Предостережение Королевы
Беззаботное детство в большой, богатой, просвещенной, ассимилированной еврейской семье в благополучном Берлине… Неординарная девочка, живущая напряженной духовной жизнью, постигающая мир. Тридцатые годы. Нацизм. Крах надежд, потеря родины. Отъезд в Палестину – Эрец Израэль, Страну Израиля. Надежды и разочарования, одиночество, борьба за выживание…
Романы Наоми Френкель “Ваш друг и дядя Соломон”, “Дикий цветок”, “Саул и Иоанна” были переведены на русский язык писателем Эфраимом Баухом. А подруга и биограф знаменитой в Израиле писательницы-классика профессор Ципора Кохави-Рейни только что издала (также в переводе на русский) биографический роман о полной драматических событий жизни писательницы.
В этих книгах описана жизнь богатой еврейской семьи в Германии 1930–1933 годов. Затем репатриация и жизнь героини в Израиле. Это история типичной еврейской семьи, забывшей свои корни и дорого заплатившей за иллюзию, что удастся остаться среди немцев и избежать трагедии. И только юная героиня решается изменить жизнь, вернуться к корням. Судьба – предостережение. И история Израиля глазами умной, неординарной женщины.
Наоми Френкель сегодня называют “королевой ивритской литературы”. Мы встретились с ее биографом – профессором и писателем Ципорой Кохави-Рейни, автором романа “Королева в раковине” (издательство “Книга-Сефер”, Израиль)
Когда еврейская кровь потечет с наших ножей!..
– Ципора, книги Наоми Френкель имели огромный успех в Израиле, в первые годы существования государства. Чем он объясняется, на ваш взгляд, почему ее произведения стали классикой, ведь до сих пор ее романы изучают в школах?
– Во-первых, драматический сюжет в этих книгах и исторический фон выписаны с большим искусством. Во-вторых, трилогия вышла в период, когда в ивритской прозе вообще отрицалась роль диаспоры на фоне героизма войны за Независимость 1948 года. Френкель вернула читателей в дома, которые они оставили в диаспоре, в европейские семьи, преследуемые нацистами, к ландшафтам и культуре их детства и юношества… Читатели только вернулись с войны, из тяжелых кровопролитных боев за свое еврейское государство, и обнаружили себя без духовного и душевного дома. В те дни было особенно деятельным движение “Ханаанцев”, созданное группой интеллектуалов, которое утверждало, что нет у нас исторической связи с евреями и еврейским народом. Мы – потомки ханаанцев (финикийцев). Идея эта возникла от нежелания иметь хоть что-то общее с евреями диаспоры и Катастрофы. И эти романы позволили израильтянам смягчить свое отношение к галутским евреям и не стесняться тех, кого они иногда называли “скотом, который пошел на заклание”.
– Расскажите о родительском доме, в котором росла Наоми в Берлине. Это ведь была вполне респектабельная семья?
– Наоми Френкель – шестой ребенок из семи братьев и сестер. Она родилась в Германии в 1918 году в известной ассимилированной еврейской семье германских патриотов. Предки их были основателями текстильной промышленности. Но в ответ на призыв премьер-министра Бисмарка – “Кровь и железо”, дед Наоми создал в пригороде Берлина металлургическую фабрику по выплавке железа и стали. Отец ее, офицер германской армии, испытал на себе газовую атаку в бою под Верденом, был отравлен газами и от последствий отравления умер в 1932 году, за год до прихода Гитлера к власти. По сути, их отчий дом был домом интеллектуалов. В нем собиралось общество любителей творчества Гёте, к детям приходили люди богемы, среди которых – Бертольд Брехт, друг ее сестер, известная театральная актриса тех лет Элизабет Бергнер. Мать умерла, когда Наоми было пять лет, а все близкие старшего поколения потом погибли в Катастрофе. Ее братья и сестры рассеялись по всему миру и, таким образом, спаслись.
– Она не просто принимала решение о репатриации и все же уехала в 1934 году. Спасла себе жизнь, но оказалась в очень трудных условиях, непривычных девочке из богатой и образованной семьи…
– Она приехала с группой сионистской молодежи. Прошла подготовку к сельскохозяйственному труду в Иерусалиме, на учебной ферме Янаит Бен-Цви (жены второго президента Израиля Ицхака Бен-Цви). После полутора лет тяжкого труда и учебы поселилась в кибуце. Там жизнь ее была очень тяжелой, она выделялись среди всех слишком острым и независимым умом.
– А оказалась при этом в закрытом обществе кибуца, среди совершенно чужих для нее людей?
– Приехала она туда в возрасте 16 лет, и жизнь ее там была невыносима. Она была бескомпромиссна в сопротивлении однолинейному, насильно навязываемому руководством кибуцев мышлению. Ее обвиняли в том, что она – выкормыш преступной буржуазной культуры. Не терпели ее любви к поэзии Гёте, буржуазного автора, стихи которого она все время цитировала.
В кибуце свирепствовал культ марксизма и беззаветной любви к России и Сталину. Ее же это не интересовало. Главной и мучительной темой ее размышлений был вопрос: “кто такой еврей”. По сути, это была тема всей ее жизни. Она слышала рев голосов нацистов на улицах Берлина – “Когда еврейская кровь потечет с наших ножей, Германия стает свободной”, и спрашивала отца, почему ее хотят убить. Отец отвечал, что еврейство является их внутренним делом, а для общества они – немцы. Что они родились евреями, но прошли крещение. Все это ничего не говорило ее сердцу. Она начала изучать иврит, Тору.
В кибуце же пытались уйти от религии, и первую строку Торы читали так: “В начале были сотворены Небо и Земля”. Кибуц ей виделся как продолжение ассимиляции в семье.
Ее держала идея сионизма
– Почему же она не оставила кибуц, в котором так страдала с самых первых дней?
– Ее держала идея сионизма, идея создания дома еврейского народа. Во имя этого она готова была страдать. В те дни кибуцы были фундаментом безопасности еврейского общества и считались высшим достижением, свидетельством высоты еврейского духа.
В 50-е годы пришла к ней большая любовь к Израилю Розенцвайгу, одному из крупнейших литературных критиков и мыслителей в среде кибуцников. Он создал для себя некую утопию из этой концепции. Из-за этой любви она и осталась.
В романах “Ваш друг и дядя Соломон” и “Дикий цветок” описывается жизнь в кибуце, сложные взаимоотношения между поколением основателей и поколением сыновей. В любовных перипетиях героев многое основано на отношениях между Наоми и Израилем Розенцвайгом. Иронией пронизаны бесконечные разглагольствования доморощенных “марксистов”, поучающих всех и вся.
В 1960 она получила стипендию имени Анны Франк для проведения исследования корней, породивших фашизм. Она интервьюировала нацистов и обнаружила связь между советской Россией и нацистами. Затем, в Оксфорде, у известного профессора Тревера Ропера, она подтвердила эту гипотезу многим фактами и исследованиями. Эта связь сталинизма и нацизма привела ее в шок, усилила ее неприятие левой идеологии, столь укоренившейся в движении кибуцев.
– Она ведь служила в армии. Когда она была мобилизована?
– В 1969, после смерти любимого человека – Израиля Розенцвайга. Пережила она это очень тяжело. Вероятно, именно поэтому основатель спецназа генерального штаба Авраам Арнан мобилизовал ее в морской спецназ. Он сказал ей, что у него для нее есть работа – опрашивать воинов. Во время “Войны на истощение”, в 1970, она попала под тяжелый артиллерийский обстрел со стороны египтян позиций израильтян вдоль Суэцкого канала.
Впервые именно она описала в своих романах будни “Войны на истощение”, жизнь солдат в укреплениях. Она вела дневник операций, который по сей день, к сожалению, засекречен. После “Войны Судного дня” она была переведена на южный фронт, где вела протоколы дискуссий штаба Армии обороны Израиля.
– В армии ей было легче? Как спецназовцы относились к ней и к ее работе?
– Сначала подначивали ее, ибо чувствовали себя героями, а тут женщина требует от них детально докладывать об операции, из которой они только вернулись, записывает каждое их слово. И однажды, в Синае, несколько ребят поставили перед ней бутылку виски и сказали: “Если ты выпьешь всю эту бутылку, станешь своей”. По ее словам, она впервые в жизни опьянела. Вообще, она вела себя героически. Во время войны Судного дня ей даже пришлось однажды пересечь Суэцкий канал на резиновой лодке.
– Она духовно сблизилась с поселенцами после этой войны. Как это произошло?
– После окончания войны на нее была возложена задача: сокращенно описать дискуссии в штабе Армии обороны Израиля. Она была в шоке от вранья, от “войн генералов”, которые открылись ей при редактировании протоколов обсуждений до и во время войны.
После семи лет службы она начала заниматься в кружке Цви Анбала в Бней Браке, но тут грянула первая Ливанская война 1982 года. Преподавателей сменили глубоко религиозные лекторы, отрицающие идею еврейского государства. С этим она не могла примириться, оставила курс, который вела женщина-раввин, так как та сказала ей, что она не может быть одновременно писательницей и религиозной женщиной.
С этим Наоми тоже смириться не могла. Написав роман “Дикий цветок”, она впала в глубокую депрессию, ибо не могла внести духовный климат в Тель-Авиве, где оказалась вместе со своим вторым мужем Меиром Бен-Гуром… В период первой Ливанской войны рухнул национальный консенсус. Она столкнулась с ненавистью людей к собственной стране.
Уехав в Хеврон, в город праотцов, она поняла, что нашла духовное пристанище.
Послание тем, кто далек от истории своего народа
– Как состоялось ваше знакомство с Наоми? Почему вы почувствовали взаимопонимание, взаимную симпатию? Ведь разница в возрасте была очень большой…
– Я встретила ее в штабе военно-морских сил, где проходила действительную службу. Изо дня в день она видела меня, сидящей около тумбочки при входе в бункер и читающей книги в отдалении от солдат. Она же проходила в глубину бункера, где работала с секретными материалами – стенографическими отчетами совещаний у командующего. Это было после ее возвращения с “Войны Судного дня”, с фронта в Синае.
Она делала копии с кассетных записей начала войны и в течение боев, переговоров, ссор высшего военного начальства, неудачных операций, просчетов, неверных решений, взаимных обвинений. Все это выводило ее из себя, но она дала подпись о нераспространении. Ее предупредили, что рот открывать нельзя, это смертельно опасно. Однажды мы разговорились. Затем она прочла первый отчет, который я составила по ее просьбе, и сказала своему мужу Меиру Бен-Гуру, что нашла своего “биографа”. Ее всегда удивляли мои суждения о ее книгах.
Мне тогда было всего 19 лет, а ей – 56. Но разница в возрасте роли не играла.
Естественно, я читала ее трилогию “Саул и Иоанна”. Книга входила в программу обязательного изучения в школе. Я знала, что она великий прозаик, но каждое утро она проходила мимо меня, приветливо мне улыбаясь.
– Почему вы решили о ней писать, и какова идея биографического романа “Королева в раковине”?
– Во-первых, она попросила меня стать ее биографом. Когда я попыталась отказаться, она вперила в меня тяжелый взгляд. Я не могла устоять и согласилась. Конечно же, испугалась. Знала, что она любимый всеми автор, мудрый, известный высотой своего духа. Смогу ли соответственно передать суть ее жизни и творчества?
Она упрямо и без всякого сомнения заявляла, что только я смогу это сделать, ибо мы сотворены из одного теста, и только я смогу ее понять.
После стольких лет жизни под ее сенью, я все время удивлялась, насколько мы похожи характерами. Анализировали события и явления совершенно одинаково.
Наоми просила поставить во главу угла романа о ее жизни те унижения и страдания, которые она испытала в кибуце, и ее большую любовь к Израилю Розенцвайгу. Она очень быстро вдохновилась моим предложением – изобразить иудейство в поколениях, другими словами, историю еврейского народа на примере ее жизни, которую она описала в своих исторических романах. Мне также хотелось представить в драматической форме политическое развитие государства Израиль, написать о стойкости и слабости израильтян в боях, о дружбе, взаимоотношениях между выходцами из разных стран и культур. В общем, все, что актуально в Израиле и сегодня.
– Насколько ее история интересна современному читателю?
– Личная история Наоми – это история многих, кто был изначально далек от судьбы своего народа. Семья ее была далека от своих еврейских корней и традиций Израиля, как множество еврейских семей во всем мире. Наоми прибыла в Страну в 1934 году, как беженка из Германии. Девушка из буржуазной ассимилированной семьи, которая почти ничего не ведала об иудаизме, о своей еврейской и вообще национальной идентичности. Молодые, оказавшиеся в такой ситуации, часто становятся фанатиками и запираются в глубоко религиозных кварталах.
Ее судьба – это, по сути, судьба еврейского народа. И сегодня идет травля не только евреев в мире, но и самого государства Израиль. Более того, немало израильтян находится в плену иллюзии (точно так же, как евреи Германии в период разнузданной антисемитской пропаганды гитлеровского рейха), что можно заключить мир с палестинцами, стоит им вернуть Иудею и Самарию.
В то время, как другие понимают, что цель палестинцев – поэтапно уничтожить Израиль.
– В мире тоже много тревожных знаков для евреев, которые не отделяют себя часто от стран, в которых родились…
– Да, многие евреи в мире и сейчас не отождествляют себя с Израилем и своими еврейскими корнями. Жизнь Наоми и ее семьи – предостережение.
Абсорбция в Израиле неимоверно тяжела, и нужна очень сильная мотивация, чтобы преодолеть все трудности и бороться за улучшение ситуации в стране во всех областях во имя ее будущего. Призыв Наоми – укреплять страну и ее еврейские корни. Напряженность в израильском обществе была, есть и будет. Наоми Френкель призывала обновить иудаизм в соответствии со временем, но сохранить его ценности.
Она, конечно, внесла огромный вклад в историю страны – своей жизнью, творчеством, участием в войнах и, главное, духовным служением.