Глава 5. В океане
Я вообще, оказывается, многого не знала.
И того, что при посещении портового города Москалл мы не только доберем в команду десять человек, но и ввяжемся в небольшую заварушку, в результате которой в уплату долга подпишемся на освобождение родственника хозяина разрушенной таверны из городской тюрьмы. Строго говоря, эти две вещи связаны – кто же знал, что Ксам вместо того, чтоб тихо вскрыть дверь темницы, поднимет на воздух часть городской стены, к которой тюрьма и была пристроена. Вот и изъявили некоторые бывшие заключенные желание служить под моим началом.
Совсем отъявленных злодеев я не брала, как и тех, кто не умел плавать, однако и основная часть команды не могла похвастаться кристальной честностью. Сейтарр явно скрывал ту часть своего прошлого, которая была связана с уличными бандами, насчет Графа я тоже во многом сомневалась. Тем не менее, новички… например, мне с трудом верилось, что братья Жамсби, Ойген и Тумас, оказались за решеткой всего лишь за ограбление торгового дилижанса. У них руки – как четыре лопаты, а вместо оружия оба носят кузнечные молоты с бойком, перекованным в клин. Но бойцы неплохие, да и такелаж сноровисто таскают.
Я не знала, что флот вместе с оружием еще и запасается камнями для вполне бытовых нужд – разогревающими, охлаждающими, изгоняющими крыс, даже такими, которые опресняют воду. Это мне тоже объяснил Ягос. Он своими поступками частенько досаждал другим членам экипажа, однако вместе с тем показывал профессионализм и выдержанность в морском деле, за что и стал боцманом теперь укомплектованной парусной команды. Единственный случай, когда он заставил в себе сомневаться – результат моей попытки назначить его коком, поскольку Ксам подорвал чертову кухню!
Да, я не знала, что камбуз на корабле можно взорвать, разворотив при этом едва ли не половину юта.
В результате мы были вынуждены уйти на ремонт в Ургахад, где еще не знали о моих вполне удачных рейдах на торговые суда империи. По просьбе Графа мы стали на прикол в бухте Рьюманоста, его малой родины, после чего Ульгем на время пропал. Ремонт несколько затянулся, но я нашла еще одного парня, который был не прочь подзаработать методом освобождения купцов от лишнего богатства. Линд Тильман не только великолепно стрелял из лука, который всегда носил при себе, но и являлся существом на редкость уродливым. Вместе с ним, впоследствии, я во многих схватках обеспечивала нам преимущество больше психологическое, заставляя целые команды бросать оружие.
Сын кабатчика и дочери мелкого торговца, Линд то ли упал в детстве неудачно, то ли при родах уже было что-то повреждено в его теле, но к моменту достижения совершеннолетия стало понятно, что парень не будет пользоваться обильным женским вниманием. Нижняя челюсть, словно украденная у огра, толстые губы соседствовали с ровной и красивой верхней половиной лица, прямыми длинными волосами золотисто-белого цвета, и все это приправлено полудюжиной шрамов различной длины. До вступления ко мне в команду он уже был достаточно известен как наемник, неизменно одевая маску сказочного персонажа Йолле. В саррусской мифологии есть такой полурослик с большой головой и ушами, зловредный и проказливый. Уши у наемника как раз обычные, кстати.
Но, в отличие от персонажа, давшего ему кличку, рослый, голубоглазый Йолле не обладал ни единой каплей чувства юмора. Данный факт очень часто переводил шуточки Ягоса в непонятную для него плоскость, заставляя переспрашивать и раз за разом добиваться смысла шутки. А еще Линд чуть не убил рыжего, когда тот попытался стащить с его предплечья длинный кривой кинжал, дубася его по лицу и приговаривая, что клинок ценен ему, как память. Впрочем, стрелок предпочитает не распространяться о том событии, которое связано с кинжалом. Дело его, как говорится.
А последний член экипажа, присоединившийся к нам в Ургахаде, хотел нас убить. Вернее, намеревался убить Графа, а тот, не снимая меч, бессовестно от него драпал, шлепая мокасинами по излизанному морскими волнами причалу. Взлетев на корабль, саррус с ревом принялся крушить все вокруг, после чего я не утерпела издевательств над едва отремонтированной шхуной и залепила ему в единственный глаз небольшой металлический шарик, игрушку боцмана, он их метает, как и те же камни, крайне ловко и быстро. И меня научил, в придачу.
Пока у скрученного Хога Смёрксона сходил большущий фингал, я не поленилась выведать подробности истории у Графа. И, несколько раз основательно проржавшись, я пообещала не рассказывать соратникам о его похождениях. В напрочь суровой пиратской команде и без того норовят его как-нибудь задеть, но Ульгем в кулачном бою тоже не промах. Во всяком случае, когда Хог снова разбушевался, Граф попросту отбил ему почки. Тем не менее, на Чинку условие не простиралось, и мы тем же вечером долго хихикали за бутылкой дейнского розового, прихваченного из трюма одного корабля Гильдии.
Так вот, Хог… в общем, когда мы вышли в море, гигант окончательно успокоился и смиренно попросил у меня пощады. Потому что голод – не тетка. А еще у меня была идея привязать его к бушприту в качестве корабельной фигуры, но я не успела воплотить ее в действие. Зато успела рассказать.
И должность кока, а, заодно, и корабельного плотника, занял одноглазый верзила, где и находится по сей день.
Так вот… говоря про «сей день», мы только что отплыли из Москалла. Я больше не хожу по Жемчужной, зато использую один из отцовских быстроходных флевиллов, чтоб быстро добираться до столицы. Остальное время он стоит в одном из складов портового города под небольшой охраной. И там, в столице, мы чисто из прихоти похитили одного парня, который сейчас драит палубу.
Вообще, Чеда жалко. Он-то думал, что напишет историю о купце Шнапсе, станет знаменитым, лавры, почет, домик на набережной… вместо этого его выкрадывает дочь того самого купца, замаскированная под служанку, оглушает, натягивает мешок на голову и привозит на корабль. Мне не хватало одного юнги, извольте!
А мысль о том, чтоб нанять человека, представлялась скучной и недостойной внимания.
Во внешнем виде многих членов экипажа за год наших скитаний произошли необратимые изменения. Ксам обзавелся парой-тройкой новых шрамов, Джад Стефенсон теперь всюду ходит с двуручной секирой, восьмиконечным щитом на спине и тем странным артефактом на левом плече (теперь мы знаем, что он называется «Стеклянный Панцирь» и создает вокруг владельца особое поле, отклоняющее стрелы и легкие клинки). Граф добавил к своему облику еще и банданы, безукоризненно подобранные в цвет к рубашкам. Единственный, кто почти не изменился – Сейтарр. И даже он теперь одевает под шлем защитные очки, купленные на каком-то блошином рынке. А так – все те же латаные-перелатаные штаны, кожаный нагрудник и наплечи, блестящий стальной шлем, который он любовно чистит вечерами. И, конечно же, босиком. Привычки бывалого бродяги так просто не вытравишь.
Не скажу, что я хоть как-то поменялась. Хотя… нет, соврала. Привыкла как-то уже к произошедшим изменениям. Приобрела опыт, конечно. В магии главное – искусство управления собой. В морском деле – искусство управления людьми. Ну, и не только опыт. Боевой посох, честно купленный на рынке, был переделан в глефу. Хог избавил от рукояти один из захваченных изогнутых мечей и, аккуратно выпилив необходимую щель, оковал хвостовик сталью в виде трубы, добавив свинцовые балансиры. Теперь у меня имелся разборный посох, который без лезвия служил оружием для фокусировки магической мощи, а с ним – опасной штукой для абордажного боя.
Глаз Овеам мы несколько раз перепродавали – поскольку не все свойства ценнейшего и могущественного артефакта, захваченного нами вместе с грузом беллаузского бархата, были выяснены исследователями. Например, маленький факт: он запоминает владельца и при особом щелчке пальцами может вернуться к нему за считанные мгновения. Сей маленький нюанс позволил мне надуть различных торговцев почти на двести тысяч золотых в общей сумме. Сейчас Глаз покоится в рукояти изумрудного меча, который я ношу на левом боку, украшенный оправой из рога морского дьявола.
Но, как говорил усатый Айви, оружия мало не бывает. У меня еще небольшой нож в ножнах у сапога, как клинок последнего шанса. Хорошо сбалансирован, остро заточен, почти незаметен.
Кольца вдела в уши. Два золотых, с левой стороны, и какая-то висюлька в виде бриллиантовой капли почти у кончика правого уха. Мне нравится, даже Ягос ехидных шуточек не отпускает. Хотя про сами уши было достаточно, уж поверьте. И вроде не нравится ему за это получать, просто он таков, каков есть.
А, и самое важное – по решению корабельного совета мы все сделали себе по магической метке. Она дает неясное знание, в каком направлении находится и сам корабль (на корпусе Ксамрий нанес точно такой же знак), и другие члены экипажа. В крупном городе – очень помогает, не нужно ни о чем договариваться, просто иди на зов. Метка сделана в виде флага.
Да, у нас еще и флаг есть…
В общем, много что изменилось.
Когда выбирали флаг, большинство предложений было про змей, пауков, черепа и прочие символы ужаса пополам с мерзостью. Джад предложил скрещенные мечи – мол, просто и понятно, на что Сейтарр возразил, что имперская пехота уже использует такой знак. А подделываться под пехоту, плавая на корабле, есть высшее проявление глупости и безалаберности. Что касается него, он может просто на парусе краской намалевать «Тави» и все.
– Тогда будут думать, что так называется корабль. И, что это за шуточки такие – по морям на мне плавать? – возмутилась я.
Нас примирил Граф. Он кое-что смыслит в геральдике, поэтому предложил оставить первую Т, украсив ее с двух сторон мечами, которые скрещиваются позади буквы. Мне нарисованная им схема пришлась по вкусу, так что на первом гафеле теперь гордо изображена именно она. И, конечно, на время захода в порт мы ставим другой парус. Слишком большую известность приобрел «Храпящий» за всего лишь один год, даже название, теперь высеченное из единой стальной пластины, приходится временно зачаровывать. Я могла бы и парус замаскировать, да вот слишком большая площадь иллюзии неизбежно привлекает таможенных специалистов, коих в любом порту хватает.
Зачем именно мне понадобился Чед – тоже не знаю. Мы спокойно могли его оставить там, у причала, надежно связанным и без сознания. Специалисты по залезанию в душу сейчас могли бы предположить, что таким образом я выражаю свою привязанность… что ж, в наше время всяк дурак имеет право на мнение. А пока длятся разговоры, у меня палуба стоит ненадраенная. Вот бывший журналист, а ныне – юнга на пиратском корабле, и старается, как может.
И, хотя мы добираемся в Телмьюн сушей, добрая часть моей команды все равно оседает в тамошних портовых кабаках. Как заколдованные, честное слово. А собирать их потом по всем окрестным забегаловкам – та еще затея.
– Что слышно из Аргентау и Телмьюна? – поинтересовалась я у Сейтарра, который лениво грыз травинку и перебирал механизм арбалета. Где он свое сено посреди океана берет, одни демоны знают, но привычка – вот она, уже много лет.
– Мне откуда знать, капитан? – пожал плечами он, взглянув на меня. – Как будто у меня там шпионская сеть расставлена, особенно, в Аргентау. В столице, конечно, есть несколько ребят…
– Нет, просто ты единственный из всей компании остаешься трезвым, – усмехнулась я. – Джад тоже не пьет, но его пристрастие к дейнской жевательной дряни вредит делу еще сильнее. Вот и спрашиваю тебя – может, слышал что-то.
Сейтарр покачал головой, его узкая челюсть мерно двигалась, мусоля бледно-зеленый стебель.
– Пусто. Я начинаю думать, что нам специально подбросили те чертежи.
– Вот черт… яблоко будешь? Брось свою солому дурацкую жевать.
– Не-е, спасибо, капитан.
Я пожала плечами и вгрызлась в крепкий зеленый плод, тут же брызнувший соком. Люблю твердые яблоки, вечно зубы зудят, как будто растут постоянно.
В конце Месяца Рассвета, более ста дней назад, мы совершили налет на небольшое судно, крадущееся вдоль берега. Думали, раз капитан идет тихим курсом, то перевозит что-то очень ценное. Только и дела было – два сундука бумаг, принадлежащих Объединению Механиков. Несколько рисунков меня заинтересовали – контуры чего-то, обладающего, судя по документации, «огромной разрушительной силой». Объединение не пользуется магией, общеизвестно. Но то, что было показано на чертежах, разительно отличалось от всего, что я видела до сих пор. Никто из моих головорезов тоже не сумел вникнуть в схемы, только арбалетчик с задумчивым видом сказал, что корабль следовал из королевства Аргентау.
А данный маршрут вызывал определенные вопросы.
Королевство Аргентау – одно из трех государств, расположенных на небольшом материке Рид, чьи берега на пятьсот миль севернее кряжа, стеной окружающего Проклятые Земли, и на тысячу в западном направлении от порта Рахтальд, самой северной точки Ургахада. Аргентау слывет довольно богатой страной, а вот с изобретателями, как и с достижениями в магии, там полный швах. Такое вот объяснение нашего беспокойства. Если кто-то мог передать в Грайрув два сундука с документами, да еще и на секретном уровне, это вряд ли мог быть король Аргентау.
Зато весьма вероятно участие в подобном мероприятии народа, населяющего гору Рид, величайший горный массив всего Кихча. Она занимает почти половину материка, которому дала название, кроме того, два из трех государств именуются Рид Мезахт и Рид Ойлем. Наши худшие предположения заключались в следующем: марды опять придумали нечто, способное по разрушительной мощи померяться с магией, и им для воплощения идеи в жизнь нужны были ресурсы империи, как государства, способного не разориться при постройке.
Почему худшие? Да просто ушлые глаза моего интенданта разобрали в пометках, что машина-то – корабельная. Что за чудовище потребуется для того, чтоб установить на него такую штуку, я не знаю, но точно знаю, что верфи Телмьюна с ним не справятся. Столичные доки не могут обслуживать ни фрегаты, ни галеоны. Вернее, могут, но по одному в год – на правом берегу имеется верфь «Чаманска», в которой наличествует один действительно огромный док. Но я отвлекаюсь.
Правда, на воплощение оного вполне сгодится Тлаккенур, крупнейший морской порт империи. С нас станется время от времени заходить в бухту Маверик и проверять, заложили ли что-то подобное – если проморгаем, можем познакомиться со смертью в ближайшие месяцы. Мой отец, конечно, совершил со своими двигателями небольшой прорыв в деле морского и наземного транспорта, но нельзя не признавать, что у подземного (и подгорного) народа могут найтись головы стократ умнее.
– Юнга! – позвал Чеда Ксамрий, перевязывая такелаж на мачте. Смоленый трос – штука противная, мне порой кажется, что именно из-за его упрямого нрава и было придумано большинство морских узлов. Судя по лицу Рыжего, он уже что-то задумал. Да и галдящие матросы затихли, предвкушая новое развлечение, палубная команда дневной смены – всего десять человек, а шумят, как все сто. Боцман вскочил на фальшборт, балансируя, затем уселся на нем и скрестил ноги.
– Да? – оглянулся бывший журналист, находясь не в самой удобной позе для разговора.
– Не «да», а «я!». Но неважно, у нас не армия, карать не будем. Или будем, но изобретательно и с творческим порывом, – осклабился Ксам, – а пока что можешь отдохнуть, если ответишь мне на один вопрос. Чисто по твоей профессии.
– Эм-м… а что вас заинтересовало в журналистике, господин боцман?
– По твоей текущей профессии, дурачина.
Чед Уэстерс безнадежно вздохнул. В кораблях он ни черта не смыслил, а обучать его никто не стремился. Так, игрушка для своры злобных пиратов, не более того.
– Я готов, господин боцман, – решительно ответил он, приподнявшись и стоя на палубе с грязной тряпкой в руках.
– Не боись, вопрос-то простой. Может, и перевести дух посчастливится. Сколько треугольных парусов сейчас на «Храпящем»?
Я его даже формально не могу одернуть. Обучение новых членов команды входит в непосредственные обязанности Ксама как боцмана, а уж методы – исключительно на его совести. Но вопрос-то действительно не из сложных. У нас всего три кливера на бушприте. От парусного вооружения в виде стеньг я еще при строительстве шхуны отказалась.
Чед рассуждал так же. Он посмотрел на нос корабля, пошевелил губами, затем неуверенно сказал:
– Три.
– Неверно! – расхохотался Ксамрий, снова вскочив на ноги. Как он при этом не сверзился в воду – загадка. – Пока капитан на палубе – на «Храпящем» пять треугольных парусов!
На корабле раздался громовой хохот. Да, такие простые и незатейливые шутки однозначно поднимают боевой дух команды, но на этом для меня их ценность исчерпана. Я криво усмехнулась и запустила в боцмана огрызком, потом, не сомневаясь, что от первого снаряда он уклонится, добавила вторым яблоком, еще целым. Мне целую корзину притащили из кубрика, есть, где разгуляться.
Второй фрукт угодил ему прямо в лоб, отчего Рыжий все же потерял равновесие и рухнул в море, лениво облизывающее борт корабля. Матросы заржали еще сильнее, а если он еще что-нибудь ушиб о борт, представление можно считать исключительно успешным. Сейтарр встал с ящика и, сделав два шага ко мне, склонился в угодливом поклоне, пряча ухмылку:
– Леди-капитан, у нас человек за бортом. Что прикажете делать?
– Добить, чтобы не мучился, – зевнула я и взяла новое яблоко.
– Как скажете! – отсалютовал он и направился к арбалету. Я лениво окликнула его:
– Сейтарр!
– Я!
– Брось ему веревку. Не забудь один конец веревки привязать к мачте, – ласково и размеренно, как с полным идиотом, провела разъяснение я. Шутку можно усугублять до бесконечности, но Ксам все же больше пользы приносит, чем вреда. Даже принимая во внимание его кипучую энергию.
Дрожащий от холода боцман, наконец, показался над бортом и перевалился на палубу. Лязгая зубами, он с усилием проговорил:
– Х-холод-дно…
– Рисковый ты человек, Ксамрий Ягос, – развел руками Сейтарр, показывая, что он тут как бы и ни при чем. – В Месяце Шерсти купаться в Зиммергаузе… холодно же.
Рыжий кивнул, всем видом выражая согласие. Затем с опаской посмотрел на меня:
– К-капит-тан, я еще н-не готов умирать.
– Не умирай, мне то что, – ухмыльнулась я, впиваясь зубами в очередное яблоко. Производим массовую резню яблок подручными средствами, обращайтесь в ближайший порт.
– Значит, я прощен? – уточнил он. Покачав головой, я ответила:
– Нет, ишь чего удумал. Я – злопамятная, мог бы запомнить за столько времени под началом Морской Ведьмы. Признайся честно, что питаешь к моим ушам какую-то извращенную привязанность.
Ксам возмутился:
– Да нет же! Просто я, как боцман, свидетельствую, что парусность у них еще огого.
Возле грот-мачты едва слышно подхихикивала команда. Я злобно посмотрела на них, и они в ужасе разбежались – кто на нижнюю палубу нырнул, не пользуясь даже лестницей, кто за мачту спрятался. С них ведь станется расплатиться за дурные шутки их боцмана, уж я позабочусь.
Нашу дружескую перепалку прервал впередсмотрящий:
– Капитан, корабли из-за мыса! Один торговый и один дозорный.
Я обрадованно вскочила на ноги:
– Слава небу и всем известным богам! А то засиделись уже. Джад, – позвав помощника, я убедилась, что он в очередной раз засел над своими картами, поэтому рявкнула: – ДЖАД!
Джад, поправляя ремень под слегка выпирающим брюхом, обиженно вывалился с камбуза:
– Да? Тави, ну я же жрал, между прочим.
– Посажу на голодную пайку, – пригрозила я, прикладывая к глазу подзорную трубу, – через месяц будешь стройным, как интендант.
– Это называется не «стройный», а «тощий», – проворчал он.
– Неважно. Дай мне курс так, чтобы перехватить во-он тех красавчиков. Один из них просел ниже ватерлинии25, пузатый, прямо как ты. Вот и распотрошим слегка. И Хогу скажи, чтобы бросал поварешку, а не выскакивал на абордаж в фартуке, как две декады назад.
– Ох, капитан, вы еще долго ему будете припоминать…
– Особые заслуги мы ценим и уважаем! – приняв героическую позу, продекламировала я, затем оскалила клыки:
– Чеши на ют, старпом.
– Есть. Абордажная команда – товсь! – пробасил Джад, испытывая явный дискомфорт от мысли о недоеденном обеде, наверняка полной миске чего-нибудь вкусного. Саррус все же неплохо готовит, надо отдать ему должное.
– Конвоем я займусь. Сосредоточьтесь на том, чтоб они нас не зацепили тараном – обходите у кормы, наверняка будут закрывать купцов корпусом корабля. Стрелков выводить из строя заранее, остальных не трогать, – спешно проговорила я, доставая из кармана небольшую коробочку с красками.
Очень хорошая вещь. Я про коробочку. Иной раз появишься на палубе утром полусонная, растрепанная, а тебя даже не боятся. Так не годится, своим видом надо внушать так, чтоб внушаемый последние штаны обмочил. Весьма помогает в избранной профессии, знаете ли. Вот и наношу боевую раскраску, вооружившись карманным зеркалом – клиентов пронимает, а команда привыкла уже. Красная краска, черная, белой подчеркнуть у скул. Целое искусство.
Тот же Граф может, и попробовал бы, да ему для устрашения достаточно свой Цвейхт держать в руках. Такую оглоблю заметно за пять миль.
В первых рядах, впрочем, не Ульгем. На палубу грузовых кораблей первыми всегда ступают Ямми и Джад – хорошая броня и артефакт в сочетании со слабеньким магическим щитом делают их почти неуязвимыми. Затем я, и только потом – остальная команда. Сейтарр и Линд обычно контролируют экипаж с юта, еще двое стрелков следят за другими кораблями. Впередсмотрящего я тоже из корзины не спускаю. Любая оплошность для нас обычно плачевна, команда небольшая, за всем не уследишь.
Но сначала разберусь-ка я с конвоем.
Корабль не военный – уже хорошо. Суденышко так-то весьма утлое, шлюп, бортовое вооружение не впечатляет. Всего четыре баллисты, и только кормовая выглядит способной выстрелить, остальные чуть ли не разваливаются. Экипаж тоже одет и вооружен как попало. Какой смысл нанимать таких? Жадность? Завидев нас, засуетились, забегали, корабль свернул с курса и бортом закрыл от нас торговое судно, которое, в свою очередь, взяло восточнее.
Как только они оказались в радиусе досягаемости, я обдала паруса шлюпа Эфирным Облаком и, не давая опомниться, подожгла. Матрос с вышки сиганул в воду, спасаясь от огня. Вопли ужаса не греют мне сердце, не убивать же их всех? Оптимально, конечно, повредить рулевое управление, но до тросов или до самого руля еще попробуй доберись. Вытянув посох, я нацелилась фокусирующим кристаллом на штурвал и резко произнесла:
– Нер торлжим Виссумо!
Ударное заклинание четвертого круга, Молот Висма. Штурвал полетел в одну сторону, рулевой в другую, таким же методом я расправилась и с тремя оставшимися баллистами – меткий выстрел Сейтарра заклинил механизм наведения четвертой, так что стрелять она могла только в воду. Добившись значительной степени разрушений и полной безвредности противника, мы обогнули их с кормы, обстреляв пару лучников, пытающихся пускать стрелы в мою сторону. Их подопечный уходил на всей возможной скорости в сторону острова Шни Ауге, но «Храпящий», к величайшему сожалению свободных торговцев, делал пятнадцать узлов при встречном ветре.
Я всегда предупреждаю подчиненных насчет кровавой резни. Если кто-то выходит в море выпить чужой крови, он может попробовать начать с акул, во всяком случае, не на борту моего корабля. И причина далеко не в добром отношении к обитателям сего чудесного мира, просто мне ни на кой овощ не нужны господа, охотящиеся за моей головой из чувства мести. Потому что месть, друзья мои, мотив гораздо более страшный и разрушительный, чем жажда подзаработать.
Когда лезвие меча одного их наших оборвет жизнь дворянина из высшего общества, либо жизнь кого-то из их многочисленных отпрысков, за нами отправится военный флот с магами, дальнобойными баллистами и точно такими же усовершенствованиями, что и на моей шхуне. Ни скорость не спасет, ни наши умения.
В свою очередь, осторожность еще не повод для исключительной трусости. Нужно будет – примем бой, возникнет необходимость в устрашении – отрежем руку, ногу или голову. Заблуждаться насчет того, чем именно мы занимаемся, тоже не стоит. Но о том, как и почему все произошло, я вроде бы сказала достаточно.
Догнав цель, «Храпящий» легко обошел ее с правого борта, и Хог с Балбесом зашвырнули крюки, сокращая расстояние с помощью двух специальных поворотных колес. Саррус легко наматывал трос в одно рыло, Балбесу помогал Деррек. Когда борта сомкнулись – купеческое судно было трехпалубным, как и наше, но сидело метра на два ниже в воде – мы ринулись на абордаж.