Глава третья
Когда я пришел в себя… Вновь осознав себя Крушецем, первое, что узрел раскинувшийся передо мной золотистый покров земли, на котором, насколько хватало взора, раскинулась рыже-смаглая растительность. Былие, творение Родителя, имеющее порядка ста сорока двух структурных элементов ядра клетки. Ее с уверенностью можно назвать праматерью всех травянистых растений. Каковые вже много позднее, благодаря способностям третьего сына Родителя, приобрели многообразие, и стали основой существования не только животного и человеческого видов, но и самих планет, на оных те самые виды обитают.
Так вот, прямостоячие стебельки былия (чей внешний образ полностью переняли особо почитаемые у людей культуры злаковых) с плоско-линейными листочками и, расположенными на стержне двумя рядами колосков, по прописанному для них общему закону, синхронно кланялись по первому вправо, а после также одновременно влево. Их одиночные янтарного цвета колоски зримо исторгали рыжее сияние, кое представляло из себя зачаток наследственности былия, проще говоря единицу генетической информации, в данном случае схожей с необработанным цветенем, пергой. Эта дымчатая перга естественно отражалась в бледно-желтоватом небе, которое правильнее было бы назвать свод, и посему казалось, что там… наверху струится желтовато-прозрачная дымчатость, ярко освещающая все окрест меня.
Березань…
Только сейчас я осознал, что нахожусь в Березане…
В Березане, особой материальной форме нашего Всевышнего, где движение, пространство и время существуют, подчиняются иным законам, и имеют иное структурное построение. Коль говорить точнее, Березань – это не Всевышний, а малая чревоточина в которой возможно общение с тем, что вне нашей Вселенной, не обязательно соседствующее, вполне возможно, что и достаточно удаленное. Поэтому я и сказал свод… Свод, пол, стенки… Все это присутствовало в Березани, ибо данное строение материи обладало как концом, так и началом. Вернее даже, в Березани находились двери, створки ворот, калитки, окна, люки, опакуши через которые можно было войти и так же легко выйти… Однако, войти и выйти отсюда, становилось возможным только с дозволения правителя нашего Всевышнего – Верховного Божества, Творца Галактик, Истока и Отца всех четырех старших Богов, Родителя.
Я же сам восседал на дереве, точнее молвить на одной из его веток. Я не видел ствол дерева, что проходил позади меня, не мог зреть высоту кроны, али его корни, впрочем, прекрасно рассмотрел саму ветвь. Где ровной желтоватой была кора без каких-либо изъянов, трещин, выемок аль отслоений, одначе, в неких местах она имела поперечные вытянутые рыжие отвесные полосы, тем самым напоминающие чечевички. Сие образование в покровной ткани стеблей в данном случае источало определенные химические элементы, соли и газы, главным образом в виде марева, дымки, пара. Такие точно чечевички, токмо служащие для газообмена, располагались на березе, дереве, что широко было распространенно на планете Зекрой. Когда-то зекрийцы вельми почитали это дерево, связывая его с одной из своих Богинь. С Богиней Прародительницей, Матерью ведающей плодородием и судьбами всего живого. Но спустя время зекрийцы перестали почитать как само дерево, так и Богиню оной его посвящали. Про зекрийцев я узнал частью от Отца (частью, потому как сам обладал не малыми знаниями), ибо был очень любознательным и всем интересовался, даже, как замечал он «несущественным».
Данное дерево, однако, одними чечевичками следовало отнести к березе, поелику само Мировое Древо али солнечная береза (как порой оно величалось в традициях человеческих родов) являлось нечто большим!
Оно было сутью жизни самих Богов…
Сутью самой Березани, або насыщало это пространство теми самыми химическими элементами, с тем создавая определенное состояние материи. Материи, элементов, скажем так, несколько чуждых нашему Всевышнему, которые черпал в надобный момент для сотворения определенных существ Родитель.
Определенных?! Тех самых, которые состояли на службе у Него, и способностями, физическими возможностями или химическим составом походили на Его сынов.
Отец считал, сказывая мне про Березань, что лишь в ней можно было ощутить существование развивающейся материи бытия, которое в установленное время Родитель использовал при строительстве новых Галактик. Обаче, он был не совсем прав, ведь иная форма материи в Березане безостановочно курилась, кипела и преображалась, постоянно видоизменялась. Определенные элементы, вещества, соединения, несомненно, Родитель использовал при создании Галактик, только никогда не употреблял всю материю целиком, понеже мог навредить тем целостной структуре Всевышнего.
Я это знал…
Мой Отец?
Пожалуй, что нет.
Восседая на ветви, я в свой черед был купно облеплен мелкими веточками и золотистыми, молочно-белыми, ромбиком или треугольно-яйцевидными, по краю малешенько зубчатых, листочками. Покрытые опушкой с обеих сторон и клейким налетом (структурно он включал углеводы, витамины, кислоту и напоминал… напоминал, скорее всего, падевый мед) те листочки не просто поблескивали, они плотно ко мне крепились и единожды питая, ласкались, успокаивали.
Немного погодя, когда, пошевелившись, понял, что из тех липких сетей мне не вырваться, я увидел Родителя. Он стоял недалече от древа и моей ветки, вполоборота ко мне, и неотрывно смотрел куда-то вперед, вдоль раскинувшейся и такой необъятной пожни… очевидно, зачем-то наблюдая али к чему-то прислушиваясь…
Ведь в Березане правило столько звуков! И я с легкостью разобрал там звучание нашего Всевышнего, от дуновения космического ветра до писка комара, от тектонического движения плит планеты до окрика рожденного человеческого ребенка, гром, гудение, журчание, стук, шорох и колыхание ажурных крыльев бабочки над цветком. Одначе, в Березани жили и иные звуки, те которые внедрялись в нее с других Вселенных, и посему мне удалось отделить протяжные, напевные погудки схожие со звучанием струн щипковых инструментов. Острые, резкие, чуть гнусавые они степенно растворялись в пространстве, но всего-навсе для того, чтобы миг погодя резонировать от Мирового Древа и зараз наполнить собственной мелодией все подле меня.
Родитель.
Он был высоким, вероятно, таким же, как Отец, а, похоже, даже чуть-чуть повыше. В нем не присутствовало, однако, сухопарность, присущая Першему, вспять Творец Галактик смотрелся крепкого телосложения, с широкими плечами и грудной клеткой, воочью мускулистыми руками и ногами. Массивная голова была плотно укрыта вьющимися седыми волосами до плеч, вельми долгая, как оказалось, борода дотянулась до стана. Обряженный в серое сакхи до лодыжек и без рукавов с клиновидным вырезом, увитым тончайшими серебряными и золотыми нитями Родитель так мне напомнил Вежды, что я туго сотрясся. И немедля горестно зашевелил губами, чем самым обратил на себя внимание. Ибо миг спустя Родитель неспешно оглянулся и ласково воззрился на меня своими сине-марными очами. Он, судя по всему, улыбнулся, так как его пепельно-синяя кожа нежданно стала переливаться золотыми всполохами света, кои выплеснувшись в разные стороны, начертали округ Его головы, и всего тела ореол голубого сияния, в котором проступили едва зримо перемещающиеся серебряные, золотые, платиновые символы, письмена, руны, литеры, свастики, ваджеры, буквы, иероглифы, цифры, знаки, графемы, а также геометрические фигуры, образы людей, существ, зверей, птиц, рыб, растений, планет, систем, Богов, Галактик.
– Мой драгоценный Крушец, – мягко произнес Родитель и теперь однозначно я услышал бархатисто-мелодичные переливы его голоса, впитавшие бас-баритон моего Отца. – Как ты милый мой? Было несколько больно, как я понял.
– Больно! Больно! – обидчиво шевельнул я губами.
– Ну, ничего, ничего мой замечательный, мой неповторимый, – все с тем же благодушием проговорил Творец Галактик, и медлительно развернувшись, в несколько широких шагов покрыл расстояние до древа и нависающей ветви, на коей восседал я. – Кто ж мог знать, что ты окажешься таким чувствительным, – полюбовно добавил он. – Таким хрупким и единожды неповторимо мощным, уникальным! Моя драгость, бесценность я так долго ждал твоего появления. Уже даже перестал надеяться. Думал это чудо пройдет мимо нашего Всевышнего. Но, нет! Нам повезло! И вот – Ты! Единственный в своем роде, мой любезный малецык, Крушец! Почему интересно именно Крушец? – Родитель прервался, очевидно ожидая моего ответа, но так и не получив его, абы я был дюже огорченным, дополнил сам, – хотя… Хотя, точнее имени не подберешь. Ведь серебро, благородный металл, Творцом и сутью которого является Перший, почасту величают ценным крушецем. – Теперь он и вовсе усмехнулся, я это не услышал, сколько увидел, так как яро шевельнулись волоски усов, плотно скрывающие его губы. – Надеюсь, ты на меня не серчаешь, что так все получилось. Я был просто уверен, что ты не тот, кого так долго ожидал… Иначе все было бы по-другому, и тебе не пришлось пережить столько волнений. Впрочем, ноне, пребывание в Березане укрепит тебя, дарует силы, и ты сможешь пережить разлуку с Отцом. Разлуку, которую прости, мой ненаглядный, поколь придется тебе иметь.
– Отец! Отец! – сызнова прошелестел я.
И тотчас резко дернулся. И махом клейкие листки выпустили из своей опушки золотисто-коричневое смолистое, растительное вещество (которое можно сопоставить по составу с пчелиным клеем, черным воском, бальзамом, прополисом) и еще мягче окутали меня. Они не только плотнее скрепили меня с веточками, но и мгновенно сняли напряжение и огорчение.
– Не надобно, не надобно так рваться, мой милый малецык, – проронил Родитель и лучистость его марных очей, словно ночное небо, которое я наблюдал в зале пагоды, в доли бхараней обволокли меня теплотой и любовью, такой мощной… наполняющей… умиротворяющей. – Обещаю, разлука с Отцом не будет долгой, – продолжил толкования он. – Совсем, короткой. – Родитель протянул в сторону меня руку и коснулся макушки короткими четырьмя перстами, где в отличие от Богов отсутствовал четвертый палец, у зекрийцев величаемый безымянный. – Если Перший не повинится в ближайшее время пред мной, ты побудешь подле Расов. Но только до того момента поколь не подашь зов. После зова, я уверен, мой старший сын сразу прибудет ко мне, и я позволю забрать тебя у Расов… И ты, моя драгость, будешь подле Отца. Одначе не так как он хотел в Татании, в системе Купавки, на планете Палуба, а определенно в какой-то иной, где живут отпрыски иных моих сынов, ибо тебе нужны особые условия взросления, особое соперничество… Думаю идеальным для того местом будет Серебряная Льга, тем паче люди там по большей частью с темноватым отблеском кожи, что тебе будет приятно. А там я думаю не более двух-трех жизней, и произойдет твое перерождение, абы ты уникальный, неповторимый мой малецык… Ну, а после лишь тебе выбирать печищу. Впрочем, выскажусь… Что для тебя идеальной станет одна печища Димургов, так как с твоими способностями, особой исключительностью и хрупкостью сможет справиться только мой любимый, старший сын Господь Перший.
Перший…
Перший…
Перший почасту гудело во мне это божественное величание…
Величание первого, старшего, главенствующего сына Родителя, моего Творца. Оно переплеталось с величанием Отец и вызывало боль, многажды большую чем ту, что я испытывал от ударов молний. Посему почасту, дабы снять ее листочки выпускали черный воск и им окутывали меня. Не менее часто, по причине моего беспокойства, приходил Родитель. И также ласково меня, поглаживая, умиротворял. Он много говорил, поясняя интересующие меня моменты творения Всевышнего и Галактик, рассказывал о рождении четверки Богов, Его сынов, являющихся Его сутью и долей. Так как, часть знаний во мне жила с самого начала, Родителю по обыкновению доставалось только поддерживать, аль дополнять мои высказывания. Откуда во мне имелись те знания, не трудно догадаться, абы я был той самой «Изюминкой Всевышнего», как величал меня Родитель.
Впрочем, во Всевышнем не я один был неповторимым… уникальным, поелику количество сынов Родителя, также указывала на неординарность нашей Вселенной. Ибо Родитель мог даровать жизнь лишь трем сынам. Понеже в Его многогранности, полностью соответствующей восьмигранной пирамиде, наполненной энергией, структурированным пространством и строго выверенными закономерностями, возможно было отделение всего-навсе трех боковых граней, плоскостей, абы Родитель не потерял собственной сути Творца. Образование нового организма происходило так называемым бесполым размножением (так как для Родителя, обобщенно, как и для Его сынов, сие размножение являлось естественным) и приводило к формированию генетически однородной особи, копии Родителя. Копии, клона, оттиска лишь Его единой грани, той самой каковой Он жертвовал, каковую отделял от себя.
В случае с Першим и Небо, Творцу всех Галактик, пришлось свернуть одну из собственных плоскостей восьмигранника (понятнее сказать частей тела, оные у Родителя были представлены двумя руками, двумя ногами, туловищем, головой и двумя крыльями) до состояния зиготы, клетки, одноклеточного зародыша, сверху покрытого плотной оболочкой. Что в тот раз пожертвовал от себя Родитель не ведомо… Ведомо, определенно, только Ему. Одначе, полученную зиготу отделив от себя, Он поместил (точь-в-точь, как днесь со мной) на ветку солнечной березы в Березане. А Сам… Сам, обладая способностью регенерации, наново воссоздал свою руку… а может ногу… крыло… вряд ли голову али туловище.
Зигота была целостной, и в ней в состоянии покоя находилась единая плоть, грань, плоскость Родителя, обладающая способностями и качествами, оные в скором времени, по непонятной причине разделятся на две составляющие… и станут Ночью и Днем… Светом и Тьмой… Золотом и Серебром. Когда стенки зиготы обмякли, к удивлению Родителя, из нее отделившись, появились Перший и Небо. Безусловно, сия отведенная доля Творца всех Галактик в свой черед непременно б расчленилась на определенное количество плоскостей, або, как и ее прародитель, должна обладать многогранностью. Только этот процесс происходил вже после того как зигота выпустит из себя юное сияющее божество. А почему раздробление произошло в состоянии покоя зиготы? Почему грани не просто сформировались, а полностью отделились друг от друга, образовав два отдельных фрагмента Першего и Небо, было неизвестно даже Родителю.
Перший!
Старший не потому как первым вылупился, а потому как первым осознал себя ликом, субъектом, Богом. Будущим Господом Першим!
Вероятно, поэтому было бы правильнее сказать, что само разделение способностей, разделение на белое и черное, свет и тьму в отношении Небо и Першего, стало той самой «Изюминкой Всевышнего». Абы, как норма, как правило, данные способности находятся только в руках Творца всех Галактик и Его старшего сына… находятся в таком виде по определению в других Вселенных.
От Родителя веяло в отношении меня нежностью и любовью, которая обволакивала, укутывала и ласково покачивала меня на ветки древа, умиротворяя. Словно ощущая свою вину предо мной, Творец Галактик часточко толковал об Отце. О своевольстве Першего, и неподчинение Законам Бытия, которые были в свой черед сутью Его самого и построения Всевышнего, прописанной, впаянной, внедренной в стенки Вселенной и плоскости восьмигранника самого Родителя. Из пояснений Творца всех Галактик я понял, что если бы не оказался той самой уникальностью, Отца лишили права соперничать за меня и впитать в свою печищу. Поелику он пытался взломать, нарушить цепь течения Закона Бытия и движения Коло Жизни. И ноне Родитель действовал не абы наказать Першего, а абы не навредить мне. Он меня любил и, очевидно, старался сделать все, чтобы Самому обойти Закон Бытия и не разлучить меня с тем от кого я так сильно зависел.