Вы здесь

Кольцо приключений. Книга 4. Кольцо 2050 года. Глава 9 (О. В. Северюхин)

Глава 9

– Неужели и в 2050 году вопросы совести могут заставить человека уйти в отставку? – удивился я.

– Совесть в большей степени присуща тому человеку, который имеет какую-то материальную независимость и может выбирать себе дело по способности, – сказал хозяин. – А если служба является единственным источником материальных благ, то совесть прячут в карман и дают ей выход только на кухне, и то в присутствии на сто раз проверенных друзей. Другие сразу побегут докладывать руководству о нигилизме своего товарища, чтобы получить плюсик к чему-то эфемерному, которое повлияет, скорее всего, отрицательно, на его карьеру, но зато увеличит чувство собственной значимости доносчика. О совести писали в основном те писатели, которым было куда-то приткнуться. Знаете, я сейчас приготовлю нам что-нибудь поесть, а вы почитайте начало моей рукописи, – и он протянул мне стопку листов бумаги.

На первом листе было написано заглавие – «История одного города» (продолжение 2050 года). Вряд ли кто уже помнил, что в девятнадцатом веке Салтыков-Щедрин написал такую книгу, но таких вариантов градоначальничества у него не было, поэтому рукопись эту смело можно назвать продолжением той великой книги. Были начальники и брудастые, и органчики, и медведь на воеводство приезжал, но вот пришло время, когда горожане стали сами выбирать себе градоначальников, придирчиво рассматривая каждую выставленную им напоказ кандидатуру.

И как будто в наперстки на базаре горожане играли: кого ни выберут, все не того выбирали. Видимо, цыган их стаканчиками запутал. Если не цыган, то сами кандидаты головы им задуривали так, что в трезвом уме они никогда бы не проголосовали за этого градоначальствующего. А вот как толпой идут на участок, так сразу срабатывает стадное чувство, за кого скажут, за того и голосуют. И вот так каждые четыре года мучаются, выбирают, спорят, голосуют, потом плюются. Наконец, выбрали того, кого хотели выбрать. Тот сразу открестился от всего того, что было при прежних градоначальниках, и сказал, что писать все будем с чистого листа. И лист показал, чистый, правда, с обратной стороны какие-то каракули были написаны, но это чепуха, издалека все равно не видно, чистый лист или нет.

Начал он с того, что создал бабский триумвират. Описать их трудно, поэтому и различали их по прическам: спаниелька, терьерка и болонка. И характеры под стать прическам и породам. Где он их откопал, неизвестно, но, говорят, таскал их за собой или имел в виду. И поручил он им административную реформу проводить. Ну, бабы как с цепи сорвались. Сколько людей пострадало от укусов, облаиваний и охаиваний, учету точному не поддается, зато аппарат создали, который и тявкнуть лишний раз боялся.

Одним махом реализовали трактат Козьмы Пруткова «О введении единомыслия в России» в условиях отдельно взятого города. Все стали в одну дудку дудеть и градоначальника славить. Всем жителям вышла полная свобода слова по принципу – если хочешь со мной разговаривать, то стой и молчи. Зато каждый горожанин получил право прилюдно критиковать все действия градоначальника, но только другого города.

Бабский триумвират недолго просуществовал. Перекусались между собой и разошлись. Одну, сильно покусанную, которая раньше отличалась дурным нравом, и сама кусалась, оправили на более легкую работу – сторожить собственную дачу. Другую взяли к себе сильно влиятельные люди, и стала она на министерских диванах сидеть и даже отдельный извозчик ее погулять вывозит. Зато спаниелька была на коне.

Жизнь в городе при новом градоначальнике закипела. Первым делом взялись за дороги – извечный бич российский. Вторым бичом были дураки – за них взялись по-особенному.

Дураки это те, кто коммерцией решил заняться. Вот на них и отыгрались по полной. Первым делом всех откупщиков и негоциантов заставили дороги и тротуары на выделенном участке мостить, а затем каждый день с метлой и совочком убирать этот участок, как свой, но пользоваться этим участком в интересах коммерции, было строжайше запрещено. Мести можно – работать нельзя. То разрешают людям лавки открывать, то запрещают.

Стали деловые люди репу чесать, а делать нечего, Россия. Тут всегда прав тот, у кого больше прав. Обложили всех духов, то есть коммерсантов, обременениями и стали с них штрафы драть, как с сидоровых коз, потому как с каждого чиновника стали спрашивать: а сколько денег ты в казну городскую принес, не являешься ли ты дармоедом? Стали чиновники штрафы увеличивать и любым способом деньгу из горожан выжимать, чтобы казна городская полнилась, и чтобы люди от этого жили еще лучше, чем прежде.

Тут по городу решил проехаться в коляске генерал-губернатор. Видит, что люди все плачут, а околоточные надзиратели всю власть себе взяли. Издал он указ, что штрафы с населения может взимать только губернская власть, так как власть муниципальная уж больно круто за дело взялась. А губернским властям штрафы совершенно без надобности. Вот и получилось, что городские власти на коммерсантов составляют миллионы протоколов, чтобы работу свою показать, а толку от этого нет, потому что окрик без удара палкой даже лошадь с места не сдвинет, а все потому, что палкой начали махать сильно.


Смерть чиновника


Градоначальник каждую неделю собирал городских начальников за круглым столом, как король Артур своих рыцарей, и слушал их, как они отчитываются о проделанной работе. А тут спаниелька увеличила число городских начальников на одного человека, и сразу за столом стало тесно. Все старались удержаться за столом, цеплялись за него и все эти собрания превратились в невидимую борьбу за место за столом. Наконец, у одного чиновника соскользнула рука, и его выдавили из-за стола более шустрые коллеги. Как ни пытался чиновник со своим стулом протиснуться к столу, ничего у него не получалось. И так, и эдак, а никто не пускает. А тут и градоначальник посмотрел на него и улыбнулся. Пришел чиновник домой, встал у зеркала и стал копировать улыбку, которой ему городничий улыбнулся. И так улыбался, и так улыбался, а все получалось, что начальник-то криво улыбнулся. Не к добру это. Тогда лег чиновник на кровать и умер.


Городская дума


Городская дума тоже избирается гражданами из тех людей, которые предложили свои услуги, чтобы за горожан думы городские думать и граждан по этому поводу не тревожить. Горожанам только этого и надо. Вот они идут на участок и избирают своего думальца. Выбирать его нужно умело, потому что на одно место по нескольку кандидатов, которые считают, что и они думать могут. Избрали они думу, а в председатели им дали чиновника от градоначальника, которого тоже избирали, для чего он даже с работы чиновничьей ушел. Избрали их, они себе председателя избрали и стали думать о том, о чем они будут думать в первую очередь. А тут приходит спаниелька и говорит: не мучайтесь, будете думать о том, о чем вам градоначальник скажет. Подумали думальцы и согласились: они бюджет утверждают, а из бюджета их градоначальник и кормит. Кормить не будет, и сил для утверждения бюджета не хватит. А если не утвердить бюджет, то их никто и кормить не будет. Так зачем кусать руку, которая их кормит?