Ночной сторож
Все ночные сторожа склонны чуть пофилософствовать.
Тот, о котором я хочу рассказать, был особенным человеком, как сейчас модно говорить, «с особенностями».
Даже имя было неординарное – Анфилофий.
Работа его заключалась в неспешных прогулках по периметру дачного посёлка. Словно Аристотель, шёл он, окружённый толпой мальчишек, по цветущим, благоухающим садовым аллеям, в руке его всегда был какой-либо предмет: яблоко, грецкий орех в зеленой кожуре или просто камень. Предметы он время от времени подбрасывал и тут же ловил, не давая упасть, видимо, проверяя на практике, не перестали ли ещё действовать законы Ньютона1.
Старая незаряженная винтовка болталась за спиной для устрашения местных ворон, которые его притом ничуть не боялись. В другой его руке обычно появлялась сломанная тонкая ветвь сирени, служившая ему указкой, веером и средством от комаров в вечернее время.
Большинство взрослых дачников давно поставило на нём крест, считая безобидным сумасшедшим.
Хотя порою он говорил очень обидные для многих из них вещи.
– Я уверен, что по прошествии всего нескольких лет коммунистическая партия потеряет все свои позиции в нашем обществе, вообще перестанет играть какую-либо существенную роль и в стране, да и в мире.
Страны этой – СССР – как таковой тоже очень скоро не будет.
Надо заметить, на дворе был 1975 год и в это время произнести такое или даже просто допустить возможность такого сценария мог лишь по-настоящему сумасшедший.
Годы шли, мальчишки взрослели, страна, как и прежде, бронзовела, покрываясь новыми и новыми истуканами вождей.
Наш философ не унимался. За это время он сделал с десяток важнейших открытий.
Во-первых, он наладил прямую линию связи с так называемым советом учёных, неким правительством будущего.
Свои замечательные открытия он регулярно передавал совету в виде спрессованных кодированных сообщений, которые он посылал им во время сна.
Мой братик уже подрос и тоже с нескрываемым удивлением, раскрыв рот, слушал нашего забавного ученого.
Тот легко переходил от одной своей теории к другой, ещё более невероятной. Вскоре мы почувствовали, что едва можем сдержать приступы смеха, вызываемыми его очередными откровениями.
– Нам не нужны будут эти архаичные устройства, – сказал он, кивнув в сторону покосившейся телефонной будки с выбитыми стёклами и провалившимся полом. – Мы будем говорить друг с другом, прикладывая электронное устройство размером со спичечный коробок прямо к уху. Это будет совсем скоро, я уже передал все требуемые инструкции в «совет».
– Необходимости греть на огне пищу не будет, – продолжал он. – Утку, к примеру, поджарить можно будет на электромагнитных волнах, используя сверхвысокие частоты.
– Да… конечно! Правда, после этого ее нельзя будет есть, – сказал один из слушателей, подмигивая остальным.
– Напротив, напротив, ещё как можно будет! Вкуснятина будет, пальчики оближешь, – парировал наш футурист.
Мне едва удавалось сдержать неистовый хохот. Слезы стояли в уголках глаз не только у меня. Но мы держались.
Он, казалось, не замечал нашей реакции и продолжил знакомить нас с «тремя законами мозга», которые ёмко описывают все процессы, происходящие с человеком.
Затем перешёл к описанию конструкции своего необыкновенного пчелиного улья, с помощью которого можно было собирать в разы больше мёда, чем собирают пчеловоды обычно. С чертежами этого улья, после ночного сеанса связи с «советом», видимо, получив их одобрение, он отправился в Москву в Академию наук.
И пропал.
Увидели мы его вновь лишь через несколько лет.
Оказалось, чиновники Академии наук подготовили «радушный и тёплый» приём. По прилёту в столицу прямо у трапа его встретила скорая с крепышами-санитарами. Два года провёл наш учёный сторож в психушке.
Не знаю, как дальше сложилась его судьба, но большинство из его предсказаний сбылись. Стали нашей реальностью.
Кто же в итоге был сумасшедшим?
Как говорит один мой любимый киноперсонаж, «С людьми надо помягче, а на вопросы смотреть поширше». Я с ним абсолютно согласен.
На всё в этой жизни нужно смотреть поширше…
Ох как поширше!