Глава 1
Трёх мачтовый красавец фрегат1 беспомощно застыл в открытом море. Теперь он больше походил на огромную дохлую рыбу, дрейфующую кверху брюхом на водной глади, чем на величавый корабль. Его паруса уныло обвисли, словно крылья подбитой птицы, которая не в силах пошевелиться безутешно тоскует, в ожидании хотя бы лёгкого дуновения ветерка. На палубе судна, маясь от безделья, развалилась добрая половина команды. Моряки старались расположиться в тени парусов, но чем выше поднималось Солнце, тем меньше тени отбрасывало парусиновое полотнище и людям ничего не оставалось, как греть на солнце бока и животы. Мужчины напоминали ленивых котов, пара которых, стараясь найти прохладу, растянулась здесь же не желая шевелиться. Ни люди, ни коты не хотели спускаться в ещё более душный трюм и в его темноте заниматься чем-либо. С первого взгляда на команду фрегата можно было догадаться: – перед нами сборище отъявленных проходимцев и авантюристов. Одежда корабельной публики в большинстве своём представляла жалкое зрелище и вызывала недоумение. Представители сильной половины человечества, находясь неделями в чисто мужской компании, похоже вовсе не заботились о эстетической стороне своего внешнего вида, и большинство из них были облачены в рубаху, с закатанными рукавами и в штаны, обрезанные у колен, а некоторые не удосужились одеть даже рубахи, а щеголяли в оборванных бриджах, шлёпая по палубе босыми ногами. Но правда за пояс каждого был заправлен палаш2, пистолет и пара кинжалов. Обожжённые тропическим солнцем физиономии молодчиков ещё более утверждали в мысли об их неблагородном происхождении и не вызывали желания совершить совместную молитву во славу господа. Но надо сказать, лица моряков не были лишены мужественности, а взгляд глаз убеждал в отчаянной смелости их обладателей. Мускулистые и жилистые тела разбойников украшали шрамы, полученные в сражениях, а сами кавалеры источали специфический резкий запах, способный привести в чувство упавшую в обморок благородную даму или наоборот довести её до него.
Поскольку игра в кости и пьянство во время похода были запрещены, оружие давно приведено в порядок, а бег в мешках под палящим солнцем уже утомил, моряки скучали в ожидании ветра и травили байки о реальных случаях, которые до такой степени обросли домыслами, невероятными преувеличениями и суеверной чепухой, что казались просто фантастическими.
Один из бродяг принёс гитару и передал её молодому человеку и сборище, затаив дыхание замолкло, надеясь услышать песню. Сначала парень исполнил куплеты о тяжёлой и опасной жизни моряков, а потом с лукавой улыбкой взглянув на товарищей запел:
Ан, Вас умоляю – научитесь лобзать,3
Целовать научитесь – умоляю Вас,
Потому что с тех пор, как любви пробил час,
Правят миром лишь те, кто умел целовать.
Мужчины громко заржали, но тут же замолчали, желая услышать продолжение.
Я, как многие, впрочем, весьма удивлён,
Чтоб имея, как Вы, изумительный рот,
Благородства изыск, ароматов оплот,
Был он страстью огня невзначай обделён.
Дело ж вовсе не в том, чтоб носы задевать,
Губ сухих немоту теснотой осязать,
Пусть язык ваш окажется важен на месте,
Так другу с любовью его подавая,
Непременно реприз, друга дар принимая,
Возбуждать, утолять и покусывать вместе.
Молодой человек закончил петь, и таинственно улыбаясь, оглядел палубу, а команда снова разразилась хохотом:
– Ну, ты шельмец, Жюлиан, вот ведь как складывает! Сразу видно, ты из знатных! – одобрительно смеялась морская ватага.
Молодой человек и вправду отличался от остальной публики, более опрятным видом и правильными чертами лица. Каштановые волосы были аккуратно зачёсаны и собраны в хвост, а серые глаза светились умом.
– Это не я сочинил, – скромно ответил парень, – Я только положил их на музыку, а стихи написал Оливье де Мани ещё в прошлом веке, – уточнил он.
– Знал твой Мани о чём писать! – смеялись моряки, – Спой ещё что ни будь. – попросили они.
Парень не стал ломаться и, ударив по струнам, посмотрел на крепкого молодого мужчину, сидящего неподалёку на бочке и воскликнул:
– Капитан, запевай! – предложил он и заиграл задорную мелодию.
Тот, кого Жюлиан назвал капитаном, улыбнулся и его зычный и на удивление хорошо поставленный голос, разнёсся над кораблем:
Их двадцать восемь храбрецов4
Сошлись на смертный бой,
И вот один уже лежит
С пробитой головой.
Когда дело дошло до припева вся свора дружно загорланила, отбивая ритм на бочках и досках палубы:
Пират, забудь про небеса,
Забудь про отчий дом.
Чернеют дыры в парусах,
Распоротых ножом…
Следующий куплет капитан вновь пел в одиночестве и его голос разносился далеко по воде, а команда подхватывала припев.
Шесть рубят в трюме дверь ножом,
Шесть пьют из бочки ром,
А шесть на ют в крови ползут,
И девять за бортом.
Тут налетел ужасный шквал,
Завыл, как злобный пес.
Как призрак встал девятый вал
Все золото унес!
Неожиданно ветер, словно разбуженный звучным и раскатистым мужским хором проснулся, лениво потянулся и осторожно тронул паруса. Заметив долгожданное шевеление материи, команда мгновенно оживилась, перестала петь и кинулась по местам. Фрегат радостно встрепенулся, чутко улавливая слабый порыв ветерка, медленно развернулся, и нетерпеливо словно крылья, расправив паруса, легко заскользил по воде. На носу корабля красовалось название «Поцелуй Фортуны» и команда знала, что частенько фрегат оправдывал своё звучное имя, когда французское судно выходило «сухим из воды» из непредвиденных передряг и опасных встреч с противником.
«Антильское5 море – закрытое море!» – гордо объявили испанцы, не желая делиться ни с кем даже самой малой долей колониальной добычи, открытой Колумбом Америки. Конкистадоры мечтали закрыть новый континент на замок и грозились, не позволить ни одному кораблю любой другой страны заходить в его воды, селиться там и торговать с ним. Но слухи о богатстве далёких земель моментально разнеслись по Европе, и Англия, Франция и Голландия не пожелали мириться с подобным заявлением, а кинулись следом за испанцами через океан в неукротимом желании ухватить свой жирный кусок от несметных богатствах Вест-Индии6 и Нового Света7. Часто разбойники действовали от имени своих государств, поощрялись ими и даже вооружались. И в результате из полноводной реки богатств испанских колоний, то и дело в казну других европейских правителей утекали бесчисленные ручейки, звенящие золотом и серебром, что приводило испанскую корону в бешенство.
Вместе с официальными представителями европейских стран к берегам Америки хлынули авантюристы всех мастей, начиная от простых уголовников и заканчивая младшими сыновьями дворянских семей, которые не могли рассчитывать на родине ни на земли, ни на отцовские титулы. Вся эта разношёрстная публика нашла пристанище на островах, которых было предостаточно на стыке двух Америк, и мечтала лишь об одном – разбогатеть. Если вода тёплого моря кишела акулами, то окрестные острова заполнились не менее кровожадными и ненасытными флибустьерами, которые были гораздо опасней морских хищниц, поскольку наносили испанской казне гораздо больший ущерб, а путешествие по Антильскому морю сделалось крайне опасным. Испанцы бессовестно грабили Новый свет, а пираты нещадно потрошили испанские галеоны. Этим и привыкла заниматься команда «Поцелуя Фортуны», но на этот раз целью пиратов был маленький необитаемый остров, затерянный в океане и через некоторое время с марса8 на грот-мачте9 раздался крик: – «Земля!», – и ватага пришла в возбуждённое движение.
Услышав из своей каюты, крик возвещающий о прибытии на место, капитан оторвался от изучения судового журнала, встал из-за массивного стола, по привычке пристегнул к поясу чуть изогнутый палаш из дамасской стали и направился к выходу. Мужчина легко взбежал по трапу на мостик и устремил свой взор к узкой полоске земли, появившейся на горизонте. Это был крепкий молодой человек, роста чуть выше среднего, широкоплечий, с натруженными грубыми руками, за многие годы проведёнными на корабле привыкшими к работе и к оружию. Чёрная рубашка, небрежно завязанная на талии, открывала его сильную грудь, а шарф, обмотанный вокруг пояса, за который были засунуты пара пистолетов и кинжал, подчёркивал подтянутый живот мужчины. Такие же черные штаны были заправлены в сапоги тонкой, мягкой кожи, а ноги уверено стояли на зыбкой палубе. Густые иссиня-чёрные волосы капитана развивал свежий морской ветер, а смуглое лицо, опалённое солнцем и ветром, украшала короткая черная борода, тонкой линией подчёркивающая волевой подбородок. В целом правильные черты лица пирата были несколько грубоваты, но это не портило общей картины, а придавало ему дополнительную мужественность. Огненно-карие глаза капитана пристально вглядывались в даль, в сторону приближающегося острова, между его широких бровей залегла глубокая складка, а губы плотно сомкнулись от тревожащих душу воспоминаний.
Уже пять лет «Поцелуй Фортуны» старался хотя бы раз в год посетить этот затерянный в океане клочок земли. Здесь покоился бывший капитан пиратского корабля. Он погиб при схватке с испанской трёхмачтовой каравеллой10, которая преследовала их шхуну11 несколько дней. В тот день пираты приняли бой. Им удалось обмануть преследователей, и на рассвете французы сами атаковали противника. Выстрелив в упор из своих шести пушек, и повредив каравеллу, они стремительно приближались к испанцам. Неприятель впопыхах успел огрызнуться двенадцатью орудиями с правого борта, и ранил шхуну, но флибустьеры не допустили серьёзной артиллерийской перестрелки, в которой у них не было шансов уцелеть, и не успел над кораблями рассеяться пороховой дым, как разбойники кинулись на абордаж. Команда дралась отчаянно! Моряки понимали или они умрут в бою, или их тела украсят реи каравеллы, а птицы получат аппетитную добычу. Пиратам нечего было терять, и сражение завязалось жестокое. Много товарищей не досчитались живыми после той рукопашной битвы, но противника они вырезали до последнего, а сам «испанец» сгорел и ушёл на дно.
Французы победили, но капитан оказался смертельно ранен, команда понимала – он обречён и угрюмо ожидала неизбежного конца. По традиции мореплавателя хоронили в море. То и понятно, до ближайшего берега много миль пути, а на палящем солнце или в душном трюме мертвец долго не выдержит. Поэтому у моряка нет места на земле, где можно почтить его память и смахнуть слезу, только море проливало слёзы по почившим в нём. Может, от того оно и было таким солёным?
Но капитану повезло, парни заметили островок, и направили к нему свой израненный корабль. Моряк был ещё жив, когда судно коснулось берега, но все уже понимали этот остров, и станет последним пристанищем пирата. Тогда-то в свои двадцать два года Теодор Эмери и стал капитаном, а команда называла его Корбо, что означало чёрная птица или просто Ворон.
И теперь Корбо направил фрегат к окружённой скалами бухте, желая проведать могилу бывшего капитана, отчаянного пирата и своего отца. Команда заняла места, готовясь выполнить манёвр, корабль зашёл в гавань и встал на якорь. Запрыгнув в спущенную на воду шлюпку, капитан сел на руль, с ним отправилось шестеро моряков, самых близких и преданных членов команды, ходивших с отцом в море и в бой, когда Морис был ещё простым матросом. Гребцы навалились на вёсла, и лодка заскользила к берегу. Остальная команда тоже собиралась отправится на сушу, намереваясь пополнить запасы воды и поохотиться на непуганую зазевавшуюся дичь. Ступив на берег Корбо с товарищами поднялся по знакомой тропе на гору и через некоторое время остановился на вершине перед грудой аккуратно уложенных камней.
– Здравствуй, отец, – тихо произнёс капитан и склонил голову.
Моряки выпили из фляги эля, а остатки вылили на могилу усопшему, здесь же поговорили о походах, словно рассказывая покоившемуся пирату о своих победах и успокаивая его – он может спать спокойно и гордиться сыном. Затем, мужчины некоторое время, вспоминали старого капитана, а после посидели молча.
– Я обещал тебе, что перевезу тебя отсюда и захороню вместе с матерью, – нарушил молчание Корбо, – Придёт время, я исполню своё обещание. Мои близкие должны покоиться рядом, – уверено сказал он.
С высоты горы капитан взглянул на свой великолепный корабль. Правда, изначально он назывался «Перст Господа», но пираты решили поменять имя и назвали его «Поцелуй Фортуны» поскольку счастливый случай помог захватить фрегат.
Это случилось после похорон старого капитана. Команда оставалась на острове пытаясь починить свою растерзанную испанцами шхуну, и молодой капитан понимал им не удаться вернуть судно к полноценной жизни, паруснику нужен ремонт на верфи, но добраться до подходящего порта корабль вряд ли сможет. И когда Корбо заметил фрегат под голландским флагом, на всех парусах направляющийся к острову, сначала обомлел: – ещё один бой его судёнышко уже не выдержит! Да и от команды осталось всего ничего, но немного подумав, неожиданно обрадовался, – само провидение послало сюда этот фрегат. Похоже, почивший отец в тот день услышал его молитвы, решил помочь своей потрёпанной команде и замолвил за них словечко перед господом. Убедившись, что парусник не меняет курс, а направляется к острову, капитан бегом спустился с горы и взволновано отдал распоряжение сниматься с якоря, рассудив, раз Франция всё ещё ведёт войну с Голландией, будет совсем не совестно захватить судно у вражеского государства. Выступающая в море скала могла надёжно спрятать от посторонних глаз присутствие на острове другого корабля и пиратская шхуна медленно разворачивалась, словно человек издавая стоны израненным такелажем12, торопилась скрыться за мысом. Корбо чувствовал каким неповоротливым и тяжёлым на подъём сделалось его судно, но как только пираты спрятались, капитан на шлюпке вернулся на берег с противоположной стороны гавани и забравшись на скалу наблюдал за «голландцем». Фрегат благополучно подошёл к острову и встал на якорь, но к этому времени ночь накрыла море и Корбо с раздражением понял: – голландцы не собираются в темноте спускаться на берег, а планируют дождаться утра. Капитан заволновался, вдруг утром противник так же решит подняться на эту гору и заметит присутствие посторонних на острове? Если их раскроют, его парням не удаться захватить фрегат. У Корбо осталось всего сорок два человека, одиннадцать из которых были ранеными, а у голландцев, как минимум сто пятьдесят здоровых мужиков, прикинул пират и лихорадочно размышлял, как ему быть. Разглядывая фрегат, освещённый сигнальными огнями, Тэо решил пойти напролом и с этой мыслью вернулся на свой корабль.
Пиратская шхуна, словно ночная хищница, тихо подкрадывалась в темноте к своей жертве. Флибустьеры хорошо видели добычу, освещённую огнями, сами оставаясь невидимыми. Моряки на судне не ожидали нападения и спокойно спали, а та часть команды, которая не спала, больше прислушивалась к весёлому шуму, доносящемуся из открытой двери кают-компании, где развлекались и выпивали капитан с офицерами. Из под юта13 так же доносился громкий шум и смех, там младшие чины играли в азартные игры, оживлённо общались, надеясь утром ступить на твёрдый берег. Флибустьеры подошли на расстояние достаточное для заброса «кошки» и в тот же миг крюки полетели, жадно впиваясь зубьями в фальшборт фрегата. Подтянув канаты, шхуна глухо ткнулась о борт более крупного собрата, шаловливо прижавшись к нему дрогнувшим телом. Расслабленные голландцы не поняли причины толчка и не обратив на него особого внимания продолжали веселье, а в этот момент, на палубу фрегата через планширь14 словно тени проскользнули пираты. Солдаты не успевали понять, что происходит, как тут же падали, настигнутые морскими разбойниками. Часть пиратов спустилась на нижние палубы, а Корбо с пятью головорезами кинулся к каюте капитана. На корабле всё же успели поднять шум, и флибустьеры, поняв, что скрываться больше нет смысла, с рёвом бросились на противника. Капитан фрегата, услыхав, что корабль атакован, с растерянностью выскочил из каюты, не понимая, откуда взялись враги, но не успел он и раскрыть рта, чтобы отдать приказ, как Корбо приставил к шее голландца палаш:
– Будет лучше, если вы отдадите распоряжение команде сдаться, – посоветовал он, – Тем самым вы сохраните жизнь себе и своим людям.
Капитан фрегата опешил и, не предполагая, что на них напало разбитое затхлое судёнышко, счёл разумным подчиниться и отдал приказ. Уцелевшие голландцы побросали шпаги и подняли руки. Корбо довольно усмехнулся:
– Вот и правильно. А теперь предлагаю обменяться посудинами. Господа, будьте любезны, спуститесь в трюм нашего корабля, – не отрывая клинка от шеи капитана, предложил пират офицерам и те под дулами мушкетов безропотно выполнили приказ, а за господами последовали и уцелевшие матросы.
Голландцев закрыли в трюме шхуны и сам фрегат опустел. Дождавшись утра, Корбо приказал своим матросам загрузить на корабль пресную воду, и когда она была погружена, пират отпустил капитана голландцев, пересадив его на шхуну и когда фрегат отчалил, Корбо, театрально поклонившись, произнёс:
– Благодарю вас, милорд. Счастливо оставаться! – засмеялся он и взял курс в открытое море.
После осмотрев и опробовав судно, капитан убедился – трофей ему достался отменный. Фрегат оказался исключительно маневренным и быстроходным. Оснащённый тридцатью пушками, корабль являл собой серьёзную боевую мощь, обшивка парусника, сделанная из особо твёрдого дерева, на расстоянии четырёхсот метров могла выдержать орудийный залп и пират, словно ребёнок радовался добыче. Команда тоже повеселела, и смотрела на Корбо, восхищёнными глазами. Если ещё вчера часть флибустьеров недовольно ворчала, сетуя, на то, что вожаком выбрали мальчишку, который сгубит их вместе с развалюхой кораблём, то сегодня практически все парни поверили в удачу нового капитана и готовы были пойти за ним хоть в пекло.
Но огромное изумление испытал Корбо, когда зашёл в каюту капитана, пират просто остолбенел от роскоши, с которой она была обставлена. Такого корабля разбойнику видеть ещё не приходилось… Кроме изысканной мебели, здесь были расстелены ковры, на стенах закреплены бронзовые подсвечники, но самым удивительным оказалась отдельная небольшая комната с установленной в ней ванной, рукомойником и нужником. Молодой капитан хмыкнул и, пнув ногой ванну, послушал её медный звон. Изучив судовой журнал, Корбо понял, что за особые услуги монарху корабль был пожалован губернатору голландской колонии, и флибустьер улыбнулся догадываясь, какие услуги губернатор оказывал королю: – не иначе отправлял своему сюзерену награбленную у испанцев добычу.
– Ну что ж спасибо Ваше Величество, за столь щедрый подарок, – посмеялся Корбо и вальяжно развалился в добротном кожаном кресле.
Теперь, разглядывая с вершины скалы свой корабль, капитан, вспоминая историю фрегата, улыбнулся. Полюбовавшись красотой острова и моря, разбойник спустился с горы и присоединился к команде. Выполнив сыновий долг и пополнив запасы воды, «Поцелуй фортуны» снялся с якоря. Трюм корабля был пуст, что влекло пиратов в поход заставляя рыскать по морским просторам в поисках новой жертвы.