Глава 16
Дима Моргун сидел под пляжным желтым зонтом, украшенным рекламой сигарет, глубоко увязнув в шезлонге. Белые шорты оттеняли его застарелый загар, а золотой крестик на тонкой цепочке, застрявший в ложбинке между вздутыми грудными мышцами, подчеркивал его крепкий торс. Его внешний вид прекрасно соответствовал должности начальника лодочной станции в разгар сезона. На носу Димы сидели черные непроницаемые очки, и я не мог сразу понять, дремлет он или же внимательно следит за «бананом», оседланным визжащими человечками, которые заплатили деньги, чтобы слегка прикоснуться к риску. Кому бы мне заплатить, чтобы дали отдохнуть от риска хотя бы неделю?
– А, это ты? – сонным голосом сказал Моргун, когда я нырнул в тень зонта, и вместе с рукой протянул мне металлическую баночку пепси-колы. – Какие проблемы?
– Раньше ты мне предлагал прокатиться на «Ямахе», – ответил я, с щелчком вскрывая банку и выпуская на свободу темную пену.
– Нет проблем! Сейчас Сережа «банан» пригонит – бери «Ямаху» и катайся.
– А что, свободных уже нет?
– Разобрали, – односложно ответил Дима, щелкая золоченой зажигалкой и прикуривая сигарету. – Ты как? В какую сторону погонишь?
Я махнул в сторону Нового Света. Моргун кивнул. Сегодня он был на редкость немногословен. Наверняка ему было интересно узнать, как я справился с «задачкой для первоклассника»: нашел ли хозяина «Ассоли». Но могло быть, что он уже знал о моем звонке в Москву и разговоре с Артуром Пиковым.
– Где сейчас «Ассоль»? – спросил я, уверенный в том, что Дима в ответ лишь сузит свои кошачьи глаза. Но он почему-то ответил:
– В порту приписки. Где же ей еще быть?
Он подчеркнуто отвернул лицо и уставился на море. Под зонтом клубился табачный дым, словно зонт начал тлеть от солнечных лучей. «Хоть бы о чем-нибудь спросил, – подумал я. – Отсутствие любопытства, – бесспорно, положительное качество. Но иногда оно становится пороком. Спрашивая о чем-либо, человек как бы дает гарантию, что сам ответит на встречный вопрос. Моргун мог бы рассказать мне много интересного».
Мы молчали. «Ямаха» выла на высокой ноте, таская «банан» по волнам. Как раз напротив нас она развернулась и понеслась к берегу. Тонкая струя воды, бьющая из двигателя фонтаном вверх, напоминала антенну для радиосвязи. Встречный поток воздуха сгибал ее и дробил на брызги. Пассажиры, мокрые с ног до головы, почувствовали близость спасительного берега и осмелели. Некоторые из них принялись подскакивать на резиновой спине «банана», да так резво, что снаряд перевернулся, сбросив с себя, словно дикий мустанг, всех пассажиров; ударившись о волну, он подлетел в воздух и упал на воду брюхом кверху. Сережа продолжал гнать, но, услышав визг и крики за своей спиной, резко заглушил двигатель, и «Ямаха», сделав эффектный вираж у самого берега, толкнула на песок волну и замерла. Парень, поглаживая себя по налипшим на тело черным трусам, достающим едва ли не до колен, спрыгнул в воду, вышел на песок, после чего обернулся, чертыхнулся и сплюнул.
– Это не катание, – сказал он Диме, старательно показывая, как он устал от баловства отдыхающих, хотя в его глазах совсем нетрудно было распознать юношеский восторг, счастье и легкую зависть к тем, кто сейчас барахтался в воде. – Четыре раза переворачивались!
– Дай ему ключи, – сказал Дима, кивая на меня. – Пусть покатается.
– Так… – произнес Сережа, не совсем решительно протягивая мне ключи от «Ямахи», снабженные веревкой. – Может, подождем, пока…
– Нет! – оборвал его Дима. – Дай ключи, пусть катается! – жестче повторил он.
Сережа пожал плечами, протянул мне розовый шнурок и стал снимать с себя пробковый спасжилет. Он, как и я, чего-то не понял. Я взял ключи, свернул шнурок петлей и затянул на запястье. Если на какой-нибудь своенравной волне меня выкинет из седла, то «Ямаха» тотчас остановится – из гнезда выскочит ключ, привязанный к моей руке, и двигатель заглохнет.
Я не стал раздеваться и надел жилет на майку. Сережа отвязал веревочный фал от «Ямахи» и затащил «банан» на берег. Несколько любителей острых ощущений, сидящих на песке в ожидании своей очереди, стали вполголоса возмущаться. Дима Моргун как ни в чем не бывало опустил руку под шезлонг и достал оттуда очередную банку пепси-колы. Из-за меня он терпел убытки, но удивительно спокойно переносил это испытание. Я не знал, чем можно было объяснить его жертвенность.
– Готов? – спросил он, отпивая из банки. – Будь внимателен, на скорости близко к берегу не подходи, – проинструктировал он меня.
– Бензина достаточно?
– Тебе хватит. Валяй!
Я оседлал мотоцикл, сунул ключ в гнездо, сдвинул до щелчка тумблер запуска и резко повернул рукоятку газа. «Ямаха» рванула с места, словно была живой и я огрел ее плетью. Скорость нарастала стремительно. От упругого ветра, ударившего мне в лицо, незамедлительно выступили слезы. Несущиеся мне навстречу волны потеряли четкое очертание, словно я смотрел на них сквозь запотевшее стекло маски для подводного плавания. Но я не сбросил скорость. Ощущение полета над водой действовало как наркотик, пьянило, притупляло чувство страха. Справа от меня мелькнул черный угол пирса, я выскочил на простор и плавно повернул руль вправо, едва ли не касаясь локтем поверхности воды. Из-под днища «Ямахи» с шипением вырвался водяной веер, закрывший от меня горизонт полупрозрачной шторой.
Теперь я мчался под углом к волнам, и каждая норовила положить «Ямаху» на бок. Машина взлетала в воздух, как на трамплине. Я привстал, амортизируя ногами. Так легче было удержаться на взбесившемся мотоцикле. Справа от меня бежали скалы и пляжи, сменяя друг друга. Крепостная гора, пляж львовских железнодорожников, гора Болван, пляж ВМФ… Какой-то мореплаватель, лежа на надувном матраце и шлепая ногами по воде, заплыл далеко за буйки и оказался на моем пути. Услышав рев «Ямахи», начал активно работать руками, словно загребал халявные деньги. Он уходил с моего пути, но я принял немного в сторону, и моя машина снова понеслась прямо на него. Мореплаватель оцепенел от ужаса, прекратил трепыхаться и от отчаяния съехал в воду, изо всех сил сигналя мне руками. Я проскочил в метре от него, швырнув в него вспененную струю, напомнив тем самым о правилах поведения на воде.
Скала Черепаха, дикий пляж, обсерватория… Я приближался к лагерю хиппи, из-за мыса уже виднелись разноцветные палатки, раскиданные среди камней словно рассыпавшиеся бусинки. Я сделал глубокий вираж в открытое море, чтобы затем по большой дуге подойти перпендикулярно к берегу и не задеть днищем подводных камней.
Морская гладь, насколько хватало глаз, была чистой и ровной, и я не стал сбрасывать скорость. До холодка в груди выжимая из машины крутой вираж, выровнял «Ямаху» и плавно лег на правый борт, поднимая в воздух мириады брызг. И только сейчас краем глаза заметил быстро движущийся мне наперерез предмет.
Человеческий мозг способен просчитывать траектории движения двух и более предметов не хуже ЭВМ. Мне не нужно было проводить долгие расчеты, чтобы понять: через несколько секунд неизбежно столкновение – серебристый водный мотоцикл, каким-то чудом оказавшийся здесь, пересекал мою траекторию в той же точке, к которой я летел со скоростью сто километров в час.
Я рванул рукоятку газа на себя до боли в запястье, одновременно с этим делая вираж на левый борт. Элементарное правило для всякого водного судна – при угрозе столкновения отворачивать в противоположную сторону – водитель серебристой «Ямахи» не выполнил. Он продолжал гнать прежним курсом, сокращая расстояние между нашими машинами с каждой секундой.
– Идиот! – закричал я, хотя мой голос безнадежно утонул в реве моторов. Моя машина уже снизила скорость, и теперь ее медленное движение вперед превращалось в добровольное самоубийство. Я понял, что водитель серебристой «Ямахи» либо пьян, либо психически ненормален и не способен контролировать свои действия. Я должен был сам спасать себя.
Что нужно предпринять, я понял намного раньше, чем смог это сделать, и врубил форсаж, как мне показалось, в то мгновение, когда нас разделяло не больше трех шагов. Мотоцикл, взвыв мотором, приподнял над водой свой сверкающий пластиковый передок и буквально прыгнул вперед, как лягушка из-под колеса трактора. Я до боли в пальцах сжал руль и не мог ослабить хватку до тех пор, пока не пролетел над волнами метров сто, и только тогда сбавил скорость и оглянулся, чтобы рассмотреть «идиота» на серебристой «Ямахе».
К моему удивлению, «идиот» на «Ямахе», сделав вираж, начал преследовать меня. Его машина подвывала метрах в двухстах позади, распыляя вокруг многоцветную радугу. Я на малом ходу развернулся лицом к берегу. «Идиот» летел на меня, широко расставив локти в стороны. На его голове развевались концы черного платка, закрывающего лоб; под платком поблескивали большие зеркальные очки; нижняя часть лица тоже была закрыта платком. Это был какой-то ниндзя в плавках, придурок, камикадзе, решивший таранить меня водным мотоциклом.
Я не стал дожидаться, когда машины столкнутся, словно два куриных яйца, а снова пустил свою «Ямаху» вскачь по волнам и, когда расстояние между нами сократилось до нескольких десятков метров, резко ушел в сторону. «Идиот» сразу же лег в вираж, отсекая мне путь к берегу. Я мог бы опередить его и на полной скорости подлететь к берегу, но там было множество подводных камней, и я, не имея возможности лавировать между ними, непременно бы разбился.
Понимая, что путь к берегу мне отрезан, я не стал дожидаться, когда «идиот» замкнет кольцо, и снова лег на левый борт, пуская «Ямаху» в открытое море. Все это происходило в течение считаных секунд. У меня не было времени раздумывать, кто этот человек с лицом, замотанным платками. Я лишь осознавал как неоспоримую истину: все это – продолжение той самой черной полосы, которая началась на Диком острове несколько дней назад. Я не знал, какую цель преследовал человек на серебристой «Ямахе» – хотел он меня убить или напугать, это в данный момент было не столь важно. На меня наезжали – в прямом и переносном смысле, и мне приходилось ретироваться.
Некоторое время мы гнали параллельно друг другу в открытое море. Держась за руль одной рукой, я выразительно постучал себя по голове кулаком. «Идиот» не отреагировал на этот понятный во всем мире знак и продолжал медленно приближаться ко мне. Я попытался выяснить его намерения и свернул в его сторону. Мой преследователь принял вызов и бросил свою машину мне навстречу. Я чудом избежал столкновения. Моя рука инстинктивно сбросила газ, и, встав на «хвост», мотоцикл описал широкий полукруг, разворачиваясь в сторону Судака.
Это, кажется, устраивало «идиота». Я мчался в обратном направлении с разной скоростью, делал пируэты на воде, останавливался, снова врубал форсаж, но серебристая «Ямаха» следовала за мной на неизменном расстоянии и незнакомец не проявлял никакой агрессии.
Я понял его – он не хотел подпускать меня к дикому пляжу, давая понять, что пойдет на таран, если я попытаюсь пристать к берегу.
Горы и пляжи, словно декорации в театре, побежали в обратном направлении: Черепаха, пляж ВМФ, гора Болван… Незнакомец конвоировал меня, предупреждая всякую мою попытку изменить курс. Я снизил скорость почти до минимума, обернулся назад и крикнул:
– Эй, парень! Ты ошибся, у меня вовсе не та сексуальная ориентация, о которой ты подумал.
Незнакомец не отреагировал. Может быть, он усмехнулся в ответ, но повязка скрыла это. «Сколько стоит такая машина? – думал я то ли всерьез, то ли в шутку. – Развернуться да подмять его днищем своей «Ямахи», а потом заплатить Моргуну?»
Конец ознакомительного фрагмента.