Странная троица
Чутье не подвело Хартлибов. Проспер и Бо действительно сумели добраться до самой Венеции. Они ехали долго, ужасно долго, дни и ночи напролет тряслись в грохочущих поездах, прячась от кондукторов и не в меру любопытных старушек. Запирались в вонючих вагонных клозетах, спали вповалку в темных закутках, тесно прижавшись друг к дружке, голодные, усталые, продрогшие. Но доехали – и все еще были неразлучны.
Так что когда их тетя Эстер присаживалась на стул в кабинете Виктора, ребята стояли в подворотне всего лишь в нескольких шагах от знаменитого моста Риальто. И им тоже назойливо задувал в уши холодный ветер, нашептывая, что теплые денечки теперь позади. Но в одном Эстер просчиталась. Проспер и Бо были не одни. Вместе с ними в подворотне стояла девочка, тоненькая, с каштановыми волосами, туго заплетенными в косу, которая, словно длинное жало, тянулась вдоль спины до самого пояса. Этой косице она и обязана была своим прозвищем – Оса. И ни на какие другие имена отзываться не желала.
Сейчас, наморщив лоб, она внимательно изучала замызганную записку, не обращая внимания на протискивающихся мимо прохожих, которые то и дело задевали ее кто локтем, кто сумкой, кто туго набитым пластиковым пакетом.
– По-моему, всё взяли, – сказала она наконец своим тихим, с хрипотцой голосом, который сразу так понравился Просперу, даже когда он еще ни слова не мог разобрать на этом чужом, непонятном языке, что так легко и быстро лился с ее уст. – Вот только батареек для Моски у нас еще нет. Где бы нам их раздобыть?
Проспер пригладил свои темные волосы, убирая их со лба.
– Вон там, в переулочке, я знаю магазинчик электротоваров, – сказал он, заботливо поднимая на братишке воротник курточки: он заметил, что Бо от холода вжимает голову в плечи.
И они снова влились в поток прохожих. Это был рыночный день, так что и на самом мосту Риальто, и в прилегающих переулках народу было еще больше, чем обычно. Стар и млад, мужчины, женщины, дети – все были тут, все толклись у лотков и прилавков, протискивались вперед, пятились назад, обвешанные и нагруженные сумками и пакетами. Старухи, никогда в жизни не покидавшие этот город, и туристы, приехавшие сюда на один лишь день, чтобы его посмотреть, – все высыпали на улицу. Вокруг пахло осенними цветами, сушеными грибами и конечно же рыбой.
– Оса! – Бо схватил девочку за руку, одаривая ее одной из самых неотразимых своих улыбок. – Купи мне вон то маленькое пирожное!
Оса ласково потрепала его по щеке, но непреклонно покачала головой.
– Нет, – решительно сказала она, подталкивая его дальше.
Лавка электротоваров, которую высмотрел Проспер, оказалась совсем крохотная. Однако в витрине среди кофеварок и тостеров нашлось место и игрушкам, перед которыми Бо в восхищении замер.
– Но я же есть хочу, – прохныкал он, упираясь ручонками в витринное стекло.
– Ты всегда есть хочешь, – отрезал Проспер, открывая дверь магазинчика и пропуская Осу к прилавку: сам он вместе с Бо остался на пороге.
– Scusi[2], – обратилась она к пожилой продавщице, которая, стоя к ней спиной, смахивала пыль с товаров. – Мне нужны две батарейки для транзисторного приемника.
Женщина положила батарейки в маленький пакетик, а в придачу протянула Осе еще пригоршню карамелек.
– Ах, какой славный малыш! – сказала она и весело подмигнула Бо. – Белокурый, ну прямо ангелочек. Это что, братья твои?
– Нет. – Оса покачала головой. – Вернее, братья, но только двоюродные. Погостить приехали.
Проспер попытался заслонить собой Бо, но тот ловко проскользнул у него под рукой и, подскочив к прилавку, хапнул пригоршню леденцов.
– Graczie![3] – поблагодарил он и тут же шмыгнул обратно к Просперу.
– Un vero angelo![4] – восхитилась продавщица, укладывая деньги в ящичек кассы. – Только скажи его матери, пусть штаны ему зашьет да и одевает потеплее. Зима на носу. Слыхали, как ветер-то сегодня в трубах завывал?
– Обязательно скажем, – пообещала Оса, засовывая батарейки в свою туго набитую сумку. – Всего хорошего, синьора.
– Ангелочек! – передразнивая, повторил Проспер, когда они снова нырнули в уличную суматоху. – Дались же им всем твои белокурые локоны и круглая мордашка, а, Бо?
Но братишка в ответ только показал ему язык, сунул в рот леденец и кинулся вперед. Да так резво, что двое старших с трудом за ним поспевали. Юркий, как рыба, он так и шнырял между прохожими.
– Бо, не так быстро! – недовольно крикнул Проспер ему вслед, но Оса только усмехнулась.
– Да пусть себе! – сказала она. – Уж как-нибудь не потеряется. Вон он, видишь.
Вдалеке Бо скорчил им рожицу и попытался на одной ножке обскакать оброненный кем-то апельсин, но споткнулся и плюхнулся прямо под ноги целой группе японских туристов. Он испуганно вскочил и тут же расплылся в улыбке, заметив, как две японки потянулись за фотоаппаратами. Но не успели они начать щелкать, как Проспер, решительно ухватив братца за шкирку, поволок его дальше.
– Сколько раз тебе говорить: не давай себя фотографировать! – шипел он на ходу.
– Да ладно, ладно! – Бо вырвался у него из рук и ловко перепрыгнул через брошенную кем-то пустую сигаретную пачку. – Это же были китайцы. Тетя Эстер никогда в жизни не увидит, что они там нащелкали. К тому же она уже давно взяла себе другого мальчика. Ты сам говорил.
Проспер кивнул.
– Да-да, так оно и есть, – пробормотал он. Но при этом посмотрел по сторонам так, будто тетя прячется где-то тут, в толпе, совсем рядом, готовая в любую секунду выскочить и схватить Бо в охапку.
От Осы его взгляд не укрылся.
– Опять про тетю вашу вспомнил, да? – спросила она, понизив голос, хотя Бо давно уже снова несся где-то впереди. – Да забудь ты о ней, она давно уже вас не ищет. А если даже и ищет, то где угодно, только не здесь.
Проспер пожал плечами, недоверчиво разглядывая спины двух впереди идущих женщин.
– Наверно, – не слишком уверенно согласился он.
– Да точно, – все тем же сдавленным шепотом настаивала Оса. – И прекрати наконец из-за этого переживать.
Проспер кивнул. Хотя отлично знал, что переживать не прекратит: не может. По ночам Бо спит сладко, как котенок, а ему, Просперу, чуть ли не каждую ночь эта Эстер снится. Сварливая, вечно всех понукающая Эстер, прилизанная лаком для волос, словно клеем.
– Эй, Проп! – Как из-под земли перед ними снова возник Бо, радостно протягивая Просперу туго набитый бумажник. – Смотри-ка, что я нашел!
Проспер испуганно выхватил бумажник у него из рук и стремглав потащил братца прочь из толпы, под арку ближайшей подворотни. И лишь там, за штабелем пустых ящиков, в которых голуби лакомились остатками фруктов, он остановился.
– Откуда это у тебя, Бо?
Бо обиженно надул губы и строптиво уткнулся лбом Осе в плечо.
– Говорю же тебе: нашел! У дядьки лысого из заднего кармана вывалился. Он даже не заметил, а я и подобрал.
Проспер издал горестный стон.
С тех пор как они были предоставлены самим себе, ему пришлось научиться воровать сперва просто еду, а потом и деньги. Как он это ненавидел! И страшно было всякий раз до смерти, аж руки тряслись. А Бо, наоборот, нравилось, для него это было как захватывающая, азартная игра. Но Проспер строго-настрого запретил ему воровать и теперь, поймав его за этим делом, всякий раз жутко ругался. Этак, чего доброго, Эстер еще обвинит его в том, что он растит братишку вором.
– Ладно, Проп, не распаляйся, – сказала Оса, прижимая Бо к себе. – Он же говорит: нашел, не украл. А хозяина все равно не сыскать. Посмотри-ка лучше, сколько там.
Проспер боязливо раскрыл бумажник. Иностранцы, толпами валившие в город Луны, чтобы полюбоваться его дворцами и соборами, постоянно что-то теряют. По большей части это пластмассовые веера и карнавальные маски, что продаются тут на каждом углу. Но иной раз у кого-нибудь то ремешок фотоаппарата оборвется, то вдруг пачка мелких купюр из кармана просыплется или вот такой толстенный бумажник выпадет. Дрожащими от нетерпения пальцами Проспер обшарил все отделения бумажника, но среди мятых кассовых чеков, ресторанных счетов и использованных билетиков на катер нашлось, увы, лишь несколько жалких бумажек – пара тысяч лир.
– Вот было бы здорово! – Оса с нескрываемым разочарованием проводила глазами бумажник, который Проспер небрежно отшвырнул в пустой ящик. – А то в кассе у нас почти совсем пусто, одна надежда, что Король воров сегодня опять что-нибудь нам подбросит.
– Конечно, подбросит! – Бо посмотрел на Осу так, будто та усомнилась, что земля круглая. – И когда-нибудь я тоже пойду вместе с ним на дело. Когда-нибудь я тоже стану настоящим вором! Сципио обязательно меня научит!
– Только через мой труп, – буркнул Проспер, решительно выталкивая Бо обратно на улицу.
– Да пусть себе болтает! – шепнула Оса Просперу так, чтобы Бо, с оскорбленной миной плетшийся впереди, ее не услышал. – Или ты и вправду думаешь, что Сципио станет брать его с собой?
Проспер покачал головой, но выражение озабоченности с его лица не исчезло. Как же трудно оказалось присматривать за братишкой! С тех пор как они смылись от дедушки, Проспер не меньше трех раз на дню спрашивал себя, верно ли поступил, взяв с собой брата. Как устало, еле-еле плелся за ним братец в ту ночь побега! Пока шли на вокзал – а путь туда неблизкий, – он ни разу не выпустил руку Проспера из своей. Хотя до Венеции до браться оказалось проще, чем Проспер предполагал. Но когда они прибыли на место, уже настала осень и воздух был вовсе не такой теплый и ласковый, как он себе представлял. Сырой стылый ветер дул им навстречу, когда они спускались по вокзальной лестнице, плечом к плечу, оба в слишком легких одежках, почти без вещей – только рюкзачок у Проспера за спиной да легкая сумка в руках. Карманные деньги, что были у Проспера, быстро кончились, и уже после двух ночей, проведенных в сырых венецианских переулках, Бо начал кашлять, да так страшно, что Проспер подхватил его под руку и решительно направился искать первого же полицейского.
«Извините, – собирался сказать он, с трудом подбирая немногие итальянские слова, какие тогда знал, – мы сбежали из дома, но мой братишка заболел. Не могли бы вы позвонить моей тете, чтобы она его забрала?»
Вот в каком он был отчаянии. Но тут объявилась Оса.
Она отвела Проспера и Бо в их «обитель», к Риччио и Моске, где им тут же выдали кое-какие теплые вещи и даже накормили горячим обедом. И заявила Просперу, что голодать и воровать им пока что не придется, потому что Сципио, Король воров, о них позаботится. Точно так же, как заботится он о ней и ее друзьях, Риччио и Моске.
– Остальные давно уже нас ждут. – Голос Осы столь резко вырвал Проспера из размышлений, что он не сразу сообразил, где находится. В узком проходе между домов пахло кофе, выпечкой и мышами. Совсем не так, как пахнет дома.
– Вот именно, – подхватил Бо. – А нам еще убирать надо. Сципио не любит, когда у нас грязь.
– Да, уж тебе-то не мешало бы поработать, – усмехнулся Проспер. – Кто вчера целое ведро воды в доме опрокинул?
– И мышам тайком сыр подкладывает! – Оса хихикнула, когда Бо обиженно ткнул ее локтем в бок. – И это притом что наш Король воров больше всего на свете ненавидит мышиные какашки. К сожалению, в дивной обители, которую он для нас подыскал, этого добра полным-полно и протопить ее тоже почти невозможно. Жилище поскромнее, чем эта роскошная обитель, было бы, наверно, куда удобнее, но Сципио и слышать об этом не желает.
– Звездная обитель, – поправил ее Бо, заворачивая вслед за старшими в переулок, где народу было уже значительно поменьше. – Сципио говорит, она называется «звездная обитель».
Оса только вздохнула, закатив глаза.
– Смотри, скоро он совсем тебя слушать перестанет, только Сципио, – шепнула она Просперу.
– Ну и что? Я-то что могу поделать? – отозвался тот.
Проспер отлично понимал: только Сципио они обязаны тем, что не должны больше ночевать на улице, и это сейчас, когда вечерами на каналы опускается туман и серой, промозглой пеленой заползает в переулки. Это Сципио, возвращаясь с очередного «дела», пополняет деньгами кошелек, из которого они сегодня расплачивались за макароны и овощи. Это Сципио раздобыл башмаки, в которых у Бо перестали мерзнуть ноги, – пусть даже они немного ему великоваты. Это Сципио заботится о том, чтобы они не добывали себе на пропитание воровством, и только благодаря ему у них теперь снова есть свой дом, причем без Эстер. Но Сципио – вор.
Переулки, которыми они шли, становились все уже. Вместе с домами их все плотнее обступала тишина, и уже вскоре они оказались в потаенной сердцевине города, где чужаков можно повстречать лишь изредка. Заслышав шаги ребят, торопливо шмыгали в свои подворотни пугливые кошки. Голуби ворковали с крыш, а под сотнями мостов хлюпала и плескалась вода, облизывая лодки, деревянные сваи и неумолимо показывая в своем черном зеркале окружающим домам их древние образины. Все глубже и глубже в хитросплетение улочек и переулков удалялись дети, скорей, скорей мимо домов, сжимавших мостовые будто тисками и склонявшихся над ними, как каменные истуканы, лишенные ног и завидующие из-за этого людям.
Дом, в котором находилась их обитель, стоял среди соседних зданий словно карапуз среди взрослых: низенький, плоский, совсем без украшений, он странно смотрелся среди всех этих пышных фасадов и арок. Своими заколоченными окнами он слепо таращился на мостовую. По стенам были расклеены давно поблекшие киноафиши, а просторный вход плотно закрывали широкие, ржавые жалюзи. Над ними кособоко красовались буквы из стеклянных трубочек: СТЕЛЛА – Звезда. Гордое имя заброшенного кинотеатра, который так неказисто смотрелся рядом с окружающими его старинными зданиями, давно не светилось. Но тем, кто нашел теперь приют под его крышей, было от этого только спокойнее.
Оса бдительным взором окинула всю улицу, Проспер удостоверился, что никто не глазеет на них из окон, и только после этого они один за другим шмыгнули в узкий проход, что отделял кинотеатр от соседнего здания.
Наконец-то они снова дома.