Глава 1. Похвальное слово неопытности
Родительский статус
Вспоминаю притчу про аиста, которую рассказывал мне отец. Всем известно, в чём состоят легендарные обязанности этой птицы: она разносит детей родителям. Так вот задумал аист проверить душевные качества своего очередного подопечного. Спрашивает младенца: если я, мол, выберу тебе особо хорошую семью, то как ты на это отзовёшься? Обрадовался малыш такой возможности, золотые горы аисту сулит. Расстроился аист – и отправил его в семью взяточника. Летит он со вторым младенцем, задаёт такой же вопрос. Этот пообещал, если ему хорошие родители достанутся, всю жизнь о них только и заботиться. Опять аист огорчился, отнёс второго поскорее куда попало и приступил с этим же вопросом к третьему ребёнку. Тот удивился – чего аист от него хочет? Конечно, отвечает, я тебе благодарен буду, да не держать же тебя в изукрашенной клетке. А родителей буду любить, какими бы они ни были. Но у меня самого ведь будут дети, им я и постараюсь воздать за все свои удачи. Возликовал аист – и повлёк мудрого дитятю к самым прекрасным родителям…
Передать детям лучшее, что было вложено в тебя или приобретено тобою, – нормальное родительское стремление. Передать не ради получения чего-то в обмен, а просто потому, что этого требует сердце. Соединять прошлое с будущим ради того вечного, которое свойственно всем временам. Любить, радуясь взаимности, но не требуя её как обязательной дани, не добиваясь невозможной симметрии…
Пока нам не довелось растить ребёнка, следить за его становлением и участвовать в его судьбе, мы сами ещё не вышли из детства, сколько бы лет нам ни было. Когда мы перешагиваем этот порог, когда становимся родителями, жизнь открывается перед нами новыми, важнейшими своими сторонами. Недаром только в это время мы начинаем по-настоящему понимать своих собственных родителей. Мы встречаемся отныне со многими непривычными обстоятельствами, внешними и внутренними. Мы должны выработать своё отношение к ним. Должны обретать новые навыки. Это и есть родительская педагогика в самом широком смысле.
Наша родительская жизнь разворачивается в иных житейских условиях, чем жизнь пред-родительская. На нас ложится новая ответственность – может быть, самая серьёзная ответственность на свете. Постепенно обнаруживается, что мы воздействуем на ребёнка не только специальным обращением с ним, но и всем своим поведением в зоне его существования. А зона эта стремительно расширяется. Всё сильнее становится и воздействие ребёнка на нас. Родителями нельзя быть понарошку.
Мудрость плача и смеха
В области семейного воспитания есть свои роковые предрассудки. Самый трагический из них руководит теми родителями, которые считают, что должны постоянно чему-то учить ребёнка. Конечно, мы можем содействовать развитию малыша, но и затруднять его развитие получается у нас порою не хуже. И для того, чтобы первое возобладало над вторым, нам необходимо прежде всего самим учиться у ребёнка. Только внимание к тем урокам, которые через него преподаёт нам природа, позволит нам быть достойными своего родительского звания.
Ребёнок учит нас глубоко и серьёзно. Нам, взрослым, никогда не удастся научить его вещам, сравнимым с теми, которым мы можем научиться у него. Плачем, смехом, мимикой, жестами, малейшими оттенками своего поведения он учит нас той родительской мудрости, которую мы никогда не сможем воспроизвести словами. Мудрости, которая отличается от обычной житейской умудрённости невероятными вспышками соприкосновений взрослой жизни с жизнью-самой-по-себе. Мудрости, путь к которой открывает наша родительская любовь. Пройдёт много лет, и мы, безнадёжно махнув рукой, скажем классическое: «Вот будут у тебя свои дети, тогда поймёшь…» Ребёнок научил нас тому, что мы не в состоянии вернуть ему обратно.
Плач младенца может изводить соседей, может быть мучительным для бабушки с дедушкой. Для родителей этот плач – не предмет раздражения, а тот первый язык, на котором ребёнок рассказывает им о своей жизни, о своих переживаниях, о самых значительных своих впечатлениях. Это тот язык, на котором он пробует через родителей управлять окружающей действительностью. Это язык недоумения и отчаяния, требования и каприза, неудобства и боли, меланхолии и возмущения. А что несёт в себе смех малыша, его улыбки, его движения и жесты… Вот будут у вас свои дети, тогда поймёте. А если есть, то что же вам рассказывать!..
Плачем и смехом, каждым своим откликом на окружающую его жизнь ребёнок приобщает нас к своему волшебному бытию, свободному от обилия мелочной информации, от наработанных с возрастом клише, от привычного давления обыденности. Не так уж долго продержится этот мир в его и в нашей с ним жизни. И главная задача заключена не в том, чтобы помочь малышу как можно скорее вырасти из этого мира, а в том, чтобы успеть как можно глубже воспринять его поучения.
Не передаётся в наследство
Как было бы замечательно, если бы сформированные педагогикой свойства включались в генетический механизм наследования!.. Увы, это не так. Доброта и честность, воспитанные в детях, не становятся наследственными качествами внуков и правнуков. Сколько ни старайся, но каждому поколению приходится начинать всё сначала. Педагогика в этом отношении оказывается слабее алкоголизма и сифилиса, которые могут вызвать мутации генофонда.
Правда, педагогика может создавать методы торможения нежелательных наследственных признаков и развития желательных, дополняя тем самым деятельность биологических механизмов. Преемственность педагогических усилий образует как бы свою особую, социальную наследственность, накладывающуюся на наследственность генетическую.
Правда, препятствуя искажённому формированию личности (например, возникновению пристрастия к алкоголю), педагогика может косвенным образом воздействовать и на условия мутации генов.
Правда, влияя на индивидуальные вкусы и душевные потребности человека, педагогика неприметно участвует в выборе, определяющем супружескую пару, а значит и в формировании генотипа потомства.
И всё-таки, казалось бы, человечеству должно быть обидно – снова и снова, на каждом поколении, в каждой семье, приниматься за одну и ту же работу…
Но это только на первый взгляд.
Действительно, разве одна и та же работа предстоит педагогике в каждом поколении? Разве не подвержены её задачи тонким и важным изменениям: от века к веку, от десятилетия к десятилетию, от года к году, а главное – от человека к человеку?.. Может быть, воспитание потомства потому и отделено у нас от биологического наследования признаков, что наиболее существенные для развития человечества факторы не должны действовать автоматически, без сознательного участия самих людей. Тогда в невозможности перевести педагогику на генетические рельсы есть глубокий и отрадный смысл. Тогда необходимо снова и снова обращаться к проблеме воспитания, к тому, как, говоря словами восточной пословицы, «человека человек человеком делает».
Принципы отношения к принципам
У Лескова есть рассказ про человека, который столь отчаянно стремился к соблюдению своих принципов, что искалечил себе этим всю жизнь, да и закончил её преждевременно, пытаясь силой воли преодолеть свои органические возможности. Ещё трагичнее была бы история воспитателя, сосредоточенного на неукоснительном соблюдении своих педагогических принципов. Одно дело – расплачиваться за свою твердолобость самому, другое – заставлять расплачиваться ребёнка. Нельзя поклоняться принципиальности самой по себе: есть более важные вещи. «Будь другом, а не принципом», – как говорил один мудрец.
Вместе с тем без принципов не обойтись. Осознанные или неосознанные, они составляют костяк поведения любого добросовестного воспитателя. Наше искусство состоит в том, чтобы сохранять внутреннее равновесие между соблюдением принципов и разумным их преодолением.
На чём же основываться тому, кто не стал ещё искусным воспитателем, кто не набрался ещё педагогического опыта? Могут ли у него быть свои педагогические принципы? Конечно.
Это прежде всего свои взгляды на жизнь – фундамент педагогических принципов. Это бесценный опыт собственного детства. Он может быть положительным («со своим ребёнком я буду вести себя так же») или отрицательным («со своим ребёнком ни за что не буду так обращаться»), но это важнейший, неповторимый опыт, это основа для выбора. Семейные принципы взаимоотношений – они тоже могут постепенно превратиться в принципы педагогические. Традиции окружения. Национальные обычаи. Наконец, существенным источником педагогических представлений служат книги. В них находишь пёструю россыпь зрелых, выношенных, но пока ещё чужих принципов. Те из них, что придутся по душе, предстоит усвоить, освоить, принять в себя, а главное – проверить в жизни.
Хорошо, когда принципы сложились заранее, насколько это возможно, до того, как становишься воспитателем. Но заранее – не значит раз и навсегда. Принципов надо придерживаться, но не держаться за них во что бы то ни стало. Принципы отношений с ребёнком могут так же развиваться, как развивается сам ребёнок, как развивается вместе с ним тот, кто его воспитывает.
Похвальное слово неопытности
Родительский опыт – весомый фактор в семейном воспитании. Но весомость его двояка. Опыт способствует уверенности поведения, усиливая вместе с тем его инертность. Многим опытным родителям не хватает именно неопытности – качества, которое поначалу даётся всем нам даром.
Опытность, при всех её достоинствах, чаще всего связана с образованием наезженной колеи привычных действий и реакций. Она может упростить не только жизнь воспитателя, но и само воспитание вообще, упростить не в пользу ребёнка. «Попадает, попадает ребёнок, да и вырастет», – говорит пословица. Это голос «опытности».
Неопытность дерзка. Ей свойственно искать, находить, совершать открытия. Неопытность вдохновенна. Свежесть взгляда, неискушённость чувства наполняют сердце особой радостью и энергией. Неопытность охотно открывает душу, сердце и ум воспитателя навстречу своеобразию новой деятельности. Педагогическая неопытность означает не только отсутствие навыков, но и готовность к их формированию, обострённое внимание к возможностям, к выбору, к усвоению лучшего.
Люди с опытом снисходительно посмеиваются над первоначальным усердием новичка на педагогическом поприще, умудрённо предрекая постепенное прекращение «загибов» и «чудачеств». Что с того, что они зачастую оказываются правы!.. Их правота уныла, и счастливы те, кому удаётся опровергнуть её своим неугасающим энтузиазмом. Лучшими воспитателями становятся те, кто навсегда сохраняет свежесть восприятия в общении с детьми, непосредственность, открытость, интерес к новому. Кому удаётся на всю жизнь усвоить уроки собственной неопытности.
Неопытность бесценна. Надо суметь использовать её полностью – не забывая, разумеется, снабжать её материалом: опытом, накопленным до тебя. Использовать её, не мешкая, пока тобой не протоптаны кратчайшие тропинки к нужным целям, пока стремление к лучшему не приглушено ещё тягой к привычному.
По-своему
Если бы вдруг потребовалось ответить одним словом на вопрос о том, как воспитывать ребёнка, я бы выбрал это слово: «по-своему». Это слово говорит о многом. О своей ответственности за ребёнка, о внимании к тому неповторимому узору обстоятельств, который своеобразно складывается для каждой отдельной семьи. О том, что материнское «по-своему» и отцовское «по-своему» должны соединяться в общее, семейное «по-своему». О том, что в воспитании всегда приходится искать собственный путь, не надеясь на некий универсальный подход.
Развитие нашего мира испокон веков основано на разнообразии жизненных форм. Остро нуждается в этом разнообразии и человеческое общество. Этому способствуют и вариации наследственности (разнообразие генотипов) и вариации условий развития человека (разнообразие фенотипов). Природа наказывает вырождением тех, чьё поведение направлено к однообразию. Так, например, родственные браки ведут к вырождению потомства. Так и стандартизация воспитания способствует нивелировке индивидуальностей, ведёт к культурному и нравственному застою.
Речь не только о стандартизации форм общественного воспитания. Растут тиражи книг, растёт тиражирование идей. Какой-либо педагогический подход может войти в моду, но даже самой модной моделью воспитания невозможно заменить великое «по-своему». Нужны не готовые клише, а материал для развития своих представлений, для лучшего их осуществления в реальной жизни. И если у воспитателя выкристаллизовалась своя удачная система, он должен суметь сохранить уважение к чужому своеобразию. Даже если его будет проявлять наш собственный выросший ребёнок.
Воспитание и садоводство
Нас изумляет жизнеспособность растений, взламывающих асфальт, укореняющихся на камне, оживающих после смертельных повреждений. Но сколько сил и стараний приходится затрачивать, когда берёшься выращивать сам. Таким же парадоксом удивляет нас педагогика. Многие прекрасные люди выросли без всякого видимого педагогического воздействия. В то же время заботливое воспитание требует знаний, усилий, внимания, но и при этом не гарантировано от неудач. Более того, любые успехи в развитии человека можно приписать его органическим качествам, а любые изъяны можно поставить в вину воспитателю. Стоит ли после этого увлекаться педагогикой?..
На самом деле у нас нет выбора. Примеры удавшихся судеб тех, кто вырос «сам по себе», ничего не дают, когда мы озабочены развитием своего конкретного ребёнка, – ведь многие, слишком многие так и не сумели сами по себе раскрыться по-настоящему. Природа позволяет себе, вырастив дуб из одного жёлудя, тысячи других желудей пустить на удобрение почвы. Мы же хотим, чтобы жизнь наших детей сложилась непременно удачно. Нам некуда деваться от необходимости, от обязанности быть воспитателями.
Вместе с тем не приходится обольщаться мыслью о том, что можно определёнными действиями добиться определённых результатов. И снова вспоминается садоводство. Наше дело – терпеливо стараться. Мы можем лишь чутко сотрудничать с природой, нужным образом направляя предоставленные ею возможности, стараясь их понять и использовать, а не сконструировать механически.
Запрос на интуицию
На педагогических премудростях свет клином не сошёлся. Ни одно руководство не способно соперничать с той родительской интуицией, которая заложена природой в людях. Особенно в женщинах. Конечно, нужны и различные конкретные знания, которые можно найти в книгах, и собственные навыки, овладение которыми ускоряют советы опытных людей. И всё-таки окончательная ориентация в круговерти книжных и житейских советов – или в стороне от этой круговерти – зависит от неуловимой таинственной субстанции, которую принято называть интуицией.
Интуиция – это способность к угадыванию правильного поведения. Она отличается от инстинкта. Инстинктивные, биологические импульсы носят столь же обобщённый характер, как и педагогические теории. Инстинкт необходим любому живому существу, и значение его огромно. Но он не связан с личностью воспитателя, со своеобразием ребёнка, с конкретной ситуацией. Интуиция отличается от инстинкта именно своей направленностью на сложившиеся обстоятельства, своим проникновением в суть происходящего.
У каждого имеются свои внутренние ресурсы интуиции. Добраться до них, научиться их использовать – это задача и общего развития человека, и развития его родительских способностей. Родительскую интуицию обостряет, несомненно, любовь к ребёнку. И ответственность за него – тоже. Скучное представление об ответственности здесь не менее важно, чем возвышенное понятие о любви. Любовь, не наполненная ответственностью, не испытывает потребности в интуиции, ей вполне достаточно смутных подсказок инстинкта. Ответственность, не озарённая любовью, склонна руководствоваться чисто рациональными соображениями. Но когда любовь и ответственность сливаются воедино, в душе открывается дверца, ведущая к творчеству. Здесь уже идёт в ход и голос инстинкта, и рациональные основания, и педагогические премудрости, и добрые советы. Здесь и возникает возможность интуитивного выбора, интуитивного поведения, интуитивного понимания. Здесь начинается подлинное педагогическое искусство.
Не профессионализм, но специализация
Есть такая особая наука – педагогика. Есть профессия педагога, которая требует особого таланта или хотя бы особой предрасположенности, как этого требует любая профессия. А раз так, то не является ли домашнее, внутрисемейное воспитание лишь плохим заменителем профессиональной педагогики? Может быть, удел родителей – оставаться педагогами-кустарями, педагогами-дилетантами? Может быть, они в подавляющем большинстве своём и не в состоянии правильно воспитывать ребёнка?..
Мир семьи, однако, – мир особый. Педагогический профессионализм разворачивается преимущественно в сфере общественного воспитания. Дошкольные учреждения, школьное преподавание, учебно-производственные занятия, специальное обучение – вот где нужно искать профессиональных педагогов. Профессионалов, которые возвращаются домой и превращаются в самых обычных родителей.
В некоторых случаях можно говорить и о профессионализме в семейном воспитании, имея в виду соединение приобретённых знаний с накопленным опытом, но это профессионализм итоговый, а не исходный. Он связан не только с потерей свежести восприятия, с уходом от плодотворной неопытности, но и с тем, что «овладевший родительской профессией» практически лишён возможности ею пользоваться – при наших-то малодетных семьях.
Впрочем, даже если бы перед обычными родителями возник некий «профессиональный семейный воспитатель» (всякое бывает), у них не было бы оснований тушеваться перед ним. Родители могут не уметь обращаться с детьми-вообще, но на их стороне решающее преимущество: возможность узнавать и понимать своего ребёнка. Возможность стать специалистом в этой конкретной (и вместе с тем безграничной) области. Специалистом, превосходящим здесь любого профессионала. Такой специалист может на равных говорить и с воспитателем, и с учителем, и с врачом. Родительская специализация должна помочь профессионалам применить их профессиональные знания и навыки, должна дать им необходимый материал, необходимую ориентацию.
Родители-специалисты незаменимы. Они не имеют права пренебрегать своей специальностью. Нельзя позволить себе быть дилетантом в том, в чём никто не может тебя заменить.
Педагогика затруднённых обстоятельств
Профессиональная педагогика, в отличие от семейной, обычно действует в специально созданных условиях. Семейное воспитание, напротив, происходит в калейдоскопической пестроте всевозможных обстоятельств. Вряд ли какая-нибудь педагогическая теория способна предусмотреть все их сочетания. И чем сложнее те жизненные условия, которые воздействуют на жизнь семьи, тем меньше надежды найти в книгах подсказку. Можно было бы выделить целый раздел педагогики, который каждому приходится составлять самостоятельно: педагогику затруднённых обстоятельств.
Педагогика затруднённых обстоятельств – это поиск нестандартных, особых подходов к воспитанию, которые отвечали бы особым обстоятельствам в жизни ребёнка и его семьи.
Этот особый раздел педагогики посвящён тому, как быть воспитателем тогда, когда это трудно и даже когда это кажется невозможным. Если у тебя сложные квартирные условия, нужно не только добиваться их изменения, но и приспосабливать свою жизнь с ребёнком к этому затруднённому обстоятельству – так, чтобы оно действовало не во вред, а на пользу. Если ребёнок болен, и обычные возможности воспитания приторможены, ты ищешь новые, сориентированные на ситуацию, временные формы взаимодействия с ним. Если не удаётся добиться понимания и сотрудничества от близкого человека, то и он становится как бы внешним затруднённым обстоятельством, требующим особого поведения. Что бы ни случилось, необходимо учиться действовать в сложившихся условиях. Развитие ребёнка не отложишь на потом.
Опираясь на радость
Год хлопот и забот – с него начинается родительская жизнь, после чего понимаешь, что дальше хлопот и забот будет ещё больше. Что же главное в родительской жизни: «трудно», «сложно», «непривычно», «утомительно»?.. Я бы предложил слово «радостно». И если радость подавлена нелёгкими житейскими обстоятельствами, нам нужно суметь высвободить её в себе, суметь опереться на неё в сопротивлении большим и малым трудностям.
Умение радоваться, конечно, хорошо и само по себе. Оно становится замечательным подспорьем в любом деле. Но в педагогике, особенно в семейном воспитании, радость нужна непременно. В общении с ребёнком способность радоваться необходима, как воздух. Только радость может перекинуть эмоциональный мостик от взрослого мира к детскому. Она не обязательно должна быть бурной и улыбчивой. Она питает своим особым током и тихое созерцание, и настойчивое детское любопытство, и наше с малышом внимание друг к другу. Взрослый человек, не способный на радость, отделён от детской жизни невидимой и непреодолимой преградой. Он находится при ребёнке, не зная толком, что значит быть вместе с ним.
Радость не может быть самоцелью, но она помогает ориентироваться. И для детей, и для взрослых она чаще всего является природным стимулом, побуждающим к выбору верного поведения. У ребёнка инстинкт познания подкрепляется радостью познания, инстинкт общения – радостью общения. У взрослого, который руководствуется уже не одними инстинктами, радость говорит о том, что он действует согласно внутреннему строю своей личности. И те волны радости, которые снова и снова захлёстывают сердца родителей, подсказывают им, что они заняты одним из главных дел своей жизни.
Если радость не приходит сама по себе, если хлопоты и заботы вытесняют её на сомнительное «потом», если обыденность заслоняет смысл того, чему она служит, у нас всё-таки есть все шансы исправить положение. Ведь у нас есть бесценный помощник в овладении искусством радоваться. Есть с кого брать пример.
Самоотверженность или самоотвержение?
Родительский статус, особенно материнство, начиная с беременности и родов, в той или иной степени неминуемо связан с самоотверженностью. Женщина идёт на риск физических страданий. И отец и мать идут на многочисленные житейские осложнения и хлопоты. Из русла малых и больших жертв, в которое входят родители, им предстоит выбраться нескоро, если предстоит вообще. Всё это естественно и замечательно: мы так зарастаем эгоизмом, что остаётся только благословлять те чувства и те повороты судьбы, которые с нас его соскребают.
Нередко случается и так, что родительская самоотверженность принимает обострённо-искажённые формы. Самоотверженность оборачивается самоотвержением. Жизнь ребёнка выдвигается на первый план, жизнь матери или отца становится её фоном. Чаще всего это связано с тем, что человек сосредотачивает на ребёнке или на детях все свои жизненные интересы. Его личностный горизонт постепенно сужается, что плачевно сказывается в первую очередь на его педагогических возможностях. В других случаях парадоксальной причиной подобной ситуации является ощущение материнской, отцовской или общей социальной неполноценности, стремление во что бы то ни стало доказать себе и другим обратное. Но какова бы ни была причина родительского самоотвержения, оно воздействует на ребёнка, вопреки родительским устремлениям, отрицательным образом. Оно наносит ущерб и его общему развитию и, со временем, его нравственной ориентации.
Стремясь быть полезным ребёнку, надо ещё не заблудиться в тупиках бесполезного усердия. Может быть, к этой проблеме сводятся в каком-то смысле и все предыдущие. Каждая из родительских задач состоит в поиске такого поведения, которое наилучшим образом соответствует естественному ходу событий на всех уровнях человеческого существования. Не увиливать от своей работы, от своей ответственности за происходящее – и в то же время не суетиться, не считать, что всё зависит исключительно от тебя. Многие природные законы пока скрыты от нас, многие лишь слегка нам приоткрыты. Все они требуют уважения и осторожности. Помогая развитию нового человека, мы что-то можем сделать и чего-то не можем. Искусство родительской педагогики разворачивается вблизи границ наших возможностей. Сломать эти границы или преодолеть их усилием воли невозможно. Но чем больше сил и внимания мы вкладываем в воспитание, тем шире становятся наши возможности, тем просторнее и полнее становится наше общение с ребёнком.