Глава 3
Жизнь на парусном судне на самом деле была далека от романтической прогулки, каким это казалось на берегу многим сухопутным крысам. Ежедневно моряки выполняли чрезвычайно тяжелую работу. Каждый матрос знал: – от слаженных действий экипажа зависит жизнь корабля, всей команды, и в конечном итоге и его собственная. И поэтому выражение «морское братство» для моряка было не просто красивой фразой, а жизненным принципом и новичку ещё следовало заслужить подобную честь. Но в первую очередь «желторотый» Тэо должен был обрести «морские ноги»: – то есть научиться прочно стоять и шустро бегать по зыбкой палубе, постоянно стремящейся из-за сильной качки или шторма, ускользнуть из-под ног.
К чести мальчишки он легко справился с подобной премудростью и вскоре передвигался по кораблю, как настоящий морской волк, несмотря на коварство волн, норовящих порой и вовсе смыть парнишку за борт. Быстро влившись в коллектив, отчаянный сорванец вскоре сделался всеобщим любимцем. Но Морис ругался на матросов, когда те пытались его баловать:
– Не портите мне мальчишку! – изображая недовольство, хмурился пират, а когда он оставался наедине с Тэо, говорил, – Если хочешь стать капитаном, которого команда будет не только бояться, но и уважать, ты на своей шкуре должен прочувствовать жизнь простого матроса, – и сын трепетно внимал советам отца.
Затем юнге следовало научиться «иностранному языку» и «воздушной гимнастике». Если лазить по тросам, натянутым точно струна, бесшабашному сорванцу не доставляло особого труда, то над заучиванием названий частей и деталей оснастки Тэо пришлось несколько попотеть, но он упорно осваивал профессиональные термины, желая безошибочного исполнять приказы.
Когда корабль, словно птица, расправив паруса, парит над водой, неискушённый наблюдатель, захваченный столь восхитительной картиной, не подозревает, что на деле легкость, с которой судно рассекает волны, создаётся тяжким слаженным трудом команды. Что бы парусник привести в движение и заставить его изящно выполнять манёвры морякам приходилось: тянуть, двигать, поднимать, выбирать слабину, карабкаться вверх и натягивать снасти. Они должны были четко различать все отдельные элементы парусов, тросов и рангоута, знать назубок все названия и их расположение, иначе перепутав всё на свете, в лучшем случае не сдвинешься с места, а в худшем погубишь корабль и себя. Ориентирование во всем этом парусно-такелажном переплетении было чрезвычайно сложным занятием и само по себе вызывало уважение даже в ясный солнечный день, но умение ночью или в штормовом натиске обезумевшего моря не заблудиться среди топенантов16, брасовБрасы – это снасти, закрепленные на ноках реев и служащие для их постановки вместе с парусами под определенным углом относительно направления ветра и движения корабля., горделей17, гитовов18, шкотов19 и прочих многочисленных снастей и вовсе граничило с героическим подвигом. А если учесть, что установка парусов выполнялась не только на палубе, но и на высоте, где моряки, пристроившись словно птица на жёрдочке раскачивающегося корабля, производили действия, то стоит искренне восхититься силе и сноровке отважных парней посвятивших свою жизнь морю.
Но самыми проворными и храбрыми членами экипажа считались марсовые. Эти отчаянные акробаты, исполняющие головокружительные трюки на открытых всем ветрам верхушках мачт, должны были обладать особой смекалкой и принадлежали к матросской элите. Именно из них, нередко выходила достойная молодая смена судовому командованию. Морис знал это, хотя и страшно ругался на мальчишку, когда Тэо устраивал рискованные выходки на высоте:
– Мне нужен живой сын, а не распластанная на палубе медуза! – орал он, заметив сорванца перебегающего по натянутой снасти с одной мачты на другую, – Спускайся и проваливай в трюм откачивать воду! – сердито хмурился капитан, пряча довольную улыбку в бороду.
Как тщательно ни конопатили корпуса судов, но вода все равно проникала внутрь и каждое утро начиналось с откачивания воды из трюмов с помощью помпы. Выполнять самый неблагодарный и не любимый труд в зловонный, душный отсек чаще всего отправляли за какие-либо провинности или новичков. А потому подчиняясь приказанию капитана, Тэо понуро брёл в трюм и безропотно выполнял неприятную работу, но на следующий день вновь карабкался, как можно выше и бесстрашно лазил по реям.
Страх охватывал моряков только тогда, когда небо внезапно темнело и налетевший ураган, безнадёжно путал снасти, разрывал паруса и ломал рангоут. Услышав страшный хруст стеньги20 или реи, сердце замирало даже у самых отважных мужчин и марсовые отчаянно бежали на высоте по выбленкам, торопливо рубя снасти. Всего один неверный шаг или слишком поздно выполненный маневр мог решить участь корабля, и команда, стиснув зубы, вцеплялась в трос, слыша истошный крик капитана: «Тяните, парни, тяните! Вы тянете во имя своей жизни!» – орал Морис. Позже с окровавленными ладонями, на трясущихся ногах, оборванные, уставшие и небритые парни плелись после такой ночи по мокрой палубе, но о заслуженном отдыхе, однако, приходилось только мечтать: сначала им предстояло восстановить потрепанный бурей корабль.
Для ремонта судна использовали шпиль, который представлял собой ручной ворот, предназначенный для отдачи и подъема тяжелого якоря. Однако применяли его и для замены поломанной мачты, и для установки стеньги или реи и других тяжёлых работ. Головка шпиля была осью огромного колеса, спицами которого являлись восемь – десять прочных деревянных шестов. Схватившись за них обеими руками, мужчины, налегая грудью, вращали ворот, словно рабы, тяжело топая по палубе, кружа вокруг шпиля, наматывая или разматывая цепь, или канат и вот когда корабль приобретал сносный вид и, повеселев, начинал гордо раздуваться парусами, моряк мог подумать о себе.
Но и теперь не всем получалось отдохнуть. На паруснике трудились посменно круглые сутки, и весь рабочий день делился на вахты. Почти все члены экипажа были расписаны и сменялись поочередно, через каждые четыре часа. Один из вахтовых в буквальном смысле стоял на страже. Устроившись, на самой высокой мачте, в «вороньем гнезде» матрос через определенные промежутки времени должен был докладывать обстановку. Если наблюдатель кричал «Все в порядке!», – значит ничего не заслуживало внимания команды, и вахтенные спокойно продолжали следить за состоянием парусов, работали с помпами, теребили паклю, смолили тросы, красили, конопатили, выполняли множество дел – всего и не перечесть.
Обязательной была и уборка палубы, которая занимала много сил и времени у моряков. Орудием для этого служил огромный, плоский и утяжеленный сверху кусок пемзы, который при помощи длинного троса возили взад и вперед по смоченной водой и натертой мылом палубе, а затем доски настила из вёдер окатывали морской водой, и грязь так и бежала по шпигатам. Затем наступал черед сухой приборки. Инструментами для этого были отнюдь не половые тряпки, а своеобразные беззубые грабли. Вода, пропитавшая палубные доски, выжималась этими швабрами и отгонялась к шпигатам21.
Правда Тэо не любил драить палубу, эта работа казалась мальчишке неинтересной, а вот шнырять по кораблю, и в свободное время приставать к морякам с вопросами было его излюбленным занятием. На корабле не было человека, с которым он не поговорил и не поинтересовался его обязанностями. Так сорванец познакомился с главным канониром.
Всем, что имело отношение к пушкам, пороховым бочкам, картечи и снарядам, заведовал Лорент, который и именем, и внешностью напоминал парнишке его давнего соседа, своего первого учителя. Тэо часто крутился возле моряка, выведывая всё о пушках и искусстве стрельбы. Пожилой моряк, отличавшийся особым ответственным характером, с благосклонностью относился к любопытному мальчику, но внимательно следил, затем что бы тот чего не набедокурил. Человеку легкомысленному, способному позабыть о долге, на этом ответственейшем посту делать было нечего. Лорент рассказывал о случаях, когда корабли взлетали на воздух лишь потому, что канонир, заходил в крюйт-камеру22 не сняв подбитых железными гвоздями сапог. Гвозди чиркали по какой-нибудь металлической детали, высеченная искра попадала на порох – и всё! «Взрыв и ты уже на небесах встречаешься с создателем», – хихикнув, предупреждал главный канонир.
Хорошие отношения у сына капитана сложились и с мастером парусов Форестом, которого в команде частенько называли «зашиваетелем мешков». Последним прозвищем Форест был обязан своей дополнительной обязанности – зашивать в парусину умерших во время плавания, таким образом, он являлся своего рода могильщиком. Мужчине скоро должно было исполниться сорок лет, но он уже считался стариком. Этот человек относился к самым тихим и одухотворенным натурам на корабле. Работа парусного мастера ценилась настолько высоко, что его освобождали от несения вахты. Моряки были обязаны парусному мастеру не только «последней рубашкой», но и своей повседневной рабочей одеждой, которая шилась тем же мастером из остатков парусины. Но главное, именно Форест ладил новые белые полотняные крылья кораблю, взамен старых, лохмотьями свисающих с рей после штормовых деньков или артиллерийского сражения с противником. Для Тэо оставалось загадкой, как парусному мастеру удавалось разобраться в огромном полотнище, и не спутать ненароком в работе шкотовый угол с нок-бензельную или верхнюю шкаторину с нижней? Мальчик с уважением посматривал на мужчину, а Форест с доброй улыбкой порой по-отечески взъерошит его волосы и расскажет морскую байку, пока сам усердно орудует иглой.
На корабле в минуту гнева вместо пожелания сломать шею или ногу моряк мог в сердцах бросить: «Чтоб у тебя мачты поломались!» Это было страшной потерей, а потому корабельного плотника, Реймана, как ни крути, приходилось причислять к важнейшим особам на борту. Ведь всего каких-то несколько сантиметров трухлявых досок отделяли команду от мокрой погибели. С хорошим же плотником, имеющим к тому же доброго помощника, парни могли спать спокойно. Рейман вечно был чем-то занят, то он прилаживает новую доску в носовой переборке, то стругал новую грот-стеньгу, а между делом он и камбуз обеспечивал чурками и стружками для растопки, и по просьбе судового врача мог вырезать новую деревянную ногу для пострадавшего в бою. На судне плотника так же освобождали от несения вахты. Он принадлежал к тем немногим, кто имел право спать всю ночь напролет. Как-то мальчишка оказался в крохотной каюте Реймана и увидев корабль, помещённый в бутылку просто обомлел.
– О-о-о! Мне друг, как-то подарил такой же, только большой. – восхищённо проговорил Тэо. – Но как ты его туда засунул? – искренне удивился юнга, и мужчина довольно улыбнувшись пообещал показать. Позже Тэо восхищённо наблюдая, как Рейман собирает маленькие детали в бутылке, высказал моряку своё восхищение, но у самого сорванца терпения на столь кропотливую работу не хватило.
Почти со всеми членами команды у Тэо сложились хорошие отношения. Недолюбливал парнишку разве что Хьюго – тот моряк с рассечённой губой, который предлагал взять Тэо на корабль в качестве пороховой обезьяны. Он считал сына капитана выскочкой и любимчиком капитана и частенько подчёркивал, что своего положения добился сам и ему никто не покровительствовал. Но с Хьюго, многим приходилось считаться, поскольку он занимал должность квартирмейстера23.
Несмотря на тяжёлую работу, которую мальчику приходилось выполнять наравне со взрослыми мужчинами, Тэо нравилось на корабле. Здесь он был счастлив. Море увлекало его, как первая любовь, да такой любовью оно и было для него. Отец обучал сына навигации и астрономии, показывал, как обращаться с измерительными инструментами, и юнге особо пригодились его познания в математике. Тэо увлечённо впитывал новые сведения и всё схватывал налету, чем безмерно радовал Мориса.
На корабле пиратов в команде оказались и иностранцы – один испанец и двое англичан, и Тэо узнав об этом, как-то заговорил с ними. Мужчины удивились, услышав от мальчишки родную речь, а впоследствии не упускали возможности пообщаться на своём языке. Особенно порадовался испанец, которому не с кем было перекинуться словом. Так юнга пополнял словарный запас, изумляя моряков, быстротой запоминания новых слов и фраз, и всё больше поражая испанца правильностью своего произношения.
Тэо любил читать, и капитан не отказывал сыну в подобном увлечении и покупал в городах, где они бывали заинтересовавшие мальчика книги, тем более прочитав их, юнга в часы досуга, развлекал команду, пересказывая прочитанное.
Когда корабль заходил в порт другого государства, Тэо спускаясь на берег, разговаривал с местным населением пытаясь освоить язык. В результате он довольно сносно говорил на турецком и арабском. Когда парню исполнилось пятнадцать, судовой клерк заболел, и моряка пришлось оставить на берегу, а Тэо получил свою первую должность. Он увлечённо вёл судовой журнал, отлично выполняя возложенные на него обязанности.
Посещая порты, Тэо удивлял пиратов других кораблей, моряки искренне поражались молодости и манерам переводчика со шхуны Мориса. Некоторые высказывали предположение, что мальчишка принадлежит к дворянскому роду, который разорился: – «Поэтому он занялся пиратством, – утверждали они, – но не желая позорить свой род недостойным для дворянина занятием, просто скрывает своё происхождение», – считали флибустьеры. Когда Тэо убеждал моряков в обратном, и говорил, что он сын Мориса, парни ничуть не разочаровывались, а лишь с ещё большим уважением посматривали на капитана и его сына.
Разумеется, юного флибустьера обучали владению оружием и рукопашному бою. Каждый член команды считал своим долгом показать любознательному мальчишке приёмы и хитрые штучки, которыми владел сам. Обладая от природы недюжинной силой и целеустремлённостью, Тэо в конечном итоге сделался отменным бойцом, и сильно злился, когда его не допускали до сражения, считая, что он ещё не готов. Парень подозревал, что и клерком его назначили, именно с целью уберечь от схваток, не желая во время заварушки выпускать на палубу.
На первый свой абордаж Тэо вышел в семнадцать, а к двадцати годам более искусного воина на корабле, чем сын капитана было не сыскать, и он занял должность квартирмейстера24, что вызвало у Хьюго ещё большую злобу, поскольку всегда, тот считался лучшим бойцом. Но сварливый нрав Хьюго и его жадность при разделе добычи не нравилась команде, поэтому пираты и решили сменить квартирмейстера. И с того времени именно Тэо вёл пиратов на абордаж и первым залетал на палубу противника, он же и делил добычу. Все знали парень не обманет. Тогда Тэо и начал носить чёрную одежду, цвет которой должен был скрывать от товарищей, сражающихся на чужом корабле, возможные раны предводителя, за что пират и заслужил прозвище Корбо. Действительно, когда, готовясь к атаке парень замирал перед схваткой, то вполне мог сойти за хищно застывшего ворона, планирующего долбануть врага своим мощным клювом.
В свободное время, изголодавшиеся мужчины частенько заводили разговоры о женщинах. Чаще всего пираты вспоминали свои похождения по борделям. Где ещё моряку без усилий быстро найти плотскую любовь? И Тэо слушая рассказы товарищей, недовольно хмурился, вспоминая свою мать. А когда парню исполнилось восемнадцать, капитан посчитал, что сын уже достаточно повзрослел, и привёл его в публичный дом. Команда расползлась по комнатам, а Морис предложил:
– Выбирай женщину, которая тебе нравится, я оплачу.
– Не буду! – насупившись, ответил Тэо, – Не хочу, – нахмурился он.
– Не хочешь же ты сказать, что тебя не волнуют женщины? – удивлённо спросил Морис.
– Волнуют, – признался Тэо, – Но я не люблю ни одну из них.
Пират засмеялся и проговорил:
– И что из того? Ни одна из них тоже не любит тебя. Они ждут от тебя ни любви, мой мальчик, а денег, которые ты им заплатишь за услугу…
– Это мерзко … – зло ответил Тэо.
– Д-а-а, – протянул отец, – похоже, всё-таки зря я накупил тебе твоих дурацких книжек. Это в них ты начитался про любовь? – поинтересовался пират.
Парень молчал и вспоминал мать, а окружающие его женщины вызывали в нём только сочувствие.
– Я понимаю твои чувства к матери, – проговорил Морис, догадавшись чем озабочен сын, – Но ты не можешь обойтись без женщины, – понимающе улыбнувшись, проговорил отец, – Это природа сынок.
– Не хочу, чтобы где-то бегали мои дети, а я об этом даже не догадывался. – ответил Тэо.
Отец виновато взглянул на парня и проговорил:
– Ну есть способ, когда можно избежать появления ребёнка, только он не совсем приятный, – усмехнулся пират и заметив удивлённый взгляд Тэо пояснил, – не отдавай ей своё семя, только и всего, но лучше конечно, когда ты знаешь её дни, – мужчина увидел, что сын не понимает о чём он говорит и засмеялся, – Ладно позже расскажу тебе подробнее, – пообещал он, – А пока посмотри на этих красоток, – кивнул Морис в сторону призывно улыбающихся девиц, – Ни чего другого у тебя быть не может, – произнёс капитан, – У пирата не может быть жены…
– Почему? – удивился Тэо.
– Какая разумная женщина согласиться ждать тебя месяцами, а возможно и годами, со слабой надеждой, что ты вообще, когда ни будь вернёшься? – спросил Морис, – Даже если такая женщина найдётся, именно у неё тебя и будут поджидать, когда решат схватить. Поэтому пользуйся тем, что есть, малыш и не строй воздушных замков, – посоветовал отец, – А любовь доставляет мужчине тем более моряку одни неприятности, поверь мне, сынок, – грустно проговорил Морис и Тэо внимательно посмотрел на капитана, но не стал расспрашивать. Как-то парни рассказывали, про отца как его предала девушка, которую он любил, тогда он и ушёл в пираты, и больше не испытывал пылких чувств. «Может парни не врали?» – подумал Тэо, а отец продолжил монолог, – Если уж тебе хочется завести приличную женщину, то можешь, конечно, поискать молодую вдовушку или морячку. В порту полным-полно женщин, чьи мужья месяцами не появляются дома, и возможно некоторые из них будут рады утешиться с тобой, но это сложно, – улыбнулся мужчина, и уточнил, – Захочет ли честная женщина, которая тебе понравится сдаться в первый же день? А у нас не так много времени, чтобы разменивать его на пустые ухаживания.
Сколько не сопротивлялся Тэо, но природа взяла своё и юному пирату всё же пришлось воспользоваться услугами проституток, и постепенно совесть перестала мучить его, тем более он вскоре понял, что большинство девиц в заведениях не имеет качеств, которыми обладала его мать. Тэо послушался отца и старался не думать о любви.
Парень рос и начал нравиться женщинам и в некоторых портах обзавёлся горячими вдовушками, привечающим привлекательного молодого мужчину, и всё чаще Тэо прибегал именно к их услугам. Особенно приятно пирату было осознавать, что «честные» женщины, которые в прошлом с изощрённой злобой оскорбляли его мать с лёгкостью сдавались сыну шлюхи. Такие победы тешили его самолюбие, и он вспоминал слова старого моряка: – «девчонки, которые сейчас презрительно смеются над тобой, будут мечтать о свидании с тобой». И захватывающее ощущение исполненной мести заполняло душу Тэо победным ликованием. Он понимал насколько это чувство недостойно и низменно, но не мог отказаться от желания снова испытать его, настолько обида, нанесённая в детстве ему и его матери, засела в парне. Но особый триумф Тэо ощутил, когда первый раз оказался в постели со знатной дамой…
Это случилось, когда корабль стоял в порту Гранвиль, в том самом городке, где сироте пришлось промышлять воровством. Тэо спустился на берег, чтобы провести свободное время, но он в отличии от команды направился не в ближайший кабак, а решил прогуляться по знакомым местам. Весеннее солнце радостно освещало улицы, свежий ветерок разносил дурманящий запах жасмина, погода стояла замечательная, и Тэо наслаждался прогулкой, вспоминая своё голодное детство. Возле одного из домов парень заметил чистильщика сапог, остановился и подсел к нему решив воспользоваться его услугами. Молодой пират спокойно наблюдал за работой мальчишки, но вдруг женский смех привлёк его внимание, и парень повернулся, выискивая взглядом, откуда он доносился. На балконе дома напротив стояла хорошенькая девушка и откровенно разглядывала его. Глаза аристократической кокетки искрились любопытством и манили многообещающим задором. Дама оживлённо переговаривалась со своей служанкой и, улыбаясь, поглядывала на Тэо. Парень догадался, они обсуждают его, и хотел уже было отвернуться, как неожиданно узнал девушку. Тэо вспомнил её. Это была девочка из того дома, где с ним не хотели играть. Она была старшей и по-видимому уже тогда знала, что такое сын шлюхи и всегда с презрением говорила о малолетнем соседе своим младшим братьям и сёстрам, предостерегая и советуя малышам не общаться с недостойным ребёнком. Усмехнувшись, своим воспоминаниям, Тэо отвёл глаза и продолжил следить за чистильщиком, не задумываясь, каким образом миледи здесь оказалась. Когда мальчишка закончил свою работу молодой пират заплатил за услугу, поднялся и собрался уйти, но неожиданно перед ним упал платок, а дама, взмахнув руками, запричитала, что случайно уронила его, хотя Тэо заметил, она сделала это умышленно.
– Ой, какая неприятность! – притворно огорчилась девушка, – Месье, вы не могли бы вернуть мой платок? – мило улыбнулась она.
Подняв с дороги шёлковый лоскут с кружевной бахромой по краю, парень, не спуская глаз с плутовки, поднёс его к лицу и почувствовал аромат тонких духов. Догадавшись, что землячка не узнала его, Тэо проговорил:
– Как вы не осторожны, миледи, – улыбнулся пират, поддерживая игру, – Пожалуй, я оставлю платок себе и, вдыхая его аромат, буду вспоминать о вас, – галантно поклонившись, ответил он.
Тэо забавляло, что аристократка не догадывается с кем разговаривает, а дама самодовольно улыбнулась молодому человеку:
– Месье, я вам подарю другой, – пообещала девушка, – А этот мне очень дорог, – пояснила она, – Заходите в дверь слева от балкона, Кэт сейчас вам откроет, – улыбаясь, произнесла кокетка и служанка исчезла с балкона, направившись открывать ему.
– Только платок я отдам лично в ваши руки, а не служанке, – предупредил Тэо, не спуская глаз с красавицы и засунув паток за пазуху, вместо того, чтоб подойти к двери, ухватился за выступы, украшающие дом и начал подниматься по стене. «Не сложнее, чем карабкаться на мачту или идти на абордаж» – мысленно усмехнулся пират.
Заметив действия незнакомца, девушка замерла и с восхищением наблюдала, как парень легко взбирается по стене, откровенно любуясь уверенными движениями молодого человека, силой его рук и ловкостью тела. Тэо вскоре добрался до балюстрады, зацепился за неё и в два счёта перепрыгнул через перила, оказавшись прямо перед хозяйкой. Такой трюк натренированному пирату выполнить было не сложно, а миледи, нисколько не смутившись, заинтересованно посмотрела ему в глаза.
– Месье, вы столь бесстрашны, – улыбнувшись, произнесла она.
– Тэо, миледи! Меня зовут Тэо, – представился сын шлюхи. – Вот ваш платок, – произнёс он и достал из-за пазухи материю, – Думаю, я заслужил благодарность? – поинтересовался парень.
– И что же вы хотите за него? – продолжая игру, спросила девушка, увлекая неожиданного гостя с балкона, и они оказались в гостиной.
– Всего лишь поцелуй, – улыбнувшись, ответил пират.
– Поцелуй? – изобразив возмущение, ответила красотка, хотя глаза девушки сияли озорным огнём, – А вы нахал! – притворно фыркнула она.
– Неужели я не заслужил всего один невинный поцелуй от такой очаровательной девушки? – состроив огорчённое лицо, проговорил Тэо.
Кокетка улыбнулась и подошла вплотную к парню:
– Ну, если вы так просите, я подарю вам поцелуй, – согласилась она и чмокнула его в губы, но не успела девушка отпрянуть, как он заключил её в объятья, и не отпуская проговорил:
– Не такой поцелуй миледи, а вот какой, – и с этими словами впился в её губы.
Тэо почти не удивился, когда аристократка обвила его шею руками и страстно ответила. Парень подхватил незнакомку на руки и понёс в спальню, которую заметил через открытую дверь. Женщина оказалась горячей и Тэо провёл с красоткой почти пол дня. До этого он и не думал завлекать знатных дам, памятуя, с каким презрением к нему относились дочери богатых семейств. И для сына шлюхи оказалось неожиданным, узнать, что высокородная миледи оказалась гораздо более доступна, чем простая истосковавшаяся по мужской ласке морячка. Отдыхая на прохладных шёлковых простынях после бурной страсти, молодой человек чувствовал, как ликование заполняет его грудь: – знатная гордячка, насмехающаяся над безродным мальчишкой, с такой лёгкостью сдалась! – торжествовал он. А женщина, придя в себя от неги, приподнявшись на локте, с любопытством рассматривала гостя.
– И кто ты такой? – улыбнувшись, спросила она.
«Очень своевременный вопрос. – Мысленно хмыкнул Тэо, – Сначала затащила меня в постель, а теперь решила узнать, с кем же она переспала», – с презрением подумал парень, но не стал раскрываться до конца, а произнёс:
– Пират, – спокойно ответил он, и женщина вылупила глаза.
– Пират? Ты не врёшь? Настоящий пират? – как будто даже обрадовалась миледи.
Тэо улыбнулся и не глядя на неё ответил:
– Настоящий, – утвердительно произнёс он, и заметив на стене портрет пожилого господина поинтересовался, – А это кто? – и показал кивком на портрет.
– Мой муж, – засмеялась кокетка.
– Муж? – пришло время удивляться Тэо, – И где же он?
– Он уехал по делам, но вечером вернётся, – усмехнулась она.
– Понятно, – ответил Тэо, и про себя отметил: – «рисковая баба».
– А ты убивал людей? – неожиданно спросила женщина.
– Убивал, – буднично ответил пират.
– А моего мужа можешь убить? – Тэо поднялся и удивлённо посмотрел на миледи, а она непринуждённо пояснила, – Мне достанется всё его состояние, и мы сможем пожениться и жить вместе, – предложила девица.
«Нашла дурака», – подумал Тэо, а вслух ответил:
– У пирата не может быть жены.
– Ну хорошо, можешь не жениться. Мы можем просто так встречаться, когда ты будешь у нас в порту.
Тэо вновь удивлённо посмотрел на неё:
– Хорошо, я подумаю, – пообещал он и начал одеваться, – Мне пора, – произнёс пират.
– Как, ты уже уходишь? – разочаровано проговорила она, – Но ты вернёшься?
– Возможно, – неопределённо ответил Тэо, – Как тебя зовут? – спросил он, сообразив, что не знает её имени.
– Мария, – сообщила она, – А как же мой муж? – капризно спросила женщина.
– Пусть пока поживёт. Он я вижу не слишком тебя утомляет, – с холодной усмешкой ответил Тэо и ушёл.
Эта встреча заставила презираемого сироту по-другому взглянуть на знатных дам, и теперь они не казались молодому человеку недосягаемым божеством. Неожиданно парень понял, шлюхи порой чище некоторых аристократок, по крайней мере, они честнее их, и дальнейшая жизнь только подтверждала его открытие.
Годы странствий и испытаний изменили Тэо. Обитая среди одиноких и отчаянных авантюристов, он принял правила игры, по которым живёт «морское братство» и стал его частью. Когда каждый новый день несёт опасность и может оказаться последним: – забываешь о сантиментах, и поневоле становишься твёрдым и даже жестоким. И Тэо перестал быть тем ранимым, впечатлительным мальчиком и восторженным, трепетным юношей, как раньше. Он стал Корбо – Черной птицей, птицей, олицетворяющей смерть. Жизнь научила его – слабый не может жить долго, и море не терпит слабых, был уверен пират, слабых оно поглощает, слабые навсегда пропадают в его глубинах и бесследно канут в небытие. Борьба со стихией и людьми требует выносливости и силы, знал Корбо.
Когда постоянно участвуешь в кровавой схватке, наблюдаешь, вокруг смерть и страдания, престаёшь жалеть не только других, но и себя, и убийство уже не вызывает в тебе ужаса, оно становится скучной обыденностью, твоей привычной работой. Корбо давно понял: – только сила и смелость вызывают Уважение, только борьба и упорство даруют Свободу, только ум и самообладание гарантируют Победу. И только Золото заставляет человека унижаться и творить беззаконие. Но всё вместе – может дать Власть.
Сердце пирата очерствело, и, покрывшись грубой коростой, пропиталось холодным цинизмом. Правда порой, где в глубинах души капитана Корбо, нет-нет, а шевельнутся остатки романтичного Тэо, и тогда он вспоминал свою мать. Но ни одна женщина не захватывала мужчину по-настоящему, и пирата не огорчало это, разве может огорчать, то чего не знаешь? Корбо относился к дамам, как к необходимости, как к естественной потребности и только. Да и зачем привязываться к кому-то, если завтра предстоит расставание, – понимал он. Любовью моряка было море, только оно увлекало его целиком и заставляло сердце учащённо биться. У пирата не может быть жены – постулат, сказанный отцом, Корбо твёрдо запомнил и чувствовал себя вполне счастливым.
Капитан неожиданно вынырнул из реки воспоминаний, заметив, что матрос на одной из рей замешкался, он отдал приказ и наблюдая за тем, как команда суетиться на палубе снова погрузился в прошлое и вспомнил последние часы отца.
Морис уже понимал, что не жилец, но держался достойно. Догадавшись – конец близок, Тэо не выдержал и к глазам молодого пирата подступили слёзы:
– Отец, не уходи! Ты мой единственный близкий человек на этом свете, – проговорил он.
– Не убивайся так, мальчик, – заметив состояние сына, попытался успокоить его Морис, – Я тебе не отец. Я наврал тогда, – признался капитан, – Я никогда не бывал в «Пышечке».
– Я знаю отец, – утёр слезу Тэо, – Я тоже наврал тогда. Моя мать никогда не работала там, она обитала в «Пташке».
– Ах ты, сукин сын! – попытался засмеяться умирающий пират, – Правда, в «Пташке» я тоже не был, – вздохнул он, – Я вообще никогда не был в Руане.
– Капитан, ты для меня больше чем отец! – воскликнул Тэо и взглянув на Мориса спросил, – Меня всегда мучил вопрос: – почему ты признал меня? – наконец поинтересовался он.
– Потому, что я, как и ты, сын шлюхи, – усмехнулся пират, – Я знаю каково это. А ты, в самом деле, похож на меня, и я подумал, а почему бы нет? Пусть у меня будет сын. Тем более такой изворотливый проходимец, как ты, – с трудом хмыкнул он, – И честное слово, Тэо, я привязался к тебе, как к родному.
– Я знаю, отец… И я к тебе, – признался парень.
– Жаль, что я не знал твою мать. Она наверняка была хорошей женщиной, может тогда ты бы похоронил меня рядом с ней, – вздохнул Морис.
– Я отвезу тебя к ней. Клянусь! – горячо пообещал Тэо.
– Хорошо сынок, – улыбнулся пират, – Хоть после смерти у меня появится жена, которая будет всегда рядом со мной. – грустно проговорил он, – Знаешь, Тэо, все-таки у человека должны быть дом и семья. Я слишком поздно понял это. И если бы не встретил тебя, то так и остался одиноким волком. Ты был моей семьёй, мой мальчик, и я благодарен судьбе за нашу встречу. Накопишь денег, возвращайся во Францию. Я хочу, чтобы ты был счастлив, – прошептал отец и испустил дух.
Корбо тогда заплакал, как раньше на могиле матери. Да! Удивительно видеть, когда пират, не знающий жалости, плачет… Но никто не осудил парня за его слёзы, все понимали горе сына.
Из воспоминаний мужчину вывел вопрос боцмана:
– Уточните курс, капитан.
Подняв голову, Корбо посмотрел вдаль и взбодрился: – «Ничего мы живы, и ещё возьмём на абордаж самого чёрта», – задорно подумал он, и улыбнувшись, подставил лицо свежему морскому ветру. Чего это на него нахлынула хандра? – подумал пират. Он в своей стихии, у него слаженная, верная команда, а замечательный корабль летит по волнам, словно птица, – что ещё для счастья надо? – спросил сам себя капитан, и с наслаждением вдохнув солёный воздух ответил:
– Курс норд-вест! – скомандовал он, и парусник послушно повернулся бушпритом на северо-восток, а Корбо поднял подзорную трубу и устремил взгляд к горизонту, туда, где его поджидает удача и новые победы.