Глава 1
Встреча с сэром Генри Куртисом
Хоть я и дожил до почтенного возраста, но за перо берусь впервые. Не знаю, что из этого выйдет и хватит ли у меня терпения довести задуманное до конца.
Оглядываясь на свою бурно прожитую жизнь, я не устаю удивляться, как много она вместила событий и переживаний. Я слишком рано был предоставлен самому себе, и оттого мне порой кажется, что живу я давным-давно. Мои сверстники еще бегали в школу, а я уже был вынужден трудиться – торговать всякой всячиной в Старой Колонии. С тех пор чем только не приходилось мне заниматься! Я торговал, охотился, воевал, но лишь менее года назад стал богатым человеком. Теперь у меня громадное состояние – я и сам еще не знаю, насколько оно велико. Однако ради этого я ни за что не согласился бы снова пережить то, что мне довелось испытать, даже если б заранее знал, что все закончится благополучно. Вообще-то говоря, запросы у меня довольно скромные, я человек не тщеславный и не терплю никакого насилия. И, говоря откровенно, мне изрядно поднадоели всяческие приключения. Что до писания книг – это дело тоже не по мне; образования у меня почти никакого, изредка почитываю Библию и разные истории…
И все же попытаюсь изложить причины, побудившие меня взяться за эту рукопись.
Во-первых, меня настоятельно просили об этом сэр Генри Куртис и капитан Джон Гуд. Кроме того, я, похоже, теперь надолго обосновался в Дурбане; заниматься мне все равно нечем, так как боли в левой ноге снова приковали меня к постели. Я мучаюсь ими с тех самых пор, как в нее вцепился тот проклятый лев. Уже зажившие было раны постоянно открываются, причем, как я убедился, ежегодно в одно и то же время. На своем веку я застрелил шестьдесят пять львов, оставшись живым и невредимым, и не досадно ли, что какой-то шестьдесят шестой измочалил мою ногу, как плитку жевательного табака!
Вдобавок у меня есть сын Гарри. Он – будущий врач, а пока работает в лондонской больнице; у парня хватает свободного времени, чтобы повесничать и бить баклуши. А я люблю порядок. И мне бы хотелось, чтобы Гарри познакомился с тем, что я пытаюсь здесь рассказать, – мне кажется, это будет удивительная и вовсе не скучная история. В ней нет ни любовных приключений, ни сентиментальных глупостей, а героями ее станут одни мужчины, за исключением разве что нежной Фулаты и зловещей Гагулы. Так что моему сумасбродному сынку совсем не повредит ее прочитать.
Однако не пора ли мне впрягаться в ярмо? Почва тут зыбкая, и у меня такое ощущение, что фургон моего повествования вот-вот увязнет в трясине по самую ось… И все-таки – с Богом! Берусь за перо!
«…Я, Аллан Квотермейн из Дурбана, джентльмен, приношу присягу и заявляю…»
Нет, пожалуй, показания в суде – не совсем подходящее начало для книги. И вообще, вправе ли я называть себя джентльменом? Вопрос не вполне ясный. Во всяком случае я им родился, хоть и был на протяжении всей своей жизни нищим торговцем и бродячим охотником. Да, мне приходилось убивать, защищая свою жизнь, однако я ни разу не запятнал рук невинной кровью. В мире много жестокости и низости; к сожалению, я сталкивался с этим постоянно. Я никогда не воровал, хотя однажды обманом выманил у некоего кафра целое стадо скота. И несмотря на то, что он тоже подложил мне изрядную свинью, я до сих пор чувствую угрызения совести…
Что ж, начну заново.
«…С тех пор как я впервые встретил сэра Генри Куртиса и капитана Джона Гуда, минуло около восемнадцати месяцев. Произошло это следующим образом. Во время охоты на слонов на Бамангвато дела никак не шли на лад, и в довершение всего меня свалила с ног жестокая лихорадка. Слегка окрепнув, я добрался до Алмазных россыпей, продал всю слоновую кость, что у меня была, вместе с фургоном и быками, рассчитался с чернокожими охотниками и сел в почтовую карету, направлявшуюся в Кейптаун. Там я прожил неделю в гостинице, где, кстати, меня обсчитали, и осмотрел все городские достопримечательности. Ботанический сад Кирстенбош, по моему мнению, прекрасен и приносит стране немало пользы, а знаменитое здание парламента, которое я тоже повидал, не произвело на меня никакого впечатления.
В Наталь я решил вернуться на пароходе «Данкелд». Судно стояло в доке в ожидании прибытия британского «Эдинбург Кастл». Я оплатил проезд и поднялся на пароход вместе с пассажирами, которые в тот же день прибыли из Англии; мы снялись с якоря и вышли в море.
Уже на борту двое из вновь прибывших сразу привлекли мое внимание. Один был джентльменом лет тридцати – мне, признаться, еще ни разу не приходилось встречать мужчину такого богатырского сложения. Его красивое лицо с правильными чертами, обрамленное густой бородой, и серые, глубоко посаженные глаза излучали спокойствие и добродушие; густые волосы были цвета влажной соломы. Он чем-то напоминал древнего викинга-датчанина: глядя на этого великана, стоявшего у трапа, я представил, что если бы он немного отрастил волосы, надел стальную кольчугу, взял бы боевой топор или пиршественный кубок из турьего рога, то вполне мог бы сойти за героя давних времен. И, между прочим, странная вещь (как все-таки сказывается происхождение!): позже я узнал, что в жилах сэра Генри Куртиса – таково было его имя – действительно течет датская кровь. Вместе с тем этот человек напоминал мне кого-то еще…
Второй джентльмен, увлеченно беседовавший с сэром Генри, был слеплен совсем из другого теста. Я сразу же подумал, что он морской офицер. Не знаю почему, но моряков видно издалека. Мне приходилось с ними охотиться, и должен признать, что они чаще всего оказывались необыкновенно храбрыми и симпатичными людьми. Одно в них плохо: уж очень они любят сквернословить…
Вот я тут задавался вопросом: что такое истинный джентльмен? Отвечаю: это офицер Британского Королевского флота, хотя, конечно, и среди них иногда попадаются исключения. Причина, мне кажется, в том, что широкие морские просторы, опасность и свежие ветры выдувают всяческую скверну из их душ, делая моряков настоящими людьми.
Но возвращаюсь к своему рассказу: я и тут оказался прав. Действительно, этот человек был морским офицером.
Прослужив во флоте ее величества семнадцать лет, неожиданно и вопреки собственному желанию, в полном расцвете сил и способностей, он был переведен в резерв в чине капитана с ничтожным жалованьем. Вот что, увы, порой случается с людьми с безупречной репутацией, которые преданно служат королеве.
Фамилия джентльмена была Гуд, капитан Джон Гуд. Выглядел он довольно оригинально: темноволосый, лет тридцати пяти, коренастый, плотного телосложения, капитан был чрезвычайно опрятно одет, тщательно выбрит, вдобавок с моноклем в правом глазу. Казалось, этот монокль врос в его глазницу, так как носил он его без шнура и вынимал только затем, чтобы протереть. Как я узнал позже, Джон Гуд, ложась спать, клал монокль в карман брюк вместе с вставными челюстями, которых у него было целых два комплекта. Но не только в этом заключались его странности… хотя не стоит забегать вперед.
Близился вечер, и погода неожиданно начала портиться. Пронзительный холодный ветер задул с суши, спустился густой туман с изморосью, и все пассажиры вынуждены были покинуть палубу. Наше плоскодонное судно было недостаточно нагружено, и его сильно качало – пару раз мне почудилось, что мы вот-вот перевернемся, но, к счастью, Бог нас миловал. Уйдя с палубы, я стоял у машинного отделения, где было гораздо теплее, и развлекался тем, что поглядывал на кренометр, висевший на переборке. Стрелка его не спеша раскачивалась, отмечая угол наклона парохода, переваливавшегося с волны на волну.
– Ну и неучи! Кренометр не выверен… – раздался рядом со мной чей-то раздраженный голос.
Обернувшись, я увидел джентльмена, на которого еще раньше обратил внимание, угадав в нем морского офицера.
– Почему вы так считаете? – вежливо поинтересовался я.
– Тут и считать нечего! – нахмурившись, ответил джентльмен, когда наш пароход снова восстановил равновесие после очередного шквала. – Если бы судно действительно накренилось до того градуса, который показывает эта штуковина, мы бы перевернулись. Однако чего еще ожидать от капитанов торгового флота!
Его слова прервал гонг, призывающий пассажиров к ужину, чему я очень обрадовался, потому что если офицер Британского флота начинает злословить по поводу других моряков, то слушать такое тяжеловато. Мы с капитаном Джоном Гудом спустились в кают-компанию и застали сэра Генри Куртиса уже за столом. Мистер Гуд уселся рядом с ним, я же занял место напротив. По чистой случайности мы заговорили об охоте. Капитан оживился: посыпались всевозможные вопросы, на которые я старался отвечать как можно полнее. Когда разговор перешел на слонов, в нашу сторону стали коситься другие пассажиры.
– Ну, господа, – воскликнул кто-то, – вам повезло: если вы хотите узнать все о слонах, то лишь мистер Квотермейн сможет полностью удовлетворить ваше любопытство!
Генри Куртис, все это время молча прислушивавшийся к нашему разговору, при этих словах вздрогнул.
– Простите меня, сэр, – негромко пробасил он, – вы и есть тот самый охотник Аллан Квотермейн?
Я утвердительно кивнул.
Великан больше ко мне не обращался, но я слышал, как он пробормотал себе под нос: «Какая удача!»
После ужина, когда мы покидали кают-компанию, сэр Генри предложил мне заглянуть к нему и выкурить трубку. Я принял приглашение и в сопровождении капитана Гуда спустился в его прекрасную просторную каюту, которая выходила на палубу и была просто образцом комфорта. Мы расположились на диване перед небольшим столиком красного дерева и закурили; хозяин каюты попросил стюарда зажечь лампу и подать бутылку виски.
– Мистер Квотермейн, – обратился ко мне сэр Генри, когда его распоряжение было выполнено и стюард удалился, бесшумно прикрыв двери, – в позапрошлом году примерно в это же время вы, если я не ошибаюсь, находились в поселке Бамангвато, который расположен к северу от Трансвааля.
– Да, – ответил я, несколько удивленный тем, что малознакомый джентльмен так хорошо осведомлен о моих скитаниях, которые, как я полагал, особого интереса для него представлять не могли.
– Вы там торговали? – с живостью вмешался капитан.
– Естественно. Привез фургон товара и оставался в поселке, пока не распродал все подчистую.
Сэр Генри встал, взволнованно прошелся по каюте, а затем опустился в плетеное кресло напротив и уставился мне прямо в лицо своими проницательными серыми глазами.
– Не приходилось ли вам встречать там человека по фамилии Невилль? – наконец отрывисто спросил он.
– Было такое дело, – ответил я. – Он со своей упряжкой расположился рядом с моим фургоном и прожил там две недели, чтобы дать отдохнуть быкам перед тем, как отправиться дальше вглубь страны. А несколько месяцев назад я получил письмо от стряпчего – не помню его имени, к сожалению, – который просил сообщить, не известно ли мне, что сталось с Невиллем. Я сразу же написал ему обо всем, что знал.
– Он переслал мне ваше письмо, – сказал сэр Генри. – Вы сообщали, что господин Невилль уехал из Бамангвато в начале мая в фургоне вместе с проводником по имени Джим – он же погонщик быков и охотник. Невилль хотел добраться, если удастся, до Айнайти, самого отдаленного торгового пункта на территории матабеле. Вы также писали, что он действительно продал свою собственность, потому что полгода спустя увидели его фургон у знакомого торговца. Португалец рассказал вам, что приобрел фургон в Айнайти у джентльмена, имени которого он не знает, однако слышал, что этот белый со слугой-туземцем отправились на охоту.
– Совершенно верно, – подтвердил я.
Наступило молчание.
– Мистер Квотермейн! – неожиданно энергично воскликнул сэр Генри. – Вы и в самом деле не догадываетесь о том, каковы были причины, заставившие моего… мистера Невилля предпринять такое опасное путешествие на север?
– Кое-что я об этом слышал, – неохотно ответил я и умолк. Мне не хотелось распространяться на эту тему.
Куртис и Гуд переглянулись, и капитан утвердительно кивнул.
– Мистер Квотермейн, – сказал сэр Генри, – я хочу рассказать вам одну историю и попросить вашего совета, а возможно, и помощи. Я уверен, что вполне могу положиться на вас. По словам моего поверенного, вас хорошо знают в Натале, где вы пользуетесь всеобщим уважением. Кроме того, я надеюсь, что вы умеете хранить тайны.
Мне было неловко слышать столь лестные отзывы о себе. Я смущенно пригубил виски, а затем поклонился в знак того, что я весь внимание.
– Для начала вы должны знать правду: мистер Невилль – мой родной брат…
Только теперь мне стало ясно, кого же напомнил мне сэр Генри, когда я впервые увидел его на палубе. Невилль был поменьше ростом, с темной бородой, но глаза у него были такие же проницательные и такого же оттенка, как у сэра Генри, да и в чертах лица проступало явное сходство.
– …Мой младший и единственный брат Джордж, – продолжал Куртис. – Мы расстались с ним лет пять назад, причем впервые в жизни: до того я не помню, чтобы мы разлучались даже на несколько дней. У нас вышла жестокая ссора, и я поступил с ним несправедливо… Дело в том, что именно тогда внезапно скончался наш отец, не оставив завещания. Я полагаю, вам известно, что при таких обстоятельствах все недвижимое имущество переходит к старшему сыну. В результате Джордж остался без гроша, не имея при этом никакой профессии. Безусловно, мой долг состоял в том, чтобы обеспечить его, но к тому времени наши отношения настолько обострились, что, к моему глубокому стыду, – тут сэр Генри горестно вздохнул, – я даже пальцем не пошевелил, чтобы сделать это. Не то чтобы я мстил брату, нет… просто я ждал, чтобы он сделал первый шаг к примирению, а он не был к этому готов. Простите, что занимаю ваше внимание своими семейными делами, но думаю, что вам должны быть известны все детали. Верно, Джон?
– Разумеется, – кивнул капитан. – Мне кажется, мистер Квотермейн понимает, о чем идет речь, и не станет посвящать в эти вопросы кого попало.
– Вы вполне можете доверять мне.
– Я знал, что у брата на текущем счету всего несколько сот фунтов стерлингов. Мы давно прекратили с ним всякие контакты, и вот он, не сказав никому ни слова, взял эту ничтожную сумму и под вымышленным именем отправился в Южную Африку, причем с безумной идеей разбогатеть. Все это стало мне известно несколько позже. Так прошло около трех лет. Я не имел никаких известий о Джордже, хотя писал ему несколько раз. Не исключаю, что письма до него не доходили. Я начал все сильнее тревожиться… Знаете ли, мистер Квотермейн, я готов отдать половину своего состояния, чтобы только узнать, жив ли Джордж и сможем ли мы когда-нибудь увидеться с ним! Это моя кровь, я обязан вернуть его домой!.. Я использовал все средства, чтобы отыскать брата, и в результате у меня в руках оказалось ваше письмо. Содержавшиеся в нем подробности показались мне утешительными, так как они вселяли некоторую надежду. Но на этом след оборвался, и никаких других сведений о брате мне не удается получить… Короче говоря, я намерен заняться его поисками сам, а мистер Джон Гуд любезно согласился меня сопровождать.
– Дело в том, – с саркастической усмешкой заметил капитан, – что делать мне все равно нечего. Адмиралтейство попросту выставило меня с флота… А теперь, сэр, может быть, вы расскажете нам все, что знаете или слышали о джентльмене, назвавшемся Невиллем?