Глава 11
На свободной охоте
Сергей зашел в отель и прямиком направился к стойке портье.
– Слава богу! – Кирбик достал из шкафа конверт, потом тетрадь. – Я сменился в восемь утра. Жду только вас. Здесь – перевод.
– Сколько перевели? – спросил у него Дуло.
– Немного. Несколько страниц дневника.
– А это дневник? – удивился Сергей.
– И какой! – отозвался портье. – Записки офицера Люфтваффе Вальтера Штейнхоффа, командира эскадрильи в истребительном полку. Первая запись датирована январем 1945 года.
– Сорок пятый… – пробормотал Дуло. – Конец войны. У вас есть копия паспорта Мишеля Пиньеры?
– Я и без копии могу сказать дату его рождения – первое сентября тысяча девятьсот тридцать пятого года.
– В сорок пятом ему было всего десять.
Кирбик протянул конверт:
– Ознакомитесь?
– Прочитаю чуть позже, – сказал Дуло, забирая конверт.
– Тетрадь, – напомнил ему Эдуард Васильевич.
– Понимаю, что не должен просить, – Сергей замялся. – Но альтернативы пока нет…
– Понял, переведу. Но быстро не обещаю.
– По мере возможности, – сказал Сергей. – Если я пойму, что дневник к делу никак не относится, мы просто вернем его в камеру хранения. Если в нем что-то есть – найдем переводчика.
– Договорились. Теперь по поводу брони, – напомнил портье. – Пиньера действительно бронировал номер через Интернет со своей карточки. Только бронировал не из Чили, а из Москвы. Советую заглянуть в его паспорт, ксерокопию я приложил. В Россию он въехал задолго до того, как поселился в отеле «Рикс».
Дуло непроизвольно пожал плечами:
– В другой гостинице жил?
– Не знаю. – Кирбик забрал тетрадь. – Что ж, встретимся послезавтра.
– Не забудьте о переводе, – напомнил ему Дуло.
Справившись в ресторане об Олеге Ягупове, Сергей узнал, что тот еще не пришел. В ожидании официанта он уселся на подоконник, открыл конверт и достал первый лист, оказавшийся ксерокопией паспорта Мишеля Пиньеры. В верхней его части был разворот с фотографией. В нижней – c визовой отметкой.
Слова Кирбика подтвердились: Пиньера действительно прибыл в Россию за четырнадцать дней до того, как поселился в отеле «Рикс». Это означало, что по приезде в Москву Пиньера остановился в другой гостинице или у каких-то знакомых. Первое предположение обещало много рутинной работы и сомнительный результат. Второе – могло принести пользу.
Сергей вынул другой лист. Это был перевод немецкого текста. Он стал читать.
Пятница, 5 января 1945 года.
Вчера в паре с обер-фельдфебелем Нойманом мы вышли на свободную охоту. Летели на маленькой высоте, задание было простым: атаковать любой самолет противника.
Плотные облака прижимали самолеты к земле. Чтобы пробить облачность, мы поднялись на высоту более тысячи метров. Там в синем небе увидели черные силуэты «жирных фургонов» – тяжелых четырехмоторных бомбардировщиков, за которыми тянулись белые конденсационные следы. Еще выше плотным строем шли истребители. Их было так много, что я даже не решался на них смотреть.
Нойман и я развернулись, чтобы поднять самолеты выше и со стороны солнца сблизиться с «Либерейторами»[1]. Еще не набрав высоты, я вдруг заметил одиночную «Крепость» бомбардировщик «Б-17». Приближаясь, с ужасом наблюдал за тем, как увеличивается в размерах эта махина. Когда пришло время стрелять, она уже не вмещалась в прицел.
Мои трассеры вонзились в ее фюзеляж. Такой же поток трассеров прошел над моей кабиной. Я резко ушел вверх, горизонт сменил положение, и я уже висел на ремнях вверх ногами. Краем глаза видел, как у «Крепости» загорелся один, а потом второй двигатель. В следующее мгновение машина вспыхнула и развалилась на части. В небе раскрылись пять парашютов.
В тот же момент вся армада истребителей из сопровождения «Либерейторов» спикировала на нас. До сих пор ни один американский летчик не подбивал меня (тогда как русские сделали это пять раз), и я не желал открывать счет: махнул Нойману крыльями, по спирали спустился до уровня земли и ушел в сторону.
Когда мы достигли Дуная, солнце уже зашло. Компас не работал. После отчаянных поисков мы, наконец, добрались до аэродрома. В штабе сообщили, что нас занесли в список потерь.
На моем «Мессершмитте» осталось шесть пробоин. Я был в ярости, однако благодарил судьбу за то, что остался жив.
Домой вернулся злой, уставший и мокрый от пота. В комнате было холодно и темно. Свет – отключен, пришлось зажигать свечу. Побрился и переоделся в сухую одежду. За несколько лет войны я хорошо усвоил главное правило: оставаясь здоровым, можно перенести самые тяжелые испытания.
В одиннадцать часов обер-ефрейтор принес мне приглашение коменданта. В город приехала берлинская труппа (многие артисты теперь выступали перед военными). Отчего-то я точно знал, что мне нужно туда идти.
В боковом зале ресторана шумела компания, среди прочих было несколько женщин. Увидев одну из них, я остановился в дверях. Потом подошел к ней и сказал:
– Я знал, что встречу вас здесь.
Я стоял перед Анной Хиппиус, звездой немецкого кино, женщиной, в которую был влюблен задолго до этой встречи. Только позавчера я смотрел фильм, в котором она играла главную роль. Фильм, который уже видел, но смотрел снова, потому что каждый раз находил в ней что-то новое или узнавал то, что уже любил. И вот я стою перед ней…»
– Вы искали меня?
Сергей поднял голову.
– Фамилия?
– Ягупов.
Сергей достал корочки и, не раскрывая, сунул официанту под нос.
– Следователь по особо важным делам Следственного комитета Дуло. Есть пара вопросов, пройдемте, сядем где-нибудь.
Они сели за крайний стол. Чувствовалось, что Ягупов трусит, не зная, чего ему ожидать.
Сергей вынул блокнот.
– В последнюю ночь вашего дежурства, под утро, из триста пятого номера поступил заказ.
– Из триста седьмого, – поправил Ягупов.
– Следователь, который приехал на вызов, сказал, что говорил с вами…
– Вот вы о чем, – у Ягупова вспыхнули щеки. – Ну, перепутал я. С каждым бывает.
– Что значит перепутал? – Сергей сделал вид, что не придает вопросу большого значения.
Официант отреагировал почти агрессивно.
– А с вами ничего подобного не случалось?
– Доставлять шампанское в номера? – Сергей поднял глаза. – Дайте-ка вспомнить… – Он вновь посмотрел на Ягупова. – Нет, никогда.
– Ну, ошибся, что же теперь, убить меня? – плачущим голосом взмолился тот.
– Что-то я не пойму, о какой ошибке идет речь?
– А вы о какой? – в свою очередь удивился Ягупов. – Я номера перепутал. Постояльцам из триста седьмого пришлось повторить заказ.
– Подробней с этого момента.
– Было часов шесть. Я маленько заснул. Вдруг – звонок. В триста седьмой требуют бутылку шампанского. Взял из буфета шампанское, полотенце, фужеры. Пока поднимался в лифте, забыл номер комнаты и по ошибке постучал в триста пятый. Там было тихо, долго не открывали. Потом вышел старик.
– Как он выглядел? – спросил Дуло.
– Высокий, седой. В общем, старый.
– Во что был одет?
– В шелковый халат, кажется, бордового цвета.
– Что-то еще запомнили?
– Нет…
– Вспоминайте, вспоминайте.
Ягупов поднял глаза, так же, как это недавно сделал Сергей.
– Брюки…
– Что?
– На нем были брюки.
– Пижамные? – предположил Дуло.
– Нет, обычные, светло-серые и туфли такого же цвета, как брюки, с дырочками.
– Вы уверены? – спросил его Дуло. – Когда старика нашли, на нем были джинсы и мокасины.
– Я сказал – брюки и туфли с дырочками.
– Хорошо, – согласился Сергей. – Вы принесли шампанское, которое он не заказывал… И что?
– Старик расплатился, забрал бутылку. От фужеров отказался.
– Но ведь он ничего не заказывал, зачем же тогда взял шампанское и тем более заплатил?
– Откуда мне знать?
– На каком языке вы говорили?
– Я – на русском.
– А он?
– Он молчал. Но, как мне показалось, все понимал.
– Как же он дал понять, что ему не нужны фужеры?
– Просто махнул рукой.
Сергей откинулся на стуле и замер, глядя перед собой. Потом процедил:
– Если я не заказывал, то не возьму. Еще и обругаю, что меня разбудили. А он заплатил наличными. – Сергей снова выпрямился. – В какой валюте платил?
– В долларах. Сотню отдал.
– А еще говорят, жадный…
– Он стремился отделаться от меня.
– Может, просто хотел спать?
– Чего-чего, а сна у него ни в одном глазу не было. Если кто и хотел спать – так это я. – Олег Ягупов нехотя ухмыльнулся: – Надо же, в ботинках и брюках… Я еще удивился. Ведь если долго не открывал, значит, он спал. Ладно халат, но зачем ботинки и брюки?
– Вот и я говорю, – сказал Сергей.