8
Когда я открывал дверь, зазвонил телефон. Это была Лена.
– Привет. Прости, я вчера вела себя глупо. Ты не обижаешься на меня?
– Нет, я подумал, что сказал какую-то грубость.
– Я сама виновата. Не сердись.
«Она двумя фразами создала ситуацию, которая провоцирует меня на действия по дальнейшему сближению, – подумал я. – Теперь, как честный человек, я должен спросить, где она и предложить увидеться. Как у них ловко получается управлять… Попробую поставить ее в такое же положение».
– Я совсем не сержусь.
– Я живу недалеко от тебя. Если хочешь, заходи ко мне. У меня есть бутылочка вкусного красного вина. Выпьем в знак примирения… Я подумала, что тебе в такой тяжелый день будет грустно провести вечер в одиночестве…
«Ловко придумано. Если я откажусь, значит мои слова были ложью. Если соглашусь… А какого черта я сопротивляюсь? Почему бы и нет, в конце концов?»
– Хорошо. С удовольствием. А где ты живешь?
– Выходишь из своей арки на улицу, поворачиваешь направо и идешь почти до угла Торговой. Поворачиваешь направо в последнюю арку. Дверь моей квартиры сразу справа от арки. Номер 17.
– Я приду через десять минут.
Я быстро умылся, переоделся, проверил наличность и, оставив в квартире свет, вышел в туманную ночь.
«Какого черта я туда иду? – спрашивал я себя по дороге. – Она просто манипулирует мной. Делает что хочет. А у меня нет никакой возможности сопротивляться. Разве что занять глупую этическую позицию: я никогда не вступаю в интимные отношения со знакомыми женщинами. Но это равносильно тому, чтобы признать себя гомиком или импотентом. Невозможность такой позиции делает меня уязвимым. Именно на этой моей слабости она и играет».
Тем временем я, словно запрограммированный робот, зашел в магазин, купил дорогие конфеты и пирожные, а потом проследовал указанным в программе маршрутом до двери номер 17.
Она открыла мне через полминуты после звонка. Выяснилось, что ее квартира на самом деле расположена на втором этаже. А от входной двери наверх ведет скрипучая деревянная лестница.
Я поднялся по ступеням вслед за ней, наблюдая как колышется ее длинная юбка. На лестнице росли домашние растения, вдоль были сооружены шкафы. Все выглядело ухоженным и симпатичным. Наверху находилась еще одна дверь, правда, стеклянная. За ней располагались четырехкомнатные апартаменты.
Сначала мы проследовали в столовую, где был накрыт ужин.
Кроме длинной серой с серебряным отливом юбки на Лене была надета прозрачная белая блуза, под которой был виден кружевной бюстгальтер, поддерживающий грудь снизу, но почти ее не скрывающий. Волосы были заколоты наверх и изящными кудрявыми прядями от висков спадали до плеч.
– Приятно видеть тебя такой красивой, – сказал я.
– Спасибо. Присаживайся. Сегодня я буду за тобой ухаживать. Как провинившаяся.
Она положила мне на тарелку салат, мясо и жареный картофель, налила вино.
– За мир и дружбу, – сказала она, поднимая бокал.
Хрустальные емкости звучно коснулись друг друга, и мы сделали по глотку.
– Не правда ли, когда люди чокаются, это напоминает поцелуй? – спросила она.
– Когда делаешь это на морозе ледяными звенящими губами, – ответил я.
Она засмеялась. Я поглощал еду, периодически поглядывая на искусительницу. Она зажгла свечи и погасила верхний свет. В таком освещении стали заметны золотые украшения на ушах и шее. «У нее все продумано. Теперь я должен отдаться просто из чувства благодарности за то, что меня накормили. А потом начинаются упреки: пришел, соблазнил, сам захотел, я тебе поверила…»
Видимо, на моем лице отразились эти мысли, потому что она спросила:
– Вкусно получилось?
– Очень. Просто восхитительно.
– Еще положить?
– Спасибо, нет. Это будет слишком много.
– Ну тогда давай пить вино, – сказала она. – И есть всякие сладости.
– Давай.
Через минуту стол преобразился. Теперь на нем стояли две чашки чая, два бокала вина, пирожные, конфеты и пирог ее собственного изготовления.
Обычно в таких ситуациях девушки оставляют инициативу поддерживать разговор за кавалером. Я намеренно молчал, делая паузу слишком длинной и неловкой. Но это у меня, надо признаться, плохо получалось. Потому что мы общались даже молча. Улыбками, жестами, прикосновениями рук, когда передавали друг другу что-нибудь на столе. Интересно, как бы повел себя на моем месте мастер рефлексивных технологий Женя Ломоносов, если бы не хотел быть соблазненным, но хотел хорошо поесть? С другой стороны, почему бы не соблазниться? В конце концов, я был последний раз с женщиной в постели полгода назад. Она уже претендовала на роль жены, и начинала указывать мне, когда надо приходить домой и что делать в первую очередь. Мы расстались с громким скандалом, я просто заявил ей, что не собираюсь связывать с ней свою жизнь.
– Налей мне еще вина, пожалуйста…
Я молча налил, все еще цепляясь за эту длящуюся паузу как за последнюю возможность не попасть в теплый и влажный капкан любви.
– Это вино в свете свечей похоже на огромный рубин, – сказала она. – У моего дедушки была коллекция рубинов, которую потом отняли румыны. Во время войны. Говорят, их отправили Гитлеру, в личную коллекцию. С тех пор следы теряются.
– Драгоценные камни редко исчезают навсегда. Когда-нибудь они снова выйдут на свет из тени какой-нибудь частной коллекции.
– Надеюсь на это. У меня сохранились все архивные подтверждения того, что коллекция принадлежит нашей семье. По крайней мере, можно рассчитывать на серьезную компенсацию.
«Отлично. Пока разговор не касается лично каждого из нас, это позволяет превратить романтический вечер в дружескую беседу с трогательным расставанием и нежным поцелуем в щеку».
– Я держал драгоценные камни большой ценности в руках только однажды. Когда делал презентационный альбом крупного ювелирного магазина. Они под жуткой охраной позволили сфотографировать камни цифровой камерой. И глаз с меня не спускали.
– Я могу тебе показать один рубин. Его дедушка сумел проглотить перед тем, как румыны вошли в дом.
Мне это сразу напомнило историю про часы из «Криминального чтива», но я сдержался и не сказал об этом. Она взяла меня за руку и повела в гостиную.
– Посиди здесь.
Были включены бра, красиво освещавшие мебель из красного дерева. За стеклом старинных шкафов таинственно поблескивали золотыми литерами переплеты книг. На полу был толстый ковер. Я сел в кресло-качалку. Оно тихо заскрипело подо мной.
Она ушла в соседнюю комнату, видимо, спальню, и вернулась, неся в руках небольшую коробочку. Сев рядом со мной на диван, она приподняла крышку, и изнутри вырвались яркие лучи. Камень был прекрасен. Его грани отбрасывали лучи света на вещи и стены. Казалось, что именно в нем хранится душа этого дома.
Лена взяла его в руку, и на ее загорелой коже заиграли волшебной красоты лучи.
– Прикоснись к нему, – сказала она.
Я коснулся камня, лежащего на теплой коже ее руки и все мое тело пронизала дрожь. Мне показалось, что лучи, исторгаемые камнем во всех направлениях, на долю секунды сконцентрировались и через пальцы вошли вглубь моего тела. Волна прозрачной и четко структурированной энергии камня толкнула меня в необычное состояние. Я увидел нить своей судьбы.
В этот миг я почувствовал на своих губах поцелуй. Разумеется, моя собеседница отнесла перемены в моем состоянии исключительно на счет своей сексуальной привлекательности.
Камень продолжал, но уже не так интенсивно, излучать в меня образы и мысли, выразить которые словами я не мог. Нить судьбы, которую я воспринимал как поток, проходящий сквозь меня, обрела внутреннюю структуру. Теперь я видел то, что составляет ее в данный момент. Лена, камень, Михайлов, Петров-Ананасов, текст-убийца… Все они сплетались друг с другом в красивый и совершенный узор. Я увидел, что замысел Лены далеко не сводился к сексуальному приключению с моим участием. Она играла свою роль во всей истории. Но какую, – этого я увидеть и понять не мог.
– Подожди, – сказал я. – Этот камень живой?
– Иногда мне тоже так кажется, – ее глаза горели, раскрытые губы жаждали ответных ласк.
Я взял ее за руку, сел на диван и поцеловал. Мы любили друг друга в отблесках рубиновых лучей. Это продолжалось долго. Во всяком случае, когда наши утомленные тела без движения улеглись рядом, я заметил, что восток окрашен предрассветными сумерками.
Я погладил рубин, и он отозвался новой волной энергии. Спать не хотелось.
– Жаль, что ты не можешь носить его на себе, – сказал я.
– Могу.
Она зачем-то приложила рубин к своему «третьему глазу» и внимательно смотрела на меня несколько минут. Потом встала, удалилась куда-то и вскоре вернулась с толстой, изящно свитой золотой цепочкой, кулон которой был сконструирован специально для рубина. Елена с легким щелчком вставила его в оправу и закрыла маленький замок.
Ее нагота стала почти мистической. Рубин делал ее тело наполовину прозрачным. Я видел, как внутри нее текут и завихряются потоки энергии. Рубин почти сразу подключился к основному потоку «ха-тха» (как называют его индусы), и я увидел, как лучи камня упорядочили хаотическую женскую энергетику. Теперь вся Елена стала подобна кристаллу, энергия которого не могла истощиться.
Мы снова оказались в объятьях друг друга. Когда солнце заглянуло в окна, оба мы мирно спали.