Королева мутантиков. Глава 5. Путешествие вверх по ручью (Дмитрий Емец, 1998)

Рыжая Карла верно рассчитала свою месть. Для шерстюш, которые живут большими дружными семьями, нет ничего страшнее разлуки. Они сразу начинают изводиться от тревоги и волнения. Трудно описать горе, охватившее Пупыря и Мумуню, когда Черный Герцог унес в своих когтях их единственную дочь. Они не знали даже, жива ли она или хищник растерзал ее.

Пожалуй, именно в этот день Бормоглотик впервые увидел в глазах Пупыря слезы, а нос Мумуни замерцал темно-зеленым цветом – оттенком грусти и тоски. Горе отца было искренним, но он старался держаться и успокаивал Мумуню. Да и мучения влюбленного в Трюшу Бормоглотика мало с чем можно было сравнить.

Но каждый, как известно, переносит несчастье по-своему. Одни ничего не делают, лишь обреченно сдаются и поджимают лапки, говоря: «Такова судьба, мы должны с этим смириться»; другие, наоборот, в минуту опасности не отчаиваются и сражаются до последнего, пока черная туча не пройдет мимо. И этим вторым, не струсившим, честь и слава!

К этому второму типу относились шерстюши и Бормоглотик. Пупырь обнял Мумуню, утешая ее, и твердо произнес:

Эти слова скандинавской саги Пупырь давным-давно вычитал в книжке без обложки, без начала и конца, которая долго была его любимой, пока ее не съели лобастики, когда приходили в гости.

Было время, когда у Пупыря в его старом домике, сгоревшем во время нашествия, было много книг, которые он с удовольствием читал по вечерам. И тогда, разведав об этом, к нему в гости стали наведываться его друзья-лобастики: дедушка Умник, Отелло, Хорошист и Бубнилка. А гостей, как известно, принято кормить. Так что скоро библиотека Пупыря стала уменьшаться, пока однажды не осталась единственная книга – «Изречения древних мудрецов». Правда, в ней отсутствовали страницы с первой по тридцатую. Их съел дедушка Умник.

Сообразив, что угощаться у шерстюш больше нечем, лобастики стали заглядывать в гости все реже и реже, хотя по-прежнему оставались хорошими друзьями, на которых можно было положиться в минуту опасности.

– Пупырь, Мумуня, я обещаю вам, что найду Трюшу! Я или вернусь с ней, или не вернусь вообще! – Бормоглотик бросился к своему шалашику на болоте, чтобы взять в дорогу самое необходимое.

– Погоди! Ты ведь даже не знаешь, куда Карла унесла нашу дочь! – Пупырь догнал кошачьего мутантика и удержал его.

– Если бы королева полетела к реактору, мы бы это увидели! – заявил Бормоглотик. – Наверняка она утащила мою невесту на неосвоенные земли. Карла хочет бросить ее в глухой чаще, чтобы Трюша никогда не нашла дороги назад.

– Ты не знаешь этого точно, – печально сказал Пупырь. – Хитростям Рыжей королевы нет конца, она может вернуться с Трюшей в реактор обходным путем и запереть ее в одном из подвалов. А может… – Голос папы-мутантика дрогнул, и он замолчал, но Бормоглотик догадался, что имел в виду Пупырь – возможно, Трюши вообще нет в живых: чудовище с кожистыми крыльями разорвало ее.

Не отчаиваясь, мутантик с двумя пупками решил искать свою любимую до конца. По кочкам он пробрался в шалаш на болоте и быстро побросал в старый школьный рюкзак, найденный им когда-то на свалке, вещи, необходимые для длительного путешествия. Из оружия он взял ракетницу, которую они с Пупырем нашли в спортивном магазине Старого города еще до землетрясения. Правда, в ракетнице было всего два заряда, но Бормоглотик понадеялся, что их должно хватить. Он знал, что основным его оружием станут теперь хитрость, ловкость и мужество.

Жаба Биба прыгнула к Бормоглотику в рюкзак, увидев, что он бросил туда сушеных мухоморов, к которым вкусным лейкопластырем были примотаны таблетки аспирина и анальгина. Такие бутербродики были любимым лакомством кошачьего мутантика и Бибы. Очевидно, забираясь в рюкзак, жаба решила, что они направляются на пикник.

Вначале Бормоглотик хотел оставить трехглазую жабу дома, но передумал – ведь Биба тоже обладала необычным свойством. Она могла отыскать дорогу к шалашу из любой чащи. «В какие бы края я ни забрел, она всегда найдет свое родное болотце», – подумал мутантик.

Он вышел из шалаша и увидел, что на берегу его поджидает Пупырь с узелком на палке, перекинутым через плечо.

– Я иду с тобой, Бормоглот! – сказал папа-мутантик. – А Мумуню я уговорил остаться в лесу. Если ты не возражаешь, она поживет в твоем шалаше. Карлики не осмелятся сюда сунуться, потому что не знают брода.

– Буду рад, если она поживет у меня, – согласился Бормоглотик. – Даже если карлики окружат островок, Мумуня сможет прожить в шалаше несколько недель, не высовывая даже носа. У меня много продуктовых запасов: полоскание для горла, микстурки, аспирин, рыбий жир…

Они проводили Мумуню в шалашик и велели ей не покидать его без необходимости. Мама-мутантик была зареванная, а ее нос горестно светился.

– Прощайте, быть может, навсегда, – сквозь слезы напутствовала их она. – Если вы не вернетесь, а у меня родятся два мальчика, я назову их Пупырем и Бормоглотиком, а если де… девочка, то Трю… Трюшей.

– Не волнуйся, Мумуня, скоро ты нас снова увидишь, и с нами будет наша дочь, – пообещал Пупырь. Он старался говорить уверенно, чтобы успокоить жену, хотя на душе у него кошки скребли.

И, оглядываясь на островок, мутантики пошли вверх по течению ручья. Стояла глубокая ночь, и лишь красная луна и мелкая россыпь звезд освещали им путь. В кустах перед ними что-то затрещало, и на дорогу выскочил запыхавшийся Отелло.

– Вы уже знаете? – спросил он, подбегая к ним. – Карлики украли Лунный камень. Берегите Магический Кристалл, наверняка они придут за ним!

Пупырь и Бормоглотик переглянулись и бросились к домику из коробок. Земля у порога была раскопана, а жестянка из-под чая валялась без крышки. Пупырь схватил ее и, заглянув внутрь, убедился, что жестянка пуста.

– Оба волшебных кристалла сейчас у карликов, – сказал он глухо. – У меня была надежда, что камни помогут нам вернуть Трюшу. Но теперь эта надежда растаяла.

Отелло, используя свойственный лобастикам дар чтения мыслей, заглянул к Пупырю в сознание и понял, что произошло.

Решив помочь шерстюшам, он постарался отыскать в пространстве мысленный сигнал девушки, но это ему не удалось. Очевидно, пленница была слишком далеко отсюда. Зато Отелло смог проникнуть в сознание карлика Чпока, стоявшего на часах на крыше реактора, и выяснил, что королева не возвращалась, а значит, она унесла Трюшу на неисследованные территории.

– Получилось что-нибудь? – нетерпеливо спросил Бормоглотик, пытаясь по лицу лобастика определить, какими новостями, утешительными или нет, он располагает. Но выражение лица Отелло было невозмутимым:

– Как говорил Вильям Шекспир: «Спокуха! Без паники!» Думаю, Трюша жива. В реактор Карла ее не приносила, значит, девушка где-то на неисследованных территориях. Я вернусь в поселок, возьму Хорошиста, и мы отправимся на поиски следом за вами. По вашим мыслям мы всегда сможем определить, где вы находитесь.

Ободряюще махнув им рукой, Отелло исчез в зарослях, а Бормоглотик и Пупырь пошли вдоль камышей, зорко вглядываясь в небо, не промелькнет ли в нем гигантская тень Черного Герцога с Трюшей в когтях. Но в ночном небе не было ни чудовищной летучей мыши, ни жестокой королевы карликов, ни похищенной девушки – одни сероватые, легкие, как кисейная дымка, тучки равнодушно наблюдали сверху за всем временным и недолговечным, что живет, суетится, радуется и страдает на Земле.

Покинув на время Пупыря и Бормоглотика, попытаемся выяснить, что произошло с Трюшей. И тогда, как знать, если девушка жива, вероятно, мы сможем принести ее жениху и отцу утешительную весть…

Трюше повезло: когда Черный Герцог схватил ее, когти чудовища лишь зацепили одежду. Если бы кривые и острые, как абордажные крючья, когти летучей мыши вонзились в тело, девушку уже ничто бы не спасло.

Стараясь вырваться, Трюша почувствовала, как треснуло платье, и поняла, что, если постарается, сможет выскользнуть из когтей. Но пока Черный Герцог летел над лесом и внизу торчали острые, как пики, вершины деревьев, пленница вынуждена была волей-неволей держаться за лапы летучей мыши, чтобы не упасть.

Рыжая королева склонилась с седла и заглянула своей жертве в лицо. Никогда раньше та не видела грозную и вселявшую ужас королеву карликов так близко. Глаза Карлы с огромными золотисто-желтыми зрачками смотрели на нее изучающе и, пожалуй, без злобы, но с полнейшим равнодушием.

Карла что-то крикнула и расхохоталась, но Трюша не расслышала ее слов – их подхватил, унося, ветер. Она смогла только разобрать: …сама виновата… уже поздно…

Черный Герцог летел долго. Он поднялся в область постоянных воздушных течений, и стремительные потоки несли летучую мышь с поразительной скоростью. Трюша смотрела вниз и не узнавала окрестностей.

Странный лес закончился, и внизу мелькали неясные, похожие на скалы громады домов, потом возникла березовая роща, а дальше – широкая судоходная река, рядом с ней ручей, на берегах которого Трюша выросла, казался крошечным.

У реки королева заставила Черного Герцога снизиться, и они полетели над водой. Трюша разглядела заброшенную пристань с ржавевшими каркасами барж и речных трамвайчиков. Впереди полукруглой дугой над рекой темнел большой мост. Карла пригнулась, натянула поводья и, испытывая судьбу, пронеслась между бетонными сваями моста.

– Надеюсь, Герцог знает, куда дальше лететь. Я брошу поводья, пускай сам решает, где тебя сожрать, – крикнула она пленнице.

Сразу за мостом летучая мышь круто повернула, и они промчались над железнодорожными рельсами. Вскоре город закончился. Как и все города на планете, он был мертвым и заброшенным. Лишь однажды Трюше показалось, что в окне за красной занавеской мелькнул свет, но они уже пронеслись, и шерстюша не была уверена, не почудилось ли ей.

Они вылетели из города, и снова под ними потянулись леса, но не лиственные, а хвойные.

– Какие огромные территории! Настанет время, когда их заселит народ карликов! Для этого только и надо, что повзрывать реакторы! – воскликнула Карла.

Она натянула поводья, чтобы заставить Черного Герцога снизиться, но летучая мышь не повиновалась. Герцог уверенно летел через лес, направляясь к большому холму, заросшему сухим ельником. Вначале королева хотела рассердиться и сунуть ему под нос пучок чеснока, но потом передумала.

– Он хорошо знает эти места, – пробормотала она. – Интересно будет посмотреть, куда мой дружок летает каждую ночь, когда меня с ним нет.

И очень скоро королева это выяснила. На вершине холма была небольшая поляна, на ней белели груды костей, больших и маленьких, принадлежавших тем мутантикам и животным, кто попали в когти Черного Герцога.

«О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?» – вспомнила Трюша строки поэмы, которую когда-то читал им с Бубнилкой Отелло.

У девушки не было сомнений, с какой целью летучая мышь несла ее сюда, явно не для того, чтобы устроить экскурсию по неисследованным территориям. Если Трюша срочно что-нибудь не предпримет, вскоре и ее маленькие косточки будут белеть на поляне, а сквозь череп прорастет трава.

Дождавшись, когда Черный Герцог снизится, пленница изо всех сил рванулась и, оставив клочья платья в когтях чудовища, упала на мягкие разлапистые ветви ели на краю поляны. Дерево спружинило под тяжестью, и, поцарапавшись, но целая и невредимая, Трюша упала на покрытую хвоей землю.

Сообразив, что добыче каким-то чудом удалось ускользнуть, Черный Герцог издал крик ярости, сложил крылья и спикировал вниз. Не растерявшись, девушка метнулась в густой ельник на склонах холма. Она понимала, что размах крыльев чудовища не позволит ему продолжать преследование в чаще.

Она рассчитала верно. Герцог поторопился метнуться за ней, но, зацепив крылом ствол ели, вынужден был резко взмыть вверх. Рыжая Карла едва не вылетела из седла и, вцепившись в поводья, раздраженно закричала на летучую мышь. Но Черный Герцог ничего не слышал от ярости. Раз за разом он пикировал в чащу, и каждый раз его когти лишь взрывали сухую хвою. Трюша давно уже стала невидимой, и опасность ей не грозила.

Королеве едва не снесло голову толстой веткой, и она поняла, что если не успокоит Герцога, то хищник, упустивший добычу, может броситься на нее саму. Она схватила пригоршню сухого чеснока и поднесла к носу летучей мыши. Едва чудовище вдохнуло чеснок, как его движения стали менее порывистыми и красный злобный блеск в глазах потух. Рыжая Карла привстала на стременах и подняла Герцога над холмом.

– Ты думаешь, проклятая девчонка, что спаслась? – крикнула она неподвижным елям. – Не раз будешь молить о смерти! Тебе никогда не найти дороги домой и вовек не увидеть родных! Не забывай: отсюда, с неисследованных территорий, никто не возвращался! Прощай!

И королева пришпорила крылатое чудовище. Черный Герцог поднялся ввысь, оттуда все на земле казалось крошечным, а диск луны, на котором видны были впадины и кратеры, висел словно над головой Карлы. Здесь, в области постоянных ветров, мышь распростерла огромные кожистые крылья и, как мрачный пиратский парусник, помчалась по звездному небу к взорвавшейся АЭС.

Было уже утро и королева дремала в седле, когда внизу показался реактор. Черный Герцог спикировал на чердак, где его ждала туша овцы. Карла спрыгнула с его спины и, потрепав своего любимца по загривку, спустилась в тронный зал.

Стража у волшебных камней дремала, опершись на копья. Королева с облегчением вздохнула, увидев, что кристаллы на подушках лежат, как и прежде.

На нижней ступеньке трона похрапывали Требуха и Пуп. У жирной карлицы в ладони была зажата обглоданная косточка, а возле начальника телохранителей валялась его булава, утыканная ржавыми гвоздями. Очевидно, оба фаворита ждали возвращения повелительницы, но их сморил сон. Во сне Требуха оглушительно храпела, а Пуп изящно подсвистывал ей.

Перешагнув через них, Карла подошла к окну. За ночь озеро заметно обмелело, и берега его сблизились. Карла подумала, что если не будет дождя, то через два-три дня карлики смогут покинуть реактор и выступят во Второй Завоевательный Поход.

Королева вернулась к трону и легла на расстеленную у его подножия медвежью шкуру. Вскоре заснула и она. Над реактором спокойно и неторопливо занималось утро.