Глава четвертая
В те редкие ночи, когда в «городе восходящего солнца» случалась гроза, Роза и Париж не могли уснуть до утра. Внутри маяка им казалось, что они находятся снаружи. Казалось, что гром с каждым ударом становится все сильнее, и скоро разобьются вдребезги окна, а затем развалятся стены. Да, в те минуты было страшно, холодно и темно. Роза искала защиту на широкой, волосатой груди, а Париж все сильнее прижимал ее к своему телу.
Когда стены переставали трястись и заканчивалась гроза, то начинался сильный ливень. Они привыкли под него засыпать, в такие темные, страшные ночи этот ливень был для них колыбельной.
– Почему ты сказал, что не веришь в чудо?
Они несколько минут назад проснулись и пожелали друг другу доброго утра. Розе было важно, чтобы они с улыбки начинали свой новый день.
– А что такое чудо, Роза? Неужели ты скажешь мне, что чудо – это то, что я сегодня проснулся, а не умер от грозы этой ночью? – Париж улыбнулся.
– Нет, я так не скажу, – улыбнулась в ответ Роза. – Разве не чудо то, что для француза его возлюбленная пахла лавандой, а для тебя нет?
– А, ты об этом, – Париж стал серьезным. – Так я же не знаю, как пахнет лаванда, может быть, в этом причина?
– Ты меня не понял.
– Возможно.
– Ты мог бы почувствовать этот запах, опознать его, когда она подошла. Но ты ничего не почувствовал!
– Я не стану с тобой спорить, Роза. Возможно, для тебя чудо – это тот факт, что люди влюбляются и теряют от этого голову, для меня нет. Ты способна все преукрашивать, преувеличивать. А я способен видеть вещи такими, какие они на самом деле есть.
– Ты сухой… – прошептала Роза. – И жестокий.
– Нет, я просто зрячий.
– А как же художник-болтун?
Париж засмеялся.
– В том-то и дело – болтун и выдумщик. Такие, как он, сочиняют сказки на ходу, не запинаясь.
– А если нет…
– Если ты способна верить этому человеку, то верь! Я не соглашусь с твоим мнением, но и свое навязывать не стану.
– Хорошо, – закрыла тему Розу. – Принесешь мне сок?
– Конечно, – поцеловал ее в губы и ушел в другую комнату.
Роза иногда думала о том, что они с Парижем полные противоположности друг другу, но это ее не пугало, напротив – он умел отрезвлять, когда было нужно, он не позволял ей полностью окунуться в мир грез.
– Ты слышишь океан?
– Слышу.
– И я его слышу…
Каждое утро они отправлялись к океану, еще ни один день они не провели свое утро без него. Некоторые в это раннее время купались, остальные приходили после обеда, когда спадала жара. В те часы Роза и Париж сидели в кофейне, им нравились уединение и покой. Ни он, ни она никогда не понимали – как люди могут сбиваться в стаи. Зачем нужны бессмысленные разговоры, когда не о чем говорить.
Эта кофейня имела особую атмосферу, а какой у нее был запах – даже те, кто проходили мимо, прогуливаясь по набережной, чувствовали этот запах и входили внутрь, чтобы отведать здешний кофе.
«Потрясающее место», – говорили гости, когда покидали кофейню. Но почему-то никто не возвращался обратно. А хотя, это легко объяснить. Многие проводят здесь отпуск – и когда он заканчивается, покидают город, страну и возвращаются к быту. Многим нравится быт, но только не Розе, она всегда стремилась быть вне его. Мечты заканчиваются там, где начинается быт. Роза всем своим женским началом боялась данной участи.
В один солнечный день, когда «сегодня» продолжалось уже больше месяца, а Роза перестала видеть кошмары по ночам, к молодым людям поступило заманчивое предложение – продать свою квартиру в маяке за приличную сумму. Скажем так, на нее они могли бы купить роскошные апартаменты с видом на океан и жить без нужды, скажем, года два. Они, естественно, отказались и остались жить в маяке, в том гнезде, которое они свили для себя сами. Чего только стоил новый удобный матрас – одно удовольствие, а не сон. На самом деле, Роза не могла больше представить себе жизнь без шума океана.
– Ведь ты жила до него, – верно подметил Париж.
– А больше не могу!
Больше они к этой теме не возвращались и даже не обсуждали подобные предложения.
«Океан излечит все твои раны», – сказали однажды Оскару, когда тот перестал есть и спать, когда девятнадцатилетний юноша почувствовал себя стариком, прикованным намертво к кровати. Тяжелый недуг парализовал его молодое тело, сломал его дух, глаза, не знавшие слез, налились океаном сполна.
У Оскара умерла возлюбленная, ей суждено было умереть в теплой кровати, плотно поужинав перед смертью. Есть на свете неизлечимые болезни, о которых люди молчат, а потом делают другим людям больно. Есть люди неизлечимые, вроде Оскара, а есть здоровые, полные жизни, которые говорят: «До свидания», а затем во сне умирают. Вроде его возлюбленной – Моники.
Оскар молод, и за это ему можно простить его глупость – хоронить себя живым. Взрослые люди понимают, что пережить можно все, и нет лекарства более эффективного, чем труд и время. Таких юношей, как Оскар – сломленных, с душевной болезнью, не требующей белых стен и ухода, матери зачастую отправляют в мужской монастырь. Но мама Оскара его сильно любила и не приучила к труду, а потому отправила любимого сына одного к океану. Материнское сердце каждую секунду тосковало о нем и болело вместе с его раненым сердцем. Конечно же, он этого не чувствовал, и его горе было сильнее горя других, и он в полном здравии предпочел остаться наедине со своей болью.
Есть ноша, которую невозможно нести, и вместо того, чтобы бросить ее, люди катят ее по земле. Им кажется, что она им по плечам, раз они делают с этим бременем шаг вперед, а может, и два. Но если им хватает сил подняться на гору, то они скатываются назад и делают бессмысленные попытки вновь и вновь. Люди не глупы, нет! Они любят, а потому позволяют сердцу страдать. Они не черствы, не сухи, чтобы приказать ему окаменеть – ведь так будет лучше. Люди живые, а потому позволяют себе каждый раз умирать, вместо того, чтобы умертвить все живое в себе однажды.
Оскару нужно было тепло, женское тепло, которым он мог бы согреться, в котором он мог бы сомкнуть глаза и уснуть. Молодая, чистейшая душа, не знавшая пороков и горя; не скорбящая ранее, сохранившая ангельскую, нетронутую улыбку.
Оскар встретил свое двадцатилетие у океана. Он смотрел на него, но он не излечивал его раны, а только шумел. Этот ненавистный ему шум, эта ненавистная жизнь, свой двадцать первый день рождения Оскар встретил в публичном доме в объятиях сорокалетней путаны. А ему всего лишь нужно было женское тепло, ему всего-то нужно было на льдине согреться.
Оскар не понимал, почему Роза его спрашивает о чуде, и что оно такое – это чудо, о котором едва ли скажет увядший лепесток, который смог себя оживить на мгновение. И этим мгновением она называет жизнь. Что есть чудо, Роза, если ты больше собственных морщин боишься завтрашнего дня? Что оно такое это чудо, Роза? Париж смотрел на ресницы ее сомкнутых глаз и понимал, что ее не вылечит океан. Что ее ничто не вылечит, но, возможно, она сумеет на время согреться.
Оскар мел улицы на протяжении шести лет, быть дворником не было его призванием, но ему так хотелось очистить весь мир, каждую улицу, но они не становились чище. Те, кто пытается изменить весь мир – в первую очередь пытаются изменить себя. И Оскар себя изменил, когда впервые услышал выстрел револьвера, когда впервые увидел человека, убившего свою женщину, уничтожившего свою любовь и при этом избежавшего наказания. Он изменил себя, когда увидел Пьеро, приставившего револьвер к его затылку; в те секунды Оскар впервые почувствовал себя не жертвой, а палачом. Ведь он никого не убивал, ведь он не должен был нести наказание за другого. Оскар полностью излечился лишь тогда, когда приставил к убийце зеркало и показал ему его отражение. Убийцей запомнил Оскар Пьеро и никогда не искал ему оправдания.
Оскар оставил себе имя Париж, как начало новой жизни и завершение старой. Он сбросил с себя эту поганую, тошную жизнь вместе со своим старым свитером, он купил себе билет на чужой самолет и отправился в чужую мечту. Как называла эту мечту Роза – «город восходящего солнца».
Оскар смотрел на сонное лицо своей новой возлюбленной и понимал, что в этом мире есть только он «до» и он «после»…
Париж привык отделять от черного и белого цвета все остальные цвета, он никогда в своей жизни не видел радуги, и слово «возможно» для него не существовало в природе. Есть только «да» и «нет», есть только лед и пламя, есть только бог и падший бог – дьявол.
Люди, для которых не существует, кроме черного и белого, других цветов, видят сквозь собственную призму мир черно-белым. И пусть у Парижа были синие, как океан, глаза – для него океан всегда был черным.
Оскар потратил шесть лет на то, чтобы сделать этот мир чище, и за то время, что он мел улицы, он повидал много самых разных людей. Практически все, глядя в его сторону, считали, что он нищий, бездомный. Но у Оскара был дом, и вырос он в обеспеченной семье, где денег всегда было в достатке. Пьеро видел, как Оскар покупал своему новому влечению, новой попытке вернуть себя прежнего – кабриолет черного цвета. Пьеро не знал, что нищий дворник не убийца его жены, не бездушный киллер, а всего лишь молодой парень, который не может найти в этом мире себя.
«Меня зовут Оскар. Мне двадцать семь. Я никого не убивал в своей жизни и не готов больше нести наказание за то, чего я не совершал…» – пронеслось у него в голове, когда в старую, забытую богом кофейню вошел коротко стриженный человек среднего роста с револьвером в руке.
«– Ты меня не убьешь, а иначе ты бы зарядил два патрона, – безразлично сказал убийце Оскар, вспоминая, как прошлой ночью проверял барабан его револьвера.
– Я никогда не держал в руках оружие, а впервые я его поднял с пола тогда, когда ты застрелил свою жену… Пьеро, это ведь имя из какой-то книги, верно?»
Париж иногда возвращался в тот роковой день, чтобы еще раз повторить диалоги, он возвращался туда, чтобы никогда не забыть.
– Почему Пьеро назвал тебя Парижем? – Роза открыла свои сонные, темного цвета глаза.
– Ему казалось, что я отобрал у него мечту. И в честь убийцы своей жены он прозвал этот город.
– А тебя никогда не гложет чувство вины? – Роза задумалась, подбирая слова в уме. – Может быть, ты чувствуешь ответственность за его смерть…
– Нет, – резко произнес Париж. – Я чувствую ответственность только за тебя.
В комнате было прохладно и Роза укрылась пледом. Шум океана в ушах, дыхание любимого человека (а любит ли она его или просто играет). Ей казалось, что она в эти минуты счастлива.
В «город восходящего солнца» приехала одна молодая особа, Диана. Она была убеждена в том, что, покинув свой город, свою родную страну, свой язык (она так хотела, чтобы люди перестали говорить на ее языке, а оттого решила выучить иностранный), она сможет начать новую жизнь, вдохнуть новый воздух, наполнить им грудь, развеять старые мысли. В новой стране все произойдет по-новому. Еще, конечно, океан, он ведь целебный, он готов принять у себя всех – ему не важно, какой ты национальности, веры и возраста. Он ведь имеет свойство залечивать раны.
Диана сошла с трапа самолета и не почувствовала ничего, кроме предвкушения и усталости. У нее был тяжелый перелет, она не спала всю ночь, и поэтому сейчас ее волновал не океан, а мягкая удобная постель и тишина.
Когда она проснулась в отеле, а вернее было бы сказать – очутилась, ведь Диана сначала не могла понять, где она и как здесь оказалась, то первым делом ощутила прилив сил, казалось, что каждая клетка ее выспавшегося здорового тела наполнена бодростью.
Вошедшая в океан девушка, позабывшая на несколько часов о родном языке, о друзьях, о знакомых, о старой будничной жизни, окунулась с головой в бесконечный, нежный океан, а когда вынырнула, то почувствовала на губах только привкус соли. Диана провела в океане несколько часов, а ей показалось, что не больше получаса. Ей нужны были эти волны – ей так не хватало океана, он волновался, а она отдыхала.
Диана вытерлась полотенцем и намазалась кремом для загара, надела солнечные очки и захотела мысленно пообщаться с океаном. Сказать, как она его любит и всем сердцем желает не покидать, как не хочет от себя отрывать, как хочет в него окунуться еще раз.
– Разрешите к вам обратиться?
Диана подняла глаза, в тот момент она подумала, что ей сейчас начнут предлагать еду, массаж или просто попросят дать денег.
– Можно к вам присесть? – перед ней стоял молодой широкоплечий парень, слегка симпатичный.
– Нет, – сказала спокойно она, и отвела глаза к океану.
Ей не хотелось курортных романов, этих скучных коротких страстей, в которых на прощание клянутся приехать, а в постели обещают любить. Диана прекрасно знала, чем все это заканчивается, и решила просто отдохнуть одна, в полной тишине и беспамятстве, никаких любовников, никаких клятв – ей нужен был только монолог с океаном.
– А если я вам скажу, что не хочу с вами спать, а только поговорить, то что вы мне ответите?
Диана еще раз подняла глаза, только теперь уже с каплей любопытства в них.
– Присаживайтесь.
Молодой человек присел рядом.
– Говорите…
Диана по-прежнему смотрела перед собой, на океан.
– Замечательная погода, не правда? – улыбнулся молодой человек.
– Замечательная, – подтвердила Диана.
– Я вот могу часами на вас смотреть, и мне не мешает ни солнце, ни дождь.
– Что, простите? – она сделала вид, что не уловила смысла сказанного.
– Вот к примеру, – продолжил ее собеседник. – Еще вчера я смотрел на Линду, такая рыжеволосая смешная девушка, она приехала сюда на отдых, чтобы найти мужчину своей мечты, того героя бурного романа продолжительностью в несколько дней. И, конечно, этот герой нашел Линду. Его звали Паоло, он итальянец и предложил ей выучить его родной язык, на что она, конечно же, согласилась, и их отношения переплелись двумя разными языками. Ведь она ехала с этой целью на океан – завести курортный роман, но ведь вы приехали с другой целью, верно?
– Вы очень внимательный, – коротко сказала Диана. – Что вы мне поведаете еще?
Он загадочно улыбнулся, смотря в ее прекрасный профиль.
– Да хотя бы то, что у вас есть молодой человек, которого вы, наверное, любите или любили когда-то.
У Дианы защемило в груди.
– Откуда вы это знаете? – она удивленно уставилась на молодого человека.
– Так это же просто, – добродушно засмеялся тот. – У каждой девушки хоть раз в жизни да был мужчина, которого она любит или любила. Людям свойственно влюбляться, – добавил ее собеседник.
– Да, – подтвердила тихо она. – Что вы еще можете сказать?
– Ваше сердце хочет забыть этого человека, а потому этого сделать и не может. Ведь нельзя же заставить скрипку молчать, если на ней все еще играют. Если в нее вдыхают музыку! – он с наслаждением проговаривал слова. – Пусть звучит, пусть играет… Ведь отчаянно пытаться забыть – это все равно, что вечно помнить. Вы сами себя ведете в ад, вместо того, чтобы принять всей душой те удивительные мгновения Рая. И быть благодарной за них…
Молодой человек, возможно, сам того не понимая, глядел в душу своей собеседницы, не зная даже цвета ее глаз.
Застывшая соль слетела с ресниц Дианы, когда она спросила:
– Кто вы?
– Кто я? – снова засмеялся широкоплечий парень со светлыми волосами, его улыбка была приятной, добродушной. – Я ваш друг, ведь вы же позволили мне к вам присоединиться, вы помните?
Девушка кивнула головой.
– И мы с вами договорились пообщаться, а не спать. Скажу вам честно, я плох в постели. Только тсс…
Он вызвал на ее лице улыбку.
– Хотите, я вам расскажу одну историю?
Диана одобрительно покачала головой.
– Хочу.
Молодого человека, по всей видимости, очень любило солнце, раз украсило веснушками лоб и нос. Так про себя подумала Диана, внимательно рассматривая черты его лица.
– Я знал одну девушку – очаровательную, молодую особу по имени Милана. Она была восхитительна, скажу вам как мужчина! В таких, как она, зачастую влюбляются хорошие парни, не какие-то там мерзавцы, а достойные молодые люди с четкой жизненной позицией и колючим характером, – собеседник сделал секундную паузу, словно пытался представить себе то, о чем он сейчас говорит. – Так вот, однажды в эту девушку влюбился молодой человек с темными густыми волосами и серыми глазами, в которых присутствовала некая зрелость, несмотря на его юный возраст. И эту зрелость Милана смогла в нем рассмотреть.
Конец ознакомительного фрагмента.