Глава 3
Калли изумленно воззрилась на своего брата, ошеломленная столь несвойственной ему грубостью.
– Сенклер! – Она подалась вперед и взяла брата за руку, стараясь успокоить его. – Пожалуйста, успокойся. Ты неправильно расценил ситуацию.
– Я все отлично понял, – резко ответил Рошфор, не отводя взгляда от лица Бромвеля.
– Нет! – вскричала Калли. – Этот человек не причинил мне вреда, наоборот, он помог мне.
Она обернулась к своему спасителю, который взирал на ее брата с непроницаемым выражением лица. Подавив вздох разочарования от столь неподобающего поведения мужчин, Калли произнесла:
– Сэр, позвольте мне представить вам моего брата, герцога Рошфора.
– Да, – холодно ответил Бромвель. – Я знаком с герцогом.
– Ах, вот как. – Калли переводила взгляд с одного лица на другое, осознавая, что здесь замешано какое-то неведомое ей чувство, а вовсе не то обстоятельство, что она оказалась на террасе наедине с мужчиной.
– Лорд Бромвель, – ответил Сенклер еще более натянутым тоном. Не глядя на сестру, он приказал: – Каландра, оставь нас.
– Нет, – заупрямилась она. – Сенклер, будь благоразумен. Позволь мне все объяснить.
– Калли! – Голос брата ожег ее, подобно удару хлыстом. – Ты меня слышала. Сейчас же оставь нас.
Девушка покраснела, уязвленная его не допускающим возражений тоном. Брат говорил с ней, как с ребенком, не желающим ложиться спать!
– Сенклер! – воскликнула она. – Не обращайся со мной, как…
Он посмотрел ей прямо в лицо:
– Я сказал тебе – возвращайся в зал. Живо.
Калли задохнулась от обиды и гнева, в равной степени ранивших ее. Она хотела было запротестовать, заявив, что брат не имеет права обращаться с ней подобным образом, но поняла, что не стоит устраивать сцену на балу тетушки Оделии. В любой момент кто-то может выйти на террасу или кто-то, находящийся в саду, может услышать их разговор. Девушке совсем не хотелось, чтобы ее жаркий спор с братом получил общественную огласку. Сам факт того, что она подверглась столь вопиющему обращению перед человеком, которого едва знала, огорчил ее.
Взгляд ее метал молнии, но ей пришлось проглотить рвущиеся резкие слова. Сдержанно кивнув лорду Бромвелю, она развернулась и вихрем пронеслась мимо Рошфора, не удостоив его ни единым словом.
Герцог стоял, молча взирая на противника до тех пор, пока Каландра не оказалась вне досягаемости. Затем голосом спокойным и одновременно твердым как железо он произнес:
– Оставьте мою сестру в покое!
Бромвель скрестил руки на груди и изумленно воззрился на герцога.
– Как странно наблюдать столь искреннюю заботу герцога Рошфора о чести молодой дамы. Однако, полагаю, ситуация кажется иной, когда эта дама – сестра герцога, не так ли?
Бросив на Рошфора сардонический взгляд, Бромвель хотел было удалиться, но герцог задержал его, схватив за руку. Бромвель замер, одарив оппонента ледяным взглядом.
– Берегитесь, Рошфор, – тихо произнес он. – Я уже не тот мальчик, каким был пятнадцать лет назад.
– Неужели? – воскликнул граф, убирая руку. – Вы были дураком тогда, но вы десятикратный дурак сейчас, если думаете, что я позволю вам каким-либо образом навредить моей сестре.
– Полагаю, леди Каландра взрослая женщина, Рошфор. А дурак – вы сами, если считаете, что можете повлиять на выбор ее сердца.
Дьявольский огонь вспыхнул в глубине темных глаз герцога.
– Черт тебя побери, Бромвель! Предупреждаю – держись подальше от моей сестры!
Лорд Бромвель посмотрел на Рошфора с решимостью во взоре и ушел, не говоря больше ни слова.
Калли пребывала в бешенстве. Она не могла припомнить, когда в последний раз была так зла на своего брата – или кого-либо иного, – как она была зла сейчас. Как посмел он говорить с ней так, словно ее отец? Да еще при постороннем человеке! Незнакомце!
В горле ее стоял комок, слезы застилали глаза, но она решила не плакать, чего бы ей это ни стоило. Она не позволит ни Сенклеру, ни кому-либо еще увидеть, как глубоко ранили ее его слова.
Девушка шла через бальный зал, не глядя по сторонам. Она даже не вполне понимала, куда направляется; ей просто хотелось как можно скорее оказаться подальше от злополучной террасы. Сквозь красную пелену гнева она заметила, что комната в буквальном смысле пуста – отсутствуют даже музыканты на маленькой сцене в дальнем углу.
Ужин. Все гости сейчас находились в малом бальном зале, угощаясь яствами. Калли двинулась было в ту сторону, но в последний момент осознала, что на ее плечи все еще накинут роялистский плащ лорда Бромвеля. Она поспешно распустила завязки и, сняв его, сложила в несколько раз. Только после этого она вошла в малый бальный зал и огляделась.
Наконец Калли удалось отыскать бабушку – та восседала за маленьким столиком в компании леди Оделии и еще одной пожилой дамы. Перед ними стояли нетронутые тарелки с деликатесами. Леди Оделия конечно же что-то вещала. Герцогиня сидела очень прямо, не касаясь спинки стула, и слушала собеседницу с большим вниманием, хотя в глазах ее стояла скука.
Калли подошла к столу, и бабушка, повернув голову в ее сторону, воскликнула:
– Каландра! А вот и ты, наконец. Куда ты пропала? Я нигде не могла тебя найти и послала на поиски Рошфора.
– Да, он меня нашел, – сдержанно ответила девушка. Посмотрев на двух других дам, она обратилась к герцогине: – Бабушка, я хочу сейчас уехать, если не возражаешь.
– Разумеется, нет. – На лице герцогини отразилось искреннее волнение, и она немедленно встала с места. – Ты хорошо себя чувствуешь?
– У… у меня болит голова. – Калли повернулась к тетушке, принуждая себя улыбнуться: – Приношу свои извинения, тетушка Оделия. Бал восхитительный, но мне что-то стало нехорошо.
– Конечно-конечно! Без сомнения, ты просто переволновалась, – чопорно ответила пожилая леди. Она повернулась к своей компаньонке и кивнула ей со знающим видом, отчего ее парик слегка сместился. – Девушки в наши дни не столь выносливы, как мы когда-то. – Она снова обратилась к Калли: – Ступай, девочка.
– Я пошлю лакея найти Рошфора и сообщить ему, что мы хотим уехать, – сказала герцогиня, царственным жестом отсылая одного из слуг.
– Нет! Я хочу сказать… не можем ли мы уехать без него? – спросила девушка. – У меня раскалывается голова. Я уверена, что Рошфор вполне способен самостоятельно отыскать дорогу домой.
– Действительно. – Герцогиня озабоченно всмотрелась в лицо внучки. – Ты и правда раскраснелась. Боюсь, не слегла бы с лихорадкой.
– Уверена, что леди Оделия права. На меня просто обрушилось слишком много новых впечатлений, – ответила Калли. – Во всем виноваты танцы и шум…
– Идем же, – сказала герцогиня, кивая на прощание дамам и направляясь к выходу. Бросив взгляд на руки девушки, она поинтересовалась: – Что это ты держишь, дитя мое?
– Что? Ах, это. – Калли тоже посмотрела на сложенный плащ, и пальцы ее еще сильнее вцепились в материю. – Ничего. Меня просто попросили подержать. Не имеет значения.
Бабушка с подозрением посмотрела на нее, но ничего не сказала, и они молча направились в гардероб.
Миновав двойные двери главного бального зала, они услышали голос Рошфора:
– Бабушка, подожди.
Герцогиня с улыбкой повернулась к нему:
– Рошфор, какая удача, что мы тебя встретили.
– Да, – кратко ответил он. Калли отметила, что он больше не выглядит столь устрашающе, как прежде, но лицо его лишено всякого выражения. Сенклер посмотрел на нее, но она демонстративно отвернулась. – Пора ехать домой.
– Значит, мы уходим только потому, что ты так решил? – вспыхнула Калли.
Герцогиня с любопытством посмотрела на внучку и сказала:
– Но, Калли, дорогая, ты же сама только что изъявила такое желание.
– Совершенно согласен, – ответил Рошфор, в упор глядя на сестру.
Калли хотела было опротестовать его тон, так же как и его категоричный приказ, но понимала, что не может сделать это без того, чтобы не поставить себя в глупое положение, поэтому просто склонила голову и отвернулась, не сказав больше ни слова.
– Мне очень жаль, Сенклер, – извинилась за внучку герцогиня, – боюсь, она не в себе.
– Согласен, – сардоническим тоном ответил герцог.
Лакей принес их плащи, и, одевшись, они направились к экипажу. По дороге домой герцогиня обменялась с внуком несколькими замечаниями касательно бала, но Калли продолжала хранить молчание. Время от времени бабушка бросала на нее удивленные взгляды, а брат избегал смотреть на нее так же, как и она на него.
Калли понимала, что поступает по-детски, отказываясь общаться с Рошфором, но никак не могла заставить себя держаться как ни в чем не бывало. Девушка не была уверена, что сможет высказать ему чувства, теснившие ее грудь, без того, чтобы не расплакаться, поэтому предпочла не делать этого вовсе. Она предпочла выглядеть глупо или незрело, но не допустить, чтобы он решил, будто причинил ей боль.
Когда экипаж остановился перед домом, Рошфор легко спрыгнул с подножки и протянул руку сначала герцогине, потом Каландре, которая проигнорировала этот знак внимания и прошла мимо него к двери. Она услышала, как брат вздохнул и последовал за ней в холл. Здесь он на мгновение задержался, чтобы передать свою шляпу и перчатки лакею, а девушка сразу прошла к лестнице. Бабушка, двигающаяся не столь проворно, отстала.
Рошфор последовал было через холл по направлению к кабинету, но в последний момент передумал и обернулся:
– Калли.
Она не удостоила его вниманием и поднялась на одну ступеньку.
– Калли, постой! – В голосе его, эхом разносившемся по пустому холлу, звучали стальные нотки. Словно испугавшись произведенного им шума, он продолжил чуть тише: – Каландра, пожалуйста! Ты ведешь себя глупо. Мне нужно поговорить с тобой!
Девушка развернулась, глядя на него со ступеньки, на которой стояла.
– Я иду спать, – холодно сообщила она.
– Прежде мы должны все обсудить, – ответил он. – Иди сюда. Пройдем в мой кабинет.
Темные глаза Калли, столь похожие на глаза ее брата, вспыхнули от гнева, который она сдерживала на протяжении последнего получаса.
– Что? Я теперь даже в собственную спальню не могу отправиться без твоего позволения? Мне каждый шаг с тобой согласовывать?
– Черт побери, Калли, ты же знаешь, что дело не в этом! – взорвался Рошфор, принимая угрожающий вид.
– Нет? А мне показалось, на протяжении последнего часа ты только тем и занимаешься, что отдаешь мне приказы.
– Калли! – Герцогиня переводила изумленный взор с герцога на его сестру и обратно. – Рошфор! Что происходит? Что между вами произошло?
– Ничего, о чем следовало бы волноваться, – отрезал он.
– Нет, за исключением того, что мой брат внезапно превратился в деспота! – воскликнула Калли.
Рошфор со вздохом провел рукой по своим темным волосам.
– Черт подери, Калли, тебе отлично известно, что я не таков. Когда это я вел себя деспотично?
– Никогда вплоть до настоящего момента, – язвительно заметила она, смаргивая навернувшиеся на глаза слезы.
Рошфор всегда относился к сестре с заботой и добротой, поэтому ей было невыносимо тяжело смириться с его нынешним поведением. Он всегда был любящим и во всем ей потакающим братом, поэтому Калли очень ценила их отношения, особенно наслушавшись рассказов других девушек о братьях и отцах, отдающих им приказы и требующих беспрекословного подчинения.
– Мне очень жаль, Калли, если я обидел тебя сегодня вечером, – чопорно произнес он, терпеливо-благоразумным тоном лишь больше распаляя сестру. – Прошу прощения, если мое поведение показалось тебе чересчур резким.
– Резким? – У нее вырвался горький смешок. – Вот как ты, значит, определяешь свое поведение? Как резкое? Я бы назвала его скорее повелительным. Или, возможно, деспотичным.
При этих словах черты лица герцога исказила гримаса.
– Как я вижу, ты все неправильно поняла, но, смею напомнить тебе, мой долг – оберегать тебя. Я твой брат, и моя обязанность – заботиться о тебе.
– Я уже давно не ребенок! – вскричала Каландра. – Я и сама в состоянии позаботиться о себе.
– Насколько я могу судить, ты преувеличиваешь собственные силы, – парировал он, – принимая во внимание, что я обнаружил тебя в саду наедине с незнакомцем.
Заслышав подобное замечание, герцогиня ахнула.
– Нет! Калли!
Девушка залилась румянцем:
– Я не была в саду. Мы находились на террасе и не делали ничего плохого. Бромвель повел себя как истинный джентльмен. Он помог мне, если хотите знать. Он спас меня от другого мужчины, который, напротив, оказался совсем не джентльменом.
– Ох! – Бабушка Калли прижала руку к сердцу и раскрыла рот от удивления. – Калли! Ты была наедине с двумя незнакомыми мужчинами в саду?
– Дело происходило на террасе, а не в саду.
– Это не имеет значения, – возразил Рошфор.
– Я сейчас упаду в обморок, – слабым голосом объявила герцогиня, но конечно же не привела угрозу в исполнение. Вместо этого она сделала несколько шагов вперед и встала между Каландрой и ее братом. – Ушам своим не верю, – сказала она внучке. – Как ты могла поступить столь скандальным образом? Ты совсем обо мне не думаешь! И о семье тоже. Сенклер прав. Конечно же он в ответе за тебя. Он твой брат и глава семьи, поэтому имеет право говорить тебе, что делать, а ты обязана повиноваться. Что заставило тебя оказаться на террасе поздно вечером с мужчиной? Тебя же могли увидеть! Тебе следует быть благодарной, что твой брат поспешил тебе на выручку. С ужасом думаю о том, что могло случиться, не окажись его рядом.
– Ничего бы не произошло. Повторяю тебе, я вела себя благоразумно и не ввязалась в скандальную историю, – ответила Калли, чувствуя, как горят огнем ее щеки.
– Ты находишься под опекой брата до тех пор, пока не выйдешь замуж и не обзаведешься собственным домом, – отрезала герцогиня.
– А потом я попаду под опеку мужа! – пылко воскликнула девушка.
– Ты говоришь, как Ирен Вайнгейт.
– Что ты имеешь против Ирен? – возразила Калли. – Я бы очень хотела быть похожей на нее. В отличие от большинства знакомых мне женщин Ирен, по крайней мере, цельная личность с убеждениями.
– Бабушка, пожалуйста… – начал Рошфор, прекрасно понимая, что вмешательство бабушки не поможет ему урегулировать разногласия с сестрой.
– Как бы то ни было, это не имеет значения, потому что мой брат обращается с моими поклонниками как с преступниками! – гневно воскликнула Калли.
Герцог недобро рассмеялся:
– Бромвель никогда не будет твоим поклонником.
– Уж точно нет, – ответила девушка, – ты же унизил меня на его глазах.
– Бромвель? – удивленно переспросила герцогиня. – Граф Бромвель?
– Он самый.
В глазах пожилой дамы зажглась искорка интереса, но не успела она ничего добавить, как Калли продолжила:
– Что плохого в лорде Бромвеле? Что такого ужасного в том, что я была с ним?
– Ты не должна оставаться на террасе наедине с каким бы то ни было мужчиной, – отрезал Рошфор.
– А почему ты заявляешь, что он никогда не будет моим поклонником? – не сдавалась девушка. – Почему ты вскричал «Ты!», когда заметил его со мной? Почему его кандидатура кажется тебе особенно неподходящей?
Долгое время герцог хранил молчание, потом, пожав плечами, заявил:
– Этот человек мне не друг.
– Что? – Калли удивленно вскинула брови. – Он тебе не друг? Значит, я не могу выйти замуж за кого-то, кто не имеет счастья быть твоим другом? Так за кого бы ты хотел выдать меня? За одного из твоих напыщенных старых приятелей-ученых? За мистера Стретвика, может быть? Или за сэра Оливера?
– Проклятье! Калли, тебе отлично известно, что я не это имел в виду, – вымученно ответил Рошфор. – Тебе вовсе не обязательно выходить замуж за одного из моих друзей, и тебе об этом отлично известно.
– Нет, не известно! – запротестовала она. – Я вообще чувствую, что совсем тебя не знаю. Никогда бы не подумала, что ты можешь повести себя столь деспотично и неуважительно к моим чувствам.
– Неуважительно? – в изумлении повторил он. – Как раз наоборот! Я очень о тебе беспокоюсь.
– Тогда почему ты называешь этого мужчину неподходящим? – настаивала девушка. – Он из неблагополучной семьи? Или его титул недостаточно высок?
– Нет, конечно нет. Он же граф.
– Может, ты считаешь, что он всего лишь охотится за моими деньгами?
– Нет. Он довольно состоятелен, насколько я могу судить. – Губы Рошфора сжались в тонкую линию.
– Граф Бромвель считается завидным женихом, – вмешалась герцогиня. – Он, разумеется, не герцог, но их так мало осталось в наши дни. Никто же не заставляет тебя выходить замуж непременно за члена королевской семьи. Граф вполне подходит на роль твоего мужа, к тому же он из древнего уважаемого рода. – Пожилая дама повернулась к внуку: – Разве он не приходится родственником леди Оделии?
– Да, дальним, – вынужден был согласиться Рошфор. – Проблема не в его генеалогическом древе.
– А в чем же тогда? – воскликнула Калли.
Герцог переводил взгляд с бабушки на сестру и обратно. Наконец он пояснил:
– Это старая история. И совсем не имеющая значения. – Он сжал челюсти. – Я действовал исключительно в твоих интересах, Калли, когда приказал ему держаться от тебя подальше.
– Ты в самом деле так поступил? – в ужасе вскричала девушка.
Он кивнул.
– Да как ты мог? – Она чувствовала, что задыхается, словно получила удар под дых. – Поверить не могу, что ты посмел так меня унизить! Сказать графу, чтобы он не смел приближаться ко мне, будто я неразумный ребенок! Или… или страдаю умственным расстройством. Словно мне недостает здравого смысла, чтобы делать собственные суждения.
– Я этого не говорил! – вскричал герцог.
– Тебе и не надо было, – язвительно заметила Калли. – Это умозаключение неизбежно вытекает из твоего приказа, с кем мне можно, а с кем нельзя общаться. – На глаза ее снова навернулись слезы, но она смахнула их нетерпеливым движением.
– Я действовал из соображения того, что лучше для тебя!
– И поэтому счел возможным решить мою судьбу за меня! – Калли кипела от негодования, сжимая руки в кулаки. Она была взбешена настолько, что едва могла говорить.
Стремительно развернувшись, она стала быстро подниматься по лестнице.
– Калли! – закричал Рошфор, устремляясь было за ней, но остановился на первой ступеньке и с досадой посмотрел ей вслед. Потом он обратился к бабушке, словно ожидая объяснений.
Герцогиня воззрилась на него непроницаемым взглядом, скрестив руки на груди.
– Ты виноват в том, что она ведет себя подобным образом. Потому что ты во всем ей потакал и позволял делать что заблагорассудится. Ты ужасно избаловал сестру, и теперь пожинаешь плоды.
Герцог раздосадованно вздохнул и, отвернувшись от лестницы, направился в свой кабинет.
– Я быстро разберусь с делами в Лондоне, – сообщил он бабушке. – Пожалуйста, распорядись упаковать вещи, чтобы уже послезавтра мы могли вернуться в деревню.
Калли, все еще пребывающая в бешенстве, ураганом ворвалась в свою комнату. Ее горничная Белинда ожидала хозяйку, чтобы помочь раздеться, но была отослана прочь. Каландра слишком сердилась и поэтому не смогла бы стоять, терпеливо ожидая, пока Белинда расстегнет пуговицы ее платья. В любом случае, она не чувствовала себя способной лечь в постель и заснуть.
Горничная озадаченно посмотрела на свою госпожу и выскользнула за дверь, не сказав ни слова. Каландра же принялась расхаживать по комнате, будучи не в силах успокоиться. Через какое-то время за дверью раздались медленные шаги бабушки, а вот более тяжелой поступи брата она так и не услышала. Без сомнения, он укрылся в своей любимой комнате – в кабинете. Возможно, сейчас он спокойно читает книгу или письмо или просматривает отчет, готовясь к завтрашней встрече со своим торговым агентом. Рошфор уж точно не будет стискивать зубы от бессильной злобы или кипеть от праведного гнева. Он-то считал вопрос решенным.
Калли состроила гримасу и бросилась в кресло, стоящее подле кровати. Она не позволит распоряжаться собственной жизнью. Она привыкла считать себя молодой дамой, живущей по своему усмотрению, придерживаясь, разумеется, установленных обществом рамок. Спроси ее кто-нибудь прежде, она без колебаний ответила бы, что вольна делать что заблагорассудится и что она сама хозяйка своей судьбы. Конечно, во многом Калли уступала бабушке, потому что хотела жить с нею в мире и согласии, но при этом чувствовала, что сама принимает такое решение, а не подчиняется чьим-то приказам.
Она шла туда, куда хотела, принимала гостей, которых хотела видеть, и отклоняла неугодные ей приглашения в театр или на светский прием. В ее доме слуги ждали ее распоряжений. Калли покупала то, что ей нравилось, расплачиваясь собственными деньгами, и, хотя счета ее оплачивал агент, она понимала, что просто таков был заведенный порядок. Счета Сенклера погашались таким же образом. Несмотря на то что вложением ее денег заведовал брат, он всегда объяснял ей, что хочет сделать, и спрашивал ее мнения. Калли всегда соглашалась с его предложениями только потому, что считала их разумными. В конце концов, Сенклер занимался делами уже много лет и прекрасно со всем справлялся.
Теперь девушка осознала, что ее видение свободы обернулось иллюзией. Просто прежде ей никогда не доводилось злить брата. Он никогда не перечил ей касательно гостей, покупок или визитов, но то, что она полагала свободой, таковой не являлось. Каландра просто жила в очень большой клетке и никогда не касалась прутьев.
До сегодняшнего дня.
Калли вскочила на ноги. Она уже взрослая; многие женщины ее возраста замужем и даже имеют детей. Ей сейчас на пять лет больше, чем было Сенклеру, когда он унаследовал титул. Она не станет покорно следовать его приказам, ведь это будет означать лишь одно – что она признает главенство брата над собой. Калли решила, что ни за что не станет ложиться в постель, чтобы на следующее утро проснуться и сделать вид, будто ничего не произошло.
Некоторое время она стояла, размышляя, затем устремилась к маленькому бюро, стоящему у стены. Поспешно черкнула записку, подписала ее, затем сложила и скрепила своей печатью. Надписав имя брата, она оставила конверт у себя на подушке.
Схватив плащ со стула, куда она небрежно сбросила его раньше, Каландра накинула его на плечи и завязала завязки. Осторожно приоткрыв дверь, выглянула в коридор и осмотрелась. Бесшумно ступая, девушка направилась к лестнице для слуг и, спустившись по ней, оказалась на кухне. Здесь тоже все было спокойно, мальчик-судомойщик спал, свернувшись калачиком, на одеяле у очага. Он даже не пошевелился, когда Каландра на цыпочках прошла мимо него, открыла дверь черного хода и вышла из дома.
Девушка осторожно прикрыла за собой дверь и стала пробираться по узкой дорожке, тянущейся от торца дома на улицу. Бросив взгляд по сторонам, она укрыла голову капюшоном и бесстрашно зашагала вниз по темной улице.
Через дорогу от дома герцога стоял экипаж. Он находился здесь уже несколько минут, и кучер, закутанный в теплое пальто, начал клевать носом. В экипаже сидели двое мужчин. Один из них, мистер Арчибальд Тилфорд, откинувшись на спинку сиденья, со скучающим видом крутил между пальцами свою трость с золотым набалдашником. Напротив него сидел его кузен, граф Бромвель, изучающий через окно темный фасад Лилльского особняка.
– В самом деле, Бром, сколько еще нам тут торчать? – сварливо протянул Тилфорд. – У Ситона меня ожидает бутылочка портвейна и счастливые карты. Да и кирпич, который кучер нам сюда положил для поддержания тепла, остывает. Через десять минут у меня ноги будут как ледышки.
Граф одарил его непроницаемым взглядом.
– Арчи, в самом деле, постарайся взбодриться. Мы стоим здесь едва ли четверть часа.
– Не понимаю, какую цель ты преследуешь, глядя на этот дом, – не унимался его кузен. – Какого черта ты надеешься увидеть в столь поздний час?
– Пока не знаю, – ответил Бромвель, не сводя глаз с особняка.
– Ясно же, что прямо сейчас никто не придет и не уйдет, – продолжал Арчи. – Не понимаю, с чего тебе вздумалось ехать к дому Рошфора. Боже всемогущий, ведь прошло уже пятнадцать лет, разве нет? Я-то думал, ты наконец забыл о герцоге.
Бромвель задумчиво посмотрел на кузена:
– Я никогда не забуду.
Тилфорд лишь пожал плечами, за долгое время общения с Бромвелем научившись игнорировать его взгляд, который большинство людей находили подавляющим.
– Все в прошлом, да и Дафна вышла замуж. – Его кузен промолчал, и тогда Арчи поинтересовался: – Что ты задумал?
– Что тебе известно о сестре Рошфора? – вопросом на вопрос ответил Бромвель.
Арчи резко вдохнул от неожиданности.
– О леди Каландре? – Немного поколебавшись, он произнес, тщательно подбирая слова: – Ты же не планируешь… затеять какую-то игру с сестрой герцога, не так ли? Все знают, что он оберегает ее как дьявол – и ты тоже бы это знал, не похорони себя на десять долгих лет в своем поместье, столь целеустремленно делая деньги.
Бромвель скорчил гримасу:
– Вот уж не думал, что ты станешь возражать против денег, что я сколотил для семьи.
– Боже упаси, – тихо отозвался Арчибальд. – Ты преуспел и теперь, несомненно, можешь с чистой совестью потратить некоторое их количество. Поживи нормальной жизнью ради разнообразия. Разве не для того ты прибыл в Лондон – чтобы хорошо провести время?
Бромвель пожал плечами:
– Полагаю, ты прав.
– Так вот, нормальная жизнь не подразумевает сидение в холодной карете и наблюдение за спящим домом.
– Ты собирался рассказать мне о леди Каландре.
Арчи вздохнул:
– Хорошо. Леди молода, красива и очень богата.
– Поклонники?
– Разумеется. Но она всех их отвергла – по крайней мере, тех, кто набрался храбрости спросить у герцога позволения ухаживать за ней. Говорят, что в семье Лилльс все холодны как рыбы.
Уголки рта Бромвеля изогнулись в усмешке, когда он пробормотал:
– За леди я этой холодности не заметил.
Арчибальд неловко поерзал на сиденье.
– Скажи мне, Бром, о чем ты думаешь?
На его губах появилась легкая улыбка.
– Я думал о том, как занервничал герцог, застав меня сегодня в обществе леди Каландры. Меня это позабавило.
Эти слова, казалось, совсем не убедили его кузена, наоборот, встревожили его еще больше.
– Да герцог из тебя печенку и легкие вытащит, если ты причинишь вред его сестре.
Бромвель искоса поглядел на собеседника:
– Неужели ты и правда считаешь, что я боюсь того, что Рошфор может со мной сделать?
– Нет, черт подери. Уверен, что нет. Но, честно говоря, я боюсь его так, что этого страха с лихвой хватит на двоих.
Граф улыбнулся:
– Не волнуйся понапрасну, Арчи, я не собираюсь вредить девушке. Совсем наоборот… – губы его растянулись в хитрой улыбке, – я намереваюсь вести себя с нею очень галантно.
Тилфорд чуть слышно застонал:
– Так я и знал. Ты все же что-то замышляешь. И это плохо кончится, помяни мои слова! Пожалуйста, Бром, давай просто уедем отсюда и обо всем забудем, а?
– Очень хорошо, – рассеянно отозвался граф, – я все равно уже увидел все, что хотел.
Он протянул руку к шторке, закрывающей окно, но вдруг резко подался вперед, высматривая что-то в темноте и одновременно делая предупреждающий жест рукой кузену.
– Нет, подожди-ка. Кто-то выходит из дома. Это женщина.
– Служанка? В такой час? – Заинтересовавшийся Арчибальд прильнул к окну со своей стороны. – Думаешь, у нее тайное свидание с каким-нибудь лакеем или…
– Черт подери! – тихо, но выразительно воскликнул Бромвель. – Это сама леди.
Он наблюдал за тем, как женщина накинула на голову капюшон плаща, чтобы скрыть лицо, и направилась вниз по улице. Выхватив из руки Арчибальда трость, граф открыл с ее помощью окошко над головой кучера и дал ему строгие указания.
Затем он откинулся на спинку сиденья и задвинул шторку на окне. Экипаж поехал вперед, следуя прямо за женской фигурой.
– Думаешь, это леди Каландра? – недоверчиво протянул Арчи. – Что бы ей здесь делать? Да еще одной? В такое-то время?
– Действительно, что? – повторил его кузен, задумчиво барабаня указательным пальцем по нижней губе.
Тилфорд отодвинул шторку и выглянул наружу:
– Мы ее обогнали.
– Знаю.
На следующей улице экипаж повернул направо и медленно остановился. Бромвель распахнул дверь и выбрался наружу.
– Бром! Что, по-твоему, ты сейчас делаешь? – спросил Арчи.
– Ну, я же не могу позволить леди одной ходить по городу в столь поздний час, – весело отозвался граф.
Коснувшись на прощание полей шляпы и улыбнувшись кузену, Бромвель закрыл дверцу и зашагал прочь.