Глава 2
Роль «экономической конституции» в развитии конституционного права России и оптимизации правового регулирования экономики
2.1. «Экономическая конституция» в контексте развития российского конституционализма
В главе 1 данного учебного пособия мы уже обращались к концепции «экономической конституции»; здесь мы преследуем цель подчеркнуть возможность и целесообразность ее характеристики и как совокупности источников конституционного права.
В этом аспекте основой «экономической конституции» является Конституция РФ, которая является уникальным документом, актом, рассчитанным как на нынешнее, так и на будущие поколения; Конституция РФ действительно не фиксирует рыночный характер российской экономики, но позволяет определить российский и – возможно, оригинальный – тип хозяйствования («регулируемый капитализм», «промежуточная модель», «социально ориентированная экономика» и т. д.).
Российская «экономическая конституция» как совокупность конституционных норм, в том числе подвергнутых толкованию Конституционным Судом РФ, норм федеральных конституционных законов, иных актов и документов устанавливает следующие требования к российской экономической модели:
требования общего характера: экономика должна способствовать реализации конституционных принципов народовластия (основной принцип), правового, демократического и социального государства;
конкретные требования (общность экономического пространства, свобода перемещения товаров, услуг, финансов, активность государства в поддержке конкурентной политики, различных видов экономической деятельности, признание и защита различных форм собственности (ст. 8 Конституции РФ).
Очевидно, что лаконичные (иными они быть и не могут!) конституционные нормы образуют фундамент уникальной субстанции – «экономической конституции», который вызывает небезынтересные дискуссии в научном сообществе[141]. Их суть удачно характеризует Г.Н. Андреева, отмечая: «Что же касается теории экономической конституции, то ее предлагается считать не органической частью конституционно-правовой науки (каковой она на самом деле только и может являться), а лишь одним из вариантов конституционно-правового регулирования, то есть вообще допущено смешение отрасли и науки конституционного права. В целом же речь идет об упрощении, как представляется автору, жизни юристам-конституционалистам в виде „расчищения“ поля науки конституционного права от теорий, каким-либо образом связанных с использованием достижений экономической науки, и замены используемых в них понятий „более простыми“ традиционными понятиями, в частности… понятием «конституционные основы экономики»[142].
Конституция не может регулировать все аспекты экономических отношений. Так, в Конституции РФ нет понятий «управление экономикой», «координация экономической деятельности»[143]. В настоящее время, как отмечают исследователи, практически единственное определение понятия «координация экономической деятельности» содержится в п. 14 ст. 4 Федерального закона от 26 июля 2006 г. № 135-ФЗ «О защите конкуренции»[144]
В Конституции РФ нет «прямого ответа» (это достоинство, а не упущение Основного закона!) на вопрос о том, носит ли отечественная экономика рыночный характер и т. п.
Некоторые исследователи занимают иную позицию. «В Конституции РФ 1993 г. экономическая проблематика не выделяется в особых разделах, как во всех советских Конституциях, а пронизывает почти все ее содержание. Четко определенного понятия рыночной экономики нет, но в главах 1 и 2, не подлежащих корректировке иначе как через референдум, декларируются ее принципы: провозглашается равенство форм собственности, свобода предпринимательства, поддержка конкуренции, единство экономического пространства. Государству отводится естественная для рыночной экономики либерального типа роль „ночного сторожа“, состоящая в защите собственности и поддержке конкуренции, которая определяет пределы государственного вмешательства в хозяйственную жизнь»[145]. Предпримем попытку представить аргументы, свидетельствующие об уязвимости этой позиции, которую многие ученые разделяют, когда констатируют, например, что Россия – государство с рыночной экономикой[146]. Рынок – экономический институт, предназначенный для облегчения обмена, то есть для сокращения издержек по трансакциям обмена и, следовательно, для увеличения объемов торговли[147]. С юридической точки зрения рынок – система обязательственных отношений[148]. Однако следует учитывать, что государственное регулирование «является составной частью современной рыночной экономики. При этом суть государственного регулирования заключается в выполнении государством определенных видов деятельности для достижения конкретных целей, направленных на обеспечение эффективности хозяйственной деятельности и стабилизации экономики в целом»[149]. Кроме того, в современных условиях развития российской государственности «первостепенное значение имеет стабильное развитие экономических отношений, которое невозможно без эффективного механизма конституционно-правового регулирования экономической системы. Необходимость обращения к проблематике экономического развития России с позиции развития конституционализма обусловлена тем обстоятельством, что сегодня конституционные принципы и нормы являются универсальным мерилом, определяющим конституционность той или иной нормы права, правового акта деятельности власти и пр. Построение рыночной экономики требует применения новых подходов во всех отраслях жизнедеятельности общества и государства, ключевой задачей которых выступают экономическая целесообразность и экономическая выгода. Однако закрепленные в Конституции РФ положения и возложенные на государство социальные функции обусловливают переосмысление основных рыночных механизмов сквозь призму конституционных принципов»[150]. Вместе с тем в этом случае непросто найти тот разумный баланс между интересами государства, общества, бизнес-сообщества и есть опасность «администрирования экономики». Как пишет В.В. Чернышов, «необходимостью последовательного преодоления традиционного для советского правоведения и соответствующей практики государственного управления подхода и к праву, и к экономике как производным от государства категориям подхода, порождающего иллюзорную уверенность в том, что политическим лозунгом или директивой, облеченным в форму закона или подзаконного нормативно-правового акта, можно нивелировать действие объективных экономических законов, подчинять экономические процессы сиюминутным, нередко политизированным или конъюнктурным, целям и задачам государственного строительства»[151].
В целом многие авторы констатируют усиление роли государства в регулировании экономики в связи с расширением его социальных задач, необходимостью компенсации негативных явлений рыночной системы[152]. Не преувеличиваем ли мы актуальность проблематики вмешательства государства в экономику, замены рыночно регулируемой «экономической конституции» на административно-командную модель? Приведем некоторые примеры. Негативные события начала 2016 г., в том числе связанные с девальвацией российского рубля, актуализировали вопрос о том, соответствует ли Центральный Банк РФ (ЦБ РФ, Банк России) своему конституционно-правовому статусу[153]. В числе предлагаемых мер была и следующая: Центральный банк вводит «фиксированный» курс доллара (такое предложение внес первый заместитель председателя Комитета Совета Федерации по экономической политике)[154]. Предлагались и иные варианты (установить жесткий курс рубля по отношению как к доллару США, так и к другим резервным валютам и т. п.). Комментарии здесь едва ли необходимы, а опыт такого воздействия в Союзе ССР (отсутствие фактической конвертируемости рубля, черный валютный рынок и т. п.) забыт либо игнорируется.
На примере этой ситуации становится очевидной та тонкая грань, которая разделяет «рыночную» и «социалистическую» экономику, разумное и необходимое государственное вмешательство в экономику и попытки ее «улучшить, к примеру, «отменив доллар» (такое предложение неоднократно вносилось в Государственную Думу РФ). Однако если утопизм подобного регулирования осознается большинством юристов или экономистов, значительно сложнее определить целесообразность других мер реализации «экономической конституции» на основе усиления мер государственного контроля за экономическими процессами. В качестве примера можно привести предложение советника Президента РФ, известного экономиста С.Ю. Глазьева о более активном участии Банка России в процессе рыночного определения соотношения курса доллара и рубля; он, в частности, заявил, что «ЦБ РФ не выполняет свою конституционную обязанность обеспечения стабильности курса» и предложил обязать Центральный банк «действовать уже при колебании курсов на 5–7 %»[155]. Не меньше споров среди экономистов вызвало разрешение Центрального банка кредитным организациям рассчитывать нормативы максимального риска на заемщика исходя из курсов валют по состоянию на 1 января 2016 г. либо письма Банка России от 23 января 2015 г. № 01-41-2/423 «О реструктуризации ипотечных жилищных ссуд в иностранной валюте», которое рекомендует кредитным организациям рассмотреть вопрос о реструктуризации ипотечных жилищных ссуд (в том числе пеней и штрафов, если кредитная организация принимает решение об их взыскании в соответствии с договором), предоставленных физическим лицам в иностранной валюте до 1 января 2015 г., включая конвертацию валюты ссуды в российские рубли и т. п.
Принципиальную необходимость и пределы государственного вмешательства в экономические процессы нельзя «раз и навсегда» зафиксировать в основном законе государства, ибо его придется изменять в зависимости от ситуации, которая может требовать как минимального государственного вмешательства («государство – ночной сторож»), так и более активных действий со стороны органов власти.
В этом вопросе мы согласны с тем, что экономическое регулирование становится одной из наиболее востребованных функций конституционного права, но не считаем возможным «нагружать» Конституцию РФ излишними правовыми конструкциями. Наша точка зрения не разделяется рядом ученых, которые, например, пишут: «Конституция Российской Федерации, принятая в условиях перехода от командно-административной к рыночной модели экономики, отказалась от нормативного закрепления многих понятий, имеющих, по мнению ее авторов-разработчиков, либо „наследие советского прошлого“, либо не-юридическое содержание. Так, произошел отказ от планирования как функции государства, не закрепляется такое базовое понятие, как „экономическая система государства“, не выделены принципы распределения государственных ресурсов и т. д.»[156].
Такой подход вкупе с констатацией неразвитости российской экономической модели могут обусловливать соблазн трансформации «экономической конституции» в направлении усиления административных способов регулирования. Так, некоторые авторы полагают, что «в России в должной мере не сформировались предпосылки для перехода к более высокой инновационной стадии экономического развития. Это объясняется в том числе диспропорциями в структуре экономики в связи с ее энергосырьевой ориентацией, неразвитостью конкуренции, низким уровнем инвестиций в науку, инновации и образование, высокой степенью износа основных фондов, низкой производительностью труда»[157]. Во многом на этой платформе базируются и реализуются действия, дать которым однозначную оценку очень трудно. «В России усиление участия государства в экономике проявляется в расширении публично-правового регулирования экономических отношений (увеличении объема конституционно-правового регулирования по вопросам государственного управления экономикой, публичной собственности, усилении императивных начал в законодательстве о хозяйственных обществах, о несостоятельности, о предпринимательской деятельности), принятии множества целевых программ по экономическому развитию и увеличении разнообразия форм участия государства в экономических отношениях (государственные компании, государственные корпорации, государственно-частное партнерство)»[158].
Таким образом, сейчас уже не актуальны слова о том, что «на современном этапе развития Российского государства идет становление качественно нового по содержанию, целям и задачам экономического строя, основанного на конституционных принципах единого экономического пространства, поддержки добросовестной конкуренции, свободы экономической деятельности, равной защиты всех форм собственности»[159].
В настоящее время ситуация изменилась кардинально: идет поиск актуальной модели регулирования экономических явлений и процессов, который позволит минимизировать недостатки стихийного рынка, адаптировать экономические процессы к новым реалиям (истощение ресурсов, избыток товаров на конкретном рынке и т. п.). Можно ли охарактеризовать как рынок, например, ситуацию в сфере торговли нефтью, в которой доминируют даже не спекулятивные моменты (они неизбежны), а целенаправленное стремление нанести финансовый урон отдельно взятой стране (России)? Какие действия должно предпринять государство для стабилизации такой ситуации?
Разрешение этой проблемы связано со стабильностью правового регулирования экономических процессов, неизменностью конституционных норм.
Справедливо утверждение о том, том, что содержащаяся в Конституции «основа общеправового режима предопределяет содержание всего правового массива, действующего в Российском государстве»[160]. Более того, «именно в соответствии с Конституцией России, с ее нормами, а не исходя прежде всего из принципов сиюминутной эффективности и целесообразности должны приниматься законодательные акты. По существу, изложенное представляет собой конституционно-экономический подход»[161].
Такой подход может носить разные названия (мы используем термин «экономическая конституция»), но при условии его соответствия нормам Конституции РФ, стремления реализовать эти нормы он будет соответствовать интересам россиян.
«Экономическая конституция» – реальный алгоритм для действий государства в сфере регулирования экономических процессов, где сейчас необходимо усиление активности государства, но итогом этого процесса должно стать – наряду с пополнением бюджета, укреплением рубля и т. п. – повышение материального благополучия россиян в силу прямого указания конституционных норм. При таком подходе конституционное право способно «выражать согласованную волю различных социальных групп общества, устанавливать, поддерживать, охранять и защищать определенный баланс интересов»[162].
В целом обращение к проблемам «экономической конституции» позволяет констатировать, что «с поступательным развитием общества актуальность исследования этой проблемы будет только возрастать и она всегда будет предметом острой дискуссии, потому что все еще не найдена оптимальная формула соотношении права и экономики»[163]. Можно лишь добавить, что до настоящего времени не найдена и модель российской экономической системы: нам еще предстоит поиск ответа на вопросы о готовности россиян к существованию жесткой рыночной системы, о реальной оценке населением капиталистической модели хозяйствования, о степени вмешательства государства в регулирование экономических процессов. Однако оптимизм вызывает уже тот факт, что правовой вектор, базисная плоскость, в которой они разрешаются уже более 20 лет – с момента принятия Конституции РФ 1993 г. – остаются неизменными.
Итак, на современном этапе в условиях формирования новых угроз суверенитету и экономической стабильности России особое значение приобретают нормы Конституции 1993 г. как основы «экономической конституции». В условиях новой «холодной войны», реальных угроз третьей мировой войны, финансовых кризисов именно на основе Конституции РФ мы отстаиваем национальные интересы.
Зарубежные исследователи справедливо утверждают, что «в конце 1980-х – начале 1990-х гг. исчерпала себя советская модель общественного договора, внешним проявлением чего стал распад СССР. Фиксация нового общественного договора произошла при принятии действующей Конституции РФ. Можно считать, что граждане одобрили данный договор на референдуме 1993 г.»[164].
Юристы Финансового университета при Правительстве РФ не без оснований делают вывод о том, что «экономика как система хозяйственных отношений – вторична и зависит, с одной стороны, от права, с другой – от субъективной воли»[165].
Нам могут заметить, что население России едва ли обеспокоено вопросом о соотношении экономики и права, ибо «чрезмерное неравенство различных групп населения (по уровню доходов) является основной проблемой на пути трансформации экономики и ее качественного роста»[166]. Однако, действительно, российское население неоднородно как по уровню доходов, так и в отношении понимания роли государства и права. Социологические исследования показывают: часть россиян убеждена в необходимости построения «сильного государства», «жесткого» регулирования экономики, часть полагает недопустимым отказаться от результатов реформ, которые дались нам с таким трудом, «свернуть» с пути формирования рыночной экономики.
Найти консенсус между этими группами может только право; более того, именно основы «экономической конституции» представляют пример такого соглашения.
В этом аспекте и Конституция РФ «была компромиссной, и при внимательном прочтении хорошо заметен ее пограничный характер: Россия одновременно либеральное государство и социальное, с разделением властей и суперпрезидентской властью»[167]. Как уже отмечалось, такой характер правового регулирования и отличает конституционные нормы.
Безусловно, «экономическая конституция» должна решать и многие другие вопросы; в их числе – переход к новому многополярному миру, и в этом аспекте ее «регионализация» носит объективный и неизбежный характер. «В условиях изменения однополярного мира, – пишет Р.А. Курбатов, – интеграционные процессы, которые определяют весь процесс регионализации…В системе российского законодательства стал формироваться особый блок как международных региональных, так и национальных актов, которые свидетельствуют о начальных процессах становления новой отрасли – евразийской отрасли законодательства»[168].
Как пишет И.А. Умнова, «Конституция в современном понимании – это конгломерат оригинального конституционного текста и того объема международно-правовых стандартов, который в нем признается действующим наравне с конституционными нормами»[169]. Думается, в этом случае употребляется очень удачный термин – «конгломерат», – который отражает также и сущность «экономической конституции». Она также представляет собой конгломерат конституционных и развивающих их норм текущего законодательства, правоприменительной практики, а также норм международного права.
В учебном пособии осуществлен анализ двух категорий – идеальной «экономической конституции», которая носит транснациональный характер, подчинена процессам трансграничного движения капитала, обмена, торговли и реальной, которая, как отмечает Г.Ф. Ручкина, подчинена «субъективной воле», имеет ярко выраженную тенденцию к регионализации[170]. Некоторые союзы едва ли имеют перспективы экономического роста, нередко им присуща аморфность, они базируются на желании получить только экономические выгоды на основании самого факта членства в таком союзе и т. д.
«Экономическая конституция» призвана решать и актуальные задачи обеспечения экономического суверенитета России. Новые угрозы суверенитету и экономической стабильности России обусловливают адекватные ответные действия, которые базируются в первую очередь на нормах российской Конституции 1993 г.
Как следует из ч. 1 ст. 4, ч. 1 ст. 15 и ст. 79 Конституции РФ, Конвенция о защите прав человека и основных свобод как международный договор Российской Федерации, ни основанные на ней правовые позиции Европейского Суда по правам человека, содержащие оценки национального законодательства, либо касающиеся необходимости изменения его положений, не отменяют для российской правовой системы приоритет Конституции Российской Федерации[171].
Думается, эти примеры наглядно демонстрируют приверженность России тем нормам и принципам, в том числе принципам «экономической конституции», которые априори носят справедливый характер, направлены на создание дополнительных гарантий защиты прав человека и гражданина. В этом аспекте «непреодолимых препятствий действительно нет. Таковых и не может быть в границах (и реалиях) конституционного суверенитета. Апологетика конституционно-правового подхода вовсе не означает, что в сложных международных экономических коллизиях можно будет пренебречь императивом справедливости в поисках оптимальной модели разрешения противоречий»[172].
Итак, есть все основания утверждать, что «конституционные реформы XX столетия, оформившие новые государственные экономические функции, стали не только следствием социально-политической трансформации, но и сами создали новые экономические условия. Современная конституционная модель оформила механизмы публичного вмешательства в экономику, обеспечивающие гарантии конституционных прав и свобод граждан и реализующие социальные функции государственной власти. Важнейшие сегменты экономической деятельности стали предметом конституционно-правового регулирования»[173].
Однако подчеркнем, что речь идет об основах правового регулирования экономической деятельности. Уникальность «экономической конституции» состоит в том, что она позволяет не противопоставлять нормы права, а обеспечить их эффективное комплексное действие.
В этом аспекте «законодатель при издании нормативных актов частного права и суды общей юрисдикции в процессе правоприменения должны быть связаны основными конституционными экономическими правами и той интерпретацией, которую им дают конституционные суды. Если положения (понятия) свободы договора, частной собственности, свободы предпринимательства, недобросовестной конкуренции и т. д. используются и в конституционном и в гражданском праве, то суды общей юрисдикции должны давать толкование как с позиций частного, так и с позиций конституционного права»[174].
Конституционалисты справедливо пишут, что, «отмечая безусловное значение цивилистического подхода в сфере права собственности, следует иметь в виду, что регулировании социально-экономических отношений собственности, связанных со свободой человека в обществе, с обеспечением меры социальной справедливости в большей мере относится к конституционно-правовому механизму воздействия»[175].
Г.А. Гаджиев отмечает: «Сложная, двухаспектная природа конституционных норм об основных экономических правах предопределяет особенности механизма их прямого действия. Проявляя свое частноправовое содержание, они активно взаимодействуют с нормами гражданского законодательства и в сфере отношений между государством и индивидом, и в сфере частных отношений. Причем характер действия основных частных прав различается в вертикальных отношениях и в сфере горизонтальных частных отношений. Суть их действия в частноправовой сфере состоит в том, что при коллизии различных основных прав гарантом этих прав продолжает оставаться государственная власть, как правило, при выполнении правоприменительных функций судами»[176].
Суды, действительно, все чаще базируются при вынесении актов на Основном законе страны. В работе Н.В. Витрука, с которым автору учебного пособия выпала честь работать, «Верность Конституции» подчеркивается ценность самой Конституции как «акта, устанавливающего свод основополагающих ценностных императивов государственно организованного общества, а также более конкретных конституционных установок, утверждающих ценностные основы и ориентиры правопорядка в отдельных сферах общественной и государственной жизни»[177].
На ценность конституции указывают практически все известные конституционалисты. «Каждая Конституция, – пишет С.А. Авакьян, – закрепляет свою систему общественных ценностей и направлена на то, чтобы на ее основе формировалось соответствующее воззрение каждого члена общества»[178]. По мнению В.О. Лучина, «осознание социальной ценности Конституции – существенный стимул и резерв совершенствования механизма ее реализации и укрепления законности»[179]. На актуальность «ценностного измерения Конституции» указывает А.С. Автономов, отмечая, что «одно из направлений развития конституций состоит в совершенствовании механизма обеспечения прав человека»[180].
Показательны в этом аспекте слова У.Д. Бреннана, одного из знаменитых судей Верховного суда США (в период с 1956 по 1990 г.): «Гениальность Конституции не в неизменности смысла, который она имела в мире, ныне ушедшем в далекое прошлое, но в способности ее основных принципов приспосабливаться к текущим проблемам и нуждам»[181]. Эта мысль, как пишет Н.С. Бондарь, означает, что «гениальность Конституции» необходимо определять на основе не текста, буквы, а духа этого уникального политико-правового акта, воплощением которого являются прежде всего принципы, основы, ценности, получающие нормативное признание на конституционном уровне. Именно в них заложен основной потенциал незыблемости Конституции: в силу самой специфики своей политико-правовой природы они не подвластны законодателю. Но они могут развиваться, обогащаться, в частности с помощью средств конституционного нормоконтроля, вместе с развитием общества и государства, с изменением конкретно-исторических условий конституционного развития страны»[182].
Итак, сложный поиск «идеальной» экономической модели предопределяет использование механизмов «экономической конституции» как комплекса различных источников права (международных актов, законов, судебных актов), в котором приоритет имеют национальные конституционные нормы.
1. Как вы понимаете сущность концепции «экономической конституции»?
2. Может ли «экономическая конституция» быть охарактеризована как часть источников конституционного права?
3. Какие требования к экономической модели нашей страны устанавливает Конституция РФ? Как они детализируются в «экономической конституции»?
4. Охарактеризуйте роль «экономической конституции» в определении степени необходимого в конкретный момент времени вмешательства государства в экономические процессы.
2.2. Взаимодействие экономико-правовых явлений (многообразие научных подходов и фактическое единство предмета исследований)
Взаимодействие экономико-правовых явлений, изучение процессов регулирования экономической деятельности составляют предмет изучения многих научных школ, направлений (конституционное экономика, экономическое право, «экономическая конституция», право устойчивого развития и т. д.). Необоснованно, разуммется, констатировать их тождественность. Однако, используя разные термины, ученые нередко обеспокоены фактически аналогичной проблематикой. Так, И.А. Умнова использует термины «право устойчивого развития», «экономическое право», понимая под последним «правовой комплекс, формируемый для противодействия глобальным экономическим кризисам и отражения потребностей в экономической функции государства»[183].
Как пишут многие исследователи в работах о соотношении права и экономики, «с большой долей условности и в самом крупном плане всех исследователей экономических вопросов можно разделить на два лагеря: рыночников и антирыночников. Было бы идеально, если бы в среде рыночников сформировалось полное единство взглядов. В действительности здесь можно увидеть огромное количество течений и школ»[184].
Имеет место проблема, связанная с отсутствием единства позиции россиян в отношении перспектив, путей развития нашей экономической системы. Думается, это важнейший вопрос, который трудно ограничить только рамками, например, рассуждений о соотношении частного и публичного права, которое «определяет пределы государственного и иного властного вмешательства в свободу индивида, экономическую и иные сферы жизни общества… Современные исследователи сходятся во мнении о подвижности границ между публичным и частным правом. Пределы господства государства над личностью не представляют неподвижной величины: в процессе исторического развития они беспрестанно изменяются, и поэтому многие отношения, являющиеся в данную эпоху отношениями частноправовыми, могут впоследствии приобрести публично-правовой характер и наоборот»[185].
Безусловно, соответствующие подходы изменяются, равно как постоянно трансформируются и представления ученых и практиков о соотношении права и экономики. Теорий здесь очень много – экономический анализ права, экономическая теория права, экономическое право и т. д.
Так, Д. Фридман пишет, что «экономический анализ права подразумевает три отдельных, но взаимосвязанных элемента. Это – использование экономической теории в целях определения эффекта правовых норм. Второй – привлечение экономической теории для определения эффективности правовых норм, чтобы выработать дальнейшие рекомендации по их дальнейшему использованию. Третий – применение экономической теории для того, чтобы определить, какими должны быть правовые нормы»[186].
Своевременность экономико-правового анализа подтверждается опытом российского государственного строительства последних лет; так называемая экономика права основывается на убеждении, что «основная парадигма экономической науки – теория выбора. Через призму этого мышления каждый индивид рассматривается в качестве основного элемента анализа и предстает перед нами эгоистом, добивающимся максимальной выгоды»[187].
Разумеется, нельзя оставить без внимания концепцию конституционной экономики. Исследователи отмечают, что идеи Д. Бьюкенена расцениваются некоторыми западными учеными как современное продолжение идей А. Смита о «науке законодательствования»; по их мнению, идеи самого А. Смита сложились отчасти под влиянием Д. Юма, который, таким образом, стоит у истоков не только современной философии права, но и политической экономии[188].
Приведем в этом контексте несколько характерных цитат.
«Методологический индивидуализм всегда – начиная с шотландской философии нравственности до его современных разновидностей – делал особый акцент на социальном порядке, возникновении и влиянии норм и на „членах сообщества“, выступающих в форме корпоративных действующих лиц»[189].
Л. Мизес в этом отношении отмечает: «Исследуя действия индивидов, мы узнаем все, что можно узнать о действии вообще, ибо, насколько можно судить, в мире нет других существ, которые были бы неудовлетворены сложившимся положением дел и пытались бы воздействовать своими поступками на окружающую действительность… Исследуя поведение индивида, мы узнаем также все, что можно узнать о жизни общества и коллективов. Что касается последних, их существование проявляется только в поступках индивидов. Единственную возможность понять коллектив как явление дает анализ поведения его членов»[190].
Такая теоретико-идеологическая платформа дает основания охарактеризовать «человека экономического»… это…«не человек политической экономии. Не она его придумала, и он ей не принадлежит. Она была всего лишь одним из мест его появления, концептуализации и распространения. Человек экономический возникает в другом месте, он возникает в самом обществе; он зарождается в изменениях социальных отношений, это – воображаемый образ, существующий в совершенно различной литературе, а не только в трудах экономистов»[191].
Дж. Бьюкенен утверждал, что «политика есть сложная система обмена между индивидами, в которой последние коллективно стремятся к достижению своих частных целей, так как не могут реализовать их путем обычного рыночного обмена. Здесь нет других интересов, кроме индивидуальных. На рынке люди меняют яблоки на апельсины, а в политике – соглашаются платить налоги в обмен на блага, необходимые всем и каждому: от местной пожарной охраны до суда»[192].
Итак, как отмечает В.Е. Чиркин, словосочетание «конституционная экономика» впервые ввел в научный оборот американский экономист Дж. Бьюкенен, который не занимался исследованием конкретных экономических положений тех или иных конституций, но изучал вопросы общественного выбора (отношения групп продавцов и покупателей, производителей и потребителей, предпринимателей и рабочих и т. д.), налогов и бюджета в связи с принятием конституции и внесением поправок в нее (в том числе гипотетических). Его главным тезисом были не слова «экономическая конституция», а «конституция экономической политики», то есть установление таких основных правил, ключевых положений, которые обеспечивали бы «правильные» налоги, их распределение[193].
Очевидно, что прикладное значение концепции конституционной экономики приобретает специфические черты в современных, в том числе российских, реалиях. Как пишет судья Конституционного Суда РФ, «с помощью решений Конституционного Суда РФ происходит внедрение в отдельные отрасли законодательства и правоприменительную практику конституционной аксиологии, конституционных принципов и ценностей. Одновременно это означает, применительно к экономической сфере, утверждение конституционного мышления как для экономистов, так и для юристов, в результате чего и создаются предпосылки для реального перевода экономической системы в режим конституционной экономики»[194].
Конец ознакомительного фрагмента.