Глава четвертая
После встречи с Ритой прошла пара дней. Маша с непривычки на работе ужасно уставала. Ей все время казалось, что у нее кружится голова от «позвонить», «снять вопросы», «проверить график», «связаться с автором»… Конечно, ни о каких серьезных размышлениях «за жисть» и говорить не приходилось – так, погулять до метро или от метро, дома поесть и кивать в ответ на мамины расспросы.
Хотя со времен практики одно осталось неизменным – каждый вечер Паша аккуратно появлялся в отделе, кому-то что-то подстраивал и терпеливо ждал, когда Маша выключит компьютер. Маша спускалась вниз и молча шла в компании «своего» админа до станции метро.
Вот и сегодня ритуал повторился без малейших изменений: в пять двадцать в отделе появился системный администратор, выпускающий по спецпроектам начала жаловаться, что не может отпечатать файл на цветном принтере. Паша, профессионально улыбаясь, проверил настройки сначала в машине, а потом в принтере и сказал:
– Теперь можете.
Прошелся по отделу и остановился возле Машиного стола.
– Я внизу.
– Да-да, – ответила Маша, стараясь все-таки закончить начатое письмо. – Пять минуточек, хорошо?
– Угу.
– Смотри, Мария, как Павел сегодня разговорился.
– Просто соловей, – кивнула Маша, поняв, что все равно не успевает. Она выключила машину и стала проверять, не забыла ли чего. – Ладно, девчонки, до завтра.
– А вот и нет! До понедельника!
– Что, сегодня пятница? Вот это да!
– Ничего, Машунь, бывает. Мы все в первое время счет дням теряли… Привыкнешь. Беги уж к своему великому немому.
– Ну что вы, девчонки, в самом деле, на человека накинулись?
– Все, по домам, – это в отдел заглянула главный редактор. – Не засиживайтесь тут, отдыхать пора.
«Ну, пора так пора». И Маша послушно побежала вниз по лестнице.
Паша, как и обещал, ждал ее «внизу» – рядом со входом на лавочке. По утрам вокруг нее собирались курильщики, чтобы до начала дня успеть обсудить насущные или политические проблемы, а вечерами чаще дамы присаживались на минутку, чтобы проверить, все ли забрали из сотни необходимых мелочей.
Сегодня на лавочке ни одной дамы с сумочкой не было, а Паша держал в руке милый букетик. Названия этих цветов Маша не знала, но ей нравился их строгий вид.
– Это тебе, – проговорил Паша. – Пойдем?
– Ой, спасибо! А что случилось?
– Мы знакомы полгода. Это надо отметить.
Маша улыбнулась. «А я все позабывала с этой суетой бесконечной. И когда он только успел? Ну ладно…»
– Как отмечать будем? Только учти, я ж до первой зарплаты еще не дожила.
– Посмотрим…
«Черт возьми! А ведь мог бы сказать что-то такое… “Прокормлю, даст бог”, или “В этом кафе цены приемлемые”, или… да хоть что-нибудь! Не дай бог с ним жить, это ж каждый день на двоих придется весь сценарий придумывать. Каждое слово расшифровывать…»
Отчасти Маша была права. Но, с другой стороны, слегка кокетничала – сама с собой. Приятно же, что пригласил куда-то и что не надо было долго и прозрачно на что-то намекать. Хотя подобные экспромты тоже не очень хороши – а если не одета или если на вечер другие планы…
«Дурью ты маешься, Мария. Или харчами перебираешь… Вот цветочки подарил, куда-то пригласил – и молодец, и хорошо!»
Жара в городе чуть спала, идти было приятно. Да и нынешняя мода, к счастью, позволяла не особенно задумываться о том, что под ногами – в смысле качества асфальта.
Маша вспомнила, как мамина подружка рассказывала, что как-то решила «выглядеть на все сто». Муж пригласил ее на вечеринку – кто-то из его коллег отмечал юбилей. Широко так, в кафе столик заказал, друзей-сотрудников с женами позвал. Все было замечательно, музыка, танцы. Полный комплект. Одно плохо – выглядеть на все сто тетя Вера решила с головы до ног. То есть от прически до туфель. С ними-то и произошел главный казус. Она дама невысокая, чтобы не сказать, маленького роста, ее муж на голову выше. Вот она ради такого дела и выбрала строгое платье и французские туфли на десятисантиметровых каблуках.
Все было прекрасно до того мига, когда, напраздновавшись, весь нетрезвый коллектив по домам собрался. Хмель еще изрядно грузил мозги, а потому было решено пройтись по ночному городу. Мужикам-то все равно – туфли и туфли. А дамские каблучищи – это ж настоящее орудие пыток, как ни выбирай удобные и комфортные.
В общем, тетя Вера честно весь путь до дома прошла, почти ни разу не пискнув, и только в родных стенах позволила себе наорать на мужа. Ноги-то она стерла в кровь, потом ничего, кроме тапочек без задников, две недели надеть не могла.
Мáшины размышления прервал голос Паши:
– Пришли. Выбирай место.
Кафе было милым, каким-то на удивление не модно-уютным. Пахло свежей сдобой и кофе.
– Слушай, какое чудо! Это ж тот самый «Вагнер», о котором мне Ритка рассказывала.
– Ага, он.
После работы Маше не очень хотелось ни есть, ни пить, и она ограничилась кофе и сладким тортом с фруктами. Паша выбрал почти то же самое. Официант кивнул, зачем-то сказал, что он все помнит, и ушел. Маша с удовольствием рассматривала мебель, расписанные под Гогена стены веранды, маленькие вазочки и на удивление гармоничные вышивки, оформленные как картины.
Кафе и в самом деле было очень славным: тихое и уютное, оно казалось словно перенесшимся из других мест и эпох. Во всяком случае, именно так Маша представляла себе серебряный век в каком-нибудь Баден-Бадене. Только скоромная надпись в меню «бесплатный Wi-Fi» нарушала почти полную гармонию этого места.
– Паш, смотри, как замечательно… Вышивки, роспись.
– Да, я увидел. Уютно.
– А пахнет как здорово!
– Вкусно, да.
Маша посмотрела на Павла. Тот, как всегда, впрочем, молчал. Но молчал как-то… вопросительно, что ли. Уже зная, что расспрашивать его бесполезно, Маша, мысленно пожав плечами, встала и подошла к ближайшей стене. Роспись была похожа то ли на Женевское озеро, то ли на Рицу, такую, какую она в детстве видела на фотографиях родителей. Только крупная собака с большой головой на переднем плане почему-то выбивалась из стиля.
– Наверное, это пастуший волкодав. И тогда это Женевское озеро, – вполголоса проговорила Маша.
– Нет, это голован Щекн. Смотри, там же даже написано. И, наверное, это тот заповедный лес, где они жили. А вон башни, откуда вещали Неизвестные Отцы…
Маша обернулась. Сейчас она Пашу узнать не могла – совершенно другой человек сидел у столика – более привлекательный, улыбающийся, куда более живой, чем обычно на работе.
– Но почему тогда «Вагнер»? – спросила Маша. – Назвали бы Саракшем.
– Так и пытались же. Только бараны в исполкоме решили, что это такое ругательство. Ну, Вагнер-то точно не ругательство…
Паша почти не удивился, что Маша так быстро поняла, о чем он говорит. Девушка-то была филологом и не раз рассказывала, как родители любят фантастику. А еще как-то обмолвилась, что отец, посмотрев творение младшего Бондарчука, долго и затейливо ругался по-итальянски на балконе, понадеявшись, что его домашние женщины или не поймут его, или не услышат. Хотя, возможно, все было наоборот – услышав от Маши эту историю, Паша и решил привести девушку именно в это кафе.
– А ты откуда про Саракш знаешь?
– Ты о планете? – с усмешкой спросил Павел.
«Ого, да ты и шутить умеешь, оказывается. Хитрец какой!»
– О планете потом. Сейчас о кафе.
– Да это ж целая сеть по городу: здесь «Вагнер», на Петровском поле «Шуберт», на Новоалексеевке «Легар». Еще будут «Дворец» и «Ветер». Мы с приятелем сеть им налаживали, проги, антивирус, доступы. А головной офис у них в моем доме, вот и знаю.
– Понятно. А почему последние не именами композиторов названы?
– Да пока ж не названы. Вот дурни решат, что «Ветер» – тоже ругательство или вообще притон наркоманов, появится «Чайковский» или «Гуно».
Маша хихикнула:
– Да уж скорее они решат, что «Гуно» – это ругательство.
– Могут, ты права. Значит, будет «Строк» или этот… который в Бразилии.
– Пьяццолла. Только это Аргентина.
– Точно.
– И везде такие росписи?
– Да нет, в каждом заведении все свое. Тут у шефа бзик на Стругацких, а в «Легаре», Кирюха рассказывал, бармен на мотоциклах поведенный. Там росписи про ковбоев и байкеров. Студента из академии дизайна, наверное, не так дорого позвать, как дизайнера интерьерного. Да ты сама увидишь.
– Что, прямо сегодня?
– Нет, сегодня мы тут побудем. Успеем еще походить.
– Ну хорошо, успеем так успеем.
Маша решила, что постарается сдержаться и не расспрашивать Пашу, зачем он привел ее сюда. Вот пусть сам и объясняет, если захочет. А если нет, то и не надо – после кофе нужно будет «срочно домой».
– Машунь, ты на правую стену посмотри. Как думаешь, что это?
Девушка сделала пару шагов (веранда была не очень большой). Присмотрелась, снова хихикнула.
– Ты что, экзаменуешь меня? Это же каша какая-то из «Понедельника…» и «Сказки о Тройке».
– Точно. Ну а если экзаменую, что тут плохого?
– Да ничего, непонятно просто зачем. Ну не знаю я чего-то, это что, преступление? Расскажешь ведь или просто подскажешь, где об этом прочитать можно. Так ведь?
– Не преступление. Просто мне интересно было, узнáешь или нет. Ты что, обиделась?
– С чего ты взял?
– Лицо такое.
– А-а-а, так это, может, лицо обиделось? – Маша не выдержала и расхохоталась. – Ну на что ж мне обижаться, Паш? Я просто экзаменов не люблю.
– Я учту. Ты прости, Маш.
– Все в порядке, проехали. А где наш кофе? Они его тут долго готовят? Сначала выращивают, потом собирают?
– Нет, не выращивают. Наверное, твои фрукты везут из Африки…
Договорить Паша не успел – появился и кофе в огромном металлическом кофейнике, и Машин торт с фруктами, и Пашино кушанье, накрытое начищенной полукруглой крышкой, и высокая узкогорлая бутылка.
– Опс. А что, у нас праздник?
Маша вдруг почувствовала себя героиней любовной истории. Вот сейчас он и в самом деле станет на колено, начнет много и цветисто (Паша?! Много и цветисто?) говорить о своих чувствах и потом преподнесет ей кольцо, ключи от квартиры и машины.
– Да не очень и праздник. Вино тут неплохое. А ты вроде говорила, что любишь иногда шампанским побаловаться.
– А-а-а, да, люблю. Мы с Риткой давно уже втроем с шампанским встречаемся.
Паша кивнул – он был сосредоточен на открывании бутылки. Хотя, по идее, в приличных заведениях этим заниматься должен все же официант. Ну или Пашка здесь частый гость, вот они и знают, чего он хочет.
Бутылка вполголоса пшикнула, светлое вино полилось в бокалы.
– Машунь, за тебя!
– Спасибо, Паш. – Девушка пригубила и в самом деле очень неплохое шампанское.
«Тут какой-то подвох. Сейчас что-то должно произойти. Вот только что? Не предложение же руки и сердца, в самом деле… Но тогда что?»
Время словно остановилось для Маши. Она ждала какого-то продолжения. Но Паша спокойно допил бокал, снял блестящую крышку и принялся есть. Маша тоже взяла в руки ложечку, отковырнула малину и даже положила ее в рот. Но вот вкуса не почувствовала, хотя выпечка тут явно была фирменная.
«Он что, издевается надо мной? Да нет, непохоже… Может, и в самом деле просто решил выгулять и накормить вкусным. Без продолжений и далекоидущих планов».
Маша уже успела заметить, что Паша все, что делает, делает очень сосредоточенно. Если учит кого-то, то будет повторять несколько раз, чтобы человек запомнил, если настраивает машину, то так, чтобы через полчаса опять не прибежать заново, если ест, то весь отдается процессу ощущения вкуса и поглощения.
«Интересно, а как он занимается любовью, – вдруг подумала Маша. – Тоже весь сосредоточен на себе? Или все-таки не только?»
Пока у нее, конечно, ответа на этот вопрос не было. Но она, как мы уже знаем, не торопилась, мудро рассудив, что все еще успеет.
– Маш, попробуй, как вкусно, – возле Машиных губ оказалась длинная полоска поджаренного мяса.
Девушка послушно сняла с вилки ломтик и прожевала. «Да что это с ним? Он почти на себя обычного не похож – кормит, разговаривает, даже почти болтает. Может, вино виновато?»
– Да, вкусно, очень. Это что?
– Индеец…
– Что?!
– Индейка, ну что ты. Кирюха говорил, что тутошний шеф не только фанат Стругацких. Он еще и школу какую-то кулинарную закончил, великую, чуть ли не в Лондоне. А может, в Париже… главное, что он все время что-то такое изобретает. Необычное.
– Как Оливье? – Маша захотела блеснуть знаниями. Только сегодня днем она вычитывала главу из книжки о всяких изобретениях и открытиях, носящих чужие имена.
– Почему Оливье?
– Ну, он же тоже в свое время придумал салат, состава которого никто так и не узнал, а то, что сейчас называется «оливье», к тому салату вообще никакого отношения не имеет. Или почти не имеет.
– Наверное, – Паша безразлично пожал плечами.
Маша поняла, что ее эрудиция как-то… потерпела фиаско, говоря высокопарно. Она полезла в сумку и демонстративно посмотрела, который час. Проверив заодно, не звонил ли кто. Но входящих не было, да и время было детским – восьмой час всего. Пауза затягивалась. «Да, вечер перестает быть томным, – вспомнилась девушке фраза великого комбинатора. – Если так и дальше пойдет, боюсь, мои вчерашние размышления о том, кто из этих двоих, окажутся никому не нужными. Все время сидеть рядом с ним как на иголках – это не дело. Ни сегодня, ни в жизни вообще. Наверное, авторы умных статеек все-таки были правы: с молчуном жить невозможно, если просто так в кафе уже и высидеть непросто…»
– Машунь, ты погоди, я сейчас соберусь с силами… – вдруг заговорил Павел.
– Ты что, мысли читаешь?
– Ну почти…
Паша, конечно, мог бы сказать, что он видит, как она нервничает, видит, что она совершенно не понимает, что происходит. Но не сказал, считая, что это понятно и без всяких слов.
Тут мы должны ненадолго остановиться и рассказать историю знакомства Паши и Маши. Но так, как это видел он сам.
Паша заметил стайку девушек в коридоре в самом начале рабочего дня. «Студенты», – подумал он, прикидывая, в какой отдел могли отправить девушек. Раньше-то в издательстве практиканты появлялись почти везде – и в редакции, и в электронных каталогах, и даже в архиве, ведь всякие там библиотечные отделения до сих пор учат студентов, которым тоже надо где-то проходить практику. И работающие издательства в этом смысле – совсем неплохой вариант. Во всяком случае, ничуть не хуже районных библиотек.
Обычно в феврале студенты появлялись в редакции и в службе айти. Но программисты еще два года назад взмолились, устав вычищать из системы чудеса, которые успевали натворить будущие винеры и брины. Начальство согласилось, что не дело всяких «гениев» пускать в работающую систему, и с тех пор практикантов принимало крайне неохотно.
За окнами мело – стоял конец января. «Значит, в редакцию…» – и Паша, конечно, не ошибся. Уже к полудню он и двое его коллег скрепя сердце настраивали у выпускающих резервные машины, предчувствуя ежедневные вызовы от испуганных юных редакторш. Но в этот раз их предчувствия не оправдались, если не считать того, что одна маленькая резвая умница – конечно, эта самая Маша – натащила из дома пусть и нужного, но явно пиратского программного обеспечения. Паша «этот хлам», разумеется, из машины вычистил и поставил аналогичное, но лицензионное. Это в его карьере был чуть ли не первый случай, когда девушка, «тупой редактор», мало того что сама собрала все, что ей надо, так еще и молча поставила, да причем так, что все работало, а антивирус молчал, как партизан.
Конец ознакомительного фрагмента.