Книга о женственности. Глава 1. Значение слова женственность (Петр Коломейцев, 2018)

Когда говорят: «Женственность всегда в моде», мы соглашаемся и представляем себе платья, подчеркивающие достоинства женской фигуры, нежные силуэты, мягкие линии…

Однако, согласитесь, быть женственной непросто, да и непрактично в нашем жестком мире. «Все эти сюсю-пусю нужны только для привлечения внимания сильного пола, – скажет иная женщина. – Человеком надо быть, и одеваться надо нормально, удобно, по-человечески, а то чувствуешь себя бабочкой, насаженной на шпильку».

Женственность воспринимается как что-то несерьезное, легкомысленное. Более того, мне доводилось встречать женщин, которые считали, что женственность была придумана мужчинами для их же комфорта. Возникает вопрос: а что мы вообще понимаем под женственностью и почему мы сегодня о ней говорим?

Многие готовы определять ее как не-мужественность. Создается впечатление, что женственность – нечто вторичное, как будто при дележе человеческих черт лучшие достались мужчине. А что осталось женщине? Слабость, капризность, непостоянство…

Есть и вполне позитивное определение женственности. Это то, что имеет самостоятельную, непреходящую ценность, и, самое главное, это то, в чем нуждается мужчина.

Женственность и мужественность – это распределение ролей между мужчиной и женщиной, которые взаимно дополняли бы друг друга. Потому и возникает тоска женщины по мужественности.

Среди слушателей старших курсов нашего Православного университета был проведен опрос, целью которого было определение черт женственности. Респонденты выделили три наиболее характерных качества: верность или стабильность, мир и гармония.

Многие считают верность основным женским качеством, хотя это вроде бы противоречит мнению о женщинах как существах ветреных. На самом деле непостоянство и капризность, можно сказать, продолжение той самой верности, обратная ее сторона.

Мужчина живет полумерами, паллиативами[12], он готов вступать на путь компромиссов. Например, если мужчине нравится женщина, но по неким причинам она не может прямо сейчас стать его женой, то он вполне удовлетворится возможным на данном этапе вариантом отношений, ведь это лучше, чем ничего. А для женщины не характерна компромиссность, она ищет отношения не на ближайшее время, а на всю жизнь.

Согласитесь, нелепо звучит фраза: «При повторном заказе свадебного платья в нашем салоне вам предоставляется пятидесятипроцентная скидка, а в третий раз она составит семьдесят пять процентов!» Легендарное свадебное платье – единственное. Невеста при подготовке к церемонии руководствуется принципом «один раз в жизни», и поэтому как здесь обойтись без платья, фотосессии, лимузина? Отношение девушки к свадьбе находится за пределами здравого смысла, логики.

У меня был очень комичный случай: пара опаздывала на венчание. Певчие уже хотели расходиться, помощники в храме расставляли столы, чтобы кормить бездомных. В конце концов я набрался мужества, позвонил невесте и сказал, что мы приняли решение перенести венчание на другой день, потому что хор сидит уже два часа, у всех дела и пора кормить бродяг. Ее ответ содержал всего одно слово: «Поздно». У меня, естественно, возник вопрос: «Почему поздно?» Мне стало любопытно, где была пройдена эта точка невозврата, после которой отменить венчание уже нельзя? И она сказала: «Я уже вышла из парикмахерской». Стало ясно, что такую прическу второй раз она уже не сделает. Я объяснил ситуацию девочкам из хора, и они понимающе закивали: «Ну что же… Будем ждать». Мы дождались, и венчание состоялось.

Женщина способна хранить верность на протяжении многих лет.

Пенелопа провела лучшие годы в ожидании своего мужа, героя Троянской войны, хитроумного Одиссея. От него не было никаких вестей, их сын за это время стал взрослым, ее атаковала целая армия женихов, они разоряли дом, ели и пили за хозяйский счет, склоняя ее к замужеству. Конечно, их в большей степени привлекала не столько сама Одиссеева жена, сколько богатство его дома и, главное, статус царя Итаки. Верность Пенелопы принципиально непрагматична, нелогична: с политической точки зрения ей было бы выгоднее снова выйти замуж, и никто бы ее за это не осудил. Однако женщина выбрала двадцатилетнее ожидание, руководствуясь иными приоритетами, иной жизненной парадигмой.

Еще одну историю непрагматичной любви описывает Генрик Ибсен в пьесе «Пер Гюнт». Сольвейг полюбила Пера, человека порывистого и эгоистичного. Он не оценил ее любви и устремился в большой мир в поисках смысла жизни, а когда вернулся разрушенным и опустошенным, оказалось, что Сольвейг была единственным человеком, который продолжал любить его и ждать все эти годы. Он нашел ее в той самой хижине, где оставил, и она, по сути, вернула ему самого себя. Она видела в нем изначально такую красоту, что-то такое человеческое, чего ни он, ни окружающие в нем и не подозревали, она разглядела его внутреннюю глубинную личность, которой и оставалась верна всю жизнь.

Можно еще вспомнить историю любви русского дворянина, путешественника Николая Резанова и Кончиты, дочери коменданта крепости Сан-Франциско, рассказанную в рок-опере «„Юнона" и „Авось"». Герои полюбили друг друга, но венчание было невозможно из-за разницы вероисповеданий: невеста была католичкой. Обручившись с девушкой, Резанов отправился в Санкт-Петербург просить ходатайства императора перед Папой Римским о разрешении на брак, но в дороге заболел воспалением легких и умер под Красноярском. Кончита, несмотря на известия о смерти жениха, ждала его возвращения тридцать пять лет, отклоняя выгодные предложения, и в итоге приняла монашество.

В библейском контексте символика верности всегда была связана с браком. Господь говорит, что, когда Израиль уклонялся в язычество, он блудил с чужими богами[13]. Иногда мы видим, что сам Господь ведет себя как ревнивая жена при непостоянном муже и обличает Израиль в измене. Главное подтверждение преданности Богу – обрезание, опять же брачный ритуал, превращение юноши в мужа. Так же и мужчина инициирует девушку в женщину, и таким образом это является обрядом верности.

Женщина традиционно сторонится конфликтов. Женское начало ориентировано на продолжение жизни, развитие, воспитание. В атмосфере раздоров выполнение этих задач затруднено. Женщина чаще всего выступает миротворцем: мирит детей, настраивает отца конструктивным образом по отношению к детям. Конфликт разрушает мир женщины, и она стремится восстановить покой.

На Кавказе, например, был необыкновенно интересный обычай. Если случался конфликт между мужчинами и доставались из ножен кинжалы, то кровопролитие фактически могла остановить только женщина, обнажив голову и бросив платок между ними. Кинжалы мгновенно убирались. Есть свидетельства о том, что обычай жив и по сей день.

Примером «массового» женского миротворчества можно считать удивительный поступок сабинянок. О нем рассказывает Тит Ливий в «Истории Рима от основания города». Когда город стал столь силен, что мог уже представлять военную угрозу, Ромул понял, что «срок этому могуществу был человеческий век, потому что женщин было мало и на потомство в родном городе римляне надеяться не могли, а брачных связей с соседями не существовало. Тогда, посовещавшись с отцами, Ромул разослал по окрестным племенам послов просить для нового народа союза и соглашения о браках»[14], но отовсюду получил отказ.

«Римляне были тяжко оскорблены, – продолжает историк, – и Ромул, затаив обиду, принимается усердно готовить торжественные игры в честь Нептуна Конного и приказывает известить об играх соседей, и всё, чем только умели или могли в те времена придать зрелищу великолепия, пускается в ход, чтобы об играх говорили и с нетерпением их ожидали. Всё многочисленное племя сабинян явилось в город с детьми и женами. А когда игры заняли собою все помыслы и взоры гостей, римские юноши, как было условлено, по знаку бросились похищать девиц».

Родители их в страхе разбежались, девушки были напуганы не меньше. Потом «Ромул обращался к каждой в отдельности и объяснял, что всему виною высокомерие их отцов, которые отказали соседям в брачных связях; что они будут в законном браке, общим с мужьями будет у них имущество, гражданство и – что всего дороже роду людскому – дети».

Событие вызвало негодование у всех местных племен и послужило поводом для целой череды нападений на римлян. Однако Ромул с войском всякий раз выходил навстречу неприятелю и легко доказывал ему в сражении, что «без силы гнев тщетен», как пишет историк.

Последним и самым страшным стало нападение потерпевших обиду сабинян. Склонив к предательству дочь начальника крепости, сабиняне захватили Рим и удерживали город до следующего дня, когда началась решающая битва, которая грозила закончиться страшным кровопролитием, большими потерями с обеих сторон.

Тогда сабинянки, «распустив волосы и разорвав одежды, позабывши в беде женский страх, отважно бросились прямо под копья и стрелы наперерез бойцам, чтобы разнять два строя, унять гнев враждующих, обращаясь с мольбою то к отцам, то к мужьям: пусть не пятнают они – тести и зятья – себя нечестиво пролитою кровью, не оскверняют отцеубийством потомство своих дочерей и жен». Таким образом примирились племена сабинян и ромеев.

Мало кто знает, что Нобелевская премия мира появилась благодаря женщине – Берте фон Зутнер. В 1889 году вышла ее книга «Долой оружие!», повествующая о жизни молодой женщины, судьба которой была искалечена европейскими войнами шестидесятых годов XIX века. Популярность романа позволила писательнице установить контакты с европейскими группами борцов за мир, что значительно расширило поле ее пацифистской деятельности. Она вела переписку с Альфредом Нобелем, который в 1893 году в личном письме пообещал ей учредить премию мира. Совершенно неудивительно и справедливо, что Берта фон Зутнер в 1905 году стала первой женщиной – обладательницей этой премии.

Гармония – это стремление к созиданию, уюту, красоте. У греков понятие этического и эстетического часто соединялось. Например, φιλοκαλία мы переводим как «добротолюбие», но у этого слова есть и другое значение – «красотолюбие», потому что καλός — это одновременно и красота, и доброта (сравните: каллиграфия – «красивое письмо»). Таким образом, гармония выступает и как этическая, и как эстетическая категория. Женщина способна к неутилитарному отношению к универсуму, то есть к эстетическому восприятию мира, ведь красота возникает там, где заканчивается утилитарность.

Красота создает эмоциональное отношение к тому или иному предмету или процессу, а это дает дополнительную мотивацию. Мужчины больше оперируют интеллектом, а женщины – чувствами. Стремление решить многие задачи на эмоциональном уровне приводит к тому, что для женщины этическое и эстетическое начало в этом мире играет немаловажную роль. Вот как описывал этот феномен Редьярд Киплинг в сказке «Кошка, гулявшая сама по себе».

«Слушай, мой милый мальчик, слушай, внимай, разумей, потому что это случилось, потому что это произошло, потому что это было еще в ту далекую пору, когда Ручные Животные были Животными Дикими.

Собака была дикая, и Лошадь была дикая, и Корова была дикая, и Овца была дикая, и Свинья была дикая – и все они были дикие-предикие и дико блуждали по Мокрым и Диким Лесам.

Но самая дикая была Дикая Кошка – она бродила, где вздумается, и гуляла сама по себе.

Человек, конечно, был тоже дикий, страшно дикий, ужасно дикий. И никогда бы ему не сделаться ручным, если бы не Женщина. Это она объявила ему при первой же встрече, что ей не нравится его дикая жизнь. Она живо сыскала ему для жилья уютную, сухую Пещеру, потому что спать в Пещере было куда лучше, чем валяться под открытым небом, на куче сырой листвы. Она посыпала пол чистым песочком и развела в глубине Пещеры отличный костер.

Потом она повесила у входа в Пещеру шкуру Дикой Лошади хвостом вниз и сказала Мужчине:

– Вытирай, милый, ноги, перед тем как войти: ведь теперь у нас хозяйство»[15].

Женщина старается вокруг себя все сделать красивым, уютным, ей далеко не безразлично, в каких условиях жить. Отсюда и стремление к своей собственной красоте, потому что гармония начинается с себя. Далеко не всегда опрятность, ухоженность – это следствие корыстной распущенности, инструмент для решения меркантильных задач. Психологи отмечают, что женщины осознают границы порядка и гармонии, нарушение которых ведет к распаду личности.

Неухоженный вид мужчины мы можем объяснить и оправдать временными неудачами, разочарованиями или чрезмерными нагрузками. Про неопрятную женщину мы, скорее всего, скажем: «Опустилась». Мы сами не осознаем, насколько трудно нам представить себе женщину в грязной одежде!

По первому образованию я – архитектор, мне приходилось много времени проводить на стройке, и меня всегда поражало ежевечернее преображение работниц. Вот только что я видел ее в малярской робе, а вот она уже чистенькая и причесанная идет домой. А однажды я видел, как сварщица, переодевшись, взяла свою маску, поставила перед собой и, смотрясь в темное стеклышко, как в зеркало, принялась поправлять прическу, прихорашиваться.

Даже оказываясь в условиях грязной работы, женщина стремится восстановить гармонию. Кроме того, естественно, грязь влечет за собой и антисанитарию, поэтому в стремлении к красоте есть и практический смысл.

Женщинам под силу гармонизировать также и нравственную сторону жизни. Они – всегда этики, поэтому, кстати, им удается с успехом реализовать себя в арт-терапии, где работа ведется по двум направлениям – эстетическому и этическому.

Псевдоженственность

Забота о внешнем виде нередко становится самоцелью, что дает повод воспринимать женщину как существо легкомысленное. «Все эти глупости не для меня», – призналась одна моя собеседница и изобразила походку манекенщицы. С сожалением вынужден признать, что женственность с некоторых пор воспринимается в эротическом ключе. Современное общество спекулирует на сексуальности женщины. Вот, например, девушка в откровенном наряде рекламирует электроинструменты, – как говорится, картинка для привлечения внимания. С другой стороны, посмотрите на фотографии девушек в социальных сетях – классические для фотомоделей позы, губы «уточкой» или приоткрытый рот – все в них «призывает».

Эротика – это не то же самое, что женственность. Когда женщины с возмущением отвергают женственность, то зачастую они отвергают именно эротический взгляд на себя. Говорят, порнография – это плохо, а эротика – хорошо, ведь влечение полов создано Господом. Я готов сказать, что эротика – это тоже плохо, потому что женщина рассматривается здесь как предмет потребления.

Есть много произведений искусства, в которых воспевается красота, созданная Богом, и где обнаженное тело отражает такую эстетическую категорию, как трагизм: обнаженная фигура распятого Христа вызывает переживание высокой скорби. Конечно, к оценке произведения искусства не следует подходить с линейкой в руках – сколько сантиметров тела открыто. Это скорее вопрос ощущений, которые вызывают те или иные изображения. Картина может вполне соответствовать критериям откровенности-прикровенности, но быть абсолютно безнравственной именно потому, что в ней присутствует взгляд на женщину как на предмет потребления. Красивый автомобиль и двусмысленно доступная женщина стоят рядом. Эксплуатация женской привлекательности – одно из самых безобразных явлений нашего падшего мира. Философ Дарио Соммэр, которого мы уже упоминали, говорил, что «женственность сейчас ошибочно сводится лишь к высокому уровню эстрогена», и объясняет это предубеждение незрелостью, инфантилизмом.[16]

Уродливо выглядят женщины, которые стремятся следовать навязываемым массовой культурой шаблонам и образам. Как после этого не понять женщину, которая не хочет выглядеть как женщина? Такая двусмысленная, доступная. Ей хочется, чтобы ее ценили как человека, и она будет стремиться скрывать те формы, которые считаются женственными.

Я всегда интересовался историей костюма и хочу поделиться наблюдением над манерой Екатерины II одеваться. Когда она венчалась, у нее была осиная талия, однако очень скоро она перестала следить за своей фигурой, и вроде бы совершенно очевидно, почему для нее шили платья, скрывающие формы. С другой стороны, императрица всеми способами акцентировала внимание окружающих на голове, носила диадемы, высокие прически, чтобы показать: «Вот сюда смотрите. Я здесь. Моя голова – это главное, что у меня есть».

Кстати, мода на кулоны, подвески связана с желанием опустить взгляд пониже. В классическую эпоху глаза собеседника сосредотачивались на уровне груди, а сейчас одежда девушки привлекает взгляд к животу, ногам.

Лицо делается безликим. Косметическая индустрия предлагает большой арсенал средств, благодаря которым женщина может подчеркнуть свои достоинства и скрыть недостатки. Однако, как ни парадоксально, под слоем пудры и теней стало еще труднее разглядеть индивидуальные черты. К женщине предъявляются стандартные требования, среди которых – необходимость выглядеть молодо.

Говорят, Рембрандт больше всего любил писать портреты стариков – в их лицах видна судьба, характер, переживания, которые оставили следы в виде морщин. А сейчас благодаря дорогостоящим, иногда небезвредным, инъекциям можно скрыть свой жизненный путь, остаться вечно юным Дорианом Греем[17].

Вспомним, на чем художник акцентировал внимание зрителя при написании портрета? На глазах и руках, потому что это душа и дела человека. Удивительно писал поэт Николай Заболоцкий:

Как много можно было сказать о человеке по портрету! А сегодня мы наблюдаем борьбу с личностью в человеке, лицо превращается в маску. Без морщин, но и без чувств, оно становится просто формой, фактически не отличающейся от других частей тела.

Возникает такой странный образ женственности – красивая кукла, лицо которой не «обезображено» интеллектом. Это особый тип женщин, которых мы пренебрежительно называем «блондинками». Многие умные женщины вынуждены играть в эту игру, чтобы выглядеть привлекательными. Жозетта Круассан объясняет этот феномен так: «Женщина зависит от чужого мнения более, чем мужчина. Ей важно быть признанной, нравиться, вызывать восхищение, а главное – быть любимой. Ради этого она прикидывается поверхностной – женщиной-игрушкой – вопреки своей истинной сущности, и начинает вести игру соблазнительницы. Увы, в этих притязаниях, в основе своей законных, она теряет собственное „я“: стремясь нравиться всем, растрачивает себя, теряет свою „изюминку“, больше не понимая, для чего она создана, к чему призвана, что должна»[19].

Я убежден, что «блондинки» – миф современности. Анекдоты про них стали общим местом: на фоне нарочито слабой, беззащитной, недалекой женщины любой становится героем. Моментально включается механизм: помочь, спасти в обмен на признание своей силы и достоинства. В реальной жизни все не так весело и просто. Взаимодействие с «блондинками» в бытовых ситуациях, на работе в конечном итоге раздражает.

Отдельная тема – женщина за рулем. Опытный водитель, глядя на маневрирующий автомобиль, без труда определяет, кто ведет машину. Мне рассказывали об одном автоинструкторе, который специализировался на обучении женщин. Поначалу он сталкивался с одной и той же проблемой. Например, он говорил ученице: «Плавно отпускаем сцепление». Она отпускала сцепление, машина глохла. Он повторял: «Плавно отпускаем сцепление». Результат тот же. Потом он стал ставить задачу так: «Отпускаем сцепление не до конца. Держим его, чувствуем, что произошло соединение механизмов, и только тогда отпускаем его полностью». Инструктор понял, что женщинам нужно давать более четкие объяснения. Не просто «тормозим», а «тормозим не до конца». Он гордится своими ученицами и считает, что женщины прекрасно водят машину, поскольку лучше ориентируются в потоке, в то время как мужчины сосредоточены на цели. И на мой взгляд, автоледи не только водят хорошо, но и паркуются бережно, аккуратно.

Истинная женственность не сводится к внешним признакам, манере одеваться. Хотя, как мы уже говорили, приходится признать, что в повседневной жизни происходит скрадывание женственности. Современные скорости и нагрузки требуют практичности и способствуют унификации в одежде. В детстве девочкам предлагаются розовые платья, бантики, оборочки, блестящие аксессуары. Повзрослев, они, как правило, предпочитают более функциональный стиль, спортивный, кэжуал[20] или унисекс. На работе женщина должна восприниматься коллегами как сотрудник, а не как диковинная бабочка, которую можно рассматривать. Деловой стиль подразумевает некую маскулинность. Женщина, которая ведет переговоры, руководит, стремится быть с мужчинами на равных, в том числе и в одежде. Хотя, надо признать, она имеет массу средств для того, чтобы подчеркнуть свою идентичность: и стиль работы может быть вполне женственным, и гардероб соответствующим.

Церковные каноны говорят, что женщина не должна наряжаться в мужское платье, равно как и мужчина в женское. Но здесь имеются в виду болезненные искажения личности, трансвестизм. На одном из епархиальных собраний патриарх Алексий II говорил, что, если женщина идет с работы в деловом брючном костюме, нет никаких оснований не пускать ее в храм только из-за того, что ее костюм кажется нам несоответствующим. Совершенно очевидно, что она не позиционирует себя трансвеститкой.

Когда модельеры впервые надели на женщину пиджак, это было воспринято как революция, но через какое-то время он был адаптирован под женскую фигуру, и ни один мужчина такой теперь носить не будет. Если он, опять-таки, не хочет ничего подчеркнуть. Поэтому, хотя сегодня и существует тенденция к маскулинизации, все равно женская мода старается любое новшество переработать и гармонизировать. Женщина остается женщиной.

Христианский взгляд

В Церкви образцом женственности является Божия Матерь. Для христианства характерна деэротизация женщины, поскольку на первый план выходит призвание быть матерью, которое не предполагает внешней привлекательности. Мать – не флиртующая, куртуазная, а чистая, верная, целомудренная. Дева Мария «в рождестве девство сохранила еси»[21]. Безусловно, это было возможно только для Нее, но целомудрие становится определяющей чертой христианки.

Вот как говорил о целомудрии митрополит Антоний Сурожский: «Мы, конечно, большей частью думаем о целомудрии в телесном порядке, но целомудрия не существует без духовно-душевной стороны. Целомудрие – это такое состояние человека, который стал цельным, который, с одной стороны, укоренен в Боге и, значит, участвует в Его чистоте (я не говорю „в святости" нарочно); с другой стороны, если человек достаточно укоренен в Боге и сознает свое достоинство – потому что он Богом уважаем, любим, потому что Бог в него верит, – тогда человек может хранить свою душевность, то есть мысли, чувства, переживания, от осквернения, от того, чтобы ими пользоваться недостойно самого себя»[22].

Как через Еву пришел грех в мир, так через Деву Марию пришло спасение. Священник Александр Шмеман писал: «Предание называет Пречистую Деву новой Евой. Ева по-еврейски означает жизнь. Ева не захотела, не сумела быть поистине женщиной, воплотить „женственность" творения в себе. Она проявила „инициативу", и вот искривилась, померкла любовь и превратилась в безрадостную „войну полов", в которой цель, то есть обладание другим, есть, в последнем итоге, не что иное, как стремление убить постыдную, но никогда не умирающую похоть. А Мария не проявила инициативы. В любви и послушании она ожидала инициативы Другого. И когда дождалась, она приняла его не слепо, ибо спросила: „Как сие будет?", а со всей честностью, радостью и доверчивостью любви»[23].

Благодаря Деве Марии стало возможным воплощение Христа и, следовательно, победа над первородным грехом и наше спасение. Можно сказать, что с воскресшим Христом воскресает и изначальное понимание достоинства женского и мужского начал.

Если положение женщины в христианстве столь высоко, то откуда берется идея главенства мужчины над женщиной? Говорят, будто оно заповедано Богом и зафиксировано в словах Книги книг: …и он [мужчина] будет господствовать над тобою (Быт. 3: 16). Исследователь этой темы, богослов и священник Андреа Милано[24], писал: «Вопрос [субординации] еще более заостряется феминистками, страстно утверждающими, что Священная Книга христиан (и иудеев) – Библия – в течение долгих веков способствовала закабалению женщины»[25]. Действительно, Симона де Бовуар убеждена, что «христианская идеология немало способствовала угнетению женщины»[26].

Однако в Священном Писании содержатся тексты, которые противоречат этому утверждению. Мужчина и женщина – единая плоть. Бог создал человека в двух ипостасях, которые находятся в таком же единстве, в каком пребывают Лица Святой Троицы. В первые века христианства велись споры о природе Святой Троицы, и некоторые богословы разделяли ересь субординатизма. Согласно ей, существует иерархическое соподчинение Лиц Святой Троицы: Сына – Отцу и Духа – Сыну. Но таким образом нарушалось бы Их единство. Так же и здесь: если мужчина и женщина едины, то о каком подчинении может идти речь?

В Книге Бытие сказано, что создал Бог человека – мужчину и женщину, и уточняется, как это произошло. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их (Быт. 1: 27). Таким образом, поясняется, что Господь создал их равными. Единство не может существовать среди неравных. Господь говорит ученикам на Тайной Вечери: Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями (Ин. 15: 15). Он призывает апостолов к соработничеству и поэтому повышает их статус – от рабов до друзей.

Надо сказать, что образ женщины как рабыни своего господина четко отражен в различных культурах и религиях. Так, например, на Древнем Востоке от женщины требовалось полное послушание мужу, в Греции и Риме женщины были фактически бесправны. Совсем по-другому обстоят дела с отношением полов в христианском понимании. Главенство или первенство не значит господство. Попробуем разобраться, что же на самом деле говорит нам по этому поводу Писание.

Обычно сторонники подчиненного положения женщины при мужчине ссылаются на слова Книги Бытие, когда Господь изгоняет Адама и Еву из рая. Важно понимать, что это напутствие – не Божье установление, а скорее констатация того, что будет ожидать их после грехопадения. Да, Он говорит, что людям придется трудиться в поте лица, но тщетно, потому что вместо плодов земля будет приносить им сорняки и тернии. Но это не значит, что так повелел Господь. Не Он создал бесплодную землю, но поврежденность человека вносит разрушение в мир.

По сути, эти слова Создателя – предупреждение о том, что из-под руки Небесного Отца, из ласкового, нежного рая человек уходит в край, где все не по воле Божией. Поскольку он не признает ее над собой, а действует по-своему, Господь как будто соглашается: «Хочешь в мир хаоса, в мир, где отсутствует Божья воля, – вот тебе твоя, проявляй ее, но учти, что все вокруг будет соответствовать твоему непослушанию».

Жизнь человека потекла не по тому руслу. Заповеданное в раю счастье плодиться и размножаться, дающее радость отцовства и материнства, становится неполным, потому что жена рожает в муках. Ребенок, появляясь на свет, приносит свою непокоренную волю, самость и вторгается в этот мир с болью, с кровью для женщины. А вместе с тем и с головной болью для мужчины, который, когда у ребенка начнут резаться зубы, будет клевать носом на работе и получит нагоняй от начальника. С одной стороны, ребенок полностью зависим от взрослых, и вроде бы нет даже оснований для проявления своеволия, а с другой стороны, его рождение означает некоторый дискомфорт для родителей, а иногда и настоящие страдания.

Наконец, Господь говорит о том, что отношения между мужчиной и женщиной подвергнутся искажению. Что это за влечение, которое женщина будет иметь к мужу? Оно, конечно, и плотское, и душевное, и психологическое, и психическое. Женщина готова идти за мужчиной по первому зову, преданно отдать себя ему. И что она получает в ответ? В лучшем случае разрешение быть рядом при соблюдении некоторых условий. Она, по точному поэтическому определению, «как собака бьющую руку лижет»[27].

Стремление женщины первого сделать своим же последним, на всю жизнь, оказывается обременительным для мужчины. И это, конечно, катастрофа, потому что здесь мужчина отторгает, режет по живому. Что такое господство на самом деле? Господство – это трагическое последствие грехопадения. Мало того, что вся тварь совокупно стенает и мучится (Рим. 8: 22), ожидая восстания падшего человека, но человек и сам страдает. Мужчина тяготится вечным одиночеством и в то же время сам патологически стремится к нему, а женщина, ощущая влечение и желание единства и полноты, получает принуждение и подчинение.

Если мы понимаем, что таков суровый «диагноз» отношений мужчины и женщины после грехопадения, то как это положение можно считать идеалом? В Ветхом Завете, в Евангелии и у апостола Павла читаем, что оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; будут два одною плотью (Быт. 2: 24)[28]. Мужчине надлежит порвать с утробой, которая его родила, разорвать пуповину. В первый раз это происходит во время родов, а во второй – когда человек отрывается от своей родительской семьи.

Семейные отношения становятся объектом нападок сторонников женской эмансипации, поскольку брак – одно из средств установления мужского доминирования. «Через святого апостола Павла утверждается еврейская, яро антифеминистская, традиция, – пишет Симона де Бовуар. – Апостол Павел предписывает женщинам скромность и сдержанность; на основе Ветхого и Нового завета он формулирует принцип подчинения женщины мужчине. Ибо не муж от жены, но жена от мужа, и не муж создан для жены, но жена для мужа (1 Кор. 11: 8). И в другом месте: Но как Церковь повинуется Христу, так и жены своим мужьям во всем (Еф. 5: 24)»[29]. (Замечу, что, пожалуй, никому так не «достается» от феминисток, как апостолу Павлу. Некоторые даже называют его «самым шовинистическим мужчиной всех времен»[30].) Слова апостола подразумевают не столько главенство мужа над женой, сколько его готовность жертвовать собой. «Видел меру послушания? Послушай же и о мере любви. Хочешь, чтобы жена повиновалась тебе, как Христу повинуется Церковь? Заботься же и сам о ней, как Христос о Церкви. Хотя бы нужно было пожертвовать за нее жизнью или потерпеть и пострадать что бы то ни было, не отказывайся, но и хотя бы ты потерпел все это, не думай, что ты сделал что-нибудь подобное тому, что сделал Христос. Умей заставить ее быть тебе покорною твоим великим о ней попечением, любовью, дружбой»[31], – учил святитель Иоанн Златоуст.

Размышляя над этим же фрагментом Послания к Ефесянам, владыка Антоний говорил: «Муж призван занять по отношению к жене то положение жертвенной, всецело себя отдающей любви, которое занял Христос»[32].

Согласно христианскому ви́дению, нет большего единства, чем супружеские отношения, в них обретается целостность. Она возможна только тогда, когда соединяются две равные половины. Известно, что в русском языке одно из значений слова «пол» – «половина», но есть в нем еще один любопытный смысл, который нам подсказывает старославянский язык – «берег». Берегов, как известно, у реки два, и без них она уже не река. Оба значения показывают, что пол – это способ обрести целостность в отношениях с равным. Не бывает целостности со слугами, с рабами. Женщина – очень важная половина, и без нее мужчина называется пустым, по-славянски – холостым.

Недаром бытует мнение, что человек, состоящий в браке, имеет другую «степень» житейской учености: «Что с него взять? Холостой…» или «Ну что поделать? Старая дева…». Единство, которое достигается в браке, должно обогащать взаимно. Можно сказать, что мужчина добирает недостающие женские качества: мудрость, интуицию, мягкость, деликатность, а женщина – мужские: отважность, храбрость, целеустремленность. То есть в идеале мужчина и женщина взаимно дополняются качествами, не свойственными им, но характерными для другого. Святитель Лука (Войно-Ясенецкий) писал: «В браке мужчина находит великое восполнение своей сущности, сокровищ духа своего из сокровищ души своей жены. Грубость мужского сердца восполняется нежностью и чистотой сердца жены, ибо сердце женщины гораздо тоньше, способнее к духовной любви»[33].

Фундаментальные различия между мужчиной и женщиной, по мнению священника Александра Шмемана, как раз и делают возможным единство. Он писал: «В единстве различие не уничтожается, а само становится единством, жизнью, творчеством…»[34]

Сердцевиной супружеского единства можно считать интимные отношения. Представления о близости мужчины и женщины часто окрашиваются в негативные тона, как будто это некое осквернение. Например, Августин Блаженный полагал, что близость в браке искупается деторождением, но сами по себе интимные отношения воспринимались как однозначное зло, грех. И воздержание стало считаться делом благочестивым. На самом деле это, конечно, не так. Вслед за апостолом Павлом, который писал: Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим (1 Кор. 7: 5), святитель Иоанн Златоуст предостерегал нас от ошибочных выводов: «Хорошо сказал: Не лишайте себе (друг друга); ибо воздерживаться одному против воли другого значит лишать, а по воле – нет. Так, если ты возьмешь у меня что-нибудь с моего согласия, это не будет для меня лишением; лишает тот, кто берет против воли и насильно. Это делают многие жены, нарушая справедливость и тем подавая мужьям повод к распутству, и все приводя в расстройство. Всему должно предпочитать единодушие; оно всего важнее. Если хочешь, докажем это опытом. Пусть из двух супругов жена воздерживается, тогда как муж не хочет этого. Что будет? Не станет ли он тогда предаваться прелюбодеянию или, если не станет прелюбодействовать, то не будет ли скорбеть, беспокоиться, раздражаться, гневаться и причинять жене множество неприятностей? Какая польза от поста и воздержания, когда нарушается любовь? Никакой. Сколько неизбежно произойдет отсюда огорчений, сколько хлопот, сколько раздоров!»[35]

Больше того, из контекста Писания и святоотеческого учения видно, что близость супружеская сродни евхаристическому общению. Как Чаша Причащения соединяет всех членов Церкви в единую плоть, так и супружеские отношения соединяют супругов в единую плоть, в малую Церковь.

Брак становится символом завета между Богом и человеком, но этот символ прямо указывает на близость, на супружеские отношения между мужчиной и женщиной. Получается, что отношения человека и Бога должны быть верными, как отношения мужчины и женщины, такими же, как интимные отношения между ними, как близость. Поэтому вся евангельская символика связана с браком – брачный пир, Христос как жених, Церковь как невеста, девы, ожидающие жениха.

Главная задача брака – не установить господство, а доставить радость, в том числе посредством собственного тела. Апостол Павел советует мужьям любить своих жен: Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Никто же свою плоть не ненавидит, но греет и питает (Еф. 5: 20).

Святые отцы говорят, что интимные отношения – это таинство брака. Существует документ, называемый «Кириково вопрошание». Он представляет собой длинный список вопросов, которые пытливый монах Новгородского Антониева монастыря Кирик обсуждал с архиепископом Нифонтом. В том числе он содержит вопрос: на какое время следует отлучать от Причастия супругов, которые в Великий пост не сохранили воздержания. Святитель Нифонт ответил весьма категорично: «Спрашивал я, стоит ли давать причастие тому, кто в Великий Пост соединяется со своей женой. Разгневался Нифонт: „Неужели вы учите, – сказал, – воздерживаться во время Поста от женщин? Грех ваш в этом… Если кто-то так сделает, запрети это делать снова. А если кто-то захочет причаститься в воскресенье, пусть омоется с утра в субботу и снова вечером в понедельник к жене"»[36]. Один из самых почитаемых старцев второй половины минувшего XX века архимандрит Иоанн Крестьянкин учил: «Плотская любовь – это одна из составных частей брака, и благословляется она в Таинстве брака, и грех тому, кто дерзнет ухудшать брак»[37].

Как любое таинство, оно полезно для души, а не только для тела, как иногда думают. «Телесное единство двух любящих друг друга людей – не начало, а полнота и предел их взаимных отношений, что лишь тогда, когда два человека стали едины сердцем, умом, духом, их единство может вырасти, раскрыться в телесном соединении, которое становится тогда уже не жадным обладанием одним другого, не пассивной отдачей одного другому, а таинством, самым настоящим таинством, то есть таким действием, которое прямо исходит от Бога и приводит к Нему»[38], – говорил владыка Антоний Сурожский.

Кроме того, интимные отношения учат преодолевать собственный эгоизм, чувствовать другого и пробуждают в человеке эмпатию, то есть сопереживание, сострадание. Им отведено особое место, возможно, чрезмерно высокое, но, видимо, по-другому говорить о таинствах нельзя. Отсюда рождается сложная, принципиальная система запретов, чтобы избежать профанации[39].

А вот что писал святитель Лука (Войно-Ясенецкий): «Во всяком деле надо постепенно восходить от простого к высшему. Посему брак да послужит нам в целях обучения любви. Любовь супружеская легка, ибо она поддерживается сильным непрестанным стремлением одной плоти к другой, она укрепляется неразрывной телесной связью. Тела мужчины и женщины взаимно дополняют друг друга, и через это происходит зарождение нового человека в мир. Но не плотская любовь должна быть целью брака. В нем мы должны научиться высшей любви: свою жену нужно любить не за плоть, а за ее чистую душу и доброе сердце. У жены есть то, чего нет у мужа; она духовно дополняет его, и наоборот. Потому в отношениях между супругами с огромной силой должны проявляться те особенности духа, ума и сердца, которые свойственны только мужчине и только женщине»[40].

По сути, мы видим, что Церковь декларирует единство мужчины и женщины, полноту их отношений. А на практике мы ориентируемся на падшее состояние человека, когда женщина вожделеет, а мужчина властвует. Конечно, такое понимание должно корректироваться согласно заповедям Божиим.

Ответ на искаженное представление

На рубеже XIX–XX веков появился удивительный культурный феномен. Маятник качнулся в противоположную сторону: женщина превратилась в повелительницу, а мужчина – в изнывающего от похоти раба. Вершину униженного состояния мужчины описал Захер Мазох[41] в романе «Венера в мехах». В нем прорисован образ женщины-вамп, роковой, холодной, который никоим образом не связан с фертильностью[42]. Вместе с ним появились и новые каноны моды. Раньше женщины подрумянивали щеки, подкрашивали красным губы и ногти, что должно было свидетельствовать о здоровье, высоком уровне гемоглобина, о способности женщины к деторождению. Теперь наоборот – худоба, впалые щеки. Кстати, для этого женщинам приходилось удалять зубы, которые находятся перед зубами мудрости. Особым образом подчеркиваются глаза – их украшают нездоровые «синяки»; в моду входят короткие стрижки; губы становятся фиолетовыми, а потом и синими, и черными, и зелеными; ногти тоже меняют свой цвет на холодный; обнажается талия с целью продемонстрировать живот, не способный стать плодоносящей утробой. Вот как описывал новую героиню-современницу Иван Бунин в стихотворении «Поэтесса»:

Эталоном красоты признается «снежная королева», холодная, принципиально неэротичная. Мужчина же становится рабом своего влечения, которое доводит его до безумия. Есть потрясающий рассказ у Стефана Цвейга «Амок», в котором герой теряет все и кончает жизнь самоубийством под влиянием страсти. Протест против господства мужчины над чувственной женщиной становится в культуре не частным случаем, но на долгое время приобретает масштабы основного течения, мейнстрима. Александр Блок, поэт, убежденный в том, что истинная женственность пока неизвестна миру, и чье творчество было посвящено поиску ее внутреннего содержания, писал:

В шестидесятые годы XX века появляется образ «твигги»[45] – женщины, состоящей из прутиков, подростка без тела, лишенного полнокровности. Надо сказать, что женщины становятся заложницами этого образа, и попытки соответствовать ему влекут за собой большие проблемы, например с деторождением.

Таким образом, общество получило ответ женщины на якобы библейское представление о ее подчиненной роли и влечении к мужчине, которое встречает лишь равнодушие. Сложно вообразить, чтобы, например, в Средние века мужчина бросил бы свое состояние к ногам гордой, надменной красавицы. Его бы одернули: «Зачем так деньгами сорить? Сами набегут. Знай выбирай».

Ни та ни другая ситуация не приемлемы в христианстве, поскольку они не ведут к гармонии и уводят женщин от их истинного призвания. Став «независимыми» от мужчин, женщины теряют с ним связь. Свое полнокровное начало, дающее жизнь, они превращают в нечто инфернальное. Свою заинтересованность в любви, защите мужчины, реализации материнства – прячут, стремясь выглядеть отстраненными. Вспомним историю Лили Брик[46], музы и злого гения поэта Владимира Маяковского, которая в стремлении к автономности, свободе от традиционных устоев подвергла себя стерилизации. А пиком борьбы со своим призванием является развернувшаяся в XX веке борьба женщин за легализацию абортов.