Контрразведка показывает зубы. Компромат на Президента. Глава вторая. Тунец почти не виден (Владилен Елеонский)

Глава вторая. Тунец почти не виден

1

Вошёл Маслов в костюме аквалангиста и с аварийным топором в руках. Массивный и огромный, он мгновенно превратил командирскую рубку в игрушечное помещение.

Кузнецов поднялся навстречу.

– Вставные зубы на месте?

Боцман в шутку оскалил крупные белоснежные резцы.

– Я ими сеть перегрызу, товарищ командир!

Кузнецов вдруг стал принюхиваться, и улыбка мгновенно сбежала с лица боцмана, он сжался и снова стал похож на того Маслова, который уныло сидел перед офицерским собранием под испепеляющим взглядом замполита.

– Пил?

– Глоток красного вина. А как в сырость идти?

Кузнецов недовольно покачал головой.

– Сопьёшься, богатырь!

Маслов издал свой знаменитый хохоток, а Кузнецов взял в руки аварийный топор и осторожно провёл ногтем по лезвию, проверяя остроту.

– Как там Петров?

– Откачали, дали разбавленного вина и кусок праздничного пирога, теперь спит. Сегодня в свой день рождения он, можно сказать, второй раз родился. Повезло, что волна не убила.

– Прежде, чем упасть в море, он прокричал в эфир: «Здесь кто-то есть!»

– Привиделось пацану. Волна нехорошая. Болтанка!

Кузнецов вручил боцману аварийный топор и вдруг с чувством обхватил его за широкие литые плечи.

– Переруби проклятую сеть!

– Чего там, ёлы-палы, сделаем.

– Действуй!

Маслов круто развернулся через левое плечо и уверенной медвежьей поступью двинулся к люку, ведущему на корму.

– Маслов!

Боцман остановился, как вкопанный, и резко обернулся.

– Тревожный код «Маргарита», запомни на всякий случай.

Боцман скривился так, словно ему снова выбили зубы.

– «Маргарита»? Почему «Маргарита»?

– Сегодня мою внучку так нарекли.

2

Полная луна тревожно маячила сквозь разрывы облаков, ночная погодка выдалась, в самом деле, весёлая. По приказу командира корма Икс пятьсот третьей приподнялась над водой, а нос зарылся в волны, которые накатывали непрерывно, словно звери, почуявшие добычу.

Маслова в отливающем серебром лёгком водолазном костюме с аварийным топором в руках и мощным фонарём, прикреплённым ко лбу, можно было легко принять за странное неуклюжее человекообразное морское существо. Он прицепил к поясу трос от спасательной лебедки и проворно спустился по покатому корпусу к валу винта.

Волна неожиданно окатила с ног до головы, он выругал её так, как ругают назойливую собачонку, и море, кажется, вдруг притихло. Боцман решительно поставил ногу на вал и ударил топором, целя в толстую тунцовую сеть, которую так неудачно намотал винт.

Лезвие соскользнуло, он едва не выронил топор, однако, стиснув зубы, снова принялся рубить. Один удар, второй, третий. Бесполезно! Толстая сеть не поддавалась, а рубить было неудобно, – страховочный трос тянул назад.

– Первый, – сказал Маслов в микрофон, – ослабьте трос, приём!

– Второй, – сказал голос Кузнецова в динамике, – понял тебя, ослабляю, приём.

Лебёдка раздражённо завизжала, так визжит животное, которому до смерти надоела ночная возня людей, неугомонных и до крайности беспокойных. Трос ослаб.

Маслов прицелился и, коротко выдохнув, сильно и точно врезал топором. Лезвие, наконец, зацепилось. Он, поджав губы, ударил снова. Сеть, кажется, поддалась, и он с силой ударил ещё раз. Сеть порвалась!

– Первый, одна лопасть свободна, осталась ещё одна…

В этот миг из пенящейся у кормы воды осторожно высунулся длинный багор, похожий на худое щупальце, он зацепился сзади за край спасательного жилета и дёрнул так, что боцман потерял равновесие.

– Ё… лы-палы!

Маслов неуклюжим моржом рухнул в море. Волна как будто ждала этого момента, она мгновенно подхватила его и мстительно ударила о край лопасти. Фонарь на лбу разбился вдребезги.

Боцман уронил голову на грудь. Волны как опьяневшие от прилива чувств танцовщицы стали кружить вокруг. Из воды высунулись длинные и тупые ножницы по металлу, с хищным щелчком не перекусили, а порвали трос, и обмякшее тело стало стремительно отдаляться от субмарины в пугающую морскую черноту.

Через пару секунд оттуда обеспокоенно затрещал динамик рации.

– Второй, почему молчишь? Приём!.. Второй, слышишь меня? Ответь!.. Почему молчишь? Приём!..

3

Плотная дымка заслонила луну и звёзды. Продолговатое светлое пятно, больше похожее на огромного морского лебедя, чем на яхту, вздрогнуло и двинулось по волнам.

В ярком свете фонаря мужские тени перебросили Маслова с бота на верхнюю палубу. Лёжа лицом вниз, он открыл глаза и украдкой оглядел столпившихся вокруг крепких парней в чёрных морских робах с металлическими битами в руках.

Вразвалку, попыхивая сигарой, подошёл Хантер в ветровке и рыбацких резиновых сапогах, наклонился, перевернул пленника на спину и бесцеремонно раздвинул пальцами посиневшие от холода губы.

– Зубы на месте, – удовлетворённо сказал он по-английски. – В трюм его!

Хантер ушёл, а парни схватили Маслова под руки и живо поволокли к центральному люку. Он окончательно пришёл в себя. Похоже, его тащат вдоль фальшборта, который тянется с левой стороны, а справа идут иллюминаторы просторных кают-спален класса люкс.

Боцман встал на ноги и ударил локтем в челюсть парню слева, тот мотнул головой и упал. Того, что был справа, он толкнул так, что тот ударился спиной о борт и, оглушённый, безвольно сполз вниз. Сзади третий крепыш замахнулся битой. Мощным ударом ноги в живот Маслов отправил противника в нокдаун и скрылся в тени палубной надстройки.

Ночная мгла продолжала сгущаться, и сырость пробирала до самых костей даже в костюме аквалангиста. Плотно прижавшись спиной к обшивке, он крался, ища радиорубку. Благополучно завернув за угол, боцман вдруг наткнулся на иллюминатор, который был распахнут настежь, и яркий луч света, косо падавший из него на палубу, мешал пройти незаметно.

Маслов в нерешительности замер на месте. Из сияющего электричеством зева тянуло домашним уютом и теплом.

Вдруг послышались тихие голоса. Мужской баритон казался взвинченным, а женский голос хранил ироничное спокойствие.

Боцман осторожно заглянул внутрь, там колыхались ярко-оранжевые воздушные занавески. Волнуемые сквозняком, они периодически распахивались и открывали взору роскошное внутреннее убранство.

Он с удивлением заметил, что в каюте, отделанной под дуб, на расстеленной широкой белоснежной кровати сидела та самая Маргарита, достаточно известная английская писательница русского происхождения, с которой они так душевно открыли миру памятник конвою PQ-17. Маслов не смог произвести на девушку должного впечатления, напился с горя, затем произошла драка. Непонятно было только, зачем она вызволила его из полиции, дело не стали передавать флотским властям, и как замполит ни бился, «телега» к комдиву не пришла.

Мысли вдруг пчёлами в растревоженном улье загудели в голове, и ему стало не по себе. Как связана фешенебельная прогулочная яхта с Маргаритой?

Тем временем она спокойно сидела на постели в лёгком халатике, под которым из одежды, кажется, больше ничего не было. Рядом с ней стоял, как Геракл на отдыхе, огромного роста полуобнажённый курчавый брюнет, нижняя часть его массивного тела была обмотана алым полотенцем.

Маслов узнал колоритного великана практически сразу. Одно время Дмитрия Сырых почти каждый день показывали по телевизору, ни одна газета не выходила без свежей новости, героем которой был этот деятельный и знающий всё наперёд бизнесмен-миллиардер. Журналисты постоянно намекали на то, что в скором времени именно он сыграет судьбоносную роль в истории многострадальной России, однако скоро подули другие ветры, и Дима бежал в Лондон, – его обвинили в хищении нескольких миллиардов рублей. Великобритания предоставила ему политическое убежище, и началась странная мышиная возня, суть которой Маслов не понял, да, честно говоря, и не горел желанием понять.

Вдруг Пол решительным движением освободил привлекательные плечи Риты от халата. Она удивлённо вскинула брови.

– Я могу раздеться сама.

– Я всего лишь хочу сделать тебе массаж шеи.

– Пол, давай я сделаю тебе массаж бёдер.

– Нет, тебе нужен массаж шеи.

Огромные руки Пола нежно легли на её голые плечи, и по щёкам девушки вдруг пошли странные лиловые пятна, словно у неё началась аллергическая реакция.

– Рита милая, а где флэшка?

– Прости, я не совсем поняла. Какая флэшка?

– Золотая такая, в виде фигурки дельфина.

Его пальцы сжались, затем нехотя разжались. Она опустила ресницы, как будто силясь вспомнить, где флэшка. Он терпеливо ждал.

Наконец, она открыла глаза.

– Не пойму, о чём ты говоришь.

Вдруг он так сжал ей горло, что она поперхнулась.

– Да ты с ума сошёл!

– Ты работаешь не на Рича, ох, не на Рича, нет, не на Рича ты работаешь. Хантер – не твой куратор!

Она вдруг крепко сжала его кисти, ловко освободилась от захвата, вскочила с кровати и раздражённо запихнула прелести в халат.

– Хризантемы в саду, Пол, я пошла спать!

Он вдруг повалил её на постель, халатик распахнулся, открыв голые загорелые бёдра.

– Где флэшка?!..

– Не тронь меня, я буду кричать!

– Кричи! Пусть матросы нам позавидуют.

– Помогите!

4

Маслов рыбкой влетел в каюту в просвет между штор, с грохотом сделал кувырок и вскочил на ноги. Рита испуганно ахнула.

Пол, стоя на кровати на четвереньках, с полотенцем, съехавшим с мощных бедёр, обернулся и с изумлением воззрился на неожиданного гостя.

– О… осень моя золотая! А ты кто, альбатрос?

– Тебе, туша, какая разница? А девушке, я смотрю, твои ласки не нравятся.

Пол налился свинцом. Маслов, насвистывая весёлый мотивчик, сорвал с него махровое полотенце, одним ловким движением бывалого моряка скрутил из него кусок каната и с размаху изо всей силы дважды хлестнул по голому заду.

Беглый бизнесмен изогнулся раненой анакондой.

– О, Хантер, о-о!

Боцман для верности ударил ещё раз, – сочно и с оттяжкой. Пол, дико взревев, вдруг проворной камышовой кошкой неожиданно прыгнул на него, однако он вовремя сделал шаг в сторону. Огромная бесформенная туша пролетела мимо, со всего маху врезалась в закрытую дверь каюты, сползла вниз и притихла.

– Пошёл вон отсюда, – вдруг сквозь зубы сказала Рита.

– Ой, как невежливо, сударыня! Вместе бронзовое изваяние открывали, неужели запамятовали? Вам, кажется, не сто три года, как вашей непьющей водку бабушке.

Он сделал вид, что двумя пальцами, указательным и средним, которые, по всей видимости, изображали ножницы, перерезает пополам, словно праздничную ленточку, скрученное полотенце Пола. Она продолжала в напряжённой позе сидеть на кровати. Похоже, что появление Маслова нисколько не удивило, более того, оно, кажется, не на шутку её раздосадовало.

Вдруг во взгляде Риты мелькнуло что-то хищное, и он растерянно улыбнулся. В этот момент ветер стих, воздушная занавеска опала, открыв взору небольшую тележку, уставленную огромными золотистыми эклерами, между которыми возвышалось ведёрко со льдом, а из него торчало горлышко откупоренной бутылки шампанского.

В следующий миг игристое вино с шипением лилось в его горло, а ещё через мгновение он, по-хозяйски рассевшись на постели, с аппетитом жевал пирожное. Она, подобрав под себя ноги, смотрела на него так, словно он в своём лёгком водолазном костюме был на самом деле не моряком, а грязным отвратительным морским чудовищем, вползшим к ней в постель.

– А этот бульдог, – намеренно громко чавкая, сказал он и небрежно качнул головой в сторону дебелой туши, продолжавшей без чувств валяться у выхода, – я видел его по телевизору. Дмитрий Сырых, верно? Он не так давно сбежал в Англию, какой-то странный псевдоним себе взял, – имя то ли Фол, то ли Тол, а фамилия то ли Вёсельный, то ли Всесильный.

– Пол Вселенный.

– А, точно, Вселенный! Скажи, а как ты здесь оказалась?

– Ричард! – вдруг громко с надрывом сказала она. – Ричард, помоги…

Маслов, как кит, разом проглотил огромный сладкий кусок и невозмутимо потянулся за следующим эклером. Рита снова громко позвала на помощь.

В каюту вломился Жеребцов. Тяжело дыша, он уставился на незваного гостя с пирожным у рта, затем перевёл тяжёлый взгляд на тело, которое, словно голая курчавая мумия библейского великана, неподвижно замерло у порога.

Маслов с улыбкой швырнул эклер в Жеребцова.

– Угощайся!

Телохранитель отбил пирожное ребром ладони. Мичман одобрительно крякнул и поднялся, вытирая сладкий крем с губ. Похоже, он обнаружил перед собой достойного соперника.

Жеребцов перешагнул через длинные ноги Пола, и, не издав ни звука, махнул кулаком-кувалдой. Маслов хладнокровно нанёс упреждающий удар не менее громадным и твёрдым кулаком в челюсть. Телохранитель пошёл юзом и с оглушительным грохотом завалился за кровать. Рита в ужасе зажала ладонями уши.

В каюту с шумом ворвался Хантер. Маслов развернулся к нему, однако, к несчастью, поскользнулся на пирожном, которое, разбившись всмятку, сиротливо валялось на полу, и удар съехал чуть в сторону. Хантер мощным ответным ударом ноги в живот отправил его в нокаут.

Пол тихо вздохнул, и Хантер склонился над ним.

– Эй, наверху, как, всё о’кей?

– Флэшка, я, кажется, тебя спрашиваю, где ты, – не открывая глаз, едва слышно сказал Пол.

Хантер наклонился ещё ниже.

– Какая к дьяволу флэшка?

Миллиардер приподнял тяжёлые веки, увидел Хантера и кисло поморщился.

– Пень ты британский, – выдохнул он и снова потерял сознание.

Хантер только покачал головой в ответ, выпрямился и настороженно посмотрел на Риту. Она сидела, как мраморное изваяние, по её щекам текли крупные прозрачные слёзы.

– Марго, очнись, пожалуйста.

– Я в порядке. Слушаю тебя!

– Будь так любезна, скажи, «тунец» как здесь очутился?

– Не знаю.

– Вижу, Марго, скучаешь ты по члену парламента. До слёз!

Он вынул из заднего кармана камуфляжных штанов малокалиберный Вальтер и бросил его на развороченную постель. Она с удивлением приподняла брови.

– Зачем он мне?

Хантер мило улыбнулся.

– Для обороны от взбесившихся «тунцов». Прибереги на всякий случай. Если что, стреляй и ничего не бойся. Вальтер меченый. Любой эксперт-криминалист, обнаружив пулю, выпущенную из него, или стреляную гильзу, даст отрицательное заключение. Так что пока этот ствол с тобой, считай, что у тебя есть лицензия на убийство, выданная правительством Её Величества. Главное, «тунец» здесь, а живой или мёртвый, для меня в отличие от Пола не так важно. Я слышал, что русские не предсказуемы, однако не знал, что до такой степени. Человечек из Москвы должен весело глотать с нами пиво, однако он, словно дикий зверь, лезет в драку.

– Дорогой Рич, ситуацию как всегда придётся исправлять мне. Следует вести себя ласково, а ты сразу ногой в пах!

– Знаю я твои ласки.

– Ты имеешь что-то против?

– Просто ты часто увлекаешься не тем, чем следовало бы. Пожалуйста, не забывай главную заповедь разведчика – ничего личного. Пусть пока он остывает, потом займёшься.

Пол снова зашевелился и начал бормотать что-то про флэшку.

– Бог мой, – деланно всплеснув руками, сказал Хантер, – давно пора готовить пресс-конференцию по плану Пола, а «тунец» совершенно сырой! Может, в самом деле, просто заморозим его в трюме, и все дела?

– Не спеши, – сказала Рита, – я сделаю из него великолепное блюдо.

5

В фешенебельной кают-компании, отделанной под крокодилову кожу, Хантер, развалившись на угловом диване, сидел за стеклянным обеденным столом, глотал пиво из ярко раскрашенной жестянки и смотрел телевизор, встроенный в шкаф.

Шла прямая линия с президентом Российской Федерации Игорем Кольцовым. Народ завалил вопросами своего любимца, он, как видно, был в ударе, говорил так просто и душевно, словно сидел на кухне в окружении соседей по коммунальной квартире за сковородой, доверху наполненной пахучими жареными картофельными ломтиками вперемешку с аппетитными золотистыми кусочками крепко прожаренного свиного сала.

– Я не скажу, что существуют два непримиримых врага, с одной стороны – государство, а с другой – олигархи, – я думаю скорее, что государство держит в руках дубинку, которой бьёт всего один раз, но по голове!..

Хантер поднял рот вверх, словно вдруг собрался взвыть, однако вместо воя раздался оглушительный хохот. В кают-компанию вбежал Пол в спортивном костюме, всклокоченный, помятый и с обширным кровоподтёком под глазом.

Увидев Кольцова на экране, он мгновенно впал в бешенство.

– Выключи!

Хантер послушно нажал на кнопку. Глотнув из банки, он окинул взбудораженного миллиардера насмешливым взглядом.

– Под пиво, Пол, отлично идёт.

– Сушёная вобла под пиво гораздо полезнее!

Хантер сделал ещё один глоток, забросил опустевшую жестянку в корзину для мусора, потянулся на диване и зевнул, как кот, только что съевший вкусную мышь.

Пол безумно затряс головой.

– Где этот, как его, «тунец»?

– В трюме остывает.

– Он, в самом деле, тот самый человечек из Москвы?

– В самом деле.

Пол шумно выдохнул и в изнеможении упал на кожаное сиденье, словно после пробега на марафонскую дистанцию. Его лицо вдруг пошло страшными багровыми пятнами.

– Я флэшку нашёл, моего дорогого золотого дельфина.

– Поздравляю!

Хантер откупорил следующую банку. Пол уставился в одну точку, словно вдруг увидел там нечто обескураживающее, – то ли прозрачного паука, то ли белого таракана.

Хантер осторожно кашлянул.

– Я говорю, поздравляю, Пол. Что за флэшка? Она, правда, из золота?

– А? Ага, из золота, правда.

– А что на ней записано, что-то ценное?

– Архив моей дорогой мамочки. Слушай, Рич, этот «тунец» всё-таки не выходит у меня из головы, он какой-то бешеный, не от Кольцова ли он часом прибыл?

– С какого перепугу?

Пол резко поднялся с дивана, его нижняя губа жалко дрогнула.

– Хорошо, если не от Кольцова. Флэшка, слава Богу, нашлась. Пойду, извинюсь перед Маргаритой. Дурацкая привычка всех нагибать!

Хантер понимающе хмыкнул в ответ. Пол направился к выходу, но вдруг остановился.

– Рич, ты меня всё-таки не успокоил. Почему «тунец» твоим людям рёбра поломал?

– Его волна укачала, и сейчас он немного не в форме. Когда придёт в себя, будет как шёлковый, медикаментами накачаем, короче говоря, готовь текст на пресс-конференцию.

Пол пожал плечами и мрачным призраком выплыл из каюты. Хантер поспешно нажал кнопку, словно боясь пропустить самое главное. Кольцов снова обаятельно засветился на экране, его примечательного тембра голос вновь зазвучал, как звонкий колокольчик.

– Где-то за океаном некоторые почему-то считают, что Россия стоит на коленях, и её судьба вымаливать прощение…

Хантер хихикнул и сделал приличный глоток из банки, предвкушая неожиданный пассаж в качестве закуски.

– Так вот специально для этих чудаковатых господ ответственно заявляю, – Россия может подняться с колен и как следует огреть!..

Пиво с шумом брызнуло изо рта. Хантер откинул голову, поднял мокрый рот кверху и снова заразительно расхохотался. Он не верил, что стоящая на коленях какая-то региональная держава может кого-то, в самом деле, вздуть, вот почему подобные заявления выглядели в его глазах хвастовством прыткого кузнечика перед хищно изогнутым клювом кобчика.

6

Холод привёл в чувство. Трюм светился в таинственном полумраке рядами каких-то мешков, они поднимались до самого верха. К выходу вёл трап, там маячила толстая решётка, над которой тускло светила древняя красноватая лампочка, её света едва хватало, чтобы осветить простенький гальюн, замерший сбоку в нише.

– Яхта люкс, а в трюме – бардак.

Он, продолжая бормотать нелестные оценки, никак не мог унять противную дрожь, она охватила всё тело, на котором, кроме трусов, больше ничего не было. Растирание и махи руками и ногами не помогали. Он стал бегать туда-сюда, приседать, – всё бесполезно, дрожь колотила всё сильнее.

Дольше терпеть было невозможно. Маслов подскочил к решётке и стал неистово трясти её так, словно она была виновата во всех его бедах.

– Эй, там наверху, на небесах или где… Люди! Я вам морж или кто?

Решётка ужасно громыхала, а рёв боцмана мощно резал воздух, однако трюм был, кажется, задраен наглухо. Он в отчаянии опустился на корточки, упёрся необъятной голой спиной в ледяные прутья решётки и не почувствовал этого. Ещё немного, и на мозг навалится полное безразличие. Тогда – всё!

– Он крут, зубаст, совсем не трус, и плавники танцуют блюз…

Удивительно, однако, от этих глупых детских стишков, которые он услышал от Риты тогда, в мурманском ночном клубе, вдруг стало легче. Маслов вскинул голову.

Секундочку, что получается? Она, судя по всему, знала, что его похитят! В то, что эта таинственная мадемуазель появилась на его жизненном пути случайно, теперь не верилось. Таких случайностей не бывает, но если, в самом деле, знала, то откуда?

Он машинально посмотрел вверх, словно там был начертан ответ, и вдруг краем глаза уловил, что наверху в тёмном углу трюма за штабелем туго набитых чем-то джутовых мешков, кажется, промелькнула тень.

Может, показалось? Он осторожно заглянул в щель между мешочными рядами, уходившими вверх до самого перекрытия, и увидел зияющее отверстие, оттуда донёсся лёгкий шелест, похожий на шум сухих листьев, ласкаемых осенним ветерком.

Наверное, там располагается вентиляционная труба, и кто-то забрался в неё. Маслов неожиданно легко для своей внушительной комплекции вспорхнул на штабель и, пружинисто извиваясь телом, ловким вараном подобрался к пахнущему неизвестностью люку.

…В кромешной тьме он быстро взбирался по скобам, привычно перебирая руками и ногами. За минуту до этого там, наверху, в тёмном пространстве вспыхнул неяркий свет, осветив мужскую тень, однако в следующий миг она исчезла, а луч света сник и рассеялся в полумраке.

Маслов спешил, босая нога соскользнула, и он чудом удержался на руках, уцепившись за ручку. Голая ступня, болтаясь в воздухе, никак не могла нащупать нижнюю скобу.

– Рита, я не хотел тебя обидеть, – вдруг совсем рядом раздался голос Пола.

– Всё, Пол, я собираю вещи! – строго сказал чарующий бархатный голос.

– Рита, подожди!

Громко лязгнула защелка замка, и воцарилась тишина. Ступня, наконец, нащупала скобу, он опёрся ногой, перевёл дух, повернул голову и вдруг увидел едва светящиеся полоски. Боцман тронул их кончиками пальцев, нащупал рёбра решётки, осторожно надавил, и они неожиданно поддались.

7

Лампы, погружённые в дежурный режим, излучали приглушённый свет. Он огляделся и различил в полумраке просторную каюту. Рациональный дизайн в бордовых тонах завораживал, встроенные шкафы аккуратно возвышались по бокам, широченная двуспальная кровать светлела посередине. Рядом с ней с обеих сторон, как верные часовые, застыли симметрично расположенные Т-образные светильники, а возле них, словно коренастые бульдоги с приплюснутыми головами, замерли прикроватные тумбочки. Иллюминатор скрывался за шёлковыми шторами, между ними темнели два кресла и кофейный столик.

Царила такая звенящая тишина, что хотелось тряхнуть головой. Он поднялся на цыпочки, аккуратно вставил решётку обратно в пазы, затем приоткрыл дверь каюты и прислушался. Снаружи было так же тихо, как внутри.

Он шагнул к королевской кровати и вдруг различил над её изголовьем алый персидский бархат, на нём огромными золотыми буквами, стилизованными под арабскую вязь, была вышита странная фраза: «Первый Президент – мой друг навеки».

Он секунду озадаченно смотрел на бархат, затем повернулся и решительно отодвинул дверь платяного шкафа, здесь висела разнообразная мужская одежда. Боцман выбрал новые тёплые спортивные брюки, модную футболку с длинным рукавом и стильную кофту с латунными пуговицами, на одной из них сверкали выдавленные инициалы D и S, которые, по всей видимости, означали «Дмитрий Сырых». Вещи оказались подходящего размера, и он мигом натянул их на себя.

Конец ознакомительного фрагмента.