6
Как пришла смерть
Через двадцать минут комиссар уголовной полиции Йона Линна припарковал свой черный «вольво» на Страндвеген. Сзади остановился серебристо-серый «линкольн-таункар». Йона вылез из машины и подождал обоих коллег из Государственной комиссии по расследованию убийств. Все трое завернули за угол и вошли в дверь дома номер два по Гревгатан.
Пока старый лифт, погромыхивая, вез их на верхний этаж, Томми Кофоэд – с всегдашней своей угрюмостью – спросил Йону, что тот вообще знает об этом деле.
– Агентство по контролю за экспортом оружия заявило об исчезновении Карла Пальмкруны, – начал Йона. – Семьи у него не было, никто из коллег не знал его близко. Но когда он не объявился на работе, в патрульном отделении пообещали проверить, в чем дело. Йон Бенгтссон пошел к нему на квартиру, нашел его повешенным и позвонил мне. Сказал – подозревает, что тут пахнет преступлением и чтобы я сам все проверил.
Обветренное лицо Поллока помрачнело:
– С чего он заподозрил преступление?
Лифт остановился, Йона отодвинул решетку. Бенгтссон, стоявший у двери в квартиру Пальмкруны, сунул в карман книжку. Йона пожал ему руку и сказал:
– Это Томми Кофоэд и Натан Поллок из Государственной комиссии по расследованию убийств.
Они обменялись приветствиями.
– Когда я приехал, дверь была не заперта, – начал Йон. – Я услышал музыку и увидел, что Пальмкруна повешен в одной из больших комнат. Я за время службы много чего повидал, и тут… тут вряд ли самоубийство. Учитывая, какое положение Пальмкруна занимал в обществе…
– Ты правильно сделал, что позвонил, – сказал Йона.
– Вы обследовали мертвеца? – хмуро спросил Кофоэд.
– Я даже не входил в комнату.
– Отлично, – пробормотал Кофоэд и принялся вместе с Бенгтссоном расставлять номерки.
Вскоре Йона с Поллоком смогли войти в прихожую. Бенгтссон ждал на синем диване. Он указал на двойные двери, приоткрытые в светлую комнату. Йона перешагнул через метку и толкнул обе створки.
Жаркий солнечный свет лился сквозь ряд высоких окон. Карл Пальмкруна висел посреди просторной комнаты. На нем были светлый костюм, плащ-пыльник и тонкие ботинки. Мухи кишели на его побелевшем лице, вокруг глаз и в уголках рта, откладывали желтые яички и жужжали над лужей мочи и щегольским «дипломатом» на полу. Тонкая бельевая веревка глубоко врезалась Пальмкруне в шею, борозда от нее была темно-красной, кровь просочилась через кожу и стекала на рубашку на груди.
– Казнь, – констатировал Томми и содрал с рук резиновые перчатки.
Из его голоса и с его лица исчез даже намек на недовольство. Он с улыбкой опустился на колени и стал фотографировать висящее посреди комнаты тело.
– Скорее всего, мы найдем повреждения на позвоночнике, – Поллок указал на труп.
Йона взглянул на потолок, потом на пол.
– Следовательно, мы имеем дело с демонстрацией, – с энтузиазмом продолжил Кофоэд, и фотоаппарат в его руках сверкнул вспышкой. – Убийца не пытался скрыть преступление. Наоборот, он хотел о чем-то заявить.
– Именно так я и подумал, – горячо подтвердил Бенгтссон. – Комната пустая – ни стульев, ничего, на что можно залезть.
Кофоэд опустил фотоаппарат и принялся изучать истекающий мочой труп.
– Повешение связано с предательством, – заметил он. – Иуда Искариот…
– Подожди-ка, – тихо перебил Йона и странным жестом указал на пол.
– Что такое? – спросил Поллок.
– По-моему, это самоубийство, – сказал Йона.
– Типичное самоубийство, – съязвил Томми Кофоэд, его смешок прозвучал несколько громковато. – Он взлетел…
– Портфель. Если бы он поставил портфель вертикально, то смог бы дотянуться до петли.
– Но не до потолка, – вмешался Поллок.
– Он мог привязать веревку раньше.
– Мог. И все же, по-моему, ты ошибаешься.
Йона пожал плечами и буркнул:
– Музыка, узел…
– Может, просто посмотрим, что в портфеле? – сосредоточенно спросил Поллок.
– Сначала мне надо проверить, что на портфеле, – сказал Кофоэд.
Все молча смотрели, как коротенький Томми, согнувшись, осторожно подбирается к «дипломату», расстилает на полу черную пленку с тонким слоем желатина, а потом аккуратно прижимает пленку резиновым валиком.
– Достаньте, пожалуйста, пару биопакетов и большую коробку, – попросил он, указывая на свою тканевую сумку.
– Гофрокартон?
– Спасибо! – Кофоэд поймал биопакет, который Поллок бросил ему высокой передачей.
Он взял анализы всего, что было на полу, и позвал Поллока в комнату.
– На торце ты найдешь отпечатки подошв, – предсказал Йона. – Портфель опрокинулся, и тело повисло.
Поллок молча подошел к кожаному портфелю и опустился на колени. Серебристо-седой хвостик лег ему на плечо, когда Поллок потянулся вперед и поставил «дипломат» вертикально. На черной коже отчетливо виднелись светло-серые отпечатки ботиночных подошв.
– Ну, что я говорил? – спросил Йона.
– Да пошел ты, – беззлобно отмахнулся Томми Кофоэд и улыбнулся всем своим усталым лицом.
– Самоубийство, – пробормотал Поллок.
– Во всяком случае – чисто технически, – заметил комиссар.
Они стояли и смотрели на висящее тело.
– Ну и что у нас есть? – спросил Кофоэд, все еще улыбаясь. – Покончил с собой человек, принимающий решения о продаже оружия за границу.
– Для нас – ничего, – вздохнул Поллок.
Томми Кофоэд стащил с себя перчатки, указал на покойника и спросил:
– Так что там с узлами и музыкой?
– Двойной морской. – Йона указал на узел. – Который я увязываю с флотской карьерой Пальмкруны.
– А музыка?
Йона помолчал, задумчиво глядя на него, и спросил:
– А что ты сам думаешь о музыке?
– Не знаю. Какая-то соната для скрипки, – сказал Кофоэд. – Начало девятнадцатого века или…
Он замолчал: в дверь позвонили. Все четверо переглянулись.
Йона двинулся в прихожую, остальные пошли следом за ним, однако замерли в салоне, чтобы их не было видно с лестничной площадки. Йона подошел к двери, поколебался, не посмотреть ли в «глазок», однако не стал. Ощутил поток воздуха из замочной скважины, когда протянул руку и положил ее на дверную ручку. Тяжелая дверь подалась. На лестничной клетке было темно. Временное освещение успело потухнуть, а свет, сочившийся через красно-коричневые окна подъезда, был слабым. Вдруг Йона услышал, как кто-то медленно дышит – совсем рядом. Шумное сопение стоящего за дверью человека. Рука Йоны потянулась к пистолету; он осторожно заглянул за приоткрытую дверь. В луче света, упавшем из квартиры, неподвижно стояла высокая женщина лет шестидесяти. Крупные руки, на щеке – большой пластырь телесного цвета. Седые волосы коротко подстрижены, девичья прическа «паж». Без намека на улыбку женщина взглянула Йоне прямо в глаза.
– Вы его сняли? – спросила она.