9. Утренний казус
Просыпается Аркадий от учащенного стука в купейную дверь. Стучит проводница. Анфиса идет по коридору. Будит пассажиров.
– «Слепово», стоянка 15 минут!
Поезд замедляет скорость перед полной остановкой.
Аркадий высовывается из-под одеяла: минуту не может понять, что происходит? Что за суета в купе? Озирается по сторонам.
– Доброе утро!, – спросонок приветствует он родных.
Алмаев и Никита наскоро накидывают на себя одежду. По их виду можно догадаться, что они тоже пробудились совсем недавно.
Алмаев поднимает на Аркадия тяжелый взгляд:
– А, проснулся, «фан-та-зер»!
Мать сидит за столиком. Делает записи на бумаге.
– Фруктов возьми, сахар закончился! Доброе утро, сынок.
– Ладно, – хмуро отвечает Алмаев.
Аркадий все еще не в состоянии сообразить, чем заняты отец и Никита, и куда они так спешат.
– Ты спи! А мы с папой пройдемся!, – ехидно поддразнивает его Никита: – Ты спи, спи!
В этот момент поезд – замедлявший движение – резко тормозит. Никита едва не валится отцу под ноги.
– Держись на ногах!, – бурчит Алмаев, поддерживая Никиту.
– Минералочки, хлеба, – напоминает мать.
– Ладно.
– Ты что, не идешь с нами за покупками?, – спрашивает Никита младшего брата ядовитым тоном: – Правильно, без тебя обойдемся!
– Иду, – отвечает Аркадий, зевая и потягиваясь.
Алмаев шнурует ботинки:
– Если идешь – шевелись. Ждать не будем.
Аркадий еще раз потягивается. Раздвигает занавеску. За окном три хулигана избивают на железнодорожных путях беспризорника. Сбивают с его головы широкополую шляпу: играют ею в футбол, – пинают, топчут, и снова натягивают изломанную шляпу беспризорнику на голову.
– Зачем они так, папа?, – спрашивает Аркадий отца.
Поначалу Алмаев не понимает, о чем лепечет его сын. Но вот он выглядывает за занавеску, и видит ту же сцену. Драка на путях. На беспризорнике грязные лохмотья в клочьях и заплатах, словно снятые с пугала. Бедняга пытается бежать, но один из хулиганов хватает его за шиворот. Заваливает на шпалы и начинает осыпать ударами. Беспризорник даже не сопротивляется. У него просто нет шансов: хулиганы намного старше. К тому же, главарь этой шайки – настоящий культурист с накаченными бицепсами.
– От, сволочи. Трое на одного. Ну, я вам щас рога обломаю.
Мать, закончив список, поворачивается к окну:
– Не ввязывайся ты, ради бога. Раз уже пырнули – мало тебе?
– Ладно. Разберемся. Мое дело, – грубо отмахивается Алмаев.
Никита тоже высматривает: кого это там за окошком лупят? Ему любопытно. Но сочувствия в нем не видно.
– Трое на одного. Сволочи, – и голосом и манерами Никита подражает отцу.
Аркадий лежит на пузе, с грустью смотрит, как за окном избивают оборванца. Но вдруг глаза его расширяются.
Аркадий засовывает руку под одеяло. Морщится. Вытаскивает руку. Украдкой нюхает пальцы. Они в какой-то странной липкой влаге.
Из состояния оцепенения его выводит голос отца.
– Ну, все, я побежал! Давай список. Стоянка – 15 минут.
Мать протягивает ему листок бумаги:
– Вот, я все тут написала, что нужно купить! Воды не забудь!
Алмаев берет листок, выходит из купе. Поправляет ремень.
– Не забуду, – отвечает он жене уже за дверью.
– Не ввязывайся ни во что, умоляю тебя!, – кричит мать вслед Алмаеву, видя, что тот задумал: – Обо мне подумай, о детях!
Пытаясь скрыть утренний казус, Аркадий напускает деловой вид.
– Ну, меня-то подождите. Я с вами!
Никита торопливо заправляет рубашку в брюки. Выбегает из купе вслед за отцом.
– Спи. Мелюзга.
Аркадий выскакивает из-под одеяла. Натягивает штаны. Накидывает рубашку. Лихо спрыгивает с полки.
– Аркадий, сынок, ты бы хоть со мною остался!, – просит его мать.
– Нет, мам, я с ними.
Аркадий выбегает из купе. Мать остается одна.