Вы здесь

Конец света. Данность (В. В. Головачев, 2017)

Данность


Барсуков Анатолий Дмитриевич считал себя очень креативным и продвинутым в современных информационных технологиях человеком. Несмотря на занимаемый им пост председателя правительства Российской Федерации, он с удовольствием занимался спортом, будучи неплохим пловцом, носил модные костюмы в стиле смарт-фэшн (с процессором и множеством датчиков, определяющих внутреннее состояние владельца) и с незаметными накладками на плечах костюмов, подчёркивающими его «сапиосексапильность» (плечи у Анатолия Дмитриевича, прямо скажем, почти отсутствовали, как у рептилии), и вёл свой блог, будучи страстным блоггером.

Ходил он всегда с подчёркнутым энергетическим разворотом торса (ему нравилось быть вторым человеком в государстве, хотя он мечтал стать первым) и умел произносить речи, не пользуясь бумажками и «шептунами» (как бывший президент США Обама), хотя нередко делал заявления, подчёркивающие его некомпетентность в том или ином вопросе.

Брился Анатолий Дмитриевич до зеркального блеска, подбривая виски, а об его увлечении модными причёсками в стиле «рогоз» ходило множество анекдотов. Один из них утверждал, что волосы Анатолия Дмитриевича выращены искусственно с помощью генной модификации перьев фламинго. Во всяком случае, выглядели они именно как перья и отливали радужным блеском.

Характером Анатолий Дмитриевич обладал резким, холерическим, импульсивным, непредсказуемым, нетерпеливым, однако редко повышал голос на подчинённых кабинета министров, предпочитая выслушивать их мнения и делать всё по-своему. Будучи мнительным и обидчивым с детства, он завёл советников, оценивающих поведение сотрудников госаппарата, и вёл досье на тех, кто, по его мнению, не отличался излишней самостоятельностью. Но всё же главной его чертой была чрезвычайная восприимчивость ко всему новому при полном отсутствии интереса глубже изучить проблему, что зачастую мешало ему доводить дело до конца. Потеряв интерес к какой-нибудь проблеме, Анатолий Дмитриевич спихивал её на одного из заместителей и забывал о ней, увлекаясь новой идеей.

В отличие от президента, да и от русских царей и генсеков советского периода, увлекающихся созерцанием звёздного неба (Иван Грозный) или ездой на велосипеде (Ленин), собирающих библиотеки (Ярослав Мудрый и тот же Грозный), игрушечных солдатиков (Пётр III), рисовавших воинские мундиры (Николай I), писавших стихи и эпиграммы (Андропов), Анатолий Дмитриевич Барсуков до самозабвения любил компьютерные танковые бои и нередко в своей резиденции в Горках просиживал за компьютером по нескольку часов кряду.

При этом как либерал голубых кровей, преемник идей Гайдара и его сподвижников – Чубайла, Брефа, Кудриса, он искренне полагал, что действует правильно и что главными проблемами правительства являются удешевление нефти и другого экспортного сырья. Не примитивная структура экономики, не чудовищный произвол олигархов, не ужасающая коррупция всех ветвей власти, не убивающий хозяйство искусственный «денежный голод», не обнищание населения страны и не поддержка Запада (в особенности финансовых институтов США) финансовыми инструментами России (через вклады в облигации и инвестирование экономики) – а только лишь падение доходов от продажи полезных ископаемых.

По сути, Анатолий Дмитриевич не понимал, что служит интересам либеральной мировой системы и гигантских монополий, но не интересам государства российского и его народа. В силу этого обстоятельства Анатолий Дмитриевич, как и все российские неолибералы, был обязан уничтожать Россию, поэтому везде и повсюду поддерживал не вызывающие у людей одобрение, понимание и принятие меры, а наоборот – то, что было непопулярно и вредно для народа.

При этом он спокойно планировал то или иное мероприятие, идущее вразрез с решениями президента, и не оставлял надежды сменить его в ближайшем будущем.

Под стать ему было и окружение. Его друзьями и соратниками стали министр экономического развития Глюкаев, вице-премьер Дворковец, советник президента Кудрис и президент Сбербанка Бреф, держатель «народной кубышки», не стеснявшийся ежегодно выплачивать себе, любимому, и соратникам – «эффективным менеджерам» огромные бонусы из не принадлежащих ему государственных денег.

Входил в круг друзей Барсукова и вице-премьер Шугалов, спящий и видящий у власти друзей-американцев, и заместитель директора ФСБ Коржевский, также мечтавший стать первым человеком в «конторе» и точивший зуб на президента, поставившего директором Федеральной службы безопасности «не того» человека. Коржевский мог заходить в рабочие кабинеты Анатолия Дмитриевича без предупреждения в любой момент и пользовался этим преимуществом, когда заблагорассудится.

Но в этот четверг восемнадцатого августа премьер-министр сам назначил ему встречу и ждал появления чекиста с нетерпением, так как тот пообещал ему сообщить некую сюрпризную новость. Заказав секретарше кофе (он любил латте), Анатолий Дмитриевич сел за стол и вывел на экран компьютера свою новую игрушку из цикла «Tanks war».

В этом кабинете никто не мог видеть, чем он занимается в свободное от работы время.

Вообще каждый новый хозяин кабинета обустраивал его под свои вкусы и характерные особенности. Не избежал этого процесса и Анатолий Дмитриевич.

Если прежний глава правительства сделал стены кабинета серо-белыми, то Анатолий Дмитриевич любил жёлтый и голубой цвета, поэтому помещение получилось в «жовто-блакитном» духе, несмотря на присутствие в углу российского флага.

Заменил Анатолий Дмитриевич и столы, составленные буквой «Т», и стулья с вензелями, избрав для убранства кабинета новейшие материалы – керамику, фарфор, стекло, хрусталь, алюминий и никель, отчего человек в кабинете превращался в пленника футуристической композиции хай-тэка.

Если на столе прежнего премьера всегда был разложен рабочий административный набор: блокнот с гербом, ручка, диктофон, Конституция России, папки с документами, подставки под канцелярские принадлежности, – то у нынешнего стол был девственно чист. Анатолий Дмитриевич не признавал бумажных носителей информации и все документы держал в компьютере. Он и подписи на документах ставил в электронном виде, не пользуясь ручкой.

Лишь дополнительный стол слева от кресла не изменил своего облика. На нём по-прежнему стояли четыре белых телефона правительственной связи, спецкоммутатор, пульт связи с министрами, Государственной Думой и Советом Федерации, а также интерактивный дисплей.

Тумбочку за креслом и шредер для уничтожения бумаг Анатолий Дмитриевич вообще убрал из кабинета за ненадобностью.

Коржевский заявился в кабинет премьера на пятом этаже Белого дома ровно в два часа дня. Он был подтянут, энергичен, гладко выбрит, и пахло от заместителя главы ФСБ дорогим «Acqua Di Gio».

Анатолий Дмитриевич с сожалением выключил компьютер (он только что вырвался на оперативный простор), жестом предложил гостю сесть.

– Кофе, Адольф Эмильевич?

– Спасибо, Анатолий Дмитриевич, – подсел к столу Коржевский. – Жарко сегодня и душно, словно и вправду лето вернулось, чего-либо попрохладней разве что.

– Квас, кола?

– Я знаю, что вы предпочитаете морсы.

– Я предпочитаю холодную ключевую воду, – рассмеялся Барсуков. – Без всякой химии и ГМО. Могу предложить клюквенный морс, мне его варят по старинным новгородским рецептам.

– Не откажусь.

Барсуков коснулся сенсора селектора.

– Маша, два бокала морса.

– Секунду, Анатолий Дмитриевич.

Через минуту миловидная молодая секретарша принесла поднос с двумя высокими бокалами, наполненными на три четверти малинового цвета жидкостью, графин с морсом и вазочку с колотым льдом, поставила поднос перед хозяином кабинета.

Барсуков показал на гостя.

Секретарша подала Коржевскому бокал на картонной подставке, улыбнулась, вышла.

Заместитель директора ФСБ проводил её оценивающим взглядом, отпил глоток, поцокал языком.

– Изумительный вкус!

Барсуков отпил сразу полбокала, откинулся на спинку кресла.

– Выкладывайте свой обещанный сюрприз.

– Проект «Фотонная фауна» вошёл в завершающую стадию. Я вам рассказывал общую идею в начале года.

Анатолий Дмитриевич с любопытством оглядел непроницаемое лицо гостя.

– Это вспыхивающие кролики, если память мне не изменяет?

Коржевский вылепил из сухих бледных губ ироническую улыбку.

– Сгорают не только кролики и мыши, все живые объекты, в том числе и люди. Вообще в первую очередь люди, с изучения этого феномена мы и начали. Учёные давно интересовались вопросом, почему некоторые индивидуумы вдруг сгорают без следа, да так, что от них остаётся лишь прах, в то время как одежда практически не повреждается. Примеров история знает много, многое зафиксировано документально. Специалисты назвали этот процесс «холодной ядерной реакцией распада» – в отличие от холодного ядерного синтеза, а также «эгоаннигиляцией». Позже наши эксперты начали называть распад проще – эганом. Ну, вот, многолетние усилия теоретиков и практиков наконец привели к успеху. Мне только что продемонстрировали эган в действии.

– И? – подался вперёд премьер-министр.

– Впечатляет, – вновь показал свою специфическую улыбку-разрез Коржевский. – Процесс ещё требует доработки, тестирования, опытной эксплуатации, но он перспективен и эффектен. Нужны дополнительные ассигнования на эксперименты и разработку систем безопасности.

– Насчёт затрат не беспокойтесь, мы проведём финансирование через венчурные фонды АСИ[1]. Но вы обещали довести эган до испытаний на…

– Добровольцах, – в третий раз улыбнулся гость. – Именно такой опыт и был проведён.

– И что… м-м, доброволец?

– Превратился в свет… почти полностью.

– Что значит – почти полностью?

– Наши специалисты пока не добились полной эгоаннигиляции клиента, но перспективы устранить этот недостаток хорошие. У нас же появилась возможность очищать социум от угрожающих ему ублюдков: убийц, террористов и… – Коржевский не торопясь допил морс, – и смутьянов. Возможно, в будущем можно будет это делать дистанционно.

Анатолий Дмитриевич подумал о президенте, представил, как глава государства превращается во вспышку света, мечтательно закрыл глаза.

– Немыслимые перспективы… однако надо будет подумать над подготовкой СМИ. Типа – плохие парни сгорают от злых мыслей… ну, или что-то вроде этого.

– Подготовим, нет проблем, – кивнул Коржевский. – Ручных журналистов у нас много. Развернём массированную атаку населения по ТВ и Сети, привлечём видных учёных, согласившихся объяснить причину сгорания тех или иных деятелей оппозиции дисбалансом энергетики добра и зла.

– Отличная идея! – восхитился Барсуков. – Главное, чтобы голосующий электорат поверил в эту ахинею.

– А что ему останется? – пожал плечами Коржевский. – Уже не раз мы ему скармливали полный бред, и ничего, никто особо не полез отстаивать справедливость. Верит же он в жизнь после смерти, в привидения, в инопланетян, в Бога и дьявола. Ещё пару ковшей лапши на уши – и он окончательно поверит в нашу доброту и праведность.

Премьер вытер вспотевшие ладони салфеткой, сделал строгое лицо.

– Надеюсь, о результатах экспериментов знаю только я?

– И коллектив лаборатории, – подтвердил Коржевский. – Но они не имеют права обсуждать свою работу с кем бы то ни было. Прецеденты были, и наши сотрудники прекрасно знают, чем они закончились.

– А Рыбников? – спросил Барсуков; речь шла о директоре ФСБ.

– На мой взгляд, он стар и не лезет в те епархии, в которых ничего не смыслит. Вы сами хотели иметь главой ЧК фигуру скорее уровня зиц-председателя, какими были, впрочем, и все прежние руководители КГБ и ЧК, не считая разве что Берии. Подсунув президенту, рассчитывающему получить силовую подушку, Рыбникова, он получил на самом деле руководителя, который мало что решает в своём ведомстве. Каждый начальник Управления, не считая замов, имеет свою тайную бухгалтерию и оперативную службу.

Барсуков рассмеялся.

– Я возьму это на заметку… когда стану президентом.

– Я вам помогу, – сказал Коржевский.

Их глаза встретились. Оба понимали, что имел в виду собеседник. Барсуков метил стать единоличным владыкой государства, Коржевский хотел занять кресло директора Службы.

Премьер встал, обошёл стол, подчёркнуто дружески протянул руку поднявшемуся заму директора.

– Что ж, Адольф Эмильевич, надеюсь на вас. Докладывайте мне о том, что у вас готовится. Как говорится, нас ждут великие дела.

Коржевский вышел.

Анатолий Дмитриевич глянул на часы, снова уселся за стол и полчаса гонялся на супертанке Т-140, преемнике знаменитого Т-14 «Армата», за танками противника, уничтожая их с детским олигофреническим наслаждением. В начале четвёртого вызвал секретаршу:

– Маша, приглашённые ждут?

– Все здесь, Анатолий Дмитриевич.

– Зовите.

В кабинет один за другим вошли два ключевых министра правительства: министр экономического развития Глюкаев и первый вице-премьер Дворковец, а также председатель Госбанка России Хабибуллина и советник президента Кудрис.

– Присаживайтесь, господа, – повёл рукой Анатолий Дмитриевич, не вставая с кресла. Повернул монитор – у него стоял последней модели NEC 220 OUX, – выводя на экран какие-то записи.

Гости расселись за столом, пристыкованном к столу Барсукова, раскрыли ноутбуки.

– Обсудим предложение Валентина Алексеевича, – продолжил Анатолий Дмитриевич. – Месяц назад в СМИ был вброшен намёк на возможность дальнейшей приватизации крупных российских компаний, в том числе оборонных предприятий.

– Был большой шум, – усмехнулся Кудрис. – Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы доказать президенту необходимость этого шага в условиях нарастающего кризиса.

Одевался бывший министр финансов с подчёркнутым щегольством, будучи интеллигентом до мозга костей, и лишь галстуки завязывал неудачно, в отличие от самого Барсукова, да их цвет выбирал слишком яркий, кричащий, что говорило о скрытом желании выделиться в любой среде и любым способом. Возможно, именно это обстоятельство и помешало карьере бывшего финансиста, хотя нынешний президент почему-то приблизил его к себе и сделал советником.

– Вы сделали своё дело, Леонид Алексеевич, – благосклонно кивнул председатель правительства, – честь вам и хвала. Президент нам не помеха. Но кое-кто продолжает совать палки в колёса, устраивая разборки по ТВ наших решений и переманивая на свою сторону главредов газет.

– Председатель Народного Фронта, – хмыкнул Глюкаев.

– Коммунисты в Думе, – добавил никогда не улыбающийся Дворковец. – Особенно руководитель департамента экономической безопасности Фенер. Их надо окоротить.

– Скоро у нас появится неплохой инструмент для… – Анатолий Дмитриевич улыбнулся, – для окорота. Но пусть вас это не беспокоит. Валентин Алексеевич, вам слово.

Глюкаев уткнул широкое мясистое красноватое лицо в ноутбук.

У него были толстые губы, складки от картофелеобразного носа к губам и до раздвоенного подбородка, широкий, но низкий лоб, почти скрытый волосами, и маленькие водянистые глазки.

Об этом человеке ходила слава политика, умеющего в любой речи не сказать ничего. Его и прозвали за это «человек три шага: шаг вперёд, шаг назад, шаг в сторону». Сегодня он ответит на ваш вопрос утвердительно, завтра выскажет абсолютно противоположное мнение, послезавтра откажется от обоих. Ещё не было случая, чтобы он не ошибся в прогнозах финансового положения страны, с умным видом вещая чепуху на каждом заседании правительства.

Но именно такие министры и «специалисты» устраивали Анатолия Дмитриевича. Для него давно главным критерием успеха экономической политики являлось снижение уровня инфляции. И ему безразлично было, что ценой этому становилось чудовищное падение уровня жизни народа, ставшее целью ещё «прогрессоров» ельцинского режима, и низвержение в кромешную тьму безысходной нищеты миллионов простых людей: они не вписались в рынок, чего их жалеть? На кладбищах места ещё хватает.

Такими же «специалистами» реформирования экономики были и другие министры экономического блока правительства, по большей части идеологизированные западными концепциями и безграмотные в своей же епархии, успешно выполняющие волю системы, направленную на разрушение российского государства.

Глюкаев поднял глаза на премьера.

– Американцы присматриваются к нашим активам и готовы участвовать в приватизации. Я тесно общался с их бизнесменами, многие хотят купить пакеты акций Лукойла и Газпрома, но особенно их интересуют крупнейшие госкорпорации оборонки.

Барсуков встретил взгляд Кудриса, кивнул ему со знанием дела.

Оба отлично понимали, что должно было произойти в будущем после продажи за рубеж лакомых кусков российской экономики. Даже людям, далёким от экономических проблем, было ясно, что реализуется самый настоящий грабёж страны, так как в условиях продолжающегося кризиса активы можно продать только очень дёшево, за копейки. Но выигрыш западных «партнёров» при этом был велик, потому что речь шла о потерей России, ни много ни мало, её суверенитета, а в перспективе – переход на внешнее управление, несмотря на сопротивление президента, чего и добивался могущественный либеральный клан государства.

Впрочем, господа правительственные чиновники не скрывали и своих личных интересов, подмяв под себя и средства массовой информации, и антикоррупционные институты, и частично силовые структуры. Что позволяло им во всеуслышание заявлять, как это сделал зампредседателя правительства Дворковец: «Россия должна платить за финансовую стабильность США!» Разумеется, во имя процветания населения России… и пополнения собственного кармана.

– В первую очередь, – продолжал Глюкаев, прозванный оппозиционными политиками ещё и «водолазом» – за поиски экономического дна кризиса, – их интересуют авиационные заводы: «Прогресс» в Куйбышеве, горьковский «Сокол» в Нижнем Новгороде, ОАО «Компания «Сухой», а также Приморский судостроительный завод «Алмаз» в Питере, научно-производственный концерн точного машиностроения «Витязь» в Коврове, ОАО «Балтийский завод», Пермский машиностроительный завод, концерн «Алмаз-Антей»… – Глюкаев пошевелил губами, снова поднял глаза на председателя правительства. – Всего в этом перечне тридцать два наименования.

Кудрис цокнул языком.

– Однако размахнулись, Валентин Алексеевич!

– Продавать так продавать, – флегматично пожал плечами министр. – Чего мелочиться.

– Хорошее решение, – просветлела лицом Хабибуллина, остроносая, широкоскулая, безгубая, с маленькими чёрными глазками и жидкими волосиками. – Сразу быка за рога, народу скоро есть будет нечего. Вряд ли Руслан Романович пропустит весь список (речь шла о президенте), но мы всё равно окажемся в выигрыше. Это позволит нам стабилизировать налоги на бизнес.

– Если только нас не обвинят в административном экстремизме, – усмехнулся Кудрис.

– Заявим, что всё делается ради укрепления национальной валюты.

– Главное в этом вопросе – оградить президента от понимания того, – сказал Анатолий Дмитриевич, – что ему давно следовало бы сделать: отделить спекулятивные деньги, – Барсуков вытер губы, – наши деньги от денег реального сектора. А это уже ваша задача, дорогой Леонид Алексеевич. Иначе мы не защитим глобальный бизнес от смуты.

– Мы справимся, – со снисходительной заносчивостью пообещал Кудрис, имея в виду себя и своих помощников. – Надо только прищемить хвост правдолюбам-думцам в лице Фенера и разных деятелей Народного Фронта. Они здорово мешают мне обрабатывать президента.

– Не переживайте, Леонид Алексеевич, в скором времени мы найдём на них управу. Придётся потратить кое-какие запасы из резервных фондов, но ведь с этим у нас нет проблем, Вера Сухозадовна? – Барсуков посмотрел на Хабибулину.

– Всё в наших руках, – подтвердила председатель Госбанка. – Любые расходы.

– Вы уже перевели транш американцам по трежерису?

Имелось в виду предложение Глюкаева купить у американцев их «ценные» бумаги на сумму более тридцати миллиардов долларов. Все страны мира, начиная с Китая, давно начали требовать с американцев вернуть им средства, потраченные на покупку бумаг, но российское правительство упорно продолжало поддерживать экономику США, вместо того чтобы поддерживать свою.

– Да, половину всей суммы, – подтвердила Хабибуллина.

– Кстати, пора бы увеличить вознаграждение коллегам, – озабоченным голосом проговорил Дворковец. – Прошло уже полгода с момента прошлого повышения зарплат, коллеги начинают волноваться: министры живут хуже чиновников Кремля! Где это видано?

– Решим и эту назревшую проблему, – кивнул Анатолий Дмитриевич. – Действительно, непорядок, если наши министры получают меньше чиновников Кремля. Но всему своё время. Давайте обсудим список Шиндле… – Он замолк, выпятив губы, рассмеялся. – Прошу прощения, хороший фильм вспомнил. Обсудим предложение Валентина Алексеевича. У кого какие идеи? С чего начнём?

– С космоса, – предложил Дворковец. – Больше всего американцы хотят получить доступ к нашим военно-космическим технологиям. Почему бы не пойти им навстречу?

Кудрис бесшумно зааплодировал.