Конкуренция и конкурентоспособность. Первый раздел. Теория конкуренции (Ю. В. Тарануха, 2015)

§ 1. Классическая трактовка конкуренции

Хотя конкуренция использовалась для объяснения механизма ценообразования еще меркантилистами и физиократами, родоначальником теории конкуренции считается А. Смит. Так как именно он придал ей научное и идеологическое значение, сделав ее ключом экономического анализа, и описав ее как силу, принуждающую служить общему благу предпринимателей, действующих в своекорыстных целях.

Воззрения А. Смита на природу конкуренции коренятся в его концепции экономического человека («homo economicus»), согласно которой люди движимы эгоистическими интересами и вступают в обмен с целью извлечения выгоды. А поскольку агенты рынка стремятся к сходным целям, то причина конкуренции, по мнению Смита, коренились в ограниченности благ, борьба за доступ к которым определяет содержание конкуренции: завоевание превосходства над соперниками – определяющее поведенческое свойство рыночных агентов.

Смит опирался на факты рыночной повседневности, которые указывали, что соперничество среди продавцов возникает при наличии избытка продукта, а среди покупателей – в случае его дефицита. Поэтому причина возникновения конкуренции с его точки зрения состоит в нарушении рыночного равновесия, т. е. диспропорции между структурой спроса и предложения. Конкурентный механизм запускался внешней по отношению к конкуренции силой. Однако, связывая содержание конкуренции с борьбой за преимущества, Смит указывает на активную роль конкурентов. Он понимал конкуренцию как процесс, но не связывал развитие конкуренции с действием эндогенных (внутренних) факторов. Смит рассматривал конкуренцию как дискретный процесс, где соперничество возникает под влиянием нарушения рыночного равновесия. Иначе говоря, конкурентный процесс представлялся ему как вызываемый действием внешних факторов переход от одного равновесия к другому равновесию. Поэтому считать Смита родоначальником теории динамической конкуренции нельзя.

Существование конкуренции Смит связывал с наличием ряда требований, которые обусловливают ее присутствие и эффективность действия [6, с. 301]. Эти условия конкуренции и сегодня используются при характеристике ее состояния на отраслевом рынке:

1) наличие большого количества продавцов, служащее условием интенсивности конкуренции и недопущения сговора между продавцами;

2) отсутствие на рынке сговора, как условия действия рыночных цен;

3) знание конкурентами условий использования ресурсов и получения доходов в разных отраслях;

4) возможность свободного доступа к сферам деятельности и изъятия капитала из них, как условий достижения рыночного равновесия;

5) наличие времени, достаточного для приспособления агентов к изменениям условий.

Смит считал, что конкуренция имеет место там, где действует множество продавцов, принимающих самостоятельно решения в условиях свободного доступа к ресурсам и рынкам. Такое состояние рынка он определил как свободную конкуренцию. В его понимании свободная конкуренция – это свобода предпринимательства, обусловленная отсутствием сословных и корпоративных ограничений, налагаемых государством посредством предоставления торговых привилегий или регулирования доступа к профессиональным занятиям. Такое осмысление содержания свободной конкуренции дает ключ к пониманию трех важных моментов смитианской концепции конкуренции.

Связывая конкуренцию с параметрами рынка, Смит не подразумевал под ней состояние рынка, определяющее поведенческий выбор конкурентов, т. е. не предписывал соперникам способы борьбы за преимущества. А связывая завоевание превосходства с обретением конкурентного преимущества, он не противопоставлял конкуренцию монополии. Его неодобрительные высказывания о монополии, являющейся «страшным врагом эффективного управления», обусловлены тем, что монополия в его время была охраняемой законом привилегией, а не завоеванным в конкурентной борьбе преимуществом.

Для Смита свободная конкуренция – естественный порядок, к которому следует стремиться. Во-первых, подобная идеология отвечала философской позиции А. Смита: общее благо может достигаться только через предоставление полной свободы действию естественных законов. Во-вторых; она отвечала историческому моменту: борьба «коммерческого общества» против статусных привилегий и за свободу предпринимательства. В-третьих, эта идеология была направлена против идей меркантилизма. Однако для Смита свободная конкуренция является идеальным регулятором хозяйственной деятельности настолько, насколько она выступает условием максимизации общественного благосостояния. Свобода конкуренции не могла выходить за рамки действий, которые не содействуют росту общего благосостояния. А. Смит не был сторонником необузданной игры рыночных сил, и считать его отцом экономического либерализма было бы некорректно.

В конкуренции Смит видел механизм, приводящий рынок в состояние равновесия. А так как конкуренция обеспечивает это автоматически (без специальных органов регулирования), то она является идеальным регулятором хозяйственной жизни. Именно в этом Смиту видится экономическая роль конкуренции. Он назвал это действием «невидимой руки», в которой иногда видят нечто мистическое, приписывая ей особый смысл. В действительности Смит не вкладывал в это выражение какого-то особого смысла и использовал его как удачную фразу. Наиболее ясно смысл «невидимой руки» выражен им в его «Богатстве народов». Обладатель капитала, – говорит Смит, – «… невидимой рукой направляется к цели, которая совсем и не входит в его намерения. Преследуя свои собственные интересы, он часто более действенным способом служит интересам общества, чем тогда, когда сознательно стремился бы делать это» [5, с. 443]. Поэтому «. не от благожелательности мясника, булочника или пивовара, – говорит Смит, – ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов. Мы обращаемся не к гуманности, а к их эгоизму и никогда не говорим им о наших нуждах, а лишь об их выгодах» [5, с. 77]. Значит, для Смита «невидимая рука» – это сила, направляющая частный интерес в русло общественной потребности.

Конкуренция, как раз, и является такой силой, так как именно она ограничивает эгоистические притязания каждого соперника и направляет его действия в русло общественных интересов (запросов покупателей). Лучше достигает своих целей тот продавец, чей продукт больше отвечает этим запросам. Смысл управляющей руки заключается в том, что она тестирует продавцов на степень удовлетворения ими потребностей покупателей. «Невидимой» Смит называет ее не потому, что видит в ней что-то мистическое, а по причине отсутствия в ней регулирующих субъектов. Этим он подчеркивает преимущество рыночного способа регулирования над иерархическим, где регулирование осуществляется «видимой рукой» – субъектами управления.

Главная функция конкуренции – регулирование рыночных цен, обеспечивающее рациональное распределение ресурсов и доходов. Рыночные цены неподвластны субъектам рынка и оценивают эффективность их деятельности. В конкурентной борьбе побеждает тот, кто предлагает рынку продукт данной потребительской ценности по более низкой цене.

Следовательно, цена – главный объект конкуренции, а ценовая конкуренция – основной метод конкурентной борьбы.

Важный аспект смитианской концепции – признание конкуренции в качестве регулятора не только цен, но и движения капиталов. Причем регулятора, который, с одной стороны, выравнивает норму прибыли на капитал, трансформируя отраслевые показатели в среднюю норму прибыли, а с другой – вызывает общее снижение средней нормы прибыли. Это означало, что регулирующее воздействие конкуренции выражалось в уравновешивании эгоистических устремлений соперников и в выбраковывании неэффективно действующих из них.

Идеи А. Смита развил Д. Рикардо. Его трактовка созвучна смитианской: конкуренция – регулятор рынка, определяющий величину цен и доходов, а также условие выгод, извлекаемых обществом в виде «изобилия товаров и падения их меновой стоимости». Как и Смит, он видел в конкуренции механизм установления рыночного равновесия и инструмент выравнивания нормы прибыли, полагая, однако, что конкуренция не является причиной снижения нормы прибыли.

Вклад Рикардо в теорию конкуренции связан с двумя моментами. Первый – особое понимание содержания свободы конкуренции. Для Рикардо свободная конкуренция – это не только отмена сословных ограничений, но и набор условий, открывающих простор для экономического рационализма. Подчиненный целям эгоистического поведения, этот набор предполагал устранение каких-либо социальных регуляторов. Именно Риккардо заложил научную базу идеологии экономического либерализма, согласно которой общественный порядок должен быть подчинен порядку меновых интересов и опираться исключительно на действие рыночных сил. Второй момент связан с разработкой Рикардо теории конкурентных преимуществ. Смитианская теория абсолютных преимуществ была дополнена теорией сравнительных преимуществ, суть которой сводилась к идее о выгодах от мировой торговли в случае специализации стран на производстве продуктов, где они имеют относительные преимущества в издержках. В связи с этим Д. Рикардо можно считать родоначальником теории глобальной конкуренции.

Следующий шаг в развитии поведенческой трактовки конкуренции сделал Джон Стюарт Милль. Он придал конкуренции статуса системного фактора рыночного хозяйства, который позволяет установить законы регулирования цен, ренты, прибыли и заработной платы. Вместе с тем Дж С. Милль оценивал роль конкуренции в жизни общества с большей сдержанностью: конкуренция не столь всемогуща, как это принято считать, так как ее регулирующее воздействие ограничивается обычаями и привычками [2, с. 394–395]. Его рассуждения сводились к двум выводам. Один очевидный: конкуренция действует не во всех сферах хозяйства, а там, где она действует, ее влияние имеет не одинаковую силу. Другой – завуалированный: свобода действия конкуренции не всегда является благом и нуждается в ограничении.

Тем не менее, классическая экономическая школа не оставила ясной и целостной концепции конкуренции. Причем проблематика конкуренции была поставлена столь широко, что послужила основанием для возникновения взаимоисключающих трактовок конкуренции.

Отмечая наиболее слабые стороны классической теории конкуренции, обычно указывают на: 1) чрезмерное выделение роли личной корысти, которая не генерирует у предпринимателей стремления к оптимизации своей деятельности; 2) неоправданно большой расчет на действие стихийных сил рынка, которые не гарантируют наилучшего распределения ресурсов; 3) создание предпосылок для атомистического понимания конкуренции, что не отвечает ее характеру.

Но имелся и принципиально иный подход к оценке конкуренции. Симон де Сисмонди в «Новых началах политической экономии» (1819 г.) охарактеризовал конкуренцию как главную причину социальных бедствий (массового разорения мелких товаропроизводителей) и призывал правительство защитить население от «роковой конкуренции». Он видел в конкуренции не инструмент установления рыночного равновесия, а причину рыночных диспропорций и экономических кризисов. Сходные идеи были у французских социалистов-утопистов А. Сен-Симона и Ш. Фурье, которые связывали «исправление общественных несчастий» с заменой конкуренции регулированием производства. Примечательно, что Фурье выделил возникновение экономической монополии («торгового феодализма» по его терминологии) как следствия конкуренции, которая приводит к концентрации капитала.

И все же первым, кто подверг конкуренцию всеобъемлющей и целенаправленной критике, был социалист-рикардианец Джон Грей. Он вел ее с двух позиций: экономической и этической. Суть критики сводилась к тому, что конкуренция является фактором нарушения естественной организации обращения, так как не позволяет производителям возмещать затраты их труда и ограничивает рост совокупного спроса. Выступая одной из причин создания противоестественных границ производства, конкуренция ограничивает рост общественного богатства и порождает бедность [1, с. 67–70]. Узловой момент критики состоял в том, что она велась против конкуренции, как принципа организации хозяйственной системы, который имеет не естественную природу, а есть «дело рук человеческих». В отличие от Смита, Грей определяет конкуренцию как следствие «… противоположности людских интересов при употреблении капитала и распределении продукта труда» [1, с. 71]. Устранение конкуренции находится в человеческих силах, а ключ к этому находится в руках правителей страны. Устранение конкуренции он связывал с внедрением принципа эквивалентного обмена (справедливого распределения) посредством создания «рабочих денег», которые отражали бы затраты рабочего времени на производство продуктов. Это обеспечило бы равенство между спросом и предложением, а значит, устранило бы экономическую основу для конкуренции между производителями.

Причина столь разных оценок конкуренции – различия между историческими эпохами. А. Смит описывал конкуренцию в период выхода на сцену мелкого буржуа, стремившегося освободиться от пут феодального общества. Он видел в свободной конкуренции реализацию свобод человека. С переходом к машинному производству, когда конкуренция вызвала массовое разорение мелких ремесленников и буржуа, она превратилась в «роковую» и «противоестественную» силу.

1. Грей Дж. Лекции о человеческом счастье. // Сочинения. – М.: Госполитиздат, 1955.

2. Милль Дж. С. Основы политической экономии. В 3-х томах. – М.: Прогресс, 1980.

3. Рикардо Д. Начала политической экономии и налогового обложения. – М.: Эксмо, 2007.

4. Сисмонди Ж. С. Новые начала политической экономии. – М.: Директмедиа паблишинг, 2007.

5. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. – М.: Эксмо, 2007.

6. Стиглер Дж. Дж. Совершенная конкуренция: исторический ракурс. // Теория фирмы. Вехи экономической мысли. Вып. второй. – СПб.: Экономическая школа, 1995.

§ 2. Марксистская трактовка конкуренции

Марксистская теория конкуренции тесно связана с классической традицией. Но интерпретация природы, содержания и роли конкуренции в ней существенно отличается. Сам Маркс отводил конкуренции важнейшее место и планировал создание специального учения о конкуренции [7, с. 254], но не осуществил его. Поэтому целостной и завершенной марксистскую теорию конкуренции назвать нельзя. Но именно в ней вскрыты все значимые проблемы, ставшие впоследствии объектом специальных исследований экономической мысли.

Существование конкуренции марксисты связывают не с редкостью ресурсов, а с особенностями условий хозяйствования. Одно из условий – переход общества к рыночному обмену. Наличие рыночного обмена – материальная основа, создающая условия для возникновения конкуренции. При этом в отличие от А. Смита марксисты связывают существование товарного обмена не со свойствами человеческой натуры, а с развитием производительных сил общества, которое, сопровождаясь специализацией производителей, порождает необходимость в обмене продуктами их труда. Но конкуренция возникает не при любом обмене, а только в условиях рыночного обмена, когда производство осуществляется исключительно ради продажи с целью извлечение денежного дохода. Наличие обмена создает лишь потенциальную возможность для возникновения конкуренции.

Второе условие – это причина, превращающая возможность в реальность. Ею является частный экономический интерес. «Общественное разделение труда, – указывает К. Маркс, – противопоставляет друг другу независимых производителей, не признающих никакого иного авторитета, кроме конкуренции. Кроме того принуждения, которое является результатом борьбы их взаимных интересов, – подобно тому, как в мире животных война всех против всех является условием существования всех видов» [5, с. 369]. Формой реализации частного интереса выступает частная собственность. Это означает, что если редкость благ и создает основу для возникновения конфликта интересов, то этот конфликт приобретает форму конкуренции только в том случае, когда доступ к редкому благу кем-либо ограничивается. Именно эту функцию и выполняет частная собственность. Следовательно, подлинная причина возникновения конкуренции – частный интерес, проявляющийся в форме частной собственности. «…Так как частная собственность, – пишет Ф. Энгельс, – изолирует каждого в его грубой обособленности и так как каждый все таки имеет тот же интерес, что и его сосед, то землевладелец противостоит землевладельцу, капиталист – капиталисту и рабочий – рабочему. В этой враждебности одинаковых интересов, именно вследствие их одинаковости, завершается безнравственность нынешнего состояния человечества, и этим завершением является конкуренция» [12, с. 559]. Поэтому в отличие от классической, в марксистской теории существование конкуренции связывается не с редкостью благ и численностью продавцов, а с частной собственностью. «. В конце концов, – подчеркивает Ф. Энгельс, – пока существует частная собственность, все сводится к конкуренции» [12, с. 559–560].

Марксистская теория принимает традиционное для классической школы понимание конкуренции как борьбы за преимущества. Но она считает его поверхностным и маскирующим суть конкуренции. Чтобы вскрыть скрывающееся за внешними формами подлинное содержание конкуренции, она исследуется не как процесс ведения конкурентной борьбы, а как возникающая в связи с этим система отношений.

Внешне конкуренция представляется как состязательность. Но это состязание особого рода, выражающееся в стремлении увеличить собственную выгоду за счет других. Каждый конкурент преследует свой интерес, и тем самым, сам того не зная и не желая, тормозит осуществление интереса другого, порождая борьбу за достижение частных интересов. Поэтому сущностный признак конкуренции – создание соперниками взаимных ограничений, а сама конкуренция выступает способом взаимного ограничения частных притязаний. В результате состязание между частными собственниками, превращается в экономическое соревнование, механизм которого делает возможным одним ограничивать возможности других, регулируя их способность к выживанию и развитию. Такая возможность обеспечивается благодаря частной собственности, которая, с одной стороны, мотивирует к ограничению возможностей соперников, а, с другой – позволяет присваивать результаты этих ограничений.

В марксистской теории содержание конкуренции рассматривается в контексте исторически определенного способа производства – капиталистического. В этой связи конкуренция исследуется как форма взаимосвязи не простых товаропроизводителей (лиц, продающих продукты своего труда), а товаропроизводителей особого рода – капиталистов. Поэтому ее содержательная сторона выводится из природы капитала, которая связывается с его способностью самовозрастать, т. е. присваивать как можно большую часть той общей величины прибыли, которая сформировалась в результате функционирования всей совокупности капиталов. Становится очевидным, что капиталистическая конкуренция – это соперничество за прибыль. Если рассмотреть эту проблему в воспроизводственном аспекте, где капиталисты предстают в образе инвесторов, легко понять, что содержание капиталистической конкуренции – борьба за прибыльное применение капитала.

Конкуренция – способ существования капитала и одновременно принудительный закон для него. Принудительный в том смысле, что природа капитала принуждает его гнаться за прибылью, а сам он не может уклониться от борьбы с другими капиталами, поскольку они претендуют на его долю. «В конкуренции, – указывает Маркс, – эта внутренняя тенденция (погоня за прибавочной стоимостью – Ю.Т.) капитала выступает как принуждение, которое над ним производит чужой капитал и которое гонит его вперед за пределы правильной пропорции, беспрестанно требуя: марш! марш!… По своему понятию конкуренция есть не что иное, как внутренняя природа капитала, его существенное определение, проявляющееся и реализующееся во взаимном воздействии многих капиталов друг на друга, не что иное, как внутренняя тенденция, выступающая в форме внешней необходимости» [9, т. I, с. 395 – 396].

Выражением содержания конкуренции выступает заключенное в ней противоречие. Суть его состоит в том, что каждый конкурент стремится завоевать монопольное положение, а в интересах всех соперников – не допустить этого. Поскольку «Противоречие в конкуренции совершенно то же, что и противоречие самой частной собственности. В интересах отдельного человека – владеть всем, в интересах же общества – чтобы каждый владел наравне с другими» [12, с. 560], то конкуренция превращается в механизм разрешения антагонистического конфликта частных интересов. В этой смысле она может быть определена как форма реализации целевой функции рыночных агентов, указывающая на то, что в рыночной экономике достижение частных интересов (целей) возможно только посредством их противоборства. Такая трактовка содержания важна для понимания механизма действия конкуренции, основу которого составляет стремление к завоеванию конкурентного преимущества. Обеспечивая монопольное положение обладателю, такое преимущество ущемляет интересы соперников, принуждая их к более активному противодействию монополисту, вследствие чего формируется непрерывный поток действий за завоевание преимущества. Она же позволяет понять и природу тех внутренних сил, которые обеспечивают развитие конкуренции.

Заключенное в конкуренции противоречие – инструмент решения вопроса о соотношении конкуренции и монополии. «В практической жизни, – говорит К. Маркс, – мы находим не только конкуренцию, монополию, их антагонизм, но также и их синтез, который есть не формула, а движение. Монополия производит конкуренцию, а конкуренция производит монополию. Синтез заключается в том, что монополия может держаться лишь благодаря тому, что она постоянно вступает в конкурентную борьбу» [3, с. 166]. Конкуренция и монополия не противопоставляются друг другу, а рассматриваются как разные формы проявления одного процесса, где монополия является следствием конкурентной борьбы и выступает одним из состояний конкуренции. Смысл их синтеза следует понимать так, что вне конкуренции монополия теряет экономический смысл, так как не обеспечит перераспределения в пользу монополиста стоимости, созданной другими производителями. При этом природа монополии связывается не с обладанием исключительными правами, как делал А. Смит, а с концентрацией экономической мощи, дающей возможность влиять на рынок.

В марксистской теории капиталистическая конкуренция – внутренняя необходимость капитала, отражающая его стремление к накоплению. Но необходимость, выступающая в форме принуждения, т. е. реализуемая через соперничество с другими капиталами. Это принуждение становится внутренним источником развития капитала, реализуясь во внедрении новой техники. Заставляя капиталистов бороться за собственные интересы, конкуренция превращается во внутренний фактор развития всей капиталистической системы.

Марксистская теория трактует механизм конкуренции как способ разрешения внутренней противоречивости, присущей капиталистическому хозяйству. При этом внимание акцентируется на двойственности процесса капиталистической конкуренции, которая ведется не только между продавцами однородного продукта, но и между капиталистами разных сфер общественного производства. На этом основании Маркс выделяет два вида конкуренции: внутриотраслевую и межотраслевую.

Внутриотраслевая конкуренция – процесс соперничества между продавцами продуктов-заменителей за лучшие условия их производства и сбыта, т. е. получение сверхприбыли. Существование внутриотраслевой конкуренции Маркс связывает с различиями в производительности капиталов, которые на рынке проявляются в различиях в величине стоимости продуктов. Но так как продукты-заменители продаются по одной цене, то между продавцами возникает соперничество за перераспределение созданной стоимости. Тем самым внутриотраслевая конкуренция представляет собой механизм перераспределения созданной в отрасли стоимости. Численность продавцов влияет на интенсивность конкуренции, которая «свирепствует прямопропорционально числу и обратнопропорционально величине соперничающих капиталов»[5, с. 640]. Специфика механизма перераспределения состоит в том, что интенсивность его действия определяется не численностью продавцов, а соотношением рыночного спроса и предложения. При превышении первого над вторым интенсивность конкуренции среди продавцов растет, а при обратном их соотношении падает.

Экономическая роль внутриотраслевой конкуренции выражается в выполняемых ею функциях. Главная ее функция – формирование целостности рынка, т. е. создание единых конкурентных условий для всех участников отраслевого рынка. Внутриотраслевая конкуренция действует в двух формах: между продавцами и покупателями и внутри каждой группы (среди продавцов и среди покупателей), благодаря чему обеспечивается единство и всеобщность конкурентных отношений. Степень единства рынка выступает фактором интенсивности конкуренции, а интенсивность конкуренции – мерой единства рынка. Чем выше степень единства отраслевого рынка, тем более равнонапряженными будут для соперников конкурентные условия, а значит, тем эффективнее будет работать механизм внутриотраслевой конкуренции, а рыночные цены будут точнее отвечать уровню общественно-необходимых затрат труда. Сводя индивидуальные стоимости к единой рыночной цене, внутриотраслевая конкуренция становится причиной неравенства индивидуальных норм прибыли предпринимателей. Отсюда двойственность роли внутриотраслевой конкуренции. Подталкивая соперников к внедрению нововведений, конкуренция выступает фактором технического прогресса в отрасли, и в тоже самое время создает препятствия для него в виде коммерческой тайны и непроизводительных расходов (затраты на рекламу и т. п.).

Другая функция внутриотраслевой конкуренции связана с осуществлением селекции продавцов на основе соответствия их производственных параметров требованиям внутриотраслевой конкуренции. В сфере обращения это принимает вид сопоставления затрат индивидуальных товаропроизводителей рыночной цене. В такой ситуации каждый производитель стремиться к поиску лучшего для себя соотношения указанных величин. Из этого вытекает, что внедрение более совершенных методов производства является не желанием предпринимателя, а требованием конкурентного процесса.

Межотраслевая конкуренция – процесс соперничества капиталов, действующих в разных отраслях экономики и борющихся за выгодные условия своего применения. Возникновение межотраслевой конкуренции обусловлено необходимостью разрешения противоречия, возникающего между отраслевыми различиями в норме прибыли и принципом капиталистического вознаграждения – равная прибыль на равновеликий капитал. «Что осуществляет конкуренция, прежде всего, в одной сфере производства, так это – установление одинаковой рыночной стоимости и рыночной цены из различных индивидуальных стоимостей товаров. Но только конкуренция капиталов в различных отраслях производства создает цену производства, которая выравнивает нормы прибыли различных отраслей» [6, Ч. I, с. 197], -указывает Маркс. Способствуя выравниванию нормы прибыли посредством перелива капитала из низкодоходных отраслей в высокодоходные отрасли, межотраслевая конкуренция сглаживает это противоречие.

Специфика межотраслевой конкуренции состоит в том, что капиталы противостоят друг другу не как продавцы готовых продуктов, а как инвесторы. При этом каждый из них стремиться переместить свой капитал в отрасль, где норма прибыли выше. Это означает, что межотраслевая конкуренция представляет собой процесс межотраслевого перелива капиталов. Принципиальное отличие межотраслевой конкуренции заключается в том, что она не ограничивается соперничеством между конкретными продавцами, а охватывает всю систему воспроизводственных связей. Каждый отдельный капитал находится в конкурентной борьбе со всеми другими капиталами, независимо от их отраслевой принадлежности: «сапожники конкурируют с пирожниками», а каждый из них с торговцами и банкирами. Такое понимание конкурентного процесса приводит к выводу о том, что та форма, в которой конкуренция представляется на поверхности – борьба цен, не определяет, а искажает подлинную суть конкурентного процесса. В действительности конкурентная борьба ведется среди инвесторов за прибыльное применение капиталов, а точнее, за распределение общественного богатства. Борьба цен – всего лишь форма проявления этой борьбы.

Функции межотраслевой конкуренции связаны с регулированием конкурентных условий. Одна из них заключается в выравнивании (путем усреднения) отраслевых нормы прибыли. При этом Маркс обращает внимание на существование препятствий (отраслевых барьеров), которые снижают эффективность действия механизма перелива капитала, что позволяет считать его родоначальником концепции отраслевых барьеров. Что касается выравнивания уровня средней прибыли, то речь идет не об установлении единой для всех отраслей (средней) нормы прибыли, а о закономерности, которая проявляется в виде тенденции. Уровни фактической прибыли будут разными. При этом содержательная сторона межотраслевой конкуренции может быть понята как взаимодействие двух, противодействующих друг другу, процессов. Процесса, воплощающего в себе усилия по укреплению препятствий для проникновения в отрасль, и процесса, заключающего в себе усилия по преодолению указанных препятствий. Но оба процесса будут способствовать развитию конкуренции.

Межотраслевая конкуренция, вызывая перелив капитала между отраслями, превращается в фактор регулирования их жизненного цикла, а перемещая производственные мощности из отрасли в отрасль – в фактор регулирования межотраслевых пропорций в экономике. Кроме того, межотраслевая конкуренция оказывает самое активное влияние на формирование цен, которое выражается в учете такого фактора как доходность на капитал. Это означает, что база, служащая основанием для формирования цен, складывается не только с учетом внутриотраслевой, но и межотраслевой конкуренции, которая служит фактором установления оси, вокруг которой колеблются отраслевые цены.

Выделяя два механизма конкуренции, Маркс рассматривает их в качестве составных частей единого процесса, находящихся в диалектической взаимосвязи между собой. Внутриотраслевая конкуренция служит предпосылкой для межотраслевой конкуренции. Но вторая выступает фактором развития первой. Связанная с межотраслевой миграцией капиталов, межотраслевая конкуренция способствует разрушению старых и формированию новых конкурентных условий. Она же способствует поддержке интенсивности внутриотраслевой конкуренции за счет прихода на отраслевой рынок новых конкурентов и дополнительных производственных мощностей, а также за счет привнесения в отрасль новых способов и методов конкурентной борьбы. Чем интенсивнее идет межотраслевой перелив капиталов, тем более быстрыми и глубокими будут изменения в отраслевой конкуренции.

В марксистской концепции, как и в других, роль конкуренции связывается с выполняемыми ею функциями. Отличие в том, что она вскрывает ряд функций, остающихся незамеченными при поверхностном наблюдении.

Регулирующая функция выражена у конкуренции наиболее явно. Она проявляется, прежде всего, в формировании рыночных цен. Но содержание этой функции в марксистской теории трактуется принципиально иначе. Во-первых, марксистская теория не признает рыночного равновесия именно в силу действия конкуренции, которая, подталкивая рыночный спрос и предложение к равновесию, не допускает их совпадения. Если же такое и состоится, то только как случайность, существующая непродолжительное время. Во-вторых, цены определяются общественно-необходимыми затратами труда на производство продуктов, а не конкуренцией. Конкуренция выступает лишь фактором формирования уровня указанных затрат. В-третьих, фактором формирования рыночных цен выступает не конкуренцией между рыночным предложением (продавцами) и рыночным спросом (покупателями). Это вызывает лишь колебания цен. Подлинным инструментом формирования цен является конкуренция, ведущаяся внутри каждой группы, среди продавцов и среди покупателей. При этом определяющую роль играет конкуренция среди продавцов, так как она определяет уровень общественно необходимых затрат труда на производство продукта. Помимо этого конкуренция выполняет функцию регулирования отраслевых пропорций, а на этой основе – функцию выравнивания нормы прибыли.

Стимулирующая функция конкуренции, выражающаяся в стимулировании нововведений, была вскрыта Марксом задолго до Й. Шумпетера. Но трактуется им совершенно иначе. Во-первых, у Маркса источником научно-технического прогресса выступает не конкуренция, а развитие производительных сил, в частности, науки. Во-вторых, причину новаторства он видит не в личностных качествах предпринимателей – их склонности к внедрению нового, как утверждает Шумпетер, а в конкурентном воздействии соперников. «Конкуренция, – говорит К. Маркс, – постоянно преследует капиталиста своим законом издержек производства и всякое оружие, выкованное им против своих соперников, направляет против него самого, капиталист постоянно старается перехитрить конкуренцию, неустанно вводя вместо старых машин и старого разделения труда новые, правда, более дорогие, но удешевляющие производство машины и новое разделение труда, и не дожидается, пока в результате конкуренции эти нововведения устареют» [4, с. 455].

Какие бы средства не пустил в ход капиталист, закон конкуренции отнимает у него завоеванные им плоды, побуждая к новым начинаниям. В этом состоит обучающая функция конкуренции, суть которой сводится к ориентированию соперников на поиск преимуществ и использованию успешных конкурентных практик. «Если один из производителей производит товары дешевле других и может продать большее их количество, то он так и поступает, чем принуждает и других постепенно вводить более дешевые методы производства» [3, с. 80]. При этом Маркс обращает внимание на роль «общественного капитала», воплощенного в накопленном обществом знании (уровень развития науки и техники). Его ценность заключается в том, что он не только создает новые конкурентные возможности – сферы и способы конкуренции, но и служит бесплатным источником преимуществ для соперников, которые сумели разглядеть открывшиеся возможности.

Селективная функция или функция отбора – отражает одно из главных предназначений конкуренции. Ее действие направлено на сохранение конкурентов, результаты деятельности которых отвечают требованиям рынка, и отбраковку тех, которые не отвечают им. Закон конкуренции гласит: конкуренция содействует тем конкурентам, которые добиваются более быстрого накопления за счет более высокой эффективности производства. Поэтому закон снижения издержек производства Маркс назвал главным законом конкуренции.

В марксистской теории конкуренция рассматривается как – принцип устройства капиталистического хозяйства, который определяет и регулирует взаимодействие всех экономических агентов. В этом смысле она выполняет функцию упорядочивания, которая выражена в форме непреложного требования (закона). Поэтому К. Маркс законно может считаться предтечей тезиса о конкуренции как институте поддержания «спонтанного порядка», выдвинутого неоавстрийцами столетие спустя. Правда, его понимание содержания и роли этого института противоположно тому, каким оно видится неоавстрийцам. Для последних конкуренция – инструмент согласования интересов и координации деятельности экономических агентов. Для марксистов конкуренция – следствие антагонизма экономических интересов, причина хозяйственной анархии, возникновения экономических диспропорций и кризисов.

Некоторые функции конкуренции не проявляются на поверхности экономических процессов и остаются скрытыми от наблюдателя. Но именно в них и заключается сущностное предназначение конкуренции. Конкуренция – это не просто «важный двигатель буржуазной экономики». Она «исполнитель» ее законов [8, ч. II, с. 46–47]. Другими словами, эффективность действия законов и самой капиталистической экономики определяется состоянием конкуренции. Но функция реализации экономических законов выполняется конкуренцией специфически: через искажение их подлинной сути и представление их в превращенных формах. Закон стоимости представляется в форме закона цен, а закон прибавочной стоимости – в форме закона средней прибыли.

Другая неявная функция конкуренции направлена на ослабление внутреннего противоречия капиталистического производства – между общественной формой производства и частной формой присвоения его результатов. Конкуренция способствует ослаблению этого противоречия в той его части, где оно проявляется в форме противоречия между частной формой существования производительных сил (частная фирма) и потребностью в развитии общественного производства (общественных производительных сил). Смягчение противоречия обеспечивается через селективную функцию конкуренции, благодаря которой сохраняются только те частные формы организации производительных сил (фирмы), которые обеспечивают более быстрое накопление и не препятствуют экономическому росту.

Оценивая роль конкуренции, Маркс не видит в ней ни чудодейственное средство, как буржуазные экономисты, но и не дьявола, как социалисты-утописты. Анализируя влияние на производительные силы общества, он подчеркивает ее стимулирующую роль. Однако, когда речь идет о вызываемых ею социально-экономических последствиях, Маркс именно в конкуренции видит причину расслоения и бедности, а также потерь благосостояния общества, возникающих вследствие экономических кризисов. Конкуренция, – отмечает он, – принуждая к экономии каждого отдельного капиталиста, вызывает безмерное расточение и расхищение общественного богатства.

Отличительная черта марксистской модели конкуренции – ее универсальность, соединяющая исторический, организационный и функциональный аспекты конкуренции. Исторический аспект конкуренции дает ключ к пониманию логики ее развития.

Опираясь на частный интерес, как высший ценностной императив, и выступая формой реализации этого интереса, сущностная сторона конкуренции находит свое выражение в требовании свободы соперничества. Поэтому в марксистской теории свободная конкуренция есть высшая, наиболее развитая форма проявления частной собственности. По этой причине изменения в степени конкурентной свободы адекватно отражают этапы развития конкуренции, так как изменения в уровне этой свободы отражают развитие заключенного в ней внутреннего противоречия. На этой основе выделяют три этапа ее развития.

Исходная стадия – конкуренция периода простого товарного производства или докапиталистическая конкуренция. Она характеризуется двумя отличительными признаками. Первый – ограниченность сферы действия и влияния на экономику. Конкуренция локализовалась рамками территориальных рынков и велась среди ограниченного числа мелких продавцов продуктов-заменителей (ремесленников и купцов). В условиях господства натурального хозяйства в рыночный оборот поступал ограниченный объем продуктов, что ослабляло воздействие конкуренции на экономику. Второй признак – ограниченность конкурентной свободы. Сословные и религиозные нормы устанавливали моральные запреты на занятие определенными видами деятельности, а цеховые правила – ограничения на применение методов борьбы и возможностей использования ее результатов. Это снижало интенсивность конкуренции и сковывало действие ее селективной функции. Однако в последствии она же становится причиной отрицания свободы для мелких товаропроизводителей, превращаясь в условие свободы для разбогатевшей их части, т. е. капиталистов.

Стадия свободной капиталистической конкуренции является непосредственной наследницей предшествующей формы конкуренции и возникает как результат ее действия. На смену ремесленнику, производство которого покоилось на его собственном труде, приходит капитал, организующий производство на новой технологической базе – кооперации масс наёмных работников. Это вызывает радикальные перемены в конкуренции. Конкуренция, локализованная рамками территориального рынка, сменяется конкуренция, действующая в масштабе национальной экономики. Конкуренция навыков мелких производителей сменяется подлинно экономической конкуренцией – соперничеством в уровне эффективности производства. Сфера конкурентной борьбы раздвигается за отраслевые рамки, принимая межотраслевой характер, а её результаты изменяют отраслевую структуру экономики. Конкуренция становится главным фактором развития экономики. И если для мелких товаропроизводителей она служила формой связи, то для капиталов она становится способом их существования, в том смысле, что капиталистическое накопление не возможно иначе, как только посредством перераспределения прибыли посредством конкуренции.

Но главная перемена состояла в переходе к подлинно свободной конкуренции. Это не означает отсутствия регулирующих правил и норм. Тем более, что сама конкуренция генерирует определенную систему правил. Для Маркса свободная конкуренция – это свобода действий капитала, т. е. рыночные условия, при которых результат функционирования капиталов складывается только под влиянием стихийно действующих рыночных сил. Можно сказать, что свободная капиталистическая конкуренция означает ничем не ограниченную для конкурентов возможность воспользоваться результатами завоеванного преимущества. Победитель в конкуренции может беспрепятственно пожать плоды своего успеха, захватывая рыночный спрос, ранее обслуживавшийся соперниками, и поглощая, в конечном счёте, их самих. Конкуренция становится единственным фактором, регулирующим отбор среди конкурентов. Она определяет их право на жизнь. Поэтому свободная капиталистическая конкуренция – это этап развития конкуренции, где конкуренты находятся под воздействием исключительно слепо действующих рыночных сил, и никто из них не может воздействовать на эти силы. Но свободная капиталистическая конкуренция – это уже не борьба атомизированных, мелких ремесленников почти не влияющих друг на друга и на экономику. Это борьба среди товаропроизводителей, ведущих производство в общественном масштабе. Здесь производители связаны между собой множеством нитей, а поведение каждого из них сказывается на результатах деятельности соперников. Это конкуренция, где действия соперников эффективно ограничивают возможности друг друга. Освободившись от пут регулирования извне, как это было при простом товарном производстве, конкуренты оказались в паутине, регулирующей свободу каждого изнутри.

Одно из главных последствий свободной конкуренции – ускорение процесс конкурентного отбора, выразившегося в ускорении процессов концентрации и централизации капитала. В экономике возникают монополии. Вместо небольших и многочисленных, но не способных оказывать влияние на рыночные условия фирм, на арену выходят крупные хозяйственные структуры, способные в корне изменять условия функционирования рынка. Так механизм свободной конкуренции приводит к ограничению конкурентной свободы. На смену свободной конкуренции приходит стадия монополистической конкуренции. Это качественно новая ступень развития конкуренции.

Концепцию монополистической конкуренции обосновал в начале ХХ века В.И. Ленин в книге «Империализм как высшая стадия капитализма». Перемену в конкуренции он связал с возникновением монополий, концентрирующих в своих руках огромные производственные и финансовые ресурсы и обеспечивающих преобладающую долю рыночного предложения. Содержательную сторону монополистической конкуренции он видел в способности монополий оказывать влияние на формирование конкурентных условий, выбирая время и сферу, формы и методы борьбы. Сосредоточив в своих руках производственные мощности, монополисты получают возможность регулировать не только цены, но и отраслевые барьеры. Выступая держателями главных патентов, они регулируют вывод на рынок инноваций. Глобальный характер деятельности монополий предоставляет им широкие возможности для оптимизации бизнеса и обеспечения его прибыльности. Наконец, оказывая влияние на формирование потребительских предпочтений, монополии подрывают суверенитет потребителя[1].

Главную перемену Ленин видит в изменении действия конкурентного механизма, который реализует себя в виде противоборства между тенденций к монополизации и противодействием этому. При свободной конкуренции эти тенденции уравновешивали друг друга, воспроизводя конкурентное состояние рынков. Монополистическая конкуренция – это соперничество с заведомо неравными условиями. «Перед нами, – указывает В.И. Ленин, – уже не конкуренционная борьба мелких и крупных, технически отсталых и технически передовых предприятий. Перед нами – удушение монополистами тех, кто не подчиняется монополии, ее гнету, ее произволу» [1, с.321]. Таким образом, монополистическая конкуренция – это способ реализации господства монополистического капитала и должна пониматься как механизм формирования условий, благоприятных для господства монополий. Это механизм, работающий в интересах монополий.

Изменение характера конкуренции проявляется в нескольких формах. Во-первых, присущий периоду свободной конкуренции механизм замещения «неэффективных» соперников «эффективными» сменяется механизмом поглощения монополистами представителей немонополистического сектора. Во-вторых, широкое распространение получают силовые методы борьбы: лишение покупателей через соглашения с торговыми компаниями; затруднение транспортировки их товаров через соглашения с транспортными компаниями; лишение кредита через соглашения с банками. В-третьих, монополистический капитал использует в своих интересах экономическую мощь государства посредством получения гарантированных заказов, финансирования НИОКР и производства за счет бюджета, налоговых преференций и субсидий. В-четвертых, монопольные цены позволяют осуществлять перераспределение добавленной стоимости в пользу монополий посредством ценовой дискриминации.

Однако «монополии, вырастая из свободной конкуренции, – указывает Ленин, – не устраняют ее, а существуют над ней и рядом с ней, порождая этим ряд особенно острых и крутых противоречий, трений, конфликтов» [1, с.386]. Господство монополий не только не устраняет конкурентной борьбы, но и ведет к ее обострению. С одной стороны, ее обострение является следствием возросшей экономической мощи соперников. С другой – следствием усложнения структуры монополистической конкуренции, включающей три уровня борьбы: 1) среди представителей немонополистического сектора, 2) между ^монополизированными предприятиями и монополиями, 3) среди монополий.

В.И. Ленин характеризует монополистическую конкуренцию в двух ракурсах. С точки зрения влияния на развитие производительных сил общества ее роль противоречива. Потенциально она создает условия для ускорения технического прогресса благодаря концентрации у монополий научных и производственных ресурсов. Но этот потенциал реализуется лишь тогда, когда научно-технический прогресс содействует извлечению монопольных прибылей. Если же он угрожает прибылям монополистов, монополистическая конкуренция превращается в тормоз технического прогресса. С точки зрения вызываемых социально-экономических последствий монополистическая конкуренция оценивается крайне негативно: как способ обогащения кучки лиц за счет широких масс и как источник разрушительных кризисов. Главное, однако, заключается в том, что, ускоряя концентрацию производства и обостряя противоречия капитализма, она ускоряет подготовку экономических, организационных и политических условий для отмены частной собственности и перехода к планомерной координации хозяйства. «Именно это соединение противоречащих друг другу «начал»: конкуренции и монополии и существенно для империализма, именно оно и подготовляет крах, т. е. социалистическую революцию», – резюмирует Ленин. [2, с. 146]. Устранение причины существования конкуренции – частной собственности приводит к исчезновению и конкуренции. «В коммунистическом обществе, где интересы отдельных людей не противоположны друг другу, а объединены, конкуренция исчезает» [13, с. 535]. Но соперничество сохранится, трансформируясь в «соревнование, которое с устранением противоположных интересов, будет ограниченно присущей ему своеобразной и разумной сферой» [12, с. 562].

Подводя итог, можем зафиксировать «жесткое ядро» – главные положения марксистской теории конкуренции:

1. конкуренция – обусловленный уровнем развития общественного производства способ взаимодействия частных производителей;

2. конкуренция – отношение, определяющее антагонистическое соперничество в качестве способа реализации частных интересов;

3. конкуренция – процесс, обеспечивающий стихийное развитие материальной базы производства и регулирование пропорций общественного производства, вызывающее экономические кризисы;

4. конкуренция – динамический процесс, развивающийся на базе внутренних противоречий и создающий предпосылки самоотрицания.

Критики марксистской теории конкуренции обнаруживаются только среди отечественных авторов, критикующих собственное, весьма искаженное понимание этой теории [10]. Одно из главных направлений такой «критики» – упрек в идеологической направленности концепции, определивший негативное отношение к конкуренции. Но, как раз, марксизм не приписывает конкуренции каких-либо мистических признаков. Она не чудодейственное средство, каким ее провозглашают сторонники неоклассической и австрийской экономических теорий, но и не дьявольское порождение, какое видели в ней социалисты-утописты. Конкуренция – это способ связи рыночных агентов, отвечающий определенному уровню развития общественного производства. Когда вследствие развития производительных сил общества этот способ связи становится помехой на пути развития, он сменяется другим, более подходящим.

Тот факт, что конкуренция характеризуется в марксистской теории как разрушительная сила, является всего лишь отражением ее роли в экономике, в той части, где она выступает фактором возникновения отраслевых диспропорций и экономических кризисов. Между тем именно К. Маркс – первый, кто дал научное обоснование тезису о том, что конкуренция формирует стимулы к инновационной деятельности, а механизм ее действия обусловливает внедрение нововведений. Но, отмечая положительное влияние конкуренции на развитие производительных сил общества, марксистская теория указывает и на отрицательные социально-экономические последствия ее действия, выражающиеся в социальном расслоении, бедности и потерях благосостояния общества в результате экономических кризисов.

То, что марксистская теория предсказывает гибель конкуренции, связано вовсе не с отношением к конкуренции, а с теми закономерными изменениями, которые она вызывает в экономике, в частности усиление концентрации производства. Историческую ограниченность конкуренции марксисты связывают не со своеволием, а с подготовкой в процессе ее действия экономических условий, которые потребуют устранения самой конкуренции. То, что руководители советского государства предпочли исключить конкуренцию из набора регулирующих инструментов, не может быть поставлено в вину теории.

«Критики» утверждают, что марксистская теория противопоставляет конкуренцию и монополию, что стало причиной неверной оценки роли конкуренции и неспособности увидеть историческую перспективу синтеза конкуренции и монополии. В действительности именно марксистская теория в отличие от других не допускает их противопоставления, рассматривая эти явления не просто как «стороны одной медали», а как формы проявления единого процесса борьбы за частные экономические интересы, в котором проявляются их противоположность, единство и синтез. Ленинская теория монополии и обоснование перехода к монополистической конкуренции свидетельствует не о непоследовательности, а о синтезе. Суть его заключается в том, что конкуренция подготавливает почву для перехода к такому типу конкуренции, где конкуренция обусловливает монополию и, наоборот.

Марксистскую теорию конкуренции упрекают в том, что она незаслуженно порочит конкуренцию, связывая ее с проявлением мошенничества и насилия. Однако, обозревая современную практику «упорядоченной предпринимательской конкуренции», мы без труда обнаружим, что наиболее активно и широко применяемым инструментом в ней является промышленный шпионаж, шантаж, подкуп и подлог. Какие бы меры воздействия против недобросовестной конкуренции не применялись, принципы поведения конкурентов остаются такими же, какими они были и двести лет назад. «Обеспечьте 10 процентов, и капитал согласен на всякое применение, при 20 процентах он становится оживленным, при 50 процентах положительно готов сломать себе голову, при 100 процентах он попирает все человеческие законы, при 300 процентах нет такого преступления, на которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы» [5, с. 770. Прим. 250].

1. Ленин В. И. Империализм как высшая стадия капитализма. // Полн. собр. соч. Т. 27.

2. Ленин В.И. Материалы по пересмотру партийной Программы. // Полн. собр. соч. – Т. 32.

3. Маркс К. Нищета философии. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – Т. 4.

4. Маркс К. Наемный труд и капитал. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. -2-е изд. – Т. 6.

5. Маркс К. Капитал. Т. I. // Маркс К., Энгельс Ф. – 2-е изд. Соч. – Т. 23.

6. Маркс К. Капитал. Т. III. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. – Т. 25. Ч. I.

7. Маркс К. Письмо Ф.Энгельсу от 2 апреля 1858 г. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. – Т. 29.

8. Маркс К. Критика политической экономии. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. – Т. 46. – Ч. I–II.

9. Маркс К. Экономические рукописи 1857–1861 гг. – М.: Политиздат, 1980. Т. I–II.

10. Рубин Ю. Б. Конкуренция: упорядоченное взаимодействие в профессиональном бизнесе. – М.: ООО «Market DS», 2006.

11. Шумпетер Й. Теория экономического развития. – М.: Прогресс, 1982.

12. Энгельс Ф. Наброски к критике политической экономии. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – Т. 1.

13. Энгельс Ф. Эрбельфельдские речи. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. -2-е изд. – Т. 2.

14. Энгельс Ф. Коммунисты и Карл Гейнцен. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – Т. 4.

15. Энгельс Ф. Конспект I тома «Капитала». // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – Т. 16.

16. Энгельс Ф. Анти-Дюринг. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – 2-е изд. – Т. 20.

17. Энгельс Ф. Юридический социализм. // Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 21.

§ 3 Неоклассическая концепция конкуренции

Неоклассическая теория конкуренции является наиболее разработанной, что, однако, не свидетельствует о ее целостности и завершенности. Единственное, что объединяет ее сторонников, так это аспект анализа – исследование условий, определяющих поведение конкурентов. Методологически неоклассическая теория опирается на концепцию смитианского «экономического человека». Поэтому для сторонников неоклассической теории причина существования конкуренции – редкостью благ. Отражая специфику ее методологии, часто называют статический подход, предполагающий проведение анализа при условии неизменности качественных параметров среды. На самом деле методологическая особенность неоклассического подхода глубже и заключается в том, что он выстроен не на основе отношений, возникающих между людьми, а на базе «отношений», возникающих между продуктом и приобретающим его человеком.

Истоки неоклассического анализа берут свое начало в работах представителей математической школы (О. Курно, У. Джевонс, Ф. Эджуорт), которые принимали равновесное состояние явлений в качестве их естественных состояний и привнесли в экономический анализ принципы формализации и сравнительной статики. Конкуренция интересовала их не как инструмент борьбы агентов рынка, а как способ установления рыночного равновесия. Поэтому в фокусе анализа оказался не процесс борьбы, а ее последствия – параметры рыночного равновесия. При этом конкурентное поведение задавался структурными параметрами отраслевого рынка (количество продавцов и покупателей, долевое распределение рынка, однородность продукта, полнота информации, тип взаимодействия участников, степень свободы доступа на рынок), из-за чего концепция была названа структурной. Идея о функциональной зависимости между отраслевой структурой рынка и типом конкуренции нашла свое выражение в типологии рынков, а целью анализа конкуренции стало выявление влияния структурных параметров на действие конкурентного механизма. В результате конкуренция оказалась лишенной поведенческого содержания, а также и внутренних факторов развития, так как могла изменяться только вследствие перемен в наборе структурных параметров рынка.

Парадокс состоял в том, что, провозглашая анализ поведения рыночных субъектов предметом своего исследования, неоклассическая теория акцентировала внимание вовсе не на этом. Задавая конкурентам целевую функцию и определяя принципы принятия решений, она фактически предписывала им тип поведения, не оставляя никакой возможности для выбора. Исследовалось не поведение, а принципы принятия оптимальных решений в задаваемых рынком условиях. В этой части, провозглашая себя наследницей А. Смита, она противоречит основным положениям его учения, где конкуренция рассматривается не как признак рынка, а как поведенческая характеристика, и не как статическое состояние рынка, а динамический процесс борьбы за преимущества.

Подытожив, следует сказать, что в неоклассической теории конкуренция – это не процесс соперничества, а состояние рынка, определяющее специфику механизма рыночного ценообразования. «Жесткое ядро» этой теории составляют следующие положения:

1) конкуренция – соперничество за редкое благо;

2) конкуренция – сила, обеспечивающая посредством регулирования цен и прибылей установление рыночного равновесия и оптимальное распределение ресурсов в экономике;

3) конкуренция – состояние рынка, задающее его агентам модель поведения;

4) конкуренция – антипод монополии.

На первом этапе (вторая половина XIX – начало ХХ веков) вопрос о конкуренции решался в виде дихотомии, определявшей конкуренцию и монополию в качестве несовместимых противоположностей. Задача сводилась к определению набора параметров, который исключал бы монопольные проявления и обеспечивал бы свободу действия конкурентных сил [6].

Родоначальником моделирования рыночных структур является французский математик О. Курно, который в 1838 году дал формализованное описание базовых рыночных структур: монополии, дуополии и «неограниченной конкуренции». Формально его типология рынка базировалась на численности фирм, но подлинным ее критерием выступала рыночная доля фирмы. Рыночная структура с одним продавцом, контролировавшим весь объем предложения, характеризовалась как монополия, а с двумя продавцами – как дуополия. «Неограниченная конкуренция» определялась как рынок с большим количеством контролирующих столь малую долю рынка продавцов, что никто из них не мог оказывать влияния на цену.

Позднее У. Джевонс определил условием существования конкурентного рынка наличие одной цены для всей массы однородного продукта. Ф. Эджуорт дополнил его предпосылками о присутствии на рынке бесконечно большого числа продавцов и покупателей и отсутствии ограничений на максимизирующее прибыль поведение. Дж. Б. Кларк дополнил эти положения требованием неограниченной мобильности ресурсов. Ф. Найт завершил исследовательскую задачу, введя в научный оборот понятие «совершенная конкуренция». Совершенная конкуренция – это состояние рынка, при котором никто не может оказывать какого-либо влияния на рыночную цену и условия заключения рыночных сделок. «Совершенная конкуренция преобладает тогда, когда спрос на продукцию каждого производителя абсолютно эластичен. Отсюда следует, во-первых, что число продавцов велико и объем производства любого из них составляет ничтожно малую долю от общего выпуска данной продукции: во-вторых, что все покупатели находятся в одинаковом положении в отношении возможности выбирать между конкурирующими продавцами, так что на рынке господствуют отношения совершенной конкуренции» [4, с. 55]. На таком рынке фирмы выступают «ценополучателями» (price-takers). Они принимают цену как заданную и могут лишь приспосабливаться к ней.

Совершенная конкуренция требует наличия ряда условий: 1) атомистической организации рынка: отсутствие взаимодействий и взаимовлияний среди агентов рынка; 2) абсолютной однородности продукта: беспрепятственную возможность замены продукта одного продавца продуктом другого; 3) абсолютной мобильности ресурсов: отсутствие препятствий (барьеров) для их перелива из одной отрасли в другую; 4) полной прозрачности рынка: доступность агентам рынка полной информации о ценах, качественных параметрах продуктов, а также об имеющихся альтернативах. В сущности, это рынок, где рыночные агенты не имеют никакой рыночной власти. «Совершенство» конкуренции заключалось в способности рыночного механизма обеспечить оптимальное распределение ресурсов. Это был аналог смитианской свободной конкуренции, облаченной в систему формализованных выкладок.

Рынок совершенной конкуренции – это теоретическая модель. Ни один реальный рынок не отвечал заданным требованиям. Но именно его неоклассическая теория провозгласила образцом, к которому следует стремиться, и сделала целевым ориентиром для конкурентной политики. Господство теоретической модели над практикой конкуренции тормозило развитие экономической науки [5, с. 360], но не могло воспрепятствовать появлению концепций с более реалистичным описанием конкуренции. Такие концепции появились в 1933 году. Одна была представлена в работе Джоан Робинсон «Экономическая теория несовершенной конкуренции», другая – в работе Эдварда Чемберлина «Теория монополистической конкуренции».

Новизна подхода Робинсон состояла в широком взгляде на параметры конкурентной борьбы и в перемене взгляда на роль фирмы в ней. Опираясь на практику этой борьбы, она показала, что цена важный, но не единственный параметр борьбы. Соперничество среди фирм ведется вокруг множества других параметров: свойств продукта, условий продажи, репутации, рекламы. Формируя эти параметры, фирма способна выделить себя среди конкурентов и закрепить за собой часть рыночного спроса. В результате, у фирмы возникает возможность продавать по ценам, которые отклоняются от равновесной цены. Фирма приобретает некоторую власть над своим продуктом. Эта власть – способность фирмы определять условия рыночной сделки, прежде всего цену, не заботясь о реакции покупателей. Источники и степень этой власти могут быть разными, но ее суть сводится к способности фирмы контролировать цену своего продукта благодаря наличию у него качеств, удерживающих покупателей от перехода к заменителям. В этом случае фирма выступает уже не «ценополучателем», как при совершенной конкуренции, а «ценосозидателем» (price-maker). Ценовые параметры конкуренции превращались в результат осознанной политики фирм.

Однако вопрос о роли конкуренции решался ею в традиционном для неоклассической теории ключе – с позиций оптимизации распределения ресурсов. Наличие рыночной власти не позволяет достичь оптимального распределения ресурсов, и такой рынок будет характеризоваться экономической неэффективностью. Состояние рынка, при котором фирмы конкурируют за объем продаж посредством неценовых методов и располагают возможностью контроля над ценой продукта, она назвала «несовершенная конкуренция», подчеркнув необходимость корректировки рыночных условий. При этом совершенная конкуренция осталась для Робинсон идеалом, к которому следует стремиться.

Теория монополистической конкуренции Э. Чемберлина кажется аналогом теории Дж. Робинсон, так как в обоих случаях речь идет о конкуренции среди обладающих рыночной властью продавцов, ведущих соперничество посредством неценовых параметров. В действительности, между теориями существует ряд принципиальных различий. Во-первых, для Чемберлина конкуренция не статическое состояние рынка, а динамический процесс, в котором обретение фирмой монопольных признаков является закономерным следствием завоеванных преимуществ. Во-вторых, он рассматривает завоеванную фирмой монополию как временную. Поэтому конкуренция и монополия для него не антиподы, как у Робинсон, а однопорядковые явления. Именно это обстоятельство выражено в его определении «монополистическая конкуренция», которое отражает состояние рынка, где обладающие монопольной властью продавцы дифференцированного продукта конкурируют за объем продаж. «… Каждый производитель в какой-либо отрасли имеет монополию на свою собственную разновидность продукта, не значит сказать, что отрасль монополизирована. Напротив, внутри отрасли может иметь место весьма интенсивная конкуренция, но, конечно, не такая, какая описывается теориями чистой конкуренции, – она отличается от последней в силу того факта, что каждый производитель обладает монополией на свою собственную разновидность продукта» [9, с. 257]. Вывод: наличие монополии не является препятствием для конкуренции.

В отличие от неоклассической традиции Чемберлин не проводит прямой связи между конкуренцией и эффективностью рынка. Для него не существует совершенной и несовершенной конкуренции. Состояние рынка, при котором продавцы не обладают контролем над ценой и не применяют неценовых методов борьбы, определяется им как «чистая конкуренция». В наличии у монополистической конкуренции элементов неэффективности – неполное использование имеющихся производственных мощностей, Чемберлин видит не недостаток, а плату общества за продуктовое разнообразие. Это означает, что чистая конкуренция не является идеалом, к которому следует стремиться, а монополистическая конкуренция выступает нормальным состоянием рынка, не требующим каких-либо корректировок извне: продуктовая монополия – скорее благо, чем зло, с которым следует бороться.

Теория монополистической конкуренции не только расширила представление о содержании конкуренции, но и свидетельствовала о кризисе модели совершенной конкуренции. Прежде всего в части понимания места и роли фирмы в конкурентном процессе. Фирма не пассивный агент рынка, приспосабливающийся к рыночной стихии, а активный проводник определенной стратегии завоевания преимуществ. Конкурентное состояние рынка – это результат деятельности соперников, а не следствие нарушения рыночного равновесия или изменения набора отраслевых структурных параметров.

Терминологически теория монополистической конкуренции Э. Чемберлина совпадает с предложенной до него теорией В.И. Ленина. Однако между ними нет ничего общего. Во-первых, в них по-разному трактуется природа монополии. У Чемберлина – это власть торговой марки, дающая продавцу рыночную власть над покупателем. Ее источник – свойства продукта. У Ленина монополия – это власть над рынком, возникшая благодаря концентрации в одних руках огромных производственных и финансовых ресурсов и позволяющая монополисту влиять на общие условия функционирования рынка. Монопольное положение – это следствие не преимуществ продукта, а экономической мощи, ставшей источником преимущества. Во-вторых, у Чемберлина сфера действия монополистической конкуренции ограничивается отраслевым рынком, а власть монополиста – группой потребителей. У Ленина власть монополии распространяются на всю экономику и всех агентов рынка. Поэтому если для Чемберлина монополистическая конкуренция – способ соперничества фирм, то для Ленина она – способ функционирования экономической системы. В-третьих, монополистическая конкуренция Чемберлина ведется на равных условиях – каждый может обрести рыночную власть за счет предоставления покупателю большей потребительной ценности. У Ленина монополистическая конкуренция – причина неравенства конкурентных условий и фактор, действующий в интересах монополистов. В-четвертых, у Чемберлина монопольная власть имеет временный характер. В ленинской концепции монополия – неустранимый фактор экономики, укреплению которого способствует конкуренция.

Хотя Поль Самуэльсон назвал концепции «несовершенной» и «монополистической» конкуренции революцией в теории, в действительности принципиальных изменений в исследовании рынка и конкуренции не произошло. Структурный подход, хотя и усложненный более реалистическими допущениями и учетом возможности обратной связи, остался ядром теории. Рынки трактовались как структурные образования, а конкуренция как состояние рынка, складывающееся под влиянием структурных параметров. Теория продвинулись лишь в описании моделей разных состояний рынка. В центре внимания экономистов оказалась олигополия – рыночная структура, характеризующаяся наличием тесного взаимодействия среди фирм, что противоречило принятому в неоклассике принципу атомистического устройства рынка.

Противопоставление конкуренции и монополии, оставаясь незыблемым принципом неоклассической теории, стало ее острейшей проблемой, так как работа реальных рынков не отвечала предсказаниям теории: многие, обладавшие монопольными признаками, рынки действовали как конкурентные.

В 40-е годы ХХ века Дж. М. Кларк выдвинул теорию, в которой обосновывалась неправомерность оценки конкурентности рынка на основе формальных признаков [11]. Рынок, обладающий монопольными признаками (малочисленность продавцов и высокий уровень концентрации), может дать конкурентный результат. Это «работающая конкуренция» (workable competition) – состояние рыночной структуры, которая обладает монопольными признаками, но действует как конкурентная, обеспечивая: 1) эффективное распределение ресурсов, 2) приведение структуры предложения в соответствие со структурой спроса, 3) справедливое (на уровне возмещения затрат предпринимательских усилий) вознаграждение производителей и 4) технический прогресс. Кларк считал, что рынок будет работать подобным образом при: 1) отсутствии доминирующей фирмы, 2) отсутствии дискриминирующих ограничений, 3) отсутствии существенных препятствий для проникновения на рынок новых фирм, 4) наличии высокой мобильности производственных ресурсов. Это означало, что работающая конкуренция возникает на рынках, которые обладают низкими барьерами входа, и поэтому испытывают сильное воздействие со стороны потенциальной конкуренции.

Логика обоснования работающей конкуренции не была новой, так как наличие взаимосвязи между отраслевыми барьерами и внутриотраслевым поведением фирм было раскрыто еще К. Марксом, а после него Дж. Бэйном. Реализация монопольного положения обеспечивает получение монопольно высокой прибыли, но она же привлекает на рынок новых конкурентов, создавая угрозу существованию «фирм-старожилов». Если рынок характеризуется низкими входными барьерами, то единственное, что в этой ситуации могут предпринять «старожилы», – это искусственно затруднить (повысить барьеры) вход за счет применения блокирующего ценообразования, т. е. поддержания рыночной цены на уровне, который в лучшем случае обеспечит возмещение издержек. Отказ от монопольного поведения в пользу конкурентного препятствует проникновению на рынок «новичков» и в то же время обеспечивает «старожилам» получение хотя и невысокой, но зато стабильно получаемой прибыли.

Такой подход приводил к двум важным выводам. Первый: если результат функционирования рынка зависит от высоты входных отраслевых барьеров, то именно это, а не степень концентрации рынка является фактором, определяющим конкурентное состояние рынка. Второй: поведение конкурентов играет не подчиненную, а самостоятельную роль, и выступает активным фактором функционирования рыночной структуры. В какой-то степени эти выводы нашли отражение в «гарвардской парадигме», провозглашавшей взаимосвязь «структура – поведение – результат» принципом развития отраслевых рынков. С одной стороны, этот принцип отражал новое представление о зависимости результата функционирования отрасли от поведения рыночных агентов, а с другой – определял полную зависимость их поведения от особенностей отраслевой структуры, что свидетельствовало о закреплении понимания конкуренции, как признака рынка, неподвластного конкурентам.

Идея о том, что потенциальная конкуренция может заставить монопольный рынок работать как конкурентный, получила развитие в 80-е годы ХХ века в теории состязательного рынка (contestable market), выдвинутой У. Баумолем, Дж. Панзаром и Р. Виллигом [10]. Данная теория была построена на той же логике, что и теория работающей конкуренции. Если рассматривать конкуренцию в динамическом ключе, то тип поведения конкурентов определяется не структурными факторами, а стремлением к поддержанию устойчивости отраслевого рынка, в частности, неизменность состава участников. Поскольку механизмы действия и результаты в случае «работающей конкуренции» и «состязательного рынка» были сходными, такие рынки стали характеризовать одним понятием – «квазиконкурентный рынок», который обладает монопольными признаками, но обеспечивает конкурентный результат.

Особенность подхода теории состязательного рынка состояла в том, что критерием, определяющим уровень угрозы потенциальной конкуренции, служили не входные барьеры, а барьеры выхода из отрасли. Высота барьеров выхода определялась уровнем безвозвратных издержек, под которыми понимались затраты, которые фирма не сможет возместить в случае ухода с рынка. Это означало, что степень риска входа фирмы на рынок определяется высотой барьеров выхода фирмы с рынка. Отсутствие безвозвратных издержек устраняло предпринимательский риск для фирм-новичков, а значит, и препятствия для входа на рынок, обладающий потенциалом монопольной прибыли. Из этого вытекало, что «состязательный рынок – это рынок, вход на который абсолютно свободный и выход абсолютно бесплатный» [2, с. 116]. Под свободой входа понималась не легкость или бесплатность проникновения, а лишь отсутствие дискриминации «новичков» в издержках: вступающие в отрасль новые фирмы сталкивались с той же структурой издержек, что и «фирмы-старожилы». Под бесплатностью выхода понималась возможность фирмы возместить все свои затраты в случае ухода с рынка. Возникавшая для «старожилов» угроза состояла в возможности применения «новичками» конкурентной стратегии «ударил и убежал».

Поскольку в теории состязательного рынка функция определителя механизма конкуренции переходила от структурных параметров рынка к структуре производственных издержек, то состязательный рынок не привязывался к конкретному типу рыночной структуры. Состязательным может быть любой тип рынка: монополистической конкуренции, олигополии и даже монополии. Эффективность действия конкурентного механизма связывается не с концентрацией рынка, а с высотой отраслевых барьеров. Это в корне меняло понимание задач антимонопольной политики, нацеливая ее регулирующую функцию на снижение не концентрации, а высоты барьеров входа-выхода.

Несмотря на свою привлекательность, теория состязательных рынков не нашла однозначной поддержки среди экономистов. В частности из-за допущений, обеспечивавших работоспособность состязательного рынка. Во-первых, она предусматривает наличие абсолютной свободы входа на отраслевой рынок, означающей нулевые затраты на вход и отсутствие ограничений на численность входящих фирм. На практике такой свободы не бывает, а численность конкурентов сильно влияет на уровень затрат и доходности. Во-вторых, теория предполагает молниеносность входа, означающую способность входящих фирм установить мощности, сравнимые с мощностями «фирм-старожилов» до того, как последние предпримут защитные меры. Однако из практики известно, что реальный вход фирм на рынок происходит медленно и является мелкомасштабным. В-третьих, она предусматривает, что выход является полностью обратимым и входящая фирма в любой момент может покинуть рынок, возместив при этом все затраты на вход. Но как показал Дж. Саттон [12], практически невозможно найти рынок, где бы отсутствовали безвозвратные издержки.

Активная исследовательская, конструкторская и маркетинговая деятельность современной фирмы формируют значительный потенциал для возникновения значительных безвозвратных издержек. Поэтому трудно ожидать, что существуют рынки с низкими барьерами выхода. Все это закладывает сомнения в возможность существования состязательных рынков. Вместе с тем исследование Саттона подкрепило идею о приоритетном влиянии безвозвратных издержек на результаты конкуренции. Во-первых, они определяют устойчивость рынка. Чем больше их величина, тем выше устойчивость рынка и тем сильнее проявляется влияние концентрации рынка на тип взаимодействия фирм. Во-вторых, характер конкуренции на отраслевом рынке зависит от типа факторов, формирующих безвозвратные издержки. Если их величина определяется рыночными факторами (объем рынка и размер фирм), то это будет способствовать интенсификации конкуренции, а если – внутрифирменными факторами (расходы на рекламу и НИОКР), то соперничество среди конкурентов будет угасать.

Кроме того, теория состязательного рынка не объясняет, как в действительности будут вести себя «фирмы-старожилы». Э. Чемберлин полагал, что при ограниченном количестве конкурентов, они склонны реализовать стратегию ценового параллелизма, продавая по сопоставимым ценам и избегая ценовой конкуренции. В этом случае даже конкурентный уровень цен не может служить критерием интенсивности соперничества. Более того, как показали исследования, в условиях однородной олигополии последствия свободного входа для величины общественного благосостояния могут быть как положительными, так и отрицательными – в зависимости от формы кривой спроса, степени сговора и уровня экономии от масштаба производства. Это означало, что с точки зрения неоклассического критерия эффективности рынка, политика поощрения входа на рынок дополнительных фирм не обладает той однозначностью, которую ей приписывает теория. Свободный вход может привести к снижению общественного благосостояния.

Теория состязательных рынков внесла три принципиально новых положения, разрушавших стереотипы структурного анализа конкуренции. Во-первых, она предлагала совершенно иной подход к пониманию природы отраслевой структуры. В стандартной неоклассической теории отраслевая структура принимается качестве заданной экзогенно, т. е. извне и под влиянием неизвестных факторов. В теории состязательных рынков отраслевая структура формируется эндогенно под влиянием внутренних факторов: конкуренция выступает не статистом, а выполняет активную роль. Во-вторых, в формировании и функционировании отраслевой структуры теория состязательных рынков отдает предпочтение промышленным факторам, рассматривая при этом развитие конкуренции – следствием эволюции технологического строя производства. В-третьих, и это самое главное, эта теория обращает внимание на некорректность методологического подхода, применяемого стандартной теорией к анализу отраслевого рынка, в которой процессы формирования отраслевой структуры и результаты ее функционирования рассматриваются независимо друг от друга. В действительности эти процессы обусловливают друг друга и поэтому должны исследоваться во взаимосвязи. Фактически это положение отражало дрейф в направлении признания межотраслевого характера конкурентного процесса и принципов анализа, присущих марксистскому подходу.

Один из острейших вопросов структурного подхода – проблема конкурентной динамики. Первоначально она решалась в духе воззрений, восходящих к А. Смиту, – через интенсивность конкуренции, которая определялась численностью участников рынка, а критерием ее оценки принимался показатель концентрации рынка. Чем выше концентрация рынка, тем менее интенсивно ведется соперничество. Однако, как мы могли убедиться, даже основанные на неоклассической методологии исследования указывали, что однозначной связи между концентрацией рынка и интенсивностью конкуренции не существует.

Хозяйственная практика мало отвечала предпосылкам, которые применялись при структурном анализе. Неполнота информации и неопределенность, наличие трансакционных издержек и множественность целей существенно затрудняют принятие решений. Предпочтения фирм не являются заданными и стабильными, а формируются под влиянием меняющихся условий и действий конкурентов. В связи с этим возможности использования формализованных микроэкономических моделей для выработки решений в значительной мере ограниченны. Поэтому во второй половине ХХ века вопросы рыночной динамики и олигополистического взаимодействия стали анализировать путем применения поведенческих моделей, построенных на базе теории игр.

Теория игр представляет собой способ анализа взаимообусловленного поведения, использующий логическую дедукцию для исследования поведенческих стратегий, когда решения одного участника оказывают влияние на решения другого. Такой подход не требует полной рациональности действий и не предполагает наличия единственного равновесия. Поскольку речь идет о взаимообусловленном поведении, то игра строится на оценках результатов стратегий участников игры, представленных в виде матрицы выигрышей. Модели теории игр позволяют не только проанализировать поведение участников рынка в той или иной ситуации, но и выявить возникающие в процессе их взаимодействия проблемы – координации, совместимости и кооперации. Поскольку в реальной практике фирмы находятся в постоянном взаимодействии (повторяющиеся игры), то принимаемые ими решения основываются на предыдущем опыте, а сами они приходят к выводу о том, что в долгосрочном периоде кооперативное поведение выгоднее некооперативного.

Модели, построенные на основе теории игр, позволили получить дополнительное подтверждение отсутствию однозначной зависимости между структурой рынка и интенсивностью конкуренции. В частности, они показали, что если рассматривать конкуренцию как процесс реализации поведенческих стратегий фирм в условиях повторяющейся игры среди ограниченного числа участников, то игроки будут выстраивать свои стратегии с учетом ожидаемой реакции соперников, а также результатов вероятных конкурентных исходов (выигрышей и потерь) от реализации этих стратегий. Характер конкурентного взаимодействия соперников будет зависеть от двух факторов: степени воздействия стратегии фирмы на результаты конкурентов и возможности последних нанести «ответный удар». Интенсивная конкуренция возникает тогда, когда действия одной фирмы способны серьезно ухудшить коммерческие результаты конкурентов, а реакция последних может существенно изменить окончательный результат конкурентной борьбы. Это подтверждало тезис о том, что тип взаимодействия фирм определяется не только структурными параметрами, а выбор модели поведения во многом зависит от самих участников конкурентного процесса.

На практике применение игровых моделей сталкивается со значительными ограничениями. В любой стратегической игре качественные параметры ее результатов будут зависеть от того, что думают соперники о действиях друг друга в конкретной ситуации. Они могут воспринимать снижение цены как попытку вытеснить их с рынка, а могут увидеть в этом стремление конкурента поддержать спрос на свой продукт. Самым существенным является то, что прогнозирование результатов стратегического взаимодействия фирм, если и может быть осуществлено, то только для случаев сопоставимых конкурентных преимуществ. В ситуациях, когда один из игроков обладает неоспоримыми конкурентными преимуществами, построение стратегической игры теряет смысл. В ситуациях, когда соперники применяют разные по содержанию конкурентные стратегии, теория игр в принципе не может служить инструментом для выстраивания конкурентной стратегии.

Новые подходы расширяли представления о конкуренции. Но принципиальных изменений не произошло, так как конкуренция анализировалась с позиций равновесного подхода. Попытки компенсировать недостатки статического подхода за счет игровых моделей с многоходовыми комбинациями, где фирмы принимают решения, наблюдая за поведением соперников, суть трактовки конкуренции не изменили.

Сегодня неоклассическая трактовка конкуренции является мишенью для критики с разных сторон. Основная ее часть носит методологическую направленность. Во-первых, статический подход считают непригодным для анализа конкуренции, так как он не отвечает ее динамической природе. Во-вторых, критикуется методология анализа, опирающаяся на заданность соперникам целевой функции и поведенческих моделей, что лишает конкурентов возможности выбора, а конкурентный процесс внутреннего содержания. «… Конкуренция – это не просто механическая оптимизация при известных ограничениях, а непрерывный поиск и использование возможностей получения прибыли в условиях неопределенности. Распределение ресурсов происходит эффективно, если соперничающие предприниматели находятся в процессе поиска и адекватно реагируют на постоянно меняющиеся рыночные условия» [1, с. 38]. В-третьих, не оправдались ожидания и в отношении прогнозной силы статических моделей. Построенные на принципах полной рациональности и прозрачности рынка, эти модели мало подходят для прогнозирования изменений в среде, которая характеризуется неполной и асимметрией информации, изменчивостью, при которой рациональность могла пониматься лишь как поиск.

Тем не менее, именно структурная трактовка конкуренции применяется при анализе отраслевых рынков и при разработке конкурентной политики, что указывает на ее живучесть. Преимущество сравнительной статики в простоте. Легкость применения и наглядность интерпретации полученных результатов обеспечили популярность и живучесть статического подхода. Вопрос в том, насколько приемлемым является использования статического метода анализа, не отвечающего динамической природе конкуренции. Многие экономисты считают, что нельзя из-за искажений, возникающих в силу временного разрыва. В отличие от этого, марксистская методология, отделяя вопрос о природе явления от метода его исследования, допускает применение статических методов для исследования динамических явлений.

Статический метод позволяет вскрыть структуру явления и связи между его элементами. Но исследователь должен осознавать ограниченные возможности статического метода, который не позволяет вскрыть природу и механизм эволюции явлений и может дать искаженное представление о явлении, акцентируя внимание на его текущем состоянии. Статический метод не может отразить ход конкурентного процесса. Зато он легко демонстрирует состояние конкуренции в конкретный момент в конкретном месте, т. е. дает «фотографию конкуренции» по которой можно легко установить конкурентов, способ соперничества и условия, в которых оно ведется. По фотографии нельзя судить о происходящих в явлении качественных изменениях. Но если такие изменения происходят медленно, то даже фотография может адекватно характеризовать явление. Именно для анализа такого рода процессов статический подход оказывается вполне подходящим. Но для анализа процессов с высокой динамикой изменений этот метод абсолютно не пригоден. Здесь его сила превращается в слабость.

1. Арментано Д. Т. Антитраст против конкуренции. – М.: Альпина Бизнес Букс, 2005.

2. Баумоль У. Дж. Состязательные рынки: мятеж в теории структуры отрасли. // Вехи экономической мысли. Т. 5. – СПб., 2003.

3. Найт Ф. Х. Риск, неопределенность и прибыль. – М.: Дело, 2003.

4. Робинсон Дж. Экономическая теория несовершенной конкуренции. – М.: Прогресс,1986.

5. Самуэльсон П. Монополистическая конкуренция – революция в теории. // Вехи экономической мысли. Теория фирмы. Т.2. Под ред. В.М.Гальперина. – СПб.: Экономическая школа, 1999.

6. Стиглер Дж. Совершенная конкуренция: исторический ракурс. // Вехи экономической мысли. Теория фирмы. Т.2. Под ред. В.М. Гальперина. – СПб.: Экономическая школа, 1999.

7. Тироль Ж. Рынок и рыночная власть. Теория организации промышленности. – СПб., Экономическая школа, 2000.

8. Хэй Д., Моррис Д. Теория организации промышленности. Т. 2. -СПб., Экономическая школа, 2000.

9. Чемберлин Э. Теория монополистической конкуренции. – М.: Экономика, 1996.

10. Baumol W., Panzar J., Willig R. Contestable markets and the theory of industry structure. – N.Y. 1982.

11. Clark J. M. Toward a Concept of Workable Competition. // American Economic Review. 1940. Vol. 30. N. 2.

12. Sutton J. Sunk Costs and market structure. MIT Press. 1991; Technology and market structure. MIT Press. 1998.

§ 4. Функциональные трактовки конкуренции

Структурная трактовка конкуренции мало отвечала практике наблюдаемой конкурентной борьбы. Это послужило причиной возникновения альтернативных концепций, которые указывали на научную несостоятельность структурного подхода к анализу конкуренции из-за применения им методологического подхода, не отвечающего природе конкуренции. В альтернативных подходах вместо статики и равновесия приоритетными методами анализа стали динамика и изменчивость. Конкуренция рассматривалась не как состояние рынка, а как процесс. Вместо принципа сравнительной статики, они опираются на принцип рыночной динамики, а изменения в конкуренции связываются ими с действием не внешних, а внутренних факторов. Чтобы подчеркнуть их противостояние структурному подходу, эти концепции часто называют гетеродоксальными, т. е. еретическими.

Гетеродоксальные трактовки конкуренции объединяет не только критика структурной концепции. Они опирались на общую теоретическую базу – «шумпетерианское ядро», т. е. доктрину инновационного предпринимательства. Кроме того, единым для них был объект анализа – выполняемые конкуренцией функции, что позволяет объединить эти подходы в одну труппу под названием функциональной трактовки конкуренции. Это, однако, не означает совпадения их в понимании функционального содержания конкуренции. А оно, как будет показано дальше, существенно разнится. Поэтому хотя все они имеют общий методологический императив – «прежде всего динамика», и едины в понимании природы конкурентного процесса, объединение этих трактовок под одной «крышей» весьма условно.

а) Концепция конкуренции Й. Шумпетера

Основные положения концепции конкуренции Й. Шумпетера представлены в его работе «Теория экономического развития», само название которой отражает специфику его подхода: признание качественных изменений определяющим признаком экономического развития. Анализ конкуренции как статического состояния представляется Шумпетеру не отвечающим природе конкурентного процесса. Для него конкуренция – это «…непрерывно меняющийся ландшафт, на котором появляются новые товары, новые пути маркетинга, новые производственные процессы и новые рыночные сегменты». Конкуренция – это сила, препятствующая установлению рыночного равновесия и разрушающая его всякий раз, если оно случайно сложилось. Но это разрушение, создающее что-то новое. Поэтому конкуренция – «процесс созидательного разрушения».

Шумпетерианская концепция конкуренции опирается на две предпосылки. Исходным пунктом анализа является гипотеза о многообразии поведения фирм, противостоящая неоклассической догме об однотипности поведения фирм. Разнообразие поведения – это условие и основа, на которой вырастает конкурентное соперничество. Разнообразие поведение возникает, с одной стороны, вследствие разнообразия самих соперников, обладающих разными навыками и опытом, а с другой – в силу присутствия рыночной неопределенности. Предпочтительные варианты поведения и последствия выбора любого из них фирмам неизвестны. Соответственно, реагировать на одни и те же рыночные сигналы фирмы будут по-разному.

Вместо однотипного максимизирующего поведения, конкуренция всегда даст пример разнообразного и лишенного признаков оптимизации поведения соперников, множество которых будет представлено двумя группами. Одну группу составят фирмы, стремящиеся к лидерству, а другую – фирмы, предпочитающие следовать по проторенному пути.

Вторая предпосылка, на которую опирается шумпетерианская теория конкуренции, – предпринимательство, выступающее источником конкурентного разнообразия. Предпринимательство является мотором конкуренции. Генерируя альтернативные решения, оно поддерживает активность конкурентной борьбы. Предпринимательство, – утверждает Шумпетер, – особый вид деятельности, функцией которого является созидание нового. Реализация этих функций – привилегия людей особого рода. Предприниматель – это не изобретатель, не капиталист и не управляющий. Наличие чутья, духовная раскрепощенность, подвижничество, преодолевающее сопротивление инертного окружения и увлекающее за собой других, – вот главные черты предпринимателя. Так как предпринимательство возникает только «перед лицом новых возможностей», то и предпринимателем становится тот, кто увидит эти возможности и применит сообразную им новую комбинацию. «Быть предпринимателем, – говорит Й. Шумпетер, – значит делать не то, что делают другие… – значит делать не так, как делают другие» [11, с. 199]. Предприниматель – это лидер, направляющий ресурсы в новое русло и увлекающий за собой других производителей. Это выскочка и революционер. Предприниматель – это не фактор изменений, а олицетворение механизма изменений. Иначе говоря, предприниматель – это не личность, а образ действия или тип поведения.

Поэтому Шумпетер принципиально иначе видит место и роль конкурентов и конкуренции в рыночном процессе. Конкуренты – не статисты, действующие по указке рынка, а активная сила, стремящаяся завоевать преимущество на рынке. Поэтому ход конкурентной борьбы будет зависеть не от набора рыночных параметров, а от действий конкурентов. Стремление к завоеванию преимуществ порождает стимулы к преобразовательной деятельности, где методом борьбы является не цена, а нововведение. В результате сама конкурентная борьба становится генератором рыночных изменений. Само собой разумеется, в шумпетерианской конкуренции нет места статическим моделям.

К предпринимателям Шумпетер относит только тех субъектов, функцией которых является осуществление новых комбинаций: 1) изготовление нового продукта, 2) внедрение нового метода производства, 3) освоение нового рынка сбыта, 4) привлечение новых ресурсов, 5) проведение реорганизации деятельности. Но инновациями являются не открытия и не изобретения, а организационные действия, нацеленные на обретение коммерческого успеха. Это означает, что объект конкуренции – это не сами «новые комбинации», а предпринимательские идеи, реализованные на практике в форме коммерчески успешных продуктовых, технологических или организационных решений.

Любая инновация – это не более чем одна из альтернатив, противостоящая другим альтернативам, включая и прежние (старые) варианты решений. Судить априори о превосходстве какой-либо из них невозможно. Разрешение этого вопроса возможно только в процессе конкурентной борьбы, которая выявит преимущества и слабости каждой альтернативы. Выполнение этой функции и составляет содержание конкуренции. Суть конкуренции, по мнению Шумпетера, может быть выражена в формуле «борьба между новым и старым». Интрига заключается в том, что конкуренция не осуществляет нормативного отбора. Побеждают в конкурентной борьбе не наилучшие из имеющихся альтернатив, как это утверждает структурная трактовка. В шумпетерианской конкуренции победа лишь свидетельствует, что в конкретных условиях победившая альтернатива обладает преимуществами над другими. В других условиях она может оказаться в числе проигравших. В процессе борьбы не исключается возможность реванша «старого над новым».

В конечном счете, шумпетерианское видение природы конкуренции может быть выражено двумя принципиальными положениями: 1) генератором конкурентной борьбы выступает предпринимательство; 2) конкурентная борьба – это соперничество предпринимательских идей. Следовательно конкурентное поведение вызывается не внешним воздействием, а является следствием внутренней мотивации участников конкуренции и потому представляет собой саморазвивающийся процесс. В этом состоит объективная природа конкуренции. Но база, на которой вырастает конкуренция, имеет субъективную природу, так как определяется личностными качествами соперников, стремящихся к лидерству.

Совершенно иначе решается Шумпетером проблема монополии. Монополия, возникающая благодаря внедрению нововведений, не имеет ничего общего с монополией, вырастающей из особых прав и привилегий или благодаря собственности на ограниченные ресурсы. Монополия новатора всегда является временной, исчезая вследствие новых нововведений. Она несовместима с застоем и эксплуатацией посредством механизма цен. Монополия, которая опирается на преимущества, завоеванные в борьбе предпринимательских альтернатив, – «эффективная монополия». Ее эффективность достигается, во-первых, за счет больших инновационных результатов благодаря концентрации ресурсов и, во-вторых, за счет создания более сильных стимулов для инноваций благодаря вознаграждению новатора монопольной прибылью. Такая монополия является элементом процесса экономического развития. Монопольная власть обеспечивает предпринимателю страховку капиталовложений в новаторство, его защиту и внедрение на рынок [12, с. 131]. Вознаграждая предпринимателя за нововведения, монопольная прибыль выступает не только стимулом для активизации новаторской функции, но и источником для осуществления нового поиска.

Это не означает, что предпринимательская монополия лишена недостатков. Но если она и приводит к некоторым потерям статического благосостояния, то они с лихвой компенсируются выгодами в усовершенствовании производства. Потери благосостояния – это плата общества за научно-технический прогресс. Монополия, которая формируется на основе предпринимательских достижений, не снижает, а возбуждает накал конкурентного соперничества. Такая монополия не подрывает конкуренцию, а является фактором, усиливающим предпринимательскую мотивацию и позволяющим добиться более значимых инновационных результатов. «Гипотеза Шумпетера» гласит: крупная фирма является наиболее предпочтительной формой организации производства, а наличие у фирмы рыночной власти – залог высокой инновационной активности. В этом смысле монопольная сверхприбыль, подобно кредиту, играет роль механизма перераспределения ресурсов в пользу новаторов.

Эффективность конкуренции Шумпетер трактует с позиций влияния конкуренции на экономическое развитие. В его модели стержнем конкуренции выступает не цена, а нововведение, а результатом – не достижение рыночного равновесия, а порождение прогрессивных изменений (снижение издержек производства, расширение ассортимента и повышение качества продуктов). Соответственно меняется и критерий оценки эффективности конкуренции. Для Шумпетера не существует совершенной и несовершенной конкуренции. Конкуренция может быть эффективной, если она стимулирует внедрение новшеств, либо неэффективной, если она препятствует этому. Учитывая, что элементы монополии выступают фактором указанных изменений, то для Шумпетера «эффективная конкуренция» – это механизм плодотворного взаимодействия сил монополии и конкуренции, действие которого обеспечивает интенсивное внедрение нововведений и придает динамизм экономическому развитию. Такая конкуренция обладает большим эффектом воздействия по сравнению с ценовой конкуренцией. Вознаграждая предпринимателей-новаторов, «эффективная конкуренция» не только инициирует у рыночных агентов инновационное поведение. Она создает стимулы для имитации успешных нововведений, вовлекая в инновационный процесс новых предпринимателей и распространяя нововведения на другие отрасли. Способствуя массовому внедрению новшеств, она вызывает структурные изменения и экономический рост, обеспечивая прогрессивные сдвиги во всей экономике в виде изменений в технологии, структуре спроса и условиях формирования цен. Поэтому подлинный показатель эффективности конкуренции – динамика прогрессивных изменений, в частности, темпы научно-технического прогресса.

Прогрессивные изменения являются плодом реализованных конкурентных преимуществ. Поэтому сверхприбыль – показатель не неэффективности, а адекватности вознаграждения предпринимателя за его новаторские достижения. Более того, она становится фактором активизации конкуренции. Конкуренция, не обеспечивающая справедливого вознаграждения за предпринимательские усилия, оказывает негативное влияние на инновационную активность (шумпетерианский эффект). Поэтому не всякая конкуренция – благо. Конкуренция может быть избыточной. Лишая предпринимателей прибыли, избыточная конкуренция подрывает стимулы к инновационной активности и создает препятствия для внедрения нововведений (из-за отсутствия финансовых средств), а потому является неэффективной. Шумпетер называет рынок совершенной конкуренции примером несовершенного устройства рынка, так как при задаваемых им параметрах инновационная деятельность становится нежизнеспособным типом поведения [12, с. 151].

Своеобразие шумпетерианской трактовки заключается еще и в том, что в ней предсказана историческая судьба конкуренции. Как полагает Шумпетер, развитие крупного производства превращает инновационную деятельность в рутинно-упорядоченный процесс. Новаторство становится функцией исследовательских отделов корпораций, где предприниматель-новатор заменяется множеством наемных сотрудников, выполняющих рутинные операции за заработную плату. Предпринимательство автоматизирует прогресс и в силу собственных достижений делает себя излишним [12, с. 187]. А так как в концепции Шумпетера существование конкуренции напрямую увязано с предпринимательством, то отмирание последнего означает отмирание и конкуренции.

На первый взгляд в подходах К. Маркса и Й. Шумпетера много общего. Но это только видимость, даже несмотря на то, что концептуально подход Шумпетера сродни тому, на который опирался и Маркс: развитие экономических явлений – результат их собственных внутренних процессов и процесс активного взаимодействия явлений и внешней среды, реализующий себя посредством обратной связи. Однако природа источника и механизм развития понимается ими совершенно по-разному. Маркс видел источники в объективных факторах – развитии производительных сил, а механизм – в борьбе экономических интересов. Для Шумпетера источником выступал субъективный фактор – жажда творчества и склонность к комбинированию, а механизмом – борьба предпринимательских идей. Относительно судьбы конкуренции их мнения совпадают, но относительно причины нет. Шумпетер видит причину отмирания конкуренции в постепенной замене элементов предпринимательства управленческой рутиной и бюрократизацией процесса нововведений. У Маркса капитализм и конкуренция отмирают не вследствие рутинизации предпринимательской функции, а в результате качественных изменений в материальной базе производства и вызванных этим перемен в социальном устройстве общества, прежде всего, в устранении частной собственности.

б) Неоавстрийская концепция конкуренции

Важное место отводится конкуренции в изысканиях представителей, так называемой, новой австрийской школы – Людвига фон Мизеса, Фридриха фон Хайека и Израэля Кирцнера, считавших конкуренцию краеугольным камнем хозяйственной системы и экономического либерализма.

В период господства «мейнстрима» именно они выступали наиболее жесткими и последовательными критиками структурной концепции конкуренции. Длительное время идеи неоавстрийцев оставались в тени и стали популярными только в последней трети ХХ столетия. Формально причиной этому послужили неудовлетворенность результатами экономического дирижизма и переход к политике экономического либерализма, воплощением которой были рейганомика и тетчеризм. Подлинная причина обращения к идеям австрийской школы – обострение кризиса между выраженными в приоритете частного интереса буржуазными ценностями и набиравшией силу социализацией общества. Но интерес к идеям неоавстрийцев быстро угас по мере пагубного влияния экономического либерализма на экономику.

Теоретическая база неоавстрийского подхода – праксиология, созданная Л. фон Мизесом теория о человеческой деятельности, которая провозглашает рациональными любые действия, направленные на достижение более удовлетворительного состояния человека. Праксиология – это наука о действии, а не о принятии решений. Поэтому неоавстрийский рационализм заключается не в оптимизации распределения имеющихся средств, а в поиске новых целей и новых средств их достижения. «Австрийцы изучают динамический процесс общественной координации, в ходе которого индивиды постоянно и предприимчиво порождают новую информацию (в силу чего она никогда не является «данной») [6, с. 13]. Задача экономической теории состоит в том, чтобы понять, как в условиях стихийного порядка и рассеянной информации действует механизм передачи информации [3, с. 41].

Основным методологическим инструментарием неоавстрийского подхода выступает априоризм и методологический субъективизм, а «жесткое ядро» концепции конкуренции составляют: 1) учение о предпринимательстве как творческой деятельности, производящей новое знание; 2) учение о рассеянности информации и ключевом значении субъективного, практического знания; 3) экономический либерализм, провозглашающий частный интерес и индивидуальные свободы человека правовым базисом общества и экономического порядка.

Центральное место в неоавстрийском подходе занимает учение о предпринимательстве. С точки зрения праксиологии предпринимательство – творческая деятельность, нацеленная на достижение личных выгод. При таком подходе фигура предпринимателя представлялась размытой и неопределенной. В числе предпринимателей оказываются все: капиталист и наемный рабочий, продавец и покупатель, менеджер и изобретатель. Позднее Кирцнер выделил более четкий идентификационный признак предпринимательства – бдительность [7, с. 73–75]. Бдительность – это не знание и не видение. Это чувствительность к изменениям рыночной информации, это догадливость и воображение, находящие выражение в способности лучше других выявлять скрытые возможности и лучше других оценить возникновение новых возможностей для извлечения выгоды. Это означает, что, принимая идею шумпетерианского предпринимательства по форме, неоавстрийцы полностью подменили его содержание. Предпринимателю не нужно создавать что-то новое. Ему достаточно быть бдительным и воспользоваться тем, что имеется. Поэтому вычленить предпринимателя из совокупности рыночных агентов можно только аналитически, но не эмпирически.

Другой опорной конструкцией неоавстрийского подхода является учение об информации, созданное Ф. фон Хайеком. Его основу составляет положение о рассеянности информации (знания) в обществе. Знание, выражающееся в навыках, умениях и в видении альтернативных возможностей, утверждает он, всегда является неполным [7, с. 66–68]. Причем неполным не в том смысле, что существует нечто неизведанное, а в том, что знание рассеяно среди множества лиц. И то, что знают одни, могут не знать другие. Второе принципиальное положение его учения – существование двух видов знания: явного и неявного. Явное знание существует в форме кодифицированного, зафиксированного разными способами знания. Это книжное знание. Оно доступно всем. Неявное знание – это существующее, но незаметное для всех знание. Это предпринимательское знание. Оно не научное, книжное, а исключительно субъективное и практическое. Оно может быть определено как знание времени и места, т. е. знание, возникшее благодаря предпринимательской бдительности. Такое знание не отделимо от носителя и не может передаваться. Поэтому предпринимательство всегда ведется в условиях неосведомленности. Неосведомленность – это не порождающая коммерческий риск рыночная неопределенности, а неспособность принимающего решения субъекта распознать все имеющиеся варианты и предвидеть все возможные исходы. Восполнить неосведомленность за счет страхования нельзя, так как неизвестно от чего следует страховаться. Новое знание (информация) обнаруживается посредством восприятия новых целей и средств их достижения. Его ценность состоит в содействии экономической координации через согласование интересов рыночных агентов благодаря облегчению их адаптации к изменяющимся условиям. А так как новое знание обнаруживается посредством предпринимательской деятельность, то какими бы ни были действия предпринимателей, они будут приносить только благо.

Анализ конкуренции неоавстрийцами базируется на двух методологических принципах. Первый – принцип «спонтанного порядка», согласно которому рынок и конкуренция являются результатом непреднамеренного, стихийного развития. Второй принцип – наличие неполноты и несовершенства человеческого знания, которое требует анализа явлений в ракурсе выработки и распространения информации. Первый принцип свидетельствует о методологической общности неоавстрийцев с неоклассической теорией. Однако второй принцип, напротив, стал той базой, с которой неоавстрийцы развернули ее критику.

Наиболее страстным критиком структурной трактовки конкуренции выступил Фридрих фон Хайек, считающийся корифеем неоавстрийской школы. Он вел ее в двух аспектах. С одной стороны, он указывал на неправомерность анализа конкуренции как состояния рынка, подчеркивая, что она по природе – динамический процесс. Рынок – это не состояние, определяемое набором параметров, а постоянно изменяющийся процесс. Причина этих изменений – действия предпринимателей, стремящихся улучшить свое положение. В этой связи совершенную конкуренцию он характеризует как состояние рынка, которое противоречит самой природе конкуренции [7, с. 105–106]. Идентичность условий и возможностей лишает участников рынка необходимости и возможности соперничать, что означает отсутствие конкуренции.

С другой стороны, опираясь на свою концепцию рассеянной информации и знания, Ф. Хайек обосновывает невозможность достижения рыночного равновесия. Причину неравновесия Ф. фон Хайек видит в несовершенстве рыночной информации, а И. Кирцнер – в предпринимательском духе – в стремлении «обнаружения нового – новых возможностей и способов их удовлетворения», что близко шумпетерианской идеи новаторства. Но если для Шумпетера предприниматель уводит рынок от равновесия, то для Хайека и Кирцнера предприниматель выступает уравновешивающей силой, подталкивающей рынок к равновесному состоянию, которое не достигается из-за неосведомленности предпринимателей[2]. Поэтому для неоавстрийцев неравновесие является естественным состоянием рынка, а достижение статического равновесия – всего лишь одной из возможных точек конкурентного процесса. Поэтому совершенная конкуренция, и любое другое конкурентное равновесие не могут быть признаны ни в качестве идеала, ни в качестве состояния, к которому следует стремиться, так как и в том, и в другом случае рынок лишается стимулов к изменению и развитию.

Неоавстрийцы трактуют рынок как «телекоммуникационную систему», координирующую знания миллионов не знакомых друг другу людей [7, с. 97]. Причем, в отличие от неоклассиков, они видят роль рынка не в сигнализировании об альтернативах, а, напротив, в генерации неопределенности, создающей условия для проявления бдительности. Под равновесием рынка подразумевается наиболее полное использование индивидами рассеянного знания, позволяющее им добиваться своих ожиданий. Совершенство рынка связано не с оптимизацией распределения ресурсов, а с непредсказуемостью результатов его действия, порождающей предпринимательское творчество и новое знание. Именно поэтому рынок и конкуренцию необходимо защищать. Но защищать как самоорганизующийся институт. Усовершенствовать рынок нельзя, так как любое вмешательство в его работу нанесет рынку урон.

Как и неоклассики неоавстрийцы связывают существование конкуренции с конфликтом интересов, который возникает из-за редкости благ. Для них конкуренция – естественный порядок вещей, обусловленный заложенным в человеческой природе стремлением к превосходству над другими. Но конкурентное соперничество обладает той особенностью, что не выходит за рамки мирного соревнования. «Каталлактическая конкуренция», как называет ее Л. фон Мизес, – это не борьба за выживание, а спортивное соревнование, в котором отличие от биологической конкуренции, «… проигравшие не уничтожаются; они вытесняется на другие позиции в обществе, более скромные, зато более соответствующие их достижениям, чем те, которые они планировали занять» [3, с. 259]. Мизес, в отличие от Шумпетера, видит функциональное предназначение конкуренции не в выявлении и вознаграждении лучших среди соперников, а в предоставлении всем им шанса найти лучший способ удовлетворения нужд потребителей при данном состоянии информации. Как деятельность, направленная на поиск частной выгоды, может принять форму сотрудничества, и как каталлактическая конкуренция сочетается со смертностью конкурентов, присущей реальному конкурентному процессу, остается загадкой.

В теоретических построениях неоавстрийцев конкуренция рассматривается как динамический процесс, увязывающий субъектов рынка в единую экономическую систему. Поэтому центральной идеей в их трактовке было обоснование тезиса о том, что конкуренция – это хозяйственный порядок, который обеспечивает наилучший способ координации деятельности, а значит, внутренняя структура и опора экономики. Причем предпринимательство, знание и свобода действий – это те элементы, без которых невозможно понять смысл конкуренции. Но действие этих элементов обеспечивается благодаря присутствию конкуренции, отчего ей неоавстрийцы отводят приоритетное место.

Воззрения неоавстрийцев на природу конкуренции созвучны взглядам Шумпетера: конкуренция – эволюционный процесс, обусловленный осуществлением предпринимательской функции. Но, признавая значение новаторства, они видят непосредственную причину конкуренции в несовершенстве информации и знания. Предпринимательские инициативы, по мнению Ф. Хайека, возникают в силу различий в понимании предпринимателями рыночной информации, а «конкуренция представляет ценность только потому и в той мере, в какой ее результаты непредсказуемы и в целом отличны от тех, на которые кто-либо рассчитывал или мог рассчитывать… Эффект конкуренции состоит в том, что некоторые ожидания не оправдываются, а намерения не реализуются» [13, р. 180]. Действуя через инновации, конкуренция представляет собой механизм координации, распространения и освоения знания, так как в процессе конкуренции агенты рынка узнают что-то новое о себе и о других: о новых товарах и новых технологиях, о конкурентах и своих конкурентных возможностях. В этом смысле «конкуренция – это процедура «открытия». Содержательная компонента этой процедуры может пониматься по-разному. Сам Ф. Хайек подразумевал под процедурой открытия процесс консолидации рассеянного, неявного знания и трансформации его в явное и бесспорное, т. е. проверенное на практике, знание. При прагматическом подходе содержание процедуры открытия может быть определено как обнаружение возможности извлечения прибыли или как открытие посредством преимуществ в бдительности новых возможностей использования известных или новых ресурсов. Нюанс состоит в том, что конкуренция, определяемая как процесс, а содержательно трактуется как критерий.

Выступая механизмом распространения информации и обучения новому знанию, конкуренция выполняет двойственную задачу. Обеспечивая согласование действий агентов рынка, «конкуренция означает децентрализованное планирование множеством отдельных лиц» [7, с. 91]. Действуя наряду с рыночными ценами, она выступает элементом установления порядка, который обеспечивает целостность рыночной системы. В этом смысле конкуренция – принцип организации «спонтанного порядка», благодаря которому обеспечивается эффективность рыночной экономики. Ценность конкурентного порядка Хайек связывал с тем, что конкурентные рынки обеспечивают более полное использование существующей информации, что обеспечивает лучший результат координации хозяйственной деятельности. В этой связи главной проблемой становится обеспечение условий, которые заставили бы конкуренцию работать эффективно. Обеспечить необходимые условия, по мнению Хайека, может только «конкурентный порядок». Однако в чем состоит этот порядок неясно. «Свободное» предпринимательство, по мнению Ф. Хайека, не отвечает принципу «спонтанного порядка», а «упорядочение конкуренции», связанное с вмешательством государства в рыночный механизм недопустимо, так как приведет к ограничению действенности конкуренции [7, с. 118–119]. Единственное, что можно утверждать с высокой долей уверенности, так это то, что конкурентный порядок ограничивает «свободу» предпринимательства.

В рамках неоавстрийского «конкурентного порядка» монополии просто нет места. Дело в том, что в силу редкости благ не может существовать условий равного и свободного доступа к ресурсам. Это означает, что, с одной стороны, понятие «свободная конкуренция» является ложным, а с другой – монополия в той или в иной степени присутствует всегда. Но такая монополия, даже выраженная в способности влиять на рыночную цену, всегда имеет временный характер и вполне совместима с условиями конкурентной экономики. Монополия, возникающая вследствие завоевания преимуществ, – это мнимая монополия. Такая монополия, – говорит И. Кирцнер, – это «положение производителя, который защищен от угрозы, что другие предприниматели будут делать то, что делает он» [2, с. 110]. Она является закономерным следствием конкуренции и не должна рассматриваться в качестве явления, противостоящего ей. Наличие такой монополии является стратегическим оружием в конкурентном арсенале соперников, которое показывает другим пути развития своего потенциала и выступает стимулом для предпринимательского поиска. С этой точки зрения конкуренция распространяет не просто знания, а знания высшего порядка – обучает тому, где искать знание [2, с. 75]. Вследствие этого конкурентный процесс не может быть неэффективным (расточительным), так как даже дублирование и копирование способствуют обучению предпринимателей. Поэтому традиционным для неоавстрийцев является неприятие антимонопольной политики, равно как и политики защиты конкуренции, что согласуется с их позицией неприятия любых форм вмешательства государства в рыночный процесс.

Неоавстрийцы не отрицают монополию как таковую. Но для них подлинная монополия – это наличие условий, при которых предприниматели лишены возможности предлагать альтернативные решения. Причина этого может быть только одна – предоставление государством исключительных прав отдельным агентам рынка. Государство является виновником существования монополий даже в том случае, когда, казалось бы, существуют экономические условия для их возникновения. Таким образом, методологически проблема монополии решается неоавстрийцами в том же ключе, в каком она виделась еще А. Смиту: монополия – привилегия, предоставленная властью.

Сторонники неоавстрийской школы выделяют у нее три достижения: 1) обоснование динамической природы конкуренции; 2) раскрытие конкуренции как предпринимательского процесса. 3) обоснование роли конкуренции в распространении нового знания.

Что касается вопроса о природе конкуренции, то подход неоавстрийцев назвать новым нельзя. Процессный характер конкуренции присутствует еще в учении А. Смита. К. Маркс создает динамическую теорию развития рынка и конкуренции задолго до неоавстрийцев. Динамической является и концепция конкуренции Й. Шумпетера. К тому же, в отличие от предшественников, неоавстрийцы не раскрывают содержания динамики конкуренции. Маркс видит содержание конкурентной динамики в повышении концентрации производства и капитала, а Шумпетер – в замещении старого новым. Если в качестве динамики принять прирост знаний, то тогда становится непонятной причина сохранения неосведомленности и смысл конкурентного отбора.

Развитие конкуренции связывается с идеей предпринимательской бдительности. Но если понимать под бдительностью способность заметить то, что не заметили другие, возникает занятная коллизия. Бдительный предприниматель – это осведомленный предприниматель, принимающий решения на тех же принципах, которые применяются в неоклассическом подходе. Возникает проблема и с идентификацией бдительности. Бдительный предприниматель – это тот, действия которого оказались успешными. Критерий бдительности – конкурентная практика. Значит, в условиях всеобщей неосведомленности бдительность проявить никто не сможет. Как показал Маркс, настоятельная потребность в поиске конкурентных преимуществ обусловлена конкурентным давлением со стороны соперников. Предприниматели принимают решения наугад, в том смысле, что никто из них заведомо не знает возможного исхода инициативы. Конкуренция – это как раз тот процесс, где возможности каждого участника зависят не столько от его бдительности, сколько от действий соперников.

Претензии неоавстрийцев на создание новой теории информации также весьма сомнительны. Неполнота знания, его рассеянность, относительность и необходимость его проверки посредством практики – ключевые элементы марксистской теории познания. Но главное в другом. Утверждение о том, что конкуренция – это процесс движения от неосведомленности к знаниям и обогащения новыми знаниями, выглядит сомнительным. Во-первых, большая часть знаний является результатом деятельности, далекой от рыночных отношений, а производятся они посредством сотрудничества и кооперации, т. е. форм взаимодействия, отрицающих конкуренцию. Во-вторых, конкуренция не производит знаний. В лучшем случае она проверяет варианты предпринимательских идей на их соответствие требованиям «времени и места». Даже обогащая предпринимателей новым знанием, она не снижает степени их неосведомленности, являющейся производной от динамики перемен в конкурентной среде. В-третьих, сомнительной выглядит провозглашаемая роль конкуренции в открытии и распространении новой информации. В конкурентной среде любое недоступное соперникам знание – преимущество. С этих позиций конкуренция выступает стимулом продуцирования новых знаний. Однако она же – фактор, мотивирующий предпринимателя к сокрытию новой информации. Таким образом, фиксируя коммерческую результативность применения нового знания, конкуренция тормозит его распространение.

Насколько достоверным является выявленное знание? Это знание, жестко привязанное не только к месту, но и ко времени. Другими словами – это всегда прошлое знание. На новом этапе конкуренции оно может оказаться ложным вследствие изменения конкурентных условий. Кроме того, конкуренция является источником дезинформации участников рынка. Как показал К. Маркс, конкуренция информирует о результатах борьбы и ничего не говорит о намерениях соперников. Указывая направленность выгодных в прошлом действий, но, вынуждая конкурентов действовать в полном неведении относительно действий соперников, конкуренция препятствует координации их поведения. В результате вместо ожидаемых выгод, соперников может ждать убыток. Искажающее воздействие конкуренции как информатора.

Мировоззренческое значение неоавстрийского подхода также сомнительно. Во-первых, он дает предельно искаженное представление о содержании и предпринимательства, и конкуренции, выдавая распространение информации за их целевую функцию. На самом деле, эта функция – побочный результат предпринимательства и конкуренции, подлинная цель которых – поиск и обретение частной выгоды. Воспользовавшись терминологией Ф. Хайека, можно сказать: их цель – открытие новых источников выгоды. Во-вторых, представляя свою теорию как инструмент борьбы с тоталитаризмом, неоавстрийцы прилагают усилия для закрепления господства того же тоталитаризма, только обличенного в форму индивидуального эгоизма. воспевая индивидуализм и жадность в качестве факторов развития экономики, неоавстрийцы фактически возводили порок в ранг добродетели. В условиях высоко социализированного общества эти идеи явно вредоносны.

В неоавстрийской трактовке конкуренция – это полная неопределенность и сила, неподвластная участникам рынка. Конкуренция – это эксперимент, результаты которого нельзя предсказать. Ее невозможно ни понять, ни измерить. В конкуренцию можно только верить. Неоавстрийская теория конкуренции сродни теологическому учению, провозглашающему и пропагандирующему веру в конкуренцию как в наилучший способ взаимодействия рыночных агентов. Основанием для такой веры является убежденность Хайека в том, что зависть – наилучший стимул для обнаружения человеческих способностей. Хотя он же признает, что конкуренция – это не универсальная форма отношений. «В экономике, как и всюду, конкуренция – деликатная форма отношений, и к ней следует прибегать лишь в тех случаях, когда мы не знаем заранее, кто сделает работу лучше других» [8, с. 389]. А если мы это знаем, то должны предоставить монополию такому умельцу?

в) Эволюционная концепция конкуренции

Элементы эволюционных воззрений присутствуют у многих экономистов ХХ века. Но эволюционный подход как особый метод экономического анализа связан с выходом в свет работы американских экономистов Ричарда Нельсона и Сидни Уинтера «Эволюционная теория экономических изменений» [4]. Оно знаменовало возрождение методологии, на которую опирались классическая и марксистская теории. В эволюционном подходе любое экономическое явление рассматривается, во-первых, в динамике, во-вторых, как эволюционирующее, а в-третьих, как эволюционирующее эндогенно, т. е. за счет работы внутренних факторов. Побудительным мотивом разработки новой теории и главной ее задачей стал поиск ответа на вопрос о том, как распространяются и закрепляются в экономике новые знания.

Специфика подхода, как указывают его основатели, заключается в использовании в экономическом анализе идей из биологии. Одна из идей связана с наследственной мутацией видов. Согласно ей, любой популяции присуща как изменчивость свойств, вызываемая необходимостью приспособления к меняющейся среде, так и сохранение ряда отличительных для данной популяции свойств. В экономике данный принцип проявляется в том, что фирмы, изменяясь под влиянием перемен в конкурентных условиях, сохраняют некоторые свои признаки неизменными. Мутации фирм движутся в направлении развития у них способности осуществлять производство и извлекать прибыль.

Другая идея касается конкурентного отбора. Она гласит, что всякий процесс мутации организмов сопровождается стихийной (происходящей неустановленным образом) их селекцией, которая проявляется в форме трансформации, новообразования и вымирания видов. Среди фирм отбор осуществляется на основе достигнутого ими коммерческого успеха. «Определение того, что является успехом для коммерческих фирм, дается рыночной средой, и это определение тесно связано со способностью фирм к выживанию и росту» [4, с. 29]. Взятые во взаимосвязи, эти формы создают эволюционный процесс, суть которого состоит в поступательных, постепенных и непрерывных изменениях явления. Сам процесс обладает двумя особенностями: 1) его результаты прослеживаются не на отдельных особях, а на их популяциях; 2) наличие обратной связи, означающее, что изменчивость среды, порождая мутации у своих обитателей, впоследствии сама изменяется под воздействием происходящих изменений.

Эволюционный подход возник как протест против догматов неоклассической теории. Поэтому критика ее положений стала его отправной точкой. Критика велась в двух ракурсах. Во-первых, неприятия маршаллианского постулата о репрезентативной фирме, согласно которому на отраслевом рынке действуют однотипные фирмы. Эволюционный подход исходит из допущения о присутствии на рынке разнородных фирм, различающихся по размеру, типу организации, форме управления, целям и т. п. Во-вторых, неприятия тезиса о полноте рыночной информации. Опорный тезис эволюционистов – фирмы действуют в обстановке рыночной неопределенности и постоянной изменчивости среды. Поэтому они принуждены принимать решения в условиях, изменения которых им трудно предугадать, а вероятность наступления изменений нельзя оценить. Такое понимание условий деятельности фирм в корне изменяет понимание природы конкурентного процесса и поведения его участников.

В неоклассическом подходе варианты выбора фирмам известны и задача фирм сводится к выбору наилучшего (максимизирующего целевую функцию) варианта. Эволюционная теория исходит из того, что варианты выбора фирмам не заданы, а последствия выбора любого из них им неизвестны. Поэтому на одни и те же рыночные сигналы разные фирмы будут реагировать по-разному. Для подобных условий установление на рынке равновесного состояния представляется немыслимым. Напротив, закономерным является существование долгосрочного рыночного неравновесия, которое, с одной стороны, выступает причиной конкуренции, а с другой – закономерным ее итогом. Невозможно также является существование оптимальных фирм. Не может быть речи и о рациональном выборе. В условиях непрерывных изменений единственно оправданной формой рационального поведения становится адаптация субъектов рынка к окружающей среде.

Разнообразие фирм, действующих в условиях неопределенности и изменчивости окружающей среды – это один теоретический постулат эволюционного подхода. Второй его постулат состоит в шумпетерианском понимании рынка как динамической системы, которая обладает внутренними факторами, генерирующими инновационную деятельность фирм. Осуществляемые фирмами нововведения – это и есть экономические мутации, наполняющие содержанием эволюционный процесс. В этом процессе конкуренция выполняет ряд важных функций. Функция конкуренции состоит не в том, чтобы помочь понять рыночные сигналы, как провозглашает структурный подход, а в том, чтобы генерировать поиск новых решений, приводя к разнообразию в поведении фирм. Но любое нововведение – это всего лишь «экономическая мутация», судьбу которой заранее предсказать невозможно. Поэтому любая поведенческая стратегия неизбежно становится объектом рыночной селекции (отбора), результатом которой может быть как успех, так и провал. В этой части функция конкуренции заключается в том, чтобы «вознаграждать правильное поведение и подавлять плохое». Так как участники конкурентного процесса будут копировать образцы правильного поведения, то важной функцией конкуренции становится функция распространения знаний.

Выполняемые конкуренцией функции указывают, что в долгосрочной перспективе будут развиваться те фирмы, которые чаще делают правильный выбор, а гибнуть те, которые часто ошибаются. В содержательном плане это означает, что конкурентная система – полигон для экспериментов по поведению и его оцениванию. Вывод напрашивается сам собой: конкуренция – это процесс поиска и отбора. Суть этого процесса сводится к обеспечению выживания и развития наиболее приспособленных соперников. Соответственно оценка эффективности конкуренции должна определяется ее способностью обеспечивать воспроизводство фирм, наиболее приспособленных к эволюционирующей рыночной среде.

Когда новаторский поиск ведется в условиях неопределенности, где не существует четкого видения альтернатив поведения и его результатов, фирмы придерживаются поведенческих правил, выработанных в процессе предшествующего опыта. Этот вывод превратился в главный постулат анализа конкуренции в эволюционной теории. Его суть состоит в том, что фирме задаются не действия, а только правила, генерирующие действия в конкретной обстановке. Эти правила Нельсон и Уинтер назвали «рутинами». «Рутины» – это воплощенный в правилах поведения результат накопленных фирмой знаний, навыков и приемов. Рутины – центральная категория эволюционной экономики, где им отводится та же роль, что генам – в биологии [4, с. 31]. Поведение фирм подчиняется не принципам оптимизации, а рутинам. Фирмы предпочитают не менять их даже при изменениях среды, прибегая к замене старых рутин новыми только в чрезвычайных обстоятельствах. При этом быстрее всего заменяются поверхностные руины, а сущностные демонстрируют наибольшую живучесть и устойчивость.

Хотя рутины – предсказуемые образцы поведения фирм, это не стереотипы поведения и не шаблонные действия. Они создают возможности для будущих действий и формируют эти действия [10, с. 202]. Рутины – это отличительный признак каждой фирмы и характеристика предсказуемого образа ее поведения. Именно по этой причине фирмы по-разному реагируют на одни и те же рыночные изменения. Конкуренция оценивает разнообразные решения фирм, присуждая победу тем из них, чьи «рутины» обеспечили принятие решений, наиболее подходящих для сложившихся конкурентных условий. Таким образом, содержательная сторона конкурентного отбора заключается в проверке «рутин» на соответствие требованиям, задаваемых рынком. Стремление к выживанию подталкивает соперников к заимствованию успешных рутин, а значит, будет способствовать их распространению среди фирм. Если эволюция – это процесс избирательного сохранения знаний, то в этом процессе фирма выступает не только генератором и накопителем знаний, но и звеном, обеспечивающим закрепление знаний, т. е. их воспроизводство. При этом конкуренция – механизм распространения и укоренения положительного знания.

Эволюционная трактовка конкурентного отбора обладает рядом важных отличий. Во-первых, в ней отбор осуществляется не на основе соответствия параметрам рыночного равновесия. Во-вторых, выживание фирм базируется не на следовании принципам максимизации и оптимизации, а на способности приспосабливаться к изменениям. В-третьих, это отбор, который опирается не на пассивное приспособление к задаваемым рынком условиям, а на преобразовательную (инновационную) деятельность фирм. Такое понимание природы конкурентного отбора существенно расширяет понимание содержания конкуренции. В частности, конкурентная борьба выводится за рамки ценовых и количественных параметров, дополняясь соперничеством в области «рутин». Так как способы соперничества в области «рутин» не заданы (одни могут пойти по пути инноваций, а другие – копирования или имитации), то появляются «дополнительные измерения конкурентного процесса», расширяющие возможности для адаптивного поведения соперников.

Конкуренция рутин – многоуровневое соперничество, содержащее два уровня отбора. Один уровень отбора – это соперничество рутин, которые существуют в форме «операционных правил», применяемых фирмами в процессе текущего конкурентного соперничества. Второй уровень отбора представляет соперничество среди рутин более высокого порядка – «организационных рутин», в которых воплощены «инвестиционные правила», определяющие стратегический потенциал развития фирмы. Здесь отбор ведется в отношении способностей фирм правильно определять инвестиционную стратегию (инновация или имитация) и распределять ресурсы по инновационным направлениям в долгосрочном плане. Этот уровень отбора определяет результаты отбора на первом уровне.

Специфика эволюционного отбора позволяет сделать два важных вывода. Первый заключается в том, что принимаемые конкурентами решения зависят от «фирменных рутин» и потому являются их собственным выбором, а не задаваемым рынком. Неизбежно возникающие при этом различия в решениях формируют экономическую базу, на которой возникает конкурентный отбор. Второй вывод касается недостижимости рыночного равновесия в условиях разнотипного поведения конкурентов. Не равновесие, а неравновесие – признак любого рынка. В отличие от равновесного состояния, неравновесное состояние рынка обладает тем преимуществом, что порождает у фирм стимулы к поиску, т. е. к изменению своего поведения и совершенствованию рутин.

Смысл и роль конкурентного отбора могут быть поняты только во взаимосвязи с конкурентным поиском фирм. «Поиск и отбор, – подчеркивают Р. Нельсон и С. Уинтер, – два одновременно присутствующих и взаимодействующих компонента эволюционного процесса: те же самые цены, которые обеспечивают обратную связь при отборе, влияют и на направленность поиска. Под совместным воздействием поиска и отбора фирмы развиваются во времени, и при этом ситуация в отрасли в каждый период несет зачатки ситуации в ней в следующий период» [4, с. 42]. Это означает, что

• фирмы эволюционируют благодаря поиску более совершенных «рутин», к чему их принуждает конкуренция и который они ведут в форме обучения на основе собственного и заимствованного опыта;

• подлинно новое знание заключается в эволюции «рутин», формируясь под влиянием конкурентного отбора, оно распространяется в отрасли через заимствование наиболее успешных рутин;

• эволюция конкурентного процесса обеспечивается через накопление новых «рутин», которые, достигнув критического объема, вызывают качественные перемены на отраслевом рынке и в конкуренции;

• изменившаяся среда создает стимулы для дальнейшего совершенствования рутин.

Так как фирмы воспринимают и применяют новые рутины по-разному, спрогнозировать результаты конкурентного процесса невозможно. Процесс рыночных изменений оказывается недетерминированным, т. е. сопровождается непредсказуемыми результатами. Каждый раунд конкуренции, опираясь на рыночную неопределенность, ею же и завершается. Это важнейшее отличие эволюционной концепции конкуренции от ее структурной трактовки.

Таким образом, в эволюционной концепции конкуренция предстает перед нами как открытый и необратимый процесс. Суть конкурентного процесса сводится к тому, что он обеспечивает эволюцию конкурентных условий и конкурентов одновременно. Эволюция фирм выражается в усовершенствовании навыков принятия решений. Эволюция конкуренции выражается в создании новых правил конкурентного соперничества под влиянием рыночных (поведение фирм), нерыночных (институциональных) и случайных факторов. При этом эволюция конкуренции подчиняется ряду закономерностей: 1) характер адаптивного поведения конкурентов зависит от качества окружающей среды; 2) траектория развития конкуренции, выраженная в характер адаптивного поведения конкурентов, зависит от качества исходных условий их деятельности; 3) накопление адаптивных перемен изменяет не только конкурентную среду, но и критерии адаптивности.

Несомненным достоинством эволюционного подхода является окончательное разграничение статической и динамической трактовок конкуренции. Поэтому обычно в заслугу эволюционной теории ставят то, что она рассматривает экономические явления в динамике и как организмы, развивающиеся по законам эволюции, т. е. проходящие в своем жизненном цикле этапы становления, развития и упадка. Между тем этот методологический подход не является открытием эволюционной теории, так как он был применен еще в марксистской теории. Причем марксистский эволюционизм отличается более четким определением историзма, предполагающего ограниченность существования явлений общественными условиями. Для эволюционистов конкуренция выступает внутренне присущей человеческому обществу формой социального дарвинизма. Для марксистов она – исторически преходящее, имеющее начальный и конечный пункты своего бытия, явление, существование которого детерминировано особыми условиями общественного производства. Среди эволюционистов все большее признание получает понимание того, что радикальные изменения могут стать результатом накопления постепенных изменений, а конфликты и кризисы служить причиной качественных скачков. Фактически это молчаливое признание законов марксистской диалектики.

Наиболее серьезные возражения касаются обоснованности применения в экономическом анализе аналогий из биологии. То, что жизнедеятельность любой саморазвивающейся системы подчинена дарвиновской триаде (наследственность, изменчивость и отбор) сомнения не вызывает. Однако механизм ее реализации может действовать по-разному. Во-первых, в живой природе мутации происходят случайным образом, вне зависимости и без какого-либо участия субъекта, подвергающегося мутации. Фирмы действуют не слепо, а осознанно. Они оценивают и отбирают рутины. Во-вторых, в биологии причиной отбора выступает эволюция вида, в то время как его адаптация является следствием отбора. В экономике, наоборот, конкуренты изменяются, приспосабливаясь к новым требованиям среды, а затем отбираются – выживают только те, которые нашли необходимые адаптивные практики. Здесь адаптация – причина, а эволюция – следствие. Причем изменения у агентов экономической конкуренции имеют не случайный характер, а являются результатом сознательного стремления конкурентов к усовершенствованию своих адаптационных способностей. Если проводить аналогию между процессом конкуренции в природе и в экономике, то аналогом последней будет выступать не дарвинизм, а ламаркизм, утверждающий, что эволюционные изменения происходят благодаря способности организма передавать потомству по наследству вновь обретенные способы адаптации к внешней среде.

В эволюционной теории процесс поиска и отбора имеет исключительно микроэкономическую природу, так как источником изменений выступают фирмы. В действительности перемены происходят под воздействием макроэкономических факторов, совокупно выражающихся в развитии производительных сил общества (науки и техники), что и вызывает перемены в базисных рутинах фирмы. Слабой стороной эволюционной теории является отсутствие ясного представления о зависимости рутин от материальных условий производства, открывающего возможности для субъективизации природы самих рутин.

§ 5. Концепции «новой конкуренции»

Один вариант «новой конкуренции» выдвинул Майкл Х. Бест [1]. Он полностью отвечает эволюционному подходу к конкуренции и опирается на ту же теоретическую базу – «шумпетерианское ядро», рассматривая микроуровень в качестве генератора изменений. Его отличительные особенности связаны с 1) перенесением акцента анализа из сферы обращения в сферу производства и 2) с переключением внимания на организационные особенности фирмы.

Переход к «новой конкуренции» объясняется переменами в технологической базе производства (переход к гибким системам производства). Предприятия стали действовать на иных принципах организации. Это свидетельствовало в пользу идеи о том, что характер конкурентных отношений определяется материальными условиями производства, которые выступают самостоятельным фактором (независимой переменной) конкурентного процесса. Специфика «новой конкуренции» выражается в четырех организационных изменениях: 1) в фирме, 2) в производственной цепочке, 3) в работе отрасли, 4) в промышленной политике.

Суть перемены в организационном устройстве фирмы Бест видит в переходе от иерархической структуры с ее административным контролем к системам, которые опираются на работу командой, т. е. на кооперацию функций на всех этажах управления. В этом он опирается на теорию предпринимательской фирмы, выдвинутую Эдит Пенроуз в конце 50-х годов ХХ столетия. Такая фирма в своей деятельности опирается на добытое опытным путем внутрифирменное знание. Это знание нельзя купить на рынке. Но именно его наличие дает монопольные преимущества перед конкурентами. Источник этого знания – работа в команде, которая генерирует новые знания и способствует их распространению и накоплению. Определяется эта способность организационной культурой фирмы, качество которой проявляется в способности внедрять эффективные нововведения быстрее соперников. Таким образом, в отличие от шумпетерианской трактовки, где инновация – результат революционной и строго персонифицированной деятельности, Э. Пенроуз трактует ее как результат повседневной и непрерывной, рутинной деятельности, осуществляемой коллективно. Фирма – коллективный предприниматель. Это превращает ее в самообучающуюся организацию. Именно такая фирма является олицетворением «новой конкуренции». Ее преимущества – гибкость и быстрота адаптации к новым условиям. Изменяется и объект, вокруг которого разворачивается конкуренция. Им выступает не цена, не продукт, и даже не предпринимательская идея, а фирма, причем выступающая в качестве не производителя, а субъекта организационной культуры. Конкуренция превращается в процесс селекции организационных культур, в котором побеждает та из них, которая позволяет быстрее и гибче реагировать на изменения окружающей среды.

Организационные изменения фирмы повлекли за собой изменения в организации производственных цепочек, т. е. в формах взаимодействия фирм. На смену дихотомии «рынок или иерархия» приходит новый способ взаимодействия – совещательная координация, опирающаяся на кооперацию, обратные связи и взаимную ответственность контрагентов. Переход к новой форме взаимодействия вызван усложнением технологии и высокой динамикой изменений на рынке и внутри фирм. Усиливающаяся потребность в узкоспециализированных инвестициях повышает неопределенность в отношении возмещения таких инвестиций. Высокая скорость изменений в технологиях требует быстрого обмена информацией (новым знанием), а наибольший кумулятивный эффект достигается при объединении специализированных внутрифирменных знаний и навыков. Рыночный и административный способы координации не способны решить указанные задачи. Это возможно только посредством совещательной координации, которая способна обеспечить поток идей, благодаря долгосрочным связям, кооперативному сотрудничеству и взаимной ответственности.

Ориентированная на краткосрочную эффективность ценовая конкуренция мало отвечает задачам долгосрочного партнерства. Поэтому отраслям с «новой конкуренцией» присуща новая форма взаимодействия: соперничество сосуществует наряду с сотрудничеством. «…Фирмы не только конкурируют, но они могут также кооперироваться для осуществления совместных услуг для формирования «правил игры на рынке» и для создания взаимодополняющих инвестиционных стратегий» [1, с.29]. В отрасли возникают институты, обеспечивающие межфирменную кооперацию. Эти институты ориентируют соперников на поддержание активной обратной связи между собой и с конкурентным окружением, что связано с потребностью в обеспечении распространения (через обмен) нового знания и навыков. Регулируя внутриотраслевые потоки информации и инноваций, они превращаются в институты промышленного развития. Формы отраслевых институтов могут быть разными: региональная конгломератная кооперация, кластер, финансово-промышленная корпорация. Но суть у них одна – смягчить адаптацию отрасли к переменам и поддержать ее конкурентоспособность, обеспечивая благоприятные условия для долгосрочных инвестиций. Их возникновение – реакция на реальный парадокс конкуренции: интенсивная ценовая конкуренция подрывает долгосрочную конкурентоспособность.

Новая парадигма развития отраслевого рынка требует новой экономической политики. Смысл такой политики – не достижение оптимального распределения ресурсов, а обеспечение условий для устойчивого развития отрасли в долгосрочной перспективе. Такая политика должна отвечать трем требованиям. Во-первых, не противопоставлять рыночные и плановые способы координации. «Рынок – это хороший слуга, но плохой хозяин»: [1, с. 33]. Во-вторых, способствовать непрерывному совершенствованию производства. В-третьих, содействовать достижению организационного превосходства, что обеспечит более быстрый экономический рост и проникновение в новые отрасли.

«Новая конкуренция» – это модель конкурентной системы, где фирмы: [1, с. 213],

• конкурируют стратегически, самостоятельно определяя сферу конкурентного соперничества (шумпетерианская составляющая);

• конкурируют как самообучающиеся организации, создающие новые производственные услуги благодаря командной работе (пенроузианская составляющая);

• конкурируют, сотрудничая между собой (ричардсонианская составляющая).

Другая концепция «новой конкуренции» сформировалась у социологов, которые в отношениях соперников помимо экономической состязательности выделили социальную составляющую: поддержание социальных контактов среди рыночных агентов, наблюдение за действиями друг друга, согласование действий, выработка общих правил игры в отношениях с контрагентами и во взаимоотношениях между собой. Конкуренцию стали трактовать как социально укорененный процесс. Социальная укорененность состоит в том, что соперники сознательно дистанцируются относительно друг друга посредством: а) выстраивания сетевых связей (с кем следует или не следует иметь дело); б) выбора правил поведения (как следует или не следует себя вести); в) символической дифференциации (как следует представлять себя в глазах других) [5, с. 60]. Из этого последовал вывод о том, что:

1. определяющим фактором конкурентного взаимодействия являются социальные связи, формирующие приспособительный характер поведения участников;

2. распространение и укрепление социальных связей трансформирует соперничество в соревнование, в котором соперники не стремятся подавлять друг друга;

3. конкуренция имеет тенденцию к установлению порядка, при котором действие конкурентного отбора становится условным.

«Конкуренция уподобляется групповому забегу на длинную дистанцию, когда каждый участник избегает столкновения с другими, но постоянно с двух сторон чувствует локти соперников. А постоянное наблюдение за их скоростью помогает каждому из участников соревнования выработать свои собственные ритм и стратегию» [5, с. 56]. Она трактуется как процесс поведенческого подражания, где взаимодействие принимает соревновательный характер. На основании этого утверждается, что конкуренция – это символическая борьба. Значит, конкуренция более не является игрой с нулевой суммой: выигрыш одного – потеря для другого. Следуя этой логике можно ожидать, что со временем конкуренция превратится в отношение, базирующееся на олимпийском принципе: главное не победа, а участие. Следовательно, конкуренция как социально укорененный процесс – это процесс, в котором конкурентное соперничество принимает сугубо «мирный» характер.

Такая трактовка конкурентного процесса требует введения особой типологии конкуренции [5, с. 49–51]. Во-первых, в ней разграничиваются понятия «экономическая» и «хозяйственная» конкуренция. Экономическая конкуренция – это соперничество, которое ставит перед собой достижение сугубо экономических целей (увеличение прибыли и доли рынка) и осуществляется исключительно экономическими методами (повышение эффективности деятельности). Хозяйственная конкуренция помимо экономической включает еще и соперничество, которое преследует неэкономические цели (повышение рейтинга фирмы или личности предпринимателя) и осуществляется неэкономическими способами (использование административного ресурса и криминальных методов борьбы). Именно неэкономическая часть хозяйственной конкуренции формирует социальную составляющую конкурентного процесса, которая доминирует в современной конкуренции, отодвигая экономическую составляющую конкуренции (ценовые сигналы) на второй план. Во-вторых, вводятся понятия «соревновательной» и «хищнической» конкуренции. Соревновательная конкуренция нацелена на улучшение собственной рыночной позиции, а хищническая конкуренция – на подавление конкурентов. Это наводит на мысль о том, что социальная укорененность конкурентного процесса проявляется в переходе от хищнической конкуренции к соревновательной.

То, что конкурентное соперничество представляет собой сложную систему взаимоотношений, отнюдь не всегда принимающих форму открытой борьбы, известно давно. Технологические изменения в производстве, несомненно, делают эти взаимоотношения более сложными, требуя усиления той их части, которая связана с координацией деятельности. Но меняет ли это природу конкуренции, превращая ее из борьбы за выживание в символическую борьбу? Практика современной конкуренции демонстрирует две противоположных тенденции: усиление кооперативного взаимодействия и рост агрессивности и бескомпромиссности конкурентной борьбы. Однако высокий уровень смертности среди конкурентов – веский аргумент в пользу того, что конкуренция остается отнюдь не символической борьбой.

1. Бест М. Новая конкуренция. Институты промышленного развития. – М.: ТЕИС, 2002.

2. Кирцнер И. Конкуренция и предпринимательство. – М.: ЮНИТИ, 2001.

3. Мизес Л. фон. Человеческая деятельность: Трактат по экономической теории. – М.: Экономика, 2000.

4. Нельсон Р. Р., Уинтер С. Дж. Эволюционная теория экономических изменений. – М.: Дело, 2002.

5. Радаев В.В. Социология рынков: к формированию нового направления. – М.: ГУ ВШЭ, 2003.

6. Уэрта де Сото X. Австрийская экономическая школа. – Челябинск. Социум, 2009.

7. Хайек Ф. Индивидуализм и экономический порядок. – М.: Изограф, 2000.

8. Хайек Ф. А. Право, законодательство и свобода: современное понимание либеральных принципов справедливости и политики. – М.: ИРИ-СЭН, 2006.

9. Хайек Ф. Конкуренция как процедура открытия. // Мировая экономика и международные отношения. 1989, № 12.

10. Ходжсон Дж. Экономическая теория и институты. – М.: Дело, 2003.

11. Шумпетер Й. Теория экономического развития. – М.: Прогресс, 1982.

12. Шумпетер Й. Капитализм, социализм и демократия. – М.: Экономика, 1995.

13. Hayek F.A. New Studies in philosophy, Politics, Economics and the History of Ideas. – London: Routledge and Kegan Paul Ltd., 1978.

§ 1. Статика и динамика конкуренции

При всем разнообразии трактовок конкуренции, они являются ответвлениями двух, противостоящих друг другу, концептуальных подходов. В одном конкуренция рассматривается в статике, как состояние рынка, а в другом – в динамике, как процесс.

Отличительная особенность статической концепции конкуренции заключается в том, что она трактует конкуренцию не как борьбу фирм, а как их приспособление к задаваемым отраслевым рынком параметрам. Конкуренция представляется в качестве обратимого и постоянно возобновляющегося в той же форме взаимодействия соперников. Статическая конкуренция – это состояние рынка, при котором фирмы используют способы борьбы, воспроизводящиеся в неизменном виде. Сущностная сторона статической конкуренции проявляется в следующем. Во-первых, конкуренция задается внешними факторами – структурными параметрами рынка. Во-вторых, она является нормативным, т. е. предписывающим, императивом по отношению к конкурентам, задающим им тип поведения. В-третьих, ее функциональная роль – сигнализировать участникам рынка о рыночной ситуации. В-четвертых, интенсивность соперничества является определяющим показателем качества конкуренции, которое связывается со способностью конкурентного механизма поддерживать рыночное равновесие (эффективное распределение производственных ресурсов). Именно в таком ключе конкуренция представлена в структурной трактовке.

Отличительная особенность динамической концепции заключается в том, что конкуренция рассматривается как эволюционный процесс, характеризующийся необратимостью перемен, вызванных борьбой соперников. Что касается определяющих черт конкуренции, то в качестве важнейших выделяются следующие ее характеристики. Во-первых, не существует факторов, предопределяющих тип конкурентных действий. Во-вторых, конкурентные условия не предписывают участникам модель конкурентного поведения, а, наоборот, являются базой для многообразия поведенческих решений. В-третьих, разнообразие конкурентного поведения – внутреннее свойство конкуренции, которая, однако, вознаграждает только тех, кто сделал правильный выбор. В-четвертых, определяющим показателем качества конкуренции является динамика научно-технического прогресса.

Динамическая конкуренция – это процесс проверки соперничающих поведенческих стратегий на их соответствие требованиям рыночных условий, изменяющихся под влиянием результатов конкурентного отбора.

Различия между концепциями статической и динамической конкуренции столь очевидны, что их противопоставление представляется само собой разумеющимся. Между тем, суть противопоставления представляется не столь ясной. Чаще всего их противопоставление сводится к тому, что статическая конкуренция – это характеристика явления, находящегося в состоянии покоя, а динамическая конкуренция – это характеристика того же явления, но находящегося в движении. Это неверно по двум причинам. Во-первых, состояние покоя и состояние движения – неравнозначные категории и их нельзя применить для характеристики различий между статикой и динамикой. Статика и динамика – категории, отражающие отсутствие и наличие изменений в явлении. Само изменение – понятие более широкое в сравнении с понятием движение. Движение предполагает изменения как во времени, так и в пространстве. Изменение имеет место и в случае отсутствия у явления перемещений в пространстве. Во-вторых, концепция статической конкуренции вовсе не исключает возможности изменений. Напротив, она допускает не только изменения, но и такую их форму, как переход от одного равновесного состояния рынка к другому.

Н.Д. Кондратьев совершенно обоснованно отмечал, что суть проблемы состоит в том, что скрывается за разграничением статический и динамический [3, с. 48–53]. Это может быть различное понимание природы явлений. А может быть всего лишь использование разных методологических приемов анализа: статического и динамического. Он же наглядно показал, что несомненные сторонники динамической концепции конкуренции (А. Смит и Д. Рикардо, А. Маршалл, Мизес и Ф. Хайек), понимавшие конкуренцию как процесс, тем не менее анализировали ее с позиций статики – как механизм установления рыночного равновесия. С другой стороны, исследователи, относимые к представителям статической концепции конкуренции (У. Джевонс, В. Парето, Л. Вальрас), осознавали статический характер своих исследований и сознательно шли на это. Дж. Б. Кларк, Э. Чемберлин, представители теории индустриальной организации прямо указывали на то, что конкуренция понимается ими как процесс, но использовали статический метод анализа. Значит суть различия между статической и динамической концепциями конкуренции заключена в различии методологий.

Возможность применения разных методов исследования явлений не может вызывать возражений. Однако допустимо ли применять статический метод анализа к исследованию явления, которое является динамическими по своей природе? Эволюционисты прямо отвергают такую возможность. Указывая на то, что при статическом подходе из поля зрения выпадает главный объект исследования – сам процесс конкурентной борьбы, т. е. способы и формы, которые используются соперниками. Неоавстрийцы считают, что статический подход – уничтожение конкуренции, как живого процесса. Марксистская теория допускает применение статического метода анализа для выявления структуры и взаимосвязей явления, но только с учетом того обстоятельства, что такой метод анализа не дает полноценного представления о природе явления, так как не позволяет вскрыть закономерности его развития.

Действительно, статический метод анализа не позволяет выявить изменения качества элементов, а также механизм и направления их изменения. Он предполагает рассмотрение явления вне изменения во времени. Динамический метод, напротив, изучает явления в процессе их изменения во времени и направлен на поиск закономерностей этих изменений. Однако реализация этого подхода невозможна без выявления набора элементов, составляющих явление, и установления взаимосвязей между ними. А это, как раз, сильная сторона статического метода анализа. Таким образом, динамический метод не может обойтись без статического метода и вынужден пользоваться выводами последнего, выступающего служебным инструментом. Сходная ситуация возникает и в отношении статической и динамической конкуренции.

С одной стороны, каждая из них отражает качественно разные состояния явления и в этом они противостоят друг другу. Статическая конкуренция раскрывает зависимость типа конкуренции от рыночных параметров и характеризует ход конкурентного соперничества при условии неизменности этих параметров. Задача динамической конкуренции – показать, как борьба соперников приводит к изменению конкурентных условий. Принципиальное различие состоит в том, что в первом случае изменения в конкуренции вызываются внешними по отношению к ней факторами, а во втором – внутренними факторами: конкуренция сама себя развивает.

С другой стороны, эти концепции являются дополняющими друг друга, поскольку, рассматриваемые совместно, позволяют понять причину изменений в конкурентном поведении (формах и методах конкуренции) и одновременно увидеть последствия этих изменений с течением времени. При этом статический подход, отражая господствующий тип конкурентного взаимодействия, будет способствовать пониманию влияния обусловивших конкуренцию факторов, в то время, как динамический подход – тенденции развития конкурентного процесса, т. е. закономерности перехода от одного типа конкуренции к другому.

Необходимость применения обоих подходов при анализе конкуренции связана с отражением единства и многообразия конкуренции. В статическом подходе рыночные изменения рассматриваются исключительно в качестве колебательных отклонений при неизбежном возврате рынка в состояние равновесия при неизменности его базовых параметров. Процесс движения в такой модели рынка характеризуется только изменениями количественных параметров и представляется в виде перехода от одного равновесного состояния к другому, при неизменности качественных параметров. В рамках такого движения конкурентные условия остаются также неизменными, а сам процесс конкурентной борьбы принимает форму адаптивного поведения участников. Задача конкурента – наилучшим образом приспособиться к складывающимся помимо ее воли рыночным условиям. С точки зрения динамического подхода конкуренция – это процесс перехода от одного центра тяготения к другому (Й. Шумпетер). Содержательная сторона такого перехода заключается в том, что конкуренция, изменяясь под влиянием внутренних и внешних факторов, изменяет факторы конкурентной среды. Иначе говоря, динамика конкуренции – это процесс качественных изменений, затрагивающих как конкурентную среду, так и ее участников.

Таким образом, статический и динамический подходы противостоят друг другу и одновременно дополняют друг друга. Во-первых, взятые вместе они дают более полное представление о многогранности конкуренции. В динамической концепции конкуренция представляется в виде целостного процесса непрерывных изменений, в которых отражаются закономерности развития конкурентной борьбы, вне зависимости от специфики конкретных рынков. В статической концепции она предстает перед нами в виде мозаичного полотна, на котором одновременно и рядом сосуществуют разные типы конкурентной борьбы, что связано с различиями данности конкурентных условий.

Во-вторых, рассматриваемые в совокупности эти концепции позволяют более полно охарактеризовать функциональную роль конкуренции. В статической концепции суть конкуренции видится в выполнении ею оптимизационной функции. В динамической концепции суть конкуренции увязывается с выполнением ею преобразовательной функции. Сама природа конкурентного отбора предполагает как то, так и другое. Тем более, что преобразование – это качественное изменение элементов, накопленных в процессе приспособления.

В-третьих, взятые вместе они позволяют глубже понять содержание соперничества. Концепции противостоят друг другу в понимании роли фирмы в конкурентном процессе: в статической она пассивная, а в динамической – активная. Однако это противопоставление подводит к выводу о том, что конкурентное поведение включает в себя две составляющих – адаптивное приспособление и преобразовательную активность. Конкуренция – это выбор. Можно приспосабливаться к рыночным условиям, а можно попытаться изменить эти условия.

§ 2. Статические модели конкуренции

Моделирование – это метод исследования реальных явлений посредством анализа искусственно созданных построений, представляющих собой упрощенные, схематические конструкции, построенные на основе взаимосвязей, выявленных у реальных явлений. Достоинство такого рода построений заключается в предоставляемой ими возможности прогнозирования последствий вносимых в модель изменений переменных. Кроме этого, они позволяют дать аналитическую и графическую интерпретацию исследуемых функциональных зависимостей. Однако любая модель включает только важнейшие элементы, а при ее построении используются наиболее простые в применении. В связи с этим возникает две взаимосвязанные проблемы: насколько адекватно модель отражает реальные условия и насколько безупречен ее прогнозный потенциал.

Модели, прогнозирующие поведение, включают два типа переменных. Экзогенные переменные – внешние по отношению к модели параметры, которые вводятся в нее в виде независимых переменных. Эндогенные переменные – внутренние или зависимые переменные, отражающие результаты модели. Модель описывает, как экзогенные переменные определяют эндогенные переменные. При анализе конкуренции задача моделирования заключается в исследовании взаимосвязи между рыночными параметрами и поведением фирм с целью предсказания изменений в поведении при изменении параметров.

Каждая модель строится на основе предпосылок, которые определяют характер взаимосвязи между переменными модели. Для объяснения результатов действия модели определяющее значение имеют используемые при ее построении методологические принципы, в которых отражены базисные ограничения и предположения о поведении рыночных агентов. При построении моделей статической конкуренции используются следующие принципы. Во-первых, конкурентам задается целевая функция – максимизация прибыли. Во-вторых, их поведение обусловливается структурными параметрами отраслевого рынка. В-третьих, поведение конкурентов на рынке принимается однотипным. В-четвертых, структурные параметры отраслевого рынка принимаются неизменными и независящими от поведения конкурентов.

Возможность моделировать разные состояния рынка – достоинство структурного подхода. Здесь единицей анализа принимается отраслевой рынок, под которым понимается группа фирм, производящих взаимозаменяемые продукты. Степень их взаимозаменяемости, определяемая показателем перекрестной ценовой эластичности спроса, определяет границы отраслевого рынка. Каждый такой рынок представляет собой образование, характеризующееся определенной устойчивой комбинацией параметров (признаков), определяющей тип отраслевого рынка, который называют рыночной структурой или моделью рынка. Рыночная структура определяет характер поведения фирм на рынке и способ установления рыночного равновесия. При этом специфика поведения проявится в своеобразии и степени интенсивности конкуренции, а специфика установления рыночного равновесия – в механизме установления равновесной рыночной цены.

Тип рыночной структуры определяется набором структурных параметров отраслевого рынка. Они могут выделяться с разной степенью детализации, но в качестве основных принято выделять:

1) степень концентрации рынка;

2) тип продукта – стандартизированный или дифференцированный;

3) степень асимметрии информации;

4) высоту отраслевых барьеров входа на рынок и выхода из него;

5) наличие и степень рыночной власти;

7) характер взаимодействия конкурентов.

При этом сущностная сторона любого рынка может быть выражена посредством двух доминантных параметров: численностью действующих на рынке фирм и их размером. Это позволяет представить основные типы рыночных структур, как показано на рисунке 2.1.

Размер типичной фирмы, действующей на отраслевом рынке Рис. 2.1. Типология рыночных структур

Такой подход к типологии конкуренции справедлив и по другой причине. В структурном подходе эффективность конкуренции – это ее способностью поддерживать равновесное состояние рынка. Достижение рынком такого состояния будет тем вероятнее, чем менее фирмы защищены от воздействия рыночных сил. Чем больше численность соперников, тем меньше способность у каждого из них противостоять рыночным силам. Соответственно, тем выше интенсивность их приспособления к параметрам рыночного равновесия. Интенсивность конкуренции становится параметром оценки качества конкуренции.

Модель рынка совершенной конкуренции является базовой для структурного анализа конкуренции. Во-первых, в ней задаются те условия, которые определяют конкурентное состояние рынка. Во-вторых, складывающиеся в ней параметры равновесия выступают критерием эффективности работы конкуренции. Поэтому оценка эффективности любого типа конкуренции осуществляется на основе сравнения с результатами, полученными при совершенной конкуренции.

Рынок совершенной конкуренции отличают следующие признаки:

• атомистическая организация рынка предполагает присутствие такого большого количества покупателей и продавцов при столь незначительной рыночной доле каждого, что никто из них не может оказать какого-либо влияния на условия заключения сделок;

• стандартизация продукции, означающая такую однородность продуктов конкурирующих фирм, что потребители рассматривают их продукты в качестве абсолютных заменителей, в силу чего спрос на продукт отдельной фирмы является совершенно эластичным;

• прозрачность рынка подразумевает, что отраслевой рынок характеризуется свободным и бесплатным доступом к информации о ценах и поведенческих альтернативах, а участники рынка располагают полной рыночной информацией;

• отсутствие барьеров входа-выхода, что обеспечивает фирмам возможность входить на рынок и покидать его без потерь;

• отсутствие стратегического поведения означающее, что фирмы при принятии решений не учитывают реакции своих соперников.

Рынок совершенной конкуренции – это тип рыночной структуры, где действует большое число небольших по размеру фирм, конкурирующих между собой по цене. Его специфика состоит в том, что конкуренты находятся в полной власти рынка. Являясь «ценополучателем», фирма не проводит собственной ценовой политики, а принимает цену, складывающуюся помимо ее воли, как заданную. Свобода принятия решений оборачивается несвободой в виде ограничения уровнем цены. Перед фирмой возникают три ключевых вопроса: 1) оставаться на отраслевом рынке или уйти с него; 2) если остаться, то продолжать производство или временно прекратить его; 3) если фирма решит производить, то каким должен быть объем ее выпуска? Поиск ответов и составляет суть анализа поведения фирмы.

Так как рынок представлен стандартизированным продуктом, то, в отличие от рыночного спроса, спрос на продукт отдельной фирмы будет совершенно эластичным, а кривая спроса на ее продукт примет вид горизонтальной линии, как показано на рисунке 2.2. Это позволяет сделать два важных вывода. Фирма может продать любое количество по равновесной цене, но не продаст ни одной единицы, если установит цену выше. Равновесная цена не зависит от объема выпуска фирмы.

Рис. 2.2. Модель рынка совершенной конкуренции

Если целью фирмы является максимизация прибыли, то единственной альтернативой ее поведения является оптимизация объема выпуска. При совершенной конкуренции цена является для фирмы показателем предельной выручки. Поэтому оптимальным для нее будет выпуск, при котором обеспечивается равенство предельных издержек производства рыночной цене продукта. Так как цена задается фирме извне, то выбор объема выпуска определяется величиной предельных издержек фирмы. Для каждого данного уровня цены фирма, производящая с более низкими предельными издержками, будет иметь большую долю рынка. Выраженное в изменении объема выпуска поведение фирмы задается изменением цены продукта. В краткосрочном периоде, когда фирма не может изменить производственные мощности, она будет увеличивать выпуск (в рамках имеющихся у нее производственных мощностей) при росте цены и сокращать его при ее снижении. Фирма будет осуществлять производство при любой цене, превышающей минимальные значения средних переменных издержек, даже если будет нести убытки по переменным затратам. При этом перед фирмой стоят две задачи. Первая – поддерживать оптимальный объем выпуска, что обеспечит производство с наиболее низкими издержками. Вторая задача – отслеживать поведение соперников, так как это является важным параметром прогнозирования изменений в рыночной конъюнктуре.

Долгосрочный период отличается от краткосрочного тем, что фирма может изменить величину своих производственных мощностей. Это обусловливает ряд особенностей в ее поведении. Во-первых, так как в долгосрочном периоде все затраты становятся переменными, а уровень производственных затрат будет характеризоваться только показателями средних долгосрочных издержек, то условием присутствия фирмы на рынке в долгосрочном периоде является обеспечение безубыточности производства. При цене ниже средних долгосрочных издержек фирма уходит с рынка. Во-вторых, имея возможность изменять все параметры производства, фирма направляет свои усилия на оптимизацию производственных мощностей, т. е. приведение их в соответствие со спросом на продукт фирмы, что даст ей дополнительную возможность для повышения эффективности производства. Поэтому кривая долгосрочных предельных издержек фирмы является более пологой в сравнении с кривой краткосрочных предельных издержек, что позволит фирме обеспечить доходную деятельность даже при более низкой цене. Поэтому фирма может позволить себе мириться с убытками в краткосрочном периоде, рассчитывая на их возмещение в процессе долгосрочной деятельности на рынке. В-третьих, в долгосрочном периоде фирма может выйти из отрасли, оптимизируя убытки путем прекращения производства, так как у нее достаточно времени для перенесения деятельности на другой, более доходный рынок.

Наиболее важными аспектом анализа в модели совершенной конкуренции долгосрочного периода является механизм изменения рыночных условий, представленный на рисунке 2.3. Суть изменений связана с возможностью беспрепятственного входа на рынок новых фирм. Расширение спроса в краткосрочном периоде вызовет рост цены. Это обеспечит фирмам получение сверхприбыли, что привлечет в отрасль новых производителей. Отраслевое предложение увеличится и цена упадет. Она установится на новом уровне – уровне минимальных долгосрочных средних издержек производства. Проникновение на рынок новых фирм прекратится, а фирмы, не способные работать при таком уровне цены уйдут с рынка. Рынок окажется в состоянии равновесия при новом уровне цены.

Мотивация фирм, довольствующихся лишь возмещением средних долгосрочных издержек (при нулевой экономической прибыли), объясняется получением ими нормальной прибыли, которая в модели учитывается как элемент экономических издержек производства и рассматривается как плата за удержание предпринимателя от альтернативной деятельности. Поэтому функционирование фирмы при нулевой экономической прибыли на практике означает получение фирмой бухгалтерской прибыли в размере среднеотраслевого уровня.

Рис. 2.3. Механизм действия рынка совершенной конкуренции

Допущение об установлении долгосрочного равновесия при нулевой экономической прибыли следует рассматривать скорее как тенденцию, а не как факт практики. Но насколько правомерно такое допущение? И какие причины могут его нарушить. На первый взгляд нереалистичность допущения может показаться очевидной, что вытекает из посылки об однородности фирм, не отвечающей реальному состоянию дел. В реальности фирмы неоднородны, а некоторые факторы могут вызывать устойчивые различия в фактических издержках производства. Это может быть следствием более удобного месторасположения фирмы, более совершенной технологии или более эффективного управления. Означает ли это, что такие фирмы будут получать экономическую прибыль? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обратиться к пониманию содержания экономических издержек. Экономические издержки – это затраты, связанные с удержанием факторов от альтернативного использования. С этих позиций любое преимущество фирмы рассматривается как специфический ресурс, ценность которого должна быть отражена в издержках. Альтернативная стоимость лучших по месторасположению участков будет выше. То же касается и более совершенной технологии. Более эффективный способ управления также должен быть оценен и включен в издержки. Различия в фактических издержках фирм – это вопрос адекватной оценки неявных издержек, которые, принимая форму экономической прибыли, представляют собой «экономическую ренту», являющуюся частью затрат.

Конец ознакомительного фрагмента.