Глава 13
– Насколько мне известно, – начал задумчиво доктор, – вы стали игнорировать наши обязательные уколы.
Михаил Даровский, облачённый в белый халат, медленно кружил вокруг Маши, сцепив за спиной свои жилистые руки. Халат на руках его был подвёрнут, и на правом запястье виднелась марлевая повязка, сквозь которую проступала алая кровь.
– Я понимаю тревогу насчёт наших уколов, но в них ничего нет особенного. Они лишь тонизируют сотрудников, которые с недавнего времени стали брать с вас пример.
– Они работают уже третью неделю без выходных. Ночуют в комнате отдыха, где вы раньше работали.
Маша еле слышно вздохнула. Воспоминания о той работе не давали покоя. Приходилось брать с собой планшет и долго блуждать по просторам интернета в небольшой тёмной комнатке, похожей на кладовку. Помещение находилось рядом с её рабочим кабинетом. Там было довольно тоскливо – обычные белые стены, железный пол, умывальник, туалет и душевая.
Внезапно к горлу подступила горечь. На глазах появились едва заметные слёзы.
– Я не машина, – сказала она устало. – К тому же от инъекций у меня испортился сон.
– Естественно, – усмехнулся доктор. – Мы все с вами люди.
Он взял со стола хрустальный графин и наполнил рядом стоящий стакан прохладной водой.
– Будете?
Маша трясущейся рукой взяла стакан.
– Кстати, о людях. Разве сотрудники безопасности не просили вас прийти ко мне раньше? Я хотел предупредить о новой разработке. Вижу, вы уже с ней познакомились. Так как вам наш прототип – 801-ый?
– У него есть, кажется, имя, – сказала Маша.
– Надо же!
– Честно говоря, я не ожидал от вас столь глубоких анализов. Кстати, вы не принесли мне распечатки?
Не дождавшись ответа, доктор вздохнул.
– Что ж, очень жаль. Но это всё цифры, данные для машин. Меня же интересует его интеллект. Вы с ним разговаривали, так?
Маша припомнила рассказ мужчины о жёстких опытах и несколько раз нервно кивнула. Плёнка лежала в кармане её халата. Маше от прикосновения плёнки становилось теплее. Она согревала её надеждой раскрыть тайный заговор всемирно известных учёных. Теперь она знала точно – они собрались со всех крупных стран, чтобы поработить человечество. И как фантастически бы это ни звучало, всё это было правдой.
– Однако, – продолжал доктор после непродолжительной паузы, – это остаточная память 801-ого. Вскоре он забудет и собственное имя, и ваш разговор.
Доктор обошёл массивный дубовый стол, возле которого они с Машей стояли, и скептически оглядел свой кабинет. Обстановка здесь напоминала мужской клуб начала шестидесятых годов: большой офис, обставленный в экстравагантном стиле. Ракушки, вазы на подставках у стены. Зачем всё это нужно Даровскому под землёй? На что ему эти картины, с виду – самые настоящие, когда сейчас весь мир пользуется электронными копиями оригиналов? А ручка на столе? Кажется, она очень древняя.
Даровский постучал ручкой по столу и жестом указал Маше на небольшое кресло по другую сторону стола.
– Присаживайтесь. Чувствую, наш разговор будет долгим.
– И обстоятельным, – сказала Мария, следуя предложению доктора. Взгляд её задержался на несколько секунд на повязке доктора. Потом метнулся к столу, на котором лежали её обгоревшие листы. «Распечатки. Они не сгорели. Как же так вышло?». Маше стало нечем дышать. Она снова потянулась к графину.
– Не нервничайте, – успокоил её доктор, кивая на почерневшие потрёпанные листы, которые она, помнится, сожгла в своей комнате отдыха. Или не сожгла? Её срочно вызвали, и они остались догорать в раковине. – Я вижу, вы в курсе всех наших последних разработок. Охрана нашла это сегодня утром.
Лицо доктора стало волевым и жёстким. Взгляд буравил девушку насквозь.
– Незачем ходить вокруг да около. Вы не одобряете наши эксперименты?
Маша снова покосилась на пятна крови на руке доктора. Она тяжело вздохнула, борясь с желанием выпалить ему всё, что о нём думала. Березуцкая тихо спросила:
– Зачем это всё?
– Зачем? Мария, вы спрашиваете меня – зачем?
Даровский рассмеялся, и смех этот был неестественно жестоким и злым.
– Мы вышли на новый качественный уровень: не нужно производить ужасно дорогих роботов, андройдов – как их называют за рубежом. Не нужны все эти скрещивания с человеком. Зачем? Можно просто изымать из людей душу!
У Маши перехватило дыхание. Она лихорадочно стала смотреть по сторонам. Затем снова взглянула на доктора.
– Вы шутите?
– Нет. Нет, конечно!
Он снова рассмеялся, на этот раз более искренно и без злости.
– Мы долго думали, как вывести такую породу людей, которые будут работать, не покладая рук. Собственно, наши разработки начались довольно давно – ещё когда на телевидении было много рекламы и на каждом углу торговали дешёвой и вредной едой. Приручение человека началось с появления экранного поколения.
– Не зря я с детства не смотрю телевизор, – прошептала Мария.
– Потом стали экспериментировать с интернетом. Мы почти полностью развалили культуру и моральные устои, насадив невежество и алчность.
«Это я знаю. Сама недавно была в баре «Дикая страсть». А неделю назад – в кино, где показывали совершенно новую версию «Белоснежки». Во что они превратили детскую сказку?»
– Думаю, ни к чему пускаться в долгие объяснения и обосновывать нашу точку зрения. Да, мы поступаем жёстко, но берём под свой контроль только тех людей, которых считают преступниками.
«Сейчас для государства любой человек может оказаться преступником. Если ты отказался, скажем, внедрить в себя микрочип – значит, тебе есть что скрывать. Значит, ты боишься чего-то. Получается, автоматически попадаешь под подозрение», – рассуждала Мария.
Взгляд доктора преобразился. В нём появился неподдельный интерес к Маше.
– Я хочу знать, о чём вы сейчас думаете.
– Вот ещё что!
– А о чём мыслит 801-ый я знаю, теперь понимаете, куда я клоню?
– Тотальный контроль?
– Но только над определённой категорией общества.
– Это – негуманно.
– Пока что – да.
– Вы хотите сказать, пока вы не получили на свои опыты официального разрешения?
– В точку. Вы очень ценный сотрудник, Березуцкая. Я к вам испытываю тёплые отеческие чувства. И это не ложь, нет! Сейчас я с вами, как никогда искренен. Мне бы не хотелось…
– Чтобы со мной что-то случилось?
Доктор кивнул и добавил:
– Не лезьте не в своё дело, хорошо? И мы вас не тронем.