Глава 2
Места пребывания душ в загробном мире
Четыре часа на том свете
Рассказ протоиерея Бориса Филипповского
Чудесных, сверхъестественных явлений, фактов и «случаев» в истории человечества известно великое множество. И даже скажу от себя: в моей личной жизни, начиная от моего детства и до последних дней старости, их, чудес, было так много, что если бы, к несчастью моему, я и пожелал бы стать неверующим материалистом, то не мог бы при всем желании! Потому что моя личная жизнь, так сказать, насыщена чудесами, а ведь против фактов, как сказал один писатель, не пойдешь.
Итак, их, чудесных фактов, подтверждающих нашу веру, множество, тысячи! Но здесь я пишу для таких читателей, которые могут отнестись со строгою придирчивостью, потребовать указаний: «Когда? Где и с кем случилось это событие или чудо?»
14 сентября по старому стилю (27 сентября по новому) 1940 года, то есть в самый праздник Воздвижения Честнаго и Животворящего Креста Господня, я, в то время (с 1939 года) уже заштатный протоиерей, был приглашен в Суконную слободу города Казани на Лаврентьевскую улицу в дом № 30 хозяйкой этого дома, некоей Ксенией Ивановной, на поминовенный обед по своему мужу Феодору, так как исполнилось полтора года со дня его кончины.
Вместе со мной были приглашены еще несколько человек штатного и заштатного духовенства: священников, диаконов, и человек 20 мирских граждан. В числе последних, то есть мирских, мы и увидели за столом некую гражданку Анну Алексеевну, мне лично до сих пор не знакомую.
И вот эта Анна Алексеевна чрезвычайно заинтересовала нас, духовенство и мирян, неожиданным рассказом о чудесном видении загробного мира и мытарств, которое было неделю тому назад, 8 сентября, то есть под праздник Рождества Богородицы. И продолжалось ровно 4 часа, с 11 ночи до 3 часов утра.
Люди могут по-разному отнестись к этому рассказу в зависимости от личных взглядов и верований. Люди, скептически и недоверчиво относящиеся ко всему чудесному, люди мало верующие или даже прямо не верующие в невидимый загробный мир, назовут рассказ, помещенный ниже, «фантазией души во сне» или еще хуже – намеренной выдумкой со стороны Анны Алексеевны. А некоторые, хотя и верующие христиане, но осмотрительные в подобных случаях, напомнят, что Святая Православная Церковь устами своих учителей и отцов строго и настойчиво приказывает осторожно относиться ко всем снам и явлениям. Ибо бывают сны от Бога, бывают сны и видения и от врага – сатаны, и, наконец, чаще всего сны являются результатом дневной душевной и телесной деятельности человека. Святыми отцами даны и подробные указания к различению святых снов от пагубных. Вражий сон, или видение, всегда имеет окончательную цель – довести человека до греха или до духовной прелести – гордости и самомнения. Сны и видения от Бога – наоборот! Они известны нам по первым страницам Евангелия, повествующим о явлении Ангела Божия Иосифу Обручнику и волхвам. А потом, в продолжение всех лет существования христианства на земле, история знает бесчисленное множество хорошо проверенных фактов Божественных явлений и откровений, чаще всего во сне, «тонком сне», по выражению святых отцов. Цель их всегда противоположна цели вражьих «откровений»: польза душевная, помощь в спасении, вразумление, предостережение и подкрепление в болезнях и страданиях, напоминание о покойниках, которых забыли поминать родные, благодарность покойников за поминовение о них. Наконец, воля Господня, чтобы христиане имели, насколько это возможно и полезно, познание и представление о посмертной участи и загробном мире.
Вот всегда цель и действия посылаемых от Бога вещих сновидений!
Я всегда помнил и помню эту необходимость осторожного подхода и к чужим рассказам, и к своим собственным сновидениям. Никогда я не осмелюсь верить всякому сну, как бы заманчиво ни было ему поверить! И тем не менее, когда я слушал чрезвычайно интересный и подробный рассказ гражданки Анны Алексеевны о четырехчасовом видении «иного мира», я старался приложить этому рассказу мерку: Божий ли это сон, или вражий, или фантазия – выдумка самой Анны Алексеевны с целью подурачить нас, слушателей, и посмеяться потом над нами? Или это простой сон, когда душа во сне фантазирует? Положа руку на сердце, искренно и убежденно ответил сам себе, что в данном случае это не простой сон и не выдумка Анны Алексеевны. И не от врага-сатаны это видение, а сон – особенный, даже не сон в точном смысле, а видение, посланное от Бога для благих целей Благого Спасительного Промысла Божия. Многое меня убедило в этом!
Не могла необразованная и неначитанная женщина выдумать такие выражения, которые ей ранее были неизвестны: «в тонком сне» или «состояние души по выходе из тела»! Не было у нее и цели дурачить нас выдумками-фантазиями, да и не сумела бы она составить такой рассказ. Не мог и враг послать такой сон, результатом которого после рассказа явилось доброе дело – поминовение Мани. Не могла Анна Алексеевна, когда сидела за столом, знать и предвидеть, что через две недели она совершенно внезапно скончается, а этот сон, как видно из ее последних слов: «Вся жизнь отошла от меня, и я от жизни», очень много содействовал подготовке Анны Алексеевны к загробной жизни. А нам, верующим христианам, дал, кроме того, еще много неизвестных до сего времени, но чрезвычайно интересных подробностей о загробной нашей участи и о жизни отшедших от нас душ, например, о Пасхальной Неделе в райских обителях Отца Небесного.
Вот почему я лично (да и другие, сидящие за столом) затаив дыхание с величайшим вниманием слушал рассказ Анны Алексеевны, стараясь не пропустить ни одного слова!
Я хорошо запомнил его и, придя домой, постарался буквально записать от слова до слова, чтобы рассказать родным и знакомым. Вот он.
– Что я скажу вам, отцы, братия. Что со мной случилось! Это было неделю тому назад, под самый праздник Пресвятой Богородицы! До сих пор не могу прийти в себя. Бог весть, в теле или без тела, во сне или наяву, скорее в «тонком сне», а только я четыре часа была в загробном мире!
Легла я с вечера и заснула. Только бьют часы 11, как я вижу, что выхожу из тела! Тело лежит на кровати, а я стою среди комнаты и дивлюсь: как же это так? Я смотрю на самое себя, как все равно на скинутую одежду?! Хотела ощупать саму себя рукою, рука моя прошла насквозь через тело (то есть саму себя)! И вдруг около меня появился Ангел. Взял меня за руку и прямо через стену вынес на улицу, и мы стали подниматься все выше и выше вверх… Долго ли мы поднимались? Не знаю… и вдруг… остановились, и в руках Ангела я увидела две грамотки: на одной из них написаны добрые мои дела, а на другой бумаге – грехи мои! И Ангел стал проверять их. Против каждого греха он старался найти доброе дело, чтобы загладить грех. А я заплакала и спрашиваю:
– Ангел Божий, куда ты меня ведешь?
Он спокойно отвечает:
– По мытарствам.
А я все плачу и опять спрашиваю:
– Ангел Божий, а если я не оправдаюсь на мытарствах?
Он ласково улыбнулся и отвечает мне:
– Пойдешь в ад.
– Значит, я тогда погибну?
– Нет, это не значит, что обязательно погибнешь, если и пойдешь в ад. По милости Церкви можешь быть спасена и избавлена от ада.
А я от последних слов еще больше заплакала.
Ангел же Божий ласково улыбнулся и говорит:
– Раба Божия Анна, чего же ты плачешь? Надо было плакать о своих грехах, пока была на земле! Там каждая капля слез на пользу… А здесь сколько ни плачь – бесполезно.
Сколько времени стояли мы в воздухе с проверкой моих дел – не знаю. И опять Ангел взял меня за руку, и опять стали подниматься, и снова остановка и проверка грехов и добрых дел!
Сколько было таких остановок – не знаю и не помню! И вдруг вижу: идет навстречу мне, как бы плывет по воздуху, моя подруга детства Маня, умершая давно, оставив дочь, которая сейчас на гражданской службе. Поравнявшись со мною, Маня говорит:
– Анна Алексеевна! Когда ты вернешься на землю, спроси у моей дочери, почему она никогда не поминает меня, свою родную мать? Я поэтому до сих пор еще не дошла до Чертогов Божиих, хотя понемногу приближаюсь к Ним.
А я спрашиваю:
– Почему же ты все-таки понемногу приближаешься к Чертогам? Ведь тебя никто не поминает?
– А у вас, на земле, каждый день бывает литургия. Как только помянут в церквах: «Всех православных христиан», и меня это касается, и я в числе всех, и я делаю один шаг к Чертогам Божиим. На один шаг приближаюсь к Ним! А в Родительские поминовенные дни на пять шагов. А в Троицкую Родительскую субботу на десять шагов, а все еще не дошла!
Сказала и уплыла, как бы растаяла в воздухе! И вдруг вслед за Манею идет навстречу мне по воздуху совершенно незнакомый мне старик, держит в руках большое деревянное блюдо, на котором лежит огромная просфора, величиной с большой каравай хлеба, и так весело говорит:
– А меня вот на земле поминали 40 дней, и я поэтому живу в Чертогах Божиих!..
– А что вы там делаете?
– А мы поем Пасху! А когда у вас на земле бывает Пасхальная Заутреня, у нас здесь литургию совершает Сам Господь Иисус Христос! И на этой Пасхальной службе мы все видим Господа, во всей Его Славе! Один раз в год видим Его, а с мучениками Он всегда в раю. Мученики Его всегда видят. А мы, обыкновенные души, – раз в году, и то потом всю Пасхальную неделю отдыхаем, как все равно дремлем, от видения Славы Божией. Так трудно, ослепительно обыкновенной душе видеть Господа во всей Его славе! У нас и райские яблоки поспевают ко дню вашей земной Пасхи. Кто подавал милостыню и не скупился, для тех очень сладкие. А кто хоть во время своей земной жизни и подавал милостыню, но в душе жалел, скупился, для тех менее сладкие…
Сказал и проплыл мимо меня – скрылся!
И вдруг вижу опять своего Ангела-спутника, ведет какого-то молодого человека. Ангел положил ему свою руку на темя, нажал, и молодой человек куда-то провалился, как в овраг какой-то, как сквозь землю… Там где-то крики и плач… Ангел говорит мне:
– Это – отрекшийся от Бога.
На этом видение мое и кончилось. За перегородкой пробило три часа, и от боя часов я вся в слезах пришла в себя, проснулась. Следовательно, сон мой продолжался ровно четыре часа, с одиннадцати до трех.
Прошел месяц после этого поминовенного обеда, за которым мы услышали этот замечательный рассказ. Все время мне хотелось снова встретиться с Анной Алексеевной и попросить ее повторить свое повествование, но адреса ее я не знал, а сходить к Ксении Ивановне, которая устраивала тогда обед-поминовение по мужу, все как-то не собрался, времени не было.
И вот прошел месяц. Еду утром в Кладбищенскую церковь к литургии и вдруг вижу – идет Ксения Ивановна. Я обрадовался ей:
– Ксения Ивановна! У меня к вам просьба: скажите адрес Анны Алексеевны, сведите меня с ней, я хочу, чтобы она снова еще раз мне лично повторила свой сон.
А Ксения Ивановна вдруг, к моему великому удивлению, отвечает:
– Да что вы, батюшка! Разве не знаете, что она две недели тому назад умерла в одночасье?! Мы ее и хоронили здесь.
У меня от ужаса связался язык! Как же? Совершенно здоровая женщина за две недели до своей кончины видит во сне, как проходит мытарства, видит подробности загробного мира, рассказывает нам всем, а через нас еще многие-многие христиане могут узнать до сих пор неведомое, важные подробности, и потом вдруг умирает!.. Разве это не чудо?! Разве не доказательство правдивости и искренности Анны Алексеевны и что это ей было дано от Бога с благою целью Промысла Божия для нее и для всего христианского мира?!
Что этот сон был полезен для самой Анны Алексеевны, для ее душевного, вечного спасения – это доказывают ее слова. Когда за поминальным обедом она закончила свой рассказ, то прибавила:
– Теперь, отцы духовные, когда я побыла на том свете, когда сподобилась увидеть все эти страхи, мне теперь ничего на земле не страшно и ничего не нужно! Ничего не боюсь и ни в чем, кроме слез, не нуждаюсь. Хоть меня к стенке сейчас, хоть в тюрьму сажай – ничего не боюсь! Вся земная жизнь отошла сразу от меня, и я от нее…
Она говорила, что Ангел, проверяя ее грехи на мытарствах, напомнил ей и такие грехи, которые она почему-либо забыла!.. Вот польза сновидения для самой Анны Алексеевны! А для всех верующих христиан рассказ Анны Алексеевны дает очень много до сих пор неизвестных сведений и подробностей о загробном мире, о пользе покаянных слез и поминовения, о том, как наш праздник праздников – ПАСХА – отмечается в Обителях Отца Небесного…
На земле, во время нашей земной жизни, каждая капля слез покаянных на пользу и во спасение, по словам Ангела. Пример этому – платок, намоченный слезами умирающего разбойника. Там же хоть целые века проливай море слез – бесполезно!
Как полезна для спасения души христианской литургия, Божественная литургия на земле! И не только для тех, кого на ней по имени поминают! Но даже одна фраза: «И всех православных христиан, да помянет Господь Бог во Царствии Своем…», которой мы мало придаем значения, мало в нее вслушиваемся, эта фраза приносит огромную пользу душам, и они каждый день понемногу приближаются к Обители Отца Небесного. А от родительской службы еще сильнее польза! Из всех родительских самая сильная и самая полезная для душ человеческих – это Троицкая Суббота!
Господь Иисус Христос сказал: «В дому Отца Моего обители многи суть», указывая на чрезвычайное разнообразие селений оправданных душ. И здесь, в рассказе Анны Алексеевны, старик отличает «чертоги», в которых пребывают оправданные души, от рая, где мученики и все святые видят Господа.
Ослепительное действие видения Славы Божией на обыкновенные души во время Небесной Пасхальной службы, после которой души отдыхают от этого видения всю неделю, психологически вполне понятно. Ведь не можем же мы на земле смотреть прямо на солнце? А во всех святых книгах неизменно говорится, что Свет Сияния Славы Божией во много раз превосходит солнечный!
Можем ли мы вообразить эту Небесную Пасхальную службу, когда Сам Воскресший Христос совершает литургию?!! Миллионы Ангелов поют неизъяснимо сладостно! Миллионы Ангелов прислуживают, миллиарды Ангелов присутствуют! Миллионы святых угодников и умерших душ христианских в изумлении и восторге молятся и восхваляют Спасителя!
Это великолепие не вообразить!!! Не описать слабой душе человеческой!
Цветы и яблоки райские, о которых говорил старик Анне Алексеевне. Скажи об этих райских яблоках кому-либо неверующему, он только посмеется, спросит: «А где они растут?» А мы, верующие, хорошо и твердо знаем, что и цветы, и яблоки эти существуют, хотя и не можем, пока мы живем на земле, ответить, где эти Обители Отца Небесного. Святые отцы на этот вопрос дают только один ответ: «Вне пределов этого мира!»
Но и цветы, и яблоки райские люди видят не только в сновидении, но и наяву.
Вот, например, исторический факт: неверующие не могут его отвергнуть, сказать, что это «фантазия»! Так как указано время, место, личности, и, главное, на основании этого факта злой мучитель христиан сам сделался христианином. Взято из жизни и мученической кончины святой Дорофеи (день памяти 6/19 февраля). Около 302 года в городе Риме, когда мучили святую деву Дорофею, мучитель, язычник Феофил, с насмешкой сказал ей:
– Ты уж, пожалуйста, пришли мне цветов и райских яблок из рая Жениха твоего…
Святая мученица ответила:
– Непременно пришлю!
И вдруг сейчас же явился Ангел, держа в руках три цветка и три яблока, и вручил их святой деве. Она отдает их мучителю.
Тот с изумлением озирается кругом. Откуда взялись эти цветы и яблоки? В это раннее время весны, в феврале, не было в Риме ни того, ни другого! Признав здесь чудо Божие, Феофил уверовал во Христа и был тут же обезглавлен (день памяти 6 февраля вместе со святой мученицей Дорофеей). И святой Ангел (Архангел Гавриил) являлся Деве Марии с райской ветвью в руках.
Слова Анны Алексеевны: «Когда я побыла на том свете, вся земная жизнь отошла от меня, и я от жизни» – психологически вполне понятны. Говорят, что люди, увидевшие жизнь загробного мира, делались молчаливыми и задумчивыми.
Святой праведный Лазарь трое суток пробыл в аду, пока его не воскресил Господь, потом он 30 лет был епископом на острове Крите, к нему приезжала Богородица и подарила вышитый Ее Пречистыми руками омофор. Согласно Преданию, Лазарь всю остальную жизнь во время прохождения епископского служения ничего не говорил, кроме необходимого и того, что связано со служением и молитвами. И это вполне понятно. Попробуй пробыть трое суток среди злых духов и грешников!..
Записки казанского протоиерея Бориса Филипповского (1885 – 7.12.1957). www.kds.eparhia.ru
Сновидение архиепископа Нила о посмертной судьбе певчего
Блаженный памяти Нил, архиепископ Ярославский, рассказывает бывшее ему следующее замечательное сновидение.
«В 1871 году состоявший в певческом хоре А.Я., прожив не более 24 лет, умер от эпидемии холеры. Через девять дней после смерти, а именно утром 16 июля, явился он мне во сне.
На нем был знакомый мне сюртук, только удлинившийся до пят. В момент его явления ко мне я восседал у стола своей гостиной, а он вошел из залы довольно скорым шагом, как это и всегда бывало. Показав знаки уважения ко мне, он приблизился к столу и, не сказав ни слова, начал высыпать на стол из-под жилета медные деньги с малой примесью серебряной, очень истертой монеты.
С изумлением я спросил: «Что это значит?» Он отвечал: «На уплату долга». (Надобно заметить, что накануне приходили от фотографа и объявили, что по книгам техника за А.Я. значится четыре рубля долга.)
Это меня очень поразило, и я неоднократно повторил: «Нет, нет, не нужны твои деньги, сам заплачу твой долг».
При словах этих А.Я. с осторожностью сказал мне: «Говорите потише, чтобы не слыхали другие».
На выраженную же мною готовность уплатить за него долг он не возражал, а деньги не преминул сгрести рукою со стола. Но куда он их положил, мне не удалось заметить, а кажется, они тут же исчезли.
Затем, встав со стула, я обратился к А.Я. с вопросом:
– Где находишься ты, отшедши от нас?
– Как бы в заключенном замке.
– Имеете ли вы какое-либо сближение с Ангелами?
– Для Ангелов мы чужды.
– А к Богу какое имеете отношение?
– Об этом после когда-нибудь скажу.
– Не в одном ли месте с тобою Миша? (Малый певчий, живший в одной комнате с А.Я. и скончавшийся года за четыре перед тем.)
– Не в одном.
– Кто же с тобою?
– Всякий сброд.
– Имеете ли вы какое развлечение?
– Никакого. У нас даже звуки не слышатся никогда; ибо духи не говорят между собою.
– А пища какая-либо есть у духов?
– Ни-ни… (Звуки эти произнесены были с явным неудовольствием и, конечно, по причине неуместности вопроса.)
– Ты же как чувствуешь себя?
– Я тоскую.
– Чем же этому помочь?
– Молитесь за меня: вот доныне не совершаются заупокойные обо мне литургии.
При словах сих душа моя возмутилась, и я стал пред покойником извиняться, что не заказал сорокоуста; но что непременно сделаю. Последние слова, видимо, успокоили собеседника.
Затем он просил благословения, чтоб идти в путь свой. При этом я спросил его: «Нужно ли испрашивать у кого-либо дозволение на отлучку?» Ответ заключался в одном слове: «Да». И слово это произнесено было протяжно, уныло и как бы по принуждению.
Тут он вторично попросил благословения, и я благословил его, знаменуя большим крестом, с произнесением следующих слов:
«Благословит тя Господь от Сиона, живый во Иерусалиме, отныне и до века».
Надобно заметить, что слова сии вовсе необычны для меня, и только во сне уста произнесли их.
Однако же А.Я. не удовольствовался таким благословением, ибо оно произносилось в тот момент, когда он занят был застегиванием пуговиц и вообще поправкою одежды, чтобы идти в путь.
И так просьба благословения, со сложением рук для его принятия, еще раз повторена была, и в последний раз благословил его, произнося: «Буди благословен во веки, во имя Отца и Сына и Святого Духа».
А.Я. сильно прижал руку мою к устам своим; ему не хотелось выпускать ее. Сочувствуя ему, я облобызал его отеческим лобзанием, вполне сознавая, что он есть гость, пришедший ко мне из другого мира.
И тут стал я вглядываться в него и, вглядевшись пристально, увидел неизменные знакомые мне черты. Только белизна и утонченность изменяли прежний тип. К тому же пот в виде росы покрывал лицо, а глаза при яркости своей выражали утомление и упадок сил душевных.
Вышел он от меня дверью, обращенной к Туговой горе, на которой покоится прах его. За ним следил я с чувством глубокой скорби и с пламенным желанием видеть след его. И что же? Сверх всякого чаяния очутился я на горном хребте, разделенном надвое. С высоты хребта, в глубине расселины, увидел я тот самый замок, о котором вспоминал А.Я.
Замок имел форму параллелограмма. Из четырех стен его только в одной, к югу обращенной, замечен мною малый просвет, да и тот с железною решеткою.
Кроме этого единственного просвета, стены представляли сплошную каменную массу без окон, дверей и даже без кровли. Последнее обстоятельство дало мне возможность видеть, хотя сквозь полумрак, внутренность замка и совершающееся в нем.
Особенно благоприятствовало мне положение мое на окраине горы, поднимавшейся гораздо выше стен. Казалось, что взор мой достигал до самого дна. Но, вглядываясь пристально, я замечал в глубине только мрак, движущийся наподобие черных облаков или волн; но проявления жизни и определенных форм тут не было ни следа.
Наконец душа моя возмутилась: я увидел А.Я., за несколько пред этим минут посетившего меня. Местом же для него служил угол здания, обращенный к северо-востоку.
Он сидел с поникшей головой и поджатыми ногами, а руки сложены были накрест. Одежда же его заключалась в сорочке, проявлявшей белизну даже сквозь мрак. Белизна эта, среди господствующего всюду хаоса, показалась мне чрезвычайным явлением, и у меня родилась мысль, что положение А.Я. не безотрадно, и он имеет некий почет сравнительно с прочими темницы сей заключенными.
Недвижимость же А.Я. дала мне такой вопрос: Неужели душам умерших воспрещено всякое движение и всякая перемена позиций?
И когда, таким образом, мысль моя и взор будто магнитом влеклись к А.Я., какой-то почтенной наружности человек, неведомо как и откуда очутившийся позади меня и стоявший на некотором возвышении, обратил мое внимание в противоположную сторону.
Я заметил, что южная стена, на небольшом протяжении, в части, примыкающей к просвету, медлительно и грозно приподнимается. Вслед за тем в основании стены, на месте подъема или, точнее зева показался на мгновение свет; а внутри вертепа произошло колебание мрака с ощутительным движением воздуха. А еще минута – и все пришло в прежний порядок.
Как ни велико было в эту пору смущение мое, но все-таки я старался разгадать причину совершившегося предо мною явления.
Благодаря таинственному незнакомцу томился я недолго. Со стороны его донеслись ко мне ответные на мою мысль слова. «Это знак прихода новой пресельницы». Обратясь спешно в ту сторону, внимательным взором искал я человека, который рисовался уже в воображении моем Ангелом, свыше посланным; но поиск не привел меня ни к чему. Я видел пред собою лишь безжизненную и страшную пустыню.
Картина эта, с рядом предшествующих явлений, до глубины возмутила душу мою, и я проснулся. И тут же взялся за перо, чтобы письменно передать виденное с возможной верностью».
Сергиевский Н.Ф. Тайны загробной жизни, открытые в видениях и творениях свв. отцов. М., 1903
Видение адских мук монахиней Марией
В письме к епископу Игнатию Брянчанинову одна его ученица-инокиня монахиня Мария Шахова сообщает своему духовному руководителю следующее достопримечательное свое сновидение (вскоре после смерти одного из современных «сильных земли»).
«Без всякого предварительного во сне представления я увидела вдруг перед собою как бы просторную палату, совершенно пустую и без кровли. Посреди нее стоял как вкопанный N, весь нагой, исключая голову, покрытую шлемом из тусклого металла, с полуощипанными перьями. Хотя я признала N по чертам лица и хотя он сохранил свой исполинский рост – это не был человек во плоти, а дух, ищущий какую-то видимую оболочку, какого-то бледного тончайшего тела, подобно тому, как видела в 1849 году, во время тяжкой болезни, душу свою, обнаженную, вышедшею из тела, на которое оглянулась и увидела его лежащим на столе неподвижно, как одежду. А я сама, т. е. мыслящее и чувствующее существо мое было тонко, летуче, неописано легко, но во всем подобие тела. Мне были тогда так же показаны мучения грешных душ, которые я видела, с одной стороны, в темном хаосе, а с другой – в бездне огненной.
Странно было явившееся мне привидение! Ноги его были вкопаны выше колен в ледяную прозрачную твердыню и скользили чрез нее.
Я стала понимать лютость этой муки: оцепеняющий, мертвящий холод точно отдавался в моем теле. Изнутри утробы его исходило багровидное, неописанного цвета и жара огнегорящее пламя, испепеленно прожигающее насквозь весь состав, устремляющееся с неимоверною силою, все умножаясь и раздуваясь и не ослабевая, испепеляя неподвижную и несокрушимую жертву свою. От порывов пламени раздувались перья на шлеме. Опущенные руки, казалось, были терзаемы вкупе снизу лютостью холода и около плеч – силою пламени, потому что каждая мука была отдельна: ни холод не разогревался огнем, ни жар не утолялся студеностью. Трепеща всем существом моим (и ныне содрогаюсь в воспоминании), смотрела в ужасе на привидение, и душа моя как бы вступала в общение с его духом. Я начала разуметь и слышать умственно, неисповедимо, как видела и ощущала.
Привидение громовым голосом испускало стоны или, вернее, рыканья из глубины утробы: звуки эти невозможно не только выразить, но и уподобить чему-либо… Ах-а-ах!.. Какие муки!.. А-ах! А-а-ах! Страна моя!.. Ты спасай меня! Терзаюсь! Утроба моя горит… горит! А-а-ах! Леденею, цепенею! Сердце мое точит червь неусыпающий! А-ах! Эти муки лютее всех!
Затем раздавались вопли и рыканья без слов, страшные, оглушительные. Но к большему моему ужасу мне стало открываться умно, за что такая мука терзает мучимого: «блуд ненасытный заковал пол существа моего в тартаре».
Раздирающее утробу пламя – это приговоры мои – казни и убийства. Вопли потрясающие – за вопли от неправедных судов моих. Мука от червя ненасытного, точащего непрестанно сердце мое – за оскорбление святыни, за поругание законов церкви!
Я не в состоянии была вынести далее одолевающего меня ужаса от совершенного сознания духом моим, что это не мечта, не сон, но истинное видение того, что не ведано нам, смертным, в обыкновенном нашем состоянии. Как бы страшась уничтожиться, простерлась душа моя в трепете пред величием Страшного Судии живых и мертвых и начала вопить невыразимо: «Господи Боже! Возьми от меня это нестерпимое видение! Недомогаю к нему! Исчезает дух от ужасного созерцания! Страшусь, страшусь уничтожиться! Господи! Господи, помилуй!» Все скрылось. Осталось одно неизгладимое впечатление ужаса от которого, при воспоминании, стынет кровь в жилах, и не дает оно придать забвению страшное видение. Я пришла в себя в состоянии крайнего истощения всех сил, вся облитая холодным потом».
В ответ на это видение святитель писал между прочим: «Скончавшийся имел против себя одного из сильных исполинов рати супротивной – неведение. При кончине своей он не только не заботился о покаянии, но еще дерзновенно обещал окружающим его смертный одр молиться за всех! Явно уверенный в благоволении к себе Божием, несмотря на жизнь, проведенную в совершенном нерадении о мире с Богом и совестью, среди земного величия и громкой славы. Так способна душа человеческая усвоить в себе ложное мнение о своей праведности, прельщенная почестями и суетною славою при благоденствии земной жизни! Так пагубно самомнение, ослепляющее человека до последних минут существования!»
В заключение своего отзыва богопросвещенный наставник, утверждая писавшую в смирении и покаянии, напомнил своей ученице евангельское изречение: «Иисус сказал им на это: думаете ли вы, что эти Галилеяне были грешнее всех Галилеян, что так пострадали? Нет, говорю вам, но, если не покаетесь, все так же погибнете. Или думаете ли, что те восемнадцать человек, на которых упала башня Силоамская и побила их, виновнее были всех, живущих в Иерусалиме?» (Лк. 13, 2–4).
И завещал ей присоединить свои моления к молитвам Церкви об упокоении преставившегося.
Загробное состояние самоубийцы
Один благочестивый старец на духу сообщил своему отцу духовному, что он долго скорбел о преждевременной и нехристианской кончине своего отца, в его малолетстве порешившего с собою, повесившегося и похороненного в лесу без отпевания. «Крепко жаль мне было отца, – поведал старик священнику, – и часто думал я о нем. А как вырос, женили меня, и стал я жить да работать, отец не выходил у меня из головы». И начал я по ночам молиться Богу, чтобы узнать, где теперь отец мой. Вот однажды и вижу во сне: кто-то спросил меня, ровно такой же мужичок, как и я: «Ты хочешь знать, где твой отец?» – «Да, говорю, желал бы увидеть его». – «Пойдем, – говорит, – со мной». Долго мы шли, и не смогу сказать где, точно в темном лесу каком; только чем дальше мы шли, тем земля под ногами становилась горячее, так что ноги жгло.
Наконец дошли мы до такого места, где из земли выбрасывается сильный огонь на большой долине; слышу шум, треск. Незнакомый подводит меня ближе и ближе; даже против моей воли, мне уже и страшно, и больно было от жару.
В пламени том постоянно показывались люди; их выбрасывало из пропасти как будто вместе с огнем, а потом они опять низвергались в огненную бездну, лица их и все тело были черны как уголь. Стоны и вопли их были ужасны!
«О Господи! Здесь-то, видно, мучаются грешники?» – сказал я.
«Тут и твой отец», – сказал мне вожатый.
Но отца я не видел. После такого ужасного сновидения я решительно не знал, что делать, как помочь отцу, а помочь хотелось. В таком раздумье я однажды и заснул… Заснул с мыслью о горькой участи отца и опять вижу во сне: великое пламя выходит из земли, чувствую отвратительный, смрадный запах и слышу страшные вопли и стоны человеческие. Всматриваюсь, подошел ближе, думаю, не увижу ли здесь отца. Вдруг он показался на поверхности; да такой черный, как в смоле обмакнут. Я едва узнал его.
«О! Ваня, голубчик! Выкупи ты меня отсюда… там у вас копейка – здесь за рубль ценится…» И опять не стало его.
Я в испуге-то и слова не успел вымолвить с ним. И опять думаю: что я не спросил, чем можно помочь ему? Ведь он, поди, знает. А сам стою и гляжу на страшный огонь – не увижу ли еще отца. Между тем мне показалось, что сверху откуда-то как роса и мелкий дождь падает что-то на огонь и несколько ослабляет его силу. Думаю опять: что же это значит? И слышу голос: «Это милостыня и молитвы святых за тех, которые здесь мучаются, падают росою на огонь гееннский».
С тех пор я еще чаще стал подавать милостыню за душу Феодора – отца моего, и понял его слова «у вас копейка – здесь за рубль ценится» Только дело-то мое не богатое – подавал бы и щедро, да нечего.
Так закончил старик свой замечательный рассказ.
Сергиевский Н.Ф. Тайны загробной жизни, открытые в видениях творениях свв. отцов. М., 1903
Рассказ старицы о загробной участи своего отца-праведника и матери-грешницы
Загробная участь человека находится в прямой зависимости от дел земной его жизни и по большей части бывает противоположна сравнительно с настоящим его состоянием. Узкий и прискорбный путь земной жизни легко приводит к блаженству за гробом, тогда как широкий и пространный путь, исполненный земных наслаждений и неизбежного при них греха, легко приводит беспечных к жестоким мучениям и погибели в будущей загробной жизни. Вот что повествуется в отеческих сказаниях об одном видении, грозно подтверждающем эту истину.
Некий старец поведал о девице очень преклонных лет, преуспевшей в страхе Божием. Он спросил, что привело ее к монашескому жительству?
Она, прерывая слова воздыханиями, рассказала следующее: «Мои родители, достоуважаемый муж, скончались, когда я была в детском возрасте. Отец был скромного и тихого нрава, но слабый и болезненный. Он жил настолько погруженный в заботу о своем спасении, что едва кто из жителей одного с нами села изредка видел его. Если иногда он чувствовал себя получше, то приносил в дом плоды своих трудов. Большую же часть времени он проводил в посте и страданиях. Молчаливость его была такова, что не знавшие могли принять его за немого. Напротив того, мать моя вела жизнь рассеянную в высшей степени и столь развратную, что подобной ей женщину трудно было сыскать. Она была так говорлива, что казалось, все ее существо составлял один язык. Беспрестанно она затевала ссоры со всеми, проводила время в пьянстве с самыми невоздержанными мужчинами. Она расточила все, что нам принадлежало, а ей отец передал распоряжение домом. Она так злоупотребляла своим телом, оскверняя его нечистотами, что немногие из нашего селения избежали блудного с ней совокупления. Она никогда не подвергалась и болезни, со дня рождения и до старости у нее было совершенное здоровье. Так текла жизнь моих родителей. Отец, истомленный продолжительной болезнью, скончался. Едва он умер, как небо потемнело, пошел дождь, засверкала молния, загремел гром, в течение трех дней и трех ночей непрерывно продолжался ливень. По причине такой непогоды задержалось его погребение, так что жители села покачивали головами и, удивляясь, говорили: «Этот человек настолько был неприятен Богу, что даже земля не принимает». Но чтобы тело его не начало разлагаться в самом доме, похоронили его кое-как: непогода и дождь все продолжались.
Мать моя, получив еще большую свободу по смерти отца, с большим исступлением предалась блуду. Сделав наш дом домом разврата, она проводила жизнь в величайшей роскоши и увеселениях. Когда настала ее смерть, то она сподобилась великолепного погребения. Сама природа, казалось, приняла участие в похоронах. По ее кончине я осталась в отроческих летах, и уже телесные вожделения начали во мне проявляться.
Однажды вечером я начала размышлять, чью жизнь избрать мне образцом для подражания: отца ли, который жил скромно, тихо и воздержно, но во всю свою жизнь не видел ничего доброго, провел ее в болезнях и печали, а когда скончался, то земля даже не принимала его тела. Если такое житье благоприятно Богу, то по какой причине отец мой, избравший его, подвергся стольким бедствиям? «Лучше жить, как жила мать, – сказало мне мое помышление, – предаться вожделению, роскоши, плотскому сладострастию. Ведь мать не упустила ни одного скверного дела! Она провела всю жизнь в пьянстве, была здоровой и счастливой.
Конечно, мне следует жить так, как жила мать! Лучше верить собственным глазам и тому, что очевидно, лучше наслаждаться всем, чем верить невидимому и отказываться от всего». Когда я, окаянная, согласилась в душе избрать жизнь, подобную жизни моей матери, настала ночь, я уснула.
Конец ознакомительного фрагмента.