Командировочные расходы. Часть первая. Ничего не бывает (Николай Бенгин, 2015)

Глава 1

– Старший инспектор Биллинг, вас вызывает доктор Фрам, – доложил телеком и смолк. Биллинг хмуро покосился на аппарат – он разговаривал с шефом только что. Решив, что автосекретарь чего-то напутал, инспектор вернулся к изучению утренней сводки. Ничего особенного там не было: несколько угнанных глайдеров, драка в безалкогольном баре, кое-что по мелочи. О самом серьезном за прошедшую ночь – исчезновении одного из лунитов – сводка помалкивала, но о таких делах и не трезвонят без нужды.

Биллинг рассеянно уставился в окно – на редкость пустые платформы Центрального вокзала висели над землей тусклыми серыми лентами. Только у VIP-перрона словно сбежавший из океана айсберг белел и переливался в утренних лучах «Лотос» – один из немногих люкслайнеров Козерогского Направления.

– Старший инспектор Биллинг, вас срочно вызывает доктор Фрам, – бесстрастно сообщил телеком. Биллинг хмыкнул и не торопясь отправился к шефу.

Доктор Фрам, начальник Второго управления столичного Департамента Всех Внутренних Дел, как всегда, монументально возвышался над собственным необъятным столом. Управление занималось делами незаконного обращения финансовых потоков, коммерческими государственными изменами и преступлениями против справедливости распределения благ. Этот толстяк с внешностью добродушного полицейского был одним из самых хитрых людей, которых знал Биллинг. Помаргивая невыразительными серыми глазками, Фрам постоянно плел и расставлял сети, часто заранее знал о предстоящих аферах, как правило, ничему не мешал, зато потом работал эффективно и беспощадно. Его скромная улыбка была хорошо известна среди аферистов, промышлявших на территории Консульской республики Корона. На сей раз Фрам, против обыкновения, не улыбался, маленькие глазки смотрели в упор.

– Сожалею, что вы задержались, у нас очень мало времени. Через двадцать девять минут отлетает «Лотос». Вы со своей бригадой будете его пассажирами.

– Но мы же с вами только что…

– Не перебивайте, Биллинг, – рявкнул Фрам. – Вы летите на «Лотосе». Около часа назад танкер с грузом креофитов прибыл на терминал. Без груза. Пилот и оператор мертвы, контейнеры вскрыты, стрелок исчез. Как вы понимаете, креофиты не должны уйти с планеты. Запрещены все старты, но «Лотос» мы не имеем права задерживать. Пассажиры тщательно проверены, и тем не менее необходимо перетрясти всех еще раз до того, как люкслайнер сядет на Розе – это его следующая остановка. По прибытии на Розу доложите результаты непосредственно нашему послу. Уровень секретности – «совсекретно». В критической ситуации имеете право на крайние меры. У ребят есть шокеры, а у вас, – Фрам достал из стола и протянул Биллингу ручной бластер, – вот, все санкции получены. В случае необходимости можете обратиться к командиру корабля, но не советую очень на него рассчитывать. Луниты вмешаются, только если кого убьют на борту, а раньше… – Фрам неопределенно пошевелил пальцами, – Ну, вроде все. Подробности дела – когда уйдете за орбиту, на это время, может, и у нас что проявится. Связь – по выделенному каналу. Вот документы: полетная карта на всю бригаду, разрешение на провоз бластера до Розы – там сдадите послу, ну и служебная кредитка на командировочные расходы. На «Лотосе» она ни к чему – у вас бизнес-класс, все включено, а на Розе, конечно, пригодится. Идите, Биллинг, у вас двадцать семь минут. Ребята, думаю, уже на месте. Желаю успеха.

– Благодарю, сэр, – молвил Биллинг и вышел. Он заглянул к себе в кабинет, убрал все со стола, сдал ключи доступа дежурному офицеру и отправился на «Лотос».

Центральный вокзал Короны, по выражению Его Величества Венценосного Консула – «Главнейшие ворота Страны», выглядел так, будто в эти самые ворота собирался въехать иностранный монарх или еще хуже – сам Венценосный Консул. В глазах рябило от множества озабоченных охранников. Одни с мужественными лицами неподвижно стояли там и тут, другие – сновали по залам и переходам вокзала. Исходящее от них деловито-невнятное бормотание сливалось в специфический шелест, как в шоу о привидениях. Зато обычной вокзальной публики да и просто пассажиров не было вовсе. Только раз навстречу инспектору попался разъяренный на вид старик в церемониальном сенаторском облачении и спешащий следом манекен с тремя огромными чемоданами на тележке.

Вышагивая по зеркальным плитам вестибюля, Биллинг размышлял, почему выбор пал именно на него. Фрам никогда и ничего не делал без задней мысли. Злые языки утверждали, что в детстве на горшок он просто так не ходил – всегда прикидывал, смотря по конкретным обстоятельствам, то ли соседу по яслям нагадить, то ли себе в штаны наложить, а уж кого отправить в загранкомандировку, да еще на люкслайнере, да еще бизнес-классом… Биллинг тяжело вздохнул: «Наверняка какая-то засада. И спешка несусветная, и не объяснил ничего толком… ограбили танкер, а при чем тут мы? Есть спецподразделения. Он бы еще за бобами послал… И кого, интересно, мне в помощники определил? И где они, кстати?» Инспектор исподлобья огляделся, и часть вопросов отпала сама – у входа в VIP-зону, заметно выпадая из общей атмосферы серьезного государственного мероприятия, околачивались два юнца. Один, несуразно одетый, размахивая руками, о чем-то рассказывал сотруднице безопасности, из последних сил хранившей подобающую суровость. Другой – с безукоризненной прической манекена из дешевого салона, снисходительно улыбаясь, разглядывал собственные ногти. Биллинг хмуро поздоровался, предъявил сотруднице полетную карту и вошел в коридор безопасности. Помощники потянулись следом за солидной фигурой инспектора, как птенцы за мамой-уткой.

На полпути служебный робот с вмятинами и царапинами по всему корпусу категорически предложил им раздеться и сдать личные вещи на дополнительную проверку. В конце коридора на площадке личного досмотра в окружении многочисленных помощников нервно прохаживался начальник Службы охраны вокзала. Узнав Биллинга, он только облегченно махнул рукой, и через минуту, получив назад свои вещи, а заодно браслеты пассажиров, вся бригада оказалась на борту. Помощники отправились обживать каюту, а Биллинг решил сразу сходить за списком пассажиров, но, не пройдя и четырех шагов, замер – навстречу по коридору вышагивал длиннющий, худой человек, чью фигуру он не спутал бы ни с одной другой во всей галактике.

– Эй, Биллинг, здорово! – заорала фигура издалека. – И ты здесь! Прокатимся со свистом!

Так вот орать в приличном месте, конечно, мог только Штимер, есаул тайного дивизиона противодействия распространению контрафактной продукции, легендарная в Департаменте личность. Человек фантастической ловкости и бесстрашия, получивший есаульские лычки после того, как в одиночку выследил и перебил в катакомбах Старого Города всю группу Философа, за которой бесславно гонялась и полиция Короны, и гвардия, и не только Короны.

Штимер и Биллинг стали друзьями еще во времена Илийского инцидента, когда оба попали в роту обеспечения катарсиса Генерального штаба. После войны поступили в высшую полицейскую школу, оба окончили с отличием и распределились… в разные управления. Со временем Штимер стал матерым спецназовцем, Биллинг – записным «белым воротничком», но по-прежнему, что бы ни случалось, они выручали друг друга, навлекая справедливый гнев непосредственного начальства.

– Капитан приветствует гостей на борту трансобластного люкслайнера «Лотос». Корабельное время пятнадцать часов ровно. Старт через двести секунд. Просьба присесть на удобные места, – появившийся стюард услужливо распахнул дверь маленького холла с двумя креслами и большим панорамным экраном, служившим иллюминатором.

Обычно замкнутый Биллинг не переставая ухмылялся, глядя на Штимера, – первое светлое пятно во всем этом темном деле. И какое пятно!

– У тебя тоже люкс? – осведомился Штимер, когда они расположились в глубочайших полетных креслах, и стюард, захлопнув дверь, удалился.

– Бизнес-класс. Потом, я с бригадой.

– Ну и ну. Бригада-то зачем? Сами тут для мебели. Да, начальство паникует… И перестань так откровенно скалиться. Государственное, понимаешь, дело, потеть должен от усердия.

– Слушай, Штим, ты что-нибудь знаешь? Я – так ноль. Вызвал шеф, сказал, что пропал груз камешков с рудника вместе со стрелком, и поэтому мне надо лететь на Розу и трясти здесь всех пассажиров подряд.

– Я же говорю – начальство паникует, даже твой Фрам. Мой так вообще чуть в истерике не бился. Забрызгал всего слюной, сунул билет и умчался во Дворец.

– Так ты тоже ничего не знаешь?

– Ну… кое-что, кое-что, – Штимер, еще удобнее усевшись в кресле, бросил на стол пачку сигарет.

Корабль мягко ушел со старта и с половинным ускорением заскользил в небо. Динамики тихо наигрывали незатейливую, но явно дорогостоящую мелодию.

– Итак, похищено триста с лишним камней. – (Биллинг шевельнулся в кресле). – Да, представь себе, четыре ампулы сырых креофитов. Вся годовая добыча Северного. В пилотской кабине два трупа – пищевое отравление, н-да. Стрелок выпрыгнул через аварийный люк, причем сигнал на базе, заметь себе, не сработал. Ну, так вот, он прыгнул, надо думать, с камнями, аккурат над Пятой трассой, в том месте, где просвет между струями. И это надо было суметь, потому что там пылевые рукава один в другом идут, сплошняком. Короче, всех он обманул, все сумел, а потом взял и взорвался. Кварковая мина – это не шутки. Один шлем остался с номером и то – не полностью. И не делай такую физиономию, понятно, может, и не он это подорвался, но начальство уверено, что он. То есть, по начальственной версии, он сначала отдал камни получателю, а уж потом наступил куда не надо. Ну вот, значит, танкер прибыл на базу на автопилоте, там видят трупы, вскрытые контейнеры. Тревога, конечно. Зону перекрывают, нагоняют солдатиков, всех и все проверяют на крео-фон – ни фига. То есть самого фона как раз – до фига, креофитов только нет. Руководство нашего любимого Департамента в полном составе прибывает на место. Все дружно орут на начальника охраны, тот, естественно, орет громче всех. Словом – обсуждение. Тут прилетает само Его Превосходительство, велит всем заткнуться и начинает смотреть на воронку от мины. Говорят, минут пять смотрел. Уж чего он там увидел, не знаю, но в итоге приказал закрыть планету на сутки, а там видно будет. В общем, пока не найдут, не откроют. И единственный шанс для супостатов – «Лотос», потому как ему взлетать запретить никак нельзя. Всех наших вежливо попросили притормозить, но тут полно дипломатов и прочей иностранной публики, их просто так не задержишь. Но зато всех проверили на сто процентов, у кого чего было, не было – выкладывали как миленькие. Ты много пропустил, что поздно пришел, – досмотрового робота видал, как отделали? А начальника охраны, я думал, вообще порвут.

– А что-то было?

– Ну, естественно. Это же корабль для солидных людей. Разные безделушки с жуткой энергетикой, украшения опять же. Что б ты знал, сырые креофиты фонят не больше хорошо ограненного брюлика или, например, заправленного бронеглайдера. Ну, на бронеглайдерах тут никто не ездил, а представляешь, на что способна пожилая миллионерша в неглиже, когда ей предлагают еще и фамильное ожерелье снять? А?! Ну, словом, шуму было много, но, во всяком случае, перетрясли всех, и камушков тут, по всей видимости, нет. Но три с лишним сотни камней, это – сам понимаешь. Поэтому мы с тобой на законном основании можем хорошо провести время до Розы и обратно.

– Ну, проверяли-то наверняка только на входе? А кто до того проскочил?

– А никто не проскочил. С момента, как люк на грузовике открылся, и до того, как тут все перекрыли, два часа прошло с четвертью. Спецтранспорт никто, кроме высокого руководства, не пользовал. Да и то они на нем только туда прикатили, а обратно, насколько знаю, никто не торопится, поскольку им же надо будет к Консулу заглянуть на доклад. Так что наше с тобой непосредственное начальство осталось за самых главных. Так вот, без спецтранспорта более или менее быстро выбраться оттуда можно только по трассе, а, сам понимаешь, на наших трассах особо не разгонишься. Чистой езды до города, а потом до вокзала, ребята посчитали, ну никак не меньше ста минут, остается сколько? Правильно – тридцать пять. А ведь стрелку надо было спуститься на землю и, прежде чем по минам пройтись, еще груз успеть отдать. По самым скромным подсчетам еще минут пять долой, осталось тридцать, а за эти полчаса ни одна иностранная собака на борт «Лотоса» не поднялась, это точно. Удача, конечно. Наших, так сказать, отечественных собак всех турнули за милую душу. Ты б слышал, какие тут тексты один уважаемый сенатор выдавал. Как узнал, что «по важным государственным причинам» не судьба ему на «Лотосе» покататься, очень расстроился и давай критиковать, пофамильно так, и исполнительную власть, и законодательную, со знанием дела… Не был бы он сенатором, думаю, его прямо на месте повязали бы за оскорбление патриотических чувств с особым цинизмом, да еще в общественном месте…

– Бог с ним, с сенатором. Я сейчас к капитану шел за списком. А ты ведь – уже от него?

– На. Держи, – Штимер, морщась, протянул конверт, – ни черта там нет, но для отчета пригодится. Я только одного не понимаю – как эти иностранные ребята собственные фамилии выговаривают?! Это же уму непостижимо, по столько букв в одно слово натыкивать … Я уж не говорю о лунитах.

– Кстати, ты слыхал – один лунит пропал ночью?

– О как! Интересно. В сводке не было.

– Не было. Это мне Фрам сегодня рассказал, пока мы с ним в лифте на работу ехали.

– А кто?

– Кто-то из диспетчеров. Отправился в сторону Большого Лабиринта да и сгинул.

– К Большому Лабиринту? – Штимер вытащил и задумчиво повертел в руках мнемокристалл. Биллинг тем временем достал из конверта список пассажиров. Некоторые фамилии в самом деле поражали обилием согласных и общей длиной, но инспектор терпеливо водил пальцем по серебристой поверхности листа и нашел, наконец, кое-что интересное.

– Штим, тебе ничего не говорит эта фамилия?

– Это которая?

– А вот, под номером восемьдесят семь.

– Крнгут… м-м-м… ну, не важно. Ничего не говорит. Даже не читается.

– Как раз важно. Крнгутгроссвор’лорд Леопольд Вун, Четвертый атташе посольства Розы.

– Ну, и?..

– И мне он знаком. Вун был замешан в аферу с депозитами обезличенных шедевров, и здорово замешан. Помнишь: всем желающим предлагалось класть принадлежащие им предметы искусства на депозит, а через год получать назад больше и не хуже по качеству.

– Это как?

– Гм. Это же громкая афера была. Ты мог вложить одну из своих картин… Я знаю, что у тебя нет, но предположим – кто-то не такой дремучий. И вот, по договору он отдает свою живопись, площадью, скажем, полтора квадратных метра в раме, с остаточным ресурсом еще на двести часов экспозиции, а через год…

– Будь у меня такая штука, я бы сразу продал.

– Не сомневаюсь… Ладно, другой пример – ты мог вложить пятиразовую запись вок-группы класса «Два А», например своих любимых «Коматозников», а через год получить уже семиразовую запись не обязательно «Коматозников», но того же класса.

– Ни фига себе. И кто-то повелся?

– Многие. Это ж как наугад в фонотеке записи брать, только бесплатно да еще с прибытком.

– И что? Атташе – строитель этой грязной пирамиды?

– Представь себе. Но вышел сухим и чистым. Исключительно скользкая личность. Мы с Фрамом даже поцапались из-за него в свое время. Так что нам с тобой есть смысл познакомиться с ним поближе.

– Нет уж, уволь, сам знакомься. На «Лотосе», например вот, группа туристок с Голубого Кольца путешествует, я лучше с ними познакомлюсь. Лично, – Штимер захохотал своим лошадиным смехом и хлопнул Биллинга по плечу, – айда, погуляем по кораблю, я о нем столько слышал, а попасть и не мечтал. Ты знаешь, сколько билет стоит? Между прочим, я как раз в каюту того сенатора заселился. Пойдем, покажу.

– Не торопись, мы только взлетели.

– Да? – Штимер повернулся к экрану. Внизу, окутанная тонкой шелковистой дымкой, величественно поворачивалась сине-желтая планета. – Смотри, как красиво, а, Бил?

Но Биллинг мало интересовался космическими красотами, он опять внимательно изучал список.

– А что за ребята с Большого Погана?

– Черт их знает. Не встречал раньше.

– Как раз по твоей части публика.

– Не преувеличивай. Я знал вполне приличных поганцев.

– Капитан поздравляет вас с успешным взлетом, – сообщил возникший на пороге стюард. – Следующий пункт посадки – Роза. До точки перехода наш корабль будет идти с ускорением, равным ноль девяносто пять нормального. Ориентировочное время перехода – двадцать два часа пятнадцать минут по бортовому времени. Приятного полета.

– Ладно, – Биллинг аккуратно уложил список во внутренний карман. – Потом досмотрю. Пойду проверю, как там мои обустроились. Давай, до связи.

– Э! Погоди, – Штимер встряхнул рукой, и из-под манжета скользнул браслет, – ты как собрался связь держать?

– Телеком дома забыл?

– Ничего я не забыл. А ты вот, темный, как три часа ночи. Не работают здесь никакие телекомы. Тебе пассажирский браслет дали? Дали! Вот в нем все есть, чтоб поговорить.

– Ага. И как мне твой позывной узнать?

– Да как обычно. Давай чокнемся, – Штимер аккуратно приложил свой браслет к браслету Биллинга. – Ну вот. А управление тут вроде стандартное. Так что, если что, звони.

– Разберемся на досуге.

– Ну ладно, я – к туристкам. Если соскучишься, ищи меня среди них. Сейчас только, кое-что выясню.

Штимер не сразу поспешил к туристкам. Оставшись один, он аккуратно надавил на теплую грань кристалла.

– Кто из лунитов, находящихся в настоящее время на планете Корона, имеет доступ к Б-информации?

– По состоянию на первое число текущего месяца из находящихся на Короне лунитов к Б-информации имеет доступ второй оператор диспетчерского пункта по имени АЭЭ Двенадцать Тысяч Восемь Раз Из Рода УИ.

– Только один?

– Да.

Штимер убрал кристалл, задумчиво повертел так и не вскрытую пачку сигарет и решил еще раз посетить капитана.

Экипаж корабля, не считая обслуживающего персонала, состоял из лунитов – разумных негуманоидов с планеты Луни. Молва приписывала им разнообразные фантастические способности. И хотя луниты уже давным-давно вошли в сообщество человеческих цивилизаций, специализируясь на обслуживании дальнего пассажирского транспорта, многие попросту боялись чужаков и доверяли им не больше, чем старый банкир новому заемщику.

Штимер открыл дверь в каюту связи с капитаном. Сам капитан, как и все луниты, находился в пилотском отсеке. Вид людей без скафандров вызывал у лунитов приступы неудержимой рвоты и общее соматическое расстройство организма, посему никаких визуальных контактов между экипажем и пассажирами не предусматривалось. Расположенная на Четвертом уровне каюта связи была просто небольшим помещением с глухими серыми панелями по стенам и креслом посредине. Злые языки утверждали, что с пассажирами разговаривает вовсе не капитан, а автоответчик с расширенными функциями.

– Прошу прощения, капитан. Это снова есаул Штимер.

– Здравствуйте, есаул, – отчеканил голос транслятора.

– Капитан, вам известно о происшествии с лунитом – сотрудником диспетчерского пункта на планете Корона?

– Прошу уточнить, что значит в контексте вашего вопроса слово «происшествии»?

– Это значит – не случилось ли чего нехорошего? Не пропал ли? Не повредил ли здоровье?

– Да.

– Что «да»?

– Мне известно.

– Прошу вас назвать его имя.

– АЭЭ Двенадцать Тысяч Восемь Раз Из Рода УИ.

– Вы знаете, что случилось?

– Да.

– Вы можете сообщить это мне?

– Да.

Штимер с досадой поскреб затылок.

– Прошу сообщить мне, что произошло с… как его… сотрудником диспетчерского пункта… Из Рода УИ.

– Он умер.

– Прошу сообщить причину смерти.

– Механические повреждения жизненно важных органов.

– Прошу сообщить, что он делал непосредственно накануне смерти.

– Следовал в глайдере.

– Куда?

– Я не могу ответить на этот вопрос.

Есаул некоторое время мрачно смотрел на невозмутимо серую панель, потом вежливо попрощался и вышел на поиски ближайшего бара. Известное дело, с лунитом говорить, что с манекеном спорить – на языке мозоль, толку чуть. На этот раз капитан явно темнил. Луниты в любой момент точно знали, где находится и куда направляется каждый из них.

Штимер огляделся. Четвертый уровень считался самым скромным пассажирским отсеком корабля, но такое мягкое сияние перламутра, сапфировый блеск и тонкие кружева отделки Штимеру доводилось видеть только во внутренних покоях Консульского дворца, да по домашнему видео.

Бар оказался буквально за углом. Интерьер натуралистично изображал неширокий уступ на склоне колоссальной, погруженной в предрассветную мглу скалы. Всего несколько столиков скромно выглядывали из-под крон узловатых, приютившихся на самом краю растений. Есаул, не раздумывая, протопал к дальнему столику, плюхнулся в уголок под оранжевые листья экзотического древа. В честь единственного посетителя тихо залепетала музыка, мастер иллюзий создал таинственный мир океана. Растение превратилось в красный коралловый риф. Пестрые рыбки неторопливо поплыли над головой. Теперь это был подводный уступ, край океанской, падавшей в бездну, расщелины. Штимер стукнул пальцами по столу, взял появившийся стакан с прохладным золотистым напитком и устроился поудобнее.

«Что имеем? АЭЭ сколько-то там раз Из Рода УИ отправляется зачем-то к Большому Лабиринту и умирает от механического повреждения органов. Странно, но не очень. Разбился, например. Удивительно другое – некто Октав Гу, вполне себе человек и коренной житель Короны, полтора месяца назад пропал без вести у того же Большого Лабиринта. Через неделю Виктор Блюм, турист с Голубого Кольца, тоже зачем-то потащился в Лабиринт, правда, благополучно вернулся, но на следующий день был мертв. Без признаков насилия умер от удушья в постели. И, по нехорошему совпадению, все они были Б-контролерами».

Штимер отхлебнул большой глоток и чуть не поперхнулся – с виду золотистый напиток оказался гораздо приятнее, чем на вкус. Кинув на стол пачку сигарет, он подозрительно огляделся по сторонам – общегалактическая кампания борьбы с курением не так давно докатилась и до Короны. Венценосный Консул высказался в том смысле, что действительно многовато народ курит. Правящий Сенат, где, как обычно, усердие превозмогло рассудок, тут же принял Закон, запрещавший не то что курить, а даже вытаскивать сигареты из пачки в общественных местах. В итоге Штимер уже пару раз чуть не налетел на солидный штраф, но сейчас, судя по пепельнице, услужливо появившейся из недр стола, безопасность гарантировалась.

Итак, Б-информация. Как сказал один гений: «Истинная секс-модель науки – можно всю жизнь любоваться на интересные подробности, но не больше»[2]. Суб-фундаментальные частицы, спонтанно меняющие сам тип своего взаимодействия с другими частицами, были теоретически предсказаны еще в начале двадцать первого века. Название Б-объекты или просто «бобы» они получили значительно позже, когда удалось экспериментально подтвердить их существование. Все это никого особо не интересовало кроме специалистов по проблемам глубокой физики, пока не оказалось, что знаменитые космические сооружения древней, давно исчезнувшей цивилизации Лохов являются не чем иным, как автоматическими станциями слежения за скоплениями этих самых «бобов». Причем половина обнаруженных станций выведена из строя, часть, очевидно, просто уничтожена, но остальные до сих пор составляют единый функционирующий комплекс. На одной из таких станций археологи и нашли информацию о решительной войне Лохов с другой тогдашней суперцивилизацией и «бобах» как главном средстве ведения боевых действий. Судя по заключительным кускам информации, оружие оказалось эффективным – обе стороны добились полного уничтожения противника.

У военных и политиков мороз по коже прошел. Лимитный Комитет – грозный межгосударственный исполнительный орган, контролирующий весь галактический рынок армейских вооружений и заодно перспективные военные разработки, на сей раз оказался бессилен. Самые сильные и энергичные страны захватывали станции Лохов, менее сильные подсылали туда шпионов. В обстановке полной секретности каждая суверенная планета выделила огромные средства на собственные исследования. За несколько лет независимого мозгового штурма ученым удалось доказать, что «бобы» весьма широко распространены в наблюдаемой Вселенной, что они действительно, как и было предсказано в двадцать первом веке, имеют свойство хаотически менять характер своего взаимодействия с окружающим миром. Как сказал еще один умник[3]: «Ради этого не стоило бы давать интервью, а тем более страшную клятву о государственной тайне».

Еще несколько десятилетий каждая из планет скрывала неудачу и подсылала шпионов к соседям. В эти драматические годы, полные схваток секретных служб, интриг, коварства и бестолковости, щедрый поток финансирования плавно сместился из научных центров в разведывательные.

Героическая эпоха кончилась, когда была подписана международная Конвенция о Б-объектах, учреждена Специальная Дума и установлен «Порядок открытого Б-контроля». Как писал в мемуарах один высокопоставленный диверсант[4]: «Эти продажные политиканы всегда найдут повод договориться».

– Ты прикинь, они у меня по карманам шарили! Конкретно шарили, протоколом грозились. Ха!

– Нашли чего?

– Ха!!

Штимер без особого интереса оглянулся. За соседним столиком гомонили веснушчатые, нетрезвые уроженцы планеты Большой Поган. По роду службы Штимер часто имел дело прилетавшими на Корону поганцами и обоснованно считал легкий алкогольный синдром нормальным состоянием их организма.

– Ты прикинь, мои турберы забрать хотели.

– Уроды.

– Ты Чуба помнишь? Его в прошлом году по статье расстреляли – «Нелюбовь к Родине».

– Анекдот не там рассказал?

– Хуже! Он во время госгимна блевать начал прямо во Дворце. Съел, дурень, чего-то накануне.

– Не повезло.

– Да и черт с ним, но меня-то каждый раз тянет! Как услышу, сил нет, как блевать хочется. Только турберами спасаюсь. Приму дозу и подпевать охота!

– Врешь.

– Я?! – поганец угрожающе приподнялся, постоял немного и сел обратно. – Ладно, черт с тобой. Три дозы.

– Другое дело. Кто ж с одной дозы вытерпит, ежели по пять раз на дню?!

«Живут же люди, – вздохнул Штимер, припомнив, что на Большом Погане оборот турберов полностью легализован. – Накатил дозу, и никаких заморочек. От любой музыки сплошное удовольствие. А тут вон в кои-то веки на люкслайнере очутился, и где оно, удовольствие?»

Штимер осторожно принюхался к золотистому напитку – нос тут же защекотало от кислого и одновременно пряного аромата. Со дна неторопливо поднимались мелкие пузырьки, сбиваясь на поверхности в белоснежную пену. «Может, это дело как-нибудь по-особому потреблять надо? Может, это и не пьют вовсе? – Штимер на всякий случай отодвинул бокал подальше и попытался снова сосредоточиться на «бобах».

Вездесущие и неуловимые «бобы» как были, так и оставались вещью в себе. То они демонстрировали идеально равномерный фон по всем направлениям, то вдруг где-то их плотность многократно возрастала. Даже просто фиксировать эти всплески оказалось проблематичным. Лишь исполинские станции Лохов, из века в век следившие за потоками «бобов», безошибочно и непрерывно составляли карты их распределения в наблюдаемой части Вселенной. Эти карты и назвали Б-информацией.

После подписания Конвенции все станции Лохов взяла под контроль Специальная Дума, тысячи представителей каждой планеты получили равный доступ к Б-информации, их стали называть Б-контролерами. Если раньше к точке концентрации устремлялась глубоко засекреченная научная миссия, устремлялась окольными путями, издалека, и, естественно, опаздывала, то теперь все стало проще и эффективней…

Грохот падающей посуды отвлек Штимера. Поганцы ожесточенно спорили. Тарелки, довольно густо заполнявшие их столик, теперь птицами разлетались по сторонам. Выкатившийся из угла уборщик принялся было собирать осколки, получил очередной посудиной в бок и благоразумно укатил обратно.

– Слабак твой Вазелин! – орал тот, что сидел ближе к Штимеру. – Он коленку от локтя не отличит! Куда ему в пальцы идти?!

– А чего ему отличать?! С его-то плечами! Это твой Двутавр пусть щурится!

– Да за Вазелина болеть – себя не уважать!

– Ты это в суперинге скажи!

– Еще бы!!

– Веселые парни, – пробормотал Штимер, отпихивая ногой подкатившуюся тарелку, – представляю, чего сегодня будет. Вот, все нормальные люди отдыхают, а не забивают ерундой голову. Ну, ладно…

Постепенно выяснилось, что в местах скоплений «бобов» ни во время самой концентрации, ни до, ни после ничего особенного не происходит, то есть вообще ничего достойного внимания. Понемногу военные, а вслед за ними и политики успокоились, серьезные люди занялись реальными проблемами, и дело Б-информации перешло в руки беззаветных энтузиастов и романтиков. Эти ребята толпами мотались к каждой флуктуации, донимали Специальную Думу самодельными теориями, делали сенсационные заявления, в общем, совершенно изгадили дело. При слове «Б-объект» или просто «боб», нормальные граждане начинали вспоминать подходящие анекдоты, а ветераны спецслужб тяжело вздыхать. Одно время даже встал вопрос о сворачивании Б-контроля. В итоге Спецдума превратилась в подразделение Лимитного Комитета, количество контролеров резко сократилось, самых буйных выгнали, и дело перешло в рутинную фазу. С тех пор прошло много лет, но и теперь Б-информация практически всеми воспринималась как что-то забавное, во всяком случае, определенно бесполезное.

Октав Гу был энтузиастом, в отличие от многих не скрывал своего участия в Б-контроле, все свободное время отдавал наблюдениям, за излишнюю горячность чуть не вылетел из контролеров, а пропал тихо и незаметно – в один из выходных дней целенький глайдер, принадлежащий Гу, нашли у входа в Большой Лабиринт. Автоищейка тела не нашла, дальнейшие поиски зашли в тупик. Если агроном потерялся в Лабиринте, то наверняка уже погиб, а в других местах – не показывался. Соседи, узнав о его исчезновении, так нехорошо обрадовались, что попали под подозрение, но реальных врагов Октав Гу не имел. Расследование перешло в разряд «висяков».

Штимер исчезновением Гу, естественно, не занимался. Помнится, прочел об этом в сводке и особого внимания не обратил, но через неделю погиб Виктор Блюм. Дело пахло большим политическим скандалом. Блюм – ас международной журналистики, писал острые статьи против контрафактистов всех мастей и многое знал. В прессе даже мелькнуло сообщение, что на Корону он прилетел не так просто, а по следам каких-то особенных пиратов. Штимера вызвал к себе сам Его Превосходительство министр Всех Внутренних Дел и отдал личный приказ найти убийц. «К сожалению, – напоследок пояснил он, – версия самоубийства никого не устроит, поэтому нужен конкретный результат. Я знаю, вы отличный стрелок, так вот мне все равно, получится их взять живыми или не совсем живыми. Главное – это надо сделать быстро».

Штимер и его команда опросили кучу народа, по секунде проследили все три дня, что Блюм провел на Короне, всей оравой ездили к Большому Лабиринту. Блюм, к счастью, не ходил внутрь, а, судя по следам, потоптался только у входа и улетел восвояси. Тогда-то Штимер и вспомнил про исчезновение Октава Гу. На самом деле Большой Лабиринт – развалины, оставшиеся от одной из старых цивилизаций, – вызывал интерес исключительно у археологов и самоубийц. Из достопримечательностей Лабиринт обладал только множеством переходящих друг в друга пустых куполов и вредным излучением, быстро и эффективно уничтожающим все живое.

Но до Лабиринта дело не дошло. Один из людей Штимера доложил, что механик, дежуривший в гостинице в ночь убийства журналиста, скрылся от наблюдения. Это не могло быть случайностью. Штимер поднял на ноги всю полицию, а министр – еще и столичную гвардию. Все входы-выходы блокировались, подозрительные квартиры перетряхивались одна за другой, и в одном из притонов механика нашли. После отчаянной перестрелки его взяли, как велено, «не совсем живого». Он и правда оказался пиратом, перед смертью прошептал, что имел задание убить Блюма, но кто-то его опередил…

Признания механика с некоторыми сокращениями были опубликованы, и дело торжественно закрыто. Его Превосходительство министр получил Орден Стального Ширококрылого Дятла с Дубовыми Листьями и Алмазной Крышкой, Штимер – такой же, но без Крышки. Неофициально Штимер все же продолжил расследование и вскоре убедился в полном алиби механика, попутно неожиданно узнал, что Блюм являлся Б-контролером, и опять вспомнил про Октава Гу. Есаул побывал у него дома, слетал к Лабиринту, еще раз опросил соседей, никаких зацепок, никакой связи с убитым журналистом. В конце недели его вызвал атаман дивизиона и, вкрадчиво улыбаясь, поинтересовался, какого дьявола офицер спецподразделения сует нос в дела других управлений.

– По-моему, ты не до конца понял, что дело Блюма закрыто, – отчеканил он. – А если желаешь стать Б-контролером, так это я лично устрою, возьмут мигом и без конкурса.

Штимер поморщился, вспомнив тот разговор, он отступил, и, как видно, зря.

– Не хмурьтесь, есаул! – раздался звонкий голос. – Жизнь забавная штука.

Штимер поднял глаза. Перед ним на фоне коралла, задорно улыбаясь, стояла невысокая зеленоглазая девушка.

– Неужели не узнаете? А еще есаул.

– Узнаю, – Штимер тяжело вздохнул. – Вы – Ольга Стайн, журналистка с Голубого Кольца.

– Правильно, а вы есаул Альфред Штимер.

– У вас какое-то дело ко мне?

– Ну, есаул, не дуйтесь. Кажется, в прошлый раз я немного погорячилась, но вы не должны обижаться, то, что случилось, ужасно. Да на самом деле и вы не правы.

Лицо Штимера сохраняло похоронное выражение.

– Прошу извинить, дела. – Он аккуратно протиснулся мимо столика с ухмыляющимися поганцами и направился к выходу.

– О, есаул, у вас дела на «Лотосе»? – догнала его журналистка, – Неужели и здесь контрафактная продукция?!

Штимер круто повернулся, его длинное лицо пошло красными пятнами.

– Оставьте меня в покое, – сдавленно просипел он, – пишите, что хотите. Можете продолжать называть меня дураком или просто скотиной, только убирайтесь!

– Ну, зачем вы так?

Но Штимер уже отвернулся, пересек холл и вскочил в проходящую капсулу лифта. Его чуть не колотило от ярости. Эта Ольга Стайн явилась к нему в кабинет аккурат после того разноса у шефа и стала доказывать, что механик не убивал Блюма. Есаул рассеянно слушал, с интересом разглядывал ее нежную, можно сказать, пухленькую фигуру, а когда возникла пауза, высказался в том смысле, что дело Блюма закрыто, но они, несмотря ни на что, могут продолжить знакомство. Это, безусловно, был не лучший ход. Она побледнела от гнева, назвала его скотиной и выскочила из кабинета, а через неделю в одном влиятельном международном журнале за подписью «О. Стайн» появилась статья. В ней талантливо и щедро поливались грязью как отдельные подразделения Департамента, так и полиция Короны в целом, но особое место отводилось фигуре Штимера. Среди разнообразных эпитетов выделялись «дремучий есаул» и «Дятел без крышки». Кто-то из доброжелателей положил это глупое издание ему на стол, а после обеда еще пришлось выслушивать соболезнования шефа. Но самое-то главное – зеленоглазая журналистка, зашедшая тогда в кабинет есаула, была девушкой его мечты…

С предыдущей девушкой своей мечты он расстался больше месяца назад и тосковал страшно. Как правило, девушки любили есаула недолго, но сильно, и он любил их так же. Тем большее впечатление произвела на него статья. В тот день он вместе с группой поехал на задержание. В одном из отелей информаторы засекли контрафактистов. Когда под вой полицейских сирен на лужайке перед отелем появился бронеглайдер, пираты, видимо, что-то заподозрили. Один из них решил не сдаваться и безо всякого предупреждения открыл огонь. Водитель был тяжело контужен, движок заглох. Оператор орудийной башни тут же накрыл высунувшегося стрелка, и отряд начал выпрыгивать через люки. Другой пират поджидал их в холле, но, увидев атакующий спецназ, бросил оружие и помчался вверх по лестнице. Штимер резко остановился и одной длинной очередью чуть не закончил операцию, но, к изумлению всех, промахнулся. В последний миг есаул понял, что перед ним девушка, и рука дрогнула. Толстозадая пиратка чуть не ушла. Красный от ярости, Штимер охрип, пытаясь перекричать вопли персонала отеля. В конце концов после часа неразберихи и беготни преступницу все-таки взяли, и оказалось, что эта весьма юная особа принадлежит к влиятельной аристократической семье. Так что все получилось гораздо лучше, чем могло быть. Но над промахом легендарного есаула неделю хохотал весь дивизион: «Такая попа – и не попал!» Смеялись, правда, за глаза, даже атаман дивизиона генерал-поручик Кудак – внучатый племянник Венценосного Консула – избегал шуток на эту тему в присутствии есаула.

Глава 2

После долгих блужданий по коридорам сквозь оптические иллюзии корабля Биллинг наконец увидел свою каюту. Облегченно вздохнув, он на всякий случай еще раз оглянулся. По дороге случилась пара небольших приключений: сначала ему показалось, что за ним прямо по воздуху летит глаз. Здоровый такой, величиной с руку, глаз то появлялся, то исчезал, в общем, действовал на нервы. Потом в одном довольно узком переходе, изображавшем живописное горное ущелье, прямо на него выскочили две почти голые девицы. Что им надо было, осталось неясно, но вели они себя крайне вызывающе, и Биллингу, чтоб отвязаться, пришлось пойти на откровенную грубость. Всю оставшуюся часть пути он хмыкал, вспоминая подробности происшествия, и поглядывал по сторонам – не притаились ли где такие же интересные сюрпризы.

Вход в каюту ему понравился – внушительная дверь, как бы утопленная в старинную каменную кладку. Над дверью отсвечивают темным металлом цифры четыреста двенадцать, обозначающие номер каюты. На противоположной стене – большое фиолетово-синее панно с морским пейзажем, поверх которого тонкими линиями серебрятся те же цифры – четыреста двенадцать. Все неброско и солидно. Он потянул за массивную, прямо-таки музейного вида ручку, и дверь гостеприимно распахнулась, впуская нового хозяина.

Переступив порог, Биллинг сразу оказался в просторном, пустоватом холле, всю обстановку которого составляли стол да несколько кресел вокруг него. Помощники уже давно смонтировали стерегущую систему и теперь с плохо скрытым нетерпением уставились на шефа. Инспектор неторопливо опустился в одно из бледно-зеленых кресел, окружавших стол, и внимательно посмотрел на продолжавших стоять помощников.

– Садитесь. Вы знаете, зачем мы летим на Розу?

Оба отрицательно помотали головами.

– Совершено ограбление. Похищено большое количество креофитов. Есть подозрение, что преступники на этом корабле. Наша задача – найти и вернуть похищенное. Ясно?

Оба дружно закивали. Биллинга несколько раздражала крайняя молодость свалившихся на голову помощников. Они попали в отдел только в позапрошлом месяце, но уже успели «отличиться», причем по-разному. Один из них, лупоглазый и вечно взлохмаченный Петр, ухитрился на ровном месте потерять служебные документы. Другой – по имени Гро, подтянутый и безмятежно спокойный даже на разносах у Фрама, эти же документы нашел. В итоге большого скандала не произошло, но определенная репутация у обоих сложилась.

– Хочу напомнить, – сухо заговорил Биллинг, – так получилось, что мы – единственные почти что представители Короны на этом корабле. По нам, по нашему поведению, по внешнему виду будут судить о нашей стране! – он обвиняюще наставил палец на легкомысленный наряд Петра.

– А чего? – Петр обескуражено похлопал себя по бокам. – Я ж не знал, что мы на люкслайнере полетим. Сказали – оперативное задание, вот я и надел…

– Прекрасно, – усмехнулся Биллинг, – значит, у нас теперь на задания ходят в спортобуви, шортах и армейском жилете на голое тело?!

– Так ведь лето…

– В шортах по городу ходят только проститутки и проституты!

– Не только!

– И дети малые. Короче, либо одеваешься прилично, либо сидишь в каюте до конца полета. Я надеюсь, тут можно заказать какую-нибудь простенькую одежду в номер.

– Не надо, – Петр хмуро поплелся во внутренние помещения каюты.

– Здесь есть одежда, – пояснил Гро, – целый шкаф, на все вкусы.

Инспектор еще раз оглядел каюту. По правде говоря, он ожидал чего-то более впечатляющего. Простые блекло-серые стены, прямоугольный потолок, иллюминаторный экран со звездами, все это не тянуло на сверхизысканный интерьер.

– Это транcформер, – Гро заметил кислое выражение на лице начальника и попробовал разрядить обстановку. – Из этой каюты что угодно можно сделать – хоть дом в деревне, хоть пилотскую кабину. Смотрите, – он поднес ладонь к столу, и оттуда с готовностью выскочил большой экран. – Так. Здесь каталог на тысячу вариантов, но можно и свой интерьер создать. По вкусу…

– И зачем это?

– А вы никогда не хотели жить во дворце?

– Нет.

– Можно сделать копию вашего служебного кабинета.

– Боже упаси.

– А что бы вы хотели?

– Э-э-э, тут действительно тысяча вариантов?

– Вот посмотрите, здесь сбоку каталог по общему типу интерьера, тут – дополнительные свойства, а отсюда отдельные предметы брать можно, опять же со свойствами…

– Что, и так можно? – Биллинг неосторожно тыкнул пальцем в одну из ярких картинок, и все сразу пришло в движение. Потолок умчался вверх, кресло под инспектором, превратившись в сверкающий трон, устремилось вслед за потолком, а тихо ахнувший Гро очутился по другую сторону кругового провала, разделившего каюту на две неравные части. В середине теперь сияло некое подобие ледяного утеса, увенчанного поистине королевским троном, а по бокам – остальное пространство, густо покрытое ненастоящими самоцветами. На троне, вцепившись в золотые подлокотники, застыл Биллинг.

– Да, – после некоторой паузы изрек Гро. – Так тоже можно.

Он осторожно подошел к ажурному мостику, перекинутому через провал прямо к подножию хрустальной лестницы. Мостик искрился, отбрасывая маленькие яркие радуги в поднимающийся туман. Гро на миг почудилось, что на той стороне в сверкающей вышине ждет его что-то прекрасное…

– Твою медаль, – выдавил из себя Биллинг, до этого только беззвучно шевеливший губами. Осторожно повернув голову, он гневно уставился с царственной высоты на помощника: – Предупредить не мог?! Как это все убрать? Где тот чертов каталог?!

– Вы же им управляли, значит, он там у вас где-то, – резонно заметил Гро.

– Ни черта здесь нет! Он у тебя внизу где-нибудь. Не стой столбом – ищи, – Биллинг ерзал на роскошном сиденье, даже не помышляя о том, чтобы встать или хотя бы приподняться. Маленькая площадка перед троном казалась отвратительно скользкой, окаймлявший ее бордюрчик служил, очевидно, только для украшения, а хрустальная лестница без перил вообще слова доброго не стоила.

– Да нет же, у вас он там, – настаивал снизу Гро, – сбоку где-нибудь.

– С какого бока?! – Биллинг, кряхтя, перегнулся через подлокотник и прямо за ним обнаружил раскрытый экран каталога. – Ладно, не ищи, – проворчал он, убедившись, что может дотянуться до экрана, не вставая с трона, – эта штука действительно здесь.

– Так. Теперь там слева вверху должен быть значок «Нулевой интерьер». Нашли?

– Ух ты! Вот это да!! У нас так не получалось, – вернувшийся Петр с восторгом разглядывал преобразившийся холл. Биллинг поднял взгляд с экрана и издал невнятный горловой звук. Теперь на Петре красовались белые туфли, белоснежные брюки дудочкой и еще более ослепительный смокинг, из-под которого выглядывал знакомый армейский бронежилет. В летящих со всех сторон ледяных искрах света фигура Петра выглядела вполне органично.

– Нулевой интерьер, – злобно бормотал себе под нос Биллинг, возвращаясь к изучению каталожного экрана, – конечно, нулевой. Ни черта же не видно в таком сверкании. Все-таки прав Консул: «Не все иностранное нам надо, а истинная духовность как раз на дисциплине и простоте зиждется». Да где ж этот проклятый значок?!

Щурясь сквозь слепящее сияние трона, он наконец разглядел небольшой оранжевый кружок с нужными словами и осторожно коснулся его кончиком пальца. Обратную метаморфозу каюта проделала не менее ловко – Биллинг только ухнуть успел, как уже на обычном кресле мягко причаливал к столу, где в полной готовности ждал его раскрытый экран интерьеров. После самоцветных огней обычное освещение казалось не просто тусклым, а совершенно мрачным. И еще более унылым выглядел вернувшийся интерьер каюты. Когда глаза снова стали хорошо различать предметы, Биллинг аккуратно сложил экран.

– А вы, я так понимаю, уже успели тут без меня с интерьерами поиграть, да? – он грозно посмотрел на помощников.

– Вы же сами сказали, чтоб мы тут обживаться начали, вот мы и… – начал Петр.

– Чтобы больше никто из вас этой штуки не касался, – приказал Биллинг, – не хватало еще свалиться куда-нибудь в собственной каюте.

– Да здесь же все рассчитано, – снова встрял Петр, – это же в основном иллюзии, а пассажирам – полная безопасность.

– Повторяю еще раз: каталог не трогать. Вообще с незнакомыми устройствами по возможности не связывайтесь. Помните: вы на иностранном корабле и в любых обстоятельствах должны вести себя достойно, как подобает гражданам Короны. Вот скажи мне, Петр, ничего другого в шкафу не было?

– А что?

– Ничего. Ты можешь себе представить, чтобы нормальный человек в таком виде на людях показался?

– А я видел тут несколько пассажиров как раз в белых смокингах, – неожиданно высказался Гро.

Биллинг некоторое время молчал, прикидывая, как выразиться доходчивей, но вдруг сообразил, что действительно не знает, во что здесь принято одеваться. По коммерческим видеосетям одно время крутили рекламу полетов на люкслайнерах, пока в каком-то интервью Консул не сделал замечание руководителям шоу-бизнеса насчет «засилия иностранной рекламы, малоинтересной простым гражданам Короны». Штимер тогда ржал, что простым гражданам любая реклама по барабану, и уж если запрещать, так лучше всю целиком. Так вот, помнится, в той рекламе о люкслайнерах действительно мелькали типы в белых смокингах.

– Возможно, – проговорил Биллинг с сомнением, – возможно, тут действительно так принято. Хорошо… Идите оба, осмотрите в первом приближении корабль. Тут должно быть несколько жилых Уровней. Ваша задача: научиться ориентироваться в этом муравейнике, заодно обратите внимание, в чем тут действительно ходят. И держите связь…

– Простите, – перебил его Гро, – но, насколько я понял, местный телеком прямо в пассажирские браслеты вмонтирован, а другие тут не работают. Для связи нам надо сначала определить друг друга.

– Правильно, – Биллинг вытряхнул из-под манжета браслет, – давайте, как нынче выражаются, «чокнемся»… Итак, постарайтесь без приключений. Особенно, Петр, это тебя касается.

Оставшись один, инспектор побродил по каюте, подозрительно присматриваясь к простой, даже примитивной обстановке. Как человеку основательному, ему не нравились всякие крайности, а тем более крайности неожиданные, вроде того чудесного превращения интерьера.

«Ваше счастье – наша работа», – бормотал он слоган из рекламной кампании про люкслайнеры. – Работнички, значит. Умельцы рукопопые».

Он вздрогнул, вспомнив, как кресло-оборотень, все в алмазном сиянии, мчалось вверх. «Надеюсь, со стороны это выглядело не так позорно, как я себе представляю», – вздохнул Биллинг, возвращаясь в холл.

Невысокий квадратный потолок, украшенный разве что стерегущей системой, бледно-зеленые кресла вокруг такого же скучного стола, большой, в полстены, иллюминаторный экран – все было как в тот момент, когда он только пришел в каюту.

– Нулевой интерьер – вот это счастье, – проворчал он, волоком подтаскивая одно из кресел поближе к экрану.

Корабль уже давно покинул орбиту Короны и с обещанным ускорением – чуть меньше нормального – шел в сторону Розы. До Биллинга вдруг дошло, что он в самом деле летит на другую планету, что сегодня вечером не пойдет домой ужинать да спать, что Штимер наверняка прав, и никаких креофитов на борту нет. Биллинг поудобнее устроился в кресле и тихо замурлыкал, представив тотальный бардак в Департаменте, который обязательно устроит руководство, и на этом фоне себя в безмятежности недосягаемого «Лотоса». И только он сладко потянулся, тренькнул и замигал синим огнем канал внешней связи. Вместо звезд на экране появилась голова Фрама.

– Устроились, Биллинг? Хорошо. Теперь к делу. Сперва прочтите официальный рапорт начальника охраны. Имейте в виду, информация защищена от копирования, так что постарайтесь запомнить.

На экране медленно поплыли строки рапорта. Фактически там было почти все, что рассказал Штимер и ничего нового, за исключением того, что люк в полете открывался дважды: один раз, когда стрелок выпрыгнул, но еще раз – за двадцать три минуты до того и, соответственно, совсем над другой точкой поверхности. Эта неприятная подробность выяснилась не сразу и в корне меняла все расчеты.

– Вопросы есть?

– Что-нибудь не попало в рапорт?

– Да. Этот стрелок, который спрыгнул, похоже, связан с пиратами. Ребята из тайного дивизиона за ним уже следили, оказывается, да только он шустрей оказался. Теперь отдуваются.

– Понятно. А есть список пассажиров «Лотоса», которые могли пронести камни до того, как ввели контроль на входе?

– По расчету времени в данный интервал проскочили только туристки Миэма, из этого исходите. В списке пассажиров они под номерами восемнадцать и девятнадцать значатся.

– А до того, как планету закрыли, кто-нибудь улетел?

– Нет. Между прочим, в рапорте не сказано, что планету закрыли.

– Так ее закрыли?

– Да. Минуту, – Фрам отвернулся от экрана, было слышно, как он шлепает по сенсорам. – А, ну понятно. Есаул Штимер, пассажир номер восемьдесят семь. Неплохо.

– Вообще-то, насчет того, что все старты запрещены, вы сами мне сказали перед отлетом.

– Все правильно. Итак, присмотритесь к миэмкам. И еще, если нащупаете хоть что-то интересное, сразу дайте знать, – Фрам кивнул и исчез с экрана.

«М-да, присмотреться к миэмкам, – думал Биллинг, поудобнее устраиваясь в кресле, – и нащупать у них что-нибудь интересное. Надо будет Штимеру сказать».

Проснулся Биллинг от тихой, но упорной трели стерегущей системы, кто-то стоял у дверей каюты. Инспектор немного помедлил, сигнал не умолкал, встал и решительно открыл дверь. Створки распахнулись, за ними никого не оказалось, а сигнал продолжал петь. Инспектор нахмурился, за порогом не было ничего, даже коридора. Сплошная серая масса будто закупоривала выход.

– Идиотский корабль, – пробормотал Биллинг, протягивая руку. Он был уверен, что перед ним очередная иллюзия, придуманная для вящего увеселения пассажиров. Но рука уперлась во что-то упругое и очень холодное. Серая стена начала выпячиваться и стремительно двинулась через дверь. Биллинг попятился. Стена, превратившись в колоссальную серую амебу, моментально заполонила каюту, ее жирные отростки задергались, тыкаясь по стенам. Температура воздуха резко упала, инспектор успел заметить, что потолок покрылся инеем, и тут один из отростков накрыл его. Биллингу показалось, что сверху упал глухой колпак. Он закричал, но голос ушел, как в вату. Колпак сделался очень тесным… Холод пронизывал Биллинга. Инспектор уже не мог пошевелить руками, стало трудно дышать, и в эту секунду ледяные тиски разжались. Биллинг услышал низкий рев стерегущей системы. Над головой сверкнул раскаленно-белый луч. Система атаковала. Смонтированные под потолком боевые лазеры в упор резали серую студенистую массу. Отростки на глазах твердели, пытались дотянуться до лазеров, скребли по стенам, но крошились и падали под перекрестным огнем. Новый отросток, толще всех прежних, вполз из коридора в каюту. Короткий и массивный, он принялся скоблить потолок. Все тело амебы напряглось, она как будто стала набок, помогая отростку. Биллингу почудилось что-то знакомое в этом движении, но лазеры уже встретили нового врага. Верхушка отростка разлетелась в клочья. Чудовище в последний раз дернулось, потом съежилось и начало быстро таять. Через минуту каюта приобрела прежний вид, только иней еще поблескивал на стенах да черные полосы от лазерных ударов кое-где украшали пол. Биллинг вытащил бластер, на ватных ногах подошел к двери. Пустой коридор переливался мягким перламутровым светом, тихо играла музыка.

Биллинг захлопнул дверь, не выпуская из рук бластера, вызвал Штимера.

– Это Биллинг. Есть новости. Можешь зайти ко мне прямо сейчас?

– Да, иду.

– Ты в форме?

– Э-э… нет… как это я могу быть в форме?

– Понял. Жду.

Когда Штимер уже шел по коридору Четвертого уровня, навстречу ему попался человек в пестрых розуанских одеждах. Есаул сбавил шаг, присматриваясь повнимательней к мандариновому, взмокшему от пота незнакомому лицу. Розуанец, не обращая внимания на Штимера, пропыхтел мимо. В руках он держал большой и, по-видимому, тяжелый радужный шар. Есаул оглянулся – розуанец, все так же громко сопя, свернул за угол. Штимер готов был поклясться, что где-то уже видел эту фигуру. Еще через пару минут он стоял перед каютой четыреста двенадцать, озадаченно разглядывая дверь в поисках сенсора звонка. Пожав плечами, есаул нащупал пассажирский браслет.

– Это я, – негромко сказал он и дверь распахнулась.

– Заходи, Альфред, и закрой за собой дверь, – Биллинг сидел в кресле со своим обычным сонным выражением, но правой рукой крепко сжимал бластер.

Штимер шагнул в каюту, потом повернулся и быстро выглянул в коридор. Ему почудилось слабое радужное свечение за поворотом… Наконец захлопнул за собой дверь и уселся напротив Биллинга.

– Что случилось, Бил?

Инспектор молча включил стоящий перед ним монитор и развернул к Штимеру. На экране метались какие-то серые червяки, сверху били лазеры. Потом появился судорожно махавший руками Биллинг, и все червяки исчезли.

– Не понял, – нахмурился Штимер.

– Это видеозапись стерегущей системы. Сделана восемь минут назад. Кто-то напал на меня.

– Это я понял, но что это было?

– Не знаю.

Штимер хмыкнул, еще раз запустил запись, только теперь малой скоростью.

– Да, лазер эту штуку здорово берет. Жаль, ты из бластера не успел. Кстати, как тебе удалось пронести? Это ж категорически невозможно, я точно знаю.

– У меня разрешение. И вообще, при чем тут мой бластер?!

– Ну, мне вот даже шокер не дали. Так что я совсем не в форме.

Тихонько запел сигнал стерегущей системы. Биллинг вместе с креслом развернулся к двери.

– Так начиналось и в тот раз, – тихо сказал он.

Штимер невольно поглядел вверх. Маленькие конусы боевых лазеров почти сливались с белизной потолка. Сигнал продолжал петь.

– Ну что, Бил, примешь гостей?

– Да, – кивнул Биллинг после некоторого раздумья, – давай!

Он спрятал бластер в карман, встал с кресла и отошел к стене. Штимер тем временем перебежал в соседнюю темную комнату. Отсюда через зеркало он мог видеть почти весь холл, оставаясь в тени.

– Открыть дверь, – скомандовал Биллинг. Та послушно распахнулась, и в каюту вошел элегантный, слегка извивающийся мужчина. Сделав два шага навстречу неподвижному Биллингу, гость церемонно поклонился.

– Леопольд Вун Крнгутгроссвор’лорд, Четвертый атташе посольства республики Роза в Великой Независимой Консульской республике Корона.

– Биллинг, инспектор полиции. Чем могу быть полезен?

Дипломат плавно изменил позу.

– Мы ведь с вами уже знакомы, доктор Биллинг, не правда ли?

– Безусловно.

– Но, как говорят у вас на Короне: «Кто старое помянет, того и глазной протез не спасет!» Ха-ха. Так вот, некоторое время тому назад я имел удовольствие беседовать с доктором Фрамом, – дипломат ласково посмотрел на Биллинга. – Это, кажется, ваш непосредственный начальник? Так вот он очень, очень лестно отзывался о вас. Он сказал, что считает вас одним из лучших своих сотрудников.

– Благодарю, господин Вун, но что вас привело сюда? Надеюсь, не комплименты шефа?

– Именно! Но я и сам прекрасно знаю, это отнюдь не комплименты, а истинная правда. Ваше профессиональное мастерство выше всяких похвал.

Биллинг слегка нахмурился. В другое время вполне можно было бы поддержать беседу и, не торопясь, прощупать атташе, но не сейчас.

– Господин атташе, благодарю за теплые слова и прошу перейти к делу.

– Да, да, конечно! Вы разрешите присесть? Благодарю.

Дипломат сел, приняв еще более изысканную позу. Штимер внимательно разглядывал через зеркало его фигуру. Черный с оранжевым дипломатический костюм плотно облегал худое длинное тело посланца республики Роза. Он совсем не был похож на того розуанца в коридоре.

– Видите ли, господин Биллинг, я в некотором затруднении. Дело в том, вы, возможно, слышали… У нас на Розе довольно сильно распространилось незаконное употребление турберов. Это стало, я не побоюсь этого слова, проблемой, а один из каналов проникновения этой гадости проходит как раз через Корону. Возможно, вы не готовы со мной согласиться, но, к сожалению, это неопровержимо установлено нашими компетентными органами.

Биллинг не собирался спорить с общеизвестными фактами. Так называемый Коронный транзит турберов был старой головной болью полиции. Курьеров регулярно ловили, писали победные рапорта и снова ловили, и снова рапортовали.

– Мы получили сведения, что на «Лотосе» провозится очень большая партия турберов, но, к сожалению, информация несколько запоздала – мы не успеваем принять действенные контрмеры. Конечно, таможенный контроль будет очень строгим, но хорошо спрятанные турберы найти практически невозможно, если нет указаний на самого курьера.

Биллинг тяжело смотрел на элегантного атташе. Что-то было не то. Контрабанда, что на Розе, что на Короне, – дело полицейских департаментов. Партия турберов – не повод для дипломатических визитов.

– Поэтому, – продолжал атташе, – единственно эффективный способ не допустить преступления – провести квалифицированное следствие здесь, на «Лотосе», до того, как прибудем на Розу. Необходимо выявить курьера. Я очень воодушевился, увидев вашу фамилию в списках пассажиров…

– И чем я могу помочь? – Биллинг, не спуская мрачного взгляда с дипломата, осторожно опустился в кресло. – Есть установленный порядок…

– Да, конечно. Я уже послал соответствующую депешу на Розу. Но, вы же понимаете, пока наше правительство свяжется с вашим, пока все процедуры будут соблюдены, драгоценное время уйдет. Шанс обнаружить курьера исчезнет. В этом и заключается щекотливость моего положения. Я бы хотел просить вас, не выходя, разумеется, за рамки международных и суверенных законов, начать расследование. Вы же понимаете, нельзя допускать, чтобы низкопробное искусство с помощью турберов вытесняло подлинные шедевры человечества. Ваш вклад в борьбу, я уверен, будет высоко оценен не только местными, но и транснациональными производителями культуры…

Пока атташе разливался соловьем, Штимер окончательно решил, что давешний прохожий в коридоре не похож на дипломата. Штимер нахмурился, до него только сейчас дошло, что та широкая, коренастая фигура с радужным шаром меньше всего походила на тонконогих розуанцев. По их меркам это был явный урод. Есаул закрыл глаза, еще раз представил себе странную фигуру в ярких одеждах. Штимер, мысленно содрал с него разноцветные лохмотья – вот он, немного сутулясь, уходит… вот сворачивает за угол. Стоп! Штимер сжал зубы и чуть не застонал. Философ! Он узнал его, это был Философ – командир «Бригады блаженных». Стало быть, тогда в катакомбах Старого Города ему удалось уйти…

…Матово светилась плесень, мохнатым покрывалом устилавшая полуразрушенный коридор, с потолка свешивались ржавые лохмотья, а под ногами весело журчал ядовито-зеленый ручеек. Пиратов оказалось слишком много… Штимер вжимался в узкую щель между несущими балками, соображая, как унести ноги. Если б шальной заряд не задел бочку аэрозоля… Да и так положение оставалось скверным. Группа прикрытия застряла на несколько уровней выше. Впереди – только спуск в затопленный дымом зал, где среди контейнеров засели удивительно хладнокровные стрелки, а сзади, из дальнего конца коридора, уже слышалось характерное постанывание пещерных мышей. Он еще раз оглянулся, если мышек две-три, можно попробовать проскочить, главное, не дать им подобраться на расстояние плевка. Если свора, шансов – ноль. Вот мелькнула и плюхнулась в лужу белесая толстая сарделька размером с ногу взрослого человека. Гнусное, смертельно опасное существо, неизвестно за что названное мышью. Штимер издалека видел, как оно, будто принюхиваясь, приподняло переднюю часть туловища и бодро поползло вперед. Пищеварительный сок, которым плевались мыши, почти мгновенно разъедал и органику, и большинство металлов. Вот только плевались они недалеко – метра на три от силы. Одна мышка, да на виду, не проблема…

…Есаул потряс головой, отгоняя воспоминания. Да-а… одна мышь действительно не составляла проблем, вот только она там вовсе не одна оказалась. Он тогда все-таки выкарабкался, и Философ, выходит, тоже сбежал, хоть и положил там всех своих бойцов. Штимер прислушался, разговор в каюте явно переходил в более содержательную фазу.

– Я доложу о вашем предложении руководству, – говорил Биллинг. – В любом случае мне надо знать, кого конкретно вы здесь подозреваете. Вы можете назвать имена?

От такой бестактности дипломат несколько смешался, но, потеряв изрядную долю утонченности, заговорил по-деловому.

– На борту «Лотоса» летит один мой соотечественник. С некоторых пор этот в прошлом известный спортсмен по фамилии Брскотгроссхам’цар, попал в поле зрения наших органов. Когда он выйдет на территорию вокзала, его задержат, но это почти наверняка только охрана курьера. И не факт, что он выйдет. Вот если его сейчас потеребить, курьер точно забеспокоится и может как-то проявить себя.

– А может и не проявить.

– Ну, конечно! Но это реальный шанс. Может, и сам Брскотгроссхам’цар проколется – эти «быки», как правило, не очень умны. Его каюта – четыреста один.

Штимер не успел подивиться полицейскому жаргону в устах дипломата. Звякнула стерегущая система, и дверь широко распахнулась. Рука есаула дернулась к несуществующей кобуре. Биллинг резко поднялся с кресла. В дверях стоял небольшого роста и уже пожилой атлет.

– Прошу прощения за вторжение, – пробасил он, – я хотел бы срочно переговорить с хозяином каюты.

Биллинг неторопливо шагнул навстречу.

– Слушаю вас.

– Я бы хотел переговорить с вами… – Атлет смолк и посмотрел на атташе.

Тот со словами «Значит, мы договорились?» сразу заторопился на выход, в дверях столкнулся с еще одним, стоявшим у входа типом, шарахнулся, что-то пробормотал и исчез. Тип спокойно вошел и стал позади атлета. Глаза вновь прибывшего казались абсолютно рыжими, а повадками он напоминал профессионального телохранителя.

– Мой референт, – кивнул на него атлет, – простите, я сам еще не представился. Профессор Стайн, Галактический университет.

– Инспектор Биллинг.

– Скажите, инспектор, вы находились в этой каюте восемнадцать минут назад?

– Да.

– Я состою Действительным членом Специальной Думы по надзору за соблюдением регламента открытого Б-контроля. В просторечии – Спецдумы. Так вот, по моим данным в этой каюте восемнадцать минут назад могла быть чрезвычайно высокая плотность Б-объектов. Уникальная. Скажите, вы заметили что-нибудь необычное?

Биллинг разлепил губы:

– Нет, ничего не заметил.

Референт, до того внимательно разглядывавший лазеры стерегущей системы, повернулся и уставился прямо на Штимера.

«Чепуха это, – думал есаул, нервно поскребывая то место на боку, где всегда была кобура. – Не может он меня видеть, но без пушки я просто голый».

Гость обежал глазами каюту и пожал плечами.

– Ну, что ж. Прошу прощения за беспокойство. Если заметите что-нибудь необычное, дайте мне знать, – профессор протянул визитку Биллингу и, сопровождаемый референтом, удалился.

Биллинг проследил, как захлопнулась дверь, и с размаху плюхнулся в кресло.

– Ну, как? – осведомился он у появившегося из темноты Штимера.

– Шумно у тебя, – пробурчал тот, усаживаясь напротив, – думать надо.

Оба уставились на экран, вновь превратившийся в панорамный иллюминатор. Там была ночь. Капли звезд медленно падали в темноту, и большая косматая комета была похожа на уснувшую метель…

– Слушай, – тихо сказал Штимер, – когда я шел к тебе, в коридоре повстречал одного человека, который очень похож на Философа.

– О-о, даже так, – закряхтел Биллинг. – Весьма погано. Тут Фрам на связь выходил. Сказал, между прочим, что тот стрелок с танкера, оказывается, контрафактист, и ваши это знали, но упустили, – он грузно повернулся и в упор посмотрел на Штимера. – А знаешь, похоже, камешки где-то здесь.

– Ага, – Штимер меланхолически покивал головой. – И не мы одни за ними бегаем. Вот, дырки голимые, теперь всех собак на дивизион повесят. «Упустили! Не уследили!» Как бы у меня шеф случайно не сменился, пока я тут прохлаждаюсь.

– Это вряд ли, – Биллинг продолжал в упор разглядывать Штимера, – я вот не очень понимаю, как ты обойдешься без оружия, тем более если тут Философ.

– Как-нибудь.

– Может, возьмешь одного из моих? У ребят, по крайней мере, шокеры есть.

– Ну, это пока ни к чему, я думаю. А кстати, где они?

– Гуляют. Потом некогда будет.

– По-моему уже некогда.

– Есть план?

– Нет. Просто тебе не стоит быть одному.

– Посмотрим, – Биллинг задумчиво потер лысину, – если ты действительно видел Философа, тебе пора на охоту. Может, все-таки возьмешь подкрепление?

– Лучше запись одолжи.

– Бери, – инспектор тронул сенсор на пассажирском браслете, – Гро, Петр, прошу вернуться.

Глава 3

Биллинг давно не видел шефа таким разъяренным. По мере доклада Фрам незаметно для себя наклонялся вперед, и постепенно его физиономия заняла весь экран. От природы узкие глазки превратились в две щели, а когда Биллинг перешел к визиту господина атташе, вовсе закрылись. Зато желваки стали с грецкий орех величиной. Инспектор так засмотрелся на эту жуткую маску, что чуть не сбился. Но многолетняя практика взяла свое – Биллинг, как всегда, обстоятельно, в подробностях изложил ход событий. За это время вернулись оба помощника, сначала Петр, а под конец доклада Гро. К этой минуте Фрам уже отодвинулся от экрана и сидел с обычным абсолютно бесстрастным видом.

– Так, – сказал он, когда Биллинг закончил, – вопрос помощникам. Вам есть что сообщить?

– Ну, мы пока только начали осматриваться, – начал кто-то из них.

– Ясно, – отрезал Фрам. – Тогда к делу.

Он уперся взглядом в инспектора:

– Эти бессмысленные визиты и тем более нападение указывают на то, что вы, Биллинг, сильно мешаете или реально можете помешать. Почти наверняка это связано с креофитами. Из этого будем исходить. Значит, так, – он сделал паузу, – профессор Стайн – это вообще не ваш уровень. Просто держитесь от него по возможности дальше. Розуанец, похожий на Философа, – это тема для Штимера. Вот пусть он этим вплотную и занимается. Атташе Вун – очевидно, наш клиент. Не исключаю, что он и стоит за нападением. Необходимо прижать его как следует, на дипломатический статус разрешаю не обращать внимания. Помните, Биллинг, у вас есть санкция на крайние меры. Но сначала надо подготовиться. Я подберу тут материалы и дам отмашку. До этого никаких контактов. На турберы не заморачиваться, в каюту четыреста один не соваться – это явная ловушка. Так, а что у нас с миэмками?

– Пока ничего, – буркнул Биллинг, – не до них было.

– Плохо. Напоминаю, миэмки – единственные, кто реально мог пронести креофиты на борт. Хватит сидеть сложа руки и ждать, пока что случится. Вам следует немедленно заняться этими девицами.

– Вы разрешите? – поднял руку Гро. – Я тут, пока ходил, познакомился с девушками Миэма. Их две сестры. Они пригласили к себе в гости.

– Весьма кстати. Это точно миэмки?

– Конечно. Они мне сами сказали. И потом, у них уши татуированные и национальная одежда очень специфическая – такие туники полупрозрачные и накидки на плечах белые, и все, больше ничего нету, даже туфель – босиком ходят.

– И они вас пригласили?

– Да похоже, они всех приглашают, – проворчал Биллинг, вспомнив нахальных девиц в коридоре.

– А вы с ними тоже встречались? – глаза Фрама подозрительно сузились. – Я что-то не помню этого эпизода в вашем докладе.

– Да я их видел мельком, когда только на борт поднялся.

– Тем не менее это весьма важно. Приказываю впредь тщательно фиксировать и докладывать мне все подробности контактов с миэмками. Они – прямые подозреваемые, из этого исходите. В любом случае у вас есть приглашение. Отправляйтесь прямо сейчас. Зацепка такая: одна из них, по имени Фит, – Фрам посмотрел куда-то вбок, – да, Фит, устроила вчера вечером публичный скандал на площади Ликования, можно сказать, прямо под окнами моей квартиры. У нас там – новый торговый терминал построили. Так вот, она ворвалась в него с криками, что ее преследует маньяк, что ей надо спрятаться, в итоге переоделась во все новое и хотела уйти, не заплатив. Когда ее остановили, устроила истерику, стала срывать с себя одежду. Как указано в протоколе: «Небрежным видом смущала персонал и охрану». Легенда такая: тот маньяк опять нападает, нужны приметы и все, что она там запомнила. Имейте в виду: эти миэмки – дочки одного из тамошних миэмских султанов, счета деньгам вообще не ведут. А вот нервы пощекотать какой-нибудь авантюрой – для них первое дело. Из этого исходите.

Фрам еще суровей посмотрел с экрана:

– Биллинг, я запрещаю вам где бы то ни было оставаться одному, кто-то из помощников постоянно должен быть с вами. Ясно? Все, можете идти.

Биллинг подождал, пока экран погаснет, и поосновательней уселся в кресле.

– Сейчас пойдем, но сначала давайте-ка я введу вас в курс дела. Значит, так…

И Биллинг близко к тексту, с теми же интонациями, повторил доклад, показал запись, сделанную стерегущей системой. Под конец оба помощника уже ерзали от нетерпения.

– И еще два момента. Первое – вам, ребята, спасибо. Систему грамотно собрали, без нее бы совсем плохо пришлось. Второе – надо подкрепиться. Где тут прилично кормят?

Бар «Последняя сосиска» располагался на Третьем уровне у самой набережной. Ничем особо изысканным здесь не кормили, зато с террасы открывался шикарный вид на бухту, и всех желающих угощали бесплатными мясными палочками.

– Не люблю я эту бутафорию, – проворчал Биллинг, косясь на сбегающие к берегу разноцветные купола домов, на янтарно-желтый пляж вдалеке.

– Вообще-то, здесь почти все настоящее, – оживленно заговорил Петр. – В бухте можно поплавать и на скутере, и так. Стиль приморского городского курорта. Каюты в виде коттеджей. Рестораны, суперинги – все по-честному, бухта тоже. Этот Уровень так и называется – «Город».

– А наш как называется?

– «Пещеры»…

– Что заказывать будем? – неслышно подошедший к столику официант неприязненно смотрел в пространство над их головами.

– А что есть?

– Сосиски будете? – Стилизованная под имперского диггера униформа официанта лоснилась, как и его физиономия.

– Вы разрешите? – торопливо заговорил Петр. – Значит, так. Для начала нам три порции ваших фирменных сосисок и… Что у вас к ним полагается?

– Вы с какого Уровня?

– С Четвертого. А что?

– «Пещерные», значит. Могу предложить по бокалу чая. Что-нибудь веселящее будем?

– Пока нет.

Развернувшись, официант таинственно скрылся в глубине бара, как крейсер в поясе астероидов.

– А что, собственно, происходит? – Биллинг изумленно смотрел вслед наглому диггеру.

Гро сидел с каменной физиономией. Всю дорогу до Третьего уровня они с Петром ожесточенно спорили – где поесть. Гро настаивал на каком-то «Гербе и Гимне», но проговорился, что из уважения к музыке там едят стоя, и Биллинг склонился в пользу «Сосиски».

– Ну, понимаете, здесь же стиль такой – диггерский. С прибамбасами и как бы с элементами их хамства. Зато можно спокойно посидеть и поесть как следует.

Биллинг еще раз оглядел бар. Выдержанный в мрачных черно-стальных тонах интерьер заведения изображал рубку тяжелого рейдера времен Освоения Магеллановой целины. Причем рейдера, геройски погибшего на задании. Живописно раздолбанные панели управления освещались тусклыми аварийными лампами, через треснувшие экраны виднелась оранжевая пустыня и остатки еще одного невезучего рейдера. Как будто издалека доносился тяжелый рокот сигнальных барабанов.

– А что, на «Лотосе» нельзя выбрать место, где официанты не хамят, а есть можно сидя?!

– Можно, конечно, только дорого очень.

– У нас бизнес-класс, все включено.

Тут Гро и Петр посмотрели на Биллинга, как на большого ребенка.

– У нас все включено по Четвертому уровню, и то не все. А здесь же Третий.

– Мило. Значит, мы тут – бедные родственники?

– Вроде того. Экономкласса на этом корабле нету, так что наш Уровень самый скромный.

Биллинг тяжело вздохнул. Мимо террасы с оглушительным визгом пролетела стая подростков на пневмобайках. Круто взмыв в небо, они сделали красивую петлю, мелькнули на фоне зеленой горы, замыкавшей бухту, и с визгом устремились в сторону берега. Невидимая сила резко швыряла их из стороны в сторону, заставляя выписывать замысловатые узоры, но они уносились все дальше. Голоса слились с веселым шумом курорта…

– А что, вот та гора настоящая?

– С одной стороны, безусловно, настоящая – это «Олимп» – Второй уровень. Там каюты прима-класса, только для самых богатых. Во-о-он по тем дорожкам – видите? – туда можно пешком добраться. Но, с другой стороны, конечно, иллюзия, все-таки конструкция корабля не такая безразмерная.

На столик с грохотом опустился поднос. Официант с видом усталого первопроходца молча расставил тарелки с зеленью, на середину стола водрузил ведерко со шкворчащими сосисками и одним движением сгреб с подноса чайные бокалы.

– А вилки? – осведомился Биллинг в спину уже уходящего диггера.

Официант притормозил и некоторое время молча разглядывал инспектора.

– Сосиски едят руками, – вразумительно заговорил он наконец. – Видите у вас в тарелках зелень? Значит, заворачиваете в нее сосиску – и в рот. А если руки очень грязные, так их моют. Вон там, – он махнул в сторону прохода, изображавшего броневую дверь на покореженной переборке.

– Эти сосиски должны быть очень вкусными, – сурово произнес Биллинг, когда официант удалился. – Или ты, Петр, весь полет будешь сам еду готовить. Оно и проще получится.

Гро хмыкнул.

– Да ладно, – Петр беззаботно улыбнулся, – вкусные сосиски, сам пробовал. А вечером, говорят, тут вообще не протолкнешься. Но только руки и правда помыть стоит.

Чертыхнувшись, инспектор встал и направился в сторону туалета. Компанию ему составил только Петр. Оглянувшись, Биллинг увидел, как Гро, развалясь в кресле, просто вытирает руки салфеткой. Перстень выпускника Высшей полицейской школы благородно поблескивал на безымянном пальце. Скульптурный профиль, как обычно, не выражал ничего, кроме скуки.

– И было у инспектора два помощника, – пробормотал Биллинг.

– Что?

– Лучше молчи.

Когда они вернулись, рокот сигнальных барабанов сменился «Маршем покорителей», а Гро уже доедал сосиску.

– Пожалуй, те барабаны были все-таки веселей, – проворчал Биллинг, прислушиваясь к величаво-державным ритмам и соображая, как бы взять сосиску, не обжегшись.

– Кстати о музыке, – заговорил Гро, – эти миэмки еще один скандал устроили, когда уже на борт поднимались. Мы, пока вас ждали на вокзале, наслушались. История такая: они купили себе каждая по натуральному охолую. Ну, знаете, такие длинные-длинные дудки, их специальные умельцы из птичьего гуано вручную выделывают. Так. И вот они встали у пассажирского терминала, у каждой в руках по охолую, и каждый охолуй больше трех метров длины. Через пассажирский люк пронести проблематично, а в грузовой сдавать отказываются категорически. Закатили истерику на темы хрупкости шедевров и цены немереной, вызвали командора Третьего уровня…

– Точно, – встрял Петр, – нам это сотрудница безопасности рассказала. Они представление минут на десять устроили, чуть все свои дудки не поколотили. Уже и с диспетчерской прибежали, и со службы обеспечения. Хорошо, других пассажиров не было.

– И чем дело кончилось?

– Да ничем. В итоге как-то ухитрились через пассажирский люк протащить.

– Хм-м! – Биллинг, наконец, попробовал сосиску и повеселел. И вкус, и запах были просто волшебными. – Ну, и что это нам дает? – бодро осведомился он, справившись с первым куском. – Два публичных скандала, оба без большого смысла. Есть идеи?

– Смысл мог быть в обоих случаях, – заметил Гро. – Прежде чем выдвигать идеи, могу рассказать, что мне вообще известно о Миэме.

Биллинг энергично покивал, чуть не прикусив себе палец.

– Часа за два уложишься? – безразлично осведомился Петр.

– Население около пятнадцати миллионов человек. Абсолютное большинство – женщины, – начал Гро академическим тоном. – Мужчин менее двадцати процентов, включая детей. Малое количество мужчин связано с местными традициями. По кодексу Миэма мужчина может быть только воином, а стать им можно только в реальном бою.

– С мужиками понятно, – снова встрял Петр, – а остальные тетки-то что делают?

– Общественное устройство – клановое. Во главе каждого клана – султан, – Гро демонстративно обращался только к Биллингу. – Натуральное ведение хозяйства малоэффективно, зато придает устойчивость экономике в целом.

«М-да, – думал Биллинг, – Гро явно и крепче, и толковей. Но зануда», – а вслух спросил:

– Так что там дамы?

– Семейный уклад – гаремный, с ежегодной ротацией личного состава. В одном гареме миэмка не может находиться больше трех лет подряд. Так. Ротация происходит, естественно, внутри кланов путем электронных торгов.

Петр шумно вздохнул, но промолчал. Биллинг, кое-что слышавший о миэмских традициях, особо не удивлялся.

– Дети со дня рождения воспитываются отдельно от мамаш в специальных интернатах.

– Нет, погоди, – все-таки не выдержал Петр, – значит, эти истеричные миэмки продаются просто как секс-манекены? По сходной цене?

– Цена определяется аукционным путем. В торгах участвуют, в смысле – выставляются, все миэмки от пятнадцати до пятидесяти лет, но это не касается султановых дочек, впервые поступающих, так сказать, в обращение.

– Ага, значит, наши миэмки не продаются?

– Наоборот, султан-папа дает за каждую очень большое приданое, но замуж они могут выйти только за достойного иностранца.

– Здорово, – Петр опять подставился, – есть шанс разбогатеть.

– У тебя нет, – с удовольствием заметил Гро, – Я же сказал: достойного. Иностранца. С их точки зрения, – добавил он, глядя на багровеющего Петра, – достойным может быть только воин, убивший хотя бы одного врага.

– Гро, а ты ничего не путаешь? – прищурился Биллинг. – Насколько я знаю, миэмки не выходят за иностранцев. Я вот слышал, что они, наоборот, их в рабство берут.

– Да нет. Процедура там такая: миэмка находит воина, который хочет на ней жениться, и просит у папаши благословения. Вместо благословения появляются дюжие миэмцы. Жених должен сразиться с первым из них. Насмерть, естественно. И если жених побеждает, то получает жену вместе с приданым и пропиской на Миэме.

– Звучит заманчиво, – встрял неунывающий Петр, – значит, чтобы переспать с миэмкой, надо сначала завалить миэмца.

– Наоборот, чтобы получить статус жениха, надо сначала переспать с миэмкой. И не раз.

– М-да, если я правильно понял, – Биллинг, утолив первый голод, расслабленно прихлебывал чай, – главная задача этих красоток – найти себе мужа на стороне, хотя бы временного, до прибытия подкреплений. Получается, наши креофиты – не их тема.

– Они вполне могут быть замешаны, – пожал плечами Гро. – У них считается, что только в большом огне куется настоящий клинок, в большой войне – настоящий мужчина, в большом скандале – настоящая семья. Так. В деле креофитов уже есть убитые, и, возможно, число трупов вырастет. Для миэмок это просто большая игра, интрига, в которой можно выиграть, и ведь за всем этим, возможно, стоит достойный воин.

– Слушай, Гро, а ты здорово разбираешься в миэмках. И когда успел?

– Просто работать надо, Петр, а не дурака валять.

– Ага, мнемокристалл наш ходячий.

– Ладно вам, – примирительно пробурчал Биллинг. – Гро, ты лучше расскажи, куда нас всех эти красотки пригласили.

– В гости. То есть они меня пригласили, но я сказал, что у нас компания.

– Похвально.

– У них у каждой по люксу, здесь – на Третьем уровне. Ну вот, пригласили в один из них. Каюта триста три.

– А на когда?

– Сказали, что после семнадцати по-бортовому будут там купаться в бассейне.

– Черт возьми!

– А сейчас уже почти семнадцать.

– И что? Предполагается, что мы все дружно плюхнемся в бассейн?! – Биллинг раздраженно встал из-за стола. – Как тут платят?

– Не надо. Мы только бесплатное заказывали.

– Ясно, тогда вперед. Это ж… нам только секс-бассейна не хватало!

Биллинг вовсе не считал себя ханжой, но полагал, что все может быть хорошо только вовремя и в меру. Когда в коридоре Четвертого уровня он напоролся на оголтелых миэмок, это было не вовремя и уж точно не в меру. Увидев одинокую мужскую фигуру, миэмки завизжали, как дикие баньши в брачный сезон, и наперегонки помчались целоваться. Сверхтонкие одежды не скрывали форм и не стесняли движений. Накидки на плечах мелькали, как белые крылья.

– О рыцарь! – ворковали нахалки сразу в оба уха инспектора. – Скажи, что ты хочешь. Мы исполним. – А руками тем временем вовсю шарили по инспекторскому телу. Никак не ожидавший такого нападения Биллинг пыхтел и пытался сохранить достоинство. Его пальцы все время натыкались на что-то мягкое и соблазнительное. Таких прекрасных и любвеобильных девушек он видал только в спецпрограммах для холостяков.

– Прекратите, – неуверенно бормотал он, уворачиваясь от поцелуев в губы.

Со всех сторон его касались, гладили тонкие руки и тела нежных миэмок. Тихий смех и шепот обволакивали как сон. В какую-то минуту Биллинг понял, что его осторожно раздевают.

– Хватит! – рявкнул он, почувствовав, как проворные руки залезли к нему в трусы. Резким движением он отбросил красоток. Одна кубарем покатились по коридору, другая отскочила, но, хихикая, сама улеглась рядом в очень живописной позе.

Стоя посреди этого побоища, Биллинг судорожно застегивал штаны. Над головой прожужжало что-то похожее на жирную муху. Инспектор с содроганием понял, что его снимали на видео.

– О рыцарь, – низким контральто заговорила та, что попала под руку, медленно поднимаясь и держась за бок, – ты настоящий воин. Мы ждем тебя. Приходи.

Она помахала над головой галстуком, который успела стянуть с инспектора, и, неожиданно легко развернувшись, умчалась за поворот туннеля. Подружка, не переставая хихикать, побежала за ней.

И вот теперь они шли в их, так сказать, гнездо. «Даже не понятно, что хуже, – размышлял он, – одному туда заявиться или втроем. И так и так – греха не оберешься. Главное, ведь абсолютно бестолковое дело. Если эти миэмки действительно как-то в деле, ну, с какого перепугу они «колоться» станут? Устроили пару скандалов, и что? Зацепиться все равно не за что. И ведь опозорят, клятые дуры, как пить дать опозорят. Просто никак, ни при каком раскладе соваться не резон…» Биллинг пробормотал вслух что-то невразумительное и покосился на помощников. «Может, кого из них на разведку послать? Дело молодое, а я всегда прикрою…»

Неширокая аллея, змеясь между высокими деревьями с мохнатыми стволами и ничего не подпирающими колоннами, привела к хрустальному лабиринту висячих бассейнов и водопадов, прозрачных и зеркальных витрин всевозможных лавочек, салонов, галерей. Многоярусные улочки сияли солнечными бликами и таяли в тени высоких колоннад. Все дышало скромным обаянием Золушки, уже ставшей принцессой, и полной свободой наглых денежных мешков.

«Откуда, интересно, тут столько молодежи? И где же старшее поколение? – размышлял инспектор, минуя очередную веселую компанию, игравшую во что-то вроде хоровода, но с элементами очень вольной борьбы. – Смелые тут забавы. У нас такое только на Празднике Любви увидеть можно, да и то после полуночи!» Биллинг все пытался найти кого-нибудь посолиднее, чтобы спросить дорогу, но попадались сплошь одни юниоры. «Спортсмены, наверное, – решил он, приметив на большинстве одинаковые стильные желто-фиолетовые значки с большой буквой «Э» посередине. – Сколько же здесь спортсменов».

На одном из ажурных мостиков, перекинутых на другую сторону улицы, он, наконец, увидел вполне серьезную, можно сказать, мрачную фигуру. Длинный темно-серый сюртук наводил на мысли о сотруднике налоговых или тюремных органов.

– Прошу прощения, – вежливо начал Биллинг, – не могли бы вы указать дорогу…

– Конечно, – сочный баритон мужчины прозвучал весомо и торжественно, – я укажу дорогу.

– Э-э, нам надо…

– Вы ищете дорогу, а я стою тут и готов помочь!

– ?!!

– Вы знаете цель?

– А? Да, номер каюты. – Биллинг уже пожалел, что обратился к этому типу. Как же он сразу не понял, кто перед ним: и по сюртуку тому же, и праведному выражению постной физиономии – не иначе, один из служителей Силы Истины.

– Номер каюты… – мужчина задумчиво пожевал губами, как бы пробуя слова на вкус. – Вы уверены?

– Извините, я тороплюсь, – инспектор шагнул в сторону, прикидывая, у кого бы еще спросить, но худосочный тип ухитрился загородить всю дорогу.

– Спешим, – осуждающе прокомментировал он. – Вы солидный человек, а так неподобающе суетны. Вы знаете о Силе Истины?

– Нет! – инспектор повернулся к помощникам. – Не отставайте, тут полно бродячих проповедников.

– Я из Церкви Учеников Силы Истины, в просторечии – ЦУСИ, – спокойно и властно продолжал худосочный, каким-то чудом вновь оказываясь на пути. – Вы встретили меня, значит, так было предопределено. Вы спросили, как пройти? Я простой Ученик, но знаю Дорогу. Подумайте о том, сколь многого можно достичь, зная Истину, а теперь вспомните, сколько денег пришлось заплатить, чтоб попасть сюда. И зачем? Только чтобы куролесить здесь с двумя подростками, которые вам в дети годятся?! – он обвиняюще указал на Гро и Петра.

– Истина в том, – холодно произнес Биллинг, – что я полицейский, и они тоже, и, если вы сейчас же не уберетесь с дороги, гарантирую неприятности.

– Что ж, идите, – быстро утрачивая интерес к Биллингу, вздохнул проповедник. – Но помните, Истина надо всеми.

Демонстративно отвернувшись, он устремил взгляд вдаль – в поисках Истины, а может, новой жертвы.

Биллинг с молчаливыми помощниками за спиной упорно шел сквозь пышные лабиринты Третьего яруса. Жадные взгляды продавцов, поджидающих внутри и снаружи витрин, отбивали у него охоту к расспросам больше, чем откровенная игривость молодежи или ледяное высокомерие изредка попадавшихся аристократов.

«Зачем так много лавочек, если в них одни продавцы торчат? Лучше бы указатели поставили, – ворчал про себя Биллинг, тщетно пытаясь сориентироваться. – Кому все это надо? Сплошной разврат и ни капли смысла». Ему припомнился один чуть ли не десятилетней давности спор.

В тот день вся страна отмечала Третью годовщину победоносного завершения войны с илийцами. Они со Штимером, как ветераны той войны, старались по возможности ничего не вспоминать. Прихватив побольше спиртного, оба завалились к себе – в общежитие полицейской академии, только чтобы убраться с улицы, где ликовали патриотически настроенные граждане.

– Не могу понять, – бубнил Штимер, разливая очередную дозу. – Ведь официально объявлено, что это никакая не война была, а так себе «инцидент» просто. К чему все эти фейерверки? Ну, поздравил бы Венценосный всех вечерком с годовщиной, да и по домам. Зачем нерабочий день-то учинять? Это же какой убыток казне?!

Порядочно захмелевший к тому времени Биллинг молчал и злобно скалился в сторону окна, за которым шумел праздник. И тут появился великовозрастный Штимеров племянник, «проведать дядю в этот чудный день» – как он выразился. Биллинг сразу хотел уйти, но Штимер уговорил не ходить на улицу в таком настроении.

И вот этот племянничек после первой же рюмки заявил, что вся война нужна была только для того, чтобы люкслайнеры иногда на Корону залетали.

– Мы же теперь не просто захолустье безводное! Мы, дырки голимые, теперь Социально-культурный Центр Районного Значения. Это вам не рангутанг пукнул! Теперь все звездные системы в нашем районе скопления ниже нас по рангу. Вы скажете, никому от этих рангов ни жарко ни холодно, а я скажу: «Брехня»! Люкслайнеры только в центрах остановки делают, областных или районных. Илийцы-то теперь скучают, а к нам, будьте любезны, три раза в год прилетать будут!

Пока Биллинг размышлял – сразу съездить циничному негодяю по физиономии и чуть позже, Штимер с пеной у рта принялся цитировать официальную пропаганду, что статус – это не просто так, это – государственный престиж и новые горизонты страны.

– Конечно, – соглашался племянник, – горизонты! Особенно нашему Венценосному. Он же отныне – ого-го! Фигура районного масштаба! Но чего нам-то, грешным? Единственно вот, на люкслайнерах покататься светит.

Припоминая тот спор, Биллинг должен был признать, что циничный племянник оказался недостаточно циничен. Жить лучше не стало и, как выяснилось, покататься на люкслайнерах простым гражданам не светило изначально. И теперь вот, все-таки очутившись на борту, Биллинг чувствовал себя отвратительно. Давно хотелось пить, но симпатичные входы маленьких уютных ресторанчиков манили прямиком в финансовую пропасть. Прохожие раздражали вызывающей роскошью одежд и нестерпимым блеском украшений. Из витрин модных салонов прямо на улицу смотрели примерочные зеркала, где каждый мог увидеть себя в лучших нарядах галактики. Инспектор опрометчиво не обращал на них внимания. У салона клубной моды он притормозил, пропуская двух толстопузых иерархов ЦУСИ в отделанных бархатом долгополых сюртуках, и вдруг услышал сдавленные хрипы и хрюканье за спиной. Биллинг резко повернулся и его полное отражение в примерочном зеркале, качнув высоким золотым пером на голове, тоже повернулось и сурово глянуло на помощников. Хрюкал Петр. Стоя на коленях, упершись руками в мостовую, он трясся, и качался, и производил те самые поросячьи звуки. Гро только молча таращил глаза, но так надул щеки, что стал похож на горниста с герба Министерства Социальной Гармонии, и зачем-то чуть отступил, когда Биллинг повернулся.

– Ну, – сухо произнес Биллинг, – что вас развеселило?

– Про-у-у-у… – Гро быстро отвернулся, твердым шагом добрался до ограждения небольшого фонтана и там застыл, глядя вдаль, крепко вцепившись в поручни. Петр душераздирающе пискнул и завалился набок.

Биллинг оглянулся на зеркало. Зрелище оказалось действительно ужасным. Из одежды на волосатой и упитанной фигуре инспектора присутствовал только непосредственно прикрывающий мужские достоинства футляр. Этот ярко алый, дерзко устремленный вперед и вверх, наподобие бивня древнего мамонта, совершенно неприличных размеров аксессуар уравновешивался сзади двумя петушиными хвостами удивительной красоты. Усыпанный самоцветами поясок, к которому крепилось все это хозяйство, пылал огнями в полуденных лучах. В довершение образа лысину украшало могучее перо, а пара милых шелковых фонариков оттопыривала уши.

– Вас заинтересовала наша коллекция? – продавец стремительно выпорхнул из дверей рядом с проклятой витриной и с профессиональным восторгом оглядел Биллинга. – Это вам очень подойдет. Повышенная естественная волосатость прекрасно сочетается с энергичными тонами композиции. – (При этих словах приподнявшийся было Петр снова рухнул на тротуар.) – Это одна из последних моделей. Есть более откровенные. Примерим?

Тут уже Гро скрючился у фонтана и стал издавать совершенно нечеловеческие звуки, что-то вроде «у-у-у-у гу-гу-у!!». Петр окончательно скис и просто тихо повизгивал там внизу.

– Сами меряйте, – злобно пробурчал Биллинг и, не оглядываясь, устремился прочь по узкому боковому переулку. Здесь не было примерочных зеркал и шума, переходы над головой все чаще закрывали небо и, наконец, слились в сводчатый потолок. «Идиотский корабль, – злобно бормотал инспектор, ощупывая на всякий случай штаны со всех сторон, – и помощники идиоты, и я – болван!» Витрины по сторонам так брызгали солнечным светом, что расстроенный Биллинг не сразу заметил, что в гордом одиночестве несется уже не по улице, а по устланному белым ковром широкому, пустынному коридору. «Ну конечно, – бормотал он почти вслух, – очень смешно. Такой дрын между ног. Ясное дело, Гро шарахнулся, когда я обернулся. Думал, наверно, что зашибу. А кстати, где эти красавцы?» Инспектор притормозил. Никто из помощников не спешил следом. Стояла омерзительная тишина. Собственно, эта тишина и заставила его насторожиться. Толстый меховой ковер под ногами теперь наползал на стены до самого потолка и глушил звуки. Совершенно безлюдный проход впереди резко поворачивал, а далеко позади ярко-белым квадратиком светилась улица. Неприятный холодок возник где-то в груди и превратился в ледяной ком, когда Биллингу почудилось серое шевеление на полпути к выходу. Он расстегнул кобуру, постоял, потом медленно, прижимаясь спиной к меховой стене, двинулся к повороту, пытаясь смотреть вперед и назад одновременно.

– Здравствуй… – интимно прошептал девичий голос прямо в ухо, и у Биллинга сами собой подогнулись колени.

– А ну! – крикнул он не своим голосом и с бластером наизготовку прыгнул за поворот… А там… Там ничего опасного или даже подозрительного инспектор не увидал – только небольшой холл, со статуэтками белых кроликов в углах и разукрашенная золотой лепниной арка с надписью «СТОРОНА УДАЧИ». По бокам прохода стояли две скудно одетые стюардессы…

– Казино «Сторона удачи» – это для тебя, – продолжал тот же невидимый голос. – Входи. Мечты сбываются.

Стюардессы с примерзшими улыбками уставились на выпрыгнувшего из-за поворота инспектора.

– Ни фига себе, – растерянно пробормотала та, что стояла слева.

– Дорогой гость, мы рады встретить вас на «Стороне удачи», – не дрогнув, отбарабанила другая. – Мечты сбываются.

Биллинг еще раз оглянулся в сторону выхода – ни серого шевеления, ни помощников… Теперь он окончательно чувствовал себя идиотом.

– Здрасьте, – проговорил он, выпрямляясь и пряча бластер. – Значит, у вас тут казино?

– Нет. Армейское стрельбище, – неожиданно грубо ответила та, что слева. – Ну что, зайдете или будем с бластером прыгать?

– Вы впервые у нас? – деликатно поинтересовалась та, что справа.

На пассажирском браслете Биллинга требовательно запищал телеком.

– Инспектор, – раздался озабоченный голос Гро, – где вы?

– Я в казино «Сторона удачи». Подтягивайтесь… Да, – продолжил он, обращаясь уже к стюардессам, – я здесь впервые, но это не повод, чтобы так со мной разговаривать.

– По традиции «Лотоса», для тех, кто впервые посещает нас – подарок. Двадцать игровых галов, – радостно сообщила та, что справа, в то время как ее подруга с мрачной миной протягивала две игровые фишки. – Они станут настоящими с началом вашей игры. Входите.

По роду службы Биллингу не раз доводилось посещать игорные заведения самого разного пошиба. Он ожидал увидеть роскошь и заранее угрюмо кривился, но картина оказалась такой, что он некоторое время молча топтался на пороге, не решаясь ступить на прозрачный пол, под которым далеко внизу огромным голубым шаром плыла незнакомая планета. Казалось, что весь зал летит внутри пояса астероидов, и четыре разноцветных луны торжественно освещают путь. Немногочисленные гости, стоявшие в зеленом сумраке вокруг молочно-белых игровых столов, походили на владык, решающих судьбы тех, кто внизу.

– Пол здесь крепкий, – ядовито заметила стюардесса. Биллинг хмыкнул и, стараясь не смотреть под ноги, решительно двинулся вперед… и тут же обнаружил, что пол целеустремленно поехал к центру зала, быстро опуская его ниже уровня столов, прямо к сверкающей в темноте барной стойке.

– Не дергайтесь, – проворчала стюардесса, и Биллинг испытал острое желание отшлепать ее по заду. Сопровождать его отправилась, конечно, та, что стояла слева.

– Барышня, – сухо сказал он, – шли бы вы на свое место. Я тут сам разберусь как-нибудь.

– Вы как играть будете? Рэндом, Поляна, Колесо?

– Вы не слышали, что я сказал?

– Извините, – вздохнула стюардесса, поправляя сплетение тонких ленточек, составлявших весь ее наряд, – это мой первый рейс на «Лотосе». И, наверное, последний. Я ведь раньше на Розе в полиции служила. Могу отличить птичье дерьмо от ручного бластера… Извиняюсь.

– А зачем так пугать было? – Биллинг моментально проникся сочувствием к бывшей коллеге. – Это же ведь не случайно – пустой коридор, тишина и голос, прямо в ухо?

– Ну да. В казино много входов. Этот называется «Сюрприз». Те, кто первый раз, бывает, до потолка подпрыгивают. Забавно. Многим нравится, только воздух часто портят со страху.

– Я не в претензии. С бластером – глупо, конечно.

– А… Проехали. Подруга все равно настучит, что я клиента обхамила.

Пол тем временем аккуратно доставил их к стойке с лучезарно улыбающимся барменом.

– Что будем пить? Все за счет заведения, – бармен достал высокий бокал и с заботливостью пожилой мамаши уставился на Биллинга. – Вы ведь впервые у нас? Может, попробуете «Безумный вальс»?

– Не советую, – тихо пробормотала стюардесса.

– А что-нибудь менее веселящее есть?

– Ну, конечно! Хотите березовый сок? – бармен задумчиво глянул на стюардессу. – Совершенно натуральный.

– Хорошо, – Биллинг повернулся к своей спутнице. – А вы что будете?

– Спасибо. Ничего.

– Вы можете ее угостить, но уже за свой счет, – ухмыльнулся бармен.

Бокал приятно холодил ладонь. Биллинг с наслаждением глотнул и сразу почувствовал себя лучше.

– Ну, где здесь Рэндом?.. Кажется, бармен вас услышал, – добавил он, когда пол увез их на приличное расстояние от стойки.

– А… Плевать. Все равно, наверное, уволят. Просто с этого «Безумного вальса» у народа здорово купол сносит. Играют прямо до поноса…

– А кстати, эти игровые галы. Что с ними делать?

– Нормальные фишки. Это подарок новичкам. Играйте. Выигрыш ваш. А проиграете, так не жалко. Ну что, Полный Рэндом?

– Стар я уже для Полного.

– Не сказала бы. Ну, Чистый Рэн здесь слева.

Биллинг уже и сам сориентировался. Похожий на лежачий знак бесконечности игровой стол отливал благородной белизной. Над талией этой большой восьмерки то быстро, то медленно крутился двойной волчок Мерлина. Около стола расположились четверо в алмазных накидках топ-королей арт-бизнеса. Они негромко переговаривались, и было заметно, что Рэндом их не занимает вовсе, хотя игра шла на стороне Полного Рэна, а когда Биллинг глянул на экран ставок, чуть не поперхнулся соком.

– Приз сегодняшнего дня – кометная яхта класса «Эгоист», – тяжелый бас из поднебесья звучал тихо и торжественно, как на похоронах, – эта яхта модельного ряда «Никита» сочетает в себе комфорт и безопасность камеры релаксации с высокой автономностью и ударной мощью планетарного крейсера. Залоговая стоимость чуда – один миллион девятьсот сорок пять галов.

Биллинг поставил полупустой бокал на край стола и тяжело вздохнул:

– Честно говоря, я не игрок.

– Это заметно, но если просто уйдете, фишки пропадут. Мне вот два десятка галов никто не дарил.

Биллинг еще раз вздохнул и ввел одну фишку в игру. Пару раз ему предлагали взятки на довольно крупные суммы, но, вообще-то, двадцать полновесных галов составляли чуть меньше половины его месячного оклада.

– Идиотский корабль, – проворчал он вслух.

– Почему?

– Да по всему. Мне нужна вполне определенная каюта, а я должен болтаться по всем этим забегаловкам.

– В чем проблема? Браслет барахлить не может, – она решительно взяла Биллинга за руку и принялась рассматривать экраны браслета. – Какая каюта вам нужна?

– Триста третья.

– А… Это не ваша каюта, и у вас нет приглашения в триста третью.

– Ну и что?

– Ну и то… Извиняюсь. Надо связаться с тем, к кому в гости идете. Он выдаст приглашение. Потом просто вот сюда палец приложите и не заблудитесь.

– Спасибо. Это не мой случай.

Тем временем образ фишки, которую поставил Биллинг, благополучно проплыл по бегущим теням игрового поля, поболтался у призовой зоны и пропал. Вместе с ним исчезла и сама фишка. Биллинг флегматично пожал плечами, поставил вторую фишку и вдруг насторожился, среди негромкого жужжания голосов ему послышались знакомые интонации. Он еще раз оглядел зал. Под ногами по-прежнему лежало великолепное изображение незнакомой планеты. Игровые столы продолжали плавно кружить по хитрым траекториям над баром посередине. Посетителей все еще было совсем немного.

– Мы здесь уже достаточно долго, – совсем рядом раздалось знакомое низкое контральто. Мимо проплывал квадратный игровой стол, у дальней стороны которого в неверном свете разноцветных лун и отблесков зала, смутно белели знакомые фигуры миэмок. По крайней мере, Биллинг поклялся бы, что это те самые миэмки, которые по идее должны были сейчас плескаться в собственном бассейне.

– Лежат себе и лежат… Лучше на небеса двинем – все веселее…

Биллинг с трудом различал отдельные реплики в негромком шуме зала. Стол с миэмками уже удалялся. Инспектор весь превратился в слух…

– Опа-на! Ваш выигрыш! – звонкий голос стюардессы заглушил остальные звуки. Она радостно протянула ему две фишки, но осеклась и покраснела. – Что-то не то?

– Вот именно, – Биллинг взглянул в сторону квадратного стола, но тот уже почти скрылся в сумраке зала, и миэмки как будто исчезли.

– Инспектор! – голос Петра проткнул тихое бормотание зала, как алмазный дротик коровью лепешку. Топ-короли на другой стороне стола озадаченно переглянулись и вместе с другими гостями уставились на Гро и Петра. Те отчаянно, но безуспешно боролись с течением пола, уносящим их вниз к стойке ласкового бармена. В наступившей тишине отчетливо слышалось их усердное пыхтение. Белоснежный костюм Петра сиял, как большая звезда…

– Забавно, – пробормотала стюардесса, – прыткие у вас знакомые.

– Пожалуйста, помогите им, – попросил Биллинг. Она молча кивнула, и через минуту помощники стояли рядом. С обоих тек пот, с Гро – просто ручьями, казалось, за время отлучки они успели обежать весь корабль.

– И где вас носило? – хмуро спросил Биллинг. Квадратный стол снова появился неподалеку, но около него было уже безнадежно пусто.

– Ведь вы же скрылись куда-то… Мы вас потеряли… вот, искали… – пытаясь отдышаться, забормотал Петр.

Короли молча прекратили игру и потопали в сторону бара. Над залом снова повисло тихое бормотание.

– Спасибо, – сказал Биллинг стюардессе. – Извините, я тут сгоряча…

– Проехали.

– Могу я эти фишки вам подарить?

– Можете. Только я их сдать обязана.

– Ясно… Но как же все-таки отсюда к жилым каютам попасть?

– Это просто. Вон тот выход в зеленой рамке – на Улицу Старых Алмазов, никуда не сворачивайте и попадете прямо на Аллею Снов. То, что вам нужно.

– Подождите, – взмолился Гро, видя, что Биллинг уже решительно повернулся в сторону выхода. – Можно я умоюсь?

– Ваш выигрыш? – спросил Петр, когда Гро в сопровождении стюардессы удалился.

– А что толку? У нас вполне определенная сумма на расходы. Два гроша сверх плана, и год писания объяснительных обеспечен. Слыхал про экзекуторов служебного контроля? Они такие дела очень любят. Но на память взять можно. А тебе что, при входе не дали?

– Черт побери! – Петр сунул руку в карман и тут же пустил в игру обе подарочных фишки. К тому времени как вернулся Гро, Петр стоял перед игровым столом в позе полководца, небрежно прихлебывал сок из бокала Биллинга, а рядом с ним уже лежала маленькая горка фишек.

– Пошли, игруля, – проворчал Биллинг.

Петр молча рассовал выигрыш по карманам с видом человека, вынужденного отложить любимое дело ради очередных глупостей начальства. Стюардесса проводила их до выхода в зеленой рамке, распахнула дверь, и они вновь очутились под ласковыми лучами искусственного солнца. Улица Старых Алмазов начиналась прямо от порога казино.

– А теперь, – служебным тоном произнес Биллинг, когда они уже довольно далеко прошли по этой шумной, стиснутой ювелирными лавками улочке, – проверим вашу память и наблюдательность. Какой номер был на жетоне той стюардессы, что вас спасла?

– Ничего не спасла, – проворчал Петр, – сами бы добрались.

– МОПА Восемдесят восемь, легко запомнить, – спокойно ответил Гро.

«Действительно легко запомнить, это я, старый дурак, ни попрощался как следует, ни имени не спросил, ни жетона не запомнил… У нее действительно могут быть неприятности». Биллинг с досады закряхтел и еще больше расстроился.

Молча протискиваясь через веселую толпу, он не переставал хмуро удивляться загадочной силе роскоши, покоряющей звездных аристократов сверканием огней не хуже, чем дикарей блеском природных минералов. И еще его удивляло обилие спортсменов, знакомая буква «Э» мелькала в самых неожиданных местах. Около очередной витрины с грудами сияющих украшений он заметил еще далеко не пожилую, но и столь же далеко не юную даму, поправляющую кокетливо воткнутый в шляпку желто-фиолетовый значок. Ее подружка и, видимо, соратница по команде приветливо улыбнувшись, помахала Биллингу рукой, как машут хорошему знакомому, не для того чтобы привлечь внимание, а просто так, от хорошего настроения. Он почему-то смутился и, отвернувшись, заспешил в сторону.

Раздавшийся из небесной лазури голос прозвучал вроде бы негромко, но мощно и неоспоримо, сразу сведя на нет уличный шум. В этом рокочущем басе чувствовались и мудрость, и радость за всех, к кому он обращался.

– Сегодня, – рокотал бас, – только у нас сегодня и больше нигде состоится итоговый диспут без правил между Двутавром – Чемпионом Галактики по версии «АБ Экстра Г», и Вазелином – Чемпионом Галактики по версии «Ноль-Один Ультра дробь Г». Арена на двести активных болельщиков с полностью оборудованными и укомплектованными местами участников расположена в секторе экстремальных увеселений на Четвертом уровне непосредственно у броневой плиты внутреннего яруса. Приходите, мы ждем вас!!

Биллинг обратил внимание, что даже вездесущие птички перестали чирикать, как бы пытаясь постичь весь масштаб спортивного события, о котором только что объявил диктор.

– А я знаю, что такое МОПА, – прервал молчание Петр, и в наступившей тишине его голос прозвучал особенно звонко. – Это аббревиатура, – добавил он значительно тише, с тревогой озираясь по сторонам, – а что?!

Но улица уже вновь наполнилась обычным шумом, никто на них не обращал особого внимания, и Биллинг двинулся дальше.

– Вот как? Аббревиатура? – усмехнулся за спиной Гро.

– Разумеется, – не унимался Петр, – Это же очевидно! Это значит – Младший Обслуживающий Персонал.

– Это три буквы, а там – четыре.

– Да, конечно. Может быть «Административный», или «Активный», или…

– Альтернативный?

– Глупости.

– Вот именно.

– Хватит! – рявкнул Биллинг. – Вы оба на работе, а не в песочнице.

Толпа постепенно редела. Последние лавочки, похожие на хрустальные беседки, доверху напичканные драгоценностями, остались позади. Резкий поворот, и улица Старых Алмазов уперлась в сумрачный, увитый темной лозой вход в пещеру. Здесь дорога кончалась, ощутимо веяло сквозняком, влажной прохладой и страшилками.

– Вы слышите? – настороженно спросил Петр. – Вроде шипит что-то? – Он тихо подошел к пещере и, склонившись, как охотник над таинственным следом, стал напряженно слушать.

– Мы тут так и будем стоять? – Биллинг решительно двинулся в темноту. – Детский сад, штаны на лямках. Шипит там кто-то.

– Это я так, мало ли… – сконфуженный Петр, обогнав всех, первым нырнул в пещеру. – Ну, я так и знал! – радостно закричал он через минуту.

Пещера оказалась совсем не длинной, всего с одним поворотом, за которым сразу начиналась Аллея Снов, но в самой середине прохода тихо мерцали мелкие желто-зеленые огни – там притаился ресторан «У гадюки». Вход в виде огромной, гостеприимно распахнутой змеиной пасти выглядел как фиолетово-красный тоннель. Два здоровущих зуба по бокам входа светились неярко, но убедительно. Раздвоенный черный ковер ощутимо вздрагивал под ногами посетителей.

– Вот, – сказал Петр, когда инспектор и Гро молча проходили мимо, – шипит отсюда. Потом можно будет заглянуть.

Со стороны Аллеи Снов проход выглядел куда привлекательней – белые каменные ступени сбегали под легкую ажурную арку. Какой-то манекен всучил им разноцветные палочки, из которых сами собой выдувались пузыри поразительно вкусного и к тому же бесплатного мороженого. Здесь вовсю щебетали птички. Шатры и купола немыслимой архитектуры игриво торчали среди зеленых скверов. Летнее солнце искрилось на янтарной мостовой, а редкие прохожие величаво гуляли в разные стороны. Наметанным полицейским взглядом Биллинг сразу приметил скучавшего на одной из скамеек желтоволосого типа, который явно среагировал на их появление.

Каюта номер триста три предстала двухэтажным молочно-белым особняком с маленькой лужайкой. Входная дверь была гостеприимно приоткрыта, сквозь нее отчетливо доносились ритмичные вокальные визги и барабанный бой. Похоже, хозяйки успели вернуться.

– Значит, так, особо не расслабляйтесь. Ежели та серая дрянь, что у меня в каюте была, появится – безо всякого геройства бегом на выход. Ясно? Вообще не расслабляйтесь. Особенно ты, Петр. Возможны варианты. Шокеры держите под рукой… если получится. Во всяком случае, постарайтесь не потерять. Так. Ну что, доели мороженое? Гро, ты за старшего. Всей толпой сразу – не резон. Я буду вон в том скверике напротив. Ваша задача их разговорить. Все-таки их двое, может, хоть одна что-нибудь сболтнет. Жду вас десять минут, если никто из вас не появится – тогда план Б. Мало никому не покажется. Так им и передайте, если до крайности дойдет.

Петр остановился и удивленно захлопал ресницами. Глаза у него стали совсем круглыми.

– Инспектор, – с сомнением заговорил Гро, – почему вы так решили? Без вас мы вряд ли справимся.

– Что за детский лепет?! Я рядом буду. Для первого контакта вас двоих вполне достаточно – девушек тоже две. Дальше видно будет. Исполняйте. У вас десять минут, – Биллинг решительно повернулся и, чувствуя себя законченным предателем, направился в сторону сквера.

Развалившись на скамейке, он, морщась, наблюдал, как помощники сначала бестолково топтались у особняка, потом застыли, глядя на дверь. Время шло, ничего не происходило. Постояв неподвижно, они опять стали топтаться. Но вот Гро нерешительно потянул на себя ручку двери, оглянулся в сторону инспектора и скрылся в доме. Петр, выждав секунду, пошел следом.

– Ну, ладно, – пробормотал Биллинг, – вошли – уже хорошо.

Краем глаза он наблюдал за желтоволосым прохожим, чье поведение по-прежнему выбивалось из атмосферы великосветской аллеи. Этот джентльмен направился сначала в одну сторону, потом резко развернулся в противоположенную, потом опять развернулся. Он то ли не мог решиться, то ли, наоборот, ждал чего-то…

Дверь особняка с грохотом распахнулась. Инспектор увидел какое-то мелькание, на порог выкатился Петр, слабо дернулся, и лохматая голова безвольно свесилась со ступеньки. Биллинг уже бежал, на ходу сбрасывая предохранитель бластера. «План Б… Б… Б…» – бормотал он, прыгая через газон. Проскочив над неподвижным Петром, он ввалился в затемненный холл. В уши ударили децибелы музыки. С высокого потолка каскады воды низвергались в хрустальный бассейн. Серой твари не наблюдалось, зато в бассейне отчаянно сражался Гро, а прямо на инспектора неторопливо шла абсолютно бритая и голая девица. Над ее левым соском красовалась лаконичная татуировка в виде двух концентрических кругов, а самые интимные места были выкрашены по последней секс-моде золотой краской. Биллинг на полсекунды опешил и больше ничего не успел – прямо в голове возник и лопнул черный пузырь, беззвучный удар погасил сознание, он еще почувствовал, как дернулся в руке сработавший бластер, и стремительно рухнул в искрящую темноту.

Глава 4

Аллея упорно петляла через вековой лес, летнее солнце слепило сквозь изумрудную листву. По голубому небу вполне натурально бежали легкие облака. Из-за мохнатых стволов раздавались звонкий смех и пение птиц. Штимер с досадой прислушивался к девичьим голосам. В поисках нужной каюты он уже который час бездарно блуждал по лесным склонам Второго уровня. Очередной раз плавно изогнувшись, Аллея вывела Штимера к высоким каменным воротам. Он даже не сразу сообразил, что стоит перед входом в каюту.

– Могу я видеть профессора Стайна? – спросил он, обращаясь к воротам.

Чмокнула неприметная калитка, и на пороге моментально появился тип с рыжими глазами.

– Что вам угодно?

– Мне нужно переговорить с профессором.

– Поясните, пожалуйста, – детина стоял так, что мимо него и дикая баньши ночью бы не проскочила, – какое дело у вас к профессору?

Штимер взглянул на собеседника, с виду типичный офицер безопасности, таким кол на голове теши – с места не сойдут.

– У меня к нему несколько вопросов по поводу Б-объектов.

Рыжие глаза слегка потускнели.

– Если вы Б-контролер, обращайтесь в установленном порядке в Думу, – заученно отбарабанил он, – если нет, то в региональный контролярий. Профессор Стайн весьма занят и не занимается такого рода вопросами.

– Возможно, мое сообщение заинтересует его.

– Возможно. Действуйте в установленном порядке. Если что-нибудь важное, профессор наверняка заинтересуется. До свидания.

– Ну, хорошо, передайте ему, что заходил Штимер по поводу флуктуации в четыреста двенадцатой каюте.

– Спасибо, мы в курсе.

– Думаю, не совсем.

– Хорошо, я запомнил вашу фамилию.

– О-о. Кто к нам пришел! У нас контрафактисты? – из глубины залитого солнцем двора к ним направлялась белокурая журналистка.

«Ну, конечно, – подумал Штимер, – она ведь тоже Стайн. Наверняка дочка».

При слове «контрафактисты» детина чуть встрепенулся и взглядом еще раз обыскал Штимера.

– Вы ко мне, есаул?

– Я к вашему отцу.

– Профессор Стайн мой брат, с вашего позволения. Ну, пошли. У него уже битый час джаны сидят. Пора спасать.

Она взяла Штимера за руку и под звонкий щебет птиц устремилась через огромный двор по направлению к двум каменным, замшелым и нелепым, готическим башням. Рыжеглазый молча топал следом. Обойдя разноцветный фонтан, они оказались перед увитой лозой беседкой. Внутри, в прохладной тени, вокруг низкого столика, расположились три человека. Двое – наголо бритые, в абсолютно белых комбинезонах, сидели, чопорно выпрямившись. Третий – тот самый седовласый атлет, которого Штимер видел в каюте Биллинга, непринужденно полулежал в кресле с бокалом в руке. Он кивнул пришедшим и снова повернулся к одному из джанов.

– Все, что вы говорите, дорогой Элимон, очень красиво. Как всегда. Но ваши практические действия не столь прекрасны.

– Наша практика неотделима от высоких принципов. Законы нашей Общины справедливы и одинаковы для всех, – у джана был низкий могучий бас.

– И, кажется, весьма суровы?

– Они лишь кажутся суровыми. Для нас это дорога радости.

Джан мельком глянул на новых слушателей.

– Смотрите! – загудел он, как взлетающий бронеглайдер. – Вот вошли три человека. Они такие разные, такие индивидуальные, такие свободные. Да? Но вы думаете – они счастливы? Отнюдь! Их мучают проблемы и постоянные сомнения, а человек, который сомневается, тревожен. Он не может быть счастлив.

– Понятно. А вы, стало быть, никогда не сомневаетесь?

– Иногда сомневаюсь, но, в отличие от них, это не постоянное мое занятие, а лишь эпизоды.

– А идеальный член вашей общины никогда не сомневается?

– Да.

– Вот это и страшно.

– Но почему? Может быть, потому, что страх – порождение все той же энтропии?

Ольга и Штимер уселись в глубине беседки, рыжеглазый пристроился позади Стайна.

– Брат терпеть их не может, – зашептала Ольга, почти касаясь губами уха порозовевшего Штимера, – вам не повезло. Весь яд, который он сейчас накопит, достанется, догадайтесь, кому.

– А может, я сам – порождение этой пресловутой энтропии? – усмехнулся Стайн.

– Чепуха. Мы все рождены гармонией. И вы тоже. Все. Она создала нас, а мы должны создавать ее. Разум с момента своего рождения начинает созидать, устанавливать порядок. Мы бы и сейчас жили в прекрасном мире, но энтропия разрушает и нарушает все.

– Ваша схватка со Вторым законом термодинамики просто великолепна! Где нет порядка, там – энтропия. В прическах не может быть абсолютного порядка, и, значит, что? Вы тотально бреетесь.

– Да нет же! Порядок для нас вовсе не цель, а всего лишь средство. Только установлением порядка, даже самого правильного, гармонии не достичь.

– Да уж! Не только. Я наслышан о ваших подвигах. Об этой вашей «Высокой евгенике», «Лагерях совершенства», о «Программе для каждого» и прочих штучках.

– Это работает.

– Работает на кого? У вас многовато тайн для мирной общины.

– У нас нет тайн.

– Но вы не пускаете к себе наблюдателей.

– В этом нет необходимости.

– А члены Общины не путешествуют… за исключением руководства.

– Для нас это тяжелая обязанность, другие свободны от нее. Путешествуя, легко теряешь гармонию. Ваше так называемое искусство – сколько в нем энтропии!.. Ваш всесильный Культурный Надзор – разве он защищает гармонию? Нет, он лишь на страже сверхприбылей большого арт-бизнеса… Ваша энтропийная культура давит и калечит людей. Надо много мужества, чтобы устоять. Она – везде, и обволакивает как ядовитый туман. Она порождает разногласия, вдохновляет безумцев и обессиливает мудрых. Вы ведь знаете: одолевает энтропия – начинаются войны, разрушения…

– Да, я слышал эту теорию, но она не объясняет, почему люди, попав к вам, никогда не возвращаются.

– Просто никто не хочет. Мы не печалимся о прошлой жизни.

– Никто и никогда?

– У иных бывают минуты слабости, но мы преодолеваем их сообща, и это проходит.

– Проходит?! – вскочила Ольга. – А я слышала, вы уничтожаете тех, кто хочет вернуться и рассказать правду.

– Это клевета, – джан неторопливо поднялся. Его белая фигура четко проступала в сумраке беседки, а загорелое, темно-коричневое лицо стало почти невидимым. – Нам нечего скрывать. Тайны нужны там, где есть жульничество. Государственные тайны скрывают, как правило, государственное воровство. У нас нет государства. Порядок не нуждается в тайнах.

Второй джан тоже поднялся, и теперь они стояли совершенно неподвижно и величественно, как статуи.

– А еще известно, что вам вечно не хватает денег, и, чтоб их достать, вы пускаетесь во все тяжкие.

– Опять клевета. «Порядок и Справедливость» – для нас не просто слова. Да, богатства ваших толстосумов куда больше, чем все, что есть у Общины, но «непорядочный джан» – это так же бессмысленно, как «хаотическая справедливость».

Профессор Стайн, не торопясь, наполнил бокал.

– Вы в курсе, что Лимитный Комитет рассматривает вопрос об установке в вашей зоне станций наблюдения? В последнее время Община приобрела ряд подконтрольных материалов.

– Обязанность Лимитного Комитета следить, чтобы военные где-нибудь не накопили чересчур мощное оружие. Всем известно, что мы – мирные люди. У нас вообще нет военных и уж тем более того оружия, что должно интересовать Комитет. Материалы – просто предлог.

– А, собственно, зачем вам подконтрольные материалы?

– Конечно, не для того, чтобы делать бомбы. Проблемы, над которыми мы работаем, куда важнее и глубже. Но еще важнее та толика гармонии, что согревает нашу Общину, и мы не отдадим ее, нет! Мы не потерпим вмешательства в нашу жизнь.

– Хотите объявить войну Комитету?

– Наоборот. Мы будем биться за мир до последнего человека.

– Что ж, позиция ясна, – Стайн тоже поднялся, оказавшись заметно ниже присутствующих. – Дорогой Элимон, – проговорил он, – я ведь вас давно знаю. И помню те времена, когда вы не были джаном. Да и самих джанов, считайте, еще не было.

– Джаны были всегда.

– Ну, пусть. Так вот, Элимон, вы были мне симпатичны, я видел в вас задатки большого ученого, а не только демагога. Поэтому я согласился на сегодняшнюю встречу. Я выслушал ваши аргументы, и они не показались мне убедительными. Я по-прежнему не поддерживаю и не одобряю вашу деятельность. Вероятно, мы больше не увидимся. Прощайте.

Джан медленно наклонил голову и пошел к выходу, за ним, так же молча, другой. В их походке была какая-то тяжелая грация, проступали спокойная уверенность и сила. Это шли люди, знающие цель и цену своей жизни. Рыжеглазый отправился проводить их до ворот.

Стайн некоторое время стоял молча, потом всем корпусом развернулся к сестре.

– Я ведь, кажется, учил тебя не влезать без разрешения ни в помещение, ни в разговор?! Или ты, как всегда, решила, что знаешь все лучше всех?! – от профессорского баса немного закладывало уши и жалобно звенели бокалы.

– Познакомься, Стайн, – хладнокровно глядя на разъяренного брата, Ольга вновь уселась на скамейку, – это есаул тайного дивизиона Короны Альфред Штимер.

– А-а, припоминаю твою статью.

– Моя статья ни при чем!

– А я сразу сказал, что она глупейшая.

– Нормальная статья.

– Ну да, помню. Шедевр журналистики – «Дятел без крышки».

– Прекрати, Стайн!

Повисла тишина, птицы и те смолкли. Вернувшийся рыжеглазый флегматично разглядывал цветные струи фонтана. Есаул мрачно уставился на кончики собственных ботинок.

– Вы пришли сообщить о помолвке? – миролюбиво обратился профессор к Штимеру.

– Хватит! – теперь по-настоящему разозлилась Ольга. – У Штимера к тебе дело.

– Дело? – Стайн вопросительно взглянул на рыжеглазого референта.

– Флуктуация в каюте четыреста двенадцать, – доложил тот, – новые сведения.

– Кстати, вы узнали координаты «Лотоса» на тот момент?

– Только приблизительные. Я предъявил полномочия, но луниты считают полную информацию о траектории абсолютной тайной, обеспечивающей безопасность полетов. Все требуемые сведения капитан предоставит вам по прибытии на Розу.

– Понятно, – хмуро кивнул Стайн.

– У меня есть запись того, что происходило в это время в каюте, – подал голос Штимер.

Профессор первый раз с интересом посмотрел на него.

– Вы ведь не контролер. Откуда узнали про флуктуацию?

– Вы сказали.

– Я докладывал о структуре обороны четыреста двенадцатой каюты, – вмешался рыжеглазый, – боевые лазеры на потолке и один или несколько человек прикрытия в смежной комнате.

– Ладно. Давайте посмотрим запись, – Стайн стремительно покинул беседку и помчался к ближайшей каменной башне. Внутри оказалось прохладно и сумрачно. Готический интерьер башни полностью соответствовал внешнему виду – высокие потолки, крутые лестницы и древние доспехи на стенах, но оборудование профессорского кабинета выглядело вполне современным.

Штимер еще раз посмотрел сцену битвы лазеров с червяками и решил, что все-таки, наверное, не с червяками, а скорее с осьминожными щупальцами.

– Съемка сделана стерегущей системой, – пояснил он, – там есть привязка к бортовому времени.

– Это интересно, – профессор буквально впился в экран, – Скорее всего коллоид, – бормотал он, прокручивая запись на разных скоростях. – Просто коллоид. Но черт меня подери…

Штимер оглянулся: Ольга молча и пугающе неподвижно застыла на диване, референт, потеряв невозмутимость, сосредоточенно грыз ногти. Профессор неразборчиво пробормотал что-то, как есаулу показалось, нецензурное. На экране по-прежнему брыкался серый осьминог, бодро сверкали лазеры, но теперь рядом с изображением поплыли цифры. Некоторое время Стайн мрачно смотрел на все это мелькание и, наконец, выключил экран.

– Это впечатляет, – буднично сообщил он, поворачиваясь к Штимеру. – Весьма. Нам надо сделать паузу.

Небрежно посвистывая, профессор подошел к бару и наполнил четыре хрустальных бокала. Штимер с отвращением узнал золотистый цвет напитка.

– Мой тост, как всегда, за Творца целокупности и его законы, – провозгласил профессор. – Кстати, – продолжил он, когда все выпили, – а что делает полиция Короны на «Лотосе»?

– Ну, – Штимер замялся, – просто так, к общему сведению, могу сказать, что по нашим законам мероприятия, которым определен статус «совершенно секретно», не подлежат упоминанию.

– Понятно, – профессор покосился на референта. – Так в чем там дело?

– Сегодня утром на Короне было совершено ограбление танкера с креофитовым сырьем. Похищено триста два и сорок пять сотых стандартных камня. Ведутся активные поиски.

– Ничего себе. Такой объем еще сбыть надо. Креофитовый рынок вздрогнет и Лимитный Комитет тоже. Все одно к одному. Эта штука серая как пить дать – с Короны. Ну, с чего ей на вашего полицейского нападать? Он ведь даже не контролер. Что у вас вообще на Короне делается?

– И Виктор Блюм, – подала голос Ольга, – на Короне погиб, опять же при странных обстоятельствах. Может, конечно, это все и совпадения…

– Вряд ли, – Штимер внимательно смотрел на Стайна, – вы ведь знаете, что за последнее время на Короне погибло несколько контролеров?

– Один погиб, двое пропали, насколько я знаю, – профессор раздраженно пожал плечами. – Контролеры умирают регулярно от самых разных причин, как и все остальные. Вы не представляете, есаул, сколько раз Думу буквально на уши ставили по поводу всяких случаев с контролерами. И какими страшилками на пустом месте пугали! Один раз в течение неполной недели на планетах поумирало больше двух сотен контролеров. С точки зрения статистики вполне вероятное событие. Но с точки зрения паникеров… что тогда было! Я сам чуть не помер… от злости.

– У нас трое погибло: Октав Гу, Блюм и еще один лунит. И есть вполне определенная точка, куда все они наведывались перед смертью. Вряд ли это совпадение.

Теперь уже Стайн внимательно посмотрел на Штимера:

– С этого места поподробнее, пожалуйста. Октав Гу и лунит все-таки погибли, а не пропали без вести? И что это за точка?

– По существу, дело выглядит так, – начал Штимер, – есть у нас на Короне такая местность, называется Старый Город…

Когда Штимер закончил рассказ, профессор молча разлил еще по дозе золотистой жидкости и некоторое время разглядывал игру света в хрустале.

– Ну что, сестра, – заговорил он наконец, – прав я был: статья твоя и в самом деле глупейшая.

Ольга, против обыкновения, промолчала. Все, что она сейчас слышала и видела, пахло не просто сенсацией – настоящей бомбой. Ее журналистская сущность уже повизгивала от восторга и резонно подозревала препоны на пути к славе прежде всего со стороны брата.

– Есть еще один факт, профессор, – сказал Штимер.

– Черт побери, еще факт?!

– Ну, на самом деле не факт, а подозрение. Неподалеку от четыреста двенадцатой каюты, сразу после того, как там серая зверюга случилась, встретился мне в коридоре человек, одетый по розуанской моде. Так вот, я думаю, что узнал его, – это Философ…

– Философ? – на этот раз встрепенулся рыжеглазый референт. – Командир «Бригады блаженных защитников контрафактной продукции»?

– …и в руках он тащил шар такой радужный и, похоже, тяжелый. Я таких шаров раньше не встречал.

– Если я правильно понимаю, – после некоторой паузы заговорил Стайн, – вы намекаете, что этот самый Философ мог завладеть каким-то Ключом к «бобам»? И мы имеем на борту готового убивать пирата, имеющего в руках супероружие. У вас больше нету новостей?

Штимер покачал головой. В кабинете опять повисла тишина. Профессор откинулся на спинку кресла и, задрав подбородок, неподвижно уставился на высокий сводчатый потолок. Ольга и референт как будто замерли. Есаул поймал себя на том, что тоже затаил дыхание.

– Строго говоря, – прервал всеобщее оцепенение профессор, – перед нами несколько разрозненных фактов. Ваша гипотеза об их взаимосвязи чисто умозрительна. Нет ни одного четкого доказательства. С другой стороны, надо признать, она хорошо описывает факты, и мы вполне можем принять ее за рабочую. Кто-нибудь хочет еще пива? – он поднял графин с золотистым напитком. Желающих не оказалось.

– Итак, что плохого мы имеем, если все это правда? Первое и главное – Ключ. Лохи определенно знали, что это такое. Есть несколько альтернативных переводов их понятия о Ключе: «Работник мнений», «Неограниченное искажение» и даже просто «Власть», но, честно говоря, я надеялся, что его больше нет в природе. Второе – обладатель Ключа агрессивен. Неясно, зачем ему инспектор, может, старые счеты, а может, вообще случайность. Третье – наша система контроля явно хромает. Никаких суперфлуктуаций в районе вашего Старого Города да и вообще на Короне не фиксировалось. Я бы знал. И в четыреста двенадцатой каюте, как можно убедиться, аномалия возникла только в последние секунды, когда эта штуковина уже кусками падала. Но, что самое нехорошее, я не получил ни одного соответствующего оповещения от Б-контролеров, за исключением собственного помощника, – профессор учтиво кивнул рыжеглазому, – а по идее сейчас их шквал должен сыпаться.

– Шквал – не мусор, сыпаться не может, – пробормотала Ольга. Про себя она уже трудилась над будущей статьей, по ходу подправляя язык и стиль ключевых фраз.

– Теперь что хорошего, – продолжал профессор, не обращая внимания на сестру. – Первое: этот ваш Философ явно пока не умеет толком обращаться с Ключом, что весьма и весьма обнадеживает, ибо в противном случае у нас просто не существовало бы шансов. Второе: если бы эта штука попала в лапы разведки какой-нибудь суверенной планеты, уверяю вас, все было бы гораздо сложней. Теперь самое интересное: что нам делать? Уважаемый есаул, я ошибаюсь, или у вас телеком сигналит?

Штимер кивнул и включил связь.

– Доктор Штимер, – раздался взволнованный голос Гро, – вы меня слышите? Это говорит помощник инспектора Биллинга.

– Что с Билом? – рявкнул есаул.

– Он жив и вне опасности, только без сознания. Я рядом с ним. Командор Третьего уровня дал ваш телеком и просит срочно подойти сюда.

– Иду, – Штимер уже был на ногах, – где вы?

– У каюты триста три, – сообщил Гро и отключился.

– Минуту, есаул, – не повышая голоса, произнес Стайн, и Штимер подумал, что профессор, пожалуй, вполне мог бы командовать дивизией рейнджеров. – Все, что там случилось, – уже случилось. Друг ваш, как я понял, вне опасности, а командор Третьего уровня может и подождать.

Профессор открыл массивный сейф и достал большой глянцевый лист с текстом на одной стороне и замысловатым рисунком на другой.

– Подойдите сюда, есаул. На «Лотосе» складывается необычная и весьма опасная ситуация, поэтому я, как Сопредседатель Лимитного Комитета, прошу вас стать временным оперативным агентом Лимитного Комитета по линии Б-контроля.

– Согласен.

– Ну что ж, тогда ознакомьтесь с должностной инструкцией.

– Здесь больше ограничений, чем я думал, – заметил Штимер, бегло проглядывая содержание глянца.

– Но и права немалые. Давайте его сюда. Теперь, – профессор перевернул лист рисунком вверх, – приложите ладонь к кругу посередине… Хорошо… Что-нибудь чувствуете? – Стайн тоже приложился к листу.

– Что за… – Штимер обеими руками схватился за голову.

– Сейчас пройдет. Вы получили доступ к Б-информации. Полностью инсталлировать вас как Б-контролера долго, нудно и ни к чему. Но без нулевой фазы – нельзя.

– Я думал, мне башку разнесет.

– Медики уверяют – это безвредно. Ну что? Прошло?

– Да, вроде бы…

– С этой минуты вы наш полноправный агент. Теперь раскройте ладонь и вот так сложите пальцы.

Штимер повернул ладонь, и в воздухе над ней возникло небольшое, но четкое изображение серебряной пирамиды.

– Это знак ваших полномочий. Вашей целью является Ключ, а противником, соответственно, его обладатель. У вас – Право Крайних Мер, другими словами – лицензия на убийство. Теперь определитесь со снаряжением, мой референт вам поможет, и действуйте самостоятельно. Подозреваю, что на самом деле у нас очень мало времени. До связи… А ты останься, – приказал профессор уже направившейся к выходу Ольге.

– Стайн, мне надо…

– И не думай.

– Ста-айн!

– У меня есть к тебе поручение.

Что именно собирался поручить профессор своей сестре, Штимер уже не услышал, вслед за референтом он прошел в низкое помещение, больше похожее на модуль безопасности.

– Итак, до конца мероприятий на «Лотосе» вы – агент Комитета и будете подчиняться непосредственно Стайну. Поздравляю. Оружие есть?

– Нет.

– Держите, – референт протянул длинноствольный увесистый пистолет, – калибр – полмиллиметра. Лупит, как армейский штурмовой лазер. Когда-нибудь стреляли из такого? Я имею в виду – из штурмового лазера?

– Нет. На стрельбище как-то видел.

– К сожалению, здесь нет стрельбища. Вот предохранитель и переводчик огня, здесь – регулятор сектора удара и дальности. Полная дальнобойность – триста метров, установленная – восемь, поражение веерного типа, сектор удара – пять градусов. Менять ничего не рекомендую. Здесь полно иллюзий, и перспектива практически везде – кривая, запросто кого-нибудь зацепить невзначай.

– А есть у вас блокиратор иллюзий?

– Есть такой шлем. Я как-то в нем целые сутки по «Лотосу» бродил. Как пугало. Так за мной постоянно еще двое стюардов таскалось, чтобы, значит, куда не надо не полез.

– Так лунитам вроде плевать, кто чем занимается.

– На самом деле луниты постоянно фиксируют практически все, что происходит на борту. Здесь кругом точки наблюдения. Если вас утешит, могу сообщить, что сами они эти записи, по понятным причинам, не смотрят и другим не дают, за одним исключением… Вы никогда не думали, почему пассажирские командоры так ловко раскрывают убийства и крайне редко другие преступления? – референт протянул пистолет Штимеру. – Короче, шлем я вам не дам. Реальную картину можно из технологического коридора увидеть – вас обязаны пустить – там односторонние иллюминаторы с оптическими фильтрами. Еще есть вопросы?

– Связь?

– Мой код на вашем телекоме. Кстати, мое оперативное имя – Лис. С профессором связь, опять же, через меня. Ну, вам пора. Я думаю, все-таки стоит узнать, что там с вашим инспектором, – он почти бегом отвел Штимера к лифту и неожиданно улыбнулся. – Останемся живы – будет о чем вспомнить! До связи.

Первое, что увидел Биллинг, – беззвучно шевелящее губами лицо Штимера. Потом вернулся слух.

– И что ты лежишь, как на пляже? Это неприлично. Погляди, вон Петр – как огурчик… маринованный.

– С ним все в порядке, – раздался незнакомый высокий тенор, – по данным анализа, такая же доза наркотика. Сейчас придет в себя.

Чья-то рука коснулась носилок, и они начали постепенно изгибаться, принимая форму полулежачего кресла. Биллинг увидел Петра, вяло улыбающегося с других носилок, Гро, стоящего рядом со Штимером, незнакомца в парадном черном мундире с разноцветными аксельбантами и двух санитарных роботов.

– Поскольку все уже полностью в сознании, – громко начал парадный мундир, и Биллинг понял, что неприятно-высокий тенор раздается именно оттуда, – я, как командор Третьего пассажирского уровня люкслайнера «Лотос», должен уведомить вас о серьезности произошедшего инцидента, – обладатель тенора еще больше приосанился и продолжал: – Получив сигнал о несанкционированном посещении одной из кают вверенного мне Уровня гостями более низкого Уровня, я обнаружил следующее – излагаю факты: трое из четырех здесь присутствующих пассажиров незаконно проникли в не принадлежащую им каюту более высокого Уровня, чем их собственная. Один из указанных пассажиров в состоянии наркотического транса произвел выстрел из боевого оружия. В результате нанесен существенный ущерб как интерьеру каюты, так и ее конструктивным элементам. Поврежден манекен, принадлежащий хозяевам каюты. Жертв нет. Выношу решение. В соответствии с бортовыми законами ущерб будет учтен и вместе со штрафом взыскан с виновных. Также должен уведомить, что, поскольку никто из вас не обладает ни Конфедеративным, ни Локальным иммунитетом, в качестве меры пресечения я запрещаю вам находиться на Третьем уровне. Я подтверждаю ваше право на ношение оружия, однако напоминаю, что по закону любое убийство, кроме случая последней меры обороны, карается смертью. К вам ограничения на передвижение по данному Уровню, разумеется, не относится, – добавил он, обращаясь к Штимеру, – вы не участвовали в инциденте, и, кроме того, ваша каюта здесь. Однако, по моим сведениям, вы все являетесь членами одной организации, а именно Полицейского Департамента Короны и действуете совместно. Это так?

Повисла тишина. Биллинг глубоко вздохнул, искренне радуясь, что тенор наконец заткнулся, утомленная физиономия Петра тоже слегка прояснилась. Штимер некоторое время молча рассматривал непреклонного командора, затем так же молча взял его под руку и отвел в сторону. Повернувшись, чтобы не видели коллеги, есаул раскрыл ладонь – пирамидка послушно засеребрилась в воздухе.

– Теперь, уважаемый, расскажите мне, что тут на самом деле произошло. А?

Командор вдруг утратил говорливость – выпучив глаза, он уставился на пирамидку, как на собственный приговор. За секунду до того он собирался поправить один из своих аксельбантов, но теперь, явно про все забыв, стоял с видом отключенного манекена.

– Говорит автономный санитарный робот каюты триста три. Командор, ваше артериальное давление превысило установленные нормы. Вам необходима медицинская поддержка, – заявил ближайший к ним робот, бодро подкатил к командору и, не теряя времени, вкатил инъекцию. Командор Третьего пассажирского уровня люкслайнера «Лотос» даже не вздрогнул, а только вяло отмахнулся ладонью, с тоской разглядывая серебристую пирамидку. Штимер в общем надеялся, что знак его новых полномочий будет внушать уважение, но столь мощного эффекта не ожидал. «Внимательней должностные инструкции читать надо! – укорил он себя, убирая от греха пирамидку. – Черт ее знает, может, эту штуку в особых только случаях показывают, перед ядерным ударом, например, или чтоб понудить к чему-нибудь неприличному».

Командор тем временем немного оправился, принял позу «И не таких видали», но заговорил почему-то шепотом:

– Я же не знал, что у вас Полный Конфедеративный иммунитет. Докладываю: сработал сигнал о неправомерном вторжении в номер. В таких случаях я сам лично разбираюсь. Когда я прибыл на место, один из ваших коллег лежал на крыльце, второй в холле каюты, рядом со входом. Оба находились под сильным наркотическим воздействием. Третий вызвал санитарных роботов и пытался оказать им помощь. Там было еще три дезактивированных манекена. Один – с отстреленной головой, два – просто выключенных. Ну и дыра в стене, ближе к потолку. Соседняя каюта не задета, но в этой – сильные повреждения.

– Что за наркотик?

– В этом – проблема. Они получили дозу «брынзы» – бинарного наркотика, с ультразвуковым детонатором. С обычным наркотиком их бы с такой дозой сразу блокировали. У них бы пассажирские браслеты гудели и все прочее. А так они компоненту выпили или съели с чем-нибудь, может, еще на Короне, а здесь, в каюте, под ультразвук попали, ну и нейтральный компонент прямо в крови в наркоту перешел.

– Я знаю, что такое «брынза». Что именно им вкатили?

– Довольно безвредную разновидность – «отруб», но большие дозы. В принципе, это – быстрое снотворное.

– А на одного эта штука, значит, не подействовала?

– Да, вы правы, хотя у него в крови мы ту же самую «брынзу» нашли. Я думаю, когда ультразвук включился, он в воде был, или под водопадом, или что-то в этом роде, ну, а после бластера тут, конечно, все отключилось – и свет, и звук, и ультразвук, все отключилось, и манекены тоже. Обратите внимание, я не конфисковал оружие ваших коллег. Потому что понимаю: здесь что-то не то. Потому и на уровень доступ закрыл, для их же безопасности. С хозяевами каюты у меня отдельный разговор будет.

– Никаких ограничений на передвижение моих коллег, – веско и тоже почему-то шепотом распорядился Штимер. – Сейчас мы осмотрим место происшествия и далее будем работать по своему графику. Спасибо за сотрудничество, – добавил он, чтоб не выпадать из образа супер… то ли агента, то ли, наоборот, контрразведчика.

– Принято, – кивнул командор и, отпихнув робота, направился к дверям каюты.

– Я отменяю решение о мерах по ограничению вашего перемещения по кораблю, – сказал он, проходя мимо уже поднявшегося на ноги Биллинга, – можете следовать за мной, но ничего не касайтесь.

Ремонт в холле каюты триста три уже завершался. Юркие уборщики вычищали строительный мусор и наводили первозданный блеск. Большое темное пятно на стене у самого потолка быстро сохло и бледнело. Биллинг с изумлением глядел вокруг – это был не тот холл, куда он так бесславно вломился. Унылое серое помещение. Что-то похожее на множество зеленых соплей свисает с потолка, несколько строгих кресел, пара отключенных манекенов у дальнего прохода, большие шкафы ремонтников и все. Ни водопадов, ни хрустального бассейна.

– А где бассейн? – в голосе Петра звучали истерические ноты. – Это ведь не глюк. Я точно помню – бассейн, и там полно… – Петр осекся. – Это… бассейн где?!

– Вы – хозяева каюты? – солидный мужчина в белом комбинезоне с ярко алой надписью «СОПА-7» вышел из-за ремонтного шкафа и вразвалку двинулся навстречу.

– Хозяева сейчас подойдут, – торопливо ответил командор, – есть проблемы?

– Проблема с третьим манекеном, – махнул рукой СОПА-7, указывая на открытый люк одного из шкафов. Там, перед ремонтной панелью, уперев ладони в коленки, уткнувшись головой в нишу, стоял голый женский манекен.

– Башку мы ей приделали, – продолжал он, – рефлексы есть, щекотки боится, но все остальное по нулям. Взять неоткуда.

– Понимаю. Вы вот что… – командор решительно взял ремонтника под руку и увлек назад к шкафам. Там они вступили в негромкую, но яростную перепалку.

– А ты его здорово напугал, – заметил Биллинг, когда командор достаточно удалился.

– Да. Теперь он будет вскакивать по ночам… Ладно, давайте – рассказывайте.

– Здесь бассейн был, – упрямо повторил Петр.

– Прошу прощения, мы не представлены, – промолвил Гро.

– М-да, – Биллинг осторожно, как переполненным горшком, качнул головой, – мои помощники – Гро, Петр. Наш коллега – Штимер – есаул тайного дивизиона. Будем работать вместе. Рассказывай, Гро, что здесь случилось.

– Мы вошли, потому что дверь открытая была, – голос Гро чуть дрогнул, – слева действительно был бассейн, большой с прозрачными стенками. В холле находились три манекена. То есть мы потом поняли, что это манекены.

– Я не понял, – вставил Петр.

– Так. Все три манекена плавали в бассейне, играла громкая музыка. С потолка в бассейн падала вода, как дождь, и со стен – водопадами…

Штимер покрутил головой. Со стороны ремонтных шкафов раздался звучный хлопок – СОПА сильно шлепнул себя по коленям и крикнул что-то вглубь холла. Командор явно выиграл диспут и уже направлялся в их сторону. Интерьер холла стал неуловимо быстро меняться. Зеленые сопли светильников втянулись в потолок. Темно-серый пол слева затуманился, пошевелился и все наконец увидели знаменитый бассейн. Мощные водяные струи взлетели, потом под шорох и бульки падающих капель рассыпались дождем. Фейерверк золотых искр сплошным потоком полился с потолка. Низкие хрустальные бортики наполнились рубиновым огнем.

– Я попросил ремонтников включить развлекательное оборудование, чтобы мы могли восстановить картину происшествия, – громко сказал вернувшийся командор, – только без музыки, а то разговаривать неудобно.

– Продолжай, Гро, – попросил Биллинг.

– Да, все примерно как сейчас, только фейерверк не работал, и водяных струй гораздо больше лилось и с потолка, и со стен, и там вон водяная стена прямо в бассейн падала. Мы вошли, сели в те кресла, – Гро пожал плечами, – и ничего не происходило. Так. Мы сидим, музыка ревет, эти вот, – он кивнул в сторону манекенов, – купаются. Я сказал Петру, что надо что-то делать. Мы решили вас позвать, инспектор, и Петр пошел к выходу, а я к бассейну подошел. А потом все очень быстро случилось. Смотрю: одна, – Гро кивнул на манекен, который, по-прежнему нагнувшись, стоял перед ремонтным шкафом, – вылезла и к Петру побежала. Так. Я закричал Петру, но музыка… ничего не слышно. И тут меня схватили за ноги и в бассейн затащили. Я не понял: не то утопить хотели, не то просто так играли.

– Это все-таки бытовые манекены, а не боевые роботы, – покачал головой командор, – не могли они вас утопить.

– Ну да, я вижу, что это манекены, начал вырываться из-под воды. Тут выстрел, вспышка, свет гаснет, тишина… Эти всплывают кверху пузом. Вылезаю из бассейна – кругом дым. Вижу – вы без сознания, хотел наружу вытащить, смотрю: Петр лежит тоже без сознания и дверь заблокирована. Я вызвал санитаров и стал ждать. Так.

– Холл осмотрел?

– Да, но тут все дымом заволокло, ничего не видно. Потом командор прибыл. Потом санитары вместе с ремонтниками. Командору я все уже рассказал, как было.

– Ясно. Теперь ты, Петр.

– Ну, я помню, что сидел в этих креслах, смотрел, как барышни в бассейне резвятся, нам ручками машут. Потом Гро говорит: «Зови инспектора», а сам к бассейну пошел. Я подумал: звать – глупость полная. Решил найти, где тут музыкой рулят, – Петр вяло махнул рукой в сторону элегантной консоли, выпиравшей из стены, – ну, я подошел к ней, а дальше ни фига не помню. Открываю глаза – башка трещит пополам, да еще эти над ухом орут?

– Кто?

– Ну, командор с Гро.

– Неправда, – тенор командора неожиданно сбился на фальцет. – Никто не орал. Гм. Я беседовал с вашим коллегой полностью корректно.

– Громкий голос очень.

– Да, – проворчал Биллинг, – очень громкий.

Интерьер холла опять изменился – фейерверки и струи кончились. Вокруг бассейна возникли концентрические круги, нарезая в полу кольца до самых кресел. Сам бассейн беззвучно провалился вниз. На дне образовавшейся ямы зашевелилась плотная и мерзкая на вид матовая чернота. Она постепенно растекалась и набухала. Круги, один за другим, как ступени эскалатора, поползли вниз. Чернота, медленно заплескивая эти ступени, стала подниматься из ямы…

– Ну вот, как просили – все виды холла без музыки и звуковых эффектов, – подошедший СОПА хмуро посмотрел на командора. – Ваше указание.

– Да, – командор внимательно разглядывал яму, – по-видимому, со звуками это более эффектно, но нам достаточно было вида с бассейном.

– Цикл должен быть закончен. Хотя бы без музыки я должен прогнать всю последовательность.

– А долго это?

– Минут пятнадцать еще.

На потемневшей стене за бассейном проявился рисунок. Точнее это был замысловатый орнамент – множество светящихся, сцепленных между собой восьмерок, разного цвета и размеров. Все они медленно вращались, то стягивая друг друга в узлы, то распускаясь вереницами цепочек. Центр композиции сначала был пуст, лишь постепенно наливаясь бордовым отсветом. Потом внезапно и четко на нем возникла геометрическая фигура – два ярко алых, вложенных одно в другое кольца. Чернота тем временем почти выползла наружу. Поверхность шевелилась, дрожала, по ней пробегали быстрые волны. Она будто притягивала к себе свет и пожирала его. Становилось все более сумрачно. Только с потолка по-прежнему лился ясный белый свет.

– А скажите, пожалуйста, – заговорил Биллинг, – мог кто-нибудь войти или выйти из внутренних помещений, пока тут дым был и вся эта суматоха?

– Исключено. После выстрела все внутренние двери заблокировались. Вскрыть их могу только я, в присутствии хозяев каюты. Кстати говоря, именно поэтому автономный санитар данного номера и не пришел сразу вам на помощь.

– Внешнюю-то вы открыли.

– Безусловно. Между прочим, ее вообще пришлось демонтировать. Один из ваших коллег, – командор кивнул в сторону Петра, – упал прямо на пороге, в таких случаях дверь при захлопывании трансформируется таким образом, чтобы не нанести травм. К сожалению, трансформируется необратимо. Ее стоимость также будет отнесена к общему объему ущерба.

– А что-нибудь нашли тут? Какие-нибудь вещи, предметы посторонние?

– Что значит посторонние? Впрочем, никаких предметов, за исключением мебели и манекенов, мы в данном помещении не обнаружили. Иначе я бы уже начал устанавливать их принадлежность.

– Тогда предлагаю больше ремонтникам не мешать.

– Согласен, – к командору вернулось все его достоинство, и он величаво двинулся к выходу. – Следуйте за мной.

На пороге Петр оглянулся – с потолка, прямо над ямой, свесилась большая сверкающая капля, снизу к ней медленно тянулась узкая и как будто живая лента черного дыма. То, что вылезло наружу вместо бассейна, стало похоже на чмокающий, беззубый рот или что-то вовсе нехорошее. «Ни фига себе миэмки дают», – проворчал он. Командор удивленно поднял брови, но ничего не сказал.

Лужайка мирно зеленела под лучами уже заходящего солнца. Аллея скрылась за большими полосатыми экранами, установленными вдоль ограды, но в остальном ничто не нарушало идиллии.

– Экраны я приказал установить, – пояснил командор, перехватив взгляд Биллинга. – Сейчас их уже можно снять, но прежде расскажите, почему вы стреляли.

– Я ждал своих помощников в сквере напротив, когда увидел, как один из них упал на пороге каюты. Когда я вбежал в холл, на меня напал один из манекенов. Я успел выстрелить.

– Напал?

– Да. После этого я отключился.

Командор с сомнением почмокал губами.

– Все, – веско сказал Штимер, – дальше мы сами. Когда появятся хозяева каюты, дайте мне знать.

– Конечно, – вяло проговорил командор, – мой номер на ваших телекомах, если что – я всегда на связи.

– Извините. А где здесь туалет? – неожиданно спросил Гро.

– Ну, отдельно стоящие туалеты на этом Уровне есть только на пляже. А так к вашим услугам туалет в любом магазине, баре, салоне на любой улице. Извините, забыл предупредить, когда мы обнаружили у вас в крови еще не перешедшую в наркотик «брынзу», мы, конечно, ввели вам соответствующий антидот. Так вот, это средство обладает выраженными послабляющими свойствами…

– Спасибо, до свидания, – скороговоркой пробормотал Гро и чуть не бегом помчался к выходу на Аллею.

– Подожди, я с тобой! – закричал Петр и довольно бодро заковылял следом.

Когда Штимер вместе с Биллингом вышли на Аллею, помощников давно простыл след.

– Эк у твоих животы прихватило.

– А-а, вечно исчезают, как дым.

– Не бойся, я с тобой. Помнишь, как мы полковнику Дрэну катарсис обеспечивали?

– Перестань, Штим. Кто-то явно пытается меня достать, причем как-то гнусно и совершенно бессмысленно.

– Ну, смысл-то наверняка есть. Может, знаешь чего, о чем сам не догадываешься? Видел чего-нибудь…

– Ни черта я не видел.

– Хм, и едальни тут рядом не видел?

– Чего?

– Жрать охота. Ты ел чего-нибудь с утра?

– Ел. А ты знаешь, какие тут цены?

– Плевать, у меня все включено.

– Ну-ну.

– Да, действительно, толку от тебя – никакого. Ладно, на самом деле я видел тут одно заведение, – Штимер решительно повел Биллинга за собой. – Ты когда-нибудь кушал в змеином ресторане?

Биллинг узнал золотистую арку, которая вела на улицу Старых Алмазов. Теперь здесь никто не раздавал бесплатного мороженного, но из прохода по-прежнему доносилось тихое шипение.

– М-да, знаю я твой ресторан. Жуть.

– Ну! Это то, что надо.

– Гро, Петр, жду вас «У гадюки», – проговорил Биллинг в телеком, – это в том переходе, где шипит.

– Знаешь, Бил, – заявил Штимер, пока они шли вверх по черному языку ковра между светящихся змеиных клыков и прочей ресторанной экзотики, – ты меня удивляешь. Вроде интеллигентный человек, инспектор антифинансового управления, и что? Вместо того чтобы солидно проводить время в театре, например, или в койке, ты со своими головорезами наводишь ужас по всем Уровням и крушишь каюты. Причем – чужие.

Конец ознакомительного фрагмента.