Светочувствительные материалы
Термин «фотография» в переводе означает «светопись». То есть – «написанное светом». Чтобы на чём-нибудь написать светом, нужен светочувствительный материал. Простейший пример – загар на коже. У нас кожа – материал, чувствительный к свету. Стоит нам после долгой зимы снять одежды и походить под солнцем, как наша кожа начинает «темнеть». Она «засвечивается». Если вы будете ходить в майке и в носках, то засветятся только незакрытые участки тела. Всем знакомы белые пятна на руке, если там были часы, а потом часы вдруг сняли. (Стр. 32—33).
Кожа – светочувствительный материал
Фото Валерии Карповой
Современный художник Томас Майландер из Франции решил не просто делать с помощью загара полоски и смешные фигурки, а настоящие фотографии. Для этого к участку незагорелой кожи Томас прикладывает негатив на прозрачной плёнке. Потом получает удовольствие – принимает солнечную ванну. После чего можно полюбоваться фотографией, которая отпечаталась на теле художника.
В начале XVIII века во Франции бывший армейский офицер Жозеф Нисефор Ньепс поставил под изображение камеры-обскуры пластину, покрытую асфальтовым лаком. Ньепсу было известно, что под действием света, асфальтовый лак теряет свою растворимость. Чем больше на него попадает света, тем хуже он растворяется. А любое изображение состоит из тёмных и светлых участков. Следовательно, если пластину, покрытую асфальтовым лаком, поставить в камеру-обскуру, то свет создаст на ней участки разной растворимости.
Что Ньепс и сделал.
Но, после того как пластина какое-то время засвечивалась изображением камеры, пластину ещё нужно было обработать. То есть – растворить все те участки, на которые свет не подействовал, где его было мало или не было совсем. Растворяли их нефтью или лавандовым маслом. Оставались вполне узнаваемые контуры изображения.
Можно только представить, сколько пластин было испробовано, сколько опытов провёл Нисефор Ньепс. Ведь, хоть и представлял он в теории, что изображение после засвечивания должно остаться, но, ясное дело, с первого раза не получилось. Нужно было определить оптимальное время засвечивания. И – чтобы на пластину не попало света слишком много. Тогда она покрылась бы плотной и вообще нерастворимой коркой. Или – если света мало, то всё бы просто безвозвратно смывалось нефтью или маслом.
В конце концов, оказалось, что оптимальное время для того, чтобы снимок получился – 8 часов. Естественно, при ярком солнечном освещении.
И вот уже тогда, ещё в начале XVIII века, появилось понятие, которое впоследствии стали называть «фотографическая выдержка». То есть время, на которое через отверстие фотоаппарата на любой светочувствительный элемент поступает свет.
И первая такая выдержка составила 8 часов.
Забегая вперёд, можно сказать, что понятие «выдержка» в фотографии актуально и по сей день.
Современные фотоаппараты могут открывать затвор на время от 30 сек до 1/10000 сек.
Ну, а пластина, покрытая когда-то Нисефором Ньепсом асфальтовым лаком, стала прообразом современной матрицы.
Когда-то все фотолюбители снимали на плёнку. Она была в рулончиках, длиной 1м 65см и шириной 35мм. На упаковке обычно писали: «вскрывать и обрабатывать в темноте». И ещё указывалась светочувствительность: 250, 130, 65 и 32 единицы.
Да, все операции с фотоплёнками – зарядка в кассету, намотка в проявочный бачок – всё это проводилось в полной темноте.
Для удобства фотографы придумали специальные мешки-рукава. С двух сторон резиночки, чтобы рукав, когда в него засовывается бачок, кассета, а за ними и рука – чтобы рука плотно этими резиночками обхватывалась.
Однажды – мне тогда было лет четырнадцать – я в темноте аккуратно намотал на спираль плёнку в фотобачок, закрыл крышкой, включил свет. А чёрная пластмассовая крышка накрывала бачок свободно, как любая крышка кастрюлю. А я очень дорожил снимками, которые были мною сделаны. Я уже представлял, как я их отпечатаю, как потом буду радостно их рассматривать, принимать похвалы от своих моделей.
Для верности, для надёжности я ещё прикрыл бачок сверху зимней шапкой-ушанкой. Чтобы никакой лишний свет случайно мою плёнку не испортил.
И – так всё оставил на столе, а сам занялся приготовлением растворов.
И тут меня позвала мама, сказала, что нужно сходить на ферму за молоком. Работы на полчаса, но занятие с растворами мне пришлось прервать.
Я надел валенки, «москвичку», схватил… шапку…
Из-под неё вылетел мой бачок, упал на пол. В сторону отлетела крышка, вывалилась спираль с намотанной на неё плёнкой…
В ужасе я бросился к выключателю, погасил свет. Дрожащими руками в темноте нащупал части бачка, плёнку.
Я опять её намотал, упрятал в бачок, закрыл крышкой.
У меня была надежда, что свет я погасил очень быстро, и плёнка не успела засветиться.
Я сходил за молоком. Потом со слабыми надеждами проявил, промыл и закрепил пострадавшую фотоплёнку.
Конечно же, она оказалась абсолютно чёрной. Те десять-пятнадцать секунд прямого электрического света, которые на неё попали, оказались смертельными для моих снимков.
А – чего я хотел?
Была вторая половина двадцатого века.
Фотоплёнки делались очень чувствительными к свету. Для того чтобы получился снимок, фотоаппарату достаточно было в солнечную погоду открыть затвор на 1/125сек.
А чем хороша высокая чувствительность? И почему выпускались плёнки с разной чувствительностью?
Если высокая чувствительность – это хорошо, то почему не изготавливать всю плёнку с высокой чувствительностью?
Да, высокая чувствительность – например, в 250 единиц – это очень удобно. Можно открывать затвор на очень короткое время – на 1/500, 1/1000сек, и снимок будет получаться резким. Бежит спортсмен – он получается резким. Летит бабочка – и вам удаётся схватить мгновение, когда на снимке чётко замерли её узорчатые крылышки.
Можно вечером на дне рождения снимать гостей при свете одной электрической лампочки – и плёнка в 250 единиц это «почувствует».
Но… Плёнка с высокой чувствительностью отличалась крупным «зерном». Уже при небольшом увеличении на снимке было заметно, что изображение состоит из мелких частичек, засвеченных кристаллов светочувствительного серебра.
Чем плёнка была меньшей чувствительности, тем эти кристаллы были меньше.
Хочешь снять полёт бабочки, или хоккеиста – заряжай плёнку в 250 единиц. Если нужен портрет без всяких видимых частичек, который можно увеличить и при этом его качество не пострадает – нужно выбирать плёнку в 32 единицы…
Зачем мы всё это вспоминаем? Для чего нужны эти плёнки, которые уже не существуют, какое нам дело до того, какие у них были свойства?
А вот почему. Мы ведь ещё не забыли, что кадры фотоплёнки, каждый в отдельности – это матрицы. С которых потом печатались фотографии. И вот перед вами современная матрица. На которой тоже изменяется чувствительность, которая называется ISO. И у неё тоже есть свои обозначения: ISO 100,200,400, 800, 1600… Вам это ничего не напоминает? 32, 65, 130, 250ед… Значения чувствительности, как и раньше, изменяются вдвое.
Конец ознакомительного фрагмента.