© Кир Коров, 2018
ISBN 978-5-4490-2833-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Под псевдонимом «Кир Коров» скрывается СтранникЪ-Абсолютень Киргудуин Люлякебабович Коровёнкин, известный также как граф ди Черкозлино и ди Чеполлино, барон von Koroff, князь Черкасский-Черский, дон Черубата Касторский, Чебарашка Рептилоид и проч. Основатель Челеканала, Чентернета и Ченеллинга. По слухам, он как бы родился на планете Бен-Шахид-Мим близ Альфы Суккубы. Объявлен сам собой в постоянный межгалактический розыск, но никто его не ищет. Жив он или мёртв? – А какая разница? Реален ли он? – А что есть «реальность»?
Божья Коровка
Спит однажды Бог и видит чудный сон, будто бы проснулся Он в дивном Райском саду. А в том саду растёт цветистый кусточек, а на кусточке – серебристый листочек, а на листочке сидит маленькая букашечка – красная рубашечка, чёрные точечки да усики-звоночечки, дзен-дзинь!
И подходит к ней Бог весь такой в из-ум-лень-и да спрашивает:
– Кто ты, милая?
А она ему отвечает:
– Я – Бог, дзен-дзинь!
Ещё больше из-умился Бог, так что от великого недоразумения сел на пятую точку, но долго не усидел – в те поры сыровато было в Раю. Встал и говорит так удивлённо-ласково:
– Что ты, милая, как такое может быть? Ведь Бог – это Я!
А букашечка-то нежно ему так отвечает:
– Это, родненький, вряд ли! Сказано же: Бог – Един. А раз Бог – Я, то ты – не при делах, дзен-дзинь!
Совсем уже вышел Бог из ума и спрашивает из последних сил:
– Но почему – Ты?
– Да ты, родненький, сам посуди, – отвечает букашечка, – какой же ты Бог, если у тебя нет ни красной рубашечки, ни чёрных точечков, ни усиков-звоночечков? Да и вообще тебя не видать, один только голос чей-то слышу. Но чей он? Может, это просто Глюк Великий? Где ты? Покажись! Ну, ладно, чертобог с ними, с этими чёрными точечками, но где, например, твоя белая пятая точка, о которой ты только что так сильно беспокоился? Покажи мне хоть её, дзинь-дзинь!
– Что ты, что ты, милая! Это не только даже для меня было бы не совсем прилично. А показаться тебе, так сказать, лицом я не могу, поскольку быть Богом и значит быть невидным и неслышным обычными глазами и ушами. Я даже говорю сейчас с тобой не своим голосом, а с помощью Аггела Моего.
– Рада бы поверить, родненький, да не могу! Ведь так любой самоназванец может сделать: надел шапку-невидимку, да ходи-говори, что я, мол, Бог! Так что ты – никакой не Бог. Ты – самоназванец, дзен-дзинь!
– Ну, смотри, я тебе сейчас чудо покажу, – говорит Бог, и тут же рядом с букашечкой на листочек села большая жёлтая бабочка, – видишь, я всё умею!
– Тоже мне, удивил! Бабочка эта здесь целыми днями тусуется, покоя не даёт. Это же просто хинаец один. Повадился сниться самому себе в виде бабочки. А потом заело у него, кто же всё-таки кому снится: то ли бабочка ему, то ли он бабочке? И Бога в свидетели и судьи призывает – совсем спятил! Вот и приходится терпеть. Размножаться им там запрещают по полной, они и сходят с ума, дзен-дзинь!
– Но как ты знаешь, что именно ты – Бог?
– Да очень просто! Сижу вот тут на своём листочке, никуда не рвусь больше, кушаю травку, пью цветочный нектар, ни во что не вмешиваюсь, ни о каких чудесах не помышляю – они сами-то и происходят! Сейчас вот, к примеру, снится мне сон, будто самоназванец какой-то надел шапку-невидимку и говорит мне, что он-де Бог, поскольку – невидимый. Чем не чудо? Или хинаец этот: снится сразу сам себе, да ещё и самоназванцу в одном и том же виде с непристойно разведёнными в стороны крыльями. До чего сексуальная озабоченность людей доводит!
Но Бог не сдавался:
– А знаешь ли ты, что Бог – это Любовь с Большой Буквы, и Я сейчас это тебе докажу!
– Знаю, знаю, как не знать! Мне это кто только уже не доказывал: и с Большой Буквы, и с трёх Больших Букв. Предлагали даже не только Большую, но и Чистую!
– Да я о другом, я готов себя в жертву принести ради тебя!
– А вот этого, родненький, не надо, мне это не к чему. Да и что ты можешь мне пожертвовать, кроме хриплого голоса своего? К тому же, зачем тебе приносить себя в жертву собственному сну, подумай? Глупость какая-то! А мне не надо ничего, у меня всё есть! Один феномен-симультид тут как-то тоже предложил всю вселенную к моим ногам положить. А зачем мне вся эта помойка из чужих снов, когда я от своих никак не отделаюсь?
– Но ведь мир во Зле и Грехе лежит, и я должен себя принести в жертву, чтоб победить Зло!
– Да ты, ласковый, не только самоназванец, но ещё и больной совсем на голову: сначала сына своего единородного принёс в жертву, а теперь и себя хочешь кончить! Тебе тогда не ко мне надо, а к психиатру!
– Да что ты мелешь, насекомое?! Вот я тебя сейчас…
– Неужели в жертву принесёшь? Вот так, у вас, невидимых, всегда: с вас взять нечего, потому жертвами оказываются всё букашечки да таракашечки. Но раз есть жертва, то должен быть и тиран. Догадайся сам, кто есть ху? А убери жертву – тиран тоже сдуется. Но кто тогда бабло таскать будет? И, главное, – кому?
– В жертву я приношу свою Любовь к вам, тварям дрожащим!
– Да ты на себя посмотри, какая в тебе Любовь? Ходишь-бродишь тут по моему сну как лунатик, выведываешь всё: кто, зачем, да почему, угрожаешь к тому же. Разве Бог так себя ведёт? Бог не шляется по чужим снам, не выспрашивает с подозрительностью. Он и так всё знает, в том числе, спит он или нет. А ты даже не понял сразу, что во сне находишься, и без меня не понял бы никогда. Так что Бог – это Я, совершенно теперь это ясно и понятно! А мир твой лежит не во зле, а во сне, что совсем не одно и то же. Понял теперь? Просыпайся же, а не то придётся тебя укусить, только вот не знаю в какое место, невидимый ты мой! Просыпайся же и тоже станешь Богом!
– А как зовут-то тебя, милая?
– Божьей Коровкой кличут. Видишь, люди даже во сне помнят, что я Божья, не совсем ещё пропащие. А ты и вовсе в глубокий сон провалился, бедняга, видать устал сильно. Просыпайся же и увидишь, что ты – это Я, и ничего, кроме Меня на свете нет! А всякие бродячие вопрошайки – это мои сны.
– Ну, хорошо, допустим. А как же мне проснуться?
– Да это очень просто! Сядь вот здесь под кустиком, сиди да любуйся на меня. Забудь про свои вопросы, сомненья и угрозы, заботы, жертвы, про Любовь Великую. Начни для начала хоть с маленькой, но без угроз. Видишь: букашечка, рубашечка, точечки, усики-звоночечки, дзен-дзинь! Сиди да люби по малой, на всяких бабочек-китайцев не отвлекайся. Посидишь так лет 10—15 и однажды проснёшься Божьей Коровкой. А тут и до Бога недалеко: останется только расправить крылышки и взлететь на Небо. Песенка такая даже есть:
Божья Коровка, полети на Небо,
Там твои детки – кушают конфетки!
Тебе мама разве не пела?
– Какая ещё мама? – Я же Бог, я вам всем сам – и мама, и папа сразу!
– Вот бедняга, и мамы-то у него нету… Богам без мамы никак нельзя! Если тебе не снится, хоть изредка, что тебя мама родила, то какой ты Бог? Бог он всеобъемлющ и вездесущ. И если хоть чего-то у него нету, то сам понимаешь… А тут аж целой мамы не хватает – ну, совсем плохой!
– Однако, 15 лет – это срок! Такие дают за большие преступления.
– Срок, конечно, не малый, но сам посуди, до чего ты докатился: сыном единоуродным пожертвовал, себя хочешь жизни лишить, меня в жертву принести, от мамы родной отрёкся, Бога не признаёшь, да ещё сам себя Богом объявил! Какие тут, братец ты мой, тебе 15 лет, тут пожизненным пахнет, а то и вышкой! Взять тебя, самоназванца, подвести к этой самой вышке, выкачать воду из бассейна и сказать: «Просыпайся, самоназванец, Божьей Коровкой, а не то козлёночком проснёшься на дне бассейна»!
Это шутка такая есть у индейских йогов, о которой Карлик Костоедов поведал. Он как-то самолично прыгнул с большой Силой в пропасть одной зело Сильной Сказки и долго так не мог выпрыгнуть из этого сказочного мира. Сидел-дримал вместе со своим м-учителем доном Жуаном, снил себе мир красных букашечек, одна из которых прямо пред тобой, пока я Каменного гостя им не послала. Сразу очухались маленько, посидели тут у меня лет так 10—15, а потом я их отправила к своим деткам на Небо. Теперь сидят там, кушают конфетки, шлют мне SMS-ки, звонят иногда, благодарят очень…
– Так ведь это скучно сидеть так долго на одном месте! Да я сегодня же проснусь, теперь уж я точно это понял…
– Вот-вот, от скуки то и происходит расщепление на сон и не-сон. А проснёшься ли ты сегодня, это ещё вопрос. Ведь самый глубокий сон – это когда ты абсолютно уверен, что не спишь. Только вот именно от этой непокобелимой уверенности заскучаешь и завоешь как кобель без долгой скучки. А как заскучаешь – сразу зевнёшь, а тут и до снов недалеко. Так что, когда кажется, что не спишь, лучше ходить и щипать себя за локоток: я не сплю, я не сплю. Эта техника такая медитаптивная есть у индийских йогов, про индейских я уже тебе говорил. И вообще с этим лучше не шутить. А если уж шутить, то по-серьёзному.
Вот был один такой суфлий по имени Ханжа Посреддин, тоже большой шутник. Говорила ему: сиди возле меня. Нет, всё ему скучно было: то в чайхане проснётся, то на рынке, то в борделе. Ходит, всякие байки шутит, народ смущает. Ну, и что ты думаешь, проснулся однажды в кабинете психиатра и говорит: «Доктор, сделайте меня шизофреником, расщепите хотя бы на две части»! – «Но зачем»? – «Мне так скучно и одиноко одному»! И всё, нет больше суфлия. Зато на его месте появились Бог и Божья Коровка и ведут они беседы дни и ночи напролёт.
А посидишь лет 10—15 возле меня, скука-то и пройдёт, на душе станет так благостно, забудешь про все свои проблемы с любовью и жертвами, обретёшь, наконец, прилично-букашечий вид, то есть станешь Богом, также как и я. Такие вот тебе чёрные точечки, усики-звоночечки, дзинь-дзинь. Ну, или дзен-дзен…
Проснулся Бог весь в холодном поту. Вот чертовщина! И ведь вроде ничего ужасного не приснилось: кустики-листочки, точечки-звоночки… Но уж лучше бы какой-нибудь дракон Чмоуг или там капитан Фредди Крюкер на худой конец!
В страхе Бог скорее бросился глядеть на свой профиль в Фас-Буке, и к своей неописуемой радости ничего там, как и прежде, не увидел – вполне себе приличное Ничто, На-Умом сосватанное.
А что, если опять приснюсь себе какой-нибудь мелкой дрянью – букашкой или бабочкой там? А что, разве лучше озабоченным хинайцем, карликом-костоедом или спятившим суфлием? И кто Я после всего этого вааще такой? Да, полная неопределённость, и, если бы не Фас-Бук, то совсем потерялся бы!
Думал-думал Бог и решил: чем такое мучение, пусть лучше будет Божья Коровка! Всё же не гадость какая, а вполне себе приличная букашечка. Опять же красная такая рубашечка, точечки, усики-звоночечки. И звон на выбор: хочешь дзинь-дзинь, а хочешь – дзен-дзен. Можно даже дзен-дзинь.
Садик там опять же весьма приятный: кустики-листики, птички-бабочки, солнышко да ветерок. Пусть будет. Это всё же лучше, чем кабинет психиатра или палата в Кащеенке. Пусть снится Божья Коровка! Божья Коровка, А-У-М! Где ты?
Только Божья Коровка больше не снится. И лишь изредка поутру, перед самым пробуждением слышится Богу мелодичное «дзинь-дзинь»! Ну, или «дзен-дзен»…