Контора Игрек. Глава 2 (Антон Орлов, 2004)

Глава 2

Машина неуверенно скользила над развалинами туманного лабиринта – попробуй найди там, внизу, домберг! Саймон втайне надеялся, что они его никогда не найдут, так и будут блуждать в «русалочьем молоке», пока все не завершится само собой. И вообще, надо было вместе с Фешедом и коллегами лететь в Нариньон: там приличное общество и музыка, живая прислуга шампанское разносит, а самое главное – там и в помине нет никакого Лиргисо.

Пока Саймон и Роберт надевали боевую экипировку, Римма (она запаковалась в броню, как вихрь, словно рядом стоял сам Маршал с секундомером) сообщила, что объект захвата – Поль Лагайм, он сбежал от Лиргисо и находится сейчас в домберге. Это его они видели, а вовсе не репортера. Командир звена запеленговал его переговоры с Лиргисо, послал рапорт на «Гиппогриф» и получил приказ: «сканера» любой ценой взять; Лиргисо, если тот окажется в пределах досягаемости, уничтожить.

«Приказ с самого высшего уровня!» – добавила Кирч с загадочно-значительным видом. Иначе говоря, от Маршала, которого Пергу вконец достал своим нытьем, что ему-де нужен для исследований хотя бы один разумный «сканер».

На операцию бросили все звено, патрулирующее Стылый океан, – четыре бота. Направить сюда боевой транспорт посолидней «Контора» не могла по двум причинам: во-первых, вряд ли от него будет толк во время Зимпесовой бури; во-вторых, если его кто заметит, пойдут разговоры о незаконном вооруженном присутствии, да еще с этим увяжут недавний случай нападения на местное дерифлодобывающее судно…

– Мы должны сделать дело быстро и верно, как брошенный в цель нож, – закончила Римма, явно гордясь своей внезапно прорезавшейся способностью к образному мышлению. – Клисс, если подведешь – прибью.

– Мне допинг нужен, – промямлил Саймон. – Есть рекомендация психолога: если что, давать мне допинг.

Римма выдала ему упаковку с четырьмя капсулами хминка, развернулась к пульту и включила запись перехваченного разговора Лагайма и Лиргисо, полученную вместе с приказом.

– Крис, привет! – Молодой голос, немного напряженный. – Это я. Ты ведь уже заметил, что меня нет на борту?

– Заметил. Где ты находишься?

Второй голос Саймон узнал сразу: пусть с тех пор, как он побывал в плену у Лиргисо, тот успел сменить тело, его нашумевшее интервью в Отделе по связям с общественностью крутили несколько раз, да и характерные интонации остались те же – обманчиво мягкие, вкрадчиво-завораживающие, с насмешливыми нотками. Эти знакомые интонации заставили Саймона внутренне заледенеть, и дальше он слушал, одновременно пытаясь придумать, как бы сбежать из поднявшегося в воздух бота (разве что катапультироваться, так еще неизвестно, куда упадешь).

– Я заложник.

– Очаровательно! Кто взял тебя в заложники и с кем я должен вести переговоры?

В голосе Лиргисо появились опасные нотки. Саймон всхлипнул, но Кирч этого, к счастью, не заметила, а стажер сидел бледный и что-то машинально дожевывал.

– Со мной. Я сам взял себя в заложники. Я в домберге. Если ты его не спасешь, он утонет, и я вместе с ним. Что надо сделать, я уже сказал.

Воцарилось молчание. Хминк начал действовать, и Саймон подумал: не так уж велика вероятность, что они с Лиргисо столкнутся лицом к лицу.

– Псих он, что ли? – шепотом спросил Роберт. – Прятался бы, если сбежал, а он чего?

– Так это «сканер», – тоже шепотом объяснил Саймон. – Они все психи чокнутые. Ты видел «сканеров» у Пергу? Вот и этот такой же, одна видимость, что с интеллектом.

– Поль, мне нет никакого дела до твоего домберга. Что с машиной, которую ты угнал?

– Ее уже увели. Надеюсь, они доберутся до берега.

– Что у тебя с собой есть?

– Передатчик с комплектом батареек и «торпеда» на короткий импульс. Когда будем у берега, я включу «торпеду», ты получишь картинку и сможешь меня забрать.

– Первая сносная новость! – Лиргисо вздохнул, как будто с облегчением. – Включай «торпеду» немедленно, и я заберу тебя сейчас.

– Сейчас не выйдет. Здесь много детей, есть совсем маленькие. Крис, домберг надо спасти. Я все продумал: ты должен взять под контроль самые важные бортовые приборы и защитить их от воздействия аномалии – я знаю, что это возможно, некоторые так делают…

– Следи за своим болтливым языком! – оборвал «сканера» Лиргисо. – Мы разговариваем по незащищенному каналу.

– Я слежу, не беспокойся. В какой стороне берег, я чувствую, так что мы сможем провести спасательную операцию, несмотря на бурю.

– Поль, ты сумасшедший. С чего ты взял, что я стану ради твоей безумной спасательной операции рисковать станцией и собственной шкурой в придачу?

– Во-первых, я тебе полезен. Вспомни, сколько выгод ты получаешь от нашего сотрудничества.

– Воображаешь себя незаменимым? Что ж, я найду тебе замену – безмозглую, зато послушную и не склонную к шантажу из гуманистических соображений.

А дела не так плохи, как показалось вначале. Саймон распрямился в кресле, ухмыльнулся. Лиргисо к домбергу даже близко не сунется – раздобудет себе новых «сканеров» взамен сбежавшего, и Лагайм достанется «Конторе». Ясно, чем эти двое тут занимались: воровали дерифл, так что контейнеры у Лиргисо наверняка полные, и ему бы поскорей отсюда убраться с добычей.

– Есть ведь еще и во-вторых, – голос Лагайма зазвучал сбивчиво, напряжение в нем усилилось. – Ты столько говорил о своих чувствах ко мне… Если твои чувства – не шутка, ты должен спасти домберг. Иначе я утону и то, что ты хочешь, никогда не произойдет. Никогда, понимаешь?

– Поль, ты подлец, – сказал Лиргисо после короткой паузы.

Тут Саймон был с ним полностью солидарен: действительно подлец! Раз уж сумел выбраться на волю, нет бы рванул на материк, под крыло к Космополу, тогда бы и для патрулей никакого беспокойства, все бы сидели по своим укрытиям, жевали протеиновый шоколад и травили байки про Маршала. А теперь людей из-за него в бурю погнали на боевой вылет! Одно слово, подлец.

Диалог двух выродков на этом прервался. Лагайм еще несколько раз пытался вызвать Лиргисо, но тот не отвечал. Наверное, выключил передатчик и на полной скорости уходит из зоны бури.

– Клисс, ты там оклемался? – спросила Римма.

– Я жив, если это можно назвать жизнью, – процитировал Саймон фразу из какого-то полузабытого фильма.

– Тогда не выделывайся, – оборвала его командир. – Если мы «сканера» захватим, мы реабилитируемся перед Маршалом за прошлый раз, понял? Стажер! Ты знаешь, как выглядит Поль Лагайм?

– Нет.

Римма чертыхнулась.

– Тогда слушай: среднего роста, худощавый, стройный, черты лица правильные, глаза темно-карие, волосы рыжие, вьющиеся. Волосы – особая примета, запомни. Кожа светлая, но восприимчивая к загару. Ему около двадцати пяти, но выглядит мальчишкой, лет на восемнадцать-двадцать – то ли тип внешности такой, то ли все дело в этих ненормальных регенерациях…

– Каких регенерациях?

– Он был в одной компании со Стивом Баталовым и Тиной Хэдис, а Баталов и сам регенерирует, и умеет делать это с другими. Известно, что он несколько раз оказывал Лагайму медицинскую помощь, а патологическое омоложение организма – побочный эффект. Мутанты ведь, – в голосе Кирч звучало раздражение. – Еще что… Служил в полиции, пока не выгнали, и прошел стандартную для незийских полицейских подготовку, в том числе обучение рукопашному бою. Потом работал на Манокаре в президентской охране, вместе с Баталовым и Хэдис, и там учился у профессионального киллера из манокарских спецслужб. По слухам, его тренировали как киллера, чтобы он убил Лиргисо, только ни хрена он не убил. Незийский гражданин! – Римма презрительно фыркнула. – Что с них взять, с либералов… Просто имей в виду, какая у него подготовка, и по-глупому не подставляйся.

– Риммочка, не пугай «салагу», – вмешался Саймон. – Все это было актуально с год назад, а сейчас мы Лагайма голыми руками возьмем, даже вязать не придется. Ты вспомни, каким был я, когда меня ребята в том подвале у Лиргисо нашли! Да он сейчас заморенный, замученный и собственной тени боится. Еще и рехнулся, а то с чего бы его понесло в домберг? Какая там прошлая подготовка…

Машину тряхнуло – приборы уже начинали сбоить, и Кирч ничего не ответила.

Небосвод стал молочно-белым и неестественно низким, туманный лабиринт внизу разрастался и разбухал, как на дрожжах. Несколько раз Саймону казалось, что в этих туманных развалах мелькает что-то верткое, блестящее, живое, но могло и померещиться.

Они встретили бот с группой Зойга и дальше искали домберг уже вместе.

Лучше бы нам его не находить, думал Саймон, потому что скоро ему подойдет срок утонуть, и где гарантия, что это не случится в тот момент, когда мы будем ловить «сканера»? Гарантию может дать один Господь Бог, а ему нет до нас дела, хотя «Контора» преследует вполне божеские цели: надзирает за тем, чтобы Его творения соответствовали первоначальным стандартам, и уничтожает неправильные экземпляры, недаром ведь среди тайных спонсоров «Конторы Игрек» есть уважаемые религиозные организации.

Если повезет и домберг не найдется, боты приводнятся и будут дрейфовать до окончания Зимпесовой бури. В открытом море не так безопасно, как на берегу, но боевые машины «Конторы» сделаны с хорошим запасом прочности.

Им не повезло. Слева по курсу вздулся туманный горб, и в его глубине что-то темнело – словно крупная косточка или разросшаяся червоточина в студенистой полупрозрачной мякоти перезревшего плода.

Они вызвали машину Намме, командира звена, и машину Керимкавайде, и сообщили, что находятся у цели. Посовещавшись, Кирч и Зойг решили, что кого-нибудь надо оставить присматривать за ботами.

С тех пор как они побывали здесь при плановом облете, домберг успел уйти в воду на несколько метров и все равно подавлял своими размерами – печальная темная громада, окутанная скрадывающей очертания молочной дымкой. Боты рядом с ним казались совсем маленькими, точь-в-точь два автомобиля под стенами многоэтажного здания, а с неба медленно сыплется снег… Саймон помотал головой, стряхивая наваждение.

Римма высмотрела над самой водой полузатопленную лоджию и сказала об этом Зойгу.

– Э-э, Риммочка! – позвал Саймон. – Слушай сюда, дело скажу. Мы с тобой хотим реабилитироваться перед Маршалом за прошлый раз, так? И нас тут две группы, так? Если операция пройдет успешно, похвалят-то всех, но благодарность от Маршала и больше всех баллов получат те, чья группа захватит «сканера», соображаешь?

– И что? – буркнула Кирч.

– А то, – хминк вобрал в себя, как губка, страхи Саймона и разбудил его дремавшую до поры эксцессерскую смекалку, – что хитрый гинтиец Зойг наверняка об этом подумал… Он со своими ребятами постарается нас обставить, это ж дураку ясно, только у нас, хе-хе, одно преимущество! Я уже бывал в домбергах, так что слушай меня, командир, я буду консультантом. Нам незачем держаться вместе с группой Зойга – без них вернее дело сделаем, и не придется потом бить себя в грудь и доказывать, что это мы первые «сканера» увидели и сцапали. В общем, – Саймон поглядел на Римму, на стажера и почувствовал, что в душе они с ним согласны, – давайте уделаем команду противника?

Ему до самого конца казалось, что план должен сработать, а получилось, что он совершил самоубийство. Это была его первая серьезная ошибка. Наверное, «сканеры», как и саперы, ошибаются по-настоящему только один раз.

Он сидел на полу – на неровной, шершавой, потрескавшейся темной поверхности, на ощупь напоминающей выскобленную и высушенную кость. Стены и потолок были из того же материала. Смесь запахов гниющей костной ткани, прогорклого жира, мочи, несвежей рыбы, еще чего-то специфического была настолько тошнотворной, что Поль пожалел об отсутствии в аптечке аносмина – препарата, блокирующего обоняние. В таком помещении можно находиться в течение непродолжительного времени, но не жить. Однако люди здесь жили: им больше некуда деваться, потому что на суше их отовсюду прогоняли, да еще и били, а в Стылом океане полиции нет.

Обитатели домберга были похожи на дикарей: грязные, нечесаные, покрытые болячками и струпьями, в потрепанной одежде. Все они собрались в нескольких смежных комнатах на верхнем этаже своей плавучей гробницы. Кто-то молился, кто-то ругался, по рукам ходили фляжки со спиртным. Полю тоже предлагали, он отказался.

– Зря ты, парень, сюда прилетел, – сказал кряжистый краснолицый старик с криво подрезанной бородой и седой косой до пояса. – Никто спасать нас не будет, и ты заодно с нами пропадешь.

Сказал без сочувствия, но и без злости, просто отметил факт.

– Я думал, что смогу уговорить его, – подавленно отозвался Поль.

Вот ведь что странно: Лиргисо он ненавидел и боялся, и в то же время был убежден, что тот не бросит его на верную смерть. Что это было – эгоистическое самоослепление, неспособность отличить желаемое от действительного?

Или все дело в чувстве вины, проснувшемся, когда Лиргисо напомнил о нелегалах, которых выдворял с Неза иммиграционный контроль? Поль и правда никогда не интересовался их дальнейшей судьбой. Ему повезло – он родился на Незе, и он не в ответе за тех, кому повезло меньше, но при этом напоминании что-то в нем сжалось, как от внезапной боли.

Живущий-в-Прохладе вряд ли рассчитывал на столь сильный эффект: сам он никогда не испытывал чувства вины, и для него до сих пор оставалось загадкой, что же такое совесть. Став человеком, он запомнил значение этого слова и даже мог при случае порассуждать о совести, но однажды признался Тине, что для него это сущая абракадабра. В языке энбоно аналогичное понятие отсутствовало (хотя у некоторых энбоно, по наблюдениям Поля, совесть как таковая все же была).

Он попытался выяснить, есть ли в домберге спасательные жилеты, лодки и материал для плотов. Ему сказали, что лодки были, из-за них вышла большая драка и на них уплыли те, кто покруче, а плоты строить не из чего.

Кормился домберг рыбной ловлей, охотой на морского зверя и сбором моллюсков. Вроде бы элементарное решение: продать очередной улов и на вырученные деньги закупить спасательные жилеты самой дешевой модели – на всех, даже с запасом, но, когда Поль спросил, почему так не сделали, его собеседники не могли понять, о чем это он толкует.

Все тут знали, что скоро умрут. Поль сидел, уткнувшись лбом в колени, и старался ни о чем не думать, потому что боялся заплакать. Он находился в центре внимания, вокруг него сгрудились дети – здесь никогда не видели таких красивых вещей, как его бронекостюм, и всем хотелось посмотреть на это чудо вблизи.

Броня была серебристая с чернью, вороненый узор изящно ветвился по металлу, светоотражающая окантовка застежек и швов радужно горела. Комнату освещали странного вида пузатые лампы с мутным маслом внутри (похоже, самодельные) и прилепленные к потолку дешевые хемилюминесцентные кружочки, в их тусклом свете бронекостюм таинственно мерцал и переливался, вызывая у зрителей восхищенные перешептывания.

Пол покачивался – да что там пол, весь домберг ходил ходуном. В аптечке, которую Поль взял в кладовке, нашлась упаковка таблеток от морской болезни, и дискомфорта он не ощущал. Ему хотелось остаться в одиночестве, уйти туда, где никого нет, но он не хотел лишать ребятишек последней радости. Можно снять и отдать им ненужную больше броню, и потом уйти… Он подумал об этом, но продолжал сидеть неподвижно, скованный оцепенением.

– Поль, ты еще не раздумал топиться? – ожил пристегнутый к предплечью передатчик. – Если передумал – скажи, я готов тебя забрать.

– Нет.

Он ведь хочет отсюда выбраться, хочет жить, так почему сказал «нет»? Поль криво усмехнулся. В глазах защипало.

– Ладно, тогда второй вариант. Мы находимся под домбергом, сейчас начнем пробивать его днище бурами. Приготовься и постарайся не получить травму.

– Что?..

– Держись за что-нибудь, гуманист несчастный! Ты меня понял?

– Подожди! – Поль наконец-то очнулся. – Надо всех предупредить. Дай нам хотя бы десять минут, хорошо?

Он взглянул на часы: с того момента, как он сюда прилетел, времени прошло не так уж много. В самый раз, чтобы станция вышла из рабочего режима, втянула буры, поднялась на поверхность и разыскала домберг.

Поль нетвердо встал, ухватился за ржавую скобу на уровне пояса – они тут вбиты в стены повсюду, включил укрепленный на запястье микрофон и объявил, что сейчас начнутся спасательные работы. На середине речи микрофон заглох, зато старик с косой (звали его Хельмут) понял, в чем дело, и взялся Полю помогать. Он заорал во всю глотку какие-то команды вперемежку с матом – это поняли с полуслова, люди повскакивали, начали суетиться, сажать самых маленьких детей в корзины и привязываться к торчащим из стен скобам.

– Внизу, над затопленными этажами, никого не осталось? – спросил у Хельмута Поль. – Эти буры – страшные штуки. Они громадные, да еще фиксаторы во все стороны выстреливают. Если рядом окажется человек, его убьет на месте или покалечит. Нельзя, чтобы там кто-то был.

– Не, там никого, – заверил Хельмут. – Видишь, мы даже больных и собаку сюда подняли, чтоб уж всем скопом на тот свет…

– Давайте тогда проверим, все ли привязаны.

Потом Поль защелкнул на поясе карабин, пристегнулся к свободной скобе и включил передатчик.

– Я готов. Начинайте!

Высадка прошла тихо и быстро. Боты выдвинули абордажные захваты, вцепились в края длинной лоджии, обтянутой жесткой морщинистой шкурой. Римма успела заметить, что «шкура» покрывает все плавучее здание, насколько хватает глаз, – кое-где она обвисла тяжелыми складками, а кое-где натянулась и растрескалась, как мертвая кожа.

Бойцы забрались внутрь. Вода в лоджии доходила Кирч до пояса, и, когда Роберт, потерявший равновесие из-за качки, бултыхнулся, обдав всех брызгами, Римма подумала, что она здесь хоть и самая невысокая, далеко не самая неловкая. Сравнивать себя с другими и находить все новые и новые доказательства своего превосходства – это удовольствие никогда ей не приедалось.

Сторожить боты оставили одного из стажеров Зойга. Сцепившиеся в тандем машины отошли на два десятка метров от домберга: тот продолжал медленно погружаться, и к тому времени, как «сканер» будет захвачен, эта лоджия, вероятно, полностью скроется под водой.

Внезапно вышел на связь командир звена; сообщил, что видит домберг и сейчас его группа тоже произведет высадку. Клисс повернулся к Римме, его беспокойные водянистые глаза озабоченно сощурились за прозрачным щитком: еще одна «команда соперников»!

– Экипаж, вперед! – приказала Римма. – И опустить анизотропные щитки – не хватало, чтобы ваши рожи тут запомнили.

– Так они же скоро утонут, – робко возразил Роберт.

– А если кто-нибудь выживет? Или инструкции не для тебя писаны?

Зойг и его второй стажер уже нырнули в проем и теперь обшаривали лучами фонариков помещение, похожее на темный затопленный подвал. Еще и коммуникации под потолком… Или нет, там натянуты веревки, и на них болтаются полосатые рыбины, их белые незрячие глаза исподтишка следят за пришельцами.

На долю секунды Римме стало паршиво, и она почувствовала, что неприятностей не миновать, а потом вспомнила: во время Зимпесовых бурь нервы у всех начинают шалить. Подумаешь, рыбьи глаза – она и не такое видела… Но ощущение, что домберг живой, что он только и ждет момента, чтобы нанести удар, было стойким, почти невыносимым.

– Командир, нам туда, – Клисс слегка толкнул ее и показал в угол, где колыхались длинные вертикальные тени. – Вот она, парадная лестница!

Его голос звучал весело, он разве что не хихикал – возбуждение висельника. Нажрался хминка, и теперь ему Стылый океан по колено. Римма не знала, что хуже: Клисс – нытик и паникер или Клисс такой, как сейчас – эксцессер под дозой.

В углу была жердь с криво приколоченными поперечными перекладинами, а над ней в потолке чернела дыра. Шлепая по воде и чуть не падая от качки, они подошли к лестнице, друг за другом поднялись наверх. Зойг и его стажер полезли следом.

Наверху было такое же помещение, только без сушеной рыбы на веревках, и потолок куда ниже – для Риммы ничего, а высокому Роберту пришлось пригибаться. Воды на полу не было, у стены валялись длинные узловатые стебли водорослей.

– Из этого они корзины и циновки плетут, – бодрым голосом гида сообщил Саймон. – А нам теперь вон туда – чем не дверь?

Луч его фонаря выхватил из тьмы отверстие в стене напротив – дыра около метра в высоту, вроде лаза в пещеру.

– Тихо! – прикрикнула Римма.

Откуда-то сверху доносился шум: сначала один голос, потом другой, потом целый взрыв голосов. И не разобрать, о чем говорят, звуки в полостях домберга искажались и резонировали, сплетаясь в невнятную утробную какофонию.

– Там они, – хихикнул Саймон. – Чего орут-то? Пошли поскорей, а то до погружения не успеем.

За плечами у всех были ранцы с гидрошлемами и кислородными баллонами, поверх брони – спасательные жилеты, снабженные, помимо системы мгновенной накачки воздуха, антигравами на десять минут непрерывной работы, но еще неизвестно, не подведет ли вся эта автоматика во время Зимпесовой бури. Лучше успеть до того, как домберг пойдет ко дну.

За дырой находилась комната, узкая и длинная, с нишами в стенах. Римме показалось, что в ниши набито тряпье, но, потрогав, она обнаружила там разросшуюся плесень. Она резким движением стряхнула с перчатки налипшую гадость.

– Не до конца вычистили, – тут же прокомментировал Саймон. – Домберги – это в природе гигантские колонии примитивных организмов, причем у них разделение функций – одни жрут, другие переваривают, третьи кислород обеспечивают и все такое. Ихлетаки называются – не знаю, чье словечко. А бомжи найдут издохшего ихлетака, чтобы он уже гнить начал, и все изнутри выскабливают, и потом в его панцире селятся, но все равно что-то остается, а то почему здесь вонь такая? А двигатели для домбергов по дешевке у старьевщиков покупают или воруют. Гниль выскребать легче, она податливая, и в этом, если вдуматься, заложен глубинный философский смысл…

Позади начали чертыхаться.

– Клисс, заткнись! – шикнула Римма.

– Молчу, командир.

– Эй, подождите! – раздался голос Зойга. – У нас подошвы прилипли, тут пол клейкий!

Кирч, оценив обстановку, повернулась к Саймону, но взгляд наткнулся на темный анизотропный щиток.

– Что скажешь, Клисс?

– Бомжи варят для своих нужд какой-то зверский клей из рыбьей чешуи. Разлили, наверное, когда паника началась. Хорошо, что мы туда не наступили.

У каждого из бойцов в одном из кармашков спецпояса лежит баллончик с клеем. Потребовать, чтобы Клисс показал свой баллончик? Дурацкое подозрение… Но Клисс еще не на то способен, и признавать за ним презумпцию невиновности тоже было бы глупо.

– Пошли поскорее, нам же надо задание выполнить! – заторопил Клисс.

– Пошли, – решила Римма и шагнула к зияющему впереди лазу.

Оглушительный треск. Домберг содрогнулся, как при землетрясении, Кирч ударило о стенку. Зойга и его стажера тоже опрокинуло, благодаря чему приклеенные подошвы оторвались от пола. Новый толчок, еще сильнее первого.

– Сели на рифы, – прохрипел Клисс.

– Это что – риф?! – Роберт показал на что-то, находящееся у Риммы за спиной.

Кирч оглянулась: комнату наклонно пересекала толстая, как ствол столетнего дерева, металлическая труба, она выходила из пола возле стены и исчезала в противоположной стене, разворотив заодно и потолок. Несколько секунд назад никакой трубы здесь не было.

Римма отползла на четвереньках подальше от этой штуки. Инстинкт ее толкнул или привычная для агента «Конторы» оценка: «непонятное – значит опасное», или вспомнились недобрые рыбьи глаза, но она поняла, что рядом с этим оставаться нельзя.

Клисс проворно пополз за ней, Роберт последовал их примеру. Зойг поднырнул под трубу и присоединился к ним, стажер полез следом, немного замешкался… Его крик совпал с новым толчком. Отголоски сотрясения скоро затихли, а крик все не прекращался.

– Господи, нет, нет, не надо… – пробормотал рядом с Риммой Роберт.

Труба ощетинилась штырями, вонзившимися в стены, в пол, в потолок, и два таких штыря пригвоздили стажера к полу, пробив броню. Он корчился в конвульсиях, а вокруг растекалась, поблескивая в свете фонарей, кровавая лужа.

– Экипаж, выполняем задание, – хрипло скомандовала Римма. – За мной!

Домберг нанес первый удар. Ее это почти не удивило.

Толчки шли один за другим, через равные промежутки времени. Перебравшись на верхний этаж, группа наткнулась все на ту же трубу – она торчала из пола, растопырив иглы-штыри, но до потолка не доходила. Луч фонаря скользнул по отверстию на конце, прикрытому лепестковой диафрагмой.

– Знаете, на что оно похоже? – тихо сказал Роберт. – На буры для работы в некоторых породах, с копьевидными фиксаторами. Я учился в колледже с техническим уклоном, видел такие в фильме. Только откуда они здесь и почему бурят не вниз, а вверх?

Отчетливо всхлипнув, Саймон поднял оба щитка своего шлема и попытался что-то достать из кармашка на поясе, но никак не мог это сделать, пальцы дрожали.

– Клисс, ты что? – спросила Римма.

– Хминк… Мне нужна вторая доза, одной мало…

Его взгляд был до того затравленным, что Римме тоже стало не по себе.

Толчки прекратились. Вначале Поль пытался считать их, но потом сбился, к тому же он не знал, сколько у станции «лап».

– Поль, я надеюсь, ты не ушибся? – В голосе Лиргисо звучала не то неподдельная забота, не то ирония, не разберешь.

– Я в порядке. Уже все?

– Мы задействовали все буры, и теперь домберг нанизан на них, как многослойная вивинья на деревянные палочки. Есть такое блюдо в лярнийской кухне – очень вкусное, но для меня это, увы, в прошлом… Проверь, мы правильно взяли курс к берегу?

Поль прикрыл глаза и «сменил личность» – необходимое условие для того, чтобы в полной мере воспользоваться способностями «сканера». Он сам придумал и свои производные личности, и все это вспомогательные процедуры, так ему проще было работать.

Материк – далекие рассеянные скопления миллиардов разумных существ, с гулким пространством океана его не спутаешь.

– Правильно. Спасибо.

– Благодарить меня ты будешь при личной встрече, долго и страстно. А сейчас – плохая новость. Буры, как ты, наверное, знаешь, снабжены датчиками и видеокамерами, и мы только что обнаружили на нижних этажах домберга незваных гостей. Несколько человек в камуфляжной броне, среди них Саймон Клисс. Как ты думаешь, кто им нужен?

– Я?.. – упавшим голосом предположил Поль.

Раз там Саймон Клисс – значит, это «Контора Игрек».

– Поль, давай вот что сделаем: я заберу тебя на станцию, и после мы доставим твой домберг к берегу без риска, что тебя захватят. Это наиболее разумный вариант, и я надеюсь на твой здравый смысл. Согласен?

Лиргисо говорил настойчиво и мягко – сама искренность, и трудно было ему не поверить… но Поль не поверил.

– Нет. Пока не доберемся до берега, я лучше побуду здесь. Меня не захватят. Скорее всего, они общаются по гиперсвязи, как и мы. Ты не пробовал поймать их переговоры?

– Пока не поймал. А вот они нас наверняка прослушивают… Поль, чем тебе не нравится мое предложение?

– А сам не догадываешься? Ты случайно не говоришь по-незийски?

– Нет, но я, как и ты, говорю на родном языке великолепной Тины, – эту фразу Лиргисо произнес на безупречном манокарском. – У тебя есть оружие, герой?

– Нож. Еще пистолет, но у него индикатор погас, – Поль ответил тоже по-манокарски. – Спрошу у здешних ребят. Они уже поняли, что я – залог их спасения, так что конторским меня не выдадут.

Отстегнув карабин от скобы, он крикнул:

– Прошу внимания! Можно отвязываться. Нас буксируют к берегу, ситуация под контролем.

Хельмут тут же перевел это на язык, более понятный обитателям домберга, – сплошной мат, разве что предлоги цензурные. Люди радостно завопили и начали прикладываться к фляжкам.

– Хельмут, послушайте, – Поль присел напротив старика, – во-первых, пьянку лучше прекратить, вам же еще на берег выгружаться вместе со всем имуществом. Во-вторых, мне нужна ваша помощь. Мой… – он запнулся, не называть же Лиргисо «другом», – напарник сказал, что на нижних этажах домберга находятся агенты одной галактической организации, которые хотят меня арестовать. Если меня заберут, он не станет спасать домберг.

– Копы, что ли? – насторожился Хельмут.

– Вроде того, только хуже. Скоро они поднимутся сюда, мне надо спрятаться. И какое-нибудь холодное оружие посерьезней. Чем вы бьете большую рыбу?

– Гарпунами. Только ты разве сможешь метнуть гарпун? – Хельмут почесал мясистый лилово-красный нос и с сомнением оглядел Поля, задержав взгляд на кистях рук с гладкой кожей и аккуратно подрезанными ногтями.

– Смогу. Меня одно время в киллеры готовили, я тогда со всяким оружием научился обращаться.

– Так ты, что ли, киллер? – заинтересовался тощий парень в засаленной спортивной шапочке.

– Я так и не стал им. Профнепригодность. Что у вас еще есть из оружия?

– Еще есть махмары, – вспомнил Хельмут. – Мы из них чебарков стреляем. Видел когда-нибудь махмар?

– Нет.

Махмар тут же откуда-то извлекли, и Поль понял, что все-таки уже его видел: это был просто-напросто небольшой арбалет.

Буры дерифлодобывающей станции! Саймон вовремя спохватился, чтобы не ляпнуть это вслух, – ему ведь не положено знать о левом дерифлопромысле на Рубиконе.

Капсула хминка выскользнула из трясущихся пальцев, и он никак не мог найти ее на грязном полу, морщинистом, словно древняя стиральная доска.

– Клисс, ты что там копаешься?

Командир еще не знает, что Лиргисо здесь, совсем близко – на станции, которая вцепилась в домберг мертвой хваткой, как паук в добычу.

– Я хминк потерял… Риммочка, тут опасно. К черту «сканера», эвакуироваться надо!

Удовлетворенное сопение Кирч, по-видимому, означало, что она получила еще один штришок для своей докладной.

– Какое тебе «эвакуироваться», мы на задании! Под трибунал захотел? – Римма что-то вытащила из кармашка на поясе и сунула ему в руку. – На, жри сразу две! Не урони.

Он затолкал капсулы в рот, проглотил вместе с горькой слюной. Римму вызвали по гиперсвязи, она отвернулась. Стоны внизу стихли – то ли Зойг добил стажера, то ли тот умер сам, зато с верхних этажей долетел воодушевленный рев, как будто орут болельщики на стадионе.

В утробе издохшего ихлетака, превращенного в жилище для бродяг, гуляли сквозняки и копошились тени. Ощетинившийся метровыми колючками бур поблескивал в полутьме, как многократно увеличенное орудие пытки, – от этой ассоциации Саймону стало совсем худо.

– Экипаж, включить передатчики! – распорядилась Кирч. – Настройка – гипер-альфа, двадцатка и семь. Лагайм и Лиргисо разговаривают на этой частоте, мы должны их слышать.

– А как за батарейки отчитаемся?

Услышав вопрос Роберта, Саймон чуть не зашелся в истерическом смехе: нашел, «салага», о чем волноваться!

– Выполним приказ и возьмем «сканера», вот так и отчитаемся, – буркнула Римма. – Намме со своими уже высаживается. Дурацких вопросов больше не задавать – и вперед! Клисс, ты очухался? Ищи лестницу!

– Я тебе кто, ищейка? – пробормотал Саймон, опуская щитки шлема.

Ударная доза хминка привела его в чувство. Может, еще и пронесет… И хорошо бы о его проделке с клеем никто не догадался: приклеил к полу своих же товарищей, за это недолго под трибунал. Но с другой стороны, это же абсурд – подозревать в таких действиях неглупого взрослого человека, сотрудника Отдела по связям с общественностью… Если кто-нибудь попытается его обвинить, он отметет эти нападки как бредовые и несостоятельные.

Очередная лестница обнаружилась в комнате с драными циновками на полу и настенной росписью: тут были рыбы, голые женщины с преувеличенными формами, схематичные аэрокары над волнистыми линиями, изображающими море. Такое Саймон видел впервые – здешние голодранцы рисуют на стенах как пещерные люди! Отличные кадры.

Он карабкался по лестнице, и вдруг в шлемофоне раздался голос Лиргисо – тот говорил по-манокарски и обращался к Полю, но Саймон все равно обмер. Когда же умник Груша научится ставить хорошую психозащиту, чтобы старая боль не проникала из прошлого в настоящее?

– Поль, мне жаль тебя огорчать, но твой план никуда не годится. Мы тонем.

– Как – тонем? – Растерянный голос Лагайма.

– Погружаемся. Вес домберга слишком велик, у станции не хватает мощности, чтобы его удержать. Добраться до берега не успеем. Тебе нельзя там оставаться, включай «торпеду»!

– Неужели совсем ничего нельзя сделать?

– Нельзя, – в голосе Лиргисо появились нетерпеливо-властные нотки. – Времени мало, я жду ориентир.

– Ты чего там застрял? – Римма стукнула Саймона по лодыжке. – Лезь!

– Ты не слышала? Домберг тонет и эту чертову станцию за собой тащит! – Саймон буквально взлетел по лестнице: гидрошлем с кислородными баллонами в ранце, чтобы достать его и надеть, нужно освободить руки.

– По-каковски они говорят? – спросила Римма, выскакивая следом за ним из лаза. – Ты их понимаешь?

– По-манокарски.

– Поль, я долго буду ждать? Включай, наконец, «торпеду»! – Живущий-в-Прохладе одновременно и приказывал, и умолял, и это переплетение интонаций было настолько странным, что у Саймона возникло ощущение, будто он слушает театральную постановку. – Не в моих силах спасти домберг, ты проиграл.

– Пока еще нет. На станции много тяжелого балласта – выброси его, тогда мы дотянем до берега.

– Здесь нет никакого балласта.

– Есть. Разве ты не понял, о чем я?

– Это твой домберг – балласт! – взорвался Лиргисо. – Я понимаю, что можно быть немного сумасшедшим, но не настолько ведь!

Ага, Саймон так и думал: станция под завязку нагружена дерифлом, кто же согласится по доброй воле утопить в океане такое богатство? Он сбросил и расстегнул ранец, ожидая команды надеть гидрошлем. Римма связалась с Намме и Зойгом, начала объяснять ситуацию.

– Пожалуйста, сделай, как я прошу! Если хочешь увидеть меня живым…

Из дыры вылез Зойг, тоже скинул с плеч ранец, поднял щитки. Изломанные темно-красные брови гинтийца сошлись к переносице, белки глаз покраснели. Никто его ни о чем не спрашивал.

– Хорошо, Поль, сейчас я выброшу то, что ты называешь балластом, – Лиргисо говорил ровно, даже ласково, но Саймон уловил в его голосе признаки скрытой ярости. – Надеюсь, ты понимаешь, как будешь за это со мной расплачиваться?

– Я возмещу тебе убытки, – видимо, «сканер» тоже почувствовал эту ярость, его голос дрогнул. – Обязательно.

Что ж, Лиргисо практичен, этого у него не отнимешь: такой «сканер», как Лагайм, стоит дороже, чем одноразовая добыча.

– Клисс, ты переводить будешь? – раздраженно осведомилась Римма.

– Он сейчас выкинет какой-то тяжелый груз, чтобы доплыть с домбергом до берега.

Кирч повернулась к Зойгу:

– Скажи своему парню, который в машине, чтобы постарался засечь координаты. То, что он выкинет, мы потом подберем.

Стало быть, ворованный дерифл достанется «Конторе»… Саймон ухмыльнулся:

– Можете считать, этот рыжий придурок уже без ушей! Скушает он их как миленький, как я свое ухо съел.

– Хватит про ухо! – оборвала Кирч. – Опять завелся…

– А ты, Риммочка, не знаешь, что такое психическая травма?

– Сам виноват, – резко бросила Римма. – Если с тобой что-то случилось – значит, сам напросился, сам это к себе притянул, и жаловаться нечего. Твой скулеж никому не интересен, ни окружающим, ни Вселенной.

Саймона охватило бессильное негодование, как всегда, когда Кирч начинала холодным и непреклонным тоном изрекать такие сентенции. Она же все это у него украла! Это он первый нашел в никем не востребованной библиотечке погибшей Хельги Раговски потрепанную брошюру, в которой излагалось учение о том, что каждый сам творец своих неприятностей и потому не следует обвинять тех, кто причиняет тебе зло. И он же начал проповедовать это учение среди персонала «Конторы». Расчет был прост: Саймону уже надоело, что ему без конца припоминают прошлые преступления, так пусть же все вокруг поймут, что те, кто из-за Саймона Клисса пострадал, сами несут за это ответственность!

Читать книжки Кирч было лень, но предложенные Саймоном идеи ей приглянулись, и она присвоила их без всякой благодарности к первооткрывателю. Она принималась рассуждать на эту тему при каждом удобном случае с таким видом, словно была арбитром в последней инстанции, и в результате Саймону это учение разонравилось, а потом и вовсе опротивело.

Вот и теперь он устало скривился, благо анизотропный щиток прятал его лицо от чужих взглядов.

Беготня по темным комнатам-полостям, соединенным друг с другом собачьими лазами и опасными для жизни лестницами, понемногу начинала Поля изматывать. За ним охотилось две группы. У него было маленькое преимущество: он их видел зрением «сканера», а они его – нет; в то же время он не всегда был уверен, что «видит» сквозь стены своих преследователей, а не обитателей домберга.

После того как Лиргисо с Хинаром выбросили контейнеры, погружение прекратилось. Домберг медленно двигался в сторону суши, а Поль прятался в его лабиринте от агентов «Конторы». Те пытались обойти его с двух сторон, взять в «клещи», но у Поля были проводники – Хельмут и еще несколько добровольцев, территорию они знали как свои пять пальцев.

Трезвых в этой компании не было ни одного, Поля тоже пытались напоить. Во фляжках плескалась какая-то крепкая самопальная дрянь, и Поль с оторопью заметил, что этим здесь угощают даже самых маленьких детей.

– А без вайги, парень, никак, – сказал Хельмут. – Тебе тоже надо хлебнуть, хоть через силу. Ты не понял, Зимпесова буря началась, и те, кто вайгу не пил, от чертовой трясучки загнутся. Мы только так от нее и спасаемся.

– Это какая-то местная инфекция? Когда мы прилетели на Рубикон, мне сделали стандартный набор прививок, я не заболею.

– Не, ты не понял. Чертова трясучка – это трясучка, человек после нее слабый делается и долго хворает, а некоторые умирают. Это если вайгу не пить. А такие, как ты, от чертовой трясучки первыми сгорают. Я уже старый, насмотрелся.

– Не беспокойтесь, меня от всего привили.

Поль не пил напитков крепче шампанского, и дегустировать вайгу у него не было настроения.

– Ладно, вот это для тебя, – Хельмут похлопал по грязной пластиковой фляжке, прицепленной к облезлому поясу. – Когда прихватит, выпьешь.

«Спасибо, как-нибудь обойдусь».

В десантной броне и шлемах с закрытыми щитками охотники были неуязвимы для холодного оружия. Когда одна из групп настигла Поля, он метнул гарпун и попал первому в щиток, чем сильно удивил свою добровольную охрану, до сего момента не верившую, что он это умеет. Агента оглушило, но тот снова поднялся на ноги.

Из-за Зимпесовой бури агенты не могли воспользоваться парализаторами, только поэтому Поль до сих пор находился в сознании и на свободе.

Зато он никак не мог от них отделаться – для этого надо раствориться в полумраке гниющего костяного лабиринта, а его выдавали светоотражающие элементы бронекостюма. Их радужное мерцание манило охотников издали, сводя на нет все ухищрения провожатых Поля.

Он обругал себя за пижонство: выбирая по каталогу броню, он руководствовался эстетическими соображениями, ему и в голову не пришло взять что-нибудь попрактичней, с камуфляжным покрытием типа «хамелеон» – не знал ведь, что это понадобится. В остальном костюм был хорош, но все эти предательские отблески и переливы…

Когда удалось оторваться от погони, Поль остановился, сбросил ботинки (обыкновенные, из мягкой синтетической кожи), снял взятый в кладовке пояс с кармашками и пристегнутый к предплечью передатчик. Под броней был легкий тренировочный костюм – неброский, темно-коричневый. Поль снова надел ботинки и пояс, вернул передатчик на место.

– Фенк, – Хельмут толкнул одного из парней, – давай-ка, залазь в его костюмчик, тебе впору будет. Отвлечешь копов.

Худой, с выбитыми передними зубами Фенк надел броню, но с застежками справиться не смог.

– Там чипы, настроенные на отпечатки моих пальцев, – объяснил Поль. – Лучше не застегивать, а то потом не снимешь.

– Это чтобы не своровали? – понимающе ухмыльнулся Фенк. – Хитро придумано…

– Идут! – предупредил подросток, дежуривший около лестницы.

Все бросились к низкому лазу в углу. До чего же легко двигаться без брони – Поля охватило состояние, близкое к эйфории.

А чуть позже он почувствовал, как здесь промозгло и холодно.

Температура резко упала, во время Зимпесовых бурь это бывает. Осевшая на стенах влага превратилась в иней, искрящийся в лучах фонариков. В воздухе плавали сгустки тумана: не может такого быть, просто не может – значит, это не настоящий туман, а порождение аномалии. Римма старалась держаться подальше от этих белесых клочьев, остальные тоже сторонились их.

Пришло сообщение от Намме: его группа идет за «сканером» по пятам, Кирч со своими должна заблокировать объекту путь к отступлению.

С Намме была Сабрина, ликвидатор с двухгодичным стажем, и Гнас, из молодняка, его срок стажировки подходил к концу. Римма знала обоих: надежные ребята, не то что ее горе-команда. Правда, к ней присоединился еще и Зойг, но он получил гарпуном в щиток и заработал легкое сотрясение мозга, а карманные медавтоматы у всех вышли из строя.

«Сканера» настигли в комнате, по определению Клисса «не до конца вычищенной»: вдоль стен тянулись какие-то ссохшиеся жилы, местами вздувались дряблые полушария наподобие грибов-паразитов, и все это выбелено инеем, а «сканер», с двух сторон отрезанный от спасительных лазов, прижался к стене и глядел на преследователей исподлобья.

Когда лучи фонариков скрестились на его лице, Кирч, Намме и кто-то еще выругались одновременно: никакой это не Лагайм – грязный прыщавый парень в его броне.

– Где ты взял эту одежду? – спросил Намме.

– Нашел, – прошепелявил парень. – Если валяется – значит, ничье…

Вновь разделившись на две группы, бойцы «Конторы» покинули помещение, а бомж в красивом, как ночной тропический цветок, бронекостюме, с залитым кровью лицом, остался лежать на полу у заиндевелой стены.

Одним никчемным индивидом меньше, с холодным ожесточением подумала Кирч. И пусть кто-нибудь посмеет сказать, что мы не правы! Конечно, комнатные гуманисты именно так и скажут, им наплевать на то, что мы защищаем человечество и постоянно рискуем, и на то, что у нас тоже есть нервы…

Представляя себе спор с бесхарактерным, но непримиримым оппонентом-демагогом, она все больше распалялась, и тут ее окликнул Саймон:

– Риммочка, мы его теперь долго-долго будем искать… Что, если предложить ему сдаться? Мол, пусть о своих ушах побеспокоится и переходит на нашу сторону, а мы ему защиту от Лиргисо обеспечим.

Римма по привычке на него шикнула, но вдруг поняла, что говорит он дело. Прочистив горло, она настроила передатчик на двадцатку и семь.

– Поль Лагайм, вы меня слышите?

– Кто это? – удивленно отозвался «сканер».

– Команда спасателей. Мы находимся в домберге и хотим вас спасти, – главное, побольше убежденности и теплоты, как учил Груша. – Почему вы избегаете контакта?

– Я принципиальный противник вивисекции. Особенно если речь идет обо мне.

– Про ухо скажи ему, про мое ухо! – возбужденной скороговоркой посоветовал Клисс.

Римма поморщилась. Сообразив, что Саймон не видит ее лица, с досадой махнула рукой и продолжила:

– Вам ничего не угрожает. Неужели вы хотите снова попасть в руки к Лиргисо? Разве вас к нему что-то привязывает?

– У нас уговор: я работаю на него как «сканер», а он соблюдает по отношению ко мне определенные нормы. Плюс к этому у нас общий враг.

– Какой общий враг? – Ей удалось изобразить искреннее непонимание.

– Ваша контора.

– «Контора Игрек» не враг вам. Мы боремся только с преступниками.

– Значит, семья незийского гражданина Коргисме, с которой вы расправились, – это были преступники, включая малолетних детей? И те посетители выставки на «Сиролле», которых я должен был поубивать с вашей подачи, тоже преступники?

Римма принимала участие в ликвидации семьи Коргисме: все поголовно экстрасенсы – не опасные, с низким коэффициентом, но при такой концентрации мутантов на одной генолинии дальше может появиться на свет черт-те что, лучше выполоть сорняк с корнем.

– Лагайм, у вас неверное представление о наших целях. Ты, вообще, соображать умеешь? – Теперь на «ты» – и поэмоциональней, чтобы вселить неуверенность и тревогу. – Ты не подчинился Лиргисо, и он захочет тебя наказать. Тебя ждут крупные неприятности, а мы тебя, дурачка, хотим спасти!

– Леди, ваши умственные способности тоже вызывают у меня сомнения.

– Да просто пидоры они оба! – вклинился на этой же волне Гнас.

Кирч переключилась на волну «Конторы» и рявкнула:

– Намме, скажи своему щенку-стажеру, чтобы не лез в эфир, когда я веду переговоры!

– Я запомнил твой голос, и при случае я тебя убью, – пообещал «сканер». – Леди, это я вашему приятелю. Не беспокойте меня больше, идите к черту.

– А я выслушал вашу беседу с долей интереса, но без всякого удовольствия, – сообщил Лиргисо на общегалактическом. – Удручающий примитив… Обе стороны меня разочаровали, а я-то, признаться, рассчитывал на захватывающий интеллектуальный поединок!

Его насмешливый завораживающий голос заставил Римму стушеваться, она ничего не ответила.

– Зря ты про мое ухо не сказала, – упрекнул Клисс. – Это был бы сильный аргумент, сто процентов…

– Помалкивай! – Римме хотелось его стукнуть, но бить человека в десантной броне – только силы понапрасну расходовать. – Толку от тебя никакого, хминк горстями жрешь, а КПД – ноль.

– Римма, пошли, – позвал Зойг. – Время теряем.

Это был равный ей – тоже командир, хоть и оставшийся без команды, и Римма подчинилась.

Что бы ни случилось, во всем виноват Саймон Клисс! Он дал хороший совет, а Кирч все испортила, и теперь в ответе советчик, а не исполнитель. Ясно, что Лиргисо, склоняя Лагайма к сотрудничеству, на факты против «Конторы» не поскупился – вот и надо было противопоставить им факты, обличающие Лиргисо, а не на эмоции давить.

Они бессистемно слонялись по заиндевелой утробе ихлетака (это называлось «Мы ищем „сканера“); все живое, завидев их, бросалось наутек. Миновав очередной лаз, они очутились в полости с окном. Дыра, обрамленная лохмами полиэтиленовой пленки, и за ней – процеженный сквозь туманные фильтры тусклый дневной свет, тревожный шум моря, круговерть снежинок. Они полезли обратно.

– С какой скоростью мы плывем? – раздался в шлемофоне голос Лагайма.

– С максимально возможной, – отозвался Лиргисо. – Хочешь кофе?

– Здесь его нет.

– Включи «торпеду» – и получишь чашку своего любимого.

– Лучше потом.

– А может, сейчас? – Лиргисо засмеялся. – Ты у нас, конечно, герой, но я же слышу, как у тебя зубы стучат от страха.

– Это от холода. Тут везде иней и лед, а мне пришлось снять броню, чтоб оторваться от агентов. Они убили парня, который надел мой костюм.

Его измученный, дрожащий голос вызвал у Саймона приступ жалости – не к мерзавцу-«сканеру», заварившему всю эту кашу, а к самому себе.

– Ну, так отними у кого-нибудь теплую одежду! – потребовал Лиргисо. – И сделай это поскорее, пока ты совсем не окоченел.

– Тогда замерзнет тот, у кого я заберу одежду. Здесь просто поразительная нищета, я никогда такого не видел.

– Фласс… – прошипел Лиргисо лярнийское ругательство. – Ты хочешь умереть от переохлаждения? Что ж, я устрою тебе роскошные похороны! Из домберга получится эффектный погребальный костер, никто не уйдет живым. Надеюсь, ты не сомневаешься в том, что я это сделаю? Если ты такой убежденный гуманист, постарайся остаться в живых, иначе ты окажешь домбергу плохую услугу.

– Психи… – глотая слезы, прошептал Саймон.

– Что у них за треп? – спросила Кирч.

– Если Лагайм околеет от холода, Лиргисо весь домберг спалит. Вместе с нами! Надо найти его и согреть, любой ценой.

– Найти и захватить, – поправила Римма. – У тебя, Клисс, опять ум за разум заходит, съешь еще капсулу.

Саймон так и сделал и подумал: Кирч неспроста такая добрая – небось надеется, что он загнется от передозировки, только для него четыре капсулы хминка – все равно что стакан пива для завзятого алкоголика.

Их занесло в просторную, как зал, полость, где бомжи занимались разделкой крупной рыбы. Повсюду валялись кости и рыбьи головы с разинутыми ртами, в полу вдоль стены – лунки, забитые кусками мякоти и залитые рассолом. Тоже ничего себе кадры.

Тайна Саймона заключалась в том, что у него была съемочная аппаратура, о которой «Контора» не знала, и он снимал документальный фильм. Он давно решил, что сделает фильм о «Конторе Игрек». Покупатели найдутся, и он покажет всей Галактике, что такое настоящий эксцессер!

Микроскопическая видеоаппаратура была вмонтирована в бесцветные контактные линзы – если кто-нибудь интересовался, он объяснял, что у него легкое расстройство зрения на нервной почве, только линзы и выручают. Как он раздобыл это чудо техники вместе с инструкцией по эксплуатации – отдельная история. Это был подарок судьбы. Инструкцию он заучил наизусть и уничтожил, а линзами пользовался вот уже третий стандартный месяц. Неизвестно, функционирует ли аппаратура во время Зимпесовой бури, но Саймон надеялся, что потом она снова заработает. Фильм он снимет такой, что все ахнут.

– Поль, ты живой?

Саймон вздрогнул, услышав голос Лиргисо.

– Живой, – голос Лагайма больше не дрожал. – Теперь я одет по сезону.

– О, ты все-таки последовал моему совету?

– Нет, просто мне дали теплую одежду. Агенты где-то бродят, а я пока отдыхаю.

– Смотри, чтобы тебя не застали врасплох.

– Не беспокойся, у меня целый отряд телохранителей.

– Клисс, о чем это они? – спросила Римма.

– Вроде как все уладилось, этот подлец больше не замерзает. Риммочка, я боюсь, мы ходим по кругу. Глянь, это ведь тот самый зал с рыбьими внутренностями, где мы уже были.

Саймон замолчал, потому что Лиргисо вновь заговорил, с нотками угрозы:

– Итак, ты в тепле, без брони, и вокруг телохранители… Только посмей кому-нибудь из них отдаться! С помощью медавтомата недолго проверить, были у тебя интимные контакты или нет, и, если результат окажется положительным, скоро на Рубиконе не останется ни одного домберга, я тебе обещаю.

– Ты спятил?!

– Если ты отдашься какому-нибудь грязному бомжу, я начну топить домберги один за другим. Я тебя предупредил.

– Ты там, на станции, точно спятил! По-твоему, мне здесь делать больше нечего?

– Вот именно, обстановка располагает. Экзотическая среда, привкус опасности… Я бы не удержался, несмотря на грязь, но тебе рекомендую проявить благоразумие.

– Не суди других по себе. Мне этого даром не надо.

– На самом деле ты только об этом и мечтаешь, но ты слишком труслив, чтобы дать волю своим подсознательным желаниям. Кто знает, вдруг в экстремальной обстановке ты наконец-то перестанешь лицемерить? Не говори потом, что я тебя не предупреждал.

– Чего они там? – снова спросила Кирч.

– Отношения выясняют, – Саймон фыркнул. – Сцена ревности.

Кирч устало выругалась. Впереди, в конце длинного, как кишка, помещения замаячило черное пятно лаза, и за ним обнаружился все тот же разделочный зал.

– Тут целая тупиковая гроздь полостей, соединенных между собой, – сказал Зойг. – Выбираться надо тем же путем, как мы сюда пришли.

В зале было с полдюжины лазов, какой из них нужный – никто не мог вспомнить. Само собой, обругали за это Клисса.

– Это Космопол! – прогремел вдруг в шлемофонах незнакомый голос. – Поль Лагайм, вы под защитой закона, сохраняйте спокойствие и постарайтесь протянуть время. Как только Зимпесова буря закончится, мы к вам прорвемся. Всем остальным предлагаю добровольно сдаться, на суде это зачтется как смягчающее обстоятельство.

Заманчивое предложение… Когда Саймон отбывал срок в ниарской тюрьме, не так уж плохо там было. Но патруль Космопола далеко и в опасную зону не полезет.

– Это «Гонг Вселенной»! – вклинился еще один голос. – Поль Лагайм, вы не согласитесь дать нам интервью? Лимит времени у нас небольшой, первый вопрос…

– Давайте, я лучше расскажу о домбергах? – предложил «сканер». – И о том, как власти Рубикона избавляются от излишков малоимущего населения.

Он говорил немного сбивчиво, но на удивление рационально – этого Саймон, как бывший репортер, не мог не отметить. Потом сунул передатчик какому-то старому бомжу, чтобы тот тоже высказался, потом – женщине с ребенком.

Ох и подарочек же он сделал рубиконским властям, ухмыльнулся Клисс. «Гонг Вселенной» – солидное и широко известное информационное агентство; так ведь дойдет до того, что вопрос о домбергах в Галактической Ассамблее поднимут!

– Спасибо, господин Лагайм, – ошеломленно поблагодарил журналист. – Господин Лиргисо, у нас осталось всего две минуты, можно теперь услышать ваши комментарии? Вы спасаете домберг, в котором находится несколько сот обездоленных рубиконцев, что вы при этом чувствуете?

– Вы знаете, что такое страсть? Исступленное плотское желание, когда хочешь кого-то, хочешь так, словно твоя кровь превратилась в кислоту и жжет тебя изнутри… – вначале голос Лиргисо звучал томно, потом в нем появилась нарастающая печальная ярость. – Тот, кому знакомы подобные чувства, поймет меня и будет ко мне снисходителен. Поля невозможно не хотеть – думаю, со мной согласится каждый, кто хоть раз его видел…

– Что за ахинею ты несешь? – перебил «сканер». – Это же интервью для «Гонга Вселенной»!

– Прекрасно! Мне нет никакого дела до отвратительной плавучей клоаки с обездоленными рубиконцами. Я спасаю не домберг – я спасаю тебя, и пусть все об этом знают! Я не сумасшедший и не коммунист, и для моих идиотских действий есть только одно оправдание – страсть, которую ты мне внушил.

– Пожалуйста, замолчи! – взмолился Лагайм. – Не надо всего этого, нас же столько народа слушает!

– Тем лучше. Ты знаешь о том, что у тебя умопомрачительно красивые ягодицы?

– Заткнись!

– Нет уж, тебе придется меня выслушать! Если домберг пойдет ко дну, ты станешь самым очаровательным утопленником за всю историю Стылого океана. Морские твари будут обвивать и безжалостно ласкать своими щупальцами твое нежное прохладное тело, они сделают с тобой то, чего ты больше всего на свете боишься, а я буду им неистово завидовать…

Саймону речи Лиргисо действовали на нервы. Гадость несусветная. Обернувшись к остальным, он пояснил:

– Лиргисо – извращенец.

Роберт, услышав это, поскользнулся на смерзшейся рыбьей требухе и оступился в яму, наполненную засоленными изжелта-белыми кусками с серебрящимися пятнами чешуи.

– Молодец, Саймон! – свирепо сказала Кирч. – Сделал ценное открытие и очень своевременно поделился с товарищами! Из-за тебя товарищ попал в беду.

Ямина оказалась глубокая, настоящий колодец, стажер беспомощно барахтался и не мог выбраться.

– Помогите! – попросил он виновато. – Кажется, я лодыжку растянул…

Зойг подал руку и мощным рывком вытащил его из западни.

– Клисс, – зловещим тоном начала Римма, – ты засранец…

– Подожди! – перебил Саймон. – Я знаю, где надо искать Лагайма, – там, где собрались все эти оборванцы. Вы слышали, во время интервью он с одним говорил, потом с другим, еще с какой-то бабой. Идемте! Они все вместе сидят и греются, потому что термоплит у них пять– шесть на всю ораву, и его мы там же возьмем. Вон тот лаз отсюда выведет, я вспомнил.

Римма вызвала Намме и пересказала ему соображения Саймона, не упомянув, однако, о том, кто первый до этого додумался.

Лаз и правда оказался тот самый. Прислушиваясь к утробным, искаженным костяными перегородками звукам, они направились туда, где скопился народ. Роберт прихрамывал, но старался не отставать.

– Саймон, посмотри, что там, – велела Кирч, увидев впереди дыру, за которой брезжил мутный желтый свет.

– Почему я?

– Ты под допингом, у тебя реакция самая быстрая. Приказы не обсуждать!

Он опасливо сунул голову в дыру. Люди сидели кучками, кутались в рваные одеяла, пар от их дыхания клубился, как табачный дым. Термоплит у них не было – или, может, те не работали из-за Зимпесовой бури.

Саймон юркнул обратно и сообщил:

– Пришли куда надо. Есть там какая-то рыжая сволочь.

Домберг потешался над ними, подсовывая один обман за другим, щербато ухмыляясь из темноты. «Рыжая сволочь» оказалась не «сканером», а чумазой девчонкой в куртке из свалявшегося искусственного меха. Бомжи невнятно бормотали, что никого чужого тут нету, хотя во время Зимпесовой бури всякое можно увидеть, а потом окажется, что не человек это вовсе, а морок.

– Они все пьяные, – раздраженно заметил Зойг.

В центре помещения, в ямке, горел костер, его подкармливали высушенными стеблями водорослей.

– Пещерные люди! – хихикнул Клисс. Его опять одолевало истерическое веселье.

Римма случайно раздавила какую-то утварь – на полу остались цветные обломки, похожие на кусочки мозаики. В первый момент она растерялась оттого, что растоптала чужую посуду, а потом ощутила привычное удовлетворение. Тупое стадо. Раз они живут в таких условиях, они это заслужили. На Яхине ее окружали такие же бестолковые апатичные тетки и угрюмые спившиеся мужчины, соседи по многоквартирному дому, они тоже любили собираться вместе и тоже ничего не могли изменить. А Римма стала ликвидатором «Подразделения Игрек», она сделана из другого теста.

В следующий раз она наступила на подвернувшуюся пластиковую миску уже нарочно: она выполняет задание, и если кому-то невзначай досталось – сами виноваты.

До чего грязные у всех рожи… Лагайм, если он не совсем дурак, сделал себе такую же грязевую маску, и теперь его в этом полумраке не отличишь от остальных. Но чем-то ведь он должен выделяться!

– Покажи руки! – приказала Римма, ткнув носком ботинка мужчину, завернувшегося в растрепанную циновку.

Обветренные, в мозолях и ссадинах, артритные кисти с обломанными ногтями.

Она с торжеством повернулась к товарищам:

– Поняли? Смотрите на их руки!

Из соседней полости тоже доносился шум, там орудовала команда Намме.

Группа бомжей, расположившаяся в сторонке, начала отодвигаться в угол. Что там – лаз, ведущий на нижний этаж?

– Стоять! – Римма пинком отбросила с дороги подростка с замызганным бинтом на шее и направилась к подозрительной группе, сделав знак Саймону и стажеру.

Бомжи продолжали пятиться. Так и есть, в углу дыра. Кирч указала на нее Роберту: «Стереги!», а сама подскочила к оборванцам.

– Показать руки! Живо!

Четверо из них были в перчатках кустарного пошива, из грубой кожи.

– Снять перчатки!

– Ты чего, девка, нельзя, – пробубнил рослый старик с длинной седой косой, стянутой шнурком с разлохмаченными концами. – У нас хворь такая инфекционная, что никак без перчаток…

– Я сказала – снять!

Римма вынула нож из ножен на поясе. Если нельзя воспользоваться парализатором или пистолетом, сойдет и такой вариант. Боковым зрением она видела, что Роберт уже занял позицию возле лаза, ведущего вниз, а Зойг дежурит около той дыры, через которую они вошли.

– Девка, поимей совесть, у нас на руках болячки, а перчатки присохли к ним намертво, теперь никак не сымешь… – продолжал бормотать старик.

И тут Римма взглянула на парня, который стоял рядом с ним. Внимательные, с напряженным блеском, темные глазищи, не такие, как у других. Она осмотрела его с головы до ног: вязаная шапочка натянута по самые брови, нижнюю часть серого от грязи лица прикрывает поднятый воротник, мешковатая куртка, стеганые рыбацкие штаны, испачканные ботинки. На руках перчатки.

– Ты, покажи руки!

Да она и так знала, кто это. Теперь все баллы ее, и сам Маршал похвалит, и она отыграется за тот провал на «Сиролле»… Удар по голени сбил ее с ног. Кирч увидела, что парень выхватил из-под куртки небольшой арбалет, старик с косой и еще двое сделали то же самое. Так вот почему они в перчатках!

Роберт пошатнулся и нетвердо отступил под градом звякающих о броню болтов: пусть это не может ему повредить, на несколько секунд он вне игры, и за эти несколько секунд «сканер» сбежит. Зойг бросился на помощь, а Клисс оперативно присел на корточки, прячась от выстрела за расположившимся на полу сбродом.

Римма приставила нож к горлу первой попавшейся женщины, прикрылась ее телом.

– Поль Лагайм, стой! Сдавайся, или я перережу ей горло!

Беглецы уже были возле лаза, но теперь среди них возникла заминка.

– Поль, уходи! – Старик отпустил тетиву арбалета, болт ударил в щиток Зойгу. – Парни, тащите его отсюда!

– Я ее убью! – повторила Кирч.

Женщина тряслась и хлюпала носом, Римма крепко держала ее за волосы. В этих длинных, с проседью, нечесаных патлах копошились насекомые, одно плоское серое пятнышко прыгнуло на бронированную перчатку.

– Давай, режь, – сказал старик. – Он, может, и сдался бы, да мы его не пустим. Ее убьете, еще кого убьете – остальные спасутся, а без него всем один конец. А ты, Магда, прости нас, сама ведь понимаешь… О твоих детях мы все вместе позаботимся, за них не бойся.

Он повернулся и кинулся к лазу, куда только что живым клубком скатилась остальная компания, отпихнул оглушенного Роберта и спрыгнул вниз.

Отшвырнув дрожащую, но невредимую Магду, Римма бросилась за ними.

– Чего ты ей глотку-то не перерезала? – спросил на бегу Клисс.

– Заткнись.

Все шло не так, как надо, и даже выглядело не так, как надо, словно чертов «сканер» взял и вывернул мир наизнанку. И Римме совсем не нравилась эта изнанка, где сильные и слабые имеют равное право на существование, где способный добровольно становится заложником, чтобы спасти неспособных. Поль Лагайм – предатель. Он предал всех, кто сумел возвыситься над остальными, он и другим навязывает свою ненормальную логику. Лиргисо (пусть подонок, зато какой могущественный подонок!) из-за него вынужден заниматься спасением бомжей, а Римма из-за него не смогла убить никому не нужную Магду, потому что в его темных, как два ночных озера, глазах было что-то такое… заразное. Его надо поскорей обезвредить. Сдать в лабораторию Пергу, там из него сделают лишенный воли живой инструмент, ни для кого не опасный.

«Сканера» и его провожатых преследовали обе группы, ориентируясь по звукам. Римма, Зойг и Саймон бежали впереди, группа Намме, присоединившаяся к погоне чуть позже, немного отставала, в хвосте хромал Роберт. Римму охватил яростный азарт: Поль Лагайм был угрозой для всего, что ее восхищало, для самого миропорядка, и она чувствовала себя волчицей, ведущей стаю по следу.

– Команда, шевелись! – раздался в шлемофонах приказ Намме. – Времени мало. Мы должны взять объект и уйти от Лиргисо.

Говорил он на бегу, с паузами для вдоха-выдоха. Лучи фонариков скользили по белесым от изморози закругленным стенам – как в туннелях нариньонской подземки, Римме однажды пришлось прятаться там от полицейской облавы, только в подземке был не иней, а какой-то специфический налет.

– Господа, почему же вы так уверены, что сумеете от меня уйти?

«Лиргисо поймал нашу волну!»

Римма отметила это мимоходом: главное – обезвредить Поля Лагайма, все остальное побоку. Позади шум, как будто кто-то упал. Она оглянулась: Клисс растянулся на полу, это у него на шлеме номер 37. Через пару секунд снова звук падения – кто-то запнулся о Клисса.

Взрыв ругани: Намме, Гнас и Зойг обложили Лиргисо.

– Господа, ну зачем же так? – спросил лярниец с мягким упреком, когда все умолкли. – Я ведь могу обидеться… Спросите у Саймона Клисса, что бывает, когда я обижаюсь.

Новый шквал мата. Кирч обнаружила, что рядом с ней никого нет, остальные увлеклись перебранкой с врагом и отстали. Хотя нет, кто-то еще бежит, не сбавляя темпа. Сабрина.

– Мужики, вы совсем охренели? – прозвенел в шлемофонах ее высокий голос. – Мы здесь кого-то ловим или с Лиргисо лаемся? Он же вам зубы заговаривает!

Это всех отрезвило, ругань в эфире стихла.

– Вот интересно, как же вы покинете домберг, если ваши машины уплыли? – воспользовавшись паузой, спросил Лиргисо. – Правда, меня это весьма интригует… Или у вас есть надувная лодка?

Стажер Зойга, оставшийся сторожить боты, еще с полчаса назад сообщил, что потерял домберг из виду, а машина Керимкавайде до сих пор блуждала в тумане, но бойцам «Конторы Игрек» не привыкать к сложным ситуациям. Кто-нибудь да найдет выход, только сначала нужно догнать «сканера».

Гнас, а за ним Зойг и Намме, снова начали объяснять Лиргисо, какой он …, …, … и так далее.

– Вошли во вкус, – бросила на бегу Сабрина, поравнявшаяся с Кирч, – она была стайером, каких поискать.

– Мужики, – фыркнула в ответ Римма.

Включаться в эфирную перепалку она не собиралась, и не только потому, что берегла дыхание. В глубине души она ничего не имела против Лиргисо, даже «должок» был скорее формальностью, чем поводом для враждебных чувств. Иногда Римму посещала крамольная мысль, что, встреть она в прошлом не агента «Конторы», а кого-нибудь из тех, кто сейчас принадлежит к лагерю ее противников, – была бы с ними (потому что главное – быть с теми, кто обладает реальной силой, все прочее не так важно). Но эта мысль мелькала вскользь, тенью на периферии сознания, и Римма сразу же гнала ее: черт знает, до чего так можно додуматься.

Стук подошв позади. Хрящевые перегородки искажают звуки так, что кажется, будто тебя преследует проворная многоногая тварь, она не нуждается в отдыхе и с дистанции не сойдет; у тебя есть множество интересов и планов, не связанных с происходящим сейчас, а для нее весь смысл существования – в этой погоне.

В комнате с костром Поль задремал и потому пропустил приближение агентов. Его растормошили, когда те уже появились. Он не спал больше суток. В роскошной каюте на яхте Живущего-в-Прохладе он провел бессонную ночь: во-первых, было слишком жарко, а кондиционер на его команды не реагировал, во-вторых, даже на комфортабельном ложе лежать в бронекостюме было неудобно. Вдобавок он опасался нападения (с Лиргисо станется!) и просидел до утра с открытыми глазами, прислушиваясь к звукам, готовый к драке. Потом был дерифлоразведочный рейд, потом все остальное.

Когда пронизывающий холод отпустил и в эфире наступило затишье, он сам не заметил, как соскользнул в сон, тревожный, полный трепета потусторонних мутно-радужных перепонок, но все-таки сон, – и вдруг его разбудили, встряхнув за плечо, и теперь снова надо бежать по темному обледенелому лабиринту.

Агенты убили из-за него уже двоих. Бессмысленные, ненужные убийства, но, видимо, представители таких организаций, как «Контора Игрек», без этого не могут. Они «делают свою работу» – и попутно все вокруг разносят, как разошедшаяся шпана, которая бьет случайных прохожих и громит кабины видеофонов.

Дробный топот многоногой твари – она не отстанет, усталость ей неведома, зато Поль мало-помалу выбивался из сил.

Главное – не поддаваться чувству обреченности, тогда наверняка проиграешь. Это он усвоил еще в те времена, когда регулярно ввязывался в уличные драки.

– Хельмут, – позвал он охрипшим голосом, – у вас есть баллончики с краской? Или просто краска… Если залепить им щитки… Они откроют лица, тогда шансы уравняются.

Дыхание сбилось, он замолчал.

– А можно! – откликнулся Хельмут. – Рыбий клей есть и краска, которую мы из агалов варим. Ежели смешать – в самый раз! Пошли вниз. Парни, давай на три группы, чтоб их запутать, а встретимся на седьмом этаже, где бочки стоят.

– Вы этажи снизу считаете или сверху?

– Сверху. Снизу их без толку считать, осадка меняется – то зальет, то схлынет.

На пятом этаже удалось немного оторваться: после того как они разделились, охотники растерялись и замешкались. Поль обессиленно прислонился к стене, достал из аптечки на поясе упаковку хминка. Без допинга не обойтись, он совсем ослаб, да еще озноб какой-то странный появился.

– Ты лучше вайги хлебни, – опять завел свое Хельмут. – Бледный ты очень, даже впотьмах видно.

Поль помотал головой и проглотил сразу две капсулы.

Игра в догонялки с бомжами перешла в новую фазу: те вдруг брызнули врассыпную, и команде «Конторы» тоже пришлось разделиться.

Римма и Сабрина сказали, что без мужиков вернее задание выполнят, и пошли вдвоем. Гнас остался с Намме, а Саймон и Роберт – с Зойгом. Тот предлагал командиру звена поменяться – мол, он за одного двух отдает, но Намме почему-то не согласился.

Температура внезапно повысилась, изморозь растаяла. Усилился запах гнили, темные стены мокро блестели, под ногами хлюпала слякоть.

– Почему мы газ не используем? – простонал Роберт, измученный болью в лодыжке. – Командир, у нас ведь есть газовые гранаты.

– Нельзя, – буркнул Зойг. – Во время Зимпесовой бури все непредсказуемо. Бывает, что люди от несмертельного газа мрут, а если мы «сканера» угробим, Шкаф нас самих мутантами сделает.

Саймон ухмыльнулся: профессора Челькосера Пергу называли Шкафом с его подачи. Пергу и начальник Отдела по связям с общественностью издавна друг друга недолюбливали, и однажды Саймон, чтобы угодить своему шефу, нарисовал карикатуру: кособокий рассохшийся шкаф с узнаваемыми чертами Пергу – тот и правда был похож на шкаф, халтурно сколоченный, громоздкий и угловатый. Картинка понравилась, Фешед после этого заметно потеплел к новому подчиненному, а к экстрапсихологу приклеилось прозвище.

– Тихо! – сказал Зойг. – Слышите?

Шум вдали. Они снова сближаются с другими группами.

Зойг связался с Намме и Кирч – те подтвердили, что тоже слышат звуки.

– Роберт не отстал? – спросила Римма.

– Здесь он. Клисс ему посоветовал допинг принять, и теперь он бегает, как скаковой тьюбекун.

Саймон не сразу припомнил, что такое тьюбекун: животное с Гинта, бежевое в пурпурную полоску, жрет насекомых и всякую падаль, используется для верховой езды. Не забыть бы потом рассказать все это «салаге» – пусть знает, что его оскорбили.

– Саймон, так ты еще и советы коллегам даешь? О, могу представить, как тебя ценят в «Конторе Игрек»! Тебе ведь вырастили новое ухо взамен съеденного? Обстоятельства переменчивы, вдруг мы с тобой снова встретимся…

На этот раз Лиргисо обращался персонально к нему! Саймон задрожал, но хотя бы не упал. Ноги стали ватными, во рту пересохло.

– Саймон, это невежливо – молчать, когда я с тобой разговариваю!

– Да ведь я ничего… – пробормотал Клисс.

Ужас и тошнота. Ему казалось, что он остался один, все куда-то поисчезали, есть только он и этот страшный, мнимо приветливый голос.

– Сначала меня знакомят с образчиками скучного и невыразительного, как штампованные безделушки, человеческого сквернословия, а теперь еще и Клисс меня игнорирует…

– Я вас не игнорирую, – выдавил Саймон. – И ничего я в ваш адрес не говорил, это другие говорили, а я молчал…

– Клисс, отставить разговоры с Лиргисо! – потребовал Зойг. – И прибавить ходу!

– Мне еще доза нужна, подохну я без дозы! Пусть мне сначала нехилую психозащиту поставят, а потом чего-то требуют!

– Космическая полиция предлагает всем находящимся в розыске преступникам явиться с повинной, – опять проснулся Космопол. – В первую очередь это касается лярнийского гражданина Лиргисо, объявленного вне закона, а также…

– Офицер, вам не стыдно? – перебил Живущий– в-Похладе. – Я занимаюсь гуманнейшим делом – спасаю домберг с обездоленными рубиконцами, а вы называете меня преступником! Это с вашей стороны некорректно и некрасиво.

Наступила тишина, словно космополовец, услышав эту отповедь, опешил.

Бросив в рот пятую по счету капсулу хминка, Саймон вновь опустил щитки и побежал догонять Зойга и Роберта. Ему хотелось забиться куда-нибудь и сидеть тихо-тихо, чтобы Лиргисо его не нашел, но он понимал, что это не путь к спасению, – благодаря лошадиной дозе допинга голова работала с пугающей ясностью.

Новый всплеск активности в эфире. Кирч и Намме вызывали Зойга, потом остался только голос Кирч:

– Зойг, вы где? Нас атаковали, залепили щитки какой-то дрянью. Намме убит. Продолжаем преследование втроем. Будьте осторожны!

– Поживее, вы, оба! – рявкнул, оглянувшись, Зойг. – Вперед!

«Куда – вперед? – подумал Саймон с тоской. – Туда, где нам тоже щитки залепят?»

Схватка в зале с низким, в черных гофрированных наплывах, скошенным потолком и столпотворением белых, как муравьиные яйца, пластиковых бочек была короткой, сумбурной и по своим последствиям катастрофической.

Две пары, Римма с Сабриной и Намме с Гнасом, ворвались туда через два лаза почти одновременно, и сразу же в них полетели комья клейкой массы. Ослепленным агентам пришлось поднять щитки, завязалась драка.

Поль Лагайм вовсе не был «заморенным и замученным», как утверждал Саймон. Худощавый, но при этом ладный и ловкий – и видно, что тренированный. Он чуть не убил Сабрину: уже приготовился метнуть в лицо гарпун, когда та пронзительно завизжала (один из ее коронных тактических приемов), и «сканер» в последний момент перенаправил удар в корпус, защищенный броней. Сабрину опрокинуло навзничь, а Римма сделала два важных вывода. Во-первых, Лагайм, вероятно, под допингом – сам по себе оглушительный визг на него не подействовал. Во-вторых, он из тех чистоплюев, которые не убивают женщин и детей, это стоит учесть. Еще бы, незийский полицейский! Их ведь проверяют с помощью специальных тестов на «социальную благонадежность», кого попало туда не берут. Римма всю эту гуманистическую ерунду от души презирала – она была выше этого.

Один из бомжей убил Намме, гарпун с хрустом проломил переносицу и разворотил лицо. Подхватив с пола гарпуны, не попавшие в цель, Кирч и Гнас ринулись в атаку, и тогда противник (она уже начинала думать об этом неорганизованном сброде как о реальном противнике!) отступил через лаз, скрытый за бочками.

После гибели Намме командование звеном переходило к Зойгу, и Римма ощутила глухую ревность: она ничуть не хуже! Тем более что Зойг с двумя раздолбаями где-то отстал… Кирч сердито сопела на бегу, потом бросила:

– Наша задача – взять «сканера» и перебить всех его провожатых.

– И не дать им времени зарядить арбалеты, – отозвался Гнас. – Вроде как болты у них кончились, но вдруг где-нибудь есть заначка.

«Соображает парень… Только с самоконтролем у него плоховато, и за это надо будет хорошенько надавать ему по шее».

Римме нравилась роль справедливого, внимательного к молодняку командира, и она старалась подчинять свои мысли алгоритмам, соответствующим этой роли.

Без щитков было паршиво – никакой защиты от вони, и в придачу головокружение, одышка. Сабрина и Гнас тоже чувствовали себя неважно. Надышались какой-то дряни?.. Зато позади слышен топот: это тройка Зойга, а у них щитки в порядке.

Словно и не было пятикратной дозы хминка. Саймона знобило, перед глазами колыхались темные кляксы – каждая была маленьким омутом, куда можно нырнуть, чтобы от всего и от всех уйти, забыться… Если бы не Лиргисо, он бы так и сделал, но его удерживал страх: а вдруг не насовсем забудешься, вдруг потом очнешься в застенке?

Стажера швыряло от стены к стене, как пьяного. Зойг вначале ругался, а после его тоже одолело странное недомогание, и они тащились втроем, как тяжелобольные на прогулке, пытаясь догнать группу Кирч.

– Крис, – раздался в шлемофоне голос Поля Лагайма, слабый и полный тоски, – меня пытаются сожрать.

– Кто? – спросил Лиргисо. – Поль, что случилось?

– Не знаю. Непонятно, существа это или просто какое-то явление. Треугольники с отростками, они маленькие, но их очень много. Они вращаются и неприятно светятся, и забирают энергию, как умеешь делать ты. Подожди, голова кружится… Они так и липнут ко мне. Скажи, что мне делать?

Тронулся «сканер». В груди у Саймона ликующей волной поднялось злорадство: теперь начальство, которое, не считаясь с обстоятельствами, погнало людей в домберг, получит бесполезного психа, одержимого галлюцинациями – и поделом ему, начальству!

– «Торпеду» включить, вот что делать! Ты слишком раскрыт, чтобы защититься от такого воздействия. Поль, ты меня слышишь? Немедленно включи «торпеду»!

– Лагайм, не поддавайтесь панике, – это уже Космопол не дремлет. – Наши специалисты по освобождению заложников готовы к вылету. Как только буря закончится, они до вас доберутся. Послушай, ты же в полиции работал, так собери волю в кулак и немного потерпи!

– Вы не поняли, – снова заговорил Лагайм. – Я «сканер», экстрасенс, я вижу невидимое. Не надо, только вайги мне сейчас не хватало… Извините, это не вам. Эти треугольники действительно есть – наверное, они как-то связаны с Зимпесовой бурей. И они хотят меня сожрать.

– Включай «торпеду!» – В голосе Лиргисо было столько напора и ярости, что у Саймона перехватило дыхание от цепенящего страха. – Я смогу тебя защитить, но для этого я должен находиться рядом.

– А что будет с домбергом?

– О, Фласс… – Саймон услышал, как Лиргисо скрипнул зубами. – Да спасем мы его, спасем! Мы уже в шельфовой зоне, до берега недалеко, так что насчет домберга мы с тобой договоримся. Поскорее включай «торпеду».

– Сейчас… – почти прошептал «сканер» после нескольких секунд молчания.

Ну вот, плакали наши баллы, философски ухмыльнулся Саймон. Он все еще продолжал ухмыляться, когда его внезапным холодом обожгла догадка: треугольники жрут не только «сканера»! И его, и Зойга, и Роберта… Просто «сканер» единственный, кто их видит.

– Командир, эти твари на нас тоже напали, – прохрипел он, пытаясь схватить гинтийца за руку. – Нам из-за них так дерьмово! Надо уходить.

– Как? – Зойг оттолкнул его и прислонился к стене.

– Как угодно! Давайте лодку найдем.

– Поль, теперь-то в чем дело? – спросил Лиргисо.

– Я уронил «торпеду», – тоска в голосе Лагайма усилилась, словно он наконец-то почувствовал свою обреченность. – Не вижу, где она… Нет, не надо мне вайги. Это я не тебе. Пальцы совсем онемели, и ощущение такое, как будто из меня кровь вытекает.

– Борись за свою жизнь, мерзавец! – Саймону показалось, что Живущий-в-Прохладе вот-вот начнет говорить все те слова, которые ему чуть раньше пришлось услышать от Намме, Гнаса и Зойга, но «мерзавцем» дело ограничилось. – Наглухо закройся и ничего не отдавай им. И поскорее найди «торпеду»! Поль, ты меня слышишь?

– Я не могу…

Саймону передалась тоска Лагайма, он улегся на пол у стены и свернулся калачиком. Зойг пнул его так, что загудела броня.

– Встать! Ищем плавсредства! Клисс, выполняй приказ!

Саймон вспомнил о своей Тайне, о фильме – эта мысль заставила его подняться на четвереньки и поползти вперед. Надо найти плавсредство и уплыть отсюда, иначе фильма не будет.

– Найди «торпеду» и нажми на кнопку. На это у тебя должно хватить сил. Или пусть это сделает кто-нибудь другой.

Пол в этой комнате местами застлан крашеными циновками, а там, где их нет, зияют дыры и трещины, обрамленные лохмами плесени. Множество пустот, словно кто-то их прогрыз, и попробуй угадай, куда закатилась «торпеда». Может, провалилась на нижний этаж… Он снова оттолкнул флягу, которую совал ему в лицо Хельмут, решивший, что сейчас самое время угостить его вайгой. Рука бессильно упала.

Треугольники окружали его сплошным живым облаком, их царапающее свечение вызывало резь в глазах, хотя видел он их не глазами. И вдобавок каждый из них вращался вокруг собственной оси – одни быстро, другие медленно. Пока в нем теплится жизнь, они не отстанут, это он знал точно.

– Поль, я жду. Прошу тебя, найди и включи «торпеду»!

Как будто он сидит возле запертой двери, а Лиргисо ломится с той стороны… Его колотила дрожь. Он понимал, что умирает.

За вратами смерти нет ни полного небытия, ни рая, ни ада – есть бездна, лишенная пределов, зев бесконечности. Когда трапеза треугольников закончится, он туда соскользнет и вернуться назад уже не сможет. У тех, кто туда уходит, рвутся все контакты с живыми.

– Поль, ты должен найти «торпеду» и прислать мне картинку!

Здесь, на краю бездны, даже вражда потеряла прежнее значение. Он привык думать о Лиргисо как о враге, но сейчас тот был едва ли не единственным связующим звеном с жизнью, которая постепенно сдвигалась, словно подхваченный оползнем пласт земли вместе с людьми, зданиями, деревьями, машинами и дорогами, в область навсегда утраченного.

– Не отключайся, пока я в сознании, – попросил Поль. – Поговори со мной, хоть о чем…

– Ты не умрешь, если наконец-то меня послушаешься! Делай то же самое, что делают треугольники, – восстанавливай силы за счет тех, кто находится около тебя. Ты ведь там не один?

– Да пей же, твою мать! – Хельмут опять поднес к губам Поля фляжку. – Сгоришь ведь! Стахо, подержи ему голову…

У него не было сил для борьбы. Кто-то зажал ему нос, и в рот хлынула обжигающая горькая жидкость с рыбным привкусом. Поль зашелся в судорожном кашле, а когда приступ миновал, процедуру повторили, и он все-таки хлебнул жгучей дряни.

– Эй ты, парень на том конце! – услышал он, как будто издалека, голос Хельмута. – Не боись, теперь все в порядке, мы его вайгой напоили!

– Если он умрет, вы все умрете.

– Не, не, теперь не умрет, мы как лучше сделали! Его чертова трясучка прихватила, это во время Зимпесовой бури обычное дело, а вайга от нее лечит. Мы даже грудных детей с ложки поим, водичкой для них разбавляем. Погоди малость, он очнется и что-нибудь скажет.

Поль приоткрыл глаза. Он был очень слаб и находился в сидячем положении только потому, что кто-то его поддерживал. Боль в обожженном спиртом горле до сих пор не утихла, зато озноб прошел. Было тепло, словно его закутали в толстое невидимое одеяло. А треугольники потеряли к нему интерес и кружили на расстоянии, как будто находились в аквариуме из мутного стекла. Или это он в аквариуме?..

– Скажи что-нибудь своему другану, – шепнул Хельмут, державший Поля за руку с пристегнутым передатчиком. – А то злой он очень, угрожает.

– Я живой. Треугольники меня больше не трогают. Вайга от них каким-то образом защищает, а я сначала не врубился, – приходилось выговаривать слова медленно, с усилием. – Мы скоро будем у берега? Надо, чтобы домберг не завалился набок на мелководье.

– С каким удовольствием я бы утопил этот флассов домберг вместе с тобой! – вздохнул Лиргисо. Правда, на этот раз в его голосе звучало не раздражение, а облегчение. – Подойдем к скалам, там достаточно глубоко. Не забудь найти «торпеду».

– Во, слышал? – Хельмут склонился над передатчиком. – Он пока слабый, но скоро поправится, мы его напоили вовремя.

– Если кто-нибудь из вас воспользуется его беспомощным состоянием, я всех поубиваю, – Лиргисо умел говорить с жутковатыми интонациями. – Надеюсь, вы не пропустите это предупреждение мимо ушей.

– Не, за кого ты нас держишь, мы ничего у него не украдем! – заверил старик. – И приборчик найдем, который он потерял. Парни, живо все ищите эту штуку!

– Тебе кажется, что все вокруг такие же чокнутые, как ты, но тебе это только кажется, – сказал Поль по-манокарски.

– У тебя есть аптечка? Прими витамины и саренохлоцин, это помогает восстановить силы после таких воздействий. И маленькая личная просьба… Ты не сумеешь стащить у них немного вайги? Меня интересует химический состав этого чудодейственного напитка.

– Тащить-то зачем? Думаю, если я попрошу, мне дадут.

– Ну, тем лучше, – снисходительно бросил Живущий-в-Прохладе. – Только смотри, не забудь. К скалам подойдем минут через сорок.

– Во, это? – Чья-то грязная рука с обломанными ногтями протянула Полю небольшой металлический цилиндр.

– Это. Спасибо.

Поль непослушными пальцами взял «торпеду», после нескольких неудачных попыток запихнул в кармашек на поясе. Тускло освещенную полость он видел, будто в тумане, но, когда из лаза в дальнем углу выдвинулась голова в шлеме, потянулся за арбалетом. Оружие чуть не выпало из рук, вдобавок он не мог разобрать, сразу двое охотников лезут из дыры – или это в глазах у него после вайги двоится?

– Я пьяный, в трех шагах ни в кого не попаду… – пробормотал он невнятно.

– А я попаду, – Хельмут вскинул арбалет и спустил тетиву. – Попал!

До половины протиснувшийся в дыру агент (все-таки один) ткнулся лицом в пол.

– Мотаем отсюда! – скомандовал старик.

Поль не то что идти – даже стоять без посторонней помощи не мог, и двое провожатых почти тащили его на руках.

– Кажись, отстали, – прислушавшись, заметил Хельмут.

Они остановились для передышки в комнате, где лежали охапки высушенных водорослей и сплетенные из них предметы, по большей части незавершенные – корзины, циновки, подобия настенных полок, что-то еще. Поль с любопытством все это рассматривал и вдруг спохватился:

– Хельмут, я же самое главное забыл. Предупредите людей, чтобы готовились к высадке. Скоро будет конечная остановка.

Теперь их было пятеро. Гнас остался лежать на одном из нижних надводных этажей, на слякотном полу, с арбалетным болтом вместо правого глаза, а они карабкались наверх – туда, где люди и вайга. Для того чтобы выжить, надо отнять у бомжей вайгу.

Вела группу Римма. Зойг совсем расклеился – оказалось, что гинтиец религиозен, на него напало покаянное настроение, и он начал рассуждать о том, что, если домберг все-таки потонет, «сканер» будет единственным, кто попадет отсюда прямиком в рай.

Спорить Римма не стала, берегла тающие силы, но подумала: «Не бывать тебе больше командиром!»

Атаку треугольников они переносили по-разному. Хуже всех чувствовали себя Зойг и Роберт, которого приходилось подгонять пинками. Сабрина не жаловалась и не отставала, но дышала тяжело, по-рыбьи приоткрыв рот, ее лицо побледнело, как у восковой куклы. Сама Римма держалась на одном кураже – ей хотелось оказаться самой сильной и жизнеспособной и чтобы Маршал об этом узнал. Клисс тоже рвался к спасению, как участник забега финалистов, откуда только силы взялись, Римму поразила его живучесть.

Казалось, что этот многоэтажный склеп разбухает по мере того, как они оставляют позади один этаж за другим. За его пределы не выбраться, он постоянно будет опережать их, словно здесь воплотилась в жизнь одна из тех логико-математических моделей, где Ахилл никогда не догонит черепаху, а стрела не достигнет цели.

Впереди послышался гул голосов, искаженных костяными перегородками.

Пришли! Кирч первая ввалилась, чуть не падая, в комнату, где с десяток человек перебирали и складывали в большие корзины какое-то барахло. Схватила первого, кто подвернулся, сдавила руку болевым приемом.

– Где у вас вайга?

Клисс пнул по почкам существо неопределенного пола и возраста, склонившееся над разложенными на полу обломками костей (некоторые из них напоминали древние самодельные орудия труда, какие хранятся в музеях) и заорал:

– Вайгу давай!

Римма заметила на поясе у оборванца фляжку. Наверное, это. Внутри был пахнущий несвежей рыбой самогон с какими-то гадкими примесями, она с отвращением сделала несколько глотков и протянула трофей Зойгу. Рядом закашлялся Саймон, тоже изъявший у кого-то флягу.

– О товарищах подумай, – толкнув его, свирепо напомнила Римма. – Им тоже надо!

Зойг оторвался от горлышка, крякнул и выдохнул:

– Вот это вещь!.. Закусить бы солененьким…

– Вещь!.. – после приступа судорожного кашля согласился с ним Роберт.

Сабрина отхлебнула, поморщилась и выдавила:

– Помесь спирта и рыбьего жира.

По телу разливалось тягучее темное тепло. Римма пошатнулась, шагнула в сторону, пытаясь сохранить равновесие. Надо взять образец для Пергу… Она забрала у Сабрины фляжку, встряхнула, проверяя, осталась ли там жидкость, прицепила к поясу, и тут удар сзади по шлему чуть не сбил ее с ног.

– Копы хотят вылакать всю нашу вайгу!

Кирч развернулась и кому-то врезала, но она слишком ослабла после нападения треугольников, да и остальные были сейчас плохими бойцами. Обитатели домберга колотили их чем попало, уворачивались от ножей и метались вокруг, как пляшущие тени. Римма пропустила удар в скулу, ощутила во рту привкус крови. Ее охватило бешенство пополам с отвращением: это же последний сброд, за поллитра спиртного готовы в глотку вцепиться…

Мир больше не пытался казаться устойчивым. Покачивалась, уходя из-под ног, каменистая площадка, поросшая пучками шершавых серо-зеленых листьев. Четырехэтажное здание странного вида, длинное, темное, заслоняющее перспективу (верхушка домберга, пришвартованного к отвесной скале), тоже слегка смещалось то вверх, то вниз, то вправо, то влево. Шевелились на ветру листья-языки, а если посмотреть на туманное небо, все окружающее начинало плыть и заваливаться куда-то в сторону. К тому же вокруг сновали люди, перетаскивающие на берег свои пожитки.

Поль стоял в центре этого шаткого пространства. Кожа зудела (теплая одежда, которую ему дали, кишела паразитами), и вдобавок опять было холодно, но и то и другое он воспринимал отстраненно, словно выпитая вайга нарастила между ним и остальным миром многослойную оболочку и дискомфортные ощущения, так же как и треугольники-упыри, застряли где-то между ее слоями.

– Поль, сколько еще я должен ждать?

– Сейчас… Пять минут, ладно?

Ему хотелось оттянуть встречу с Лиргисо. Тот даже спорить не стал, когда Поль попросил не бросать домберг где придется, а найти подходящее место, чтобы людям удобно было выгрузиться. Лишний час ушел на поиски: домберг медленно двигался вдоль линии суши, Хельмут в бинокль осматривал берег, а Поль поддерживал связь со станцией.

Казалось, что Живущий-в-Прохладе покорился судьбе, но была в его демонстративной безропотности примесь театральничанья, а также затаенная угроза: он готов напоследок вытерпеть что угодно, зато потом за все отыграется.

Оптимальный вариант – скрываться от него до завтра, пока не прилетят на Рубикон Тина и Стив, но, если Зимпесова буря закончится раньше, «Контора» возобновит охоту, да и Космопол может совсем некстати Поля «спасти». Инсценировку похищения устроили, чтобы «Контора Игрек» не взяла в заложники кого-нибудь из его близких: какой в этом смысл, если он в плену? Другое дело, если его освободят…

– Смотри, Поль, Магда жива, – Хельмут подвел к нему женщину с темным обветренным лицом и копной волос, похожих на увядающие водоросли. – Девка та ее не убила. Ты говорил, это на твоей совести, а она вот, живехонька.

И Хельмут, и Магда, и остальные находились по ту сторону непроницаемой многослойной оболочки, Поль видел их и слышал их голоса, но не было ощущения, что рядом кто-то есть. Интересно, вайга действует так на всех или только на него?

– Хельмут, мне пора.

Он снял вязаную шапочку, залатанную рыбацкую куртку и стеганые штаны, остался в тренировочном костюме. Холод усилился – Поль чувствовал, что мерзнет, но это его словно не касалось. Переложил в карман «торпеду», а пояс с аптечкой, оружием и другим аварийным снаряжением расстегнул и отдал Хельмуту.

– Возьмите. Вам пригодится, тут много полезного.

– А тот парень с твоей станции не подумает, что мы украли? Он же грозился, если чего не так, всех убьет.

– Он не это имел в виду. Все в порядке, это подарок.

– Вайгу забыл!

Хельмут уже продиктовал рецепт вайги: в самогон добавляли сок водорослей, порошок из сушеных моллюсков, охлажденный рыбный отвар; около месяца эта смесь настаивалась, и получалось пойло с чудовищным вкусом, трансформирующее мир в пластмассовый макет, где все ощущения испытываешь как будто понарошку. Поль надеялся, что Лиргисо, получив рецепт, хоть немного смягчится.

На прощание его благодарили, какая-то девушка обняла и ткнулась в щеку холодными губами. Потом Поль завернул за скалу, заросшую пучками измочаленных листьев, и достал «торпеду».

– Крис, я готов. Сейчас будет картинка.

– Ты говоришь с такой душераздирающей тоской, словно весь остаток жизни с удовольствием провел бы среди бомжей, – ядовито заметил Лиргисо.

«Потому что я с тобой не хочу объясняться тет-а-тет».

– Я плохо себя чувствую. Мне понадобится медицинская помощь.

– Тогда соизволь, наконец, включить «торпеду»!

Поль сдвинул скользящую панель на сером цилиндрическом корпусе, вдавил кнопку. «Торпеда» работала на том же принципе, что и гиперпередатчик, но считалась более надежным прибором, пригодным для использования в любых условиях. Зато и стоила она как большой прогулочный аэрокар класса «люкс».

Цилиндр мгновенно нагрелся – импульс высвобожден. Поль отбросил «торпеду» и даже не взглянул, куда она упала: теперь это просто кусок металла с расплавленной начинкой.

В течение нескольких секунд он видел зажатую меж мокрых скал пустую площадку, а потом в этом каменном стакане, накрытом слоем потемневшего тумана, появился Лиргисо в синей с золотым шитьем рубашке и блестящих брюках. Порыв ветра взметнул его длинные волосы. Он взял Поля за руку, а когда разжал пальцы, Поль обессилено уселся на пол в бирюзовой комнате, залитой ровным искусственным светом. Это не станция. Вероятно, они на яхте Живущего-в-Прохладе.

Лиргисо молча смотрел на него сверху вниз, чуть сощурив холодные желтые глаза.

– Вот, здесь вайга, – Поль протянул ему флягу.

– Поль, ты грязный шантажист. Грязный в буквальном смысле – ты выглядишь омерзительно и одним своим видом оскверняешь мои апартаменты. Фласс, ты ведь еще и пьяный!

– Я знаю, что я пьяный, – Поль оперся ладонью о бирюзовые плитки, чтобы не распластаться на полу – головокружение усилилось. – Дай мне что-нибудь протрезвляющее.

– Куда подевалась твоя элегантность? От тебя несет, как из выгребной ямы, протухшей рыбой и еще какой-то дрянью!

Какой-нибудь энбоно из числа Живущих-в-Прохладе был бы раздавлен такими речами, но Поль смотрел на вещи иначе.

– Мне надо принять ванну, с помощью медробота, сам я не смогу. А еще, у тебя есть инсектициды? На мне полно кусачих насекомых, из-за них все чешется. Нужно что-то сделать, пока они по всей твоей яхте не расползлись.

– Совсем прелестно… – процедил Живущий-в-Прохладе. – Вот за это – отдельное спасибо!

И на всякий случай отступил подальше от Поля.

К предплечью прикоснулся манипулятор диагноста. Сняв данные, автомат подъехал к Лиргисо, тот посмотрел на монитор.

– Сейчас ты получишь медицинскую помощь по полной программе, а мы с Хинаром попытаемся спасти станцию.

Он набрал на пульте медавтомата какие-то команды и после этого исчез. К Полю бесшумно подкатился робот с транспортировочной платформой. На глаза легла непроницаемая защитная полоска – значит, сейчас будет облучение и обработка инсектицидами. Поль услышал треск разрезаемой ткани и почувствовал, что с него сдирают одежду. Поскольку он заражен паразитами, это необходимая мера, и все равно его захлестнул страх.

После ванны и всех процедур робот доставил его в ту же каюту, где он провел предыдущую ночь.

– Дайте мне пить, – приподнявшись на мягком ложе, потребовал Поль. – Что-нибудь безалкогольное.

Стоявший в углу робот-официант, украшенный сложной гравировкой, подъехал и подал бокал апельсинового сока.

– А теперь принесите какую-нибудь одежду, – распорядился Поль, выпив сок.

Эту команду оба автомата проигнорировали.

После компенсаторов, снимающих последствия передозировки допинга, Полю полагалось бы уснуть, но, несмотря на переутомление и обморочную слабость, он продолжал бодрствовать – наверное, еще один фокус вайги. Область сна, близкая и недосягаемая, манила его как приоткрытая дверь, но он никак не мог сделать те несколько шагов, что отделяли его от этой двери.

Вдобавок он не знал, сколько прошло времени. Табло часов в каюте не светилось, роботы информацию не выдавали – это уже Лиргисо позаботился.

Он разглядывал покрывающие потолок узоры в могндоэфрийском стиле – все оттенки зеленого, малахитовая пестрота, потом прикрыл глаза и стал слушать удары собственного сердца, тревожные, иногда неритмичные. Видимо, медавтомат тоже заметил эту неритмичность, так как периодически делал ему какие-то инъекции.

Услышав тихий звук, Поль резко повернулся и приподнялся на локте. Голова закружилась, а когда зрение снова сфокусировалось, он увидел, что появившийся в каюте Лиргисо успел переодеться: костюм из черной сверкающей ткани, рубашка до пояса расстегнута, на шее колье с черными алмазами. Макияж тоже другой – вокруг глаз нарисована черно-серебряная с алыми вкраплениями «лярнийская полумаска». Его облик был одновременно и агрессивным, и завораживающим.

– Ты в Нариньон собрался? – со слабой надеждой спросил Поль.

– Да какой, к Флассу, Нариньон… – усмехнулся Живущий-в-Прохладе. – Там чуть ли не военное положение объявили, а Наследница Властвующей со своей свитой уже покинула Рубикон, как будто я кому-то угрожаю!

«Значит, все эти эффекты предназначены мне. Плохо».

– Станции больше нет. Пришлось ее подорвать, чтобы никому не досталась. Как только мы вышли из зоны бури, нас обложила целая армада – рубиконские вооруженные силы плюс антитеррористическое формирование Космопола. Фласс, это почти комплимент! Поскольку слава террориста меня не прельщает, мы с Хинаром покинули поле боя без драки.

– Дай мне, пожалуйста, какую-нибудь одежду. Хотя бы пижаму.

– Поль, ты бестактен. Я потерял оборудование на безумную сумму, я разорен – и в придачу я должен отдать тебе последнюю пижаму! Желательно бронированную, и чтобы застежки с несколькими степенями защиты, не так ли? Ты ведь еще и расправился с моей репутацией, выставил меня на посмешище! Меня ждали в Нариньоне, на открытии Королевского фестиваля, но ждали тщетно – я, видите ли, был занят, спасал плавучий бомжатник! Фласс, гадость какая…

– Во-первых, ты не разорен. Твой теневой бизнес приносит такие доходы, что ты завтра же купишь новую станцию и не обеднеешь.

– Совать нос в чужой теневой бизнес – это дурной тон, – Лиргисо, облокотился о причудливо изогнутый белый секретер напротив ложа. – Буду признателен, если ты передашь это Стиву и Тине, слово в слово. А во-вторых?

– Не волнуйся за свою репутацию. Ты спас людей, это как раз то, что тебе нужно для положительного имиджа.

– Да вовсе не то! Я спас, твоими стараниями, ораву бомжей, от которых власти Рубикона не знают, как избавиться. Вот если бы это был упавший в океан аэробус с детишками или, еще того лучше, корабль с гостями Королевского фестиваля – тогда бы меня превознесли до небес! А так – получился анекдот… Поль, надо быть испорченной натурой, чтобы не улавливать таких нюансов. Ты вдобавок заставил меня позаботиться о комфорте для этого сброда, подыскать им бережок поудобней! Сегодня… или нет, уже вчера, сейчас ведь утро… я испил чашу унижений до дна, и последние глотки были особенно горькими и терпкими. Поль, надо мной никто еще так не издевался!

– Я не хотел над тобой издеваться. Я хотел только, чтобы люди остались живы. Крис, пожалуйста, дай мне одежду.

– Обнаженный ты мне нравишься больше, – Живущий-в-Прохладе ухмыльнулся. – И когда ты, наконец, перестанешь называть меня Крисом? Я Лиргисо. Моего последнего донора звали Вальтер Нурве – и что с того? Разве я каждый раз должен заодно с телом менять имя? – Он жестом подозвал робота-официанта, взял бокал, пригубил темно-рубиновое вино, потом с иронией поинтересовался: – Наверное, ты чувствуешь себя героем?

– Нет. Я просто сделал то, что надо было сделать.

– Это что – скромность или кокетство? – рассмеялся Лиргисо.

– Понимай как хочешь.

– В твоих бездонных, как ночное небо, глазах столько страха и тоски, что хватит на дюжину героев. Поль, ты всегда относился к моим чувствам с пренебрежением, отвергал их, издевался над ними… И что же? Когда тебе понадобилась моя помощь, ты хладнокровно сыграл на этих презираемых тобой чувствах!

Живущие-в-Прохладе любят поговорить, и если удастся втянуть его в дискуссию на несколько часов… Поль попытался собраться с мыслями, но те кружились, как хлопья снега на ветру. Хуже нет, чем это состояние, когда мысли превращаются в снег, и от тебя ничего не зависит, и кожа холодеет от страха. А ведь в полицейской школе его учили брать под контроль маньяков и психопатов – целая глава была в учебнике, с примерами правильного и неправильного поведения, и потом еще вопросы на зачете…

Лиргисо допил вино, поставил бокал на секретер. Подошел, присел на край ложа. Вблизи было видно, насколько сложны и прихотливы узоры его нарисованной полумаски – настоящее произведение искусства. Черные алмазы в колье тускло мерцали, словно неведомо чьи зрачки наблюдали за Полем.

– Я тебе нравлюсь?

– Нет.

– Опять лжешь… – Он нежно провел кончиками пальцев по щеке дернувшегося в сторону Поля. – Ну что, платить по счетам будем?

– Сейчас? – Полю удалось подавить приступ паники.

– Почему бы и нет? Просто прелесть, какой ты бледный и вежливый – никаких «заткнись», никаких демонстраций приемов, которые мне, признаться, до оскомины надоели.

– Ты же видишь, в каком я состоянии.

– Это не помеха. Главное, постарайся расслабиться, – Лиргисо подмигнул с насмешливым сочувствием. – Тогда будет не так больно.

Взять его под контроль надо сейчас. Еще несколько секунд – и момент упущен.

– Дай мне сначала выспаться, – охрипшим от ужаса голосом попросил Поль. – Я все это время не спал. Если не веришь, медавтомат подтвердит. И с сердцем что-то не так. Ты ведь не хочешь меня прикончить? Подожди до завтра. Мне надо отдохнуть и прийти в себя, а Стив приведет мое сердце в порядок, и завтра мы встретимся без риска, что мне станет плохо.

Лиргисо дал команду медицинскому роботу, и когда тот, обогнув ложе, подъехал к нему, в задумчивости уставился на монитор.

– Сейчас я даже никакого удовольствия не получу, – добавил Поль аргумент, который Живущему-в-Прохладе должен был показаться достаточно веским. – Я словно под наркозом – кажется, что все тело пластмассовое и ощущения не мои. А завтра я буду в нормальном состоянии, тебе же самому так будет интересней.

– Ладно, отложим до завтра, – после мучительной паузы вздохнул Лиргисо. – Вожделенное мгновение, манящее, как лунный блик на воде, вновь от меня ускользает в вечное завтра… Тебе лучше лечь в «кокон», там сможешь выспаться.

– Не надо в «кокон». Я и здесь в конце концов засну. Оставь меня одного.

– Сначала скажи, что ты меня любишь, – потребовал Лиргисо.

– Зачем? – устало выдавил Поль.

Он только что дал обещание, которое не собирался выполнять, но совсем уж кривить душой не хотелось.

– Я так хочу, – желтые глаза в прорезях «лярнийской полумаски» непреклонно прищурились. – Без этого я не уйду.

– Хорошо. За то, что ты спас домберг, я тебя люблю.

– Схоласт, – усмехнулся Лиргисо. Наклонившись, он поцеловал Поля в губы (тот даже отстраниться не смог – не было сил, и вдобавок откуда-то выползло постыдное, неподконтрольное рассудку возбуждение), с удовлетворенной улыбкой выпрямился и бросил: – До завтра!

Прошло несколько секунд, прежде чем Поль осознал, что его уже нет в каюте. До завтра вернутся из рейда Тина и Стив – с ними все в порядке, задержки не будет. Если бы что-то случилось, Поль бы почувствовал.

Он вытер губы тыльной стороной ладони – это действие съело последний остаток сил, и тогда словно лопнула пленка, отделяющая его от области сна, он закрыл глаза и начал погружаться в теплый дремотный туман.

Наконец забрезжило утро, белесое и нечеткое, как голографическая открытка, опущенная в едкий раствор. «Молоко» постепенно рассеивалось, уже можно было разглядеть злополучный домберг – из грота он виден как на ладони: бурая громада на фоне серой скальной стены, просто еще одна скала, только другого цвета. Отлив обнажил его подводную часть, сплошь заросшую ракушками и еще какими-то исчадиями океана, и казалось, что две трети скалы покрывает пестрое мозаичное панно с неразличимым, нуждающимся в реставрации изображением.

На свинцовой воде покачивались, как поплавки, серо-желтые птицы; то одна, то другая ныряла и хватала добычу.

– Съедобное ищут… – с завистью прошептал кто-то из сидевших в гроте.

Трое мужчин и две женщины, голодные, избитые, посиневшие от холода, прятались здесь с минувшего вечера. Их обобрали до нитки – хорошо еще, что в домберге нашлось тряпье, брошенное прежними хозяевами. Кое-какая собственная одежка осталась только у Кирч: вылинявшая футболка в засохших разводах пота и жутковатого вида трусы, у остальных все поотнимали.

Развести костер не удалось. Всю ночь они согревали друг друга, сбившись в кучку, и гадали, кто их первый найдет – свои или Космопол. Саймон ничего не имел против Космопола. В тюрьме он наконец-то просмотрит отснятые материалы и смонтирует фильм, да еще мемуары напишет – о Лиргисо, о «Конторе»… В общем, слава и деньги никуда от него не денутся.

Зимпесова буря заканчивалась, и встроенная в линзы микроскопическая аппаратура скоро опять начнет функционировать. Саймону хотелось надеяться, что она и не прекращала работать. В домберге было много удачных сюжетов, взять хотя бы последний: оперативники «Подразделения Игрек» полезли отнимать у бомжей ихнюю самогонку, а те за это побили их и ограбили – публика такое любит!

По сравнению с товарищами по несчастью Саймон был счастливчиком: свое самое ценное – линзы – он сберег. Достались они ему по случайности, но случайность была особенная, предопределенная свыше. Начитавшийся эзотерической литературы Клисс в этом не сомневался.

Около трех с половиной стандартных месяцев назад на Земле проходил 24-й Галактический конгресс социоаналитиков, и «Контора Игрек», заинтересованная в распространении кое-каких идей, забросила туда свой интеллектуальный десант. Саймон зарегистрировался под именем Руфия Конкелькоута, ученого с Неомоны. Он был тщательно загримирован, подкожные гелевые инъекции превратили его в круглолицего толстяка. И какой же он испытал шок, когда в ресторане отеля к нему без спроса подсел незнакомый пожилой мужчина и негромко заметил:

– Вы так изменили внешность, что вас мудрено узнать… Опять с полицией проблемы?

Саймон вздрогнул. Он в это время ковырялся в вегетарианском рагу, стараясь не глядеть на соседние столики, где ели мясо, и размышлял о том, что эти овощи, может статься, были удобрены чьими-то разложившимися ушами, – и вдруг его, фигурально выражаясь, сцапали за шиворот!

– Вы стали нервным, Доминик, – неодобрительно добавил незнакомец.

– Я не Доминик, – возразил Саймон. – Доктор Конкелькоут, структуральная социология, чем могу быть полезен?

– Бросьте, Доминик, не существует никакого доктора Конкелькоута. Но я всего лишь курьер, мое дело – передать вам посылку от вашего заказчика. Сами знаете какую.

Поскольку доктора Конкелькоута действительно не существовало, Саймон счел за лучшее не углубляться в этот вопрос и немного побыть Домиником. На стол перед ним легла небольшая коробочка, курьер заставил его расписаться в получении.

Вначале Клисс хотел выкинуть чужую посылку в мусоропровод, но любопытство заставило его открыть коробку и посмотреть, что там. А был там прозрачный футлярчик с двумя кружочками, прибор для просмотра и настройки, вроде компактного, с пол-ладони, микроскопа, и еще инструкция. Когда Саймон разобрался, что к чему, его бросило в пот. Это должно принадлежать ему и только ему!

До закрытия конгресса он места себе не находил от страха, что появится неведомый Доминик или вернется перепутавший адресата курьер и у него отберут сокровище, но все обошлось, и Саймон Клисс, волею судьбы ставший обладателем сверхминиатюрной видеоаппаратуры, приступил к съемкам фильма.

Он и вчера испугался прежде всего за фильм, потом уже за себя. Когда они впятером то ли бежали, то ли ползли по темному вонючему лабиринту, Саймону придавала сил мысль о том, что, если треугольники сожрут его раньше, чем он доберется до вайги, его творение погибнет вместе с ним. С отчаяния он даже попытался воспользоваться советом, который Лиргисо дал «сканеру»: забирать энергию у тех, кто находится рядом. Как это делается, Саймон не знал, но вообразил, что у него есть шланги с раструбами, вроде как у робота-уборщика, и через них он втягивает живительное сияние, исходящее от Роберта, Зойга и Сабрины (связываться с Кирч не рискнул – ну ее, стерву).

С дистанции он не сошел и вайги напился, а потом была взбучка, но не до смерти, даже без переломов, потому что обитатели домберга не хотели неприятностей – полиция, чтобы прижать этих бродяг, цеплялась к любому пустяку. Если будет дознание, наверняка они скажут, что Намме и Гнаса убил Лагайм.

Хмель понемногу выветривался. Римма под утро задремала, остальные пребывали в кислом расположении духа. Воспользовавшись этим, Саймон рассказал им разок про Топаза и два раза про ухо. Когда ему удавалось выговориться, он испытывал короткое облегчение, но окружающие не желали с этим считаться, в последнее время даже психолог отмахивался – мол, надоело слушать одно и то же.

– …И тогда робот-официант поставил передо мной позолоченную тарелку, а на ней мелко нарубленные кусочки под острым красным соусом…

– Не надо о еде! – взмолился Роберт. – Желудок от голода ноет, особенно когда ты рассказываешь.

Саймон осекся: такой реакции он не ждал.

– Невкусное было ухо, – добавил он поспешно. – Хуже подметки, меня с него долго рвало. А я вот подумал, давайте съедобных моллюсков поищем? Они тут должны быть повсюду, мы насобираем сколько надо и позавтракаем, в них всяких полезных микроэлементов до отвала… Земные устрицы считаются традиционным деликатесом – знаете, да? И рубиконские не хуже земных, их тут полно, и все наши!

Он еще долго расписывал фальшиво бодрым голосом достоинства морской кухни – от этого проснулась Кирч, высунула голову из вороха лохмотьев, послушала, зевнула и возразила:

– Клисс, моллюски водятся на отмелях, а здесь сплошные скалы. Нет их здесь.

И кто ее спрашивал? Саймон только-только отвлек остальных от витающей в воздухе мысли позавтракать его ушами… Он попытался с ходу придумать что-нибудь другое и барахтался среди ускользающих спасительных идей, как тонущий в проруби, но тут разговор сам собой свернул в новое русло. Зойг вспомнил вайгу: знатная выпивка, попробуешь – не забудешь; Роберт с ним согласился, а потом гинтиец, ежась от рассветного холода, философски заметил, что жизнь все-таки подлая штука, раз – и подставит тебе подножку.

– И кто в этом виноват, если не ты сам? – набросилась на него Кирч, словно лишь повода и дожидалась. – Если получил – значит, заработал, и нечего скулить!

– А ты не получила? – угрюмо поинтересовалась Сабрина. – Мы же все остались в чем мама родила, не считая синяков.

– Это вы остались в чем мама родила, – с торжеством парировала Римма. – У меня одежду почему-то не всю забрали! Это никого на размышления не наводит? Есть пешки на доске жизни и есть те, кто уже не пешки, и, когда что-то происходит, силы, которые за нами наблюдают, делают разницу между теми и другими!

Несмотря на холод и гнусное самочувствие, Саймон хихикнул:

– Да все тут, Риммочка, просто. Зачем бомжам твое нижнее белье, если у них свое такое же есть?

– Каждый получает от жизни то, что заслуживает, – не обращая на него внимания, продолжила Кирч. – Если заслужил пинка – получишь пинка. Да, мне вчера тоже досталось, но я не ною, и почему-то я чувствую себя лучше, чем вы, – это вас тоже на размышления не наводит? Посмотрите на меня и посмотрите на себя!

Коренастая, крепко сбитая, она стояла, широко расставив короткие мускулистые ноги – почти в боевой стойке. Груди под грязной футболкой казались твердыми, как два литых полушария. Взъерошенные волосы Риммы напоминали грязную свалявшуюся солому, зато на щеках играл обычный для нее агрессивный румянец, а голубые глаза воинственно светились, и Саймон пожалел о том, что попытался ее поддеть, – Кирч внушала ему страх. Даже следы вчерашних побоев не нарушали общего впечатления.

У остальных вид был откровенно побитый. Длинноногая, атлетически сложенная Сабрина вся покрылась гусиной кожей и куталась в мешковину (а какое умопомрачительное белье у нее было – черное, кружевное, с розочками и сердечками, женщины домберга чуть не передрались из-за этих тряпок). Зойг сутулился, время от времени кашлял, за прошедшие сутки он постарел лет на десять. Стажер с заплывшим левым глазом и распухшей лодыжкой выглядел совсем больным. Саймон наверняка выглядел не лучше (и втайне надеялся, что это разжалобит тех, кто первый доберется до грота, будь то поисковая группа «Конторы», космополовцы или рубиконский патруль). А Римме все нипочем.

Гинтиец и Сабрина попытались ее утихомирить, но куда там! Все их возражения Римма объявила «щенячьим скулежом» и свела дело к тому, что вчера им «некие силы надавали по шее в воспитательных целях».

– «Некие силы» – это ты, Риммочка, о бомжах? – не вытерпел Саймон.

– Клисс, не ерничай, – отмахнулась Римма. – Ты-то вообще безнадежный, тебя даже по шее бить бесполезно. А вы подумайте! Может, все это случилось для того, чтобы мозги вам прочистить?

Саймон начал надеяться, что сейчас Сабрина и командир Зойг поколотят командира Кирч, все-таки их двое против одной, но та перескочила на другую тему:

– А все, кто почем зря трепался с Лиргисо по гиперсвязи, будут объяснительные писать и за батарейки отчитываться. Клисс, к тебе это тоже относится.

– Да я-то с ним только парой слов перекинулся, – отозвался сникший Саймон. – Всего несколько секунд израсходовал…

Зойг еще больше помрачнел: он много ругался в адрес Лиргисо, вместе с Намме и Гнасом, но с покойников спросу никакого, а с него Четвертый отдел потребует «обоснований целесообразности использования казенного гиперпередатчика для трансляции данной информации», и никакие аргументы типа «из души рвалось» не пройдут – не те люди в Четвертом отделе. Вот оно как, материться по гиперсвязи!

Но это все ерунда, лишь бы не оказалось, что во время Зимпесовой бури линзы погибли. Саймон думал о них почти как о живых существах, маленьких и беззащитных, наподобие мотыльков.