Слабость
К прилету Визора все подготовились с особой, почти воинской дисциплиной. Встречать высокопоставленного гостя не вышли разве что рабочие, занятые проверкой систем жизнеобеспечения корабля. Сейчас, когда старт, запланированный к концу месяца, перенесли на конец недели, это было особенно важно.
Кобэн стоял на посадочной площадке, устремив в небо взгляд, сфокусированный до такой остроты, что казалось, будто он разрезает им слепящие солнечные лучи и потому совершенно не щурится. Вокруг него собралась часть ведущих инженеров, которые по приказу смогли выделить час для встречи Визора. Ученые не теряли отпущенного на ожидание времени и руководили рабочим процессом удаленно, через свои планшеты. Они постоянно сверялись с расчетами друг друга, советуясь и даже шутя о чем-то, понятном только им самим. Когда ассистенты сообщали о достойных его внимания новостях из сборочного цеха, отвлекался и Кобэн.
Я же с большим наслаждением тратила время попусту.
Кален в перерывах между наблюдениями за своей группой программистов интересовался, не замерзла ли я стоять на ветру. Получив дежурное «нет, все в порядке», он уходил обратно в работу, а через пару минут снова спрашивал какую-нибудь ерунду. Обычно меня злило, когда он сюсюкался со мной как с ребенком, но сейчас это совершенно не волновало. Сказать «нет» куда легче и быстрее, чем начать с ним ругаться. Спокойствие и отдых для меня куда важнее.
Во рту – жевательная резинка, ладони убраны в карманы теплой куртки, волосы раздувает освежающе-холодный ветер. Я просто стояла на посадочной площадке, не делая ни-че-го, и смаковала этот редкий момент.
Наконец Кобэн завидел в небе очертания шаттла, стремительно приближающегося к комплексу. Через несколько секунд летательный аппарат уже завис над площадкой, быстро сбросив тягу двигателей, чтобы не сорвать головные уборы с макушек лысеющих ученых. Крылья корабля плавно опустились на землю подобно птичьим и сложились в трапп, по которому спустились две элитные стражницы Шиль, с ног до головы облаченные в белую нано-броню, облегающую их силуэты. Маски и надетые на головы капюшоны скрывали их лица, а свисающие с плеч расписные накидки покрывали целый арсенал оружия на груди и за спиной, в кобурах и ножнах, компактно встроенных в корпус брони. Вслед за ними вышли Визор Харима и Градоначальник Эхо – братья Гаал.
Кобэн подошел к ним с неизменной серьезностью на лице и поприветствовал поклоном. Затем поклонились и остальные.
– Приветствую вас, маро Габриэль, маро Томэль. Добро пожаловать.
– Как идут работы, геттай Гваала? Не возникло ли проблем в связи с сокращением сроков? – спросил Габриэль.
– Напротив, это вдохнуло в рабочий процесс новую жизнь.
Пока отец докладывался Габриэлю, я смотрела на Томэля, вставшего за его спиной. Он повернулся ко мне. Я улыбнулась и украдкой помахала рукой, а он улыбнулся в ответ и подмигнул. Затем на меня обратил внимание и Габриэль. Он выглядел намного старше Томэля. Особенно сильно его возраст выдавали серо-седые волосы, которым ветер, казалось, был нипочем, и глубокий взгляд человека, повидавшего в своей жизни многое.
Кобэн обернулся по направлению взгляда Визора и попросил меня подойти. Я направилась к ним, оставив за спиной Калена, на время позабывшего о своих обязанностях и наблюдавшего за происходящим.
– Не бойся, сайи, – властно произнес Габриэль.
– Она не боится тебя, поверь, – сказал ему брат.
Наконец-то в этой дыре появился кто-то на одной волне со мной, подумала я.
– Как самочувствие?
– Отличное, – ответила я.
– Нисаа, отвечай, как положено по этикету, – со сдержанной строгостью повелел Кобэн.
– Прошу прощения, – произнесла я, виновато поклонившись. – Все замечательно, Визор. Я готова к запуску корабля и жду его с нетерпением.
– Я наслышан о твоем стремлении. Ты станешь легендой, Нисаа. Если, конечно, все пройдет хорошо.
– Фактически она станет легендой при любом раскладе, – вступил в разговор Кобэн. – Но ее задача распространить частицы и вернуться назад, а не остаться в космосе.
– Действительно. Уверен, что вы и ваш персонал прикладываете большие усилия для того, чтобы миссия прошла успешно.
– Безусловно.
– Очень хочется посмотреть на результаты вашей работы.
– Прошу за мной.
Первым делом Кобэн повел всех в цех, где собирали мой корабль – «Колдун». Огромная машина стояла обелиском посреди гигантского помещения, на всех уровнях которого велись разные виды работ. Из-за специфики строения корпуса было принято решение собирать его вертикально, для удобства расположения крыльев, имеющих вид дуги. Брюхо представляло собой платформу для двигателя, к которому в итоге будет прикреплен корабль, а не наоборот. Двигатель настолько массивен, что его собирали прямо на стартовой площадке, в двух километрах от комплекса. Корпус корабля спроектирован таким образом, чтобы с присоединенным двигателем крылья многократно уменьшили сопротивление воздуха. Форма корабля и двигателя подобраны так, что законы физики сработают эффективно только в том случае, если они будут одним целым.
Кобэн водил Визора и Градоначальника по всем уровням, на которых выполнялась работа по сборке. Гости были под заметным впечатлением от экскурсии, что особенно отчетливо было видно по загоревшимся при виде корабля глазам Томэля. Моментами он совершенно по-детски показывал пальцем на какую-нибудь деталь и расспрашивал о ней Кобэна или ответственного за эту систему специалиста. Габриэль вел себя более сдержанно, однако даже он порой забывал смотреть под ноги, увлеченный видом изящной конструкции. Равнодушными оставались лишь обе Шиль, следовавшие за нами по пятам, недоверчиво осматриваясь вокруг.
Следующей остановкой в нашей экскурсии, разумеется, был двигатель. До него мы все добрались на поезде, ведущем на смотровую платформу. Кобэн собирался устроить Визору и Градоначальнику личную демонстрацию работы нашего детища, подключив при этом еще и основных инвесторов. Он решил, что пора уже раскрыть все карты и дать денежным мешкам понять, что они вложились в проект правильного человека. В этот раз взволнована была даже я, потому что, как ни странно, мне до сих пор не доводилось лично видеть запуск двигателя.
От волнения я не могла спокойно сидеть на месте все те пять с половиной минут дороги до платформы и без конца дергала Калена. К счастью, в отличие от меня, он был не против и с удовольствием уделял мне все свое внимание.
По прибытии на платформу с двигателя по распоряжению Кобэна сняли полимерный брезент. Всем были выданы специальные защитные мембраны с чудовищным уровнем компрессии звуковой волны и защитным слоем, меняющимся в зависимости от интенсивности поступающего на него света, чтобы защитить глаза.
Кобэн установил связь с шестью из двенадцати инвесторов, а для отсутствующих решил сделать запись голографической проекции всего происходящего, которую потом разошлет им. Все активировали мембраны и приготовились увидеть нечто.
Кобэн отдал команду на зажигание.
Четыре сопла двигателя изрыгнули из себя бушующие потоки синего пламени, затмившие своим свечением солнечный свет. Всю долину в километре от нас пожирал неистовый огонь. Над землей, обволакивая собой скалы, клубились облака раскаленного газа, растекающиеся во все стороны подобно пене. Земля под ногами тряслась в судороге, а вместе с ней мы. Платформа жалостливо заскрипела, и загромыхали металлические конструкции, которыми она была закреплена в горном разломе. Мощная ударная волна сотрясала наши тела с силой дюжины молотков, беспрерывно бьющих по внутренностям.
Через две с половиной минуты, положенных для взлета и набора кораблем первой космической скорости, двигатель был заглушен по команде.
Присутствовавшие остались под впечатлением и в едином порыве подхватили робко начатые кем-то из инвесторов аплодисменты.
А я лишь безмолвно стояла там и опустошенным взглядом смотрела на адскую машину, прижав к ногам трясущиеся руки.
Визор собрал совещание в зале для переговоров: без свидетелей со стороны персонала космодрома, без участия инвесторов, даже без охраны. Только я, Кобэн, и Габриэль с Томэлем.
– Поскольку геттай Гваала в курсе темы разговора, который нам предстоит, я буду краток, – обратился ко мне Габриэль. – Помимо основной задачи полета нам нужна ваша помощь.
Габриэль включил голографические мониторы посередине стола и вывел на них несколько снимков вместе с техническими данными.
– Во времена активного развития космической программы специальный отдел логистов при Консилиуме разработал проект переправления габаритных грузов, используя естественную гравитацию и центробежную силу планеты. Грузы отправлялись на орбиту с оснащенных специальными платформами шаттлов. Курс корректировали двигатели на самом контейнере согласно заданному маршруту полета и, как только груз оказывался над местом назначения, компьютер давал команду на сход с орбиты и посадку. После нескольких запусков проект все же закрыли, поскольку порой автоматика давала сбои, и груз лишь чудом приземлялся в целости и сохранности. При очередном запуске груз был доставлен на орбиту, но автоматика полностью отказала. Теперь контейнер с двадцатью тоннами гелиевой руды крутится вокруг планеты.
– Груз нужно вернуть назад, – сказал Томэль. – По примерным координатам «Колдун» догонит контейнер, сравняется с ним по скорости, а дальше ты выйдешь в открытый космос и починишь электронику.
– Где здесь телеметрические расчеты?
Габриэль озадаченно посмотрел на меня, а потом на экран.
– Они перед вами.
– Цифры я вижу! Я не вижу, к чему они относятся, – рассердилась я.
– Как это понимать? – с недовольством спросил меня Габриэль, а затем посмотрел на Кобэна.
– Нисаа дислексик, – спокойно произнес Кобэн.
Я обиженно вздохнула и съехала по креслу вниз, уткнувшись лицом в воротник куртки.
Габриэль повернулся к Томэлю, также слегка озадаченному тем, что сказал Кобэн.
– Я не ослышался? Как же тогда она будет следить за показаниями приборов? Как она вообще может пилотировать космический корабль, Кобэн? – спросил Томэль.
– Мы разработали специальную систему символов, соответствующих каждому отдельному прибору и показателю. Кроме того, бортовой компьютер обладает искусственным интеллектом, который будет сообщать обо всех происходящих в системе корабля изменениях. Мы все предусмотрели, не волнуйтесь.
– О таких вещах нужно предупреждать заранее, – рассерженно сказал Габриэль Кобэну.
– Это могло лишить нас финансирования, и я не стал рисковать, рассказывая всю правду.
– Да вы издеваетесь!
– Я был уверен в потенциале программы и способностях моей дочери! Благодаря одной ничтожной лжи я создал лучшую космическую программу в истории Тарреда! Я считаю, что это того стоило, и результат полностью оправдывает мой поступок.
– Действительно, – согласился Томэль.
– Как бы то ни было, выяснять, кто прав, а кто виноват, сейчас уже нет ни смысла, ни времени.
– А к чему спешка? – спросила я. – Почему ради этого вы потребовали переноса запуска?
– Согласно показаниям радаров, контейнер стабильно снижается. Это означает, что вскоре он может упасть, притом где угодно. Мы хотим избежать катастрофы, – сказал Томэль. – Ну и, естественно, сохранить руду.
– Поэтому подготовка инструментов и обучение должны начаться немедленно, – заключил Габриэль.
– Дайте мне два дня без прочих тренировок, и я освою новые инструкции, – сказала я.
– Жертвовать остальной подготовкой не разумно, – возразил Кобэн.
– Я тренируюсь ежедневно на протяжении года, по восемь часов. Все эти инструкции я могу выполнять с закрытыми глазами. Дайте мне два полных дня, тогда я изучу электронику контейнера вдоль и поперек и сделаю все как надо.
Я наблюдала за тем, как трое умудренных опытом мужчин переглядывались в надежде, что кто-то примет решение первым.
– А пропущенные тренировки я наверстаю за оставшиеся дни, – закончила я последним убедительным доводом, чтобы наконец-таки выдавить из них решение.
– Хорошо, – согласился Габриэль. – Кобэн?
– Мое разрешение вам ни к чему. Если вы согласны, я выполняю.
– В таком случае решено. Завтра начнется подготовка с нашими специалистами. А пока, Нисаа, я попрошу тебя выйти. Нам необходимо еще кое-что обсудить.
– Я надеюсь, то, что вы собираетесь обсуждать, не касается моей миссии?
– Нисаа, выйди, – сказал Кобэн.
– Но…
– Вы вообще занимались ее воспитанием, Кобэн? – перебил Габриэль, посмотрев на меня с отвращением.
– Нисаа, выйди немедленно! – повысил голос Кобэн, едва сдерживаясь, чтобы не закричать.
Я встала и, ничего не сказав, вышла из переговорной, позабыв о боли в сердце. Умеют же большие шишки разозлить до беспамятства.
– Скажите мне, как такой человек может полететь в космос? – искренне недоумевая, спросил Габриэль. – Как она вообще прошла тренировки с таким характером?
– С вашего позволения, давайте оставим Нису и займемся обсуждением более важных вопросов, – сказал Кобэн.
– Раз так, то наши основные условия следующие: никаких отчетов, трансляций и записей, остальные инвесторы также не должны ничего знать, слышать и видеть. О «Молоте» не должен узнать никто.
– Документация не проблема, я просто запрещу ее вести на оставшийся до полета период. Что касается трансляции, то мы можем сослаться на то, что связь с кораблем была потеряна из-за его ухода на другую сторону планеты и потребовалось время для ее восстановления через станции в других городах. Немного интриги не помешает. Все это не сложно, но меня интересует вопрос выгоды от данной операции.
– Того, что мы спонсируем больше половины космической программы, для вас не достаточно?
– Устранение угрозы ядерного взрыва не входило в программу. Следовательно, это дополнительный риск и дополнительная работа в сжатые сроки. И вы можете не ссылаться на то, что прекратите финансирование, потому что это будет просто глупо: корабль готов, и если он не полетит, вам уже никто не поможет решить сложившуюся ситуацию. Мои убытки будут велики, но вы потеряете куда больше, если агенты Монархии начнут расследование инцидента.
– Угрожаете?
– Лишь привожу аргументы. Я уже могу назвать сумму?
Наконец дверь открылась, и все трое вышли из переговорной с хмурыми физиономиями. Казалось, что каждый из них был еще более рассержен, чем когда они решили меня выдворить.
К ним сразу же подошли стражницы Шиль и два ассистента Кобэна.
– Вам покажут дорогу к покоям, – сказал он.
Ничего не ответив, Габриэль проследовал за одним из ассистентов в сопровождении Шиль и по пути повернулся к Томэлю:
– Ты не идешь?
– Чуть позже.
Томэль повернулся к своей Шиль:
– Gishan senai6, – произнес он на древнем языке клира, который изучали и знали только высшие сословия и приближенные к монархам семьи. В быту, среди тех, кто не знал языка, элитная стража общалась на нем со своими господами для секретности.
Стражница покорно и молчаливо удалилась вместе с ассистентами, оставив меня наедине с Кобэном и Томэлем.
– Не смотри на меня так, – сказал Кобэн, заметив на себе напряженный взгляд Томэля.
– Тебе только что сошло с рук оскорбление достоинства дворянина.
– Я думаю, что твой старший брат достаточно взрослый, чтобы пережить это.
– Мы бы обеспечили тебя всеми необходимыми средствами и поддержкой. Незачем было вымогать деньги у Визора.
– Поддержка – это хорошо, и да, вы мне ее окажете, когда это понадобится. Но деньги – тоже очень хорошее вознаграждение за труды.
– Выгоды ты никогда не упускаешь.
– Я рискую слишком многим и не собираюсь делать это бесплатно.
Томэль вздрогнул, когда ощутил, что его поясницу кто-то скребет пальцами. Он повернулся ко мне, и вся его серьезность бесследно пропала, сменившись добродушной улыбкой. Я обняла его, а он меня.
– Я скучала, – произнесла я, прижавшись к его плечу.
– Нисаа, ты опять нарушаешь этикет, – хмуро одернул меня Кобэн.
– Мне все равно.
– Не вижу ничего плохого в желании обнять Градоначальника, – поддержал меня Томэль, смеясь.
Кобэн отвернулся и отошел подальше от нас.
– Тогда проводи нашего гостя к его покоям. Томэль, ты знаешь, как меня найти при необходимости, – произнес он и скрылся за поворотом коридора.
– Вы, наверное, устали с дороги. Давайте я отведу вас в вашу комнату, – сказала я, взяв его за руку и утаскивая за собой.
– А какая у меня комната? Хорошая?
– Ну-у-у-у, – протянула я, сморщив нос. – Она определенно лучше, чем те, в которых живем мы и инженеры.
Томэль задумчиво глядел в окно вагона, внимая безмятежному молчанию замерзающей пустыни. Он смотрел куда-то сквозь меня, и я стеснялась произнести хоть слово. Мне было жаль той зыбкой ауры момента, в котором он находился наедине с собой. Я чувствовала, как он все больше ускользает и от меня, и от реальности. Он о чем то мечтал. Какая-то фантазия, очаровав, поглотила его целиком. И он смотрел дальше меня, дальше этого момента, дальше времени и пространства. Туда, где для него все было действительно настоящим.
– Я наконец-то увидел свою семью, – неожиданно произнес он, повернувшись ко мне, и чарующая атмосфера вокруг него начала медленно таять.
– Как давно вы не виделись?
– Два года. Я ведь их даже не узнал.
– Правда? Неужели они так изменились?
– Они не изменились, – сказал он, откинувшись на спинке сиденья и скрестив руки перед собой.
– Значит, дело в вас?
Томэль промолчал, посмотрев в потолок.
– С возрастом меняется очень многое, Нисаа. Я люблю свою жизнь и считаю, что у меня есть все, чего я хотел в ней достичь, считаю, что – все испытал. Но я чувствую, будто есть что-то еще. И чем старше я становлюсь, тем больше мне наскучивает то, что я уже знаю. Любопытство – это то естественное в человеческой природе, что нельзя заглушать, иначе… можно ли вообще называться человеком, не стремясь к большему?
Он посмотрел мне в глаза и вдохновенно произнес:
– Как я тебе завидую. И тому удивительному будущему, которое тебя ждет.
– Вы разделите это будущее со мной, – ответила я, нервно улыбнувшись.
Он помотал головой.
– Я уже прошел свой путь.
Поезд резко затормозил, едва не заставив нас подпрыгнуть на сидениях. К счастью, ничего не случилось. Маркер, останавливающий поезд на станции, вышел с задержкой, и поэтому, поздно поймав сигнал, поезд резко затормозил, чтобы не проехать остановку.
– Так что вы там обсуждали без меня? – спросила я, выходя вслед за Томэлем на платформу.
– Небольшие формальности. Не волнуйся, тебя это никак не касается.
– Меня уже тошнит от фразы «не волнуйся», если честно.
– Кто же тебя успокаивает до тошноты?
– Я сама, в основном. Учитывая все то, что может пойти не так и прикончить меня.
– Все будет хорошо. «Колдун» – удивительная машина, вы отлично над ней поработали.
– За корабль я не беспокоюсь…
Я остановилась в нескольких шагах от входа в жилой корпус. Томэль сначала прошел мимо меня, но затем вернулся обратно.
– В чем дело, Нисаа? – спросил он шепотом.
– Тесты… – прошептала я.
– Что «тесты»?
– Я не прошла ни один.
– То есть?! А как же отчеты? Почему ты их не прошла?
– Каждый раз возникали какие-то проблемы с оборудованием. А еще иногда мое сердце не выдерживает, и я просто падаю в обморок. Отец тщательно подгонял отчеты под ожидания инвесторов и много что приукрасил. Не просто так стартовая площадка построена посреди пустыни, как можно дальше от всех тех, чьи деньги вложены в проект.
Томэль нахмурился, вытянув губы чуть вперед, и отвернулся в сторону.
– Значит, Кобэн врал обо всем.
– Простите, – виновато произнесла я. – Вам я должна была сказать.
– Он пытался что-то сделать с обмороками?
– Он хотел добавить микромашины к клапанам и включать их при ухудшении состояния. Но проблема в том, что после отключения микромашин организму еще требуется время, чтобы нормализировать сердечные сокращения и кровообращение. То есть, в обычных условиях я отключусь, а с дополнительными микромашинами велика вероятность сердечного приступа.
– По идее, нагрузка на сердце в невесомости должна быть меньше.
– Но проверить меня в состоянии невесомости невозможно. Все станет известно, когда я уже буду находиться в космосе. Когда предпринимать что-то будет поздно.
– Послушай, я считаю, что все должно быть в порядке. Иначе с какой стати Кобэну отправлять в полет именно тебя? Этот человек настолько расчетлив и бесстрастен, что едва ли разрешил бы тебе занять место пилота, поняв, что это поставит под удар всю миссию. Он куда сильнее дорожит проектом, чем…
Он не стал продолжать, увидев, как я расстроено опустила голову. Дорожит больше, чем дочерью, это хотел сказать Томэль.
– Мы оба знаем, какой он человек, и я просто говорю то, что в его случае наиболее вероятно.
– Да нет, все в порядке. Вы правы. Как вы с ним вообще смогли стать друзьями? Как с таким человеком можно завязать какие-то узы или найти что-то общее?
Томэль выдержал паузу, внимательно посмотрев мне в глаза.
– Он не всегда был таким. И буду откровенен с тобой, я уже не знаю, осталась ли между нами дружба. Быть может, между нами всегда были только партнерские отношения. Я правда не знаю.
– Что же могло его так изменить?
– Хотел бы я знать.
Томэль развернулся и снова направился ко входу, позвав меня по дороге:
– Пойдем, Нисаа. Я уже с ног валюсь.
Третью ночь подряд Томэлю не удавалось уснуть в своих покоях. Стоило ему только задремать, как заполненный металлической пылью и запахом мазута воздух схватывал горло, от чего он просыпался. И когда Томэль понимал, что уснуть удастся только к самому утру, он шел на смотровую площадку, нагуливать усталость.
К его удивлению, сегодня он оказался там не один. С площадки Кобэн рассматривал двигатель «Колдуна», стоящий вдалеке от комплекса, над пусковой шахтой. Он был освещен десятком прожекторов, а в воздухе беспокойно вились караулящие его охранные роботы.
– Тебя тоже бессонница одолела? – спросил его Томэль.
Кобэн обернулся. Привыкший к его суровому взгляду, Томэль ощутил, что сейчас тот куда мягче, чем обычно. Он снял с носа очки и, протирая их платком, остановился рядом с Кобэном у края смотровой площадки.
– Почему ты все еще носишь этот антиквариат? – спросил он, глядя на очки Томэля. – Только не говори, что брезгуешь пересаживать собственные клонированные глаза?
– Я считаю, что очки мне идут, и Маатэль они тоже нравятся. Поэтому и ношу.
– Бессмыслица какая-то, – произнес Кобэн задумчиво.
Минуту они смотрели на небо, не говоря ни слова друг другу.
– Ты просто не акклиматизировался, – вдруг сказал Кобэн. – Первую пару недель здесь никто не мог спать по ночам.
– К счастью, так надолго я здесь не задержусь, – сказал Томэль, надев очки обратно. – Как только все закончится успешно, мы с Габриэлем сразу отправимся в Эхо, готовить награды и праздник в вашу честь.
– А что, если нас ждет провал?
Томэль встрепенулся, услышав предопределяющую уверенность в словах Кобэна. Кобэн посмотрел на него и тихо усмехнулся.
– Это просто предположение, Томэль. Не нужно волноваться.
– Из твоих уст звучит как пророчество.
– Я вложил душу в этот проект, – программу и корабль. Они идеальны и не подведут меня. Единственная неопределенная величина – это человеческий фактор. Поэтому вероятность провала присутствует всегда, как бы хорошо все не было подготовлено.
– Правильно ли я понимаю, что ты сомневаешься в своей дочери?
Кобэн промолчал, продолжая с каменным лицом смотреть на двигатель корабля.
– Думаю, тебе не о чем беспокоиться. Она ведь прошла подготовку…
– Ты никогда не разочаровывался в том, что делаешь? – перебил его Кобэн. – Бывает ли, что ты вкладываешь во что-то силы и время, а оно просто не работает так, как должно?
– Да, разочаровывался, и не раз. В работе. Но тут совсем другое.
– Для тебя – возможно.
Кобэн повернулся к Томэлю лицом.
– Я не могу быть таким, как ты, Томэль. Во мне нет той любви, которую ты испытываешь к своим детям. Я живу интересом. Когда что-то не работает так, как мне нужно, и я ничего не могу сделать, чтобы это исправить, мой интерес пропадает.
– Я знаю это. Но люди не предметы, и их нельзя так просто выбросить за ненадобностью. Ты воспитал замечательного человека, чем ты недоволен?
– Она своенравна и непослушна. Все время идет наперекор.
– Естественно! Она повзрослела, и у нее появились свои интересы в жизни. Все родители с этим сталкиваются.
– Мне не нужны ее интересы.
– Кобэн! – отрезал Томэль. – Еще раз повторяю, твоя дочь – не вещь, а живой человек, со своими чувствами и желаниями. Быть может, ты не учел того, что это произойдет, но если не можешь ее выноси́ть – отпусти. Позволь ей жить самостоятельно.
– Исключено!
– Смирись уже с тем, что Нисаа – не просто эксперимент и не принадлежит тебе! Дай ей жить так, как она хочет.
– Спасибо за совет, Томэль, – сказал Кобэн и, развернувшись, направился к спуску с платформы.
– Кобэн, – позвал его Томэль, и тот остановился, повернувшись к нему вполоборота. – Сделай все, чтобы миссия прошла успешно.
Кобэн молча покинул площадку, а Томэль, сделав глубокий вдох, остался смотреть на мерцающие звезды, рассыпанные по не засвеченному прожекторами участку неба.