Глава 3
Шагая между узких стен длинного прохода, я размышляла, станет ли мне Тали домом? Пусть даже на короткий срок. Но что-то подсказывало, что нет. Слишком много непонятных предметов лежало в пакете, слишком толстой казалась на вид книга-конституция. Если повезет, я уйду отсюда еще до того, как прочту последнюю страницу. Если вообще начну ее читать…
Справив нужду в маленьком обшарпанном туалете, я миновала двух постовых и направилась к выходу из здания. За стеклянными дверями уже сияло солнце, дождь кончился. Вспомнив слова офицера, что браслет нужно надеть до выхода в город, я притормозила, примостила бумажный пакет на сумку и принялась рыться в поисках дармового «украшения». Браслет оказался чуть широковат, но как только две части его сошлись на левом запястье, он тут же пикнул и сжался. Стал почти в пору.
«Чудеса электроники»!
Вдоволь налюбовавшись новым аксессуаром (не то чтобы он был особенно красив, но и плохо не смотрелся), покрутив рукой и так и сяк, я снова взяла пакет и покатила сумку к выходу. Ее так и не проверили. Отлично. Еще лучше было заглянуть туда самой, но делать этого в туалете не хотелось. Уж лучше по прибытии в апартаменты.
Толкнув стеклянную дверь, я оказалась на залитой солнцем самой настоящей городской улице.
Сзади высилось «пограничное» здание, ведущее с обратной стороны к горным воротам, а впереди расстилалась дорога: несколько песочно-желтых машин с надписью «Tazi» (написание мне показалось странным, но интуитивно понятным) лениво грели бока у обочины. Оглядываясь по сторонам, я пыталась решить, стоит ли сразу взять такси (а правильнее сказать «Тази», которое я тут же окрестила «Тазиком») или же поискать автобусную остановку, которой с этого места видно не было. Зелень приятно радовала глаз, в воздухе гудели жучки, носились вокруг, выписывая беззаботные пируэты, птицы.
«А не так здесь и плохо на первый взгляд», – обрадовалась я, жмурясь от солнца. Несмотря на усталость и желание вздремнуть часок-другой, я все же решила пройтись немного пешком, присмотреться к окрестностям. Хотелось узнать о городе больше: как выглядит изнутри, чем живут и дышат люди…
Миновав водителей с их извечными зазываниями «Такси, девушка, такси. Плата невысокая, куда желаете ехать?», я направилась по дороге, ведущей на холм. Ошибиться с выбором направления не представлялось возможным: от здания пограничного контроля и в сторону холма вело только одно, залитое бетоном, узкое шоссе. Бодро переставляя ноги и любуясь цветущими по краям дороги кустами, я быстро продвигалась вперед. А оказавшись на вершине холма, невольно залюбовалась открывшимся видом. И было, признаться, чем залюбоваться.
От самого подножия высившихся на горизонте гор, в ложбине, словно свернувшийся в корзине кот, лежал город. Легкое марево от солнечных лучей поднималось от крыш и дорог, дрожало прозрачной дымкой над зеленью, которой здесь, в затерянном мирке между скал, было предостаточно. Город, казалось, спал. Кое-где по дорогам ползали машины; отсюда они казались маленькими и неуклюжими, а если прищурить глаза, то можно было разглядеть и немногочисленных пешеходов.
Тали. Полдень.
Оторвавшись от созерцания долины, я вытерла со лба пот (солнце начало припекать не на шутку) и пошла теперь уже по дороге, ведущей с холма. Под уклон было идти куда легче, что я тут же подметила, пробубнив неглубокомысленное «Вниз, не вверх!», колеса сумки подпрыгивали на камушках, усталость испарилась, уступив место возбуждению.
«Скоро! Уже скоро буду там»…
Так, в приподнятом настроении прошагав еще с полчаса, я, наконец, оказалась на одной из улиц загадочного Тали.
Отсюда, как ни странно, город не казался таким уж радужным, как с вершины холма. Потрескавшаяся штукатурка зданий, покосившиеся вывески магазинов, тусклые и неброские, будто висящие здесь еще с прошлого столетия, одинокие, спешащие поскорее укрыться в тени от палящего солнца прохожие – все это вызывало ощущение уныния и некоторого запустения.
Свернув на перекрестке направо, я зашагала по проспекту Альпинистов (по крайней мере, так гласил знак, прибитый под светофором). Проспект оказался чуть шире предыдущей улицы, но почти такой же пустынный. Несколько раз навстречу попадались пешеходы, три мужчины и одна женщина. Все они смотрели на меня с удивлением или даже с опаской, женщина так вообще обошла по широкой дуге, будто боясь заразиться дурной болезнью. Такое поведение не прибавило мне оптимизма, заставив растеряно оглянуться по сторонам и остановиться. Несколько секунд я подозрительно осматривала окрестности: двухэтажные жилые дома, какое-то обветшалое кафе с пыльными стеклами и скрипучей дверью, но, не заметив ничего странного, снова двинулась вперед. Пройдя два квартала и встретив еще трех пешеходов (с такими же непонятным выражением на лицах а-ля «Эй! Дома есть кто-нибудь?!»), я уже решила было не забивать голову странностями, когда сзади раздался пронзительный свисток.
Я оглянулась.
Ко мне спешил человек, похожий на полицейского. Синий мундир тесно обжимал плечи, блестящая пряжка ремня вдавилась во внушительного размера пузо, трясущееся от бега. Человек помахивал длинной темной палкой и постоянно вытирал пот, стекающей из-под темно-синей фуражки.
– Вы что, с правилами не знакомы? – тяжело дыша и грозно нахмурив кустистые брови, спросил он.
– Простите, а что я, собственно, нарушила?
– Это улица с односторонним движением!
Я непроизвольно посмотрела на дорогу, проходящую посреди улицы. Та была совершенно пуста.
– Хорошо. И что? – будучи остановленной по совершенно нелепой, как мне показалось, причине, я чувствовала раздражение.
– Вы что, знака не видите? – махнул полицейский в сторону столба у обочины.
Я посмотрела на белую стрелку, нарисованную на синем фоне. Затем снова на пустую дорогу. В поле зрения попал еще один двигавшийся навстречу прохожий, который предпочел быстро укрыться в здании, едва завидев фуражку.
– Вижу я знак. – возмутилась я. – Но у меня в руках даже руля нет! Это же для транспортных средств!
– Это для пешеходов! – заорал полицейский, сделавшись пунцовым от того, что с ним кто-то решился спорить. – Это дорога с односторонним движением для пешеходов!
От удивления я даже выпустила из рук ручку сумки. Та качнулась и едва не упала. Что значит «одностороннее движение для пешеходов»? Что за идиотизм? В памяти всплыли прохожие, все как один, двигавшиеся навстречу. Но что с того, что никто не обогнал меня, двигаясь в том же направлении? Скорость я держала приличную, погода жаркая, так что нет причин, по которым бы это могло показаться странным.
Полицейский достал странный прибор и протянул его к надетому на мое запястье браслету. Прибор издал негромкое «п-и-и» и мигнул зеленым. Отсканировал какую-то информацию.
– А-а-а! – протянул мужчина в мундире, немного успокоившись. – Первый день, значит.
– Первый.
– Повезло тебе в этот раз. Завтра такой возможности уже не будет. Получишь за нарушение полбалла.
Я нахмурилась. И что они все какими-то баллами меряют? Хорошо это или плохо? И сколько это – полбалла? Много или мало?
– Иди тогда. Легко отделалась. – прозвучало это, как мне показалось, несколько разочарованно. Мужчина вытер со лба пот и спрятал сканер за тесным ремнем. – Сборник правил почитать не забудь.
Он зашагал прочь, оставив меня стоять на тротуаре. Я некоторое время смотрела ему вслед, досадливо морщась от испорченного настроения.
Куда теперь? Если пойду в том же направлении, то следующий полицейский не замедлит придраться. А потом еще один и еще.… Но не двигаться же назад по улице? Какой смысл? Я с надеждой присмотрелась к знакам на противоположной стороне: может быть, можно перейти проспект и продолжить путь по другой стороне. Но к моему разочарованию белая стрелка стоящего вдалеке знака указывала в том же направлении.
«Тьфу на вас… – выругалась я мысленно. – Кому на ум пришло создать такое правило»?
Постояв на солнцепеке еще несколько минут, я вдруг увидела неторопливо катящее по дороге «Tazi».
– Эй! – бросилась я, размахивая свободной рукой. – Стой!
«Не дадут ли мне еще один штраф за слишком громкие выкрики на улице?» – пронеслось в голове, но раздумывать было некогда. Машина уже остановилась у обочины.
– Куда тебе? – придвинувшись к окну, спросил водитель.
То ли от постоянного пребывания на солнце, то ли в качестве подарка от природы, но кожа на его лице была темной, почти черной, в то время как волосы не вились тугими смоляными колечками (что было бы вполне уместно при подобном оттенке кожи), а торчали коротко-стриженным светлым ежиком.
– Мне… Сейчас… – я вытащила из пакета конверт с напечатанным сверху адресом. – В Бэль-Оук парк.
Я протянула конверт водителю, чтобы он прочитал адрес целиком.
– Вижу. Почти на другой конец города пилить. Садись, – кивнул на заднее сиденье темнокожий.
– А сколько стоит-то?
– Полтора балла отсюда.
– Что? А не многовато ли? – возмутилась я, прикинув, что после поездки у меня останется только три с половиной купона, а на них еще нужно купить еду.
– А что ты у меня спрашиваешь? – возмутился в свою очередь тот. – Цены не я устанавливаю.
Мое раздражение мгновенно поутихло.
– Ладно-ладно.… Полтора, так полтора.
Я запихнула сумку в машину и плюхнулась рядом. Стало любопытно.
– А кто цены устанавливает?
– Город.
– То есть все такси по одним и тем же тарифам?
– Ага.
– А тебе процент идет от количества пассажиров в день?
– Нет, я получаю два балла в день. Вот и вся моя зарплата. – пробубнил он, выворачивая с проспекта Альпинистов на прилежащую улицу. – И не от чего она не зависит, хоть весь день пустой простою. А ты что, новенькая что ли?
– Первый день здесь.
Водитель коротко глянул на меня в зеркало:
– Ничего. Быстро научишься.
Сил оглядывать окрестности из окна ядовито-желтого Tazi уже не было, поэтому прислонившись лбом к прохладному стеклу, я тут же задремала. Через какое-то время сквозь сон донеслось недружелюбное «Эй!»
Я вздрогнула и подняла голову.
– Приехали. Бэль-Оук парк.
Фыркая на водителя, жару, скрипучее такси и недостаток сна, я выбралась из машины. Отсчитала два купона «за проезд», получила сдачу. Видимо, «полкупона». Значит, существовали и такие «купюры». Автомобиль развернулся и скрылся из виду; я поморщилась от поднятой колесами пыли и оглядела окрестности. Это место могло называться как угодно: общежитием, окраинным поселком, последним фронтиром, но только не парком. Да, действительно, надпись «Бэль-Оук» была криво выдолблена каким-то горе-мастером на широкой, вкопанной в клумбу доске, но на этой же клумбе все достопримечательности «парка» заканчивались.
Вспомнилось лицо усатого офицера на границе. Значит, это и есть «хороший комплекс». Что же тогда плохой комплекс? Мне отчего-то думалось, что ответ не заставит себя долго ждать. Вздохнув, я покатила ставшую уже почти родной сумку по направлению к трехэтажному зданию с множеством окон. Белая краска стен, казалось, светилась на солнцепеке. Невысокие кустики, вопреки жаре, не смотрелись особенно чахлыми, видимо, исправно поливались раз в сутки или двое. Рядом с входной дверью кто-то любовно рассадил низкорослые желтые цветы.
Не встретив никого на пути, я шагнула в прохладную тень подъезда. В широком квадрате солнечного света, льющегося из окна, отыскала конверт с ключом, выяснила, что номер моей комнаты триста четырнадцать (третий этаж, не иначе), огляделась в поисках лифта и, не найдя такового, разочарованно потащила сумку вверх по лестнице.
Лестница и коридор выглядели вполне опрятно, в проходе имелось подобие ковра непонятной расцветки. Оставалось надеяться, что комната окажется снабжена кондиционером и душем; струящийся по спине пот начинал уже порядком надоедать.
«Это тебе не отель. Скажи спасибо, если хоть кровать и плита окажутся внутри».
Кровать и плита внутри оказались.
А еще внутри нашлась маленькая, отделенная от гостиной короткой перегородкой, кухонька, холодильник, шкаф, два кресла и стул, чистая на вид уборная с ванной, раковиной и унитазом, и даже (вот уж где неожиданность) телевизор с плоским широким экраном, совсем новый на вид. Пульт аккуратно крепился на зажим-держатель, встроенный в стену.
Я удивленно крякнула. Совсем неплохо для начала. Здесь можно какое-то время и пожить – не пятизвездочный люкс, конечно, но и не келья монаха. Кондиционер, к безмерному облегчению, нашелся тоже. Пусть старенький, чуть скрипучий, но исправно подающий холодный воздух при включении. Кнопка для обогрева отсутствовала; что-то мне подсказывало, что с такой проблемой жители Тали не сталкивались.
Находясь в приподнятом настроении после осмотра комнаты, я водрузила сумку на кровать и принялась расстегивать замок, но через секунду остановилась и задумалась. Нет, сначала душ, потом сумка. Время есть, ехать больше никуда не нужно, значит, можно сначала освежиться, а потом уже изведывать содержимое врученного мне чемодана.
Проверив, что дверь заперта на замок, я отправилась царствовать в ванную комнату.
Холодный душ на время прогнал усталость и подступающий сон. Отыскав на кухне стакан и наполнив его водой из-под крана, я вышла на маленький балкон, что притаился за бежевыми занавесками. Стоило отворить створки, как дар речи покинул меня.
Горы. Настоящее кольцо гор, затянутое мерцающим раскаленным от жары воздухом, сложенное из огненно-красного камня, высилось на горизонте. Я поднесла ладонь ко лбу, защищая глаза от резкого света, и присвистнула. Какой же они должны быть высоты, если даже отсюда выглядят столь внушительно? И неимоверно красивым должен быть в этом райском уголке закат.
«Мдаа… Райский уголок. Это тебе не отпуск в тропиках, – укорила я себя. – Иди, займись делом».
Войдя в прохладную комнату, я поставила стакан и направилась к сумке. Пришла пора узнать, чем снабдила меня Корпорация. Еще раз проверив, что дверь надежно заперта, я села на кровать и откинула крышку.
Сверху лежал ворох летней одежды: несколько маек, шорты, два топа и одна блузка.
– Как насчет платья для коктейлей? – пробубнила я, выворачивая обновки в сторону.
Прямо под майками лежала запечатанная упаковка трусов (из серии «Неделька»), несколько пар носков и щетка для волос.
– Замечательно. Кто из вас мерил мой размер и когда? – продолжала ворчать я, выудив из стопки носок и пытаясь нацепить его на ногу. Носок оказался в пору. Стоило предположить, что нижнее белье тоже подойдет.
Отодвинув носки и «Недельки» к майкам, я, наконец, обнаружила посылку, которую уже вероятно ждал неизвестный мне Ларош, и пакет с деньгами.
– Ого! – я изумленно смотрела на пять тугих пачек, стянутых бумажной лентой. – Сколько же здесь?
Торопливо пересчитав купюры, я констатировала, что являюсь обладательницей пятидесяти тысяч. Много это или мало по местным меркам? Наверное, по мнению Корпорации этого должно хватить на дорогу до Лароша и выезд из Тали. Может быть, если что-то останется, то я смогу оставить это на личные нужды? Надо будет прояснить…
Неожиданно раздавшийся стук в дверь заставил меня поспешно покидать все обратно в чемодан.
«Куда? Куда?»
Не найдя лучшего укрытия, я пинком задвинула сумку под кровать, поправила покрывало и направилась к двери.
Глазка на двери не обнаружилось; спустя полминуты нервных сомнений, я набралась храбрости и открыла замок. На пороге, интенсивно почесывая бок, стояла особа женского пола лет двадцати. Русые волосы до плеч, видавшая виды майка, серые шорты обтягивали не первой стройности ноги.
– Привет! – девушка перестала почесываться бок и жадно впилась в меня глазами. – Ты новенькая, да? Я тебя в окно видела с сумкой.
– Угу, – подтвердила я, не зная, чего ожидать от визитерши.
– Эти противные мошки всегда кусают куда попало! – возмущенно пробасила та и снова поскребла грязными ногтями майку. Затем протянула руку и раскованно улыбнулась. – Я Яни. Или Янка. Твоя соседка из триста двадцать первой.
Я пожала ее теплые, чуть влажные пальцы.
– Я Шерин, – и, не зная, что еще добавить, отодвинулась в сторону. – Проходи.
Янка незамедлительно прошлепала босыми ногами в комнату.
– Слушай, ты ведь только приехала, у тебя должен быть полный холодильник, можно я банку с джемом арендую? Так сладкого хочется, умираю!
Я осторожно захлопнула отвисшую от подобной наглости челюсть, но, решив, что соседи могут оказаться полезнее джема, махнула рукой в сторону кухни.
– Бери.
Янка тут же подскочила к холодильнику и стала интенсивно перерывать содержимое полок.
– М-м-м! Вот он, мой любименький! Спасибо… э-э-э…
– Шерин, – подсказала я ей.
– Да, точно! Шерин! Если что понадобится, то ты стучись. Поговорить, там, или что еще…
Она махнула зажатой в руке банкой и, словно гигантская стрекоза, радостно выпорхнула за дверь.
Через пять минут я уже забыла о Янке и о джеме, увлеченно раскладывая вещи по местам. Майки были аккуратно пристроены на полке в шкафу, деньги мирно покоились под ними (не лучший тайник, но все-таки), что-то неразборчиво бубнил телевизор. Я прислушалась. Приятный женский голос извещал о новостях часа.
«… ранчо, на территории которого час назад было организовано восстание якобы из-за несправедливого отношения и маленькой зарплаты, удалось подавить силами владельца – Халка Конрада. Как заявил сам Конрад, пострадавших нет, но с каждого бунтаря будет снято от пятидесяти до ста баллов, включая пособие по…»
– Что это за дурацкая система с баллами? – фыркнула я, направляясь в ванную комнату, чтобы положить зубную пасту на раковину.
Разложив вещи по местам, я присела на кровать, раздумывая, не поспать ли, когда увидела стоящий в углу пакет.
«Почти забыла о нем…»
В пакете ведь лежал стационарный счетчик баллов. Теперь, когда появилась свободная минутка, мне захотелось взглянуть на него поближе.
Счетчик оказался черной коробочкой, похожей на будильник, но совершенно без кнопок. Гладкая пластиковая поверхность, матовый темный экран с яркой голубой цифрой ноль посередине. Я задумчиво пощелкала указательным пальцем по экрану. Ничего не изменилось.
Что значит этот ноль? Что нужно сделать, чтобы цифра поменялась, а, главное, зачем? Сколько баллов требуется, чтобы что-то поменялось?
Все ответы, вероятно, крылись в брошюре – сборнике правил, но читать ее сейчас не хотелось. Хотелось спать.
Я отодвину книгу в сторону, нашла пульт от телевизора и убавила звук. Затем задернула занавески и забралась в кровать. Голова гудела от усталости. Все ответы и Ларош со своей посылкой могут подождать пару часов, ничего с ними не сделается.
«А вот со мной точно сделается, если не отдохну…»
С этими мыслями, продолжая какое-то время созерцать голубой ноль на темном циферблате счетчика, я погрузилась в сон.
Мне снился Алекс.
Он и я в те времена, когда тень несчастья еще не коснулась нашего дома своим тлетворным крылом, когда казалось, что недавно созданная семья станет теплым уютным очагом для двух любящих друг друга людей. С индейкой и сладкой выпечкой на столе в праздники, с теплым пледом на двоих перед камином в зимние стылые дни.
Сон был ярким, почти ощутимым. Казалось, протяни руку в радужную картинку, и получится дотронуться кончиками пальцев до его лица, и он тут же повернет мою руку и нежно поцелует ладонь, как это бывало не раз.
– Я не хочу отпускать тебя от себя.
Его голос звучал близко и одновременно далеко.
– Мы будем жить вместе, ты будешь моей. Совсем-совсем. Завтра мы перевезем твои вещи в нашу новую квартиру. Ты ведь не против?
Он сидел напротив меня за столиком в кафе. Темные волосы небрежно растрепаны после быстрой езды в его любимом спортивном авто, ореховые глаза поблескивают озорно и нежно.
– Ты ведь не против?
– Нет… – прошептала я, смахивая появившуюся в уголке глаза слезинку.
«Нет», – снова прошептала я в полудреме, поднесла ладонь, чтобы вытереть мокрую щеку, и, вздрогнув, проснулась.
Картинка таяла так быстро и неумолимо, что я едва не захлебнулась от отчаяния.
– Нет… не уходи. Алекс, не уходи! – прошептала я полутемной комнате, но яркий сон уже улетучивался, оставляя после себя горькое осознание реальности и тяжелое облако воспоминаний того, что случилось после. Не выдержав, я уткнулась лицом в подушку и всхлипнула.
Почему так? Почему все повернулось так, что спокойная счастливая жизнь осталась в прошлом? Усилием воли заставив себя успокоиться, я перевернулась на спину и предалась воспоминаниям.
В то время я училась на курсах, постигая основы бизнеса и мечтая создать собственную компанию. О магазине я тогда не думала, хотя отдельные мысли и мелькали в наполненной радостными предвкушениями ветреной голове. Я буду хозяйкой своего дела! У меня будут работники и ответственность, будут деньги и новые идеи. Я смогу построить что-то новое, создать что-то свое собственное. От мечтаний об открывавшихся возможностях отрастали крылья, я бегала на курсы с таким счастливым видом, будто за каждый урок мне доплачивали в три раза больше, чем я сама отдавала педагогам.
Алекса я встретила незадолго до окончания учебы.
В тот промозглый вечер холодный дождь лил, не переставая. Я стояла на остановке, прижимая к груди пакет с бумагами, опасаясь, как бы они не промокли и костерила на чем свет стоит свою подругу-сокурсницу. Та обещала подвезти меня до дома, как это обычно случалось, но в последний момент убежала прямо с лекции на встречу с новым дружком, от которого по ее словам у нее «спирало дыхание и хотелось напиться от счастья». Я лишь посмеивалась от такого определения – вероятно, любовь вызывает у людей различные эмоции, в том числе желание напиться. Так или иначе, ее машина осталась на парковке возле здания и теперь уже никак не могла мне помочь.
Стуча зубами от ветра и холодной дождевой воды, что стекала по лицу, я нетерпеливо переступала с ноги на ноги, когда прямо у тротуара остановился голубой кабриолет с откидным верхом. В тот вечер крыша была опущена; мне запомнилось, как дождь стучал по туго натянутой ткани.
Пассажирская дверца распахнулась, и я осторожно отступила назад. Риск подхватить простуду казался мне более привлекательным, нежели риск повредить здоровье, неосмотрительно катаясь с маньяком-водителем.
Но «маньяк» оказался чертовски привлекательным, улыбчивым и сразу располагающим к себе.
– Девушка, не стоит пугаться. Я могу пристегнуть обе руки к рулю, чтобы вы не боялись. Но здесь тепло, а там холодно. Садитесь.
Стоило подумать о пристегнутом к рулю водителе, как рот растянулся в глупой улыбке.
– А у вас есть наручники?
– Есть, – он широко улыбнулся. – Вот!
Наручники блеснули в его руке.
– Только не забудьте мне отдать ключи, как приедем. Я не хочу жить в машине.
– Договорились, – хихикая и содрогаясь от холода, я юркнула в удобный теплый салон.
Пристегивать водителя мне не пришлось, отчего-то я поняла, что он не опасен. Разговор потек, как по маслу: мужчина представился Алексом, много смеялся и шутил, а как только узнал, что я посещаю бизнес школу, проявил искренний интерес к моему увлечению и даже дал несколько дельных советов. По пути он часто поглядывал в мою сторону, от сего серьезных взглядов я смущалась и замолкала.
– Шерин, вы очень красивая. О таких волосах мечтает каждая модель, – неожиданно произнес он и улыбнулся.
Я залилась краской и провела ладонью по спутавшимся каштановым кудрям.
– Спасибо.
– Нет, правда. Такой шоколадный цвет и зеленые глаза. Вы как с обложки журнала.
Я окончательно покраснела, и, представив, как должно смотреться зеленоглазое лицо в сочетании с пунцовой кожей, тут же отвернулась к окну. Ведьма, не иначе.
Но Алекс только рассмеялся.
– И краснеете просто умильно!
Я едва не пихнула его локтем в бок, подивившись чувству, будто мы знакомы долгие годы. Как такое возможно, если мы встретились не более получаса назад?
Он подвез меня до дома, но телефон не спросил. Чувство горечи, которое меня охватило, я помнила даже сейчас. Получается, все? Вот и все знакомство? Но он позвонил уже на следующий вечер. Сам отыскал номер, сам подъехал к подъезду, чтобы забрать в уютный ресторан на первое свидание. С тех пор мы практически не расставались. Он забирал меня с курсов и увозил домой, где иногда засиживался допоздна, потягивая сваренный мной кофе, советуя, как правильно начинать бизнес, как избежать многих ошибок, свойственных новичкам. К тому времени он уже имел свое дело, но какое именно, долго умалчивал. Я не давила, наслаждаясь тем, как медленно, но верно сближались внутренние миры, предполагая, что со временем он откроется мне полностью. Со слов Алекса я поняла, что незадолго до нашего знакомства у него была девушка, но что-то не сложилось, и они расстались. Иногда в его карих глазах мелькала грусть, в такие моменты мне особенно сильно хотелось его утешить.
Правда, бывали и другие моменты (теперь мне было легче об этом судить, чем тогда), когда Алекс вдруг показывал иные стороны своего характера. Например, раздражительность, вспыльчивость, иногда даже злость. Но с подобными вспышками он быстро справлялся, а моя природная терпимость позволяла нам обходиться без ссор и скандалов.
Да, так было тогда.
Оторвавшись от воспоминаний, я вдруг поняла, что устала лежать на кровати и хочу есть. Задернутые шторы пропускали в комнату желтоватый закатный свет. Я поднялась, отодвинула их в стороны и распахнула окно. Маленькое помещение тут же наполнили звуки: шелест травы, ласкаемой слабым ветерком, стрекот цикад, откуда-то снизу раздавался монотонный голос. По-видимому, диктора телевидения.
Подойдя к холодильнику, я едва обратила внимание на забитые до отказа полки (еще раз спасибо усатому Карлосу), нашла бутылку минералки, налила полный стакан и, утолив жажду, подумала, что позже захочу чаю.
Поставив чайник, я достала с полок какое-то печенье (едва солоноватое и хрустящее) и принялась жевать его, запивая остатками минералками и постепенно снова погружаясь в воспоминания.
Алекс не настаивал на сексе, чему я молчаливо радовалась, так как поспешное перенесение отношений в постель могло означать, что у него ко мне лишь плотский интерес. Я же втайне мечтала, чтобы наш союз креп и из обычного романтического увлечения однажды превратился в настоящую семью. С домашними вечерами, забитыми приятными хлопотами, путешествиями, заведением большой собаки…
Планы-планы…
Через полтора месяца Алекс, наконец, признался, что он проектировщик новых видов огнестрельного оружия. Это заявление ошеломило, и, в то же время, заставило уважать его еще больше. Для разработки новых видов оружия требовалась талантливая изобретательная голова, а таковая, по моему мнению, у Алекса имелась.
Иногда я видела его засиживающимся по вечерам над какими-то бумагами, но в подробности не вдавалась. Лишь знала, что Алекс владеет небольшим заводом, на котором производят и выпускают новые образцы, и работают около сорока человек, а в остальном система автоматизирована. Алекс несколько раз заикался, что был бы не прочь расширить производство, но для этого требовался внушительный капитал, которого в его распоряжении не было.
А потом появился Элмер. Мужчина с черными редкими волосами, орлиным носом и цепкими глазами. В оружии Элмер разбирался плохо, но зато сразу предоставил капитал, необходимый для покупки нового здания и установки оборудования, о котором мечтал Алекс. Конечно, такой вклад в бизнес мгновенно превратил Элмера в совладельца, держащего пятидесяти процентный пакет акций, позволяющий новому партнеру во многих ситуациях давать советы, а иногда и давить на Алекса.
В целом, ладили они не плохо. Так мне тогда казалось. Алекс начал по-новому относиться к работе, воспрял духом, постоянно ходил окрыленный идеями. К тому времени мы переехали в собственную квартиру, и в моей памяти отчетливо отпечаталась картинка, как Алекс сидит на краешке стола и рассказывает о прошедшем дне, увлеченно размахивая руками.
Но со временем что-то изменилось.
То ли Элмер начал чрезмерно давить, то ли изобретательность Алекса поугасла (в последнем я, признаться, сомневалась), но все чаще и чаще он стал приходить домой потухшим и молчаливым. На вопросы отвечал через раз, ел молча, зачастую уходил по вечерам в бар. Все мои попытки наладить отношения ни к чему не приводили. Да и где-то в глубине души я была уверена, что причина кроется не во мне, однако от чувства вины полностью избавиться не удавалось.
А потом Алекс пропал.
Элмер сообщил, что полученной записке о выкупе не верит и платить отказался.
Я бушевала, как пожар. Приехала в его офис и облила потоком такой брани, которой должно было хватить на целый флот матросов, но Элмер даже бровью не повел. В ответ я услышала, что Алекс виноват сам. И сколько бы я не бесновалась, какими бы методами не пыталась уговорить Элмера дать мне больше информации – все тщетно. Из слов этого горбоносого коршуна я поняла только то, что Алекс надумал ехать в Лиманию, заключать новую сделку по оружию, и на предупреждения Элмера о вероятной опасности внимания обращать не стал. Что якобы снимает всякую ответственность с его партнера.
Я до сих пор помнила, как едва не вцепилась Элмеру в редкие сальные волосы, мечтая переломать его горбатый нос еще в трех местах, однако чудом удержалась. Вместо этого лишь спросила, уверен ли он, что не хочет платить выкуп, и, получив утвердительный ответ, покинула заводской офис.
Записка, которую Элмер мне дал прочитать перед уходом, гласила, что похитители хотят получить полмиллиона наличными. Срок давался ужасающе маленький – три дня. С той минуты не было ни сна, ни еды. Все смешалось в комок натянутых нервов, плохих предчувствий и беспрерывных слез. Я шарила по всем счетам, что были открыты на мое имя, но в сумме сумела набрать лишь пятьдесят тысяч. О счетах Алекса информации не было.
Я знала, что ставлю магазин на грань разорения. Шансы оказаться банкротом равнялись восьмидесяти процентам, однако это меня не остановило. Даже не заставило задуматься. Я бы все отдала, лишь бы вернуть Алекса домой целым и невредимым. По ночам я яростно мечтала отомстить Элмеру за расчетливость и малодушие, а когда гнев утихал, принималась плакать.
Что ж… Я сделала все, что смогла. Может быть, и не все. Может быть, стоило как-то надавить на Элмера, попытаться узнать больше о том, что же все-таки происходило между ними в последнее время, но обессилевший разум отказывался мыслить логично.
И вот я здесь. В неизвестном никому городе Тали. Должна отыскать чертова Лароша, вручить ему посылку и убраться домой как можно скорее.
Вскипевший чайник отключился, и я очнулась от воспоминаний. Наполнила кружку кипятком, отыскала пачку чая и заварила что-то пахнущее жасмином. Взгляд упал на свод законов Тали, и я без энтузиазма подумала, что пора приниматься за чтение.
Если я все еще хочу вернуться домой, самое время разобраться в здешней системе и составить четкий план действий.