Глава 1
Меня зовут Евгения Охотникова. Я телохранитель. Живу и работаю в провинциальном Тарасове. Когда-то я состояла на службе в отряде специального назначения «Сигма». На моем счету десятки успешных операций, множество спасенных жизней. Скромность – это не про меня. Я прекрасно знаю себе цену. В Тарасове я – лучшая в своем ремесле.
Это знаю не только я, но и мои клиенты. Вы не найдете моего объявления с предложением услуг ни в газете «Тарасовский вестник», ни в Интернете. Мои клиенты – люди состоятельные. Они бережно передают меня «из рук в руки». Последние несколько лет я работаю практически по рекомендации. Когда возникает потребность в услугах телохранителя, клиенты сообщают друг другу мои координаты с наилучшими отзывами. Точно так же они находят себе домработниц и нянь, но я не в обиде. Высокие гонорары позволяют мне жить так, как я люблю, – проводить отпуск вдали от Родины, баловать свою престарелую тетушку Милу всякими деликатесами, путевками в лучшие санатории (тетя – безнадежный патриот и предпочитает курорты Краснодарского края), а себя – хорошим тренажерным залом, дорогущим спецснаряжением для работы и клубникой в январе. Свой досуг я посвящаю хобби, а оно у меня одно. Я люблю кинематограф и посвящаю два вечера в неделю просмотру фильмов. Я всеядна – люблю классический Голливуд и артхаус, не брезгую американскими блокбастерами и порой поддерживаю отечественного производителя – когда попадается что-то стоящее, конечно.
Телефонный звонок оторвал меня от просмотра шедевра с Бестером Китоном. Фильм был немым, но музыка играла довольно громко, так что я не сразу расслышала заливистую трель мобильника.
Не вставая с дивана, я протянула руку и поймала вибрирующую игрушку – еще минута, и телефон свалился бы на пол.
– Охотникова, – сказала я. Не люблю, когда меня отрывают от любимого занятия, и еще больше не люблю тратить время на бесполезные «алло», «вас слушают, говорите» и тому подобное.
– Охотникова Евгения Максимовна? – уточнил холодный мужской голос. – Родились в городе Владивостоке в тысяча девятьсот…
– Стоп, – сказала я, – возраст дамы – ее маленькая тайна. Давайте к делу. Вы юрист?
В трубке установилась напряженная тишина. Бестер Китон на экране повис на краю небоскреба. Эх, без дублера работает актер! Вот раньше было кино – все без дураков! А сейчас? Нарисуют на компьютере целый мир синекожих хвостатых людей, и рады! Впрочем, «Аватар» я тоже люблю…
– Как вы узнали? – осведомился мой невидимый собеседник.
– Только полицейские и нотариусы называют год рождения человека. Вы к какой категории относитесь?
– Я нотариус.
Я поставила свой домашний кинотеатр на паузу. Разговор предстоял серьезный, не годится вести его под киношку и с попкорном за щекой.
– Слушаю вас очень внимательно, – сказала я и села прямо.
– Меня зовут Иосиф Леонидович Сташевич. Я приглашаю вас на оглашение завещания покойного Иннокентия Васильевича Серебрякова, которое состоится в моей конторе по адресу улица Волжская, дом пять, завтра, двадцать пятого февраля, в четырнадцать часов.
– Серебряк откинулся?! – изумилась я. Иннокентий Васильевич был известной личностью, и я была наслышана о нем, как и все в нашем городе. Пересекалась с ним и лично, но всего пару раз. Несмотря на почтенный возраст, старый бандит производил впечатление человека, который переживет всех своих врагов. И тут вдруг помер?!
– А вы не знали? – удивился нотариус. – Это громкое дело, в Тарасове, вероятно, нет ни единого человека, кто не знал бы об этом.
– Меня не было в городе, – ответила я.
Предыдущие десять дней я провела на острове Хоккайдо в компании одного приятного молодого человека. И как раз сегодня, глядя на кувыркающегося Бестера Китона, подумывала о продолжении отношений. Молодой человек чем-то походил на знаменитого комика – грустными глазами, быть может? За десять дней, что мы провели вместе, он ни разу не дал мне повода пожалеть об этом.
– Иннокентий Васильевич Серебряков скончался восемнадатого февраля и похоронен на Центральном кладбище.
«Да, в окружении себе подобных!» – подумала я и тут же прикусила язык. Какая ты все-таки циничная, Охотникова! Человек, может, мирно помер от старости. Земля ему пухом.
– А при чем тут я?
– Дело в том, что вы упомянуты в завещании покойного.
– Что?!
Я едва не свалилась с дивана. Когда я последний раз видела Серебрякова, он стоял на мосту через Волгу, а с моста свисало тело моего клиента – еще живое и дрыгающееся, но спеленутое, точно мумия. Двое крепких ребят держали моего клиента за ноги, и мне понадобилось сорок пять минут и весь опыт ведения переговоров, чтобы Серебряк приказал вернуть несчастного в нормальное положение. Я убедила старого бандита не повторять ошибок Стеньки Разина и не топить в Волге того, о ком он вскоре пожалеет. На прощание Серебряк сказал мне: «Ну, ты ушлая баба!» Очевидно, это был комплимент. В тот момент я этого не оценила – торопилась поскорее увезти клиента в безопасное место. Очевидно, Иннокентий меня все же запомнил. Вон, даже в завещании упомянул. Вот было бы здорово, если бы Серебряк оставил мне в наследство ледовый дворец! Я бы выгнала оттуда продавцов поддельных шуб и самоварного золота и открыла бы детскую спортивную секцию! А что? Тоже хорошее дело… хотя нет, от старого бандита я даже скрепки не возьму. Потому что на этой самой скрепке чья-то кровь.
Так что я всего разок вздохнула, прощаясь с мечтой о жизни состоятельной дамы, и решительно сказала:
– Иосиф Леонидович, мне ничего не нужно. Я отказываюсь от своей доли наследства в пользу родных и близких покойного. Так им и передайте.
Нотариус молчал что-то уж очень долго, и я осведомилась:
– У него ведь есть родные и близкие?
– О да! – Нотариус откликнулся с таким энтузиазмом, что я сразу поняла – родных и близких у покойного миллионера очень много. И завещание – не такая уж простая и однозначная вещь, как может показаться.
Ну что ж, это проблемы нотариуса, а вовсе не мои.
– До свидания, Иосиф Леонидович, – попрощалась я вежливо. – Рада была с вами познакомиться.
– Подождите! – переполошился нотариус. – Но ведь вы придете на оглашение завещания завтра, в четырнадцать ноль-ноль?!
– Зачем? Мне ничего не нужно, я же сказала.
– Но покойному кое-что нужно от вас, уважаемая госпожа Охотникова!
– Простите? – Мне показалось, что я ослышалась.
– Понимаете, – мялся нотариус, – покойный завещал вам не деньги и не имущество. Скажем так, он завещал вам работу.
– Что завещал?! Работу? Ну, знаете! Ни разу в жизни не работала на покойника!
Нотариус вежливо переждал мой приступ истерического смеха, потом уточнил:
– Так я жду вас завтра у себя в конторе?
– Ждите, – сказала я и повесила трубку. Да, из чистого любопытства стоит поехать туда и узнать, что же имел в виду нотариус…
На следующий день без четверти два я заглушила мотор своего «Фольксвагена» напротив конторы уважаемого Иосифа Леонидовича Сташевича. Нотариус занимал первый этаж старинного особнячка в самой лакомой части города, из чего я сделала вывод – Иосиф Леонидович обслуживает не абы кого, а привилегированную часть общества. Без пяти два я вошла в контору. Почтенная секретарша проводила меня в кабинет нотариуса, где и должно было состояться оглашение завещания.
В кабинете стоял гул голосов – как в театре перед началом представления. До того, как прозвенит третий звонок. Иосиф Леонидович – солидный мужчина в темном костюме и стильных очках – восседал во главе длинного стола и вид имел несколько растерянный. В кабинете – весьма немаленьком – было много людей, которые, очевидно, и являлись родными и близкими покойного.
– Попрошу тишины! – воззвал нотариус, стараясь перекричать публику. Собравшиеся немедленно замолчали и повернулись к Сташевичу. Завещание – вот что привело сюда всех этих людей, и теперь наступал ответственный момент. Некоторые в нетерпении даже поднялись со стульев и так и остались стоять.
Я немедленно воспользовалась этим и заняла освободившееся место. По опыту знаю – дело предстояло долгое и нудное. Так что я устроилась поудобнее и приготовилась слушать. Сидевшая рядом со мной немолодая пышная блондинка в блестящей кофточке и юбке годе вцепилась в руку мужа – по виду отставного военного.
– Светик, не волнуйся так! Тебе вредно! – попытался приободрить блондинку муж. Но та не отрывала горящих глаз от нотариуса, и весь мир перестал для нее существовать. Я обратила внимание на гигантские сапфировые серьги – очень много золота и очень много сапфиров. Они оттягивали мочки ушей женщины так, что вполне заурядная дама походила на загадочные статуи острова Пасхи.
Нотариус встал, откашлялся и начал читать. В кабинете стояла жадная тишина, и каждое слово падало в уши собравшихся, как зернышко в клюв голодного птенца.
– В соответствии с законодательством Российской Федерации… – читал Сташевич.
Я его не слушала, а изучала лица родных и близких. Н-да, публика подобралась самая разношерстная. Вот эта юная фея с длинными платиновыми волосами, в коротеньком платье и с силиконом под кофточкой – это, простите, кто? Дочка? Внучка покойного?
А пожилая рыжеволосая женщина с самыми настоящими усами под крючковатым носом и глазами такими холодными, как лезвия коньков на льду, – кто она? Ну, двое стриженых мужчин среднего возраста в свитерах с оленями – это понятно. Такие бычьи шеи и пивные животы имеют только кореши Иннокентия, удачно пережившие девяностые…
– …завещание покойного Серебрякова Иннокентия Васильевича, тысяча девятьсот сорок четвертого года рождения, уроженца села Рыбушка Тарасовской области…
Надо же, а Серебряк деревенский… Приехал, поди, году так в шестидесятом поступать в ПТУ, да так в городе и остался. Воображение живо нарисовало мне юного Кешу Серебрякова, с тонкой шеей и натруженными руками. Папка, наверное, на войне погиб…«Эх, бедолага! Когда же тебя по кривой дорожке понесло!» – пригорюнилась было я. Но потом вспомнила физиономию моего клиента, свисающего с моста, и еще всякие слухи о деятельности Серебряка в разудалые девяностые, и жалость куда-то испарилась.
Так, ну скоро там до меня доберутся?!
Пока нотариус перечислял активы покойного, называл незнакомые мне имена, я продолжала изучать толпу родственников. Ох, какой интересный экземпляр! Что он делает в провинциальном тихом Тарасове? Такому место на океанских лайнерах – обольщать дочек миллионеров, вальсируя с ними по палубе под светом тропических звезд. Молодой человек почувствовал, что на него смотрят, и смерил меня неприятным колючим взглядом темных глаз. Волосы у него были угольно-черные, длинные, кожа оливково-смуглая, очень чистая. Но черты лица европейские, никакой восточной томности. Красивый мальчик, лет двадцати пяти на вид. Слушал он не очень внимательно. Из этого можно сделать вывод – юноша не был близким родственником и при дележке пирога не мог рассчитывать на что-то значительное.
Заглядевшись на демонического красавца, я пропустила окончание завещания. Но моя фамилия там не звучала – это точно. Слушала я с пятого на десятое, так как все равно не была знакома ни с одним из присутствующих. Я стараюсь не загружать свой мозг бесполезной информацией – ему и так порой несладко приходится…
– Такова нотариально заверенная воля покойного, – сообщил присутствующим Иосиф Леонидович и снял очки.
Зал взорвался. Я закрыла уши руками. Прямо как на стадионе!
– Пожалуйста, успокойтесь! Не волнуйтесь! – нотариус пытался перекричать толпу родственников, но это было все рано что заткнуть Ниагарский водопад.
В дверь просунулась седая голова секретарши. Женщина вопросительно посмотрела на хозяина, но нотариус отрицательно покачал головой, и та скрылась. Полицию они собрались вызывать, что ли?
Сташевич уселся в кресло, сложил руки на животе и погрузился в ожидание. Наконец крики и вопли стали стихать – родные и близкие выдохлись. Когда в кабинете воцарилась тишина, Сташевич поднялся и сказал:
– Благодарю. Я могу продолжать?
– Погоди-ка, – с места поднялся одни из братков в свитере с оленями. – Может, я чего не догоняю… Но это правда, что Серебряк оставил братве полиграф? Или ты чего попутал?
О чем это он?! Какой полиграф?
– В завещании Иннокентия Васильевича никакая «братва» не упомянута, – нотариус поджал губы. – Зато вам, Олегу Петровичу Вишнякову, а также Георгию Сергеевичу Гапкину, – нотариус совершил легкий поклон в сторону второго типа с оленями, – господин Серебряков действительно оставил контрольный пакет акций Тарасовского полиграфического комбината. Что-то не так?
– Да на хрена нам эта дрына?! – возопил браток. – Я чё, на старости лет должен производством заниматься? Нет, ты мне скажи?
Я поняла, кто передо мной. Это были Вишня и Гапон – жутковатые призраки девяностых. Серебряк оставил представителям тарасовской братвы полиграфический комбинат – предприятие, требующее постоянных денежных вливаний, средства для которых старый вор брал из остального своего бизнеса. Несчастные владельцы комбината не знали, что с ним делать. Это ведь вам не сауна с девочками… Мне стало смешно. Ну, Серебряк! Ну, забавник!
– Почему она, – толстый палец Вишни указал на усатую старушку, – получает меховые магазины, а мы какую-то срань?!
Старушка вскочила. Усы ее воинственно встопорщились, она прижала к груди сумочку из крокодиловой кожи и ледяным тоном парировала:
– Потому что сеть меховых бутиков и так принадлежала мне. Де-факто, так сказать. А теперь и де-юре. Магазины называются «Нинель». То есть названы моим именем. Я – Нинель Васильевна Серебрякова. Я носила покойному передачи в тюрьму в течение пятидесяти лет – еще с тех пор, как Кешу посадили по малолетке в шестьдесят первом. Иннокентий был мне родным братом. Он сказал мне: «Нина, ты больше ни в чем не будешь нуждаться» – и подарил магазины. А вот вы кто такой? Вы даже не родственник!
– Молчи, шалава старая! – огрызнулся Вишня.
Нинель Серебрякова пожевала сухими губами и сказала:
– Ты об этом пожалеешь, мальчик.
– Прошу вас, не надо конфликтов! – забеспокоился нотариус. Действительно, кто их знает – родных и близких покойного. Вдруг у каждого в сумочке волына?! Как пойдут дырявить друг дружку…
– Но я ведь тоже его сестра! – вскочила увядшая блондинка с сапфирами в ушах. – Почему все Нине?!
– Светик, сядь! – забеспокоился отставной военный.
– Мама, прекрати! – простонал демонический красавец.
– Ты – всего лишь троюродная сестра, Светлана, – отчеканила Нинель, – а я родная! Я Кешу на коленях качала!
– Зато он жил у нас в доме, когда приехал в Тарасов! На полу спал на матрасике! – взвыла блондинка.
Нотариус поднял брови:
– Вы получаете аптечный пункт «Здравушка». Вы недовольны завещанием?
– Я рассчитывала на большее! – гордо вскинула голову Светлана.
– Завещание составлено в соответствии с законодательством, – покачал головой Сташевич. – На момент подписания Иннокентий Васильевич находился в здравом уме, о чем имеется соответствующий документ… Кстати, господин Серебряков предупреждал меня о чем-то подобном, но я не ожидал такой реакции, простите.
Да ладно! Ни за что не поверю, что милейший господин Сташевич впервые в жизни становится свидетелем подобной сцены! Завещание – штука опасная. Битвы за собственность ведутся годами и способны сделать лютыми врагами даже ближайших родственников.
– Это неправильное завещание! – заявил вдруг молчавший до сих пор Гапон. – Поддельное. Не мог Серебряк такого написать. Ты, крыса бумажная! Давай сюда правильный документ!
Нотариус опешил. Шум возобновился с новой силой. Я мирно сидела на стульчике и разглядывала свои ногти. Кажется, пора обновить маникюр…
– Стойте! Подождите! – Голосок юной силиконовой блондинки был таким звонким, что прорезал гвалт голосов. Все замолкли. Девушка поднялась и подошла к нотариусу. Остановилась, балансируя на высоченных каблуках, напоминающих козьи копытца. Положила руку с длиннющими акриловыми ногтями на плечо Иосифа Леонидовича. Сташевич в ужасе отшатнулся, но блондинка держала крепко.
– Я не понимаю! – сморщила лобик девушка. – Я ведь законная жена Кеши… Иннокентия Васильевича. Я думала, все должно достаться мне. Разве по закону положено не так?
И она беспомощно посмотрела на Сташевича. Да, такой взгляд действует на мужчин безотказно, и даже старого гриба превращает в рыцаря, готового ради прекрасной дамы на подвиги – а именно: покупку шубки из щипаной норки и недвижимости в Чехии для красавицы. Нотариус приосанился и принялся подробно объяснять про наследников первой и второй очереди, но потом взглянул на чистый лобик и ясные глазки юной вдовы – и сдался.
– Комбинат, магазины, аптека какая-то…Это все семечки. Ты скажи, законник, кто получает главное – рестораны, гостиницы и заправки? – выразил общую мысль Вишня. – Я что-то не дослышал.
Иосиф Леонидович откашлялся:
– В соответствии с последней волей покойного Серебрякова Иннокентия Васильевича гостиничная сеть «Греция», включающая в себя гостиничные комплексы «Геркулес», «Гефест» и «Персефона», а также ресторанная сеть, включающая ресторанный комплекс «Тары-растабары», «Веселая русалка» и «Сталевар», автомобильный сервисный центр «Тарасов-Тачка»…
Нотариус нудно и подробно перечислял названия и адреса, но никто его не прерывал – напротив, все слушали, как дошкольники сказку.
– …наследует Сидорова Мария Владимировна, тысяча девятьсот девяносто шестого года рождения.
Наследники недоуменно переглядывались. Очевидно, личность главной наследницы являлась для них тайной.
– Это что за мокрощелка? – раздался в полной тишине голос Гапона. Родные и близкие загомонили наперебой, высказывая предположения, за какие именно заслуги не известная никому Мария стала главной наследницей. Силиконовая жена выглядела растерянной – она хлопала длиннющими накладными ресницами. Нинель схватила ее за руку и судорожно мяла свою старомодную сумочку.
Нотариус поджал губы.
– Мария Владимировна является дочерью Иннокентия Васильевича Серебрякова.
В кабинете наступила гробовая тишина.
– Да не было у него никакой дочери! – взвыла троюродная сестра Светлана.
– Мама, заткнись! – угрожающим тоном произнес демонический красавец.
– Не смей так разговаривать с матерью, Владимир! – оскорбленно вскинула тройной подбородок женщина. – Я стараюсь ради твоего будущего! Кеша оставил тебе всего лишь свой старый «Астон Мартин», а автосалоны завещал никому не известной девчонке!
Владимир сжал руками виски, как будто у него сильно болела голова. В исполнении любого другого парня этот жест выглядел бы ненатуральным, картинным… но Владимир выглядел как звезда немого кино, поэтому для него это было органично.
Я подумала, что было бы забавно завести ни к чему не обязывающий роман с таким вот персонажем – элегантным, утонченным, похожим на вампира. Такого, признаюсь, у меня еще не было.
Я улыбнулась парню уголками губ, демонстрируя солидарность по поводу идиотского поведения его мамаши. Но Владимир не принял подачу – напротив, смерил меня крайне неприязненным взглядом. Ну и пожалуйста, не очень-то и хотелось…
– Кто это – Мария Сидорова? – подала голос юная вдова. – И как она может быть его дочкой, если он Иннокентий, а она Владимировна?! Никак не может!
Приведя столь блестящее умозаключение, вдова с победным видом оглядела публику. Многие закивали, соглашаясь. Но я остановила взгляд на сестре покойного. Нинель откинулась на спинку кресла. Сумочку она стиснула так, что побелели костяшки пальцев – скрюченных артритом, но украшенных бриллиантовыми кольцами. Сестра хранила загадочное молчание, из чего я сделала вывод – есть, по крайней мере, один человек, для кого существование таинственной Маши не является полной неожиданностью.
– Слушайте, но ведь Сидоровых Маш… миллионы! – вступил в разговор отставной военный – отец демонического Владимира. – Как же ее искать-то?!
Нотариус оживился. Разговор миновал стадию воплей и упреков и теперь переходил в практическую плоскость. Иосиф Леонидович наконец-то почувствовал твердую почву под ногами.
– Ну, во-первых, не миллионы, а скорее тысячи. Во-вторых, нам известен год рождения – тысяча девятьсот девяносто шестой, и место рождения – город Тарасов. Это существенно сужает круг поисков. К сожалению, мы не располагаем более подробными сведениями о девушке. Скажем так, количество возможных кандидаток исчисляется сотнями. Нужно просто проверить всех и отмести, так сказать, ненужных. Тогда мы получим искомую Марию Сидорову…
– Но позвольте! Кто будет ее искать?! Что мешает любому из нас найти какую-нибудь Сидорову Машу и заявить, что она и есть та самая?! – высказал здравую мысль интеллигентный мужчина в очках и тупоносых ботинках – по виду врач. Сидящая рядом с ним женщина с короткой стрижкой дернула супруга за рукав:
– Виталик, зачем ты такое говоришь?!
Но Сташевич довольно кивнул:
– Покойный предусмотрел и такой вариант. Поэтому в завещании оговорено, что поисками Марии будет заниматься специальный человек. Знакомьтесь – Евгения Максимовна Охотникова.
Все взгляды обратились на меня. Я закинула ногу на ногу, сцепила пальцы на колене и вызывающе вздернула подбородок. Не люблю, когда на меня так пялятся.
– Уважаемый Иосиф Леонидович, для меня это полнейшая неожиданность, – сказала я. Лучше уж сразу расставить все точки над «i».
– Что ж, покойный очень высоко вас ценил, – сообщил мне нотариус. – В завещании специально оговорено, что поиски дочери Серебряков доверяет только вам, и никому другому.
Надо же! Ценил он меня! Ну, спасибо тебе, Серебряк! Тронута до глубины души…
– К сожалению, я вынуждена отказаться. Пусть кто-нибудь другой займется поисками.
Красавец Владимир слегка привстал, демонстрируя готовность приступить к поискам хоть сейчас. Братки тоже не остались в стороне. Ох, боюсь, с их помощью не меньше четырех Сидоровых Маш окажутся в этом кабинете еще до конца рабочего дня…
– Но почему вы отказываетесь? – изумился Сташевич.
– Дело в том, что это не мой профиль работы. Я телохранитель, а вовсе не частный детектив. Могу посоветовать родственникам покойного обратиться в соответствующее агентство. Девушку найдут быстро и по разумной цене.
– Но Иннокентий Васильевич совершенно ясно и недвусмысленно высказал свою волю – он поручает это дело вам! – не отставал нотариус. – Кстати, за поиски Марии предусмотрено вознаграждение в размере пятисот тысяч рублей.
– Скока-скока?! – не веря своим ушам, переспросил Вишня.
Все смотрели на меня. Заманчиво, конечно. Я уже знаю, откуда начать поиски Маши… Заработать пол-лимона за несколько дней работы чрезвычайно заманчиво… А, собственно, чего я ломаюсь? Никакого криминала в этом деле нет. Все чисто и благородно – нужно найти наследницу. Этакая современная Золушка… Вот удивится Сидорова Маша, когда узнает, что стала наследницей финансовой империи вора в законе! Пожалуй, стоит согласиться.
– Хорошо, – сказала я. – Но у меня есть условия. Первое: я могу задавать родственникам господина Серебрякова любые вопросы, касающиеся семейных дел. И второе: я не обязана отчитываться ни перед кем, кроме господина Сташевича, до окончания дела. Только так.
Нотариус довольно кивнул. Такой способ ведения дел он понимал.
– Что ж, разумно. Думаю, никто не станет возражать. Все согласны с условиями Евгении Максимовны?
Родственники переглядывались. Я прямо-таки видела, что происходит в их мозгах, какие хитроумные планы там составляются, какие блистательные комбинации прокручиваются… Нет, ребята! Я вижу вас впервые в жизни. Но я видела достаточно. Никаких контактов ни с кем, кроме любезного и здравомыслящего Иосифа Леонидовича.
– Я начну сегодня. Понимаю, что все присутствующие заинтересованы в скорейшем завершении поисков. Мне нужны средства на расходы – предстоят поездки, переговоры и тому подобное.
– Разумеется, – кивнул нотариус. – В завещании выделен специальный фонд в пятьдесят тысяч рублей для поисков наследницы. Отчитываться за расходование средств из фонда вы будете передо мной.
Приятно иметь дело с профессионалом! Все четко, ясно и прозрачно.
– И еще одно… Скажите, что будет, если наследница… не будет найдена? Ведь в жизни всякое случается. Вдруг ее машина сбила? Или она в Волге утонула? Или проживает за границей? – Кажется, я озвучила мысль, которая терзала всех присутствующих. Настала гробовая тишина.
– Если Сидорова Мария Владимировна проживает за границей, вы будете искать ее до тех пор, пока не найдете. Фонд средств для поисков можно увеличивать на неограниченную сумму.
Ого! Мне что, до Страшного суда теперь искать эту самую Машу?! Кажется, я обеспечила себя работой до конца дней своих… Может, искать ее помедленнее? А что, денежки-то все равно капают…
Поймав себя на недостойной мысли, я почувствовала глубочайшее отвращение. Стыдись, Охотникова! Ты всего полтора часа пообщалась с этой семейкой и уже усвоила некоторые из их привычек, да?! Образ мыслей уж точно…
– А вот в случае, если наследница действительно умерла… тогда в действие вступает законодательство Российской Федерации, и наследство Иннокентия Васильевича будет разделено между его родственниками в порядке очередности родства.
Родные и близкие заволновались. Это что же получается? Если Машу Сидорову не найдут, Гапон и Вишня вообще вылетают из списка наследников? Или все-таки получат свой полиграфический комбинат – скорее издевку, чем активы… Зато силиконовая вдова и престарелая сестра покойного становятся наследниками первой очереди! Насколько я помню, вдова сейчас получает только квартиру в центре и две шубы. Кусок пирога, который светит девушке в случае смерти Маши Сидоровой, куда аппетитнее – гостиницы, рестораны, автомобильный бизнес…
Я подняла глаза и обнаружила, что все присутствующие смотрят на меня с задумчивым выражением на лицах. Я встала.
Да, умен был покойник – не зря он нанял для поисков дочки постороннего человека. Мне нужно убраться отсюда до того, как первый человек из числа родных и близких покойного предложит мне состояние за то, чтобы убрать Машу Сидорову с лица земли. Теперь я поняла, за что Серебряк положил мне такое щедрое вознаграждение. А я-то думала, что полмиллиона – просто приманка! Нет, Охотникова, тебе предстоит отработать каждую копейку из этих денежек.
Один из моих любимых фильмов – «Миссия невыполнима». Там специального агента играет еще молодой и красивый Том Круз. Так вот, моя миссия… ну, не то чтобы совсем уж невыполнима. Но побегать-пострелять, похоже, придется. Ни секунды не сомневаюсь – едва я выйду из конторы нотариуса, родственники все как один вступят в игру… Я плохо представляю себе, на что они способны. Нет, это-то как раз яснее ясного… Скорее мне неизвестны их возможности. Но понятно одно: все они – люди небедные и могут нанять любого профессионала для того, чтобы остановить меня.
И подумать только, я хотела еще на недельку задержаться на Хоккайдо! Кто мне мешал? Какая сила потянула меня домой?! Ладно, Охотникова. Хватит скулить. Пора работать. Ведь ты же сказала «да!».
Так что теперь у меня две задачи – одна попроще, вторая потрудней. Первая – разыскать нужную Машу Сидорову среди сотен однофамилиц и тезок. А вторая задача – сделать так, чтобы наследница империи Серебряка осталась жива.