Первая космическая
Работа на космодроме кипела еще до появления первых лучей солнца, осветивших пустынные долины Верцера. Техники проводили очередной цикл диагностики систем корабля и двигателя: связь, жизнеобеспечение, электропитание, герметичность отсеков – абсолютно все подвергалось тщательной и многократной проверке.
Были проверены все изготовленные для полета скафандры: основной и два запасных. На всякий случай осмотрели даже тренировочный скафандр, который я обзывала «гробом». Его изготовили самым первым и потому хранили как эталон, по которому были собраны все остальные. На случай обнаружения каких-либо неисправностей или дефектов в основном скафандре будет использован один из двух запасных. Если оба запасных скафандра также не будут соответствовать техническим требованиям после проверки, меня облачат в тренировочный, от одного вида которого меня уже тошнит.
Излишняя осторожность была вызвана тем, что материалы для новых скафандров доставляли в Верцер от разных поставщиков на Хариме и из-за пределов материка, и лишь потом их собрали в лаборатории комплекса. Тренировочный же скафандр изготавливался под чутким наблюдением Кобэна, подбиравшего материалы, а также следившего за процессом сборки и пошива в Эхо. Затем скафандр был перевезен в Верцер со всем остальным оборудованием.
Всеми силами инженеры старались исключить опасный фактор случайности.
После подъема я прошла медицинскую проверку. Врачи констатировали отличное состояние. То, что нужно. Затем был завтрак, а после началось томительное ожидание.
Запуск назначили на полдень. До этого времени было решено изолировать меня ото всех в отдельной комнате, чтобы я не теряла настроя и не отвлекалась на происходящее вокруг. В комнате специально закрыли все окна, чтобы я не могла видеть, как корабль готовят к запуску.
Предполагалось, что так я смогу немного успокоиться.
Чтобы держать мой мозг занятым, во избежание появления сомнений или негативных мыслей, мне назначили ряд легких физических упражнений вместе с дыхательной гимнастикой. В перерывах между упражнениями я должна была записывать видео-отчет о своем состоянии. Затем десять минут передышки и все по новой. Так на протяжении часа. Затем «отдых» – решение логических задач на время, для разминки.
Возненавидев логические задачи, а также свой голос на записи, мне действительно удалось не думать о полете. В общем, врачи придумали хороший способ «успокоиться».
Затем наступил момент истины.
Двери комнаты открылись, и я снова увидела людей. Меня проводили в сборочную камеру, где трое техников помогли мне надеть новый скафандр. Он шел под артикулом СК-С-01, выгравированным под ключицей на грудной панели. К моему удивлению, он оказался намного удобнее и легче «гроба».
После того, как техники соединили все части скафандра между собой и закрепили панели, меня попросили самостоятельно надеть шлем. Отчасти для того, чтобы проверить подвижность механизмов. Лицевая сторона шлема крепилась на статичном затылочном каркасе, который устанавливался вместе с присоединением спинной панели, оборудованной клапанами для воздушного резервуара. Теперь мне нужно было всего лишь соединить их вместе. Я медленно поднесла шлем к лицу и надавила на него, чтобы сцепить с затылочной частью. Крепежи тихо зашипели. На стекле отобразились голографические датчики технических показателей. Пространство в скафандре было полностью герметизировано, весь воздух выпущен. На протяжении пяти секунд я не могла дышать, пока автоматически не открылись клапаны, предназначенные для подачи воздуха из кислородного резервуара. При его отсутствии они закачивали в систему дыхания кислород из воздуха. За эти пять секунд мысль о том, что автоматику заклинит и клапаны не откроются, не один раз пронеслась у меня в голове.
Один из техников включил цифровое зеркало и предложил мне посмотреть на себя.
Скафандр выглядел, как военная броня – полностью металлический, темно-серого матового цвета. С головы до ног и по бокам были установлены замки для сцепки со штифтами в кресле пилота на корабле. На предплечьях и икрах выпирали маленькие маневровые двигатели для перемещения в открытом космосе. Под крепким металлическим корпусом на подкладке из композитной ткани мое тело опутывали метры проводов, трубок и мелких каналов, соединяющих все системы скафандра.
Я подошла к зеркалу ближе и стала рассматривать себя сквозь шлем: респиратор закрывал лицо ниже моего носа. Компьютер шлема, узнав меня в отражении, радостно пиликнул, чем заставил меня улыбнуться вопреки сковавшему все тело волнению.
Томэль стоял на краю посадочной площадки и задумчиво смотрел вдаль на «Колдуна». Вскоре он заметил приближающийся издалека шаттл и отвлекся от своих дум, чтобы поприветствовать прибывшую семью.
Три стражницы Шиль вышли из челнока первыми. Следом по трапу спустились Маатэль и Аксель, за которыми последовали еще три стражницы.
– Не слишком ли много охраны? – спросила Маатэль.
– Осторожность никогда не бывает лишней. Пойдемте, нас ждут.
Вместе с Томэлем они пошли к отдельному корпусу комплекса, где располагался центр управления полетом.
Большая комната, сооруженная по типу аудитории, была заполнена людьми: операторами связи, хронометражистами, навигаторами, инженерами и техниками. Все сидели на своих местах, но кому-то пришлось стоять из-за банального отсутствия свободных кресел. Томэль провел семью к высокому ложу чуть дальше от входа, которое подготовили специально для членов семьи Визора. Габриэль уже занял свое место и смотрел в панорамное окно гигантского размера, выходившее на стартовую площадку.
Подойдя, Маатэль поклонилась Визору, а Аксель, продолжая придерживаться своих взглядов, лишь быстро и едва заметно кивнул.
– Рад видеть вас, – спокойно и приветливо сказал им Габриэль. – Как вам здесь, впечатляет?
– Еще как! – ответил ему Аксель, садясь сзади. – Сколько же вы потратили на все это?
– Спроси отца, он тут главный инвестор.
– Тебе лучше не знать, – засмеялся Томэль.
Маатэль смотрела на средние ряды и видела, как среди них бегал Кобэн, обходя каждого оператора и давая указания. Затем он спустился к первым рядам аудитории, одернул свое пальто, чтобы положить руки на пояс, и внимательно осмотрел зал снизу вверх. Оценив ситуацию и быстро сообразив, что еще нужно проверить и подготовить, он раздал указания прямо оттуда, для ускорения процесса. Голоса старику хватало, чтобы докричаться до самых верхов и дирижировать командой специалистов, разбросанных по всей аудитории, как огромным оркестром.
– Это руководитель проекта? – поинтересовалась Маатэль, глядя на Кобэна.
– Да, это он, – сказал Томэль, поднявшись со своего места. – Я отлучусь ненадолго. Нужно перекинуться с геттай парой слов.
Он спустился вниз трибуны и, едва сумев обратить на себя внимание Кобэна, шепотом спросил:
– Так каков план полета?
– Через двадцать минут после взлета «Колдун» выйдет на орбиту «Молота». Перед этим мы произведем подключение Системы.
– Вы оставите какой-то канал связи с кораблем?
– Да. Нисаа будет слышать только мои указания и только в скафандре. Записи и перевода на основной канал связи не будет.
– Кто-то еще знает об этом? Связисты?
– Нет. Все до единого будут думать, что потеряли сигнал из-за непредвиденной неисправности, – сказав это, он посмотрел на семью Томэля и Габриэля, сидящую в ложе. – Подыграйте им, сделайте вид, что тоже взволнованы.
Кобэн снова занялся своими делами, а Томэль задумчиво и молчаливо вернулся в ложу.
– А это правда, что корабль пилотирует его дочь? – спросил отца Аксель.
– Так и есть. А что?
– Она летчик?
– Нет. Нисаа ученый, – сказал Томэль, устраиваясь поудобнее на своем месте. – Она работала с отцом в лаборатории и участвовала в проектировании двигателя.
– Тогда почему она летит? Не легче ли было отправить военного летчика, подготовленного к перегрузкам и имеющего практический опыт пилотирования?
– На то есть свои причины. Геттай Гваала согласился заниматься проектом только при условии, что пилотом будет Нисаа.
– И вы пошли на уступки?! – удивился Аксель.
– Иногда приходится. Геттай Гваала – уважаемый ученый, и если он считает, что так будет лучше, то я ему доверяю. Я не сомневаюсь в успехе миссии.
Вдалеке раздалось несколько громких хлопков в ладони.
– Внимание всем! – попросил Кобэн. – Мы все много работали. Каждый из нас провел этот год вдали от семьи, близких и друзей. Это было нелегко. Но каждый из нас знал, на что идет, знал конечную цель. Мы сплотились – не только ради того, чтобы дать начало новой цифровой эре, но и сделать первый шаг за пределы родной планеты, чтобы народ Тарреда процветал и дальше. Мы все разные, но смогли объединиться на все время пребывания здесь. Если хотите, называйте это семьей, ибо я уверен, многие действительно считают, что мы стали друг для друга родными. Я поддерживаю это и благодарен вам за работу. Спасибо!
Речь Кобэна приняли громким овациями.
– А теперь давайте поможем члену нашей семьи шагнуть в космические просторы!
Стекла панорамного окна затемнились, в комнате зажегся искусственный свет. На окне, как на гигантском экране, появилась голографическая карта Тарреда и несколько мониторов, транслирующих изображение с воздушных камер над кораблем.
Я услышала речь отца, подъезжая к стартовой площадке. Она воодушевила меня, особенно когда он говорил про семью. Для него было весьма необычно произносить нечто подобное, но, как ни странно, получилось искренне. Иначе бы не тронуло.
Вместе с двумя техниками я приближалась к кораблю, стоявшему обелиском в самом конце длинной дороги. За десять метров солнце скрылось за конструкцией, и на нас навалилась ее большая черная тень.
Мне помогли выйти из челнока и повели подсоединять к капсуле. Внутри «Колдун» сделали полым – только корпус, напичканный сложными механизмами и электроникой. Сердцем корабля была капсула пилота, которая запускала эти самые механизмы, будучи главным компьютером.
Меня посадили в кресло и сразу же надели шлем. Затем замки скафандра вонзились в уготованные для них штифты, служившие также проводниками к компьютеру. Скафандр был ключом, который активировал капсулу со всеми системами корабля. Скафандр, капсула и корпус – одно целое, дающее возможность управлять всеми системами посредством голосовых или нейронных команд. Фактически корабль стал еще одним моим телом. Но взлетом будет управлять ЦУП. Так безопаснее, ведь при взлете я буду подвергаться большим перегрузкам и волнению, что может вызвать подачу компьютеру неправильной нейронной команды.
Капсулу повернули по вертикали и на подъемнике отправили меня вверх, на «Колдун». С металлическим визгом и шипением механизмы приняли меня в корпус корабля, и все системы моментально запустились. Передо мной появилась приборная панель и голографический экран, создавший панорамное изображение наружного пространства, конструируемое от сигнала микроскопических датчиков, встроенных в корпус на молекулярном уровне. Я видела все так, будто у корабля вообще не было корпуса, и при желании могла перемещать отображение пространства в любую точку, чтобы рассмотреть разные картины окружения. Нам это показалось отличной заменой ненадежных иллюминаторов из стекла. Кроме того, это помогло увеличить герметичность корпуса и снизить общий вес корабля.
– Колдун, как слышите? – раздался по рации мой позывной. ЦУП получил сигнал о том, что я на корабле, и теперь наступила финальная фаза.
– Слышу вас отлично! Все системы корабля активированы, жизнеобеспечение и подача кислорода в скафандр – в норме. Подача воздуха включена, сопла прочищены, двигатели готовы. Резервуары частиц наполнены и герметизированы, электроника, автоматика – все в норме. К старту готова!
– Крепежные штифты установлены, пилот зафиксирован. Прилегающая территория свободна, предохранители убраны.
– Можно начинать, – сказал Кобэн. Я узнала его голос. – Удачи, Колдун.
– Отключаю охлаждение. Запускаю подачу топлива.
– Начинаю отсчет времени до старта, – сказал хронометражист.
Вперед.
– Десять, девять, восемь. Зажимы и держатели убраны. Семь, шесть, пять. Зажигание.
Волнение достигло своего пика, и вместе с кораблем затряслись поджилки. Грохот двигателя за спиной сводил с ума от страха. Я чувствовала, как подо мной бушевал огонь чудовищной силы и мощи.
– Две, одна. Пуск!
Ракета оторвалась от земли. Спустя две секунды полета я случайно закрыла голографическое окно, вероятно испугавшись скорости, с которой поднималась вверх. Тело прибило к креслу, и, чем большую скорость набирал корабль, тем сильнее я ощущала давление на грудную клетку. Оператор ЦУП что-то щебетал о показателях, но я едва могла его слышать из-за шума и перегрузок. Дышать становилось все сложнее, а вскоре стало практически невозможно. По показаниям приборов я покидала стратосферу и начинала входить в мезосферу. Этот участок был особенно долгим, но вскоре я заметила, как начал стихать шум двигателя за бортом. Семьдесят пять процентов топлива было сожжено, а значит, я уже преодолевала мезосферу, и теперь оставшимся двадцати пяти процентам нужно было всего лишь подтолкнуть меня в термосферу. Еще немного, говорила я себе, совсем чуть-чуть…
И стало тихо.
Оказавшись здесь, вдруг осознаешь, что никогда в своей жизни не слышал тишины. Настоящей тишины. Я открыла голографическое окно и замерла от удивления.
Передо мной открылось нечто чудесное.
– Черт возьми, я здесь, – произнесла я.
Мой голос наверняка прозвучал как гром по всему ЦУП, замолчавшему в ожидании ответа и наконец-то вздохнувшему спокойно.
Я ненадолго задержала дыхание и внимала окутавшей меня тишине космоса. В иллюминаторах корабля приветливо светили звезды туманности Фрит, посреди которой Тарред вращался вокруг яркого белого солнца. Большая красная планета предстала как на ладони во всем изумительном величии.
Меня не отпускало ощущение чьего-то присутствия. Потом я поняла, что это планета ощущалась для меня как живое существо, как другой человек. Как и многие, я воспринимала землю под своими ногами, могучие горы, моря, быстрые реки и живую природу как должное, как нечто само собой разумеющееся.
Но не сейчас.
Она живая. Она все видит и все чувствует.
Планета молчаливо и, казалось, с любопытством смотрела на меня, будто желая начать разговор.
Решившись, я первой оборвала неловкую паузу и тихо сказала ей:
– Привет.
– Колдун, доложите статус, – услышала я по радиосвязи и вернулась к реальности.
– Все системы в порядке. Зарегистрирован перегрев первого и шестого стабилизаторов, но температура быстро снижается. Иду точно по курсу.
– Колдун, отключаем сцепку скафандра с капсулой, как поняли?
– Принято.
Поочередно штифты и замки, удерживающие меня прикованной к креслу пилота, освобождали тело, отдавая его в мягкие руки невесомости. Я почувствовала, как плавно начала парить в пространстве, и засмеялась от восторга. Я поднялась над местом пилота и, схватившись за подголовник кресла, обернулась вокруг себя.
– Колдун, доложите ваше самочувствие.
– Отличное!
– Зафиксировано учащение сердцебиения, подъем артериального давления и выброс эндорфинов. Вы уверены, что все в порядке?
– Я парю в воздухе! – восторженно воскликнула я. – Вот бы еще и скафандр снять.
– Не в этот полет, Колдун, – с улыбкой в голосе произнес оператор.
– Может быть, через пару лет, – донесся из зала голос главного конструктора капсулы вместе с одобрительным хохотом.
– Вы входите в зону выброса частиц, приготовьтесь занять место за панелью управления и зафиксировать положение при необходимости.
– Принято, – отчетливо произнесла я и с неохотой вернулась в сидячее положение, только на этот раз в кресло наводчика.
Штифты и зажимы впились в скафандр, оставив свободными только руки и голову. Мне нужно было сойти с орбиты, а затем сбавить скорость движения корабля, чтобы на несколько секунд «зависнуть» над северным полюсом планеты. Согласно расчетам, только так можно было обеспечить равномерное распределение тед-частиц по всей планете, когда они будут выпущены из пульверизатора сплошной массой со скоростью, в десятки раз превышающей скорость баллистического снаряда.
– Приближаюсь к нулевой отметке, сбрасываю скорость.
По привычке я ожидала, что двигатели-стабилизаторы громко зашипят, как им и положено. Этот звук всегда выбивал меня из колеи на испытаниях, и я рефлекторно съежилась, забыв, что ничего не услышу в вакууме.
Корабль медленно останавливался, и я неотрывно смотрела на навигационные приборы. Я ждала сигнала, тех самых двух секунд оптимальной для запуска частиц позиции.
– Колдун, выводите пульверизатор.
– Пульверизатор выведен, все системы в норме, наведение установлено.
– Вы достигнете оптимальной позиции через пять, четыре…
– Три, два, – шепотом считала я вместе с оператором, и затем мы синхронно произнесли:
– Один!
Я запустила выброс частиц и наблюдала, как густое синее облако стремительно заклубилось под кораблем. Оно распростерлось во все стороны, и, чем дальше уходили частицы, тем более прозрачной и разреженной становилась дымка.
– Центр, вы принимаете данные? – спросила я.
– Сигнала нет, – с волнением ответил Кобэн по радиосвязи.
– Вы уверены?
– Я стою напротив главного сервера и смотрю на написанную жирными буквами надпись: «Соединение не установлено». Конечно, я уверен! – проворчал он. – Максимальная задержка установления соединения – две минуты. По истечении указанного времени заряжай новую партию в пульверизатор.
– Подождите, ЦУП, у меня есть сигнал, но он идет на мейнфрейм бортового компьютера.
– Черт!
– Поток данных слишком велик, скоро будет достигнут критический объем.
– Нисаа, переключи шлюз, срочно!
– Система не отвечает, оперативная память занята обработкой принимаемых данных.
– Откройте шлюз дистанционно, быстрее! Направляйте все на сервер! – кричал Кобэн, отдавая распоряжение операторам дистанционного контроля системами корабля.
– Резервный шлюз открыт, часть потока перенаправлена на сервер!
– Попробуй сейчас, Нисаа!
Я снова попробовала открыть шлюз к серверу, но система по-прежнему не отвечала. И только спустя несколько секунд на мониторе появилось сообщение, что шлюз открыт успешно. Данные перестали поступать на мейнфрейм корабля, а та часть, что уже была закачана в память, дистанционно уводилась на сервер операторами из ЦУП.
– Основной шлюз открыт; получаем данные, поток стабильный, – спокойным тоном сообщил оператор.
– Принято, ЦУП. Еще несколько секунд, и мейнфрейм бы погорел. Спасибо всем внизу, – искренне сказала я, обхватив руками шлем.
– Минута до слияния с наземным слоем частиц.
– Ну же, давай, – волнуясь, шептала я.
– Есть контакт. Слои соединены, протоколы запущены. Началась разработка архитектуры.
– Есть! – воскликнул Кобэн, стукнув кулаками по столу. – У нас есть Система!
Весь зал ликовал. Год тяжелого труда окупился для всех сполна.
– Колдун, как слышите? – обратился ко мне Кобэн. – Мы сделали это, Нисаа.
– Мы молодцы. Все мы.
– Осталось еще чуть-чуть.
– Так точно.
Томэль подошел к Кобэну.
– Поздравляю, – сказал он, похлопав того по плечу.
Тот, немного опешив от своего успеха, запинаясь, произнес:
– Сейчас корабль вернется на орбиту, и, как только он окажется радом с Молотом, я вырублю связь.
– Проблем не возникнет?
– Откуда мне знать?
Томэль удивился, услышав это.
– Что? – спросил Кобэн, заметив его реакцию. – Частицы чуть не погубили корабль. Этого не должно было случиться.
– Такое бывает, когда приходится спешить. Но уже поздно отступать, Кобэн.
– Центр, корабль снова на орбите. Как поняли? – услышали Кобэн и Томэль.
Посмотрев на Томэля и сделав глубокий вдох, Кобэн поднялся в отдельный кабинет над трибуной, где по-прежнему мог наблюдать за полетом. Томэль и Габриэль остались в главном зале. Перед запуском Кобэн вручил им по микронаушнику, чтобы они могли слышать его переговоры с кораблем по закрытому каналу.
Кобэн переписал код консоли управления связью, чтобы его присутствие нельзя было обнаружить, и авторизовался в системе.
– Внимание, Колдун, вы проходите над…
Голос оператора неожиданно был прерван помехами, что снова заставило меня занервничать.
– Нисаа, подтверди, что слышишь меня, – сквозь цифровой скрежет прорвался голос Кобэна.
– Сильные помехи.
– Через несколько минут они прекратятся.
– Что стряслось?
– Пора выполнить просьбу наших инвесторов. Проверь, получаешь ли ты координаты контейнера.
Я посмотрела на приборную панель, на которой было отключено большинство датчиков, напрямую связанных с данными из ЦУП. На навигаторе появилось местоположение контейнера с гелиевой рудой. Он был совсем близко.
– Есть местоположение; выравниваю скорость. Что со связью?
– Я закрыл доступ ко всем каналам. Сейчас только мы с тобой слышим друг друга.
– Почему? Что происходит, отец?
– Это необходимо. Визор и Градоначальник потребовали, чтобы эта часть операции не предавалась никакой огласке. Все должно быть секретно, и, если что, этого разговора тоже не было. О контейнере никто не должен знать.
– Нет никакого контейнера, верно? – догадалась я.
– Верно.
– Тогда что там?
– Скоро ты сама все увидишь.
Вскоре я уже видела перед собой нечто.
Продолговатая, как массивная труба, конструкция, в десятки раз больше корабля, парила над планетой. Нависнув над ней в вертикальном положении, она, казалось, была готова со скоростью свободного падения сорваться вниз вопреки законам физики в космосе. Что бы это ни было, оно выглядело устрашающе и вызывало необъяснимое оцепенение.
– Что это? – раскрыв рот, спросила я.
– «Молот» – ракетный комплекс с высокоточной системой наведения.
– На что?
– На Матэю, – мрачно ответил Кобэн. – Не все попытки космических полетов провалились. Те, что удались, было решено засекретить, а ученых, осуществивших это, привлечь для разработки орбитального оружия массового поражения. В составе комплекса восемь снарядов различной мощности и одна ядерная боеголовка. Сейчас его компьютер неисправен, и связь потеряна. Твоя задача – починить компьютер.
– Это ужасно. Как они могли?
– Это политика, Нисаа. Она вне нашей с тобой компетенции.
– Но меня же учили ремонтировать контейнер, а не… это!
– Я подскажу тебе, что делать. Ты справишься.
Я сравняла корабль по скорости с «Молотом», и настал самый волнительный момент всего полета. Пора выходить наружу.
***
В ЦУП поднялось серьезное волнение. Связи с кораблем не было уже десять минут, и связисты не могли понять, в чем проблема. Инвесторы повалили с расспросами и требовали, чтобы Кобэн Гваала лично отчитался о возникшей ситуации. Но они были вынуждены общаться лишь с его ассистентами, ссылающимися на то, что геттай сейчас всеми силами пытается восстановить связь.
Габриэль вопреки просьбе Кобэна оставался спокоен, зная, что все идет по плану. Томэль, хоть и знал, что на самом деле все в порядке, был слегка взволнован из-за беспокойства Маатэль.
– Почему так долго нет связи? – спросила она.
– Вероятно, временный сбой.
– А вдруг что-то случилось? – переживала Маатэль. – Корабль ведь можно вернуть обратно?
– Я… не уверен, – неожиданно для себя самого растерялся Томэль. Его вдруг одолело нехорошее предчувствие.
Маатэль посмотрела на него удивленными глазами.
– То есть, при поломке ей не смогут помочь? Она может остаться там умирать, в полном одиночестве?!
– Мама, не волнуйся, – обхватив ее руку, сказал Аксель. – Эти люди профессионалы. Все будет в порядке.
Увидев уверенность в глазах сына, Маатэль смогла успокоиться. Она опустила голову, коснувшись лбом виска Акселя.
– Ты прав. Все будет в порядке.
Томэль тоже вздохнул с облегчением, бросив короткий взгляд на затемненные окна кабинета Кобэна.
Корабль принял вертикальное положение. Механизм повернул меня вместе с креслом, расположив на девяносто градусов по вертикали. К скафандру прикрепился резервуар с кислородом, на стекле шлема появился дополнительный защитный экран от прямых солнечных лучей. Клапаны неспеша выпустили кислород из корпуса, создав вакуум внутри.
– Я готова.
Кобэн выдержал паузу, а затем произнес:
– Вперед.
Корпус корабля раскрылся вдоль, и кресло мягко катапультировало меня в пустоту.
Страх. Он раздался громким шипением моего тяжелого дыхания в шлеме. Все тело онемело, и я боялась шевельнуться. Невесомость на корабле не пугала меня, но осознание того, что я нахожусь в открытом космосе, приводило в ужас.
– Нисаа, перестань бояться, – сказал Кобэн, очевидно, следя за моими показателями. Его голос слышался будто издалека. – Все в порядке.
– Сейчас… сейчас… еще немного, – захлебываясь, шептала я в ответ.
– Нисаа, немедленно соберись! – гаркнул Кобэн.
И вдруг я увидела ее – М’анри.
Самая близкая к нам Галактика, которую лишь изредка можно было увидеть в кристально ясном ночном небе, распростерлась перед моими глазами неисчислимым количеством ярких огней, закрученных в спираль. Она была невозможно красива.
Настолько, что я почувствовала, как к глазам подступили слезы.
Меня преисполнило благоговением и безмятежностью. Я – первый человек, который видит ее так близко.
– Папа, она восхитительна, – в изумлении произнесла я.
– Не засматривайся, у тебя мало времени.
Вместе с кораблем я двигалась поп орбите Тарреда вслед за смертоносной махиной. Паники не было. Я сумела полностью отдаться в руки космоса.
– Начинаю операцию.
Запустив маневровые двигатели, я смогла приблизиться к «Молоту» и ухватиться за поручень на обшивке. Вблизи конструкция была похожа на гигантскую мрачную башню и вызывала чувство обреченности.
– Тебе нужно добраться до платформы посередине. Там находится главная консоль. Видишь ее?
– Да, – ответила я, задрав голову вверх. – Поднимаюсь.
Я карабкалась по поручням, как по лестнице, параллельно следя за оставшейся длиной троса, соединяющего меня с кораблем. Я уже была достаточно далеко от «Колдуна», и, если троса не хватит, то подъем придется прервать, чтобы вернуться на корабль и подлететь ближе.
К счастью, оказалось, что необходимости в этом нет – я коснулась пола платформы и затем встала на нее в полный рост. Я зафиксировала положение, прицепившись зажимом к металлической обшивке.
Теперь дело было за малым – починить систему связи, а затем смыться обратно на корабль.
– Так, я готова. Что дальше?
– Перед тобой должна быть панель в желто-синюю полоску. Сними ее, чтобы добраться до консоли. Затем подключи свой наручный интерфейс и используй скафандр как проводник между компьютером комплекса и мейнфреймом корабля. Как только компьютер произведет диагностику, сообщи мне о ее результатах, чтобы мы смогли определить причину поломки.
Конец ознакомительного фрагмента.