идущему навстречу хозяину.
– Фу, свои, – рявкнул он собаке, ответив Академику крепким рукопожатием.
– Да, он кроткий, даже не тявкнул, как тень за мной.
– Вот-вот, как тень. Сторожевой кобель, пойдемте, сад-огород покажу, потом обедать в дом.
– Постойте-постойте… А что за садом нет забора?!
– А на что он нужен? Еще пахать не перепахать, чтобы нормальное поле засеять. Тут, видишь, Академик, одними руками не управишься. Уже несколько поколений тут обжились, так сказать, подзаборное поселение.
Академик опешил от суровой простоты…
– Ты, что же не понимаешь, что основной закон нарушил? Неужели тебе никто не говорил, что при пандемии нужна полная изоляция. Никто никогда в институте не работал?! Дети, внуки?!
– Да, Бог с тобой, мил-человек, все работают, пилюли таскают, только скотине трава и сено нужно, а земле – навоз. Жена моя по своим студенческим конспектам всех детей выучила, диссертацию защитила, основная программа начального обучения работает! Я не враг себе, понимаю. Ставь забор в четыре метра, крепкий, чем не изоляция от помойных крыс? Так их уж всех вывели, чего паниковать-то?
– Нет, сударь, вы не понимаете, что такое вирус… Хоть и по недомыслию, но вы преступник.
– Вот те на… – выдохнул хозяин… – порадовать хотел людей… Я-то думал, есть же умный человек, все понимает… Пойдем, пирожков попробуешь. Не боись, все стерильно, по-вашему.
На скотном дворе девушка доила корову, блеяли овцы, кудахтали куры, гуси с шипением топотали за ними. Из открытого сеновала выскакивали кошки, гордо несли придушенного мыша с предупреждающим рычанием: моя добыча…
– Откуда скотина завелась?
– В деревне без скотины нельзя, я всех с фермы забрал, соседи помогли с транспортом.
– Разве есть расчищенная дорога по земле?
– Когда в Рассее дороги были? Отродясь не было. По воздуху.
– И где же они приземлялись? Тут, на скотном дворе?
– Угадал, Академик… А ты вправду академик? А то может просто дежурный оператор? Уж больно прост, даже глуповат. Ничего о жизни не знаешь.
– А дома деревянные сам строил?
– Сам. И лес пилил, и корчевал, благо техника сейчас на высоте, бери да пользуйся, еще этих железных дровосеков набрал. Живи и радуйся. Чтоб не сдохнуть, пилюли глотаю, а то каюк хозяйству. Ты ж пойми, хороший человек, вот это – мое дело, а дело превыше всего, говорите вы, городские. Первое – закон выживания, а изоляция ваша – лишь один из методов избежать заражения. Ты сам-то как представляешь? Вот забрали семью, дали этот бетонный короб, а как в нем всем разместиться? Только задохнуться, как в клетке. Я не кобель, чтобы жить в конуре. Жаловаться некому, да и не привыкли ждать чудес от государства, лишь бы не мешали. Руки-ноги-голова – все есть, соображай, мужик, коли семью завел. Так и взяли овчара, вышли осмотреться. Да, мусора нанесло много, но под ним земля – моя земля.
– Мудро… но не умно.
Академик пребывал в недоумении, надо было поднять по тревоге все отделы вместе с химзащитой, но его провели за большой стол, накрытый белой скатертью. Рослые загорелые женщины краснели, поднимая на него глаза. Он узнавал в них своих аспиранток, вокруг бегали дети разных возрастов. Вот и хозяйка вошла с подносом пирожков с капустой и яйцом, от разносолов кружилась голова… Как удалось сохранить такое чудо из прежней жизни?! Светило школьного образования в академии оказалась прекрасной домовитой женщиной. Далее она завела деловой разговор о личном времени сотрудников, необходимости предоставления творческих дней и отпусков, о легализации семейного хозяйства, официальной помощи в дальнейшем очищении территории вокруг городка. Все доводы были разумны, что введение запрещающих мер недопустимо. Это требовало утверждения монархом, а как им это преподнести, соображений не было.
– Угостите их пирожками, они сразу разберутся, что такое хорошо, а что ересь, – рассмеялись вокруг.
– Сермяжная правда, пожалуй, на вашей стороне, – улыбнулся впервые Академик. – Это чудесно, действительно, прекрасно. Но как вы представляете, что такое отдых для ученого? Наука – процесс непрерывный, тонкий, даже во сне случаются открытия.
– Вы полагаете, что все в академии сплошь ученые? Есть исполнители, причем весьма посредственные. Таким нужен отдых, да и вам полезно отвлечься от микробов, вдохнуть полной грудью любви, даже жениться по старинке.
– Извините, я не обсуждаю личное ни с кем.
– А я говорю отвлеченно, образно. В прежней жизни я преподавала литературу, очень полезный опыт для возрождения нравственного начала. А сейчас заводят какие-то мифические кафедры, игнорируя стихи, музыку, прозу. Откуда взяться чувствам, если лишить человека поэтического восприятия? Я могу разработать элементарный курс, доступный восприятию даже технарями. Все великие первооткрыватели чувствовали красоту звука, математическую точность ритма, гармонию в цвете. Не знаю, вдохновляло это на открытия? Возможно, отвлекало, чтобы иначе посмотреть на загадку. Любое построение начинается с наброска. Дети должны рисовать, после музыки заниматься арифметикой. Развитие от простого к сложному. Что тут мудрить?! Не переутомятся мозги.
– Вы интересный собеседник, просто некогда подумать. Тут северная плотина зависла как Дамоклов меч. Если ситуация видится проблемной, вам ее и решать. Разве я командир? Я не брал на себя таких полномочий. Мне хватает ответственности предупредить возможные источники инфекции, тысячу лет разгребаем горы мусора, а там, несомненно, народилась новая гадость. Я ведущий сотрудник, но в своей микробиологической области, только и всего. С введением программы канцелярских заморочек не должно возникать. Всякий на своем месте начальник. И оставим старосветскую иерархию. Первоначально академия не имела опыта обучения, у НИИ были иные задачи. Честно скажу, что мои дети не получили достаточного образования, чтобы возглавлять островки баз. Просто я мог им дать пакет собственных знаний, план заданий и мог строго спросить. Да и некого было посылать тогда из молодых, а они рвались из-под отцовской опеки.
– Да, – вмешался хозяин, – надо северную стену укрепить тройным кольцом. Поставить такие барьеры, чтобы волнорезы гасили удары и направляли поток в сторону от городка. Как раз завалы размоет, скажи там своим умникам.
– Умники наблюдают, докладывают. Зачем мне докладывают? Это не моя тема, что я тут могу знать? Все инженеры-прочнисты интенсивно просчитывают задачи. Их, полагаю, немало.
– А все-таки, это большой секрет, почему эскадрилья рванула на юг?
– Не поверите, я понятия не имею, что он там решил проверить?
– А, знаешь, тебе верят, тебе и надо управлять новым миром, ну зачем нам эти клоуны?
– Не клоуны, а клоны, они монархи, они не преследуют личной выгоды. Вот ты, крепкий хозяин, мудро рассуждаешь, но к управлению тебя лучше не пускать. Вот по хозяйству тебе цены нет, ты практик, но не правитель. Правитель обязан держать равновесие разно-действующих сил, видеть правильный вектор.
– Что мне тут не понять? Человек не скотина, не зверь, которые природе подчиняются. Прикормили кабанов, потом пропала пища, вот тебе и эпидемия. Расплодились зайцы, значит, волки придут, расплодятся больше, чем пищи в лесу, к человеку полезут, заразу подхватят, лисам передадут, вот тебе и равновесие, и гармония. Очень разумно, читал я про естественный отбор… А человек, если сам меры не знает, то его только силой и властью укротить можно. А ты власти не хочешь, а вот-вот грызня начнется, что мы, старожилы, мест не уступаем молодым, а они бы накрутили… Только, веришь, чем моложе волк, тем зубы-то острее.
– Поэтому и завели монархов. Мы еще старые беды расхлебываем, не до вольностей… Да и пора мне. Я отвлекся, так отвлекся и отдохнул, как на даче в прошлой жизни. Не волнуйтесь, барышни, в накладе не останетесь, я думать буду.
Хозяйка протянула руку на прощание, он по старинке приложился. Хозяин крепко обнял его на прощание, спросил на ухо: «Детей не хочешь поцеловать?»
– Ты молодец, мужик! Спасибо от всего сердца.
– Что ж, на Бога надейся, а сам не плошай. Еще деды так говорили.
– Да, Бог на небе, только беды сверху сыпятся.
– Знать, заслужили. А Бог… он же в душе, с ним в мире надо жить. Заезжай, не стесняйся, дети рады будут. Я провожу, Буран, место!
Академик шел следом, чувствуя, как горят уши, как безнадежно ласково провожают его глаза молодых женщин, мечтавших иметь статус жены академика, не желающих думать, как стать ненаглядной для окружающих, ближних, партнеров…