Глава 6
Пусть потаенно, но Корсар загрустил. Он вовсе не желал в мимолетной и необязательной лекции говорить о том, что вечерами и ночами порой томило душу его – незнанием или полузнанием… И тем, что все, что он пишет, – по большому счету ничего не значит и не стоит. Так, мимолетное развлечение для праздных умов. А решиться на нечто большое, всеохватное – не чувствовал он за собою пока такой отваги. Проще было отмахиваться от вопросов ставшими расхожими словами древних «Человек – есть мера всех вещей», «Я знаю только то, что ничего не знаю…».
– Дмитрий Петрович, а вы – не такой легкий и незатейливый, каким хотите казаться… – с игривой миной проворковала Стелла Леонидовна.
– Не прост русский человек… – сумел подобрать достойный ответ Корсар, обаятельной улыбкой превращая саму тяжеловесную серьезность произнесенной фразы почти в шутку…
– Извините, Дмитрий, вы не ответили на мой вопрос по существу, – строго выговорил ему высоколобый Мишин. – О вашей книге «Знаки».
– Я писал то, что видел, чувствовал, о чем смутно догадывался. Только и всего. Кстати, а что означает «существо вопроса», как таковое?
– Ну… Это по меньшей мере – аргументация и научно-справочный аппарат, который вы используете. Вернее, не используете. И выходит – все ваши книги яйца выеденного не стоят.
– Да? А люди платят деньги. Чтобы их купить.
– Быдло готово платить за все, что распиарено.
– А вы, значит, не быдло?
– Надеюсь на это.
– Как вас зовут, господин Мишин?
– Сергей.
– Так вот, Сергей, если вы знаете ответ на свой вопрос, зачем вы его задаете мне?
– Возможно, я ошибаюсь…
– Да. Вы ошибаетесь. Теперь вы – удовлетворены?
– Нет. В своих так называемых работах, как и сейчас, вы скользите, как полоз по стеклу… А порой – топаете по научным достижениям других – грязными кирзовыми сапогами.
– Именно так я и делаю. Иначе – как вывести вас из состояния равнодушия и равномыслия?
– Но вы же декларируете чушь!
– И зачем вы эту чушь читаете? Есть много других книжек – хороших и разных. Тем более… если вы «не быдло».
– Чтобы судить о чьей-то работе, нужно знать ее.
– Резонно. Теперь – знаете и ее, и все ответы на все свои вопросы.
– Вы – слабак, поэтому и уходите от дискуссии… А в споре – рождается истина!
– Кто вам это сказал? Любой спор – бесплоден априори. Хотя порой по эмоциональному накалу он в чем-то и сродни страстному половому акту… Но это – не наш с вами случай.
По аудитории грохнул дружный смех – судя по всему, Корсар попал не в бровь, а в глаз, по крайней мере по отношению к оппоненту… Одним движением руки Дмитрий убрал шум и оживление, словно Мерлин – рябь на воде, продолжил:
– К сожалению, все спорщики всегда расходятся «при своем мнении», и споры затеваются лишь для снятия эмоционального напряжения, вызванного одинокой и кропотливой научной работой…
– Именно кропотливой, – не сдался Сергей, добавил с нарочитой иронией: – А не как у вас…
– Но! – прервал студента Корсар. – Все высоты на этом поле битвы уже заняты престарелыми академиками, которые не отдадут вам ни пяди завоеванной за десятилетия территории! И, выражаясь фигурально, вам придется пройти весь путь «от сперматозоида до маршала», перебиваясь статейками «К вопросу о…», и стать такими же чахлыми защитниками непоколебимых научных истин, если вы не возьмете на себя смелость выбрать абсолютно нетривиальную тему и – развить ее, не оглядываясь на так называемые научные авторитеты…
– Например? – с вызовом спросил розовощекий широкоплечий спортсмен, сосед Сергея.
Корсар усмехнулся:
– Скажем, «О влиянии Великой Октябрьской социалистической революции на менструальный цикл болотной улитки»!
Аудитория снова грохнула.
– По-моему, вы нас всех унижаете! – произнесла красивая девушка в больших очках. – И унижаете – намеренно!
– Разве? Просто вы, наверное, забыли, что Великая Октябрьская революция – главное событие двадцатого века! По крайней мере, ваши преподаватели об этом что-то слышали…
– Это – вопрос спорный… – брякнула Стелла Леонидовна.
– Это – аксиома.
– А при чем здесь тогда болотная улитка и ее… цикл? – не унималась девушка в очках.
– Сочетание вроде бы несочетаемого, как пример нетрадиционного подхода к теме. Вспомните фантастический рассказ, где герой попал в очень далекое прошлое и раздавил бабочку, а когда вернулся – не узнал свой мир! Он – стал другим!
– Похоже, и вы прикрываетесь авторитетами? – съехидничал Сергей.
– Пытаюсь мыслить нестандартно. А вообще – так и есть. И до нас жили гении, возможно, они есть и среди вас… И главная задача моих, с позволения сказать, опусов – в том, чтобы подвигнуть вас мыслить нетрадиционно…
– Это же касается и вашей ориентации? – вяло, явно нарываясь спросил розовощекий спортсмен. Он был на две головы выше Корсара, свитер не скрывал широченных плеч. Сидящий рядом с ним невысокий лидер кривил губы в предвкушении немудреного развлечения. – Очевидное не скроешь, Димочка, – добавил спортсмен, смешно при этом вытянув губы.
– Берг, вы ведете себя некорректно… – пыталась вмешаться преподавательница, но Корсар остановил ее тем же магическим взмахом руки, растянул губы в улыбке, дождался полной тишины и спросил здорового:
– А – по морде?
Тот ухмыльнулся, вставая:
– А – попробуй…
– Попробовать?.. Ну, если – на то будет знак…
– Дмитрий Петрович, вы, кажется, потакаете Бергу, а ему только того и надо… – беспокойно затараторила преподавательница, но Корсар остановил ее, приложив палец к губам: – Тс-с-с-с… – Затем жестом иллюзиониста вынул из кармана пятирублевую монету, подбросил, спросил Берга: – Что?
– Орел!
Монета в полной тишине переворачивалась в воздухе, рассылая по всей аудитории солнечных зайчиков. Корсар поймал ее на лету и, уложив между указательным и средним пальцами, без видимого напряжения большим – согнул ее вдвое, сплющил и – согнул вчетверо.
Бросил получившуюся «икебану» Бергу:
– Разогнете в «орла» – можете рассчитывать на три раунда вольного боя.
Берг скривил губы, бросил:
– У вас крепкие пальцы. И цепкие. Это, видимо, сказывается на величине ваших гонораров…
– Аксиома первая. Тот, кто считает чужие деньги, никогда не будет иметь своих.
– Аксиома вторая, – продолжил Берг. – Цепкость пальцев и сила удара – разные вещи. Может быть, спустимся в спортивный зал? Или – боитесь «попортить вывеску»? Дружки любить перестанут?.. – Лицо Берга было откровенно злым.
– Боюсь, – сокрушенно вздохнул Корсар. Легко, пружинисто подошел к стене, отделяющей аудиторию от коридора, и – ударил. Сам удар был столь быстр и резок, что никто его не успел заметить: но теперь в стене зияла дыра, сквозь которую в известковой пыли пробивались лучики света.
– Ой, – только и сказала Стелла Леонидовна и замолчала, скорбно и озадаченно сложив губы. Возможно, хотела добавить, что крушить стены гуманитарного университета Корсара никто не приглашал…
А он тем временем вернулся на возвышение кафедры, подошел к доске, отер немного испачканную штукатуркой руку жестом, каким преподаватели вытирают пальцы от мела, произнес ровно, размеренно, словно продолжал читать лекцию:
– Это сложнее, чем может показаться. Стена перекрытия деревянная, укрепленная сухой деревянной же дранкой и оштукатуренная; доски, кстати, еловые, сохранились прекрасно, а поскольку дерево пружинит, нужно ударить очень быстро; в противном случае – ломаются фаланги пальцев или рука. Тем самым мы пришли к тому, с чего начали. – Корсар посмотрел на Берга: – Сила удара рассчитывается…
– Масса умножить на ускорение… – подсказал высоколобый Сережа, видимо поняв, что у пытавшегося вступиться за него Берга не осталось никакого желания выходить против Корсара на «три раунда вольного боя» хотя бы потому, что бой вряд ли продлится дольше семи-восьми секунд…
– Нет. Сила удара рассчитывается по формуле импульса силы: MV квадрат, разделить на два. И это – аксиома. – Корсар помедлил, добавил: – Пока. – Он выдержал паузу, улыбнулся: – Все аксиомы остаются таковыми, пока кто-то в них не усомнится. Скажем, аксиома «две параллельные прямые не пересекаются» оставалась такой тысячелетия; на ней базировалась эвклидова геометрия; стоило Лобачевскому усомниться, предположить искривленность пространства и то, что в определенной, бесконечно удаленной точке две прямые все же пересекутся… И он создал новую математику, математику Лобачевского. И – к чему это я?
– И – к чему? – спросила серьезная девушка в очках.
– Все устоявшиеся понятия, мнения, авторитеты, все они – до поры. Пока кто-то не дерзнет усомниться… А споры… Теперь вы поняли, что в спорах никаких истин не рождается? Я намеренно обострил каверзное замечание господина Берга и – убедительно, на примере, показал, что даже в самом остром споре чья-то позиция сильнее изначально. Надеюсь, вы на меня не сердитесь за столь невинную демонстрацию.
– А что же делать с такой большой дырой… – растерянно пролепетала преподавательница.
Корсар даже зажмурился, волей заставляя себя не улыбаться и, как в анекдоте про Ржевского, мысленно приказывая: «Господа гусары, молчать!»
– Это – не дыра, Стелла Леонидовна, это – отверстие, – елейным голоском проговорила серьезная девушка в очках.
– А дыра – это… – попытался продолжить ее сосед, но, получив от девушки короткий тычок под ребро, замолчал.
– У нас платный факультет, Стелла Леонидовна. Перегородке – лет сорок, вот пусть проректор и озаботится починить, – резонно и сухо заметила какая-то девушка с заднего ряда.
– Придется, – вздохнула преподавательница. Со значением взглянула на часы.
– Вы так ничего и не сказали о вашей новой книге… – произнесла серьезная девушка в очках.
Дима сокрушенно тряхнул головой. По правде, он уже сожалел, что допустил эдакое ребячество, ну да – чему быть, того уж не воротишь… Осталось сказать два слова и – звонок…
– Презентация состоится завтра в Доме книги. Приглашаю всех.
– А как название?
– «Грибница».
– Вы заинтересовались пищевыми продуктами?
– Отнюдь. Царство грибов насчитывает как минимум полтора миллионов видов – это больше, чем в растительном или животном мире. Из них описаны примерно семьдесят тысяч видов, то есть менее пяти процентов всех существующих. Это первое. Второе. Примерно тридцать процентов грибов обладают галлюциногенными свойствами, приводящими людей…
– К наркомании…
– К иному состоянию сознания, я бы так сформулировал. И люди используют эти свойства – многие тысячелетия. Один из первых исследователей, признавших определенный познавательный для науки потенциал экстатического изменения сознания, был американский философ и психолог Уильям Джеймс. В начале двадцатого века он сказал примерно так: «Наше нормальное, или, как мы его называем, разумное, сознание представляет лишь одну из форм сознания, причем другие, совершенно от него отличные формы существуют рядом с ним, отделенные от него лишь тонкой перегородкой… Наше представление о мире не может быть полным, если мы не примем во внимание и эти формы сознания».
– Да в каждом дурдоме этих форм сознания и без грибов – палаты!
– И третье, по порядку, но не по значению. – На реплику не обратил внимания не только он, но и вся аудитория. – Я предполагаю, что тысячелетия существуют и законспирированные группы людей, знающие о свойствах многих грибов, – из тех девяноста пяти процентов, до которых не добралась официальная наука. – Дмитрий отвесил ёрнически-церемонный поклон в сторону Сергея Мишина, – и использующих их качества для…
В аудитории стояла звенящая тишина.
– А вот как и для чего – я и попытался догадаться на страницах книги. Насколько мне это удалось – судить читателю. Как сказал Горький Алексей Максимович: «Любите книгу – источник знаний!» Если, конечно, нет более интересного предмета для любви.
Аудитория грохнула смехом и аплодисментами, заглушая звонок. А Корсар – поклонился, церемонно, с достоинством, словно монарший арлекин в тронном зале.