Конституционное право для экономических и юридических направлений. Глава 1. Конституционное право как базовая отрасль российского права.. Источники конституционного права и конституционно-правового регулирования экономических отношений. Доктрина и...

1.1. Предмет, метод и понятие конституционного права (в контексте его характеристики как основы регулирования экономических отношений)

Конституционное право традиционно и обоснованно характеризуется как базовая отрасль права России. Конституционное право регулирует очень широкий круг общественных отношений и в этом аспекте его предмет, безусловно, имеет свои специфические признаки и черты.

Как отмечал академик О.Е. Кутафин: «важнейшей составной частью предмета конституционного права выступает группа отношений, складывающихся в процессе воплощения в жизнь основных признаков государственной организации общества… Предмет конституционного права любого государства не может быть раз и навсегда данным. Он зависит от содержания конституции или других основополагающих документов, действующих в государстве на данном этапе его развития. Таким образом, ведущаяся уже много лет дискуссия об объеме отношений, образующих предмет конституционного права, лишена оснований, ибо их объем зависит не от выявления тех или иных общественных отношений, составляющих предмет конституционного права, а, как уже говорилось, от воли государства, придающего им основополагающий характер»[10].

Исследование предмета российского конституционного права, выявление его специфики способствует уяснению его сущности, динамики и перспектив развития.

Очевидно, что предмет конституционного права обладает значительной спецификой, которая выражается в том, что оно регламентирует на уровне актов с высшей юридической силой отношения, которые складываются во всех сферах (политическая, экономическая, духовная, социальная и т. д.).

Следующая специфичная черта предмета конституционного права (как это точно отметил академик О.Е. Кутафин) состоит в том, что он «не может быть раз и навсегда данным»[11]. В дальнейшем мы подробно охарактеризуем этот тезис на примере конституционно-правового регулирования экономических отношений (так, степень вмешательства государства в экономику нельзя определить «навечно», она зависит от конкретной исторической ситуации).

Особенность предмета конституционного права заключается также и в том, что его предмет образуют базовые общественные отношения. Так, основы экономического устройства российского государства определяются в Конституции РФ и детализируются в источниках конституционного и иных отраслей права.

На наш взгляд, обращение к тексту российской Конституции позволяет предложить следующее лаконичное определение предмета конституционного права.

Предметом этой отрасли права являются общественные отношения в сфере определения основ конституционного строя, федеративного, социального, экономического устройства Российского государства, фиксации и защиты прав и свобод человека и гражданина, определения пределов их ограничения и установления обязанностей, организации органов государственной власти и местного самоуправления, их эффективного взаимодействия как с обществом, так и с конкретным индивидом.

Таким образом, можно выделить ряд групп общественных отношений, регулируемых конституционным правом.

1. Первый элемент в системе общественных отношений, образующих предмет конституционного права, – общественные отношения в сфере регламенции основ конституционного строя (см. главу 1 Конституции РФ).

В числе норм Конституции, регулирующих эти базовые отношений, – ст. 8, согласно которой «в Российской Федерации гарантируются единство экономического пространства, свободное перемещение товаров, услуг и финансовых средств, поддержка конкуренции, свобода экономической деятельности. В Российской Федерации признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности». Согласно ст. 9 Конституции «земля и другие природные ресурсы используются и охраняются в Российской Федерации как основа жизни и деятельности народов, проживающих на соответствующей территории. Земля и другие природные ресурсы могут находиться в частной, государственной, муниципальной и иных формах собственности».

Как пишет С.М. Шахрай, Конституция РФ в ст. 8 и 9 «закрепляет экономические основы конституционного строя и учреждает базовые отношения в сфере экономики, в том числе многообразие форм собственности и свободу экономической деятельности. Такой строй экономических отношений характерен для гражданского общества и правового государства»[12].

К этим положениям обращаются многие известные российские конституционалисты. Согласно позиции Т.Я. Хабриевой, Конституция РФ есть «первый в истории отечественного конституционализма Основной Закон страны, установивший правовые гарантии экономической конкуренции, необходимые как для принятия мер стимулирующего характера, так и для создания положений, направленных на пресечение противоправного поведения при осуществлении экономической деятельности»[13].

Что касается единства экономического пространства РФ, «это принцип экономической основы конституционного строя, предполагающий общее правовое регулирование экономических отношений, установление единых правил поведения, инфраструктурных гарантий в экономической сфере и обеспечение экономической безопасности»[14].

Можно назвать и другие нормы Конституции (например, ст. 7, 9 и др.), но в любом случае лаконизм и некоторая «недосказанность» в части определения основ регулирования социально-экономических отношений присутствует. Конституционный текст рассчитан на будущие поколения; в этом сущность конституционного текста и его достоинство, он пишется «на века», предполагает, что общество в зависимости от конкретного этапа и своих потребностей определит детали правового регулирования экономических отношений.

Как справедливо отмечает С.А. Авакьян, «конституционалисты способны создать удачные нормы. Но какой реальностью они станут – задачи общества и власти»[15].

Итак, под конституционными основами экономического строя России можно понимать совокупность конституционных положений, фиксирующих модель экономики (рынчная, социально-ориентированная), формы собственности, систему экономических прав и собод.

Конституция РФ закрепляет экономический строй путем установления следующих элементов:

– экономические основы конституционного строя (социально ориентированная экономика; формы собственности и гарантии их защиты; использование и охрана земли и природных ресурсов, которые являются основой жизни и деятельности народов России) (ст. 7, 8, 9);

– гарантии обеспечения экономических основ российского конституционного строя (ст. 74, 75);

– права и свободы человека и гражданина «экономического характера» (ст. 34, 35, 36, 37);

– государственное регулирование экономики (предметы как исключительного ведения Федерации, так и ее совместного ведения с российскими регионами в экономической сфере (ст. 71, 72)[16].

Термин «экономическая система» отсутствует в российской Конституции, однако «он считался базовым элементом основ общественного строя и политики СССР… Деидеологизация конституционных норм привела к умолчанию о сущности собственности, национальных богатств и векторе социально-экономического развития Российской Федерации»[17].

В российской Конституции отсутствует отдельная глава, фиксирующая экономические основы, хотя, например, Конституция СССР содержала главу «Экономическая система», которая определяла (или, точнее, пыталась зафиксировать определенную экономическую модель).

Конституция РФ 1993 г. использует более совершенный вариант регулирования, который соответствует генеральным принципам конституционного строительства, – лаконичное указание на основные начала экономической жизни, которые общество и государство будут развивать в зависимости от конкретной экономической ситуации, что, кроме того, обеспечит неизменность и стабильность конституционного текста.

Является обоснованная позицию ряда конституционалистов, которая характеризует эту концепцию как «экономическую конституцию» России. Проблема заключается не в «безупречности» такой терминологии, а в обеспечении общих подходов государства и общества к ключевому вопросу о том, как нам совместными усилиями развивать конституционные начала в процессе правового регулирования экономических отношений, в том числе в условиях современной сложной финансовой ситуации, которая характерна не только для нашей страны, но и практически для всех других стран.

Итак, конституционные основы регулирования экономических отношений в Российской Федерации базируются на основах народовластия и примате прав и свобод человека над другими конституционными ценностями и, в свою очередь, уточняются в тех конституционных нормах, которые обеспечивают единство российского экономического пространства, свободу перемещения товаров (услуг, финансовых средств), защиту различных форм собственности, включая частную, поддержку конкуренции, свободу экономической деятельности.

2. Второй элемент системы общественных отношений, образующих предмет конституционного права, – общественные отношения в сфере установления и защиты прав и свобод человека и гражданина, определения пределов их ограничения и установления обязанностей.

С учетом ориентации нашего учебного пособия на определенный круг читателей в качестве примера охарактеризуем «экономические» права человека и гражданина (непосредственно в российской Конституции такой термин неупотребим).

Конституционалисты наиболее часто используют термин «социально-экономические права» и значительно реже – «экономические права». В отечественной и зарубежной литературе конституционные права, свободы классифицируются различным образом. «Но чтобы не заслонить леса деревьями, – эмоционально, но убедительно пишут некоторые исследователи, – разумно в учебном курсе конституционного права ограничиться их классификацией в зависимости от содержания. По этому критерию выделяются гражданские (личные), социально-экономические, культурные и экологические права и свободы»[18].

Зададимся вопросом о практическом значении такого рода классификационных подходов. Достаточно распространенным является утверждение о том, что «сами права делятся на конституционные и иные. Данная классификация отражена, например, в ч. 1 ст. 55 Конституции России: «Перечисление в Конституции Российской Федерации основных прав и свобод не должно толковаться как отрицание или умаление других общепризнанных прав и свобод человека и гражданина». Следовательно, есть основные (конституционные) права и свободы (перечисленные в Конституции) и есть не основные, не конституционные. Среди конституционных выделены основополагающие, которые не подлежат никакому ограничению, и просто конституционные (основные), которые все-таки могут быть ограничены, но только в чрезвычайных условиях. За пределами тех и других находятся права, которые ограничивать можно всегда, но при соблюдении определенных гарантий. Вводятся ограничения на ограничение этих прав. Представляется, что именно об этих правах говорит ч. 3 ст. 55 Конституции России»[19].

Конституция России использует термин «основные конституционные права и свободы», но не приводит их закрытого перечня; более того, она прямо указывает на то, что выделение таких «прав и свобод не должно толковаться как отрицание или умаление других общепризнанных прав и свобод человека и гражданина» (ч. 1 ст. 55).

Такая позиция детализируется в актах Конституционного Суда РФ, который, например, в определении от 15 января 2008 г. № 243-О-О указал, что «взаимное согласование воли сторон этих соглашений должно отвечать требованиям, установленным законом для такого рода отношений, с учетом как необходимости наиболее эффективного осуществления возложенной на соответствующий федеральный орган исполнительной власти обязанности по своевременной и полной выплате пенсий, так и недопустимости одностороннего навязывания банком платных услуг, оказываемых не только другой стороне соглашения, но и иным участникам соответствующих пенсионных отношений… должно осуществляться с соблюдением вытекающего из Конституции Российской Федерации принципа свободы договора, который Гражданским кодексом Российской Федерации провозглашается в числе основных начал гражданского законодательства, что само по себе не должно приводить к отрицанию или умалению других общепризнанных прав и свобод, в том числе в экономической сфере»[20].

Конституционный Суд РФ не сформировал правовые позиции, которые разграничивали бы «конституционные» и «иные» права, хотя он достаточно активно оперирует термином «основные права». Так, федеральный орган конституционного контроля отметил, что «согласно Конституции Российской Федерации право на судебную защиту относится к основным неотчуждаемым правам и свободам человека и одновременно выступает гарантией всех других прав и свобод»[21].

Вернемся к вопросу о целесообразности выделения прав и свобод экономического и социального характера; они обособлены, в том числе «в соответствии с классификацией, в основу которой легло так называемое генерационное основание. Согласно этому подходу выделяется несколько поколений прав человека, каждое из которых возникает и развивается в определенный период и получает правовое опосредование. Социальные и экономические права человека относятся ко второму поколению. Они сформировались в XIX в. в процессе борьбы определенных слоев населения за улучшение своего экономического уровня, повышение социального статуса»[22].

Небезынтересными являются рассуждения о причинах такого подхода; так, Н.Д. Башкатов пишет, что «современный конституционный строй России в значительной степени отличается от конституционно-правового регулирования Советской России в части установления общих принципов организации и функционирования экономической системы. Экономико-конституционный характер имеют лишь предписания статей 8–9, 34–37 Конституции РФ, остальные главы и статьи Основного Закона затрагивают экономическую тематику косвенно. В целом действующая Конституция РФ базируется на модели ограниченного и фрагментарного регулирования конституционных основ экономической системы, в то время как советские конституции придавали экономической системе большое значение, вплоть до одного из ключевых в конституционном регулировании. Вероятно, данная особенность действующей Конституции РФ обусловлена историческими условиями ее принятия, в числе которых – неопределенность в институционализации ключевых направлений государственной экономической политики»[23].

Какие же конкретные социальные и экономические права закреплены в источниках конституционного права? Часть 4 ст. 15 Конституции РФ закрепляет положение о том, что «общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем предусмотренные законом, то применяются правила международного договора».

Так, документ под названием «Об экономических, социальных и культурных правах»[24] фиксирует «право на труд, которое включает право каждого человека на получение возможности зарабатывать себе на жизнь трудом, который он свободно выбирает или на который он свободно соглашается» и др. «К сожалению, Международный пакт «Об экономических, социальных и культурных правах», принятый Резолюцией 2200 A (XXI) Генеральной Ассамблеи от 16 декабря 1966 года, не дает четкого деления этих прав на отдельные группы. Например, можно выделить в самостоятельную группу культурные права, но куда следует отнести такие права, как право каждого человека создавать для осуществления и защиты своих экономических и социальных интересов профессиональные союзы и вступать в таковые по своему выбору, право каждого человека на наивысший достижимый уровень физического и психического здоровья, права, связанные с охраной и помощью семье? Видимо, поэтому многие ученые предпочитают использовать категорию «социально-экономические права», которая может иметь весьма обширное толкование. При этом некоторые авторы выделяют культурные права наряду с социально-экономическими, а другие – в составе социально-экономических выделяют социальные, экономические и культурные»[25].

Такого рода позиция является аргументированной и выделение экономических прав целесообразным.

Данную позицию разделяют многие исследователи[26]. Так, по мнению И.А. Федотова, «экономические права являются подсистемой в общей системе прав и свобод человека и гражданина», он предлагает рассматривать их «как закрепленный и гарантированный Конституцией РФ комплекс юридических возможностей в экономической сфере, позволяющих человеку и гражданину участвовать в функционировании экономической системы Российской Федерации»[27]. Как считает Н.В. Вильская, «Европейский Суд по правам человека рассматривает споры о нарушениях прав человека в государствах – членах Совета Европы. Однако из большого спектра экономических прав человека под действие Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней подпадает только право собственности. Защищая право собственности, Европейский Суд защищает вытекающие из него права, экономические требования»[28].

По мнению ряда исследователей, «до последнего времени в отечественном правоведении не совсем адекватно обозначалось понятие „конституционных социально-экономических прав“, что приводило к путанице в толковании их содержания и применения. Так, зачастую к группе социально-экономических прав примешивают экономические, социальные права, тогда как по юридическому содержанию, а следовательно, по целому ряду аспектов их применения они различны»[29].

Итак, имеют место причины выделить в качестве самостоятельных экономические права (разумеется, равно как и социальных). Как замечает М.П. Граф, «во-первых, социальные и экономические права различаются по времени своего возникновения (закрепления в нормативных правовых актах), во-вторых, по отношению государства к обеспечению реализации этих групп прав, в-третьих, по модели взаимоотношения государства и индивида в процессе реализации социальных и экономических прав. Кроме того, подобная дробность классификации, как представляется, является показателем зрелости научного знания»[30].

Итак, в системе прав и свобод человека и гражданина мы выделяем экономические права, которые на уровне Конституции РФ включают право собственности, право на свободное использование своих способностей и имущества для экономической деятельности, право на свободный труд.

3. Следующий элемент системы общественных отношений, образующих предмет конституционного права, – общественные отношения в сфере организации органов государственной власти и местного самоуправления, их эффективного взаимодействия как с обществом, так и с конкретным индивидом.

Как указал Конституционный Суд РФ в Постановлении от 16 июля 2008 г. № 9-П, «из российской Конституции во взаимосвязи ее со ст. 8, 17 (ч. 3), 19 (ч. 1 и 2), 34 и 35 вытекает, что ограничения права собственности, равно как и свободы предпринимательской и иной экономической деятельности, могут вводиться федеральным законом, только если они необходимы для защиты других конституционно значимых ценностей, в том числе прав и законных интересов других лиц, отвечают требованиям справедливости, разумности и соразмерности, носят общий и абстрактный характер, не имеют обратной силы и не затрагивают само существо данных конституционных прав»[31].

Как отмечает В.И. Авдийский, «будучи заинтересованной в экономической стабильности, государственная власть с учетом требований экономических законов обеспечивает своевременное принятие необходимых решений по наиболее важным вопросам (курсив мой. – С.П.), которые направлены на развитие и расширение экономической деятельности в интересах отдельных экономических субъектов и всего общества, а также принятие конкретных мер по обеспечению их реализации. Как источник „экономического законодательства“ государство использует различный инструментарий правового регулирования. Так, для обеспечения эффективного воздействия на субъекты экономических отношений государственная власть использует в качестве мощных финансовых регуляторов денежное обращение, внешнеэкономическую деятельность, налоговое, бюджетное регулирование и т. д. Иными словами, государство вырабатывает и реализует конкретную экономическую политику (курсив мой. – С.П.), которая целиком зависит от целей и задач, стоящих перед обществом»[32].

Обоснованной представляется позиция, согласно которой «особая, фундаментальная роль в публичном регулировании данных (экономических. – С.П.) отношений принадлежит Конституции России. Ее социально-экономическое содержание чрезвычайно богато, имеет многоуровневые системные начала нормативного проявления. Это, во-первых, конституционные принципы как наиболее общие правовые идеи, получающие высшее юридическое воплощение в нормах и институтах Основного закона и определяющие сами основы организации и функционирования экономической жизни общества и государства»[33].

Представители науки конституционного права к принципам, на основании которых государство обеспечивает функционирование современной экономики, зачастую относят следующее:

– свобода экономической деятельности, в частности предпринимательской;

– целостность экономического пространства,

– беспрепятственный оборот товаров, услуг, финансовых средств; обеспечение конкурентной среды, минимизация проявлений монополистической деятельности и др.[34].

Нетрудно заметить, что принципы конституционно-правового регулирования экономических отношений полностью базируются на соответствующих нормах российской Конституции РФ. Как отмечает В.В. Чернышов, указанные принципы фиксируют базисные основы отношений в сфере экономики, создают фундамент для детализации правового регулирования в части определения границ необходимого вмешательства государства в деятельность экономических субъектов[35].

С учетом федеративного характера Российского государства целесообразным представляется выделение принципов конституционно-правового регулирования экономических отношений, действующих:

– на федеральном уровне;

– на уровне субъектов РФ (их развитие может и должно осуществляться в соответствии с положениями ст. 72 Конституции РФ, устанавливающей предметы совместного ведения РФ и ее субъектов)[36].

Кроме того, можно выделить и иные принципы, например принцип «общедозволительности». Г.А. Гаджиев пишет: «Общедозволительное положение, содержащееся в ч. 1 ст. 34 Конституции России, проявляется в сфере гражданского законодательства в превращении закрепленной прежним российским Гражданским кодексом 1964 г. в качестве общего принципа специального характера правоспособности юридических лиц в принцип общей правоспособности частных коммерческих организаций (п. 1 ст. 49 Гражданского кодекса России). Общедозволительной норме ч. 2 ст. 35 Конституции не соответствуют положения Гражданского кодекса России 1994 г., устанавливающие закрытый перечень вещных прав. Конституция, в отличие от ГК РФ, не препятствует появлению новых разновидностей вещных прав, поэтому в сфере экономического оборота могут появиться новые, не известные ГК, вещные права. Юридическая действтельность в области частного права должна играть более важную роль»[37].

Итак, в юридической литературе конституционное право характеризуется как базовая (ведущая) отрасль российского права.

Конституционное право в современной России может быть охарактеризовано как целостная совокупность закрепленных в различных источниках (Конституция, федеральные конституционные законы, акты Конституционного Суда РФ и т. д.) общеобязательных правил, обеспеченных силой государственного принуждения и – в чем заключается специфика этой отрасли права – реально возрастающим авторитетом российской Конституции.

В полном объеме это можно отнести к роли конституционного права в регулировании экономических отношений.

Указанная специфика во многом связана и с особенностями предмета конституционного права.

По мнению Е.А. Лукьяновой, часть юристов предмет российского конституционного права сводит «лишь к отношениям государственной власти…Так, в предмет государственного права включались: «функции государства, вытекающие из суверенных прав трудящихся» (И.П. Трайнин, 1939 г.); «формы участия масс в управлении государством» (М.А. Аржанов, 1939 г.); «отношения органов власти с гражданами» (С.А. Голунский, М.А. Строгович, 1940 г.); «отношения по поводу участия граждан в осуществлении государственной деятельности» (С.М. Равин, 1961 г.); «взаимоотношения государственных органов с гражданами в связи с реализацией ими своих прав и обязанностей» (А.И. Лепешкин, 1961 г.); М.В. Баглай, 1999 г.)»[38].

Как считал О.Е. Кутафин, «ведущаяся уже много лет дискуссия об объеме отношений, образующих предмет конституционного права, лишена оснований, ибо их объем зависит не от выявления тех или иных общественных отношений, составляющих предмет конституционного права, а, как уже говорилось, от воли государства, придающего им основополагающий характер»[39].

На современном историческом этапе о конституционном праве все чаще говорят как об основной, фундаментальной отрасли права. С этим утверждением, безусловно, можно согласиться. Несколько более спорным представляется процесс все более активного отожествления предмета конституционного права с политикой. С одной стороны, конституционное право, обладая особыми черты, выделяющими его среди других отраслей в системе права, действительно «теснее всех других отраслей связано с политикой, властью, политическими отношениями»[40]. Однако едва ли целесообразно конституционное право определять как политическое право (нем.: politisches Recht[41]).

Конституционное право должно «возвышаться» над политикой, устанавливать незыблемые правила, не подверженные изменчивой политической конъюнктуре, но неизменно обеспечивающие единственно бесспорный для цивилизованного общества и правового государства принцип – примат прав и свобод человека и гражданина. Впрочем, заметим, что такую позицию занимают не все авторы; некоторые ученые утверждают, что «политическое содержание конституционных правоотношений очевидно, политика может рассматриваться как самостоятельный объект конституционно-правового регулирования, но не только и даже не столько как таковая, а в системообразующем единении со всеми другими общественными явлениями и отношениями, представляющими цельную характеристику предмета конституционного права»[42].

Обоснованным является мнение В.И. Фадеева о том, что преподавание конституционного права в новых условиях «требует обсуждения ряда принципиальных вопросов, которые носят сегодня дискуссионный характер… Это вопрос о предмете конституционного права»[43]. «Представляется, – справедливо пишет этот ученый, – что специфическое содержание и круг тех общественных отношений, которые составляют предмет конституционного (государственного) права, порождают особые функции данной ведущей отрасли права. Вопросу о функциях конституционного права необходимо уделять внимание во введении в курс конституционного права. Функции конституционного права дают ключ к пониманию специфики его предмета. Их реализация возможна только в рамках единого предмета этой уникальной отрасли права – конституционного права. Уникальность предмета конституционного права обусловливает функцию обеспечения «организационного и функционального единства общества» (Е.И. Козлова), установления «конституционно-правового фундамента» устройства жизни общества и государства (С.А. Авакьян). Ни одна из отраслей права не претендует на выполнение этой задачи. Уникальность предмета государственного (конституционного) права состоит также и в том, что он ставит эту отрасль в центр всей системы права, обусловливая наличие у нее задач и функций, которые не имеют другие отрасли права. Особенность предмета конституционного права обусловлена еще одной из основных функций данной отрасли права, выражающейся в ограничении пределов власти государства, установлении его обязанности перед обществом, личностью в целях обеспечения свободы и порядка в обществе, прав и обязанностей человека и гражданина. Наконец, важнейшая функция конституционного права, в которой проявляется уникальность его предмета, заключается в том, что оно должно обеспечить конституирование, легитимацию и осуществление народом (непосредственно и через своих полномочных представителей) публичной власти в государстве. Эти функции обусловливают специфическое содержание и круг тех общественных отношений, которые составляют предмет конституционного права. Их реализация возможна только в рамках единого предмета этой уникальной отрасли права – государственного (конституционного) права. Разрушение единства этой отрасли права – путь деструктивный»[44].

Другие авторы отмечают, что государство может быть объектом регулирования не только конституционного, но и целого ряда других отраслей права. При этом «объект всегда остается одним и тем же, ведь объект – это конкретное явление. Как раз для того чтобы различать предметную принадлежность государства как объекта, нам необходим предмет отраслевого регулирования, выступающий в данном случае в виде некоего „критерия“, теста, определяющего предметную чистоту, принадлежность объекта. А предметом регулирования всегда выступают общественные отношения, деятельность. Вот тут-то и раскрывается целесообразность разграничения объекта и предмета конституционно-правового регулирования. Правовое регулирование государства (объект) в рамках политических отношений (предмет) – привилегия конституционного права»[45].

Вопрос о методе конституционного права является одним из центральных в науке конституционного права. Наряду с предметом правового регулирования он «идентифицирует» отрасль конституционного права. В нем выражаются сущностные черты конституционного права. Постановка вопроса о методе конституционно-правового регулирования имеет и прикладное значение для развития конституционного законодательства, поскольку при этом определяются оптимальные и допустимые формы воздействия на соответствующие общественные отношения. Названные обстоятельства делают актуальным обращение к данной теме с учетом современных реалий, когда обостряется дискуссия о путях и формах конституционного развития страны»[46].

В юридической литературе в целом признан факт сочетания в конституционном праве метода субординации, характерного для публичного права, и координации, составляющего суть частноправового регулирования. Так, исследователи отмечают, что «в конституционном праве преобладает метод императивного регулирования, но с развитием отрасли в соответствии с общей тенденцией на демократизацию общественной жизни в ней все большую роль будет играть метод диспозитивный (координации)»[47]. О.Е. Кутафин утверждал, что, «хотя конституционно-правовое регулирование отношений основывается на властно-императивных началах, конституционное право предусматривает во многих случаях возможность возникновения конституционно-правовых отношений, построенных на началах юридического равенства сторон»[48].

Итак, конституционное право регулирует:

1) «базовые» отношения в сфере установления основ конституционного строя, обеспечения прав, свобод человека, в том числе в сфере экономических отношений, установления федеративных начал российской государственности, определения статуса Президента РФ, Федерального Собрания РФ и Правительства РФ, основ организации и деятельности судебной власти и местного самоуправления, а также в сфере конституционных поправок и пересмотра Конституции РФ;

2) иные общественные отношения (например, связанные с детализацией конституционных норм в сфере правового регулирования экономических отношений).

В отношении этого аспекта ряд конституционалистов справедливо обращает внимание на то, что «особенность предмета конституционного права состоит в том, что конституционно-правовое регулирование общественных отношений в различных сферах жизни, охватываемых данной отраслью, неодинаково по своему объему. В одних сферах жизни общества нормы конституционного права регулируют лишь основополагающие отношения, т. е. те, которые предопределяют содержание всех остальных отношений в соответствующей сфере. Во всем объеме их регулирование осуществляется другими отраслями права. Так, в сфере экономической жизни общества предметом конституционного права являются только те отношения, которые характеризуют основные начала и принципы экономики, формы собственности. В полном объеме правовое регулирование экономических отношений осуществляется гражданским, хозяйственным, предпринимательским, финансовым и рядом иных отраслей права. В других сферах жизни общества предметом конституционного права охватывается более широкий или весь комплекс общественных отношений. Это прежде всего отношения, связанные с устройством государства, организацией государственной власти, всей политической системы общества, т. е. те, посредством правового регулирования которых обеспечивается единство, целостность, управляемость общества как единой социальной системы»[49].

Такой подход к пониманию предмета конституционного права позволяет охарактеризовать его как целостную совокупность закрепленных в различных источниках (Конституция, федеральные конституционные законы, акты Конституционного Суда РФ и т. д.) общеобязательных правил, обеспеченных силой государственного принуждения и – что специфично для этой отрасли права – реально возрастающим авторитетом российской Конституции.

1. Какие подходы к предмету конституционного права имеют место в юридической литературе? (Ответ желательно сопровождать ссылками на работы конституционалистов.)

2. В чем состоит специфика предмета конституционного права?

3. В чем заключаются особенности регулирования конституционным правом экономических отношений?

4. Какие основные группы общественных отношений регулирует конституционное право?

1.2. Источники конституционного права и их роль в регулировании экономических отношений

Изложенный выше подход к предмету конституционного права, базирующийся в первую очередь на содержании текста Конституции РФ, не является, разумеется, бесспорным, равно как и наш подход к пониманию источников конституционного права.

Авторская позиция состоит в признании позитивного характера симбиоза различных видов источников конституционного права. Действительно, в тексте Конституции РФ нет главы, посвященной экономике, в целом не так много и соответствующих норм; очевидно, что необходимо детализировать эти нормы-принципы, в том числе ориентируясь на реалии конкретной социально-экономической ситуации.

Однако детализация норм Конституции РФ не может быть произвольной, тем более в отношении столь важного компонента развития общества, как экономика, она также осуществляется в первую очередь на основе источников конституционного права: федеральных конституционных законов (мы полностью разделяем мнение В.Д. Зорькина о целесообразности придания такого статуса и Гражданскому кодексу РФ) и актов Конституционного Суда РФ.

Именно такой подход к конституционно-правовому регулированию экономических отношений представляется нам наиболее целесообразным. Попытаемся обосновать это утверждение.

Конституционное право не может базироваться только на законе – он может быть принят группой политиков-популистов, только на судебном акте – его может вынести недобросовестный судья, только на нравственной или религиозной норме – она признается не всеми индивидами, и т. д. В современном мире общественные отношения объективно нуждаются в многообразии регуляторов, активно взаимодействующих между собой.

Однако в числе социальных регуляторов право, безусловно, будет играть лидирующую роль, поскольку нет социальной нормы, признаваемой и исполняемой добровольно всеми субъектами общественных отношений. Так же и конституционное право обладает такой (базовой) ролью в системе отраслей российского права.

В настоящее время право уже можно рассматривать и в его «конституционном смысле», который нередко базируется на трактовке действующего законодательства органом конституционного контроля (надзора) – судом, реже парламентом, специальной комиссией. Этот орган выявляет дух основного закона (конституции) и, руководствуясь его нормами, а фактически по собственному усмотрению либо признает тот или иной нормативный акт недействующим, либо изменяет практику его применения. Этот процесс неоднозначен; многое в нем зависит, например, от степени независимости судей от исполнительной власти, их готовности вынести действительно объективное решение в процессе конституционного нормоконтроля.

Как соотносится юридическая сила Конституции РФ – основного источника российского конституционного права – и актов судебной власти? На первый взгляд ответ очевиден. Однако многие ученые ранее заявляли, что акты Конституционного Суда РФ равны по юридической силе Конституции РФ[50]. При таком подходе акты Конституционного Суда, т. е. акты судебной власти, якобы равные по юридической силе Конституции РФ, имеют высшую юридическую силу по отношению к любому другому нормативному правовому акту. Разделяют ли такую позицию все российские ученые-юристы? Можно ли придать этой концепции общеобязательный характер на основе принятия, например, закона «Об источниках права в РФ»? Думается, ответ отрицательный, и сама постановка этого вопроса свидетельствует о неуместности принятия такого решения[51].

Однако роль и значение Конституционного Суда РФ в становлении России как правового государства, в защите прав и свобод человека и гражданина, интересов общества и государства, оптимизации конституционно-правового регулирования экономических отношений все реже ставится под сомнение в современной юридической литературе.

Судебные акты нередко не вполне обоснованно именуются в России судебными прецедентами. Как писал Р. Давид, «судебный прецедент – это решение по конкретному делу, являющееся обязательным для судов той же или низшей инстанции при решении аналогичных дел либо служащее примерным образцом толкования закона, не имеющим обязательной силы»[52]. Судебный прецедент также определяется как решение суда высшей инстанции по конкретному делу, вынесенное по первой, апелляционной или кассационной инстанции, а также в процессе нормативного или казуального толкования правовых норм, опубликованное в периодическом издании, не только являющееся актом применения права, но и содержащее норму права, обязательную для применения как этим же судом, так и судом равной юрисдикции и нижестоящим судом[53]. Имеет место подход, согласно которому судебные прецеденты – «правила, обязательные для судов при рассмотрении аналогичных дел в будущем. Однако и в этом случае прецедент применяется лишь к конкретному делу; более того – к множеству конкретных дел, рассматриваемых в различных судах и в различное время, но всякий раз прецедент привлекается исходя из уже ранее имевших место обстоятельств, на основе которых было вынесено решение; не применяется юридическая норма, которая не подходит для рассматриваемых обстоятельств»[54]. Достаточно часто судебные прецеденты характеризуют как судебные решения, принятые по аналогичным делам вышестоящими судами «равноценной» компетенции. «Индивидуализация таких прецедентных судебных решений применительно к конкретным обстоятельствам вновь рассматриваемых дел производится на основе использования судами права на вынесение модифицированных решений с учетом особенностей каждого нового дела, находящегося в их производстве. Тем самым обеспечивается, с одной стороны, преемственность и стабилизация основных положений действующего прецедентного права, а с другой – развитие его с учетом постоянно изменяющихся потребностей в жизни общества»[55].

Все указанные (и многие другие) суждения в отношении понимания сущности судебного прецедента объединяет одно обстоятельство: во всех случаях речь идет о той или иной степени их обязательности для других судов (как правило, нижестоящего уровня). Феномен же актов судебной власти и прежде всего актов и выраженных в них правовых позиций Конституционного Суда РФ состоит в том, что они приобретают общеобязательный характер не только для судов, но и для всех участников правоотношений[56].

Судебный прецедент – это преимущественно акт суда низшей инстанции, как правило обязательный только для судебных органов. Соответственно, с учетом российских реалий корректнее использовать другой термин – «акт судебной власти». Впрочем, это далеко не самый принципиальный вопрос. Так, безусловно, справедливо мнение Д.А. Керимова о том, что правом является не только то, что установлено или санкционировано государственными органами, но и то, что с объективной необходимостью вытекает из жизнедеятельности общества; право существует не только в форме официально институализированной нормативности, но и во многих иных видах, в том числе в ненормативных формах[57]. Целесообразно обратить внимание на то обстоятельство, что рядом авторов акт судебной власти рассматривается не как результат нормотворческих полномочий суда, а как утверждение приоритета определенных социальных интересов; судья выполняет социальную функцию, выступая арбитром в конфликте социальных интересов, которые стоят за требованиями сторон[58].

В современной России судебные акты активно участвуют в регулировании общественных отношений именно в таком качестве. Специфика конституционного права состоит в том, что его важнейшим источником являются акты федерального органа конституционного контроля. Так, мы уже приводили пример, связанный с характеристикой Конституционным Судом РФ российской экономики как «социально ориентированной рыночной экономики».

Более того, в случае толкование Конституционным Судом российской Конституции действительно можно констатировать фактическое появление новых конституционных установлений.

Так, при толковании ст. 92 Конституции РФ Конституционный Суд РФ фактически ввел новые нормы, установив, что положение о временном исполнении председателем Правительства РФ обязанностей Президента РФ распространяется на случаи досрочного прекращения исполнения Президентом своих полномочий, перечисленные в ч. 2 ст. 92 Конституции, а также на иные исключительные случаи, когда Президент своим решением возлагает на председателя Правительства выполнение своих обязанностей или когда объективно исключено принятие Президентом решения о временном возложении исполнения обязанностей Президента на председателя Правительства[59]. Кроме того, суд указал, что из положений ч. 3 ст. 92 Конституции РФ о временном исполнении председателем Правительства обязанностей Президента во взаимосвязи с положением ч. 2 данной статьи о проведении досрочных выборов Президента следует, что председатель Правительства исполняет обязанности Президента соответственно до момента возвращения действующего Президента к исполнению своих обязанностей либо до вступления в должность вновь избранного Президента. При досрочном прекращении исполнения Президентом своих полномочий по основаниям, указанным в ч. 2 ст. 92 Конституции, проводятся выборы нового Президента в соответствии с Конституцией[60].

В целом такой процесс «расширения» конституционных норм носит положительный характер. Так, на этапе принятия Конституции 1993 г. в стране проходил сложный процесс становления новой государственности, сопровождающийся «парадом суверенитетов» и угрозами распада уже не только Союза ССР, но и Российской Федерации. Для недопущения этого катастрофического для народа варианта государство пошло на ряд компромиссов. В их числе и формулировка ч. 2 ст. Конституции РФ: «…республика (государство)»; использование термина «республика (государство)» сепаратистски настроенные силы в некоторых регионах стали толковать буквально, посчитав, что в силу того, что республика (в составе РФ) названа государством, она вправе диктовать свои условия взаимоотношений с Федерацией. Именно Конституционный Суд установил, что подписание Федеративного договора не превращает Российскую Федерацию в конституционно-договорную или договорную федерацию – Российская Федерация является конституционной федерацией. Использование в ч. 2 ст. 5 Конституции РФ, которая имеет приоритет перед положениями Федеративного договора, понятия «республика (государство)» не означает признания государственного суверенитета республик[61].

Текст Конституции фактически невозможно применить без актов толкования федерального органа конституционного контроля – Конституционного Суда. В качестве примера представим себе, что в ходе применения ч. 2 ст. 5 Конституции РФ будет проигнорировано Постановление Конституционного Суда РФ от 7 июня 2000 г. № 10-П, согласно которому «государственный характер субъектов Российской Федерации, отличающий их от уровня местного самоуправления, присущ им как любым субъектам федеративных государств. В связи с этим именование Конституцией Российской Федерации республик в ее составе государствами (ч. 2 ст. 5) не означает признания их суверенитета в современном конституционном и международно-правовом значениях этого качественного состояния (свойства) государства»[62].

Кроме того, еще раз подчеркнем, что только в актах Конституционного Суда Россия четко характеризуется как государство «с социально ориентированной рыночной экономикой»[63].

Итак, Конституция РФ, которая не может применяться без учета актов Конституционного Суда РФ, – основной источник российского конституционного права.

В юридической литературе распространенной является позиция, согласно которой из общей массы источников конституционного права стоит выделять, например, первичные и вторичные (вспомогательные) источники конституционного права РФ. Так, к первичным источникам, «несомненно, необходимо причислить Конституцию Российской Федерации, законы, указы, постановления, а к вторичным относятся решения высших судебных органов России, практика толкования Конституции России Конституционным Судом Российской Федерации, руководящие разъяснения Пленумов Верховного и Высшего Арбитражного (упразднен; упоминание – на момент публикации. – С.П.) Судов РФ, прецеденты Европейского Суда по правам человека, правовые обычаи, юридические доктрины. Вторичные источники конституционного права России по-другому можно назвать – «источники особого рода» (источники «sui generis»(лат.)»[64]. Причем к числу последних нередко относят достаточно экзотичные источники. Например: «трансформация российской политической системы в сторону партийной демократии… предоставила возможность для выделения нового источника конституционного права – уставов политических партий и решений партийных органов»[65].

Думается, дискуссионность этого вопроса не препятствует выделению следующих источников российского конституционного права.

1. Конституция РФ, принятая всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. Особый статус в системе источников права имеют законы РФ о поправках к Конституции РФ, поскольку они непосредственно изменяют текст Основного закона (Закон РФ о поправке к Конституции РФ от 30 декабря 2008 г. № 7-ФКЗ «О контрольных полномочиях Государственной Думы в отношении Правительства РФ», Закон РФ о поправке к Конституции РФ от 30 декабря 2008 г. № 6-ФКЗ «Об изменении срока полномочий Президента РФ и Государственной Думы»).

Однако текст Конституции РФ требует обращения к разъясняющим, а порой и явно «расширяющим» его актам Конституционного Суда РФ.

2. Соответственно, следующий важнейший источник российского конституционного права – акты Конституционного Суда РФ.

В юридической литературе большое количество работ посвящено изучению деятельности Конституционного Суда РФ[66]. Регулярно проводятся конференции, в том числе преследующие цель разрешения вопроса о соотношение текстов Конституции и актов Конституционного Суда[67].

Единство научных позиций по этому вопросу отсутствует. В частности, можно обнаружить утверждение о том, что результатом деятельности Конституционного Суда РФ является уяснение и разъяснение базовой нормы, а не признание ее недействующей и что этот суд «не может подменять законодателя»[68]. Он должен «давать авторитетные и аргументированные разъяснения для правоприменителей, граждан, общественности, преодолевая коллизии, пробелы, избыточность и неопределенность юридических предписаний; при этом интерпретируемая норма приобретает новое содержание, конкретный аспект (свойство), в соответствии с которыми она и должна применяться»[69].

Как в целом справедливо пишет К.О. Красильникова, если основной характеристикой источника права признать не нормативность как отражение того, что источник права содержит и устанавливает правовые нормы, а установление, изменение или отмену нормы права, приводящие к изменению правового регулирования общественных отношений в соответствующей сфере, то постановления Конституционного Суда, признающие неконституционными отдельные нормы права, можно будет рассматривать в качестве источников права[70]. Она считает, что постановление федерального органа конституционного контроля, в результате которого норма права утрачивает юридическую силу, – особый акт, обладающий признаками источника права; не являясь, «строго говоря, нормативным правовым актом, такое постановление изменяет правовое регулирование общественных отношений, внося коррективы в законодательство путем отмены неконституционных норм, обладая при этом такими признаками, как непосредственное действие, окончательность, общеобязательность применения, присущими нормативным правовым актам»[71].

Однако еще более обоснованным представляется утверждение о том, что «решения и правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации являются новым правовым явлением, они самодостаточны и занимают особое место в правовой системе и в силу правовой природы и юридической силы служат источником конституционного и иных отраслей российского права, имеют общий характер и обязательны для всех субъектов права, юридическая сила которых равна юридической силе самой Конституции»[72]. Все реже можно обнаружить критику в адрес решений Конституционного Суда РФ, в том числе из-за «ухода от решения конституционных правовых проблем путем переложения этой обязанности на суды общей юрисдикции, за политическую конъюнктуру, за непоследовательность в своих правовых позициях»[73].

По мнению Б.С. Эбзеева, решения Конституционного Суда России о толковании конституционных норм, по существу, становятся частью Конституции[74]. Н.В. Витрук же полагал, что «Конституционный Суд должен быть крайне осторожен в попытках наполнения конституционных положений новым содержанием без изменения текста Конституции в силу конкретно-исторической обстановки, других обстоятельств экономического, политического и иного характера, т. е. в силу целесообразности, без достаточного конституционного обоснования. Он должен соблюдать принцип самоограничения… Юридическая сила решений Конституционного Суда, содержащих определенное понимание Конституции, равна юридической силе самой Конституции, которое в принципе остается стабильным и неизменным»[75].

Как пишет Х.М. Хаткова, обоснованно включение в круг источников отрасли конституционного права России новых их видов, в том числе определенных судебных решений[76]. Под судебным решением необходимо понимать «только такой процессуальный акт органа правосудия, которым дело разрешается окончательно и по существу; соответственно, источником конституционного права России может быть только итоговое судебное решение (например, постановление, заключение). Судебный прецедент является источником конституционного права в том случае, если предметом регулирования по аналогичным делам будут являться важнейшие (базисные) общественные отношения в сфере взаимодействия личности, общества и государства»[77]. Только совокупность единообразных судебных решений по единообразным делам судов общей компетенции должна признаваться источником конституционного права, так как столь настойчивое применение судами одной и той же нормы права для разрешения конфликтов должно послужить сигналом для законодателя и побудить его принять меры по внесению необходимых изменений в действующее конституционное законодательство. При этом судебные решения органов конституционной юрисдикции или судебных органов, исполняющих эти полномочия в отсутствие специальных конституционных судов, всегда должны признаваться источниками конституционного права, так как имеют решающее значение при разрешении важных проблем общественной жизни и государственного устройства, а по своей юридической силе преобладают над актами парламента, правительства и президента[78].

Итак, акты Конституционного Суда РФ все большим количеством ученых характеризуются как источники конституционного права. Вместо с тем разнятся мнения о том, что в этом акте можно непосредственно характеризовать как источник. Выделим наиболее распространенные подходы.

А. Итоговые решения (прежде всего постановления) этого суда как источники российского конституционного права.

Б. Конституционная доктрина федерального органа конституционного контроля. По мнению ряда авторов, это «правовые теории, и авторитетное мнение ученых-юристов по правовым вопросам, и признанные научные труды в области права и государства, и комментарии законодательства»[79]. Впрочем, другие авторы утверждают, что она «формируется лишь совокупностью решений Конституционного Суда, а точнее, их правовых позиций, поэтому признавать доктрину официальным источником отечественного права пока преждевременно, в рассматриваемом случае она является чем-то внешним при ее восприятии законодателями, судьями и правоприменителями»[80]. Последняя позиция представляется нам в большей степени соответствующей современным российским реалиям.

В. «Судебные прецеденты» и правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации как источники права. Их спорная характеристика их как «прецедентов» имеет место в юридической литературе[81]. Иногда вносится «уточняющее» определение – «конституционный судебный прецедент»[82]. Однако еще чаще правовые позиции Конституционного Суда РФ рассматриваются именно как источники права[83].

Г. Судебные доктрины Конституционного Суда РФ как источники права. Как считает Е.В. Тарибо, во-первых, источником судебных доктрин является судебная практика, во-вторых, судебные доктрины формируются на основе принципа прецедента в результате принятия серии однотипных судебных решений и носят нормативный характер, в-третьих, судебные доктрины служат типовым методом разрешения сходных по характеру дел[84]. По мнению Г.А. Гаджиева, российские суды путем постепенного наполнения содержанием правовых принципов должны вырабатывать то, что в американской системе права называется судебной доктриной[85]. Как отмечает В.Д. Зорькин, правотворческая деятельность судов в правовой системе России формально (официально) не признается, в доктрине интерпретируется противоречиво, но реально существует и через высшие судебные инстанции влияет на развитие права, так же как это происходит и в ряде других стран Европейского континента (Греция, Италия, Нидерланды, ФРГ и др.)[86]. В частности, многие авторы сходятся во мнении в отношении того, что решения Конституционного Суда РФ «приобретают характер прецедента, хотя таковыми по своей природе не являются»[87].

Изучение закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», актов этого Суда «показывает, что Конституционный Суд Российской Федерации не создает прецедентов в том их значении, которое они имеют в странах общего права»[88]. Прецедентное право предполагает: 1) формулирование судами (независимо от парламента либо на основе интерпретации писаного закона) в конкретном деле норм права, которые излагаются в мотивировочной части решения – ratio decidendi; 2) придание данной норме общеобязательного характера и распространение ее действия на последующие сходные дела[89]. В рамках прецедентной модели судебная власть творит право самостоятельно, осуществляя правосудие «с помощью здравого смысла, как между людьми»[90]. Общеобязательность решений Конституционного Суда РФ как суда континентальной системы права возникает не сама по себе, а предопределяется нормами позитивного права, то есть Федеральным конституционным законом «О Конституционном Суде РФ», который указывает на обязательность его актов. При этом имеется в виду обязательность не только резолютивной части решения, но и ее мотивировочной части.

Общеобязательность правовых позиций и юридической аргументации, содержащихся в мотивировочной части решения Конституционного Суда РФ, обусловлена теми требованиями, которые предъявляет к решениям Конституционного Суда РФ законодатель: Конституционный Суд принимает решение по делу, оценивая как буквальный смысл рассматриваемого акта, так и смысл, придаваемый ему официальным и иным толкованием или сложившейся правоприменительной практикой, а также исходя из его места в системе правовых актов (ст. 74 указанного Закона). В сочетании с ч. 6 ст. 125 Конституции РФ данная норма означает, что Конституционный Суд РФ вправе признать оспариваемые правовые акты неконституционными или подтвердить их конституционность не в целом, а лишь в определенной мере, например в том смысле, который им придает правоприменительная практика, или исходя из их места в системе правовых актов.

Следовательно, резолютивная часть решения, сформулированная подобным образом, не может рассматриваться в отрыве от мотивировочной части, в которой приводятся доводы и правовые позиции, лежащие в основе оценки смысла оспариваемого акта, благодаря которому он признается неконституционным или не противоречащим Конституции.

Помимо общеобязательности, как отмечает Е.В. Тарибо, «в силу закона», акты Конституционного Суда РФ в исходной своей основе всегда связаны с интерпретацией позитивного права[91]. Таким образом, понятие «прецедент» в отношении решений Конституционного Суда РФ может применяться лишь в условном значении. Е.В. Тарибо отмечает, что могут быть выявлены судебные доктрины (например, доктрина скрытых полномочий президента, доктрина необязательности налоговых льгот)[92]. Для выявления судебных доктрин необходим научный анализ всего массива решений Конституционного Суда РФ. Это позволило бы обобщить практику суда по определенным вопросам (конституционным, гражданско-правовым, налоговым и т. д.), что, в свою очередь, могло бы эффективно способствовать процессу конституционализации отраслевого и регионального законодательства, а также оптимизировать деятельность самого Конституционного Суда.

Д. Иные научные подходы в понимании сущности актов федерального органа конституционного контроля – источника российского конституционного права. Е.Е. Жеребцова справедливо обращает внимание на многочисленность соответствующих позиций[93]. Так, акты Конституционного Суда РФ могут характеризоваться, как:

– правовые акты[94];

– решения преюдициального характера[95];

– нормативно-интерпретационные акты[96];

– новые нетрадиционные источники права и т. д.

Думается, термин «правовые позиции Конституционного Суда РФ» достаточно точно характеризует роль актов этого органа в системе источников отечественного права. Можно разделить мнение о том, что под правовыми позициями Конституционного Суда РФ следует понимать содержащиеся в мотивировочной части его решений аргументированные точки зрения, мнения, суждения, умозаключения или выводы, содержащие формулировки конституционно-правовых принципов, правовых идей и иных фундаментальных правовых конструкций, которыми руководствовался Конституционный Суд, принимая решения по конкретным делам[97].

3. Следующий источник российского конституционного права – федеральные конституционные законы. В соответствии с ч. 1 ст. 76 Конституции РФ «по предметам ведения Российской Федерации принимаются федеральные конституционные законы и федеральные законы, имеющие прямое действие на территории Российской Федерации».

Нормы Конституции устанавливают, что федеральные конституционные законы обладают большей юридической силой, чем федеральные законы. В силу ч. 3 ст. 76 Конституции РФ «федеральные законы не могут противоречить федеральным конституционным законам».

Некоторые авторы считают, что федеральные конституционные законы принимаются исключительно в случаях, специально предусмотренных Конституцией РФ. Так, в силу ч. 3 ст. 128 «полномочия, порядок образования и деятельности Конституционного Суда Российской Федерации, Верховного Суда Российской Федерации, Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации и иных федеральных судов устанавливаются федеральным конституционным законом».

По нашему мнению, из текста ч. 1 ст. 108 российской Конституции не следует запрета принимать их во всех случаях, когда необходимо на высоком «конституционном» уровне урегулировать те или иные общественные отношения.

В настоящее время действуют две группы таких законов.

Первая группа – федеральные конституционные законы, принятые по вопросам федеративного устройства:

– от 21 марта 2014 г. № 6-ФКЗ «О принятии в РФ Республики Крым и образовании в составе РФ новых субъектов – Республики Крым и города федерального значения Севастополя» (ред. от 29 июля 2017 г.);

– от 21 июля 2007 г. № 5-ФКЗ «Об образовании в составе РФ нового субъекта РФ в результате объединения Читинской области и Агинского Бурятского автономного округа»;

– от 30 декабря 2006 г. № 6-ФКЗ «Об образовании в составе РФ нового субъекта РФ в результате объединения Иркутской области и Усть-Ордынского Бурятского автономного округа»;

– от 12 июля 2006 г. № 2-ФКЗ «Об образовании в составе РФ нового субъекта РФ в результате объединения Камчатской области и Корякского автономного округа»;

– от 25 марта 2004 г. № 1-ФКЗ «Об образовании в составе РФ нового субъекта РФ в результате объединения Пермской области и Коми-Пермяцкого автономного округа» и др.

Вторая группа – прочие федеральные конституционные законы:

– от 7 февраля 2011 г. № 1-ФКЗ «О судах общей юрисдикции в РФ»;

– от 9 ноября 2009 г. № 4-ФКЗ «О Дисциплинарном судебном присутствии»;

– от 28 июня 2004 г. № 5-ФКЗ «О референдуме РФ»;

– от 30 января 2002 г. № 1-ФКЗ «О военном положении»;

– от 17 декабря 2001 г. № 6-ФКЗ «О порядке принятия в РФ и образования в ее составе нового субъекта РФ»;

– от 25 декабря 2000 г. № 3-ФКЗ «О Государственном гимне РФ»;

– от 25 декабря 2000 г. № 1-ФКЗ «О Государственном флаге РФ»;

– от 25 декабря 2000 г. № 2-ФКЗ «О Государственном гербе РФ»;

– от 23 июня 1999 г. № 1-ФКЗ «О военных судах РФ»;

– от 17 декабря 1997 г. № 2-ФКЗ «О Правительстве РФ»;

– от 26 февраля 1997 г. № 1-ФКЗ «Об Уполномоченном по правам человека в РФ»;

– от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ «О судебной системе РФ»;

– от 28 апреля 1995 г. № 1-ФКЗ «Об арбитражных судах в РФ»;

– от 21 июля 1994 г. № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде РФ» и др. В отношении вопроса о соотношении Конституции РФ и федеральных конституционных законов в юридической литературе высказываются различные суждения.

Некоторые авторы категорично утверждают: «…Ниже Конституции РФ по рангу находятся федеральные конституционные законы. Конституция (ст. 108) предусматривает особые условия их принятия по сравнению с обычными федеральными законами: квалифицированное большинство депутатов Государственной Думы, обязательное одобрение Советом Федерации (3/4 голосов), подписание без права вето Президентом РФ и обнародование. Тем не менее, нормы такого закона не обладают особенными признаками конституционных норм»[98].

Другие авторы отмечают, что «в правотворческой и правоприменительной деятельности необходимо исходить из следующих принципов: абсолютное верховенство Конституции Российской Федерации; относительное верховенство конституций и уставов субъектов Российской Федерации; приоритет федерального конституционного закона»[99].

По мнению исследователей, «на федеральном уровне детализация регулирования в форме федеральных законов непосредственно ограничена подробным регулированием вопросов организации федеральных органов государственной власти в самой Конституции РФ и примыкающих к ней федеральных конституционных законах»[100]. Так, А.Г. Пархоменко пишет, что «стремление сделать нашу Конституцию короче породило идею федеральных конституционных законов. По своей юридической силе они находятся между Конституцией и обычными федеральными законами и призваны регулировать определенную часть конституционной материи, которую тем самым можно исключить из Конституции. Идея вроде бы неплохая, но, как у нас часто бывает, реализоваться она может порой с точностью до наоборот. К сожалению, после октябрьских событий 1993 года и принятия Конституции принципы правового конституционного государства не реализуются. Например, ст. 135 Конституции предусматривает созыв Конституционного Собрания в соответствии с федеральным конституционным законом, который спустя более чем десятилетие не только не принят, но даже не обсуждается на государственном уровне. Хотя именно Конституционному Собранию Основной Закон отводит главную роль в принятии и соответственно разработке проекта новой Конституции»[101].

Из этих позиций усматривается реальная роль федеральных конституционных законов, регламентирующих, например:

– разделение судов на федеральные и суды субъектов РФ при отсутствии такого указания в Конституции РФ (Федеральный конституционный закон от 31 декабря 1996 г. № 1-ФКЗ, определяющий статус российской судебной системы);

– запрет вынесения на референдум вопросов, связанных с трансформацией статуса российских регионов, установленных Конституцией РФ;

– досрочное прекращение или продление полномочий главы государства, палаты парламента;

– проведение досрочных выборов Президента, депутатов Государственной Думы;

– перенесение сроков проведения таких выборов;

– избрание, назначение на должность, досрочное прекращение, приостановление или продление полномочий лиц, замещающих государственные должности РФ;

– персональный состав органов государственной (федеральной) власти, иных государственных (федеральных) органов;

– избрание, досрочное прекращение, приостановление или продление срока полномочий органов, образованных в соответствии с международным договором РФ, либо должностных лиц, избираемых или назначаемых на должность в соответствии с международным договором РФ, а также о создании таких органов либо назначении на должность таких лиц;

– принятие мер, носящих чрезвычайный и срочный характер, направленных на обеспечение здоровья, безопасности граждан и иных лиц при отсутствии такого требования в Конституции РФ (Федеральный конституционный закон от 28 июня 2004 г. № 5-ФКЗ «О референдуме Российской Федерации»).

Думается, позиция, согласно которой федеральные конституционные законы являются частью российской Конституции, имеет право на существование. Однако мы рассматриваем их как отдельный важнейший источник российского конституционного права.

4. Общепризнанные принципы и нормы международного права также являются источником российского конституционного права. Более того, согласно ч. 4 ст. 15 Конституции РФ такие принципы и нормы становятся составляющим элементом российской правовой системы. Конституция также допускает ситуацию, когда международный договор, фиксирующий иные правила, чем предусмотренные российским законом, имеет приоритет в правоприменительной практике.

Как пишут ученые, нормы современного международного права обладают приоритетом и верховенством в международном сообществе и в национальных правовых системах государств. Изменилось соотношение и взаимодействие международного и внутригосударственного права. Многие конституции государств (в том числе и Конституция РФ в ст. 15) провозгласили такой принцип конституционного регулирования.

«Глобализация, – отмечает О.В. Мамонтова, – как один из факторов модернизации системы нормативных правовых актов Российской Федерации, повлияла на включение в указанную систему общепризнанных принципов и норм международного права, содержащихся в международно-правовых документах и международных договорах Российской Федерации; при этом в стране признается монистическая концепция соотношения международного и внутригосударственного права с приоритетом международного права над внутригосударственным правом, в том числе в отношении российской Конституции»[102]. Следовательно, ни одна правовая норма, в том числе и вытекающая из международных обязательств, не должна противоречить Конституции[103].

Возникает вопрос: почему мы не отдаем этому источнику приоритетное место? Прежде всего, по той очевидной причине, что правила приоритета содержатся в самой Конституции, то есть в основном законе суверенного государства. «Подчинение государства нормам международного права, – писал Р.А. Мюллерсон, – еще не означает подчинение национального права международному»[104].

Международный принцип равноправия и самоопределения народов закреплен в Декларации о принципах международного права 1970 г. Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе от 1 августа 1975 г. закрепляет, что все принципы, изложенные в нем, имеют первостепенную важность, и, следовательно, они будут одинаково и неукоснительно применяться при интерпретации каждого из них с учетом других. На Всемирной конференции по правам человека в Вене (14–15 июня 1993 г.) отмечено: «Все народы имеют право на самоопределение». Однако, как верно отмечает А.Г. Усольцева, далее подчеркивается, что «согласно Декларации о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН, вышесказанное не должно истолковываться как разрешение или поощрение любых действий, нарушающих или подрывающих, полностью или частично, территориальную целостность или политическое единство суверенных и независимых государств, которые соблюдали принцип равноправия и самоопределения народов и в силу этого имеют правительства, представляющие интересы всего народа на их территории без каких-либо различий»[105].

Согласно Конституции РФ правом на самоопределение в международном аспекте обладает только весь многонациональный российский народ. В преамбуле к Конституции закреплено: «Мы, многонациональный народ Российской Федерации, соединенные общей судьбой на своей земле… исходя из общепризнанных принципов равноправия и самоопределения народов… принимаем Конституцию Российской Федерации».

В части 1 ст. 3 закреплено, что российский многонациональный народ – единственный суверен и источник власти в нашей стране.

В отношении этого вопроса имеет место правовая позиция Конституционного Суда РФ[106]. В Постановлении от 31 июля 1995 г. № 10-П суд исходит из того, что «конституционная цель сохранения целостности Российского государства согласуется с общепризнанными международными нормами о праве народа на самоопределение»[107].

Конституция РФ допускает только внутригосударственное самоопределение народов; в ч. 3 ст. 5 установлено: «Федеральное устройство Российской Федерации основано на ее государственной целостности, единстве системы государственной власти, разграничении предметов ведения и полномочий между органами государственной власти субъектов Российской Федерации, равноправии и самоопределении народов в Российской Федерации».

Нельзя не отметить, что Федеральным конституционным законом от 14 декабря 2015 г. № 7-ФКЗ[108] этот акт дополнен новеллой, предусматривающей возможность рассмотрения Конституционным Судом РФ дел о возможности исполнения решений межгосударственных органов по защите прав и свобод человека.

Так, Конституционный Суд уже принял Постановление от 19 января 2017 г. № 1-П «По делу о разрешении вопроса о возможности исполнения в соответствии с Конституцией Российской Федерации постановления Европейского Суда по правам человека от 31 июля 2014 года по делу „ОАО «Нефтяная компания «ЮКОС» против России» в связи с запросом Министерства юстиции Российской Федерации, Постановление от 19 апреля 2016 г. № № 12-П «По делу о разрешении вопроса о возможности исполнения в соответствии с Конституцией Российской Федерации постановления Европейского Суда по правам человека от 4 июля 2013 года по делу «Анчугов и Гладков против России» в связи с запросом Министерства юстиции Российской Федерации» и др.

Сказанное, безусловно, не умаляет той колоссальной роли, которую как в современном мире, так и в России выполняет международное право.

При этом даже не ратифицированные Россией международные акты становятся частью ее правовой системы и определяют самые важные вопросы – вопросы жизни человека. Протокол № 6 к Конвенции о защите прав и основных свобод (о запрете применения смертной казни) не был рассмотрен и не ратифицирован Государственной Думой РФ, следовательно, для России он не имел никакой юридической силы[109]. Однако Конституционный Суд указал, что «тот факт, что Протокол № 6 до сих пор не ратифицирован, в контексте сложившихся правовых реалий не препятствует признанию его существенным элементом правового регулирования права на жизнь»[110].

Итак, можно выделить ряд международных актов, которые (с учетом вышесказанного относительно суверенитета государства) можно характеризовать как источники российского конституционного права. В их числе, например, Конвенция о защите прав человека и основных свобод. Еще раз подчеркнем, что Протокол № 6 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод (запрещающий применение смертной казни к гражданскому населению в мирному населению) именно в силу правовой позиции Конституционного Суда РФ стал частью российской правовой системы (определение Конституционного Суда РФ от 9 ноября 2010 г. № 1536-О-Р).

Думается, вопрос о том, можно ли назвать документ, препятствующий применению смертной казни, установленной и допускаемой Конституцией РФ, источником российского конституционного права, является неуместным.

5. Иные федеральные нормативные правовые акты. В их числе исследователи обычно называют такие акты, как Федеральный закон от 31 мая 2002 г. № 62-ФЗ «О гражданстве РФ» (ред. от 29 июля 2017 г.), Федеральный закон от 10 января 2003 г. № 19-ФЗ «О выборах Президента РФ» (ред. от 18 июня 2017 г.) и др. Как уже отмечалось, уместно назвать здесь и такой акт, как Гражданский Кодекс РФ, которые многие авторы именуют экономической конституцией нашей страны (мы приписываем термину «экономическая конституция» значительно более широкое содержание, что будет видно из изложенного далее).

6. Конституции и уставы субъектов Российской Федерации создают необходимую правовую основу устойчивого развития российских регионов. «Возможность полноценной реализации основных законов российских регионов, – отмечает К.А. Ишеков, – позволяет приблизить постулаты конституционного (уставного) законодательства к фактической конституции субъекта, воплотить обобщенные правила поведения в конкретные правовые отношения»[111].

По его обоснованному мнению, «важнейшим структурным элементом правовой системы федеративного государства является конституционное законодательство и его базовая часть – основные законы федерации и субъектов. Термин „конституционное законодательство“ объединяет все федеральные и региональные нормативно-правовые акты конституционного характера. Его следует отличать от категории „конституционная система“, т. е. совокупности федеральных и региональных основных законов. Они принимаются на основе международно-правовых норм и принципов, с учетом исторического опыта страны, национальных традиций, состояния развития юридической науки и законодательной техники. Во всех современных федеративных государствах – США, ФРГ, Индии, Мексике, равно как и России, – наряду с федеральной конституцией действуют основные законы субъектов федерации. В США это Конституция США 1787 года и конституции 50 штатов; в ФРГ Конституция ФРГ 1949 года и конституции 18 земель; в Мексике – политическая Конституция Мексиканских Соединенных Штатов 1917 года и конституции штатов»[112].

Небезынтересно, что «конституция» столицы – Устав города Москвы – содержит «экономическую главу» (глава 4 «Отношения собственности и земельно-имущественные отношения»)[113].

7. Иные источники конституционного права. К этой группе можно отнести акты, которые, с одной стороны, имеют большую юридическую силу, но реально фактически неприменимы. В их числе – так называемый Федеративный договор, включающий в себя ряд документов[114].

Федеративный договор, подписанный 31 марта 1992 г., отмечают исследователи, имеет важное историческое значение для Российского государства, он способствовал сохранению России как целостного государства, положил начало дальнейшему ее развитию на принципах подлинного федерализма[115]. Под Федеративным договором подписались Президент РФ Б.Н. Ельцин и председатель Верховного Совета РФ Р.И. Хасбулатов с одной стороны и руководители 86 из 88 субъектов РФ с другой. Под ним не были поставлены подписи представителей Республики Татарстан и Чечено-Ингушской Республики.

С другой стороны, к «иным источникам» конституционного права многие авторы относят и такие, например, акты, как законодательство субъектов РФ, акты органов местного самоуправления и т. д. Их роль в детализации конституционно-правового регулирования экономических отношений может быть весьма значительной. В качестве примера обратимся к Уставу муниципального округа Ярославский города Москвы, в котором глава V «Экономическая основа муниципального округа» регулирует вопросы определения статуса муниципального имущества, формирования муниципального бюджета и т. д.[116]

8. Наиболее специфичный характер имеет такой источник, как доктрина конституционного права (с учетом этого обстоятельства мы посвятим этому источнику отдельный параграф).

Итак, мы перечислили основные источники конституционного права России, которые, если охарактеризовать их в контексте роли и значение для правого регулирования экономических отношений, позволяют:

– определить генеральные принципы такого регулирования – единство экономического пространства, свободное перемещение товаров, услуг и финансовых средств, меры по развитию конкуренции, свобода деятельности экономического характера, признание и защита равным образом частной, государственной, муниципальная и иных формы собственности (Конституция РФ);

– детализировать формирующуюся модель российской экономики («социально ориентированная рыночная экономика»), дать определение терминов и понятий, отсутствующих в законодательстве, но необходимых для регулирования экономических отношений (например, понятия экономической деятельности) (акты Конституционного Суда РФ);

– сформировать основы экономического взаимодействия на международном уровне (например, Договор о Таможенном кодексе Евразийского экономического союза) (общепризнанные принципы и нормы международного права);

– определить полномочия Правительства РФ в сфере экономики (функции по регулированию процессов в сфере экономики; прогнозирование экономических процессов и т. д.) (Федеральный конституционный закон «О Правительстве РФ» и другие федеральные конституционные законы);

– детализировать основы правового регулирования экономических отношений (иные источники конституционного права России).

1. Какие источники права вам известны?

2. Какие источники права используются в РФ?

3. Охарактеризуйте основные достоинства и недостатки нормативного правового акта как источника права.

4. В чем заключается специфика применения нормативных правовых актов в современной России? Какова роль Конституционного Суда РФ в этом процессе?

5. В чем состоит роль источников конституционного права в регулировании экономических отношений?

1.3. Доктрина как составляющий элемент науки конституционного права и потенциальный источник права Российской Федерации. Развитие доктрины конституционной экономики и «экономической конституции»

В юридической литературе термины «наука» и «доктрина» нередко отожествляются; однако представляется более обоснованным позиция, согласно которой доктрина – составляющая часть науки. При этом доктрина, о чем будет сказано подробно ниже, может выступать как источник конституционного права. В юридической литературе используется, например, следующее определение: конституционная доктрина – «систематизированная совокупность основополагающих взглядов и нормативных формул, устанавливающих стратегические перспективы конституционного развития России»[117].

«Исходя из содержания предмета отрасли, особенностей составляющих его общественных отношений, – отмечают исследователи, – определяется и характер основных теоретических концепций науки конституционного права. К ним относятся такие крупные теоретические проблемы, как проблемы народного представительства, государственного, национального и народного суверенитета, федерализма, автономии. Важное место занимают исследование проблем правового статуса личности, прав человека и гражданина, взаимной связи государства и личности, конституционных основ организации гражданского общества, а также теоретические выводы, связанные с познанием системы государственной власти и системы местного самоуправления, принципа разделения властей и других начал. Изучение указанных выше проблем составляет предмет науки, сами же выводы и теоретические положения – ее содержание»[118].

На современном историческом этапе можно выделить не так много ситуаций, когда доктрина становится источником права; в частности, «в настоящее время правовая доктрина является обязательной в странах, относящихся к англо-саксонской и мусульманской правовым семьям»[119].

Используется ли доктрина в российской правовой системе как источник права?

Как считает В.Д. Зорькин, «дальнейшее развитие доктрины правового социального государства и основанной на ней правотворческой и правоприменительной практики должно исходить из трактовки социальных прав не только как неких общих ориентиров для законодателя и правоприменителя, но именно как основных прав, равных по значимости гражданским и политическим правам человека и гражданина»[120].

По мнению Т.Я. Хабриевой, «в самом общем виде доктрину характеризуют как авторитетное мнение ученых, выраженное в форме принципов, теорий, концепций; это в полной мере относится и к конституционной доктрине»[121].

Термин «доктрина» активно используется и в более «узком» значении, в том числе применительно к судебной деятельности, деятельности органов государственной власти, наднациональных судебных инстанций и т. д. В частности, Европейский суд по правам человека, призванный контролировать выполнение предписаний Конвенции о защите прав человека и основных свобод, как считает О.С. Орехов, «оставляет решение вопроса о соблюдении ее норм на усмотрение государств; в среде правоведов данный подход Суда получил название «доктрина свободы усмотрения государств»[122].

По нашему мнению, это уже несколько иная субстанция, которую нередко характеризуют как правовую доктрину.

Правовая доктрина, пишет В.В. Никишин, «на современном этапе развития правовой системы стран общего права мнения выдающихся юристов как таковые по-прежнему сохраняют свое значение, признаются в качестве источника права в силу того, что содержат необходимые обобщения, анализ правовых норм; кроме того, в национальных правовых системах стали иметь большое значение цельные систематизированные доктрины, в числе которых доктрина обязательности следования прецеденту вышестоящего суда (принцип stare decisis)»[123]. Это может быть еще и деятельность власть имущих. «В идеократических правовых системах, – пишет С.А. Денисов, – большую роль играют политико-правовые доктрины, содержащиеся в трудах основателей каких-либо политических учений… Такие доктрины могут формулироваться правителями. Правовые доктрины не всегда имеют письменный вид. Они могут оставаться только в сознании людей, устно передаваться правоприменителям и населению. Более того, они могут носить секретный характер, и исследователь только догадывается об их существовании, анализируя поведение правоприменителей»[124].

С таким утверждением мы согласиться не можем, поскольку такой подход полностью нивелирует ценность доктрины как источника права, формируемого не «правителями», но учеными, которые далеко не всегда имеют отношение к властным структурам.

На наш взгляд, спорно отожествление доктрины и с судебным «правотворчеством». Безусловно, в России происходит процесс распространения таких источников, как судебные акты. Однако другой важнейший источник – доктрина – практически не применяется.

Вопрос о роли доктрины в контексте регулирования экономических отношений неоднократно исследовался автором настоящей работы, в том числе в контексте ее преподавания на юридических факультетах высших учебных заведений[125].

Подчеркнем, что такой подход может носить различный характер (экономическое право, конституционная экономика, «экономическая конституция» и т. п.); в этом аспекте важным представляется не столько сам термин (конечно, роль терминологии мы не можем ставить под сомнение!), сколько сущность подхода.

Не может не вызвать научного интереса, в частности, доктринальный подход, базирующийся на доктринальном учении об экономическом праве, представителем которого являются проф. Г.Ф. Ручкина и ряд ее коллег по департаменту правового регулирования экономической деятельности Финансового университета при Правительстве РФ[126].

Итак, эффективность процесса оптимизации конституционно-правого регулирования экономической деятельности должна базироваться в том числе и на вовлеченности в нем ученых, специализирующихся на проблемах соотношения экономико-правовых явлений, имеющих апробированные результаты научно-исследовательской работы, по итогам которых вносились соответствующие изменения (дополнения) в законодательство.

Обратимся к вопросу о сущности конституционной доктрины правового государства и государства с эффективной экономикой.

В трудах конституционалистов понятие «конституционная доктрина» используется достаточно часто. Исследователи пишут, что «Концепция „живой“ конституции не является частью российской конституционно-правовой доктрины, однако концепцию „живой“ конституции и прямое действие конституции объединяет ряд сущностных элементов: возможность применения конституции при отсутствии конкретизирующего законодательства; необходимость адаптации конституционной нормы к реальным правоотношениям; адаптация конституционной нормы осуществляется через официальное толкование конституции; концепции являются инструментами устранения пробелов и умолчаний конституции»[127].

Достаточно часто в работах по конституционному праву констатируется необходимость постоянного совершенствования доктрины конституционализма, в том числе базирующегося на росте реального авторитета российской Конституции в обществе.

Анализируемая доктрина активно совершенствуется и трансформируется, в том числе в русле актуальных для российского общества и государства тенденций; в качестве примера можно обратиться к конституционной доктрине безопасности и т. д.[128]. Так констатируется, что «завершенность оформления правовой системы России во многом обеспечивается за счет доктринального характера конституционных норм, воспроизводящих юридические и политические доктрины и учения»[129].

Можно утверждать, что развитие государства как правового едва ли возможно без формирования оптимальной экономической модели, которая во многом зависит от эффективности процесса конституционно-правового регулирования экономики.

«В теории и практике современного российского конституционализма (который основан на признании общедемократических ценностей правового государства, рыночной экономики), – пишет Н.С. Бондарь, – пока лишь формируется новая концепция защиты прав и свобод человека и гражданина, в особенности социальных и экономических. Речь идет, конечно, не о формально-юридических декларациях на высшем правовом (конституционном) уровне об этих правах. Если иметь в виду объем, пределы конституционного регулирования социальной сферы и реализуемых в ней прав человека, с этим у нас как раз все в порядке. Новая же концепция защиты прав граждан России должна воплощать в себе сплав теории и практики, отражать единство нормативной модели конституционных прав и практики, в том числе судебной, их защиты и реализации»[130].

Связь конституционной доктрины правового государства и государства с эффективной экономикой подчеркивается многими авторами. При этом теория «экономической конституции» выступает одним из таких связующих элементов, поскольку она «представляет собой разветвленное, детализированное и логически выстроенное знание о конституционном регулировании экономических отношений, являющееся результатом почти 80-летнего исследования данной материи юристами стран Европы и других регионов мира на примере своих стран, а последние полвека и такого наднационального объединения, как Европейский союз. Она интерпретирует содержащиеся в конституциях и относящиеся к экономике нормы и принципы с точки зрения конституционного баланса трех элементов: обеспечения прав человека, соблюдения принципов социального правового государства и ограничения государственного вмешательства. По сути, эта теория представляет собой приложение теории социального правового государства к экономической сфере»[131].

Конституционная доктрина станет реально применимым источником российского конституционного права в том случае, если она будет учитываться законодателем и правоприменителями. В современной России наиболее приближена к этим реалиям деятельность федерального органа конституционного контроля, правовые позиции которого во многих случаях действительно можно охарактеризовать как сплав «сплав концептуальных научно-теоретических подходов (курсив мой. – С.П.) с реальной практикой современного конституционализма и международно-правовой регламентацией»[132].

Выделим некоторые основные принципы конституционной доктрины современного правового государства с эффективной экономикой.

1. В первую очередь это принцип приоритета прав и свобод человека.

2. В стране с эффективной экономикой анализируемый пинцип базируется на минимизации института государственного принуждения (что, разумеется, не тождественно отказу от него). Под государственным принуждением исследователи, в частности, понимают:

– право государства заставить субъекта (вопреки его воле, желанию) совершить конкретные деяния (действия или бездействие)[133];

– фактор воздействия, обусловливающий поведение индивида в интересах, например, органа государственной власти (принуждающего субъекта) против своей воли[134];

– воздействие внешнего характера в отношении поведения индивида, базирующееся на силе государственного аппарата, имеющихся у него возможностях утверждать свою (государственную) волю на доминирующих началах[135];

– воздействие на индивида, объективируемое в применении насилия непосредственно либо в угрозах его применения, обусловливающее выполнение предъявленных к такому индивиду (их группе) требований[136];

– государственно-властный способ факультативного характера, используемый в целях подавления негативных волевых проявлений субъектов отношений в целях обеспечить их подчинение правовым нормам[137];

– совершаемое компетентными органами и должностными лицами властное воздействие в виде предписания определенного поведения (психическое принуждение) либо в форме непосредственного действия (физическое принуждение)[138];

– воздействие внешнего характера на поведение индивидов, базирующееся на организованной силе государства, специфика которого состоит в том в том, что в случае его использования гарантировано выполнение предписаний такого (властного) субъекта[139], и т. д.

Очевидно, что в государстве с социально ориентированной рыночной экономикой приоритетным не принуждение должны стать, но механизмы саморегуляции.

3. Принцип справедливости государственного устройства, в том числе в части реализации экономических прав и свобод. Категория «справедливость» обоснованно характеризуется «в качестве этического стандарта, с которым мы соотносим существующие социально-экономические и политические структуры и отношения. Одновременно она является идеалом, заставляющим нас устремляться за горизонт для его достижения»[140].

4. Анализируемая доктрина в государстве с эффективной экономикой базируется на плюрализме в самых различных сферах общественных отношений, например в таком государстве не используется только один вид источников правового регулирования (мы приводили аргументы, подтверждающие это утверждение), не доминирует один вид собственности – государственной, которую в некоторых странах на конституционном уровне с пафосом именуют «народной», однако ее сущность, разумеется, не изменяется, нет единой идеологии, «бесспорной» программы, в том числе в части развития экономической системы страны.

Итак, принципами конституционной доктрины государства с эффективной экономикой можно назвать:

– принцип справедливости государственного устройства;

– формирование конституционной доктрины с учетом принципа целесообразности минимально возможного государственного принуждения;

– принцип недопустимости патернализма, авторитаризма государства;

– реальный примат прав и свобод человека.

1. Как соотносятся понятия «наука конституционного права» и «доктрина конституционного права»?

2. Как вы охарактеризуете доктрину?

3. Какова роль доктрины в развитии российской правовой системы и конституционного права?

4. В чем заключается сущность конституционной доктрины?

5. Имеет ли свои специфические особенности конституционная доктрина Российской Федерации?

6. Какие принципы конституционной доктрины вы бы охарактеризовали как базисные?