Концерт для скрипки и гобоя. Поэт (Борис Мячин)

Поэт

В минувшую субботу (а может быть, даже и не в субботу, а в самый обычный будничный день) в подземном переходе у метро «Петроградская» появился человек с белой тростью. В переходе было тихо, гулко и безлюдно, если не считать подвыпившей бабенки с жирно подведенными, a la Cleopatre, глазами.

– Снова курю а-а-адна! – сфальшивила бабенка, хватаясь рукой за перильца.

Человек вздохнул и пошел вдоль стены, ощупывая кафельную плитку. Дойдя ровно до середины перехода, он поставил на холодный пол шляпу и рядом с ней – картонную табличку следующего содержания:

«ПОЭТ. Сочиняю стихи за деньги.

Придсказываю погоду. Объясняю вашу судьбу».

Первым прохожим, обратившим внимание на поэта, стал мальчик в очках; он ничего не сказал, только усмехнулся, поправил очки и пошел дальше.

Мимо прошли два мужика в рабочих тулупах, один с доской на плече, а другой – с перфоратором.

– Во, смотри, – сказал один мужик другому, – поэт!

– Да ну его, – махнул рукой второй мужик. – Он тут каждую субботу стоит.

Подошла женщина с сумкой.

– У вас ошибка орфографическая, – сказала она.

– Я знаю, – ответил поэт хриплым голосом, который как будто долго мяли, трепали, рвали и только потом вставили в глотку. – Это я специально написал, чтобы жалко было. Чтобы у людей чувства пробудились.

– Чувства никому не нужны. Всем только деньги нужны. Я бы вам дала денег, но у меня наличными осталось всего сорок рублей на автобус, а все остальное – на карточке.

– Но я же не просто так денег прошу, – виновато развел руками поэт. – Я не побираюсь. Я вам за это стихи сочиню.

– Спасибо, не надо, – сказала женщина с сумкой и ушла на автобус.

Мимо проходил пухлый дядька, который держал за руку не менее пухлую белобрысую девочку с голубым воздушным шариком. Он подошел к поэту, сунул ему в руку пятьдесят рублей и сказал:

– Вот, сочини для ребенка что-нибудь.

– Простите, для детей не сочиняю, – проговорил поэт.

– Почему?

– Не знаю, не получается.

– Если у вас тут только взрослая поэзия, – обиженно заявил пухлый дядька, – тогда на вашей табличке должна быть маркировка «восемнадцать плюс». Пойдем за красным мороженым, Нюша, все равно от этих евреев ничего полезного не дождешься.

– Я не еврей, – сказал поэт. – Сегодня же суббота, а евреи по субботам не работают. А я, как вы видите, работаю.

– Все поэты – евреи, – сказал пухлый дядька. – Кроме Пушкина, – подумав немного, добавил он.

В переход зашла компания смеющихся студентов. Увидев поэта, они перестали смеяться, внимательно прочитали табличку, а потом засмеялись снова.

– Слышь, Тань, – сказал один студент, – а твой айфон погоду показывает?

– Конечно, – ответила девушка.

– А вот тут выясняется, что никакого айфона не нужно. Нужно просто найти в ближайшем переходе поэта, и он тебе за пару рублей не только погоду предскажет, но еще и стихи в твою честь напишет.

– Если бы вы, молодой человек, не прогуляли на той неделе лекцию, – сказал поэт, – вы бы знали, что точно предсказать погоду можно только на несколько дней вперед, а потом мы сталкиваемся с «эффектом бабочки»; иными словами, погода – это нелинейная динамическая система, которая, равно как и рост листьев папоротника, цены на хлопок или история великого переселения народов, может быть описана разве что аттрактором Лоренца.

Студент широко раскрыл рот; казалось, он онемел от ужаса.

– Пойдем, Коля, – хлопнул его по плечу другой студент. – Нечего разговаривать с сумасшедшими…

В обратную сторону быстрым шагом прошел мальчик в очках в компании другого мальчика, в галстуке и пиджаке, с фингалом под глазом.

– Я все-таки думаю, что они целовались в губы, – сказал мальчик в очках. – В этом все дело.

Потом неожиданно вернулась женщина с сумкой.

– Вы знаете, – сказала женщина, – тут два автобуса, один за сорок рублей, а другой за тридцать, городской. Так что я поеду на городском, а вам вот, десять рублей.

– А какие стихи вы хотите за десять рублей? – спросил поэт, попробовав зачем-то на зуб тусклый желтый кружочек.

– Не надо никаких стихов. Просто вот вам десять рублей.

– Спасибо.

Совершенно случайно мимо шли два филолога.

– Во, смотри, – сказал один филолог другому, – поэт!

– Да ну его, – махнул рукой второй филолог. – Он тут каждую субботу стоит.

Филологи ушли, но вместо них пришла Людочка. Телосложение у Людочки было атлетическое, а волосы – зеленые.

– Ой, как интересно! – воскликнула Людочка. – Вас как зовут?

– Меня зовут Александр Барыкин, – сказал поэт. – Только должен сразу предупредить: я не имею никакого отношения к певцу Барыкину; ну, знаете, который пел про букет. А вас как зовут?

– Меня зовут Людочка, – сказала Людочка, тряхнув зелеными волосами. – Я тоже пишу стихи, совсем немного. Хотя вообще-то я девелопер. Мы расселяем старые дома в Коломне. Даем людям новые просторные квартиры за городом, а потом на месте старых домов строим гостиницы и бизнес-центры. Мы хотим назвать наши бизнес-центры в честь убитых русских поэтов: Пушкина, Есенина, Рубцова, но только название латиницей. Это я сама придумала. Круто, правда?

– Просто обалденно, – кивнул головой поэт. – Вы очень талантливы, Людочка.

Людочка, сияя, ушла, но почему-то вернулся студент, который не знал про аттрактор Лоренца.

– Вы меня обидели, – угрюмо сказал он, – унизили меня перед моими друзьями. Что, вы действительно умеете предсказывать погоду?

– Нет, – соврал поэт. – Я соврал вам, Николай.

– А судьбу?

– А судьбу могу.

– Отлично. Предскажите мне судьбу. Как я умру?

– Трагически. Вас задушит ваша невеста.

– Это вы про кого, про Таньку, что ли?

– Да нет же, – разочарованно вздохнул поэт, – про какую еще Таньку! Вашу невесту зовут Людочка, она девелопер, вы должны с ней встретиться, – он посмотрел на часы, – через семь минут на автобусной остановке, там, наверху. Только очень прошу вас не садиться в горький розовый автобус за сорок рублей. Вы должны ехать только обычным за тридцать.

– Я все понял, – сказал студент. – Спасибо. Сколько я вам должен?

– Один фунт шесть шиллингов.

Потом в переходе появились еще два филолога.

– Во, смотри, Джон, – сказал один филолог, – поэт!

– Импровизация, – сказал второй филолог. – Как в Италии.

Филологи ушли, но вместо них пришел полицейский в очках, с голубым воздушным шариком.

– Здесь нельзя побираться, – сказал он. – Это общественное место.

– Я работаю! – раздраженно воскликнул поэт. – Я поэт!

– Я тоже работаю, – сказал полицейский. – Думаете, это легко – работать полицейским? Это ведь только в детективах у вас, у поэтов, приключения всякие, а в реальности – одно пьяное быдло кругом, все норовят урвать, ухватить, убить! Как хорошо, что вы слепой!

– Я не слепой, – сказал поэт, – у меня просто трость белая.

– Слепой вы или не слепой, а все равно здесь побираться нельзя.

– А где можно?

– Ну, это… в церкви, наверное…

– А если я не верю в Бога, где мне можно побираться?

– Не здесь.

– Ладно, как скажете.

Поэт вытряхнул из шляпы десятирублевки и шиллинги и, прицепив крылья, медленно полетел по переходу к станции метро «Петроградская».

– Постойте! – окликнул его полицейский. – Вы забыли рассказать про Клеопатру!

– Клеопатра была очень одинокая женщина, – отвечал поэт, не оборачиваясь.