Конституционная экономика в зарубежных странах. Глава 2. Институты непосредственной демократии, высшие органы государственной власти и экономические проблемы (С. Ю. Данилов, 2018)

2.1. Институты непосредственной демократии

Во многих современных государствах сложился и стал частью конституционно-правовой практики такой институт непосредственной демократии, как народное (всенародное) голосование, или референдум, исход которого имеет обязательную юридическую силу, связывающую волю всех институтов власти и должностных лиц. Референдумы поэтому неправомерно смешивать с выборочными или даже всенародными опросами общественного мнения, результаты которых юридической силой не обладают и ничьей воли не связывают. На всенародное голосование в порядке народной инициативы могут быть вынесены те или другие вопросы общественного развития, в том числе экономические. Так обстоит дело в Швейцарии, Скандинавских странах, Испании, Италии, во многих штатах США и Австралии, в большинстве канадских провинций. С 1990-х годов референдум стала применять значительная часть государств Латинской Америки – Бразилия, Венесуэла, Панама, Чили.

В Швейцарской конфедерации и ее субъектах (кантонах) перечень предметов народного голосования является открытым, так что на референдум может быть вынесен любой вопрос, если этого требует более 50 тыс. избирателей. Поэтому данный институт функционирует в пределах юрисдикции Швейцарии практически бесперебойно. Целесообразно привести примеры из его применения в экономической сфере.

Семь кантонов Швейцарской конфедерации из 20 практикуют народные голосования о дорожных коммуникациях (т. е. о правилах движения, о прокладке и о ремонте дорог) и о ядерной энергетике. В Цюрихском кантоне обязателен референдум, если у властей появляется необходимость в сверхсметных кантональных расходах на сумму свыше 10 млн швейцарских франков. В Граубюнденском кантоне избиратели на одном из местных референдумов (2001) постановили: вплоть до следующего референдума по вопросам налогового или бюджетного права не платить налогов в кантональную казну ввиду ее наполненности доходами от туризма (но продолжать платить федеральные налоги и сборы).

Из других экономических вопросов на общефедеральном уровне в Швейцарии предметами всенародного голосования были: 1) о целесообразности референдумов об иностранных концессиях в гидроэнергетическом секторе экономики (1966); 2) о регулировании допуска в страну иностранной рабочей силы (1974); 3) о строительстве атомных электростанций (1979); 4) о размерах военных расходов республики (1987). Избиратели постановили: 1) раздачу гидроэнергетических концессий иностранным гражданам прекратить; 2) допуск иностранной рабочей силы существенно ограничить; 3) военные ассигнования оставить на достигнутом к 1987 г. уровне, пока на новом референдуме не будет решено иначе.

В полной мере институт референдума был использован в Швейцарии при регулировании животрепещущей и многоплановой проблемы применения ядерной энергии в мирных целях. Проблема имеет множество измерений: экономические (обременение бюджета с вероятным повышением налогов; последующий доступ к дешевому топливу – предпосылка снижения стоимости жизни), медицинские и экологические (опасность народному здоровью и природе при доставке радиоактивных материалов, их вероятных утечках и захоронении отходов и т. д.). Санкцию на строительство АЭС избирательный корпус Конфедерации дал в 1979 г.; реализация проекта началась несколько лет спустя. После произошедшей в 1986 г. в СССР Чернобыльской катастрофы швейцарская общественность добилась новых – кантональных и федерального – референдумов о ядерной энергетике. На уровне кантонов большинство избирателей – вразрез с мнением экспертного сообщества и корпораций-подрядчиков – проголосовало за замораживание проекта на неопределенное время. На федеральном уровне электорат высказался за десятилетнее замораживание. Только после доработки систем безопасности, серии независимых (негосударственных) экспертиз и дополнительных гарантий безопасности избиратели на «ядерных референдумах» первой половины 2000-х гг. сняли выдвинутые ими ранее возражения против строительства АЭС.

Многочисленными референдумами по очень специфическому социально-экономическому вопросу – о продаже крепких напитков – прославились американские штаты и канадские провинции, где народные голосования практиковались сначала на основании конвенциональных норм, а затем – местных конституций (США) и актов провинциального статутного права (Канада). Несмотря на отмену «сухого закона» Конгрессом в федеральной сфере компетенции еще в 1930-х гг., на Среднем и Дальнем Западе Штатов до сих пор имеются субъекты федерации, реализующие в сфере их компетенции варианты «сухого закона» со ссылкой на обязывающую силу народных голосований по данному вопросу. Во всех провинциях Канады на основании исхода местных референдумов действуют ведомства, регулирующие правила продажи спиртных напитков и ликеров (Liquor boards).

За пределами Швейцарии и Северной Америки два первых народных голосования по экономической тематике состоялись в Германии в 1926 г. и в Польше в 1946-м. Германский референдум был проведен на основании ст. 43 и 76 Веймарской конституции, а польский – на основании специально принятого закона (действовавшей тогда конституцией 1921 г. референдум закреплен не был). Предметом обоих референдумов были проекты радикального перераспределения земельного фонда с ликвидацией помещичьего землевладения и бесплатной передачей земли в пользование крестьянству. Оба проект воспроизводили ключевые положения известного подзаконного акта – декрета Cовнаркома 1917 г. «О земле» (отметим, что в нашей стране аграрная реформа, затрагивавшая тогда кровные интересы как минимум 85 % социума, так и не стала предметом всенародного голосования). В Германии значительное большинство избирателей проголосовало против реформы, тогда как польский электорат одобрил законопроект, и он вступил в силу. Характерно, однако, что с тех пор в Польше экономические вопросы более на референдум не выносились.

К ХХI веку наряду со Швейцарией классической страной референдумов стала Италия. Правда, по конституции Итальянской Республики (ст. 75), на народное голосование не могут быть вынесены финансово-бюджетные и налоговые вопросы. Между тем в совокупности данные вопросы образуют значительную (хотя отнюдь не большую) часть вопросов экономического развития. Но на уровне как государства в целом, так и его областей у итальянских избирателей есть право на отмену законодательных актов, в том числе и экономического содержания – о создании или упразднении экономических институтов публичной власти, о проектах территориального развития, и это право востребовано. Областные и муниципальные референдумы о допустимости строительства индустриальных, энергетических и транспортных объектов превратились в данном государстве начиная с 1950-х гг. из экспериментов в неотъемлемую часть местной жизни.

Отметим, что опыт швейцарских, итальянских и североамериканских региональных народных голосований по проектам территориального развития стремится перенимать общественность других государств. Так, в Челябинской области России в 2011–2014 гг. обсуждался вопрос о проведении референдума о допустимости строительства вызывающего бурные споры энергетического объекта – Южно-Уральской АЭС. Нельзя исключать, что этот вопрос не окажется снова в повестке дня.

Применение народной инициативы в Италии – в отличие от Швейцарии – обставлено рядом ограничений, закрепленных на конституционном уровне. Она не допускается за год и менее до очередных парламентских выборов. В условиях досрочного роспуска любой из палат парламента санкционированный ранее референдум автоматически откладывается на 12 месяцев. Значит, народная инициатива может быть беспрепятственно осуществлена только в рамках четырехлетнего срока из пятилетнего срока полномочий палат парламента. Правда, подобных ограничений не знает правовая практика областей Италии.

Прямое воздействие электората на экономические процессы проявляется в общегосударственном масштабе в Италии не в такой степени, как в Швейцарии. Тем не менее именно в порядке народной инициативы Италия урегулировала некоторые вопросы, имеющие отношение к экономической жизни. В частности, волей избирательного корпуса под патриотическим лозунгом «Италия – не Америка!» итальянцы сохранили невыгодный собственникам и акционерам оружейных заводов запрет на продажу огнестрельного оружия частным лицам (1996). Запрет этот имеет как экономическое, так и правовое содержание и многоплановые по своей сущности последствия.

Народное голосование 1986 г. в Испании известно тем, что его исход дал стране возможность предотвратить перераспределение бюджетных средств в пользу военно-оборонных ассигнований, уже запланированное Советом министров. Повышение военных расходов, всегда реализуемое за счет финансирования целей мирного развития, было сделано тогда руководством Североатлантического блока (НАТО) обязательным условием принятия Испании в его члены. Однако избиратели, дав санкцию на первый из предложенных им вопросов – о присоединении страны к НАТО, вместе с тем ответили нет на внесенный в бюллетени второй вопрос о повышении военных расходов и да на третий вопрос бюллетеней – о нежелательности вступления Испании в военную организацию блока.

Внутренне противоречивый исход испанского референдума вызвал недовольство в военных кругах самой Испании, в Вашингтоне и в штаб-квартире НАТО в Брюсселе, но не был никем оспорен юридически.

Другими словами, благодаря заботе испанского социума о государственных и собственных экономических интересах, изощренности правительства Ф. Гонсалеса, предусмотревшего дифференцированный подход к проблеме, и уважению институтов публичной власти к суверенной воле народа (сообразно с духом конституционализма) Королевство стало членом крупнейшей надгосударственной военно-политической организации с минимальными финансово-экономическими издержками. Королевство упрочило к тому же собственную репутацию демократического государства, которой у традиционно авторитарной Испании никогда в прошлом не было и быть не могло.

Во Франции народными голосованиями демократически урегулирован вопрос об административной реформе, предусматривавшей создание – в дополнение к департаментскому делению территории страны – укрупненных территориальных единиц – регионов, или режьонов. Накануне первого народного голосования на данную тему президент и Совет министров не сочли нужным исчерпывающе аргументировать перед общественностью потребность в перекраивании административной карты страны реформеделении страны на укрупненные территориальные единицы – регионы, или регионы исчерпывающе обкси в создании чего-то подобного третьему уровню публичной власти. Проект реформы не был одобрен, что вызвало серьезные конституционно-правовые и политические последствия: отставку виднейшего политического лидера, архитектора Пятой Республики – Ш. де Голля с поста главы государства и смену правительства (1969). Проект реформы в дальнейшем получил санкцию французов, но только после основательной подготовительной работы институтов власти и 18-летней паузы – на референдуме 1987 г.

К 2000-м годам выяснилось, что вызвавшая бурные политические дебаты и прекращение полномочий одного главы государства и внеочередные выборы другого реформа, на первый взгляд узко менеджерская («техническая»), имеет большое экономическое содержание. С созданием режьонов и приданием им органов власти и управления хозяйственное развитие Франции претерпело заметные изменения в сторону оптимизации. Во-первых, была устранена часть архаических административных барьеров, ставших преградой на пути регионального экономического прогресса. Во-вторых, в итоге реформы улучшено качество хозяйственного программирования. В-третьих, удалось повысить и без того неплохое качество инфраструктуры, в том числе транспортных коммуникаций.

В Норвегии правительство и парламент трижды (!) доверяли избирательному корпусу решать еще более важный, чем во Франции комплексный вопрос, имеющий экономическое и вместе с тем внешнеполитическое содержание – о вступлении страны в Европейский союз (именовавшийся тогда Европейским экономическим сообществом – ЕЭС). Первое голосование норвежцев на данную тему состоялось в 1972 г., второе – в 1985-м, третье – в 2001-м. Каждому из референдумов предшествовала разъяснительная работа со свободным изложением мнений. Институты публичной власти настаивали на присоединении к ЕС. И тем не менее два первых народных волеизъявления дали отрицательный результат. Многие норвежцы с полным на то основанием опасались, что последствиями снятия защитных таможенно-тарифных барьеров станет массовое разорение ремесленников, рыбаков, фермерства, дипломированных специалистов. Тревожно и резонно звучали предупреждения об угрозе крупномасштабного подъема безработицы.

Разумеется, правительство имело право провести присоединение страны к ЕЭС в обход настроений электората – резолюцией парламента. Но вместо этого сменявшие друг друга правительства Норвегии при поддержке парламента наметили и провели в жизнь ряд специальных защитных контрмер, нацеленных на нейтрализацию вероятных отрицательных последствий европейской экономической интеграции. Среди них были:

расширение льготного кредитования частного сектора;

демократизация социальных программ с увеличением пособий престарелым и безработным;

налаживание бесплатной переподготовки рабочей силы;

развертывание профессиональной переориентации дипломированных специалистов.

В результате Норвежское королевство присоединилось к Европейскому союзу не когда это сочли целесообразным институты верховной власти и экспертное сообщество (нередко зависящее от институтов власти), а когда большинство явившихся к урнам избирателей сочло проведенные в жизнь защитные контрмеры достаточными. На этом основании большая часть норвежских избирателей одобрила идею присоединения родины к активному участию в набравших силу процессах европейской экономической интеграции.

О лояльном, достойном конституционного демократического государства отношении институтов публичной власти Норвегии (как и Испании) к настроениям и требованиям избирательного корпуса красноречиво говорит то обстоятельство, что почти за 30 лет, прошедших между первым и последним референдумами о присоединении к Евросоюзу, в стране выросло новое поколение, почти полностью обновился депутатский корпус и сменилось не менее пяти правительств различной партийно-политической ориентации. Заслуживает внимания факт, что два из них при этом вышли в отставку именно из-за поражений, понесенных ими на референдумах о членстве страны в ЕЭС (теперь – ЕС).

При решении того же самого вопроса в Великобритании консервативное правительство Э. Хита сочло единственным возможным средством легитимации присоединения государства к ЕЭС традиционный способ принятия парламентом соответствующей нормы статутного права. Санкция парламента была получена с первой попытки, предпринятой Кабинетом в 1972 г. Однако следующее (лейбористское и потому менее традиционалистское) правительство Г. Вильсона нашло парламентскую легитимацию членства страны в ЕЭС недостаточной и обратилось за санкцией к избирательному корпусу (что не предусматривалось ни статутным, ни прецедентным правом, однако и не запрещалось ими). Ввиду функционирования в стране давно сформировавшейся многоотраслевой и высокопроизводительной индустриальной экономики естественные опасения электората перед снятием тарифно-таможенной защиты отечественного рынка оказались в сравнении с Норвегией на несколько порядков слабее, и исход референдума 1975 г. подтвердил членство Соединенного Королевства в Евросоюзе.

Данное всенародное голосование стало многозначащим юридическим фактом. Оно явилось первым в истории британского права и государства референдумом. Был создан правовой прецедент, подрывающий свойственный странам общего (прецедентного) права и закрепленный доктриной принцип верховенства законодательной власти, но вместе с тем расширяющий базис демократического конституционализма в целом. То обстоятельство, что британские правящие круги пошли на создание такого прецедента при решении «хозяйственного» и одновременно внешнеполитического по своей природе вопроса, неоспоримо указывает на уважение ими воли большинства сограждан.

В дальнейшем Соединенное Королевство стало периодически применять институт референдума при решении все более широкого круга вопросов, в том числе экономических. Например, лейбористский кабинет Э. Блейра в 2004 г. доверил избирательному корпусу страны урегулировать проблему целесообразности отказа от фунта стерлингов и перехода к валюте Европейского союза по образцу большинства его членов. Более половины явившихся к урнам британских граждан проголосовало в патриотическом духе – замена фунта стерлингов единой европейской валютой была ими отвергнута. Примеру Германии, Италии и Франции Соединенное Королевство не последовало.

В Панаме на референдуме 2006 г. был положительно решен спорный «хозяйственно-транспортный» вопрос о желательности дорогостоящих мер по расширению и переоборудованию трансконтинентальной водной коммуникации, имеющей глобальное значение – Панамского канала, соединяющего Атлантический и Тихий океаны. На референдуме правительство получило утвердительный ответ. Проведенный в Панамской Республике референдум служит дополнительным подтверждением того факта, что народные голосования по экономической тематике мало-помалу становятся неотъемлемой частью конституционной практики даже тех латиноамериканских стран, которые долгое время резонно считались авторитарными и конституционная доктрина и практика которых не предусматривали народного волеизъявления иначе как в порядке голосования на выборах.

ВЫВОДЫ. Положительное значение народных инициатив и референдумов по вопросам экономической жизни общества несомненно. Происходит допуск массового избирателя вслед за обсуждением назревших вопросов государственного бытия (частью которого являются экономические процессы) к их решению, имеющему юридическую силу. Этот допуск:

является средством формулирования и упрочения публичного интереса;

в немалой мере препятствует произвольным действиям частного капитала и государственного чиновничества;

укрепляет элементы демократии в экономической жизни и тем самым цементируют структуры политической демократии и конституционного государства.

При положительном значении народных инициатив и всенародных голосований приходится помнить и о слабых сторонах этих институтов демократического конституционализма. Например, в порядке референдума ни в одной стране невозможно аннулировать подзаконные нормативные акты институтов публичной власти и тем более – объявлять недействительными решения судебных инстанций.

Проведение референдума может быть плохо продуманным. Вследствие этого, в частности, режим Пятой Французской республики потерпел ощутимое поражение на первом референдуме о режьонах. Еще большие затруднения испытало в связи с исходом референдума 2016 г. Соединенное Королевство. Референдум о продолжении членства страны в Евросоюзе завершился – вразрез с данными социологических опросов – победой сторонников выхода из ЕС. За 40 лет после первого британского референдума на указанную тему отношение избирательного корпуса страны к процессам европейской интеграции претерпело основательные изменения в связи с массовым притоком мигрантов с территории стран – членов ЕС. Референдум 2016 г. зафиксировал

снижение доли «интернационалистов» в британском электорате с 67 до 48 %. А процент настроенных на свободу действий страны «националистов» возрос драматически – с 33 до 52 % голосовавших граждан. Результаты народного голосования 2016 г. в Соединенном Королевстве привели к широко известным событиям – правительственному кризису и к падению кабинета Д. Кэмерона, вероятно, спутавшего народное голосование с опросом общественного мнения и опрометчиво инициировавшего референдум на политически взрывоопасную тему.

2.2. Институт президентской власти как экономический институт государства

Регулирование институтом президентской власти процессов и институтов экономической жизни отчетливо прослеживается на примерах большинства республик Африки, Латинской Америки, Соединенных Штатов и некоторых республиканских государств Европы и Азии.

У президентов большинства республиканских государств нет специальных, оговоренных в конституционных актах экономических полномочий. С этой точки зрения Аргентина не отличается от США, Мексика – от Франции, Швейцария – от Польши. Но такие конституционно закрепленные полномочия главы республиканского государства, как руководство правительством, назначение и увольнение министров и чиновников, общие (ежегодные) и специальные послания к нации и (или) к парламенту дают основания судить об институте президентской власти как об одном из экономических институтов публичной власти.

По широкому кругу экономических вопросов президенты разных стран издают подзаконные нормативные акты. Это приказы, распоряжения, прокламации (Египет, Мексика, Польша, США, Танзания, Филиппины, Чехия), ордонансы (Гвинея, Конго, Мали, Мозамбик, Франция), декреты (почти все латиноамериканские республики). В целом ряде республиканских государств – Бразилии, Индонезии, Колумбии, Пакистане, Сомали, Эфиопии, Южной Корее – глава государства пользуется конституционно закрепленным правом издавать «временные акты». Они имеют силу закона, не могут быть отменены законодательным органом или оспорены в суде.

Главы государств многих латиноамериканских государств обладают исключительным правом вносить в парламент законопроекты о создании, реорганизации и круге полномочий министерств и ведомств. А по конституциям Венесуэлы, Колумбии, Мексики, Уругвая,

Перу президенту могут быть в установленном конституциями порядке делегированы любые, следовательно и экономические, полномочия палат высшего органа законодательной власти.

В Бразилии из всех институтов публичной власти только президент республики обладает исключительным правом предлагать законопроекты, регулирующие порядок управления федеральными территориями. Как известно, в их пределах находится большая часть природных богатств страны, поэтому подобные акты президентской власти с неизбежностью имеют главным образом экономическое содержание.

Как было сказано выше, в президентских и смешанных республиках, преобладающих на правовой карте мира, главы государства назначают и увольняют глав экономически ведомств – министерств, комитетов, бюро, управлений (см. ниже). И если в Бразилии, Индии, Румынии, Словакии, США, Чили президент делает это с согласия верхней палаты законодательного органа, то в Пакистане, Франции, Хорватии, Южной Корее, а также в большинстве латиноамериканских государств – самостоятельно и бесконтрольно (другими словами, в одностороннем порядке).

Практически во всех государствах Африки и Латинской Америки президент назначает не только руководителей, но и всех членов высших контрольно-ревизионных государственных институтов. По конституции Индии (ст. 509) глава государства наделен правом на объявление «чрезвычайного положения в области финансов» в любое время.

Из собственного нормотворчества зарубежных президентов в экономической сфере нам полезно также обратить внимание на содержание и последствия некоторых ордонансов президентской власти Французской Республики.

Приобрели известность ордонансы консервативно-националистического президента Франции Ш. де Голля, изданные в 1959–1967 гг. Их предметом было распределение части корпоративных прибылей между рядовыми работниками фирм (независимо от их обладания акциями фирм). Ордонансы были изданы президентом вопреки возражениям большинства депутатского корпуса обеих палат Национального собрания, вразрез с мнением Совета министров и высшего чиновничества. Причем первый из ордонансов имел рекомендательный характер – его нормы не были наделены обязательной силой. Фактически глава государства предлагал владельцам предприятий («патронату», по французской терминологии) провести экономический эксперимент. Подавляющее большинство предпринимателей уклонилось от выполнения рекомендации. Положения второго ордонанса, изданного президентом после восьмилетней паузы, имели уже обязательную силу. Эксперимент таким образом был трансформирован в часть экономической политики.

Плоды применения данных ордонансов де Голля оказались многообразными. К 1980-м годам на большинстве предприятий Франции ощутимо укрепилась трудовая дисциплина – стало меньше прогулов, опозданий, преждевременных уходов с рабочего места. Примечательно, что для этого не понадобилось ужесточения норм административного и трудового права или дополнительных пропагандистских усилий. Не менее существенным позитивным последствием применения ордонансов стало сокращение общего количества забастовок, уменьшение их протяженности во времени и ожесточенности стачечников. В итоге, во-первых, был отмечен рост прибылей частного капитала. Во-вторых, этот рост сочетался с одновременным увеличением среднестатистических доходов рабочих и служащих. В-третьих, статистика и социология зафиксировали развитие инициативы на рабочем месте и увеличение выработки в расчете на одного занятого. Еще одним положительным фактом явилось сохранение качества французских товаров и услуг на прежнем высоком уровне.

Профессиональный военный Шарль де Голль не был экономистом ни по образованию, ни по роду деятельности. Однако он принес немалую пользу экономике Франции.

Старый политический оппонент авторитарно мысливших деголлевцев – социалист Ф. Миттеран, заняв пост президента Франции, после бесплодных споров с Национальным собранием, высшим чиновничеством и деловой элитой на тему о способах обуздания инфляции тоже прибегнул к «деголлевскому варианту» – ордонансам экономического содержания (1986–1988). Издав в обход Национального собрания серию ордонансов о сдерживании цен на продукты питания и другие товары массового спроса, Миттеран добился снижения темпов роста дороговизны, высоких при его предшественнике – консервативном президенте В. Жискар д’Эстене, считавшем необходимым действовать в согласии с волей большинства Национального собрания и мнением бизнес-сообщества.

В Соединенных Штатах президент-демократ Дж. Кеннеди, получив аналитические материалы о пагубных последствиях нарастания инфляции, блокировал подзаконным актом – исполнительным приказом 1962 г. объявленное металлургической корпорацией «Юнайтед стил» (одним из крупнейших на земном шаре производителей стали) повышение отпускных цен на продукцию. Обычно подобные «вынужденные меры» какой-либо из корпораций частного права вызывают на рынке цепную реакцию в виде общего повышения цен, неминуемо сокращающего массовый платежеспособный спрос. Имевший обязательную силу акт президентской власти вызвал сильное недовольство значительной части бизнес-сообщества и всех приверженцев частной инициативы, но не был ни обесценен резолюцией Конгресса, ни оспорен в судах и надолго отсрочил наступление очередного витка инфляции в Северной Америке.

Нельзя не отметить, что обширным нормотворчеством по экономическим вопросам прославились многие американские президенты. Среди них численно преобладают политики-демократы – В. Вильсон, Ф. Рузвельт, Г. Трумен, Дж. Картер, У. Клинтон. Впрочем, присутствуют в этом перечне и некоторые деятели республиканской партии Среди них выделяются А. Линкольн, Р. Рейган и Дж. Буш-старший.

Разница между подходом руководства двух указанных партий к проблемам хозяйственного развития страны существенна. Давно замечено, что при правлении демократов институт президентской власти США обычно нацелен на этатистские реформы – активизацию прямого государственного регулирования экономических процессов и на расширение его сферы, тогда как при президентах-республиканцах данный институт публичной власти обычно настроен на контрреформы – общее или частичное свертывание регулятивных функций институтов федеральной власти, что подтверждают некоторые планы и действия Д. Трампа.

Остановимся подробнее на некоторых американских президентских инициативах в экономической сфере. Все они были закреплены актами Конгресса, нормы которых впоследствии уточнялись подзаконными актами исполнительной власти.

Образование министерства сельского хозяйства 1862 (Линкольн)

Распределение земельных участков (гомстедов) 1862 (Линкольн)

Образование Федеральной резервной системы 1913 (Вильсон)

Введение федерального подоходного налога 1916 (Вильсон)

Создание Администрации фермерского кредита 1933 (Рузвельт)

Создание Администрации восстановления промышленности 1933 (Рузвельт)

Образование Администрации долины Теннесси 1936 (Рузвельт)

Создание Экономического совета 1950 (Трумен)

Учреждение Совета национальных приоритетов 1971 (Никсон)

Программы развития сельских сообществ 1972, 1981 (Никсон, Рейган)

Контроль над ценами на нефть и газ 1974 (Форд)

Внедрение и ужесточение стандартов экономии энергии 1975, 1977, 1989 (Форд, Картер, Буш-старший)

Создание министерства энергетики 1977 (Картер)

Упразднение Министерства энергетики и снятие контроля над нефтеценами 1985 (Рейган)

Начало созыва бюджетных совещаний двух уровней власти 1987 (Рейган)

Закон о сбалансированном бюджете 1987 (Рейган)

Закон о контроле над бюджетом 1990 (Буш-старший)

Закон о результативности работы государства 1993 (Клинтон)

Закон об управленческой реформе 1994 (Клинтон)

Закон об упорядочении федеральных закупок 1994 (Клинтон)

Закон об улучшении управления финансами 1996 (Клинтон)

Воссоздание министерства энергетики 1996 (Клинтон)

Закон о сбалансированном бюджете 1997 (вторая редакция) (Клинтон)

Закон о сбалансированном бюджете 2006 (третья редакция) (Буш-младший)

Закон о национализации домостроительных корпораций 2008 (Буш-младший)

Закон о восстановлении экономики 2009 (Обама)

Закон о реформе финансового регулирования 2014 (Обама)

Один лишь беглый перечень этих инициатив указывает на пристальное внимание института президентской власти к экономическим процессам и на серьезное влияние, которое акты президентов способны оказывать на состояние и перспективы экономического развития страны. Из истории известны без преувеличения громадные экономические и социально-политические последствия гомстедакта и акта о министерстве сельского хозяйства, принятых Конгрессом по настоянию сторонников президента Линкольна. Среди этих последствий – качественное сокращение доли неимущих (люмпен-пролетариев) в структуре народонаселения, значительное расширение доли наиболее надежного налогоплательщика – «среднего класса» (собственников), расцвет сельской экономики США, благоустройство сельских районов (см. также главу 3).

Необходимо подчеркнуть, что в конституционном механизме США у нормотворчества (в том числе экономического) президентской власти имеются весомые противовесы: верховенство Конгресса в законодательной сфере и обширные полномочия судебной власти. Ведь несмотря на сильные тенденции к укреплению позиций исполнительной власти на протяжении ХХ – ХХI вв., все издаваемые президентом США нормативные акты (в отличие от латиноамериканских или африканских республик) по-прежнему не могут иметь силы закона. И если указанные акты изданы президентом не на основании принятых ранее статутных актов Конгресса, они могут быть: 1) обесценены позднейшими резолюциями палат Конгресса; 2) приостановлены судом; 3) аннулированы судебными решениями как несовместимые с конституцией.

Известны прецеденты подобного рода, в частности, касавшиеся ряда инициатив президентов Ф. Рузвельта и Дж. Картера. Например, стоило обозначиться в свое время признакам выхода экономики страны из Великой депрессии 1930-х гг., как акты об Администрации восстановления промышленности и об Управлении трудовых отношений, вызывавшие раздражение и противодействие всех поборников свободы бизнеса, а также оппонентов бюрократизации, были аннулированы Верховным судом США. А как только в 1980-х гг. в очередной раз стали снижаться мировые цены на нефть и природный газ, целый пакет законодательных актов о федеральном контроле над нефтеценами был аннулирован «совпадающими резолюциями» палат Конгресса.

Между тем в конституционном механизме очень многих современных республиканских государств (африканских, азиатских, а также во Франции) подобных противовесов институту президентской власти нет.

ВЫВОДЫ. Роль главы республиканского государства – президента – в качестве одного из экономических институтов верховной публичной власти значительна. Разумеется, она особенно весома в президентских и смешанных республиканских государствах. Однако этот фактор не уничтожает роли и значения правительства и его институтов. В первую очередь это относится к парламентским государствам независимо от формы их правления.

2.3. Правительство и его органы в качестве экономических институтов