Вы здесь

Коралловый остров. Глава V (Леон Бенетт, 1857)

Глава V

Как приятно проснуться свежим великолепным утром от того, что восходящее солнце изумительным блеском освещает твое лицо! Услышать щебетание птиц в кустах и журчание ручейка или мягкий шум, с каким волны набегают на пляж. В любое время и в любом месте именно эти виды и звуки прекраснее всего, но еще сильнее они чаруют, если проснуться среди них впервые, в новой и романтической ситуации, когда нежный и сладкий воздух тропиков приносит свежий аромат моря и колышет листья странных деревьев над головой, трогает перья ярких птиц, порхающих вокруг и как будто пытающихся понять, что за дела привели нас в их владения.

Проснувшись утром после кораблекрушения, я обнаружил, что совершенно поправился. Лежа на постели из листьев, я смотрел на ясное синее небо в просвете между пальмами. По нему медленно двигались пушистые облачка, и мое сердце преисполнилось невообразимой доселе радости. Мысли мои вновь обратились к великому и благому Творцу этого прекрасного мира, как и вчера, когда я впервые увидел волны, разбивавшиеся о коралловый риф над тихими водами лагуны.

Я вспомнил о своей Библии. Поскольку я крепко держал обещание, данное при расставании моей возлюбленной матушке, – я читал ее каждое утро – то теперь испугался, вспомнив, что она осталась на корабле. Это было очень некстати. Но я успокоил себя тем, что могу сдержать вторую часть этого обещания – никогда не забывать о молитве. Я тихо поднялся, чтобы не потревожить спящих товарищей, и ушел в кусты, чтобы помолиться.

Вернувшись, я обнаружил, что они еще не проснулись, и снова лег, обдумывая ситуацию. В это же мгновение мой взор привлек очень маленький попугай – после Джек сказал, что он называется длиннохвостым. Он сидел на ветке над головой Питеркина, и я замер в восхищении при виде ярко-зеленого оперения, переливавшегося разными цветами. Птица медленно повернула голову и посмотрела вниз, сначала одним глазом, затем другим. Взглянув туда, я увидел, что Питеркин спит с широко раскрытым ртом, и попугай вглядывается именно в него.

Питеркин часто говорил, что во мне не найдется ни единого атома смеха и что я не способен понять ни одной шутки. Что касается последнего, может быть, он и прав. Хотя, когда мне объясняют шутки, я понимаю их так же хорошо, как и все люди. Но первая часть его утверждения явно неверна, поскольку птица показалась мне очень забавной. Я все время думал, что будет, если она поскользнется и упадет с ветки прямо в рот Питеркину. Это было бы еще забавнее! Внезапно птица наклонила голову и громко крикнула прямо ему в лицо. Питеркин подскочил с воплем, а глупый попугай стремительно умчался прочь.

– У, гадина! – крикнул Питеркин, грозя ему вслед кулаком. Потом он зевнул, протер глаза и осведомился, который час.

Я улыбнулся и ответил, что часы наши остались на дне моря, и точное время мне неизвестно. Однако рассвело совсем недавно.

Питеркин вспомнил, где мы оказались. Он посмотрел на небо, вдохнул сладкий воздух, и глаза его блеснули восторгом. Он тихонько сказал:

– Ура, – и снова зевнул. Потом медленно обвел взором наше убежище, увидел вдалеке тихое море и вдруг вскочил, как будто его ударило электричеством, испустил дикий крик, скинул одежду и помчался к белому песку и воде.

Его крик разбудил Джека, который приподнялся на локте с выражением мрачного удивления на лице, которое, впрочем, сменилось улыбкой, когда он увидел Питеркина в море. С энергией, проявлявшейся только в моменты крайнего волнения, он встал, разделся и, львиным прыжком преодолев полосу песка, плюхнулся в воду с такой силой, что окатил Питеркина брызгами.

Джек был прекрасным пловцом и мог продержаться под водой очень долго, так что, нырнув, он не показывался почти минуту, а потом внезапно выскочил с радостным криком в сотне ярдов от берега. Я тоже быстро разделся и, пытаясь подражать Джеку, сделал огромный прыжок, но, со своей всегдашней неуклюжестью, споткнулся и упал. Потом я поскользнулся на камне и едва не упал еще раз, к большому удовольствию Питеркина, который искренне смеялся и называл меня увальнем.

– Иди сюда, Ральф, я тебе помогу! – позвал Джек. Впрочем, очутившись в воде, я показал, что плаваю и ныряю вовсе недурно. Я не мог сравниться с Джеком, который плавал лучше любого англичанина, но я легко обошел Питеркина, который плавал плохо, а нырять вообще не умел.

Пока Питеркин забавлялся на мелководье и бегал по пляжу, мы с Джеком уплыли на глубину и стали нырять. Я никогда не забуду своего восторга и удивления при первом взгляде на дно океана. Как я уже говорил, вода внутри рифа была спокойной, как в пруду, и, так как не было ветра, – совершенно прозрачной, и мы легко видели на глубину в двадцать и даже тридцать ярдов. Ныряя в мелкую воду, мы ожидали увидеть песок и камни, но вместо этого оказались в настоящем зачарованном саду. Дно лагуны – а так мы называли тихую воду внутри рифа – целиком поросло кораллами всех форм, размеров и цветов. Одни походили на грибы, другие – на человеческий мозг, растущий на огромной шее, но чаще всего встречались ветвистые кораллы очаровательного светло-розового цвета или чисто-белые. Среди них росло множество водорослей самых разных оттенков, между которыми шныряли бесчисленные рыбки – синие, красные, желтые, зеленые и полосатые.

Вынырнув на поверхность, чтобы запастись свежим воздухом, мы с Джеком оказались совсем рядом.

– Ральф, ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное? – спросил Джек, откидывая назад мокрые волосы.

– Нет. Это похоже на сказочное царство. Мне с трудом верится, что это не сон.

– Ха! Я сам наполовину уверен, что мы спим. Но раз так, хорошо бы продлить удовольствие. Ныряем второй раз!

На этот раз мы старались держаться ближе друг к другу. Я обратил внимание, что могу оставаться под водой намного дольше, чем мне когда-либо удавалось дома. Полагаю, что дело в температуре воды. Она была такой теплой, что, как мы позже обнаружили, в ней можно было провести два или даже три часа без всяких неприятных последствий. Достигнув дна, Джек схватился за один из кораллов и пополз по ним, заглядывая под водоросли и камни. Он нашел несколько крупных устриц, и я последовал его примеру.

Внезапно он попытался схватить рыбу с синими и желтыми полосами на спине и даже сумел дотронуться до ее хвоста. Повернувшись ко мне, он попытался улыбнуться, но тут же выскочил наружу, как стрела. Последовав за ним, я обнаружил, что он кашляет и задыхается из-за попавшей в рот воды. Через минуту он пришел в себя, и мы поплыли к берегу.

– Честное слово, Ральф, – сказал он, – я чуть не рассмеялся под водой.

– Я видел. И видел еще, как ты почти поймал рыбу за хвост. Она бы очень пригодилась для завтрака.

– Ну, на завтрак будет довольно и устриц, – заметил он, когда мы вышли на берег. – Эй, Питеркин! Открой-ка этих малюток, пока мы с Ральфом оденемся. Я уверен, они великолепно сочетаются с кокосовыми орехами.

Питеркин, уже одетый, взял устриц и принялся открывать их краем топора, восклицая:

– Ух ты! Ничего себе! Какие красивые!

– Вот счастье-то, – заметил Джек. – Теперь я знаю, как держать вас в руках, мастер Питеркин. Ныряешь ты не лучше кошки. Так вот, если будешь плохо себя вести, не получишь устриц на завтрак.

– Я очень рад, что мы будем завтракать, – сказал я. – Ну, держи тогда эту, – Питеркин поднес огромную устрицу прямо к моим губам. Я проглотил ее с большим удовольствием.

С утра мы легко развели огонь нашим чудесным увеличительным стеклом, зажарили устриц и съели несколько орехов. А потом долго и оживленно обсуждали планы на будущее. Что это были за планы и как мы воплотили их в жизнь, читатель скоро узнает.