Пинкертон в большой опасности
Таинственное убийство
Была ужасная осенняя ночь. Шквалистый ветер со страшной силой рвал оконные ставни и дико завывал на улицах. Косой дождь хлестал в лица запоздалым прохожим, обдавая их промозглой сыростью и пронизывающим холодом. Пинкертон, знаменитый сыщик, только что вернулся домой после трудного дня. Он сегодня разоблачил и передал в руки полиции большую шайку воров, и хотя, на его взгляд, это было «весьма обыкновенное дело», не требовавшее особенного напряжения сил, тем не менее он чувствовал себя изрядно уставшим.
В глубокой задумчивости он сидел на диване, вытянув ноги и расслабившись, и раскуривал любимую кубинскую сигару. Он только собрался было зажечь спиртовку, чтобы приготовить себе чай, как в прихожей вдруг раздался резкий звонок. Пинкертон насторожился.
– Опять посетитель, и в такой поздний час? – пробормотал он. – Верно, снова что-то произошло!
В дверь тихо постучали, и в комнату вошла миссис Шелвуд, его квартирная хозяйка, маленькая полная женщина.
– Мистер Пинкертон, какой-то господин хочет немедленно вас видеть. Впустить его?
– Конечно!
Пинкертон всегда принимал определенные меры предосторожности, когда к нему в поздний час приходили незнакомые посетители. Он, поднявшись с дивана, подошел к письменному столу, открыл один из ящиков и достал оттуда револьвер. Затем вернулся на прежнее место и сделал вид, что занят чисткой оружия. Едва он сел, как дверь открылась, и в комнату ворвался неизвестный ему господин.
– Добрый вечер, мистер Пинкертон! Послушайте, только что произошло убийство, страшное убийство! Пойдемте, пойдемте немедленно! Вам наверняка удастся найти злоумышленника еще по горячим следам!
Но взволнованная речь посетителя, казавшаяся такой искренней, не убедила сыщика. Он внимательно оглядел незваного гостя и признался себе, что впечатление, которое тот производил, нельзя было назвать благоприятным. Это был коренастый, довольно плотного телосложения мужчина в поношенном клетчатом костюме, с выбритым лицом, с которого, несмотря на сильное волнение, не сходило плутовское выражение.
– Вы что, не слышите? Почему вы не торопитесь? Почему не отправляетесь туда немедленно?! – вскипел посетитель, когда заметил, что сыщик хладнокровно за ним наблюдает. – Я полагал, что если возникнет интересный и необычный случай, то такой страстный сыщик, как вы, должен отложить все дела и немедленно броситься на место происшествия!
Пинкертон улыбнулся:
– Так быстро у нас дела не делаются, уважаемый! Не угодно ли вам будет присесть и рассказать мне подробно, в чем, собственно, состоит дело? Вы, вероятно, знаете, что обыкновенные случаи я предпочитаю оставлять полиции, а сам занимаюсь только сложными делами.
– Знаю, знаю, именно поэтому я и пришел к вам! Происшествие настолько интересное и сложное, что во всем Нью-Йорке только один человек способен расколоть этот твердый орешек. И это вы, мистер Пинкертон!
Сыщик снова улыбнулся.
– Благодарю вас, – сдержанно ответил он. – Но у меня есть давняя привычка руководствоваться исключительно собственным мнением, оценивая сложность обстоятельств, сопутствовавших преступлению. А потому я все же вынужден настоятельно попросить вас сесть и рассказать всю историю подробно, не упуская даже самых мелких деталей.
Незнакомец тяжело опустился на стул, издав глубокий вздох:
– Ах, не знаю, у меня в голове от всего этого ужаса такой хаос, что, боюсь, очень трудно будет изложить все последовательно.
– А вы все же попробуйте!
– Ну вот, – не очень уверенно начал свой рассказ вечерний гость, – меня зовут Чарльз Смит… Моя квартира находится в доме номер пять на Габур-стрит. Это небольшое одноэтажное здание, и кроме меня там живет еще одна старая женщина по имени Бетти Сипланд. Час тому назад эту женщину убили!
– Вот как? – Сыщик пожал плечами. – Откуда вам это известно, мистер Смит?
– Когда я готовился отойти ко сну, из соседней комнаты внезапно раздался душераздирающий крик. Страшно испуганный, я вскочил с постели, накинул халат и поспешил в квартиру старухи. При свете свечи, которую я прихватил с собой, я увидел Бетти Сипланд: она с закатившимися глазами лежала на полу в луже крови. От ужаса я выронил свечу, стремглав бросился из комнаты и, весь дрожа, захлопнул за собой дверь. В этот момент я и вспомнил о вас. Я быстро оделся, выбежал из дома и поспешил прямехонько к вам. Сударь, не отказывайте мне! Вы должны помочь, вы должны найти злодея!
Пинкертон подозрительно посмотрел на рассказчика:
– Разве эта женщина была вам так близка?
– Вовсе нет, – возразил посетитель. – Но я полагаю, что каждого христианина должно возмутить такое злодейское, хладнокровное, бессмысленное преступление и всякий должен желать, чтобы это убийство было раскрыто насколько возможно быстрее и повлекло за собой справедливое и суровое наказание.
– И вы сразу же поспешили ко мне?
– Конечно, я подумал, что так будет вернее всего!
– Почему вы не обратились сначала, как полагается, в полицию, чтобы сделать официальное заявление?
– Потому что я хочу, чтобы вы первым побывали на месте преступления. Тогда еще до появления полиции вы, вероятно, сумеете обнаружить следы, которые могут случайно пострадать или даже исчезнуть в процессе осмотра места полицейским нарядом.
Пинкертон расхохотался:
– Да вы сами наполовину сыщик, раз делаете столь проницательные и профессиональные заключения! И все же вы ошиблись в своих расчетах, поскольку я ни в коем случае не хотел бы вмешиваться в это дело, прежде чем будет извещена полиция.
– Но это же безумие! – воскликнул посетитель. – Почему вы не хотите сейчас же пойти со мной? Соглашайтесь немедленно, или вы потеряете во мне одного из самых горячих своих почитателей!
– Помешать этому не в моей власти, – заметил Пинкертон, тем не менее спокойно поднялся с дивана и взял пальто, шляпу и трость.
– Так вы все же решились, вы идете? – воскликнул Смит обрадованно, и лицо его просветлело.
– Разумеется, иду! – решительно сказал Пинкертон. – Но сначала мы вместе с вами отправимся в полицию, сделаем там заявление и возьмем с собой на всякий случай еще людей.
– Но это же бессмыслица! – вскрикнул Смит. – Мы потеряем массу драгоценного времени, а преступник успеет скрыться в неизвестном направлении!
– Да он сразу же это сделал! – сухо заметил Пинкертон. – Или вы, быть может, думаете, что негодяй уселся возле трупа и ждет, пока придет мистер Пинкертон и арестует его?
– О, я не думаю так! Но я уже говорил вам: следы, следы будут заметены!
Сыщик резко выпрямился и вперил в незваного гостя пронзительный взгляд:
– Я не понимаю, отчего вы так упорно мне возражаете. Если вы знаете все лучше меня, почему же вы сами не расследуете это дело? Можете не сомневаться, я прекрасно представляю, как мне следует поступить, и ни одному человеку не позволю критиковать и осуждать мои решения. Ваша настойчивость в стремлении привести меня на место преступления кажется почти подозрительной!
При последних словах Пинкертона Смит невольно потупил взгляд, но затем быстро взял себя в руки. Громко рассмеявшись, он тут же примирительно сказал:
– Да, вы совершенно правы, мистер Пинкертон, совершенно правы! С моей стороны было бестактно в этом вопросе противоречить знаменитому сыщику!
– Совершенно верно, – несколько смягчившись, заметил Пинкертон. – Оставим этот разговор. Пойдемте!
Они вместе вышли из дома и поспешили к расположенному неподалеку зданию отделения полиции. Сыщик не выпускал Смита из виду, поскольку его не покидали смутные предположения, что в этом деле что-то не сходится. И само появление, и поведение этого господина возбудили в нем кое-какие подозрения, которые усиливались с каждой минутой.
Вдали уже показалось здание полиции, когда спутник сыщика вдруг сделал прыжок в сторону, по направлению к неосвещенному переулку, бравшему начало от главной улицы. Не успел Пинкертон опомниться, как его недавний гость исчез во мраке. Сыщик остановился и тихо присвистнул.
– Ага, – пробормотал он. – Дело-то действительно нечисто! Тут, вне всяких сомнений, затевается нечто дьявольски хитроумное, но я доберусь до сути!
Он быстро направился в полицию, представился дежурному и кратко рассказал обо всем случившемся.
– Вас хотели провести, мистер Пинкертон! – воскликнул дежурный. – Теперь нет смысла идти на Габур-стрит! Вы напрасно потратите время.
– Возможно, вы правы, а может быть, и нет! Все же я попрошу вас выделить мне для осмотра места несколько человек.
Поворчав, полицейский вынужден был согласиться.
– Если ваши поиски ни к чему не приведут, поскорее отошлите людей обратно! – крикнул он вслед уходившему сыщику.
Пинкертон в сопровождении трех полицейских пришел на Габур-стрит и остановился перед домом номер пять, погруженным во мрак. Это было низкое одноэтажное здание, в котором царила мертвая тишина. Пинкертон громко постучал в дверь и крикнул:
– Именем закона, откройте!
Ни звука, ни движения в ответ, лишь с любопытством высунулись из окон проснувшиеся обитатели соседних домов. Сыщик подождал с минуту, затем громко приказал:
– Ломайте дверь! Мы должны войти и посмотреть, все ли внутри в порядке!
Двое дюжих полицейских уперлись плечами в слабую дверь. Она с треском подалась, и вход в дом оказался свободен. В лицо вошедшим пахнуло сыростью и гнилью. Разом вспыхнули карманные фонарики, и с револьвером в руке сыщик первым вступил в узкий, мощенный камнем коридор. Пройдя немного вперед, он обнаружил по левую сторону дверь, на которую была прикреплена замызганная бумажка с надписью: «Чарльз Смит».
– Гм, – пробормотал сыщик. – Если мой гость и не Чарльз Смит, он все же располагает очень точными сведениями об этом деле. Ну, а теперь посмотрим, что же случилось с Бетти Сипланд.
В противоположной стене также была только одна дверь, и Пинкертон решительно открыл ее. Когда он ступил на порог, то невольно остановился, пораженный открывшимся зрелищем.
– Значит, все же!.. – вырвалось из его уст.
Незнакомец, принесший под именем Чарльза Смита известие о происшедшем убийстве, не солгал: посередине убогой комнаты, освещенной карманными фонариками полицейских, на грязном полу лежало, вытянувшись, тело старой бедно одетой женщины. Под ее головой натекла целая лужа крови, в которой намокли растрепавшиеся жидкие пряди волос, выбившиеся из неопрятной прически. Увядшее желтое лицо с полуприкрытыми закатившимися глазами производило страшное, отталкивающее впечатление. Но Пинкертон быстро овладел собой. Он приблизился к трупу и констатировал, что женщине перерезали горло каким-то острым предметом; скорее всего, это был нож, который валялся тут же, рядом с бездыханным трупом. Никаких следов борьбы в комнате заметно не было, напрашивался вывод, что здесь имело место нападение исподтишка, жертвой которого и стала несчастная.
– Тело не трогайте, оставьте так! – приказал сыщик. – Рано утром сюда явятся представители власти для составления протокола.
Снаружи, несмотря на поздний час, собралась небольшая толпа людей, которые с любопытством и ужасом заглядывали сквозь маленькие оконца в комнату, где разыгралась эта страшная трагедия. Сыщик вышел на улицу и громко спросил, не найдется ли среди присутствующих человека, который мог бы сообщить ему какие-нибудь сведения об убитой. На его зов откликнулась одна старая женщина:
– Я могу, сударь!
– Войдите, пожалуйста!
Женщина робко последовала за ним, бросив боязливый взгляд на лежавший на полу труп, который полицейские прикрыли темным покрывалом. Пинкертон начал допрос:
– Как вас зовут?
– Мария Петерсон, сударь.
– Где вы проживаете?
– В доме по соседству.
– Вы хорошо знали покойницу?
– Очень хорошо, ведь мы с ней встречались почти каждый день.
– Как ее звали?
– Бетти Сипланд.
– Имелись ли у нее какие-либо драгоценности или другие ценные вещи?
Старуха горько усмехнулась:
– Она была такая же нищая, как и я. Порой у нас обеих не хватало и на кусок хлеба.
– Странно! Значит, нельзя предположить, что ее убили из корыстных соображений?
Пожилая женщина обвела рукой комнату и воскликнула:
– Да что здесь можно было украсть?
Сыщик покачал головой. Дело было туманным; Пинкертон вынужден был признать, что сообщивший ему о преступлении и в этом оказался прав.
– Не знаете ли вы, возможно, у Бетти Сипланд были какие-то недоброжелатели, враги?
– Враги?! Да полно вам! Она никому не причиняла зла, никем не интересовалась и к тому же была наполовину слепой и глухой.
– Может быть, к ней иногда приходили гости?
– Нет-нет, она всегда была одна.
– Подумайте хорошенько, вспомните! Быть может, к ней все же кто-нибудь заходил, а вы об этом забыли?
– Нет, точно нет! – уверяла старуха.
– В каких она была отношениях с соседом из комнаты напротив?
– Со Смитом? Он переехал сюда всего несколько дней тому назад, и она еще не успела обмолвиться с ним ни словом.
– Но она была с ним знакома?
– Думаю, что нет. У нее было плохое зрение, а потому разглядеть его как следует она не могла, а услышать его голос можно было редко. К тому же он обычно целыми днями где-то пропадал.
– А вы видели этого Смита?
– Да, несколько раз.
– Как он выглядит, расскажите!
– Это мужчина небольшого роста, с выбритым хитрым лицом, в клетчатом потертом костюме.
– Гм, это тот самый человек, который принес мне известие об убийстве… – пробормотал Пинкертон себе под нос, а затем спросил: – Как вы думаете, он мог совершить это преступление?
– Понятия не имею! Я не была с ним близко знакома, даже не говорила с ним ни разу.
Сыщик закончил свои расспросы и отпустил женщину. Затем он вошел в комнату, в которой жил Смит, но там не было ничего, что напоминало бы жилое помещение, кроме нескольких полуразвалившихся предметов старой мебели грубой работы. Случай был редкий. В глубокой задумчивости Пинкертон прислонился к косяку двери и неподвижным взглядом уставился в пространство перед собой.
Кем был этот Чарльз Смит? Зачем он явился к сыщику и заявил об убийстве, а сам скрылся по дороге в полицию? Может быть, он сам совершил это преступление? Однако трудно было предположить, чтобы преступник отправился к сыщику и рассказал о убийстве, которое сам же и совершил! Это было бы абсолютной глупостью, а Чарльз Смит казался весьма сообразительным и хитрым.
Пинкертон склонялся к тому, что Смит, очевидно, имел на своей совести какие-то грешки и, скорее всего, был известен полицейским под другим именем. Поэтому он по дороге в полицию спохватился и сбежал, боясь, вероятно, оказаться узнанным и задержанным. Это было наиболее вероятное предположение, и Пинкертон стал думать о своем странном госте несколько лучше.
Этот Смит в любом случае не был опасным преступником, иначе убийство не возмутило бы его до такой степени, чтобы он пошел к сыщику и сообщил о нем. В таком случае можно было даже порадоваться за него, что он сумел скрыться. Таким образом, этот человек предстал перед сыщиком в лучшем свете, но все же внутренний голос не переставал шептать: «Не доверяйся такому суждению, здесь кроется что-то неладное!»
«Так и быть! – подумал он про себя. – Я раскрою тайну, которая окружает убитую Бетти Сипланд и того подозрительного господина, который принес известие об ее убийстве. Не успокоюсь, пока не рассею туман, окутавший это преступление, и не выясню, наконец, какое отношение ко всему происходящему имеет Чарльз Смит!»
Таково было окончательное решение Пинкертона. И он, вместе с полицейскими, тут же приступил к более детальному изучению дома. Верхние помещения дома представляли собой маленькие тесные каморки, использовавшиеся для хранения различного хлама.
В комнате, где лежала убитая, Пинкертон не обнаружил, несмотря на тщательный осмотр, ни одного следа, который мог бы дать ему хоть какую-нибудь зацепку. Нож, послуживший орудием убийства, был обыкновенным остро заточенным кухонным ножом. Пол, выложенный большими каменными плитами, был сырым и грязным, но на нем не было заметно следов, которые могли бы дать повод к каким-либо умозаключениям. Под домом находился довольно просторный погреб, который когда-то, по всей вероятности, служил местом хранения провизии и овощей. В нем царила темнота, и проникнуть туда можно было через маленькую дверцу в глубине передней, от которой вели вниз ступеньки.
Погреб обладал одной необычной особенностью: он был разделен на две части крепкой стеной, сложенной из бревен. В этой перегородке была прорублена дверь, снаружи и изнутри запиравшаяся на крепкие крюки. Та часть погреба, которая находилась за стеной, не имела другого выхода, кроме двери, ведущей в переднюю часть.
Пинкертон осветил и тщательно обшарил все углы, но оба смежных помещения были совершенно пусты и не имели каких-либо следов пребывания человека. На гладких, сырых каменных плитах пола также не было заметно ничего подозрительного. Сыщик, наконец, покинул погреб.
Когда он поднялся наверх и ступил в переднюю, инспектор по уголовным делам Макконелл встретил его вопросом:
– Ну, мистер Пинкертон, удалось вам обнаружить что-нибудь интересное?
Тот, пожав плечами, ответил:
– Вообще случай довольно сложный! Дело загадочное, темное, и совершенно непонятно, кто мог быть заинтересован в убийстве старухи. Она была нищей и часто целыми днями голодала, никаких хоть сколько-нибудь ценных вещей у нее не имелось, а значит, и красть было нечего.
Макконелл подмигнул:
– Э, милейший мистер Пинкертон, сдается мне, что я проницательнее вас! Вы разве никогда не слышали, какими скрягами бывают старики?! Полагаю, что это вполне применимо и к данному случаю. Возможно, старуха запрятала в своей убогой постели чулок или что-нибудь в этом роде, набитый золотом или банковскими билетами, и бережливость не позволяла ей потратить ни одного цента из накопленного с таким трудом капитала! Вот она и предпочитала голодать, чем притронуться к своему сокровищу.
Пинкертон в задумчивости покачал головой.
– Ваше предположение не лишено оснований! – согласился он. – Но, с другой стороны, мне кажется невероятным, чтобы, будучи в действительности такой скупой, она поведала о своем сокровище хоть одной живой душе…
– Какой-нибудь мошенник мог случайно узнать об этом.
– Тогда ему необязательно было убивать старуху. Она нередко покидала дом, и украсть спрятанные ценности не представляло труда!
На это Макконелл ответил:
– Ну, для преступника это, по-видимому, не представляло особого труда. Убийством он отвлек внимание, себя обезопасил. Никому в точности не известно, были ли у нее деньги, значит, он может спокойно тратить награбленное, не возбуждая особых подозрений. Таково мое предположение, и, опираясь на него, я приступлю к розыскам.
– Желаю вам в этом успеха, мистер Макконелл, – сказал Пинкертон и покинул место преступления.
Он допускал, что предположение инспектора имело право на существование. В его изложении мотивы убийства казались обоснованными. И все-таки сыщик развивал свои мысли в ином направлении. Он связывал преступление с особой явившегося к нему поздним вечером посетителя и решил начать расследование с выяснения личности своего гостя. Потому первой и главной задачей было разыскать Чарльза Смита, если, конечно, это его настоящее имя.
Страшный посетитель
На следующее утро Пинкертон собрал у себя в конторе кое-кого из своих людей. Среди них был Боб Руланд, молодой немец, пользовавшийся особенным доверием Пинкертона, поскольку он отличался ценными для сыщика качествами: необыкновенным мужеством, железной волей, неиссякаемой энергией, удивительной рассудительностью и большим искусством перевоплощения. Благодаря последнему качеству ему удавалось всегда наилучшим образом исполнять роли, отводившиеся начинающему сыщику в самых сложных расследованиях.
– Ты возьмись за кабаки в гавани, Боб, – сказал ему Пинкертон. – Тебе, может быть, удастся найти там нашего молодца, я должен заполучить его во что бы то ни стало!
Молодой немец облачился в старую поношенную матросскую форму и за считаные минуты так изменил свой облик, что стал совершенно похож на бывалого моряка, имеющего слабость к алкоголю. Он вышел и вразвалочку, широкими нетвердыми шагами направился к гавани.
Остальные подчиненные знаменитого сыщика в разнообразнейших костюмах вышли по одному через заднюю дверь и разбрелись по пользующимся самой дурной славой злачным местам города. Все они имели при себе точное описание наружности того странного незнакомца, на которого и была устроена эта облава, а поскольку Пинкертон назначил порядочную награду агенту, который доставит Чарльза Смита, то каждый из них был готов, если потребуется, перевернуть вверх дном весь город, но отыскать беглеца.
Сам Пинкертон, за несколько минут изменив внешность до неузнаваемости, переоделся в костюм старого разносчика, торгующего всяким мелким товаром, и решил лично обойти все трущобы и игорные дома в надежде, быть может, там поймать интересовавшую его особу.
Каждому из агентов дана была инструкция: как только он что-нибудь обнаружит, поспешить в контору и там ждать возвращения своего начальника, который в течение дня периодически будет туда заглядывать.
Поэтому сыщик вынужден был часто прерывать свое путешествие по притонам, пользующимся дурной славой, где ютились низшие слои общества, самое отребье, чтобы наведаться в бюро, но, к своему великому огорчению, он так и не застал там никого из агентов.
Уставший и в дурном настроении, Пинкертон вечером снова пришел к себе и на этот раз увидел Боба Руланда, который сидел за письменным столом и печально глядел перед собой.
– Ну, что случилось? – осведомился Пинкертон.
Молодой немец вскочил при появлении начальника.
– Ах, учитель, – сказал он сокрушенно, – негодяй ускользнул от меня, как песок между пальцами!
– Черт возьми!
От разочарования у Пинкертона невольно вырвалось проклятие, и он, хмурый, опустился в кресло у письменного стола.
– Как это случилось? – спросил он.
– Я и сам толком не понял, как все произошло, – проворчал Боб с досадой, при этом он поднял руку и со вздохом коснулся ею виска.
Только теперь сыщик заметил, что висок у Боба был заклеен пластырем.
– Проклятие! Да тебе, кажется, досталось от него!
– Не от него, а от его сообщника.
– Сообщника?! – воскликнул удивленно Пинкертон. – Он, оказывается, весьма опасный тип!
– Это уж точно! По крайней мере обстановка, в которой я его застал, свидетельствует именно об этом! Я обходил портовые таверны, пока не добрался, наконец, до кабака Тома Иллинга, который вам, вероятно, знаком.
– До кабака Тома Иллинга? – воскликнул Пинкертон. – Там бывают самые отъявленные разбойники, и я не раз настигал в этом заведении свою дичь!
Сыщик подошел к Бобу и дружески похлопал его по плечу:
– Да, мой мальчик, теперь я понимаю, как плохо тебе пришлось и почему добыча от тебя ускользнула. У членов этой дьявольской банды есть свои особые приемы, посредством которых они сбивают с толку неопытных. У меня самого бывали случаи именно в этой таверне, когда мошенник оказывался в моих руках, но в последний момент скрывался!
– Но почему полиция просто не закроет этот притон? – возмущенно спросил Боб.
Пинкертон улыбнулся:
– Тогда она лишится своего самого удачного места охоты! Мой милый Боб, это было бы колоссальной ошибкой! Знаешь, это удивительно! Негодяи прекрасно знают, что полицейские частенько наведываются в таверну, и тем не менее сами не перестают туда захаживать! Как будто этот кабак обладает какой-то таинственной притягательной силой. Я точно знаю, что в кругу отъявленных головорезов того, кто не посещает заведение Тома Иллинга, высмеивают, называя трусливой бабой! А потому, Боб, мы не должны закрывать этот притон, а сохраним его как мышеловку, в которую подчас попадаются недурные экземпляры!
Молодой немец кивнул. Он прекрасно понял объяснение великого сыщика и сообразил, что полицейские проявили удивительную дальновидность, когда решили не закрывать этот гнусный притон.
– Но ты все же расскажи, что с тобой произошло, – попросил Пинкертон.
– Итак, я вошел в залу таверны и сразу же почувствовал себя довольно скверно: у стойки находилось множество мужчин, одного взгляда на которых было достаточно, чтобы понять, что истинное их место в тюрьме, а не на свободе. Неподалеку от барной стойки за столом сидели три типа. От их вида меня всего передернуло: один из них походил как раз на того субъекта, которого вы мне описали.
Я велел подать себе виски и принялся незаметно рассматривать этого молодца. Все упомянутые приметы были налицо: он был облачен в клетчатый поношенный сюртук, а с выбритого лица не сходило хитрое и лукавое выражение. Наконец, я заметил, что он посматривает на меня с подозрением.
Мне даже показалось, что он обратил на меня внимание своих собутыльников, но их настороженность, видимо, вскоре сошла на нет, так как через некоторое время эта троица распрощалась, и двое из них прошли мимо меня к выходу. Мой подопечный остался в одиночестве. Я решил перейти к действиям, а потому тотчас же направился к столу и уселся напротив того субъекта. Потом вытащил револьвер и навел его на негодяя таким образом, что этого не мог заметить ни один из находившихся у стойки подозрительных субъектов. И тогда я спросил:
«Как дела, мистер Чарльз Смит?»
Я заметил, как он вздрогнул и откинулся назад. Тут уж я окончательно убедился, что не ошибся, и продолжил действовать. Весьма добродушно я проговорил:
«Нат Пинкертон желает поговорить с вами, а потому будьте любезны немедленно последовать за мной, иначе, обещаю, я попорчу вашу драгоценную шкуру!»
У моего собеседника вырвалось проклятие, затем он злобно расхохотался.
«Что ж, пойдем! – ответил, наконец, этот тип. – Однако я довольно глупо попался! Ушлые же вы черти, агенты Пинкертона!»
С этими словами он поднялся и покорно пошел впереди меня по направлению к задней двери. Вообразите себе, как я был горд и счастлив!
Пинкертон улыбнулся.
– Дай мне продолжить за тебя, Боб, – сказал он спокойно. – Только ты начал проникаться осознанием своей победы над этим молодцем, как вдруг почувствовал сильный удар сзади по виску. У тебя будто искры из глаз посыпались, ты зашатался и упал без чувств. Не будь у тебя поистине железного немецкого черепа, лежал бы ты теперь на носилках, а через несколько дней я уже, возможно, отдавал бы последний долг своему любимому Бобу! Но, слава богу, через некоторое время ты очнулся со страшной головной болью, торжество твое улетучилось так же быстро, как и та добыча, которая, как казалось, уже была в твоих цепких руках!
Молодой человек был поражен удивительной проницательностью сыщика:
– Вы правы, наставник! Но как вы догадались?..
– Очень просто! Негодяи заподозрили тебя, потому как заметили, что ты за ними наблюдаешь. На этот раз ты был недостаточно осторожен.
– Но… – попытался возражать Боб.
– Нет-нет, – продолжал сыщик, – мы должны замечать и наблюдать, не подавая виду, что мы это делаем. Но со временем ты и этому научишься, мой милый Боб! Так вот, они заподозрили в тебе агента Пинкертона и захотели тотчас же это проверить, поэтому двое негодяев простились и сделали вид, что уходят, а наш милейший Чарльз стал ждать, пока ты, как мошенники и предвидели, подойдешь к нему. Потом он послушно последовал за тобой. Но на улице два других молодчика подкрались сзади и уложили тебя тем сокрушительным ударом, который чаще всего становится для потерпевшего смертельным!
Молодой немец выглядел совершенно раздавленным. Он упрекал себя в необдуманности действий и размышлял о том, сколько же придется еще учиться, чтобы хоть на шаг приблизиться в мастерстве к своему наставнику. Пинкертон утешал его как мог, и вскоре воодушевленный юноша вскочил с места:
– Я все же пойду обратно, в ту часть города! Пусть со второго раза, но я должен поймать этого мошенника. Больше он от меня не убежит!
Боб снова переоделся и на этот раз принял вид беспутного бродяги. Это перевоплощение было настолько убедительно, что принять Боба даже за обычного бедного горожанина не представлялось возможным.
В таком виде Боб и отправился в свой ночной обход. Честолюбие и недавнее поражение не давали ему успокоиться, и он хотел испробовать все, чтобы исправить свою ошибку.
Пинкертон тоже ушел. Он решил прогуляться, чтобы на свежем воздухе собраться с мыслями. Это загадочное происшествие стало теперь еще туманнее. Так называемый Чарльз Смит оказался связан с самыми опасными преступниками. Но ведь этих людей обычно не интересуют одинокие, пожилые и лишенные состояния женщины, и потому Пинкертон по-прежнему не мог объяснить себе мотивы этого жестокого преступления. А то обстоятельство, что подобный субъект осмелился сам заявиться к сыщику, от которого в любое другое время постарался бы держаться подальше, – было для Пинкертона совершенно непостижимым.
Впрочем, у него появилось следующее предположение: все происшедшее могло быть заговором против него, смертельного врага преступного мира, – быть может, его, Пинкертона, хотели заманить одного в пустующий дом и там с ним покончить, но он, смутно предчувствуя грозившую ему опасность, решил взять с собой полицейских и тем самым расстроил весь план заговорщиков.
Дом, в котором была обнаружена убитая, вероятно, являлся убежищем преступников, и Пинкертон тотчас решил еще раз произвести тщательный осмотр всего здания в надежде наткнуться хотя бы на их следы. Но предварительно сыщик решил зайти домой и узнать, не приходил ли кто-нибудь, поскольку часто случалось, что к нему обращались за помощью в затруднительных случаях.
Только он вынул ключ и отпер входную дверь, как навстречу ему выбежала квартирная хозяйка. На ее лице отражался испуг.
– Ради бога, мистер Пинкертон, будьте осторожны! Там сидит господин, который кажется мне весьма подозрительным!
– Кто он такой?
– Я не знаю! Час тому назад он позвонил в дверь, бесцеремонно протиснулся в переднюю и заявил, что должен вас видеть. Я ему сообщила, что вас нет дома, но он заявил, что дождется вас, когда бы вы ни появились! И, больше ничего не объясняя, он прошел в вашу комнату и уселся за стол, как будто так и следовало!..
Пинкертон улыбнулся и вытащил из кармана револьвер:
– Поглядим поближе на этого субъекта и постараемся вознаградить его за дерзость.
С этими словами он открыл дверь и вошел к себе. За столом сидел оборванец с красным обрюзгшим лицом и косматой бородой. Маленькие глазки его сверкали коварно и злобно, при появлении сыщика он быстро поднялся и отвесил неуклюжий поклон:
– Добрый вечер, мистер Пинкертон!
Сыщик, стоявший у двери и испытующе глядевший на незнакомца, спросил коротко и резко:
– Что вам тут надо? Как вы осмелились проникнуть в мою квартиру и расположиться в ней самым нахальным образом? Потрудитесь сию же минуту удалиться!
Непрошеный гость злобно рассмеялся:
– Но, почтеннейший мистер Пинкертон, разве вы меня не узнаете?
Сыщик задумался на мгновение, а затем вспомнил: «Ага, это же Красный Билл!»
– И тем не менее я повторяю свой вопрос. Что вам от меня надо?
Незваный гость снова опустился на стул, вынул трубку и раскурил ее, затем стал пускать клубы едкого, пахучего дыма.
– Что взбрело вам в голову?! – вне себя от подобной дерзости закричал сыщик и, подняв револьвер, направил его на посетителя. – Если в течение трех минут вы отсюда не уберетесь, я пущу вам пулю в лоб!
Билл сделал жест, словно желая предостеречь собеседника:
– Подождите-ка, я сейчас уберусь, мистер Пинкертон, я хотел только исполнить долг вежливости! Припомните, когда три года тому назад вы помешали мне осуществить прекрасную затею с ювелирным магазином на Бродвее и мне пришлось отправиться на три года в Синг-Синг1, я крикнул вам, что после освобождения позволю себе нанести вам визит, чтобы достойным образом поблагодарить вас за радушно предоставленное мне государственное попечение. И вот я здесь! Еще раз выражаю вам свою глубокую признательность, а теперь могу удалиться!
Он поднялся, причем Пинкертон по-прежнему не опускал дуло револьвера и не сводил глаз с вырвавшегося на свободу преступника.
– Я думаю, что удалиться было бы лучше всего, – сухо заметил он. – Имейте в виду, я знаю, как сделать, чтобы нежелательные посетители держались от меня подальше!
– Вы это знаете?! – с дребезжащим смехом переспросил опасный гость. – Я что-то сомневаюсь! Мистер Пинкертон, хорошо смеется тот, кто смеется последний!
– Берегитесь, Красный Билл! Я зорко слежу за такими сомнительными типами, как вы!
Мошенник снова усмехнулся:
– Я не думаю, что вам посчастливится когда-нибудь еще меня поймать! Красный Билл коварен, и он расправляется со своими врагами, не успеют они и опомниться!
На этот раз рассмеялся Пинкертон.
– Ну конечно! – воскликнул он. – Насколько я помню, Красный Билл обязан мне уже по меньшей мере десятью годами в Синг-Синге! До сих пор я его всякий раз выслеживал, а он со мной так и не может расправиться!
Билл сжал кулаки, лицо его перекосилось от бешенства, и в маленьких глазках сверкнула дикая ярость.
– Так на этот раз мне удастся! – вскрикнул он. – На этот раз ты от меня не уйдешь, презренный проныра, и я с тобой хорошенько рассчитаюсь. Сам удивишься, когда дело будет сделано. Вынужден будешь признать, что Красный Билл ловко все обставил! Если допустить, что ты успеешь это сделать, мой сердечный дружок!
С этими словами Билл развернулся и вышел, с шумом захлопнув за собой входную дверь, которую госпожа Шельвуд затем накрепко заперла. Внимание сыщика обратил на себя последний взгляд негодяя, который тот сначала бросил на него, а затем перевел на стол и задержал там ненадолго. От Пинкертона также не укрылось, что к запаху отвратительного табака, который курил Красный Билл, примешивался другой специфический запах, напоминавший пороховой дым.
Неужели это был только обман обоняния? Нет! Теперь запах стал ощутимее, и сыщику стало ясно, что этот дьявол в человеческом обличье пустил в ход какую-то хитроумную махинацию.
Пинкертон встал у двери, на то место, где стоял Красный Билл, и оттуда посмотрел на стол. При этом он содрогнулся. Под столешницей, в темном пространстве между четырьмя его ножками, он ясно разглядел красную точку, которая тлела, поднимаясь все выше. Она уже приблизилась к краю стола и в следующую минуту перестала бы быть видна с того места, где он стоял. Но Пинкертон не потерял присутствия духа.
– Ага, фитиль, – пробормотал он спокойно. – Разумнее всего будет, если я потушу красную искорку и внимательнее рассмотрю, в чем дело. Это предпочтительнее, чем отправиться в нежданное воздушное путешествие.
Он спокойно приблизился к столу, нагнулся и потушил пальцами красную точку, поднимавшуюся по шнуру. Затем зажег спичку и стал исследовать стол. Тут с его уст сорвалось резкое восклицание:
– Это черт знает что такое!
Между деревянными брусками под столешницей был прикреплен блестящий металлический предмет. Сыщик успел погасить фитиль уже почти около самой его поверхности. С крайней осторожностью он извлек этот предмет и, тщательно рассмотрев, понял, что подозрения его оказались вполне оправданными.
Пинкертон держал в руках сооруженную по всем правилам бомбу. Это был металлический цилиндр величиной с еловую шишку, содержимого которого хватило бы, чтобы разнести в клочья небольшой домик вместе с его обитателями. Сыщика охватила дрожь при мысли, что оставалось всего лишь несколько секунд до момента, когда должен был произойти взрыв. Но теперь, когда опасность была устранена, он расхохотался.
«Ты опять ошибся в расчетах, мой старый друг! – сказал он про себя. – Слишком рано ты восторжествовал и теперь сам являешься иллюстрацией к своим собственным словам: «Хорошо смеется тот, кто смеется последний!»
Сыщик отрезал от бомбы остатки зажигательного шнура и сунул ее в карман, поскольку намеревался этой же ночью доставить ее в управление полиции, чтобы там и разрядить. Затем, закутавшись в свой черный плащ и надев шляпу, он по дороге в полицию решил сначала зайти в дом номер пять по Габур-стрит, чтобы еще раз тщательно его осмотреть.
На волоске от смерти
На улицах было уже совсем тихо, когда Пинкертон подошел к небольшому домику, где совсем недавно убили старую Бетти Сипланд. Этот случай снова занимал все его мысли, и сыщик был мрачен и задумчив. Он чувствовал досаду из-за того, что это дело до сих пор оставалось совершенно ему непонятным. А может быть, прав был Макконелл, подозревая, что убитая владела большими средствами, которые не тратила из скупости?
Когда сыщик оказался на Габур-стрит, он заметил, что в домике по соседству с номером пятым, в котором жила старуха Мария Петерсон, часто встречавшаяся с убитой и уже дававшая ему показания как свидетельница, еще горел свет.
Пинкертону пришло в голову неожиданное решение. Он быстро направился к домику и тихонько постучался в окно.
– Кто там? – раздался изнутри испуганный голос старухи.
– Не бойтесь, миссис Петерсон, – негромко ответил сыщик. – Это я, следователь, которому вы совсем недавно давали показания касательно вашей убитой соседки. Мне надо узнать еще кое-что очень важное.
На окне домика осторожно отодвинули занавеску. Сыщик направил на мгновение свет карманного электрического фонарика на свое лицо, и этого было достаточно – старуха его узнала.
– Подождите, – сказала она ему, – я вам сейчас открою… Итак, что еще вы хотите узнать?
– Насколько в вашей власти, помогите найти разгадку, вам ведь был известен характер покойной?
– Я знала ее очень хорошо.
– Отлично. Есть подозрение, что Бетти Сипланд была очень богата и не тратила деньги только из жадности. Поэтому она и была убита тем негодяем, который узнал об этом!
При этих словах старуха взглянула на него с изумлением, потом громко и от души рассмеялась.
– О, бог мой! – воскликнула она. – Бетти была богата и скупа?! Нет-нет, ни то ни другое! Если у нее когда-нибудь и появлялись деньги, то они очень быстро исчезали! Я припоминаю, как однажды сострадательный господин подарил ей десять долларов, она пригласила меня к себе, и я была поражена: чего только она не накупила на эти деньги! Там были деликатесы, хорошее вино, фрукты, сладости и еще много чего другого, и, когда я спросила, сколько денег у нее осталось, Бетти ответила, что потратила двенадцать долларов! «Но у тебя же было только десять!» – воскликнула я. «Ну да, – был ее ответ, – два доллара я осталась должна!» Вот какова была Бетти! И после этого считать ее богатой и скупой? О, нет! Если бы ей досталось состояние в десять тысяч долларов, я уверена, что она истратила бы его за год!
Пинкертон теперь знал достаточно. Ему стало ясно, что Макконелл глубоко заблуждается в своих предположениях. Убийство Бетти Сипланд было совершено из других побуждений, но из каких – знаменитый сыщик не знал наверняка. Он даже не подозревал, что уже этой ночью ему предстоит узнать – и притом не самым приятным образом – подлинную причину убийства несчастной жертвы.
Он поблагодарил старую Марию Петерсон за сообщенные сведения и покинул ее жилище, чтобы направиться в домик под номером пять. Прежде чем войти в дом, он прикрепил зажженный электрический фонарь к плащу и взял в каждую руку по револьверу – ему приходилось считаться с тем, что в этом необитаемом доме он может наткнуться на Чарльза Смита или других своих недоброжелателей.
Сначала Пинкертон еще раз тщательно обследовал обе передние комнаты. Помещение, в котором лежала убитая, оставалось в прежнем виде, здесь сыщик не сумел обнаружить ни одного следа, который мог бы послужить ему исходным пунктом в расследовании. Но едва он переступил порог комнаты, где жил Чарльз Смит, то сразу сделал открытие.
На полу лежало несколько обгорелых спичек, а также просыпавшийся табак и пепел. Это свидетельствовало о том, что тут после ухода полиции побывали посетители, которые курили. В воздухе еще чувствовался запах дыма. Пинкертон поднял крошки табака и убедился, что это был табак самого низкого качества, употребляемый в низших слоях общества.
В углу, в куче хлама, сыщика поджидала еще более значительная находка. Он обнаружил там старую мягкую шляпу и сразу же узнал в ней ту, что была на Чарльзе Смите, когда тот явился к нему с известием о происшедшем убийстве.
Итак, Смит побывал здесь! И если судить по запаху дыма, то совсем недавно. Теперь следовало быть вдвойне осторожным. Сыщик еще раз тщательно исследовал помещение и направился в погреб. Сначала он постоял несколько минут неподвижно на верхней ступени, прислушиваясь. Снизу не доносилось ни звука, кругом царила мертвая тишина, только тянуло запахом гнили и сырости, как из могилы.
С двумя высоко поднятыми револьверами в руках Пинкертон спустился в погреб. Передняя часть его была совершенно пуста, и даже при самом тщательном осмотре не удалось обнаружить никаких следов, которые могли бы указать, что здесь кто-то побывал после визита стражей порядка. Дверь, которая находилась в крепкой деревянной стене, отделявшей заднюю часть погреба, была закрыта на крючок. Одно это уже служило доказательством того, что в помещении за стеной никого не было, не мог же кто-нибудь изнутри закрыть крючок, находившийся снаружи.
Но сыщик все же решил исследовать и вторую часть погреба и направился к двери. Он снял крючок, поднял заряженные револьверы и ударом ноги распахнул открывавшуюся вовнутрь дверь, ступая на порог. В тот же момент случилось нечто, чего можно было ожидать меньше всего. К Пинкертону подскочили с обеих сторон и схватили за руки, и в мгновение ока оба револьвера оказались у нападавших. Кто-то с неимоверной силой толкнул его вперед; зашатавшись, он упал на пол.
Все произошло так стремительно и неожиданно, что на мгновение и этот, всегда столь находчивый, человек утратил самообладание. Но уже в следующую минуту у сыщика пронеслась мысль: «Ты попал в ловушку, и спасти тебя теперь может только абсолютное хладнокровие!»
С быстротой молнии он вскочил на ноги и оказался у задней стены погреба. Справа от себя Пинкертон, к своей величайшей радости, заметил нишу, образованную трубой дымохода, проведенной до подвала.
Перед ним стояли восемь субъектов весьма отталкивающего вида, среди которых он узнал шестерых опасных, давно находившихся в розыске преступников. Седьмым был Чарльз Смит, а восьмым – Красный Билл.
Они перегородили подступы к двери в крепкой деревянной перегородке, которую предварительно заперли и для большей надежности подперли толстым бревном так, что даже думать об отступлении было бессмысленно.
Положение казалось отчаянным. Любой другой счел бы себя обреченным на погибель, но только не Пинкертон. Выпрямившись во весь рост, он стоял перед преступниками и окидывал их сверкающим взглядом. Те разразились зловещим хохотом.
– Посмотрите-ка! – воскликнул один из них. – Как этот негодяй себя держит! Как он мечет искры глазами! Точно взбесившийся кот!
Тут вперед выступил Чарльз Смит:
– Видишь, мой милый Нат, ты все-таки оказался в нашей власти! Мы уже давно хотели тебя изловить, да все никак не удавалось!
– Вы так думаете? – спросил сыщик с насмешливым хладнокровием. – Я немного сомневаюсь, что я в вашей власти. Сию же минуту откройте дверь и отпустите меня, не то вы в скором времени пожалеете о содеянном и дорого заплатите за свою наглость!
Снова раздался торжествующий хохот негодяев.
– Пора играть в открытую, Нат Пинкертон! – снова взял слово Чарльз Смит. – Знаешь, кто перерезал глотку старухе наверху? Это я! А почему я это сделал? Потому что мы хотели заманить тебя в этот дом и свести счеты с нашим старым другом! Теперь тебе от нас не уйти! Вчера вечером ты разрушил наши планы тем, что захотел непременно взять с собой полицию, отчего я и поспешил улизнуть! Но сегодня ты все же пришел! Как это мило с твоей стороны, по крайней мере не напрасно мы отправили старуху в лучший мир! Не так ли, милейший?
Пинкертон сжал кулаки.
– Мерзавцы! – закричал он громовым голосом. – Убить бедную, старую, беззащитную женщину! За это вы страшно поплатитесь, и обещаю, джентльмены, что все вы в скором времени догоните ее!
Шайка снова громко расхохоталась.
– Посмотрите-ка на этого бахвала! – добавил один со смехом.
Чарльз же со своей стороны продолжал:
– А знаешь, кто убил старого Джона Петера в Центральной гостинице? Я! А знаешь, кто на днях в Сити-Парке прикончил красивую молодую девушку и ограбил ее, забрав все украшения с бриллиантами? Это был тоже я! Хочешь, чтобы я перечислял дальше?
– Благодарю, – спокойно ответил Пинкертон. – Этого вполне достаточно, чтобы усадить тебя на электрический стул.
Будто непроизвольно он сделал шаг по направлению к нише. Стоя вполоборота, при этом правым боком обернувшись к стене, он медленно запустил руку в карман и осторожно обхватил пальцами лежавшую там бомбу.
Бандиты тем временем вытащили свои револьверы и направили их на сыщика. Теперь слово взял Красный Билл.
– Сегодня вечером, Нат, тебе вновь удалось выбраться из моей ловушки! – воскликнул он. – Зато ты пришел сюда, и этого вполне достаточно! Эти джентльмены помогут мне должным образом отблагодарить тебе, причем они устроят в твою честь небольшую пальбу, а ты соблаговолишь изобразить мишень!
Взрыв хохота послужил наградой остряку.
– Не будем больше медлить! – воскликнул Чарльз. – Эти ищейки – дьявольское отродье, и я тогда только уверюсь в том, что Пинкертон обезврежен, когда его тело распластается у моих ног, пробитое пулями, как решето!
– В этом ты совершенно прав, дружище, – хладнокровно ответил сыщик. – А мне все же жаль вас, господа! Вы все так глупы, так неподражаемо глупы, что действительно нуждаетесь в сожалении! Вы вообразили, что поймали меня в западню, между тем как на деле сами попали в засаду, из которой вам нет спасения! Извините, джентльмены, но вы большие ослы!
– Покончим с ним скорее! – в ярости вскрикнул один из негодяев.
– Я буду считать, – сказал Чарльз, – на счет «три» стреляем!
Все приготовились стрелять. Чарльз начал отсчет:
– Раз!
В это мгновение Нат громко крикнул:
– А я стреляю уже на счет «два»!
С быстротой молнии он выхватил из кармана бомбу и метнул ее по направлению к деревянной стене, причем сам в это время спрятался в нишу. Раздался оглушительный взрыв. Столб пламени на мгновение охватил все помещение, а прочная деревянная стена рухнула, как карточный домик. Потолок провис, труба, за которой стоял Пинкертон, была наполовину разрушена. Он сам был прижат к стене мощной взрывной волной. Платье висело на нем лохмотьями, правая сторона тела была вся изранена и обожжена.
Неимоверным усилием воли он заставил себя удержать покидавшее его сознание и, когда выпрыгнул из ниши в полуразрушенный погреб, наполненный дымом и пылью, громко и торжествующе закричал:
– Ну что, кто кого захватил? Нет, с Пинкертоном так просто не справиться!
Последствия взрыва были ужасающими. Четверо бандитов лежали мертвые на полу, обезображенные до неузнаваемости. Это были те, кто ближе всех стоял к стене. Красный Билл, Чарльз Смит и остальные были тяжело ранены. Только Чарльз был в сознании и бросал на сыщика взгляды, исполненные ненависти.
– Жалкая ищейка! – процедил он сквозь зубы. – Мы еще сочтемся! – И, едва проговорив эту угрозу, он впал в беспамятство.
Между тем прибыла полиция, привлеченная взрывом. Кратко, в нескольких словах Пинкертон рассказал полицейским о том, что произошло, и они занялись отправкой оставшихся в живых преступников в тюрьму.
К сожалению, неустрашимый сыщик и сам ощутимо пострадал в неравной схватке со своими смертельными врагами. Он получил сильные ожоги и ранения, но с удивительным мужеством и терпением переносил страдания, ибо его вдохновляло чувство торжества при мысли, что ему удалось успешно выпутаться из столь хитроумно подстроенной западни.
Он был уверен, что навсегда обезвредил своих врагов, Чарльза Смита и Красного Билла, и даже не мог предположить, что эти два негодяя впоследствии доставят ему еще немало беспокойства.