Книга Истины. *** (Ольга Лев, 2009)

Часть 1. Сезон охоты

Он ударил несильно, развернув клинок плашмя, но юноша не удержался на ногах.

– И ведь это только урок, – проворчал Лонцо, поднимаясь с мокрой после дождя травы. – В бою вы бы меня добили.

– Уж не сомневайся, – усмехнулся учитель, протягивая руку ученику. – Противник, который не учитывает скользкой травы под ногами, не прожил бы у меня и мгновения. Как и тот, кто подпускает меня так близко. Однако, – старик лукаво улыбнулся, видя, как сник юноша, – один серьёзный плюс есть. Падая, ты не выронил меча.

– Да уж, умер бы как герой, не выпуская оружия, – почти с улыбкой отозвался Лонцо, в очередной раз удивившись про себя, какая крепкая у старика рука.

Учителю было за восемьдесят, он казался тонким и хрупким, но отнюдь не немощным. Воинская стать в нём сохранилась. И сила в руке была достойна лучших из рыцарей Лагодольского двора.

– Это тоже ценно, – заметил учитель, перехватывая меч в левую руку для следующего поединка. – Не можешь победить противника, умри достойно.

– Я постараюсь выполнить этот совет как можно позже, – Лонцо красиво уклонился от тяжёлого нисходящего удара и ловко контратаковал.

– Всё-таки, чему-то я тебя научил, – удовлетворённо проговорил старик, осторожно отводя остриё великолепного клинка от своего горла.

– Хотелось бы всему, – ученик покрутил «восьмёрку» не столько из желания прочувствовать баланс меча, сколько из стремления покрасоваться.

– Чтобы научиться всему, нужно прожить столько, сколько прожил я, – добродушно усмехнулся старик и повторил «восьмёрку». В его руке меч превратился в смазанную серебристую полосу. – На сегодня урок окончен.

Лонцо взглядом проводил учителя и осмотрел двор. Высокая густая трава была чуть примята, а серые стены замка и ограды блестели от влаги в лучах поднимающегося к зениту солнца. День обещал быть ясным и погожим. Лето было в самом разгаре и ничто не должно было омрачить настроения юного герцога Дорского. Вот только на душе кошки скребли. И не оттого, что пришлось во время тренировки не единожды оказаться на траве. Мэтр Одре признал, что юноша, несмотря на возраст, уже может претендовать на звание Мастера Боя. Просто какая-то тень на краю сознания не давала свободно вдохнуть и улыбнуться. Словно вот-вот что-то случится.

Однако прошло несколько часов, и летняя резиденция его величества Ладана Третьего успела погрузиться в предобеденную полудрему, прежде чем копыта взбили дорожную пыль. Срочный гонец его величества осадил взмыленную лошадь у ворот замка, ставшего убежищем от скуки для трёх сыновей и двух племянников императора.

– Все-таки что-то случилось, – вздохнул Лонцо, отрываясь от старинного фолианта и выглядывая в окно библиотеки.

– Может быть, его величество всё же решили присоединиться к завтрашней охоте? – предположил Старший Смотритель Книг.

– Дядя нагрянул бы лично. Его величество в последнее время любит внезапность, – возразил герцог, захлопывая книгу и поднимаясь.

Библиотека располагалась в самой дальней башне старой части замка. Юноше подумалось, что до зала он добирается гораздо дольше, чем добирался из столицы гонец. На последнем завитке последней лестницы его остановил вынырнувший из коридора мэтр Одре. Старик был хмур и озабочен.

– Я хочу услышать это от вас, учитель, – произнёс Лонцо после минутного молчания. Потемневшие глаза мэтра убедили его в том, что предчувствия оправдались.

– Твой дядя… извини… Его величество Ладан третий Блага Вершащий несколько часов назад покинул наш мир. Его благородное сердце отказалось дольше взирать на ссоры высоких принцев, – медленно проговорил Одре.

– Великие Грозы! – выдохнул герцог, осознавая услышанное. – Что теперь будет? Их высочества Геран и Тагор, наверное, уже рвут на части корону?

– Они приказали седлать лошадей, дабы немедленно ехать в столицу, – вздохнул мэтр.

Упомянутые принцы, близнецы, старшие сыновья Ладана, ещё при жизни отца сотрясали вверенные им герцогства междоусобицами, пытаясь поделить ещё не освобождённую корону. Теперь принц Тагор, как рождённый на три минуты раньше, имел все шансы стать императором Лагодола.

– Возможно, его высочество герцог Раданский станет мудрым правителем… – пожал плечами старик.

– Вы сами-то поверили в то, что сказали? Тагор со своей Раданой справиться не может, – отмахнулся герцог. – И Геран такой же, два сапога. Еще Олар Младший мог бы справиться… Хотя лучшим правителем, несомненно, стал бы мой старший брат, Локо… Но не мы выбираем императоров.

– А ты? – мэтр остро глянул на своего ученика.

– Побойтесь Гроз, учитель, – ужаснулся Лонцо. – Я и мыслей таких не держу. Мне только девятнадцать, я младший племянник его величества Ладана, да будут Грозы к нему благосклонны. Мне по степени родства даже думать о короне не положено.

– Боюсь, герцог Раданский другого мнения на этот счёт, – покачал головой старик. – Он может увидеть в тебе угрозу. Будь готов к этому.

Лонцо с улыбкой взглянул в глаза учителю и увидел, что тот говорит вполне серьёзно. Помрачнев, герцог ответил:

– Благодарю за предупреждение. Но всё же я буду надеяться, что этого не случится.

– Надейся. Но не расслабляйся, – Одре ещё раз взглянул на ученика и направился прочь по коридору.

Дождь стучал в окно с настойчивостью бродячего торговца. Пламя свечи затрепетало, когда открылась дверь в библиотеку. Лонцо потёр уставшие глаза и оглянулся. Его старший брат Локо снял шляпу с огромным черным пером и опустился в кресло напротив.

– Хорошо, что здесь меньше лестниц, чем в летнем замке, – усмехнулся он. – Там нужно было полдня потратить, чтобы дойти до тебя и что-нибудь сказать.

– Знаешь, я бы с радостью сбежал сейчас к этим бесконечным лестницам, а лучше в Дорсе. Столица в трауре – не самое моё любимое зрелище, – вздохнул юный герцог.

– Тагор переносит этот траур гораздо хуже тебя, – заметил Локо.

– Это верно, – фыркнул Лонцо, – его убивает девяносто девятидневное ожидание короны. Наверное, его первым указом будет отмена Траурного Ожидания.

– Едва ли он станет ломать традиции, которым тысячи лет, – возразил герцог Горский.

Традиция Девяноста Девяти Дней была заложена давно и прочно. В течение этого времени наследник короны не мог вступить в свои права. Лагодолом правил совет, а будущий император всячески демонстрировал свою скорбь об ушедшем монархе.

– Ему традиции не указ. Он не раз говорил, что, как только на троне окажется, всё перевернет, – Лонцо захлопнул книгу, подняв над свечой вихрь пылинок.

– Не с этой ли книгой я тебя каждый день в летнем видел? – спросил Локо, глядя на знакомый темный переплёт из воловьей кожи. – Ты все пятьдесят дней не расставался с ней и с мечом.

– Да, книга та самая. Мне в ней одна легенда покоя не даёт. Ты слышал что-нибудь о Книге Истины?

– Слышал, слышал, – с улыбкой кивнул герцог Горский. – Красивая сказка и не более.

– Но ведь великий маг Дараан существовал. Этот факт неоспорим, многие его записи были найдены, – горячо проговорил Лонцо.

– Существовал, – подтвердил Локо. – И за всю историю Лагодола равных ему не было. Только даже он не мог написать книгу, в которой есть ответы на все вопросы мира. Это невозможно. Одних только вопросов за всю жизнь, даже за его сто одиннадцать лет не перечесть. А уж ответить…

– Может быть, там есть один ответ на все вопросы… – пожал плечами герцог Дорский.

– Даже если и так… если Дараан считал, что его книга такова, по легенде он спрятал её так, что не найти никому.

– Здесь написано, что есть ключ, по которому книгу можно найти.

– Только до сих пор не нашли, – резонно заметил старший брат. – А где только не искали. И на Туманной Луне, и даже на Драконьем Архипелаге. Оттуда, правда, и не возвращались.

– Знаешь, когда-нибудь я попробую. Оставлю тебе Дорсе и уйду искать книгу, – мечтательно промурлыкал Лонцо. Аристократичные, чуть хищные черты юного герцога смягчила почти детская улыбка.

– Девятнадцать, а всё ребёнок, – проворчал Локо, глядя на брата. – В твоих жилах королевская кровь, а ты мечтаешь о жизни бродяги.

– Простите, ваша светлость, но придворная жизнь нисколько меня не прельщает, – развёл руками Лонцо и снова раскрыл книгу.

– Столько людей о ней мечтают, – напомнил старший брат.

– Могу поделиться, мне не жалко. Смотри. Эта гравюра должна помочь в поиске ключа, – Лонцо развернул книгу вверх ногами, чтобы показать её брату.

– Но здесь только небо и нарождающаяся луна, – Локо мельком взглянул на разворот. – Столько людей до тебя смотрели на эту гравюру и пытались разгадать её. Она может означать только одно – остров Туманная Луна. В противном случае, ключ спрятан в небесах.

– Тоже вариант, – юноша посмотрел на картинку. И вдруг он увидел то, чего, возможно, до него никто не видел.

На перевернутой вверх ногами странице созвездия и небрежные штрихи облаков явственно складывались в очертания замка, увенчанного на шпиле башни серпом стареющей луны.

– Со времен Дараана остались уцелевшие постройки? – быстро спросил он и перевернул книгу.

– Надо же… – протянул Локо, разглядев на картине замок, – я не слышал, чтобы кто-то находил этот рисунок. Нет, от Дараана осталось лишь несколько книг. Чуть больше от его учеников, как и этот, фолиант, но ни одного уцелевшего замка. Две тысячи лет, всё-таки…

– Жаль… Может быть, гравюра означает что-то другое?

– Если легенды говорят правду о нраве Дараана, то этот рисунок может означать что угодно. Бросал бы ты это дело. Оно безнадёжно.

– Нет, брат, можешь думать что хочешь, но я когда-нибудь найду и ключ и книгу. Не должно быть в этом мире невозможного, – уверенно заявил Лонцо.

Свеча затрепетала, отразившись в тёмных, казавшихся чёрными, глазах юного герцога.

– Подумай лучше о том, как не испортить отношений с будущим императором, – старший брат взял, наконец, серьёзный тон.

– Брось, Локо. Мы для него не опасны. Он получает трон по праву первородства. Пусть опасается родных братьев. Геран, кажется, уже не даёт ему покоя.

– Он считает, что, как брат-близнец, он имеет право на половину Лагодола.

– Надеюсь, они не станут делить империю? – проворчал Лонцо.

– Тагор не допустит этого. А ты, всё-таки, будь осторожен. Думаю, не случайно герцогом Раданским была обронена фраза о том, что оскорбления он смывает кровью обидчика. Он видит угрозу во всех нас и провоцирует вызов на дуэль.

– Я через три дня уеду. Надеюсь, за это время, его будущее величество не посчитает себя оскорблённым, – улыбнулся Лонцо.

Первые лучи солнца заглянули в окно, пробрались сквозь цветные витражи и коснулись век Локо. Герцог вздрогнул, словно от удара, и проснулся. Всю ночь ему виделась ставшая уже родной Гория, охваченная пожарами. Однако сон остался позади, а сердце продолжало тревожно стучать. Своим предчувствиям герцог Горский доверял всегда, поэтому первым делом положил под руку ножны с тяжёлым двуручным мечом и только потом начал одеваться. Он никогда не держал слуг-одевальщиков, которые приняты были в королевской семье. После участия в трёх военных походах, где порой приходилось и спать на земле, Локо привык всё делать сам. Ему осталось только пристегнуть плащ, когда дверь с грохотом распахнулась. О существовании замка, как и о правилах хорошего тона, влетевшие в комнату стражники просто забыли. Остановил их только блеск широкого клинка. Герцог успел занять выгодную позицию.

– Вы арестованы, герцог, – заявил из-за спин солдат уверенный голос.

Стражники расступились, открывая взору Локо генерала особой королевской службы.

– На каком основании? – холодно поинтересовался Горский, не опуская меча.

– Участие в заговоре против законного наследника престола, – отчеканил заученную фразу генерал.

– Тарэ, мы с тобой столько раз сражались бок о бок, и ты решаешься так меня оскорблять? – задохнулся от возмущения герцог.

– Я лишь исполняю волю его светлости Тагора. Если считаете это оскорблением, то вините его, – проворчал боец. – Принц считает вас и вашего брата заговорщиками, а ему виднее, раз он будущий король.

– Моего брата? – вздрогнул Горский, проигнорировав совсем попростевший тон бывшего соратника. – Лонцо?

– Да, я имел в виду герцога Дорского. Вам ли не знать?

– Его тоже арестуют?

– Я не могу сказать вам этого, – генерал выдержал пристальный взгляд.

– Вы посмеете взять меня под стражу? Невзирая на титул? – Локо посмотрел на солдат сверху вниз.

– Приказ, – пожал плечами генерал.

– Вам придётся потрудиться, – великолепный клинок свистнул, рассекая воздух грозным предупреждением.

В ответ взметнулись к потолку два десятка одинаковых мечей. Мгновение спустя небольшая комната наполнилась звоном стали и криками. Герцог Горский отточенными до глянцевого блеска движениями отбивал молниеносные удары лучших королевских солдат. На контратаку, несмотря на выгодную позицию, времени просто не хватало. Однако мысли герцога занимал совсем не бой. Солдатами занимались руки и инстинкт самосохранения. Локо беспокоило другое – как предупредить брата.

Зазвенело стекло – это выбитый из чьей-то руки кривой кинжал разбил цветной витраж и улетел во двор. Осколки сверкнули на солнце ярко-красной вспышкой, едва не ослепив герцога. И он вспомнил. Сквозь картину судорожного безумия мелькающих клинков слабо проступила другая: двое мальчишек, семи и тринадцати лет, бегут по зеленой траве, размахивают деревянными мечами, разя направо и налево придуманных врагов. Алый лоскут на траве – тайный и самый важный знак. Это одного из братьев похитили варвары из несуществующей северной страны. Знак, говорящий «я в плену, спасай свою жизнь».

Локо увернулся от удара и провел глубокий выпад – один из излюбленных приемов мэтра Одре. Стены рассветной опочивальни обагрила горячая кровь одного из солдат. Помнит ли Лонцо эту игру? Конечно, он должен помнить. Он ведь и сейчас совсем мальчишка.

Следующий удар рассёк чей-то мундир вместе с плотью. И тут же самого герцога полоснули клинком по рёбрам. Разорванные камзол и рубашка быстро намокли и потемнели. Горский отшатнулся к стене, ударившись спиной о резную поддержку полога. Рванул рубашку. Мокрая ткань поддалась неохотно и громко. В руке Локо остался красный лоскут. Ударив наотмашь по трём свистнувшим в воздухе клинкам, герцог метнулся к окну. Обрывок ткани, пропитанный благородной кровью, вылетел во двор. И сразу тяжёлая рукоять ударила Горского в затылок.

– Только выгляни… – прошептал он, проваливаясь в темноту.

Странные красноватые отблески на стенах напоминали зарево пожара.

– Какая глупость вставлять в витражи алую слюду, – проворчал Лонцо, потягиваясь.

Одевальщики за дверью так и не дождались приглашения. Стараясь во всем походить на брата, герцог Дорский с детства одевался сам, вызывая бурное возмущение своей матери, урождённой принцессы Хор. Пристегнув тёмный плащ с красным подбоем, юный герцог шагнул к окну. Нехорошее предчувствие кольнуло сердце.

– Это все дурацкие красные окна, – сказал себе Лонцо и распахнул створки.

В лицо дохнул по-утреннему холодный ветерок. Только взошедшее солнце освещало чистый зелёный дворик… не такой уж и чистый. Что-то не вписывалось в мирную солнечную картину. Лонцо пригляделся. Среди зелёной травы, среди поблескивающих цветных осколков лежал багрово-красный лоскут. На миг Лонцо почувствовал себя совсем маленьким ребёнком. Только тогда сердце билось не так тяжело.

– Локо? Что-то случилось? – спросил он у воздуха. Воздух молчал.

– Чушь. Совпадение. Это была просто игра, – отмахнулся герцог, но от окна отойти не смог.

Лоскут лежал под окнами покоев герцога Горского. Самих окон Лонцо видеть не мог из-за страсти витского архитектора к лепнине. Беспокойство нарастало лавиной. Решительно развернувшись, юноша направился к двери. Его комната, как и комната брата, находилась на третьем этаже, но как раз между ними смыкались два крыла замка. Чтобы попасть в покои Локо, герцогу Дорскому надо было спуститься на первый этаж и лишь оттуда вновь подняться на третий. Уже взявшись за ручку двери, он замер и прислушался. Если это всё же было предупреждением…

На нижних ступенях отчётливо послышался грохот подкованных сапог. И сапог этих было немало. Уйти вверх по лестнице? Но за дверью ждут слуги. Лонцо метнулся к окну.

– Высоковато, – поморщился он, глянув вниз. Потом посмотрел на стену.

«Если солдаты не за мной, я буду долго чувствовать себя дураком», – подумал герцог, перешагивая через подоконник.

В следующий миг сомнения разрешились. Судя по грохоту, дверь выбили пинком.

– Она ведь не заперта, идиоты, – тихо проговорил юноша, прислушиваясь.

Он стоял на причудливом выступе на расстоянии вытянутой руки от окна и крепко обнимал статую неизвестной ему девы. Стена, к счастью, была обращена в сад, а не на площадь, всегда полную горожан.

Солдаты с шумом и топотом обошли комнату, видимо, не слишком церемонясь с мебелью. Один из них вдруг высунул голову в окно. Лонцо вжался в стену так, словно хотел сквозь неё провалиться. Каменная дева при жизни едва ли была удостоена столь пылких объятий. Солдат же внимательно изучил двор и исчез в комнате. Лонцо с облегчением выдохнул. При всём желании, он так и не смог стать невидимым, и солдату было достаточно просто повернуть голову, чтобы увидеть фигуру в чёрном.

– …значит, успел уйти раньше! Найти! Приказ был достать из-под земли! – загремел в комнате знакомый голос. – К полудню младший тоже должен быть в подземелье! Пятый на караул, остальные за мной!

– Тарэ… Ведь вы с Локо под одними стрелами стояли, – сквозь зубы прошипел юноша. – Похоже брат был прав. Тагор нас испугался.

Несколько минут спустя, когда стихли шаги ушедших солдат, Лонцо осторожно заглянул в комнату. Караульный сидел в кресле и со скучающим видом изучал гарду своего меча. Лонцо бесшумно ступил на пол. Заметив боковым зрением движение, солдат вздрогнул, резко поднялся и обнажил меч.

«Надо не дать ему закричать», – подумал юноша и сразу пошёл в атаку.

Первый его удар был отбит уверенно и умело. Второй герцог нанес сбоку, немного неловко, как учил мэтр Одре. Мастер считал, что двух ударов достаточно, чтобы, не раскрывая себя, понять возможности противника. Третьим нужно было бить наверняка.

Солдат же, уверившись в том, что слухи о мастерстве Дорского сильно преувеличены, с довольной улыбкой перешёл в наступление. И даже не успел понять, в какой момент Лонцо поднырнул под его меч, приняв клинок на клинок. Когда его собственный кинжал, вырванный из ножен, по рукоять ушёл в его грудь, на лице его проступила не боль, а удивление. Выронив меч, солдат повалился на пол.

Лонцо выпрямился, тяжело дыша. Его сердце пыталось проломить рёбра и куда-то сбежать. Впервые в жизни ему пришлось убить.

В глазах потемнело, и юноша опустился на пол рядом с телом. Все учебные бои казались теперь дурацкой забавой. Однако уроки эти пошли на пользу, и Лонцо, когда немного пришёл в себя, мысленно поблагодарил мэтра Одре за эту первую победу.

Оставаться дольше здесь было нельзя, и юноша, стараясь не смотреть на убитого, прокрался к двери. Вытащив из ящика бюро тяжёлый кошель, он привязал его к поясу и посмотрел в замочную скважину. На лестнице не было ни души.

Подхватив со стола чёрную шляпу с алым пером, Лонцо выскользнул в коридор. Ступая мягко, словно кот, юноша спустился на два этажа и остановился. Внизу слышались чьи-то голоса.

– Откуда его может принести? – ворчливо спросил один. – Все комнаты проверили! И чердак! В окно, что ли, прилетит?

– Может, и прилетит, – хохотнул второй.

– И потом, сами же видели, шляпа осталась, кошелёк остался. Он где-то рядом был. Чего-то мы недосмотрели, – уверенно заявил третий.

– Да чего мы могли недосмотреть? Я даже в окно выглядывал! – взорвался первый.

– Ты не кипятись, – добродушно проворчал четвёртый, – не поймаем, и не поймаем. Голову не с нас снимать будут, а с генерала.

– Чего мы вообще его ловим? – поинтересовался второй.

– Доброе утро, – хмыкнул третий. – Его светлость Горского когда арестовывали, ты где был?

– За дверью, на карауле.

– Тогда понятно. Наш будущий король обвинил герцогов и Олара-Младшего в заговоре.

– Чушь какая! – фыркнул второй. – Зачем им это? Ну ладно ещё его высочество Олар. Между ним и троном всего двое стоят, но герцогам это зачем?

– Ох, не знаю. Этот Горский столько наших ребят положил, пока мы его взяли, – встрял первый.

– А ты бы как дрался, если бы свою честь и свободу отстаивал? Я родом из Гории, и точно могу сказать, что такие благородные люди моим народом ещё не правили. Благородный он человек и не стал бы заговор устраивать, – горячо проговорил четвёртый.

– А младший? Год прошёл с тех пор, как он Дорсе унаследовал, и что-то я ничего хорошего про него не слышал, – ехидно вставил первый голос.

– Плохого тоже не слышал. Так что молчи, о чём не знаешь, – резко оборвал его четвёртый. – Дорский мальчишка ещё. Мечтатель и романтик. Он бы ближайшие лет десять в политику лезть не собрался. А вот теперь я бы на его месте попробовал.

– Договоришься ты… давайте помолчим, – предложил второй, и разговор стих.

Лонцо стал бесшумно пробираться обратно. Где-то должна была быть лестница для прислуги. Герцог ни разу ей не пользовался, но примерное расположение её знал. Поднявшись до своего третьего этажа, он скользнул в пустой коридор.

Дворец всегда был полон именитых гостей, но все они обитали в северном крыле. Только герцога Дорского поселили в южном, для того, видимо, чтобы отделить его от брата. Благодаря этому и слуг в южном крыле было мало, и теперь юноша не встречал ни души.

Череда поворотов закончилась дверью, не такой роскошной, как все остальные в этом коридоре. Лонцо положил руку на рукоять меча и толкнул створку. Лестница для прислуги оказалась раза в четыре уже той, которой пользовались господа. Узкие окна в серых стенах больше напоминали бойницы. Вслушавшись в тишину, герцог двинулся вниз. Он был уверен, что этот путь отступления генерал учёл, но у этой лестницы было явное преимущество. Её ширина не позволила бы противникам нападать больше, чем по двое.

Напряжение с каждой ступенью нарастало. Лонцо не ошибся в своих ожиданиях. У двери, ведущей в коридоры первого этажа, его ждали четверо. Солдаты стояли молча и были, видимо, готовы к появлению юноши. Они увидели его на долю секунды раньше, чем он их. Тускло блеснули четыре клинка. Лонцо сжал левой рукой рукоять кинжала и шагнул обратно на лестницу, чтобы лишить врагов возможности нападать вместе. Впрочем, солдат это не смутило. Двое более рослых уверенно двинулись вперёд, ещё двое остались на месте, с вызовом глядя на герцога.

Противники атаковали так умело и настойчиво, что Дорскому пришлось отступить на несколько ступеней. Один за одним он парировал удары, вспоминая лучшие уроки мэтра Одре. Когда звон стали на миг стих, Лонцо отчётливо услышал наверху слаженный топот.

– Окружили, – прошипел он, неожиданно для себя разозлившись.

Он понял, что если он не прорвется за эти несколько секунд, шансов больше не будет. Со звериным рычанием Лонцо пошел в атаку. Приняв один клинок на гарду кинжала и поднырнув под второй, он рубанул мечом ноги ближнего к нему солдата. Не прекращая движения, он вонзил кинжал между рёбер второго, едва успел вытащить и прыгнул вперёд. Плюнув на изящество исполнения, третьего солдата он опрокинул ударом ноги. Лишь с четвёртым получилась короткая, но красивая схватка. Тот тоже вооружился вторым клинком и успешно отразил два удара. Третий он принял животом.

Толкнув безвольное тело под ноги подоспевшим солдатам, Лонцо нырнул в узкий коридор. На бегу спрятав оба клинка, герцог с размаху врезался в какую-то дверь, распахнул её и оказался в просторной кухне с тремя печами и раскрасневшимися напуганными поварами. Растолкав мальчишек-поварят, он кинулся в другой конец кухни. За его спиной грохнула дверь, и раздался топот многочисленных ног. Крик кого-то из солдат «задержите его!» опоздал на долю секунды. Лонцо распахнул следующую дверь и оказался на заднем дворе. Всего в десяти шагах от него была калитка в дворцовой стене, через которую слуги ходили в город на рынок. Не раздумывая, герцог кинулся туда, едва не сбив с ног молоденькую служанку, и выбежал на улицу. За спиной слышались крики. Двор наполнялся охраной.

Лонцо бежал, что есть сил, по узкой улочке, выложенной брусчаткой. Он знал этот город, как родной. Он знал, что через сто шагов эта улочка вывернет на широкую Королевскую улицу. А там можно затеряться в толпе. На Королевской улице всегда толпа приезжих, торговцев и просто бездельников. Уже когда юноша свернул в долгожданный проулок, стену противоположного дома хищно клюнула стрела.

Не успев даже перевести дух, Лонцо врезался в густую толпу. Сорвав плащ и шляпу, он заставил себя успокоиться и двинулся в ту же сторону, в какую шёл народ. Толпа неспешно несла его к невысокой сцене, где выступали бродячие артисты. Доносились и заставляли вздрагивать крики солдат и возмущенные возгласы расталкиваемых горожан. Лонцо судорожно вздохнул и огляделся по сторонам. Чуть поодаль, на краю истрепанной долгими дорогами повозки сидел худощавый старик в выцветшей широкой накидке с капюшоном. Он настраивал лютню и что-то бормотал себе под нос.

– Три лота за ваш плащ, сударь, – быстро проговорил герцог, подлетев к музыканту.

– Согласен! – удивлённый старик отложил лютню и быстро сбросил накидку.

В иссушенную временем ладонь со звоном упали три золотые монеты. Старик попробовал их на зуб и, подняв глаза к небу, возблагодарил Грозы. На эти деньги можно было купить бархатный камзол, меховой плащ и новую лютню.

Лонцо меж тем снова нырнул в толпу, натянув капюшон на глаза и прижав к груди сверток из своих плаща и шляпы. Рядом возмущенно вскрикнул торговец засахаренными яблоками, которого бесцеремонно отшвырнули в сторону трое солдат. Кто-то, проворчав сложное ругательство, толкнул юного герцога в плечо, и мимо пронеслись двое стражей королевской службы. Они остановились и растерянно оглянулись.

– Где он? Кто сказал «я его вижу»? – прорычал старший.

– Да в этой толпе королевскую свиту потерять можно! Не то, что одного мальчишку! – огрызнулся второй.

Пока они ругались, толпа пронесла Лонцо мимо, едва не ударив о стальной наплечник старшего стража. Чуть выждав, юноша оглянулся и заметил далеко позади форменные оранжевые перья. Солдаты стягивались обратно к проулку. Только теперь герцог облегченно вздохнул. Он вынырнул из толпы и остановился у стены пузатого трехэтажного дома. Теперь нужно было решать, что делать дальше. От королевского замка следовало держаться подальше, и помощи в столице ждать было не от кого. Хотя…

– Мэтр Одре, – Лонцо улыбнулся.

Старый учитель возвратился в Карду вместе с королевской семьей и сейчас должен был быть в своем имении в нескольких милях от восточных ворот. Герцог задумался, не стоит ли найти коня, но быстро отмёл эту мысль. Пока он выглядит как бродяга, никто не обращает на него внимания. А если он захочет выехать из города верхом, то неизбежно заинтересует стражу.

С опаской оглядываясь, Лонцо направился к восточным воротам. В конце концов, он и пешком доберется часа за три.

Страж восточных ворот зевнул, потянулся и прислонил алебарду к створке. Ещё раз перечитал донос, принесённый гонцом на взмыленной лошади. Приказ, описание, посулы, угрозы… Описание, впрочем, было лишним. Страж знал Дорского в лицо. Юного герцога жители столицы часто видели в королевской свите.

«Чем этот мальчик Тагору не угодил?» – подумал страж, свернул донесение, спрятал его в карман и снова стал вглядываться в пеших и конных, крестьян и господ, горожан и просто бродяг.

Вот и сейчас какой-то бродяга, едва не попав под копыта гнедого коня, приблизился к воротам. Поравнявшись со стражем, он плотнее завернулся в плащ, как будто из ворот дуло. Миновав арку, бродяга чуть выпрямился и как будто даже стал выше ростом.

– Чего они боятся? – проворчал солдат. – Нужны они нам. Не в город, и слава Грозам…

Миновав ворота, Лонцо выпрямился и прибавил шаг. Ему предстояло пройти ещё несколько миль, подгоняли голод и страх. Мимо шли в город крестьяне в надежде продать плоды своих трудов. Не спеша ехали из города верховые. Иногда по дороге проносились гонцы на быстрых жилистых лошадях, поднимая клубы рыжеватой пыли. Вскоре тракт остался позади. Юноша свернул к видневшимся вдалеке холмам, покрытым густой шубой соснового леса. Места эти были знакомы герцогу с детства. В имении мэтра Одре он провёл не один год, обучаясь многим наукам и в особенности искусству боя. Не многие в Лагодоле могли поспорить в мастерстве с Одре, и не было таких, кто превзошёл бы его. Именно поэтому мэтр стал избранным наставником императорского дома. Он обучил самого Ладана, его брата и племянников. Только сыновей покойный король почему-то захотел обучать в Харране. Эта жаркая и агрессивная страна, лежавшая по другую сторону гор, славилась своими изогнутыми клинками и фанатичной яростью воинов.

Впереди показалась невысокая зелёная крыша справного двухэтажного дома, и у Лонцо вдруг тревожно забилось сердце. На миг ему показалось, что в ярком лазурном небе над знакомым медным флюгером висит тёмная низкая туча. Тряхнув головой, юноша прогнал наваждение и ускорил шаг. Но приблизившись к воротам, он замер в нерешительности. Кованые створки были распахнуты, и слуги обвешивали их черными лоскутами. По древнему поверью это должно было отпугнуть духов тьмы, не дать им увести душу новопреставленного в подземное царство. Храму Гроз так и не удалось победить эту традицию.

Закусив губу и стараясь не делать предположений о том, кто умер в доме учителя, Лонцо подошел ближе.

– Мир вам и светлый путь ушедшей душе, – обратился он к двум дюжим молодцам, которые под присмотром седого старца растягивали чёрное полотно.

– Шёл бы ты, бродяга, своей дорогой! Здесь тебе сегодня не подадут, – неприветливо отозвался один из молодых.

– Полегче, олух! – прикрикнул на него старик, которого Лонцо помнил с детства. – Будь добрее к людям. Когда-нибудь всё тебе вернется.

– Благодарю вас, отец, – герцог чуть склонился, стараясь не открывать лица.

– Не за что, – вздохнул старец.

Он подошёл к юноше, положил руку на его плечи и неожиданно волевым движением повлёк прочь от ворот. Остановившись в тени пышной акации, старик убрал руку и ещё раз тяжело вздохнул.

– Вы пришли искать помощи у мэтра Одре, ваша светлость? – неожиданно спросил старший хранитель дома.

Лонцо вздрогнул и поднял глаза. Старик смотрел на него с глубокой печалью.

– Вы узнали меня?

– Ваш голос, ваши манеры, ваша стать выдают вас. Разве я мог не узнать любимого ученика мэтра Одре? В свою последнюю минуту хозяин просил помочь вам, когда вы придёте.

– В последнюю… минуту? – переспросил юноша вмиг пересохшим горлом. Он почувствовал, как замерло сердце, и кровь отлила от лица.

– Утром в дом ворвались солдаты императорской службы. Они обвинили мэтра Одре в заговоре против наследника и пытались арестовать. Вы знаете, как он владеет клинками. Ещё немного, и он вырвался бы, но появились лучники. Он умер почти сразу. Успел только сказать, чтобы я позаботился о вас. Так что, я в вашем распоряжении.

– Я могу его увидеть? – глухо спросил Лонцо, чувствуя, как рушатся остатки его спокойного и надёжного мира.

– В доме много солдат, – покачал головой старик. – Я думаю, они ждут вас.

– Тогда обнимите его за меня, – герцог отвернулся и медленно побрёл прочь.

Ноги сами привели его обратно к тракту, и юноша бесцельно пошёл вперёд, оставляя за спиной столицу, стражей и остатки надежд. Яркое ещё по-летнему солнце участливо пощекотало его за правым ухом, не дождалось улыбки и, обидевшись, спряталось за тучу. А Лонцо всё шёл, и тень его, удлиняясь, обгоняла его по левую руку.

Пришёл он в себя только тогда, когда оказался у ворот постоялого двора. Солнце к тому времени уже оделось в пурпур, растолкав тяжёлые низкие тучи, а ноги обещали отомстить хозяину за жестокое обращение и уронить его лицом в пыль. К тому же Лонцо почувствовал, что смертельно голоден. Желудок никак не хотел соблюдать траур и требовал своего с настойчивостью бездомного пса. Взглянув на распахнутые ворота, герцог снял старую накидку и развернул свёрток, который так и не выпустил из рук. Встряхнул алое перо и пристегнул плащ. Заставил себя выпрямиться. Пусть сапоги покрыты пылью, но принять его должны как герцога, а не как бродягу.

– Надеюсь, хоть здесь меня не ждёт королевская служба, – вздохнул Лонцо и шагнул под арку ворот.

Навстречу ему тут же выбежал чумазый мальчишка, остановился, выглянул за ворота, и лицо его изумлённо вытянулось.

– Милорд пешком? – мальчишка с интересом пригляделся к вошедшему во двор герцогу.

– На лошади-невидимке, – невесело усмехнулся тот и направился к дверям трактира.

Массивное трёхэтажное здание из камня и дуба дышало почти домашним уютом. Распахнув дверь, юноша оказался в большом хорошо освещённом зале, наполненном запахами табака и жареного мяса. Из-за широкой дубовой стойки вынырнул хозяин и, мгновенно оценив костюм и манеры нового гостя, сам вышел к нему навстречу.

– Приветствую, милорд. Окажите честь моему скромному заведению. Близится ночь, и не пристало благородному мужу коротать её в дороге.

– Ужин и комнату, – холодно произнес герцог, едва удостоив трактирщика взглядом.

«Есть три места, где стоит показать хоть тень слабости, и у тебя отберут последнее. Это университет, постоялый двор и круг придворных его величества», – сказал ему когда-то брат.

– Позвольте предложить вам этот стол, – меж тем суетился трактирщик. Он провел юношу через весь зал к окну. – Здесь никто вам не помешает.

Лонцо кивнул и опустился на добротный деревянный стул. Дубовый стол с изрезанной десятками скучающих кинжалов столешницей тоже казался мощным и добротным. Он был частично отгорожен от остального зала колонной, удерживающей второй этаж.

– Чего желаете откушать? – мелодично поинтересовалась словно возникшая из ниоткуда подавальщица.

– Чего-нибудь на ваш выбор, – безразлично отозвался Лонцо и поймал за руку собравшегося исчезнуть трактирщика. – Мне нужны бумага и чернила. Мне необходимо отправить письмо.

– Сию минуту, милорд, – услужливо осклабился хозяин. – Для вас всегда готовы гонцы и лучшие кони.

Лонцо кивнул в ответ и равнодушно оглядел зал. Народу в нём постепенно прибывало, а вместе с ним и шуму. Между столами сновали четыре хорошенькие подавальщицы, а в углу, у очага, бродячий музыкант играл на флейте какую-то затейливую мелодию. Лонцо пригляделся и понял, что музыкант едва ли не моложе его самого. Сердце больно защемило. Мэтр Одре любил флейту.

Меж тем на столе появилось несколько листов жёлтой хрустящей бумаги, чернильница и перо. Герцог задумался. Первый порыв написать матери отступил. Герцогиня Дорская, урожденная принцесса Хор, после смерти мужа отправилась путешествовать и сейчас была где-то на южном побережье. Даже если письмо дойдет до неё, то помочь она ничем не сможет. Написать в Дорсе? Но Дорсе маленькое и не выстоит против гнева Тагора. А Гория? Сердце Лонцо тревожно забилось. Как там Локо? Жив ли он? Нужно было остаться и любой ценой освободить брата.

– Глупости, – осадил сам себя герцог. – Один я ничего не смогу. Наверняка Локо одного охраняют, как всю Белонскую крепость.

– Милорд, не уж то вы собираетесь весь вечер провести в одиночестве? – к столику плавно приблизилась соблазнительная дева в откровенном платье.

– Собираюсь, – Лонцо поднял на неё такой мрачный взгляд, что она вздрогнула, как от удара.

– Как вашей милости будет угодно, – обиженная красотка неспешно удалилась, а герцог вернулся к своим невесёлым мыслям.

Надежда оставалась только на Горию, горячую и воинственную, словно отголосок Харраны. Там остался близкий друг и советник герцога Горского лорд Биоро. Решившись, Лонцо написал письмо с просьбой о помощи и взял поднесённый услужливой девушкой кусок сургуча. Разогрев его над свечой, он запечатал письмо своим перстнем. Лев на гербе обоих герцогов не стоял на задних лапах, как лев покойного короля и его сыновей, а лежал, гордо подняв голову.

Отложив конверт на край стола, Лонцо задумался, кому ещё он может написать. Рука тем временем не выпускала пера, превращая росчерки и штрихи на бумаге в знакомые очертания. Аппетитно пахнущий горшочек, принесённый все той же улыбчивой подавальщицей, медленно остывал, а Лонцо всё не мог вспомнить никого, кто помог бы.

Музыка приблизилась. Это юный музыкант поднялся и пошёл между столами, собирая мелкую монету в потёртую синюю шляпу.

Досадливо отмахнувшись от мрачных мыслей, Лонцо придвинул к себе горшочек и с удивлением взглянул на бумагу. Задумавшись, он незаметно для себя в точности повторил гравюру из книги, недавно так его взволновавшую. Среди звёзд и облаков угадывались очертания замка, увенчанного стареющей луной. Лонцо был великолепным художником и часто практиковался, хотя в свете это занятие считалось недостойным дворянина.

Музыкант приблизился к столику герцога, сыграл особенно замысловатую трель и отнял флейту от губ.

– Приятной вам трапезы, милорд, и да хранят вас Грозы, – парень озорно улыбнулся и как бы невзначай поставил шляпу на стол.

– Хорошо играешь, – попытался улыбнуться в ответ Лонцо и запустил руку в карман в поисках серебряных монет. Кошелёк с лотами трогать не хотелось.

Музыкант меж тем взглянул на рисунок, и лицо его изумленно вытянулось.

– Милорд бывал в моей деревне?

– В твоей деревне? – не понял герцог.

– Вы бывали в Серой Долине? – переспросил музыкант.

– Нет, – покачал головой Лонцо.

Он пару раз слышал это название. Кажется, это была небольшая почти заброшенная местность чуть севернее Гории.

– Тогда откуда вам известен этот рисунок? – прямо спросил парень.

– Из одной книги. А откуда он известен тебе?

– Я вижу, вас этот вопрос сильно интересует, – музыкант ухмыльнулся, – вот только память моя немного прохудилась. А дыры в ней отлично закрываются полновесной монетой.

– Молод ещё для дырявой памяти, – мрачно усмехнулся герцог и, отчаявшись отыскать в кармане серебро, кинул в шляпу золотой лот.

– Да будут Семь Великих к вам благосклонны! – выдохнул парень, разглядев монету. – Эта картина нарисована в пещере, в горах возле моей деревни.

– Откуда она могла там взяться? – недоверчиво спросил Лонцо.

– Считается, что её нарисовал сам Дараан. Во всяком случае, она появилась с его уходом.

– Дараан бывал в Серой Долине? – удивился герцог.

Музыкант в свою очередь удрученно вздохнул.

– Вы, вероятно, считаете, что такой великий маг, как Дараан, мог родиться только в прославленной столице Лагодола? – с иронией поинтересовался он.

– Вообще-то, все так считают, – растерялся Лонцо. – Хотя мой учитель говорил, что это может и не быть правдой.

– Ваш учитель вызывает у меня невольное уважение, – фыркнул юноша. – Да будет вам известно, милорд, что величайший из магов Лагодола был рождён в Серой Долине и прожил там первые тринадцать лет. И потом, уже достигнув высот в искусстве магии и попутешествовав по миру, он не раз возвращался в родной дом.

– Но почему об этом никто не знает? – Лонцо ещё не мог поверить в услышанное.

– Почему никто? Серодолы знают. Только нам не верит никто. Дараан ведь при жизни скрывал своё происхождение.

– А может, это просто ваша местная легенда? – предпринял последнюю попытку герцог и поспешно добавил:

– Да ты садись. Стоя не разговаривают.

– Это не легенда, – музыкант с готовностью опустился на предложенный стул, – это наша история. Там, где его дом стоял, до сих пор камни замшелые лежат. А в пещере этой он в детстве играть любил.

– И картину тогда же нарисовал? – чуть разочарованно спросил Лонцо.

– Нет. Говорят, что эта картина появилась, когда он последний раз в долину приехал. Незадолго до его смерти.

– Мне нужно увидеть это место, – горячо проговорил герцог, подавшись вперёд.

– Признайтесь честно, милорд, вы что-то ищете. Наверное, вы маг, – со странной улыбкой прищурился музыкант.

– Маг? В наше время маги не рождаются. Звёзды не позволяют.

– А магами и не рождаются, – музыкант загадочно улыбнулся.

– В смысле? – Лонцо озадаченно посмотрел на собеседника, пытаясь понять, сумасшедший он или просто шутник.

– Дараан не был магом по рождению. Иногда обстоятельства в жизни делают из тебя мага или убивают тебя.

– Откуда ты это знаешь?

– Расскажу когда-нибудь. Если пути наши ещё пересекутся, – юноша невозмутимо откинулся на спинку стула.

– Я пока и расставаться с тобой не собираюсь, – настал черёд Лонцо лукаво улыбаться, – так что, давай хоть познакомимся.

– Вирин, – пожал плечами юноша, – странствующий музыкант.

– Лонцо, – герцог протянул руку, которую Вирин с удивлением пожал.

О своем титуле Лонцо умолчал. Едва ли стоило раскрываться перед первым встречным, пусть даже и земляком Дараана.

– Надеюсь, мальчишка не помешал вам, милорд? – подошедший трактирщик блеснул двумя рядами белых зубов.

– Нисколько, – холодно отозвался Лонцо и протянул трактирщику письмо. – Найдите человека, который доберётся до Гории.

– До Гории, милорд? – изумился тот, взяв письмо и глядя на имя адресата. – Я найду. Вот только придётся дать ему денег на расходы. Путь-то не близкий…

– Сколько? – вздохнул Лонцо.

– Лотов десять, милорд, – трактирщик вернул на лицо услужливый оскал.

– Вы собрались загнать двух лошадей? – глаза герцога остро блеснули.

– Ну… хотя бы девять…

– Брось, Барм, твой племянник на своей серой кобыле доберется дней за шесть. Двух с половиной лотов ему хватит за глаза, – подал голос Вирин.

– Я последний раз пускаю тебя на порог, – сквозь зубы прошипел трактирщик.

– Угадали, – невозмутимо проговорил герцог. – Завтра этот молодой человек уезжает со мной.

– Желаю вам хорошо следить за карманами, милорд, – буркнул хозяин, принимая три золотые монеты.

– Когда это я лазил по карманам? – возмутился ему вслед музыкант и повернулся к Лонцо. – А почему вы думаете, что я поеду с вами?

– Тебе наверняка не помешает постоянный заработок. А мне нужен человек, который приведет меня к этому рисунку.

– Ну… – музыкант потеребил рукав старой, но ещё светло-зеленой рубахи, – мне нравится ваше предложение. Значит, завтра с утра в Серую Долину?

– Сначала в Горию, – помрачнел Лонцо. – Есть у меня дела более важные.

Летний ветерок ворвался в распахнутое окно и взъерошил русые волосы, в темноте казавшиеся чёрными. В разрывы туч с любопытством выглядывали звёзды, отражаясь в серых глазах юного музыканта. Вирин вдохнул ночные запахи отцветающих трав и оглянулся на спящего Лонцо. Кто же он такой? Если человек с такими манерами не спешит гордо назвать свой титул, значит у него серьёзные проблемы. Так стоит ли с ним связываться? Задумавшийся музыкант сел на кровати. Место, предназначенное для оруженосца, оказалось вполне сносным, но сон все равно не шёл.

Так и не придя к какому-нибудь утешительному выводу, Вирин вернулся к окну. Отсюда, с третьего этажа, видны были двор, ворота и часть дороги. Как раз у ворот происходило что-то странное. Мелькали притушенные факелы, и во двор один за другим входили люди. Отсветы тлеющих углей выхватывали то одинаковые недлинные ножны, то стальные наручи. За воротами на дороге пофыркивали сдерживаемые кони.

– И что же здесь понадобилось солдатам? – спросил сам себя музыкант и вновь обернулся к спящему лорду. – Или кто? Олух, – обругал он себя, – что ж ты печать на письме не рассмотрел? Впрочем, ещё не поздно.

Юноша прокрался к кровати и склонился над лежавшей поверх одеяла рукой. Услужливая луна, потеснив тучи, заглянула в окно. Тускло блеснули золотые грани кольца.

– Лев? – тихо удивился Вирин. – Королевская семья? Не принц, принцев я видел… Да и лев лежит… Горский должен быть старше… Идиот! Он же представился! Лонцо! Лонцо, герцог Дорский! – музыкант тряхнул герцога за плечо. – Ваша светлость! Вы изволили чем-то не угодить наследнику престола?

– Что? – вздрогнул Лонцо, открывая глаза.

– Я говорю, пришли за вами, ваша светлость.

– Ты всё-таки меня узнал? – герцог поднялся в кровати, ещё не совсем понимая, что происходит.

– Вы бы ещё побольше родовых гербов на себя повесили, – музыкант кивнул на перстень. – Надо немедленно уходить.

– Императорская служба? – Лонцо окончательно проснулся и вскочил на ноги.

– Видимо, да, – кивнул Вирин.

– Как они узнали? – прошипел Лонцо, спешно одеваясь.

– Случайных глаз и желающих заработать всегда хватает, – музыкант привычным движением завязал старый кожаный пояс и подхватил футляр с флейтой.

– Ты покажешь мне чёрный выход? – Лонцо подхватил со стула плащ.

– Следуйте за мной, герцог, – Вирин распахнул дверь и скользнул в темноту коридора. – Есть тут один ход. Чернее некуда.

– Звучит заманчиво, – фыркнул Лонцо, стараясь не отставать от своего проводника.

Тот быстрым шагом пересёк коридор и свернул не к лестнице, а к комнатам прислуги. За спиной послышался приглушённый топот. Мелькнул на лестнице факельный свет.

– Сюда, – Вирин уверенно распахнул одну из дверей.

Лонцо послушно юркнул следом и прикрыл дверь. В коридоре осторожно зашептались голоса. Сталь зашуршала о ножны.

– Однако вовремя ты меня разбудил, – прошептал Лонцо, положив руку на рукоять меча.

– Надо было раньше, – проворчал музыкант, отбрасывая в сторону ковёр.

Под ним оказался люк, прикрытый деревянной крышкой.

– Ничего себе! – удивился герцог. – Чья это комната?

– Хозяина. Только он здесь не живёт. В этом крыле сейчас жарковато, – юноша сдвинул крышку в сторону. – Ход ведёт на задний двор.

– Это трактир или старинный замок? – фыркнул Лонцо, опускаясь на колени возле узкого колодца.

– Он старше королевского дворца. А тогда было модно иметь в доме хоть один тайный ход, – музыкант спустил ноги в темноту и нащупал первую ступеньку.

– Откуда ты всё это знаешь?

– Хозяин спьяну рассказал. Подтяните сюда ковёр.

Лонцо послушно потянул ковёр за край и стал спускаться следом за музыкантом. Угол ковра скрыл скудный лунный свет, и герцог Дорский оказался в полной темноте. Чуть ниже слабо поскрипывали деревянные ступени. Лонцо протянул руку в надежде нащупать стену, но вместо этого коснулся обрывков густой паутины. Отдернув руку и брезгливо поморщившись, он медленно и неуверенно двинулся вниз.

– Не наступите на меня, милорд, – проворчал снизу музыкант.

– Давай на «ты», – шёпотом отозвался герцог. – Боюсь, мне недолго осталось носить мой титул и моё имя.

– Если будешь так скрипеть ступеньками, то и голову недолго проносишь, – напомнил Вирин.

Герцог на мгновение замер. Ненадёжная деревянная лестница под ногами удручённо замолчала. Чуть помедлив, Лонцо снова двинулся вниз…

– Что это, учитель? – мальчишка изумлённо разглядывал комнату, впервые показанную ему мэтром Одре. Помещение было абсолютно пустым, и казалось, что пол в нём сошёл с ума. Дубовые доски поднялись в воздух и зависли на уровне колен на верёвках, тянувшихся с потолка. Получившаяся поверхность казалась кривой и ненадёжной.

– Учебная комната, – старик лукаво улыбнулся и тронул доски. Послышался мелодичный звон. – К каждой доске снизу подвешены колокольчики. Твоя задача пересечь комнату так, чтобы не звякнул ни один.

– Это возможно? – ещё сильнее удивился Лонцо.

– Вопрос задан не верно, – строго проговорил Одре.

Мальчишка внимательно посмотрел на учителя и, поймав его острый взгляд, улыбнулся.

– Этому долго учиться? – спросил он.

– Долго, – одобрительно кивнул мэтр Одре…

– Ну, где ты застрял? – музыкант остановился и обернулся, что в кромешной тьме было совершенно бесполезным.

– Я не застрял, – голос герцога прозвучал так неожиданно близко, что Вирин вздрогнул.

– Великие Грозы! Ты учился ходить у тени?

– Почти. Скоро кончится это «чернее некуда»?

– Почти пришли, – музыкант спустился ещё на несколько ступеней и нащупал ржавую щеколду. По ту сторону слышались шорох и фырканье.

– Конюшня? – тихо спросил Лонцо.

Музыкант кивнул, забыв, что герцог этого жеста не видит, и осторожно толкнул дверь. Старые петли жалобно скрипнули. Зашуршала отодвигаемая дверью солома. В проёме нарисовались очертания пустого стойла. Конюшня была достаточно большой, но освещалась только одним фонарём, висевшим над входом. Вирин настороженно прислушался.

– По-моему, никого, – заключил он и шагнул вперёд.

– А конюх? – прошептал герцог, следуя за своим проводником.

– Нормальные конюхи в это время спят беспробудным хмельным сном, – Вирин толкнул не достающую до пола створку и выглянул в тускло освещённый проход.

У двери на соломенном тюфяке самозабвенно храпел конюх.

– Я же говорил, – усмехнулся музыкант, мимо спящего проходя к двери.

Вместе молодые люди подняли тяжёлый засов и приоткрыли ворота. По двору метался притушенный свет, и доносились тихие команды.

– Что значит «не нашли»? – донеслось до ушей герцога злобное шипение. – Обыскать всё! Трое в конюшню, остальные в дом!

Музыкант и герцог переглянулись.

– Командир! – тихий оклик раздался совсем близко. – Мы нашли на том же этаже тайный ход. Трое уже следуют по нему.

– Показывайте! Эй, с конюшней потом! За мной! – голос командира удалился вместе с шагами.

– И что делать? – Лонцо выглянул во двор, – До ворот шагов двадцать, и столько же солдат.

– Рядом с конюшней есть лазейка в заборе. Там две доски отодвигаются. У хозяина через неё кур воровали. Иди за мной. Только быстро и тихо, – музыкант выскользнул во двор, и Лонцо последовал за ним.

Скрытые ночными тенями, беглецы прокрались вдоль стены конюшни и оказались у забора.

– Это здесь, – Вирин коснулся досок, но сдвинуть их не успел.

– Какая-то тень шевельнулась, я проверю, – произнёс один из солдат и направился в их сторону.

– Он твой. Я дерусь неважно, – прошептал музыкант.

– Договорились, – Лонцо вжался в тёмный угол.

Свет факела выхватил из темноты музыканта, заставив его прищуриться.

– Кто такой? – спросил солдат, свободной рукой взявшись за рукоять меча.

– А ты кого-то видишь? – спросили его в самое ухо.

Воин вздрогнул и покрылся холодным потом, почувствовав, как одежду прокололо остриё кинжала. Враг определённо хорошо представлял, где у человека находится сердце.

– Ты кого-то видишь? – повторил голос, и кинжал кольнул кожу.

– Нет, – выдохнул солдат, проклиная тот день, когда дядя отрекомендовал его в королевскую службу.

– Хорошо. Твои товарищи должны в это поверить, – по-змеиному прошипел голос.

– Никого! Показалось! – с готовностью выкрикнул солдат даже чуть громче, чем следовало.

Удар рукоятью в затылок погасил для него свет факела. Лонцо придержал тело, чтобы не дать ему шумно упасть.

– Я начинаю этих солдат ненавидеть, – проговорил музыкант, сдвигая в сторону одну доску.

– Я уже заканчиваю их ненавидеть, – усмехнулся герцог, пролезая в открывшуюся дыру.

– Я бы уютнее чувствовал себя верхом, – музыкант оглянулся на оставшуюся позади преграду.

– Мы не смогли бы незаметно вывести лошадей. А для драки их там слишком много, – возразил Лонцо и вгляделся в темную полосу впереди, едва различимую в свете звёзд.

Меньше, чем в миле к востоку начинался лес.

– Пешком до Гории не меньше сорока дней пути, – напомнил Вирин.

– Я не думаю, что везде придётся идти пешком, – герцог оглянулся и прибавил шаг.

– Если уж я ввязался в ваши проблемы, ваша светлость, я хотел бы знать их причину. Пока мы доберёмся до ближайшего укрытия, ты как раз успеешь мне всё рассказать, – музыкант старался не отставать от спутника.

– Верно. Я тащу тебя с собой, но совершенно забыл о том, что для тебя это может быть опасно, – вздохнул Лонцо. – Будущий император считает меня заговорщиком. Мой брат уже у него в плену. У меня нет другого выхода, кроме как просить помощи у Гории. Иначе мне не спасти ни его, ни себя. С раннего утра меня гонят, как зверя на охоте. И, наверное, так теперь будет всегда.

– Пожалуй, теперь я перестал завидовать не только вам, но и герцогам вообще, – покачал головой музыкант.

– Если откажешься идти, я пойму.

– Поздно, нас уже видели вместе. Кроме того, ты кажется, обещал мне стабильный заработок, – музыкант оставил серьёзный тон и улыбнулся. – Я давно хотел побывать в родных местах, а тут такой повод. Скажи лучше, мы через лес тоже пешком пойдём? Он, как мне известно, совсем не маленький.

Герцог посмотрел вдаль. В ста шагах впереди шумела тёмная громада.

– Похоже, придётся, – пожал плечами он. – Будем держаться ближе к дороге, может, кто подберёт.

– Императорская служба, например, – фыркнул музыкант. – Ты не думаешь, что в Гории тебя могут ждать?

– Мне больше некуда пойти.

– А герцог Раданский об этом знает?

– Наверное, догадывается… Я должен попытаться. Не ради себя, ради Локо.

– Ну, раз должен, – вздохнул Вирин, – просто будем внимательнее.

Яркое солнце всё же заставило герцога Дорского открыть глаза. Он потянулся и болезненно поморщился. Корень могучего дерева, послуживший ему кроватью, оставил на спине память о каждом изгибе коры.

– Хорошо, что ночи пока тёплые, – из-за дерева появился заспанный Вирин. – Я тут ручей нашёл. А вот с едой хуже.

– Если идти по дороге, скоро должна быть деревня, – Лонцо вспомнил своё последнее путешествие в Горию.

– Скоро, это если верхом, – проворчал музыкант. – А так хорошо, если к вечеру дойдем.

– Значит, затянем пояса, – вздохнул герцог.

Вскоре двое беглецов уже шагали по дороге. Иногда, заслышав за спиной топот копыт, они ныряли в густой придорожный подлесок. Однако тревога оказывалась ложной, по дороге ехали простые путники или почтовые посыльные.

– Неужели мы всё-таки оторвались? – удивился Лонцо, когда очередной перестук копыт превратился в витского гонца.

– Рано или поздно твои друзья догадаются, куда мы побежали. Так что не расслабляйся, – отозвался Вирин.

Он собрался было вылезти из своего укрытия, но в этот миг со стороны Карды вновь послышался топот. На этот раз всадников было несколько. Лонцо вгляделся сквозь ветви и заметил форменные оранжевые перья.

– А вот это плохо, – прошептал он, стараясь не поддаваться панике.

– Они проедут мимо, – тихо проговорил музыкант. – Если они не начали прочесывать лес сначала, зачем им начинать отсюда?

Эти слова немного успокоили герцога, но совсем он расслабился только тогда, когда отряд из одиннадцати стражей скрылся вдалеке.

– Как назло ни одной тропинки поблизости. Я совсем не хочу встретиться с этим отрядом, когда он поедет обратно, – Лонцо поднялся и отряхнул прилипшие травинки.

– Сейчас же не встретились, – Вирин выбрался на дорогу, не переставая вслушиваться в шумную лесную тишину.

Отряд проезжал по дороге ещё дважды, заставляя путников нырять в кусты, словно зайцев, но всякий раз, не останавливаясь, исчезал вдали.

Свернувшая с дороги наезженная тропа оборвалась внезапно вместе с лесом. Перед замершими на краю оврага беглецами раскинулась огромная справная деревня, залитая прощальными лучами заходящего солнца.

– Если я немедленно чего-нибудь не съем, я озверею и начну подгрызать деревья, – заявил Лонцо, глядя на курящийся над крышами дымок.

– Раскрыта тайна появления в нашем мире бобров, – фыркнул Вирин. – Оказывается, все они в прошлом оголодавшие герцоги.

– А в кого превращаются оголодавшие музыканты? – поинтересовался герцог, спускаясь по осыпающейся песчаной тропе вслед за спутником.

– Ещё часик, и сам увидишь, – отмахнулся Вирин и остановился у ближайшего высокого плетня.

Аккуратная маленькая калитка была открыта, и видна была часть двора. По зеленой траве прохаживались самодовольные куры и поглядывали на калитку с таким неудовольствием, словно из неё дуло. Обмазанный глиной добротный дом дышал уютом.

– Хозяева! Есть кто живой? – Вирин шагнул во двор.

Лохматый дымчатый пес лениво рыкнул, зевнул и равнодушно отвернулся.

– Все ушли? – заглянул через плечо музыканта Лонцо.

– Сейчас вернутся, – юноша достал из футляра флейту и заиграл что-то буйно-веселое.

– Денег нет, – появилась на пороге суровая дородная женщина в испачканном мукой переднике.

– Зато у нас есть, – лучезарно улыбнулся Вирин, отнимая от губ инструмент. – Нам бы поужинать и переночевать.

– Я постояльцев не беру, – всё так же сурово отозвалась женщина.

– А мы не постояльцы. Мы гости. И, возможно, дорогие, – продолжал улыбаться Вирин.

– Мне это не интересно. Кто такие?

– Может, поищем кого-нибудь более сговорчивого? – шепнул герцог.

– Если сразу дверь перед носом не захлопнула, значит, пустит, – тихо отозвался музыкант и вновь обратился к хозяйке:

– Мы странники. Музыкант и художник. Ищем благодарного слушателя, прекрасную натуру и звонкую монету.

– Бродяги, значит, – заключила женщина. – Проходите. Да смотрите, не напачкайте мне тут.

Некоторое время спустя путники уже сидели за столом и уплетали за обе щеки домашний хлеб с домашней же сметаной. Хозяйка крутилась у печи, ворча что-то о бродягах, но стол накрыла щедро.

– Ты бывал здесь раньше? – тихо поинтересовался герцог, дожевав пышный ржаной ломоть.

– Нет, в этой деревне я ещё не останавливался, – покачал головой музыкант.

– Тогда откуда ты знал, в каком доме нас приютят? Или просто в первый попавшийся попросился?

– Просто первый попавшийся оказался подходящим. Во-первых, незапертая калитка говорит о том, что хозяин в принципе расположен видеть на своей территории посторонних. Во-вторых, по двору бродит породистый петух. На такого домашней сметаной не заработаешь. Значит, хозяин любит что-то дорогое, значит, нужны деньги. Ну а в-третьих, этот дом подходит нам, потому, что он стоит на краю деревни. Меньше глаз, меньше вопросов, меньше тех, кто захочет выслужиться перед оранжевыми перьями.

– Логично, – вынужден был согласиться герцог.

В этот момент дверь распахнулась, и на пороге появился крепко сбитый мужик с топором и вязанкой дров. Шумно сгрудив дрова у печки и для надежности подперев их топором, дровосек подозрительно уставился на гостей.

– Ну и кто это? – внимательно изучив обоих, хозяин повернулся к жене.

– Бродяги на ночлег попросились, – раздражённо отмахнулась хозяйка.

– Бродяги, значит? – дровосек ещё раз скептически оглядел гостей. – Может быть, один из них и тянет на бродягу, но второй… Что-то я не встречал бродяг с такой осанкой.

Лонцо вспыхнул и обернулся к Вирину, ища у него поддержки. Но тот и сам казался растерянным.

– Сидишь тут у печи и не знаешь, что королевские ищейки два раза всю деревню облазили, – обращался хозяин к жене, но с гостей сурового взгляда не спускал.

– Али случилось чего? – равнодушно спросила женщина, не отрывая взгляда от рассыпанной по столу крупы.

– Два преступника у них сбежали. Один благородного виду, второй и вовсе вор. Оба молодые, – взгляд хозяина стал таким тяжёлым, что под беглецами затрещала скамья.

На этот раз и жена посмотрела на них внимательнее.

– Похоже, мы не вовремя решили сняться с места, – музыкант беззаботно пихнул локтем напряженно молчавшего герцога, – теперь примут нас где-нибудь за этих преступников…

– Хватит, – прервал его дровосек, опускаясь напротив. Скамья жалобно хрустнула. – Либо вы прямо говорите, кто вы, либо я веду вас к голове.

– Почтенный господин, я уже говорил вашей прекрасной супруге, что я странствующий музыкант. А это мой хороший друг, художник…

– Я сказал, правду! – рявкнул дровосек, поднялся и вышел из дома, хлопнув дверью.

– Сейчас что-то будет, – вздохнул Вирин. – Предлагаю не дожидаться.

Стоило ему это сказать, как дверь распахнулась, и на пороге вновь появился хозяин, теперь вооружённый вилами. За его спиной маячили ещё трое таких же богатырей, вооружённых надёжным деревенским инструментом.

– В окно? – коротко спросил Вирин.

– В окно, – кивнул Лонцо и первым кинулся через кухню к маленькому окошку.

Хозяйка испуганно шарахнулась к стене.

– Стоять! – прорычал хозяин, но когда он оказался у окна, в нём мелькнули только стоптанные башмаки Вирина.

– В следующий раз выбирай вдову, – выдохнул Лонцо, и, спотыкаясь, рванул к калитке.

Деревню уже окутали пронзительно синие сумерки.

– Что ж ты им бой не дал? – не остался в долгу музыкант, вслед за герцогом вылетая на улицу.

– Нет оружия против вил и мужицкого гнева, – Лонцо оглянулся на выломившихся со двора мужиков.

Вместе с Вирином герцог помчался по неширокой улочке между справными ровными заборами. Топот и грохот вил следовали по пятам.

– Не догонят! – весело выдохнул музыкант, оглядываясь и сворачивая на развилке направо. – Если в тупик не загонят!

– Если что? – спросил Лонцо, резко останавливаясь.

– Если в тупик… не загонят, – Вирин тоже остановился, глядя на приближающихся с двух сторон улицы селян с вилами и косами.

– Не стой! – Лонцо дернул парня за рукав и перемахнул через ближайший забор.

Вирин едва успел перевалиться следом. В том месте, где он только что стоял, доски хрустнули от сокрушительного удара. Лонцо быстро оглядел незнакомый двор, поморщился, когда зарычал мрачный цепной пес, и уверенно пересёк угол. Появившийся над забором дровосек прибавил парням решимости, и те легко перемахнули через забор с другой стороны.

– Великие Грозы! – выдохнул герцог, едва успев выдернуть руку из огромной мохнатой пасти. Вторая же рука рефлекторно выхватила кинжал.

– Ах вы, собаки шелудивые! Да что ж вы делаете! – слетела с крыльца полная женщина с ухватом, увидев, как серый волкодав с хрипом оседает на траву.

– Это ты погорячился, – передернул плечами Вирин и с прыжка подтянулся на высоком заборе.

– Это непроизвольно, – выдохнул Лонцо, приземляясь рядом с другом.

– Никогда не буду пытаться тебя укусить, – фыркнул музыкант и замер.

– Надо было хоть немного за направлением следить, – Лонцо устало опустил руки.

Молодые люди вновь оказались на улице в полукольце вооружённых чем попало селян.

Увидев, что загнанные в ловушку беглецы сопротивляться не собираются, мужики с радостным рёвом пошли в атаку.

– Стоять! – один мощный голос перекрыл остальные и заставил ретивых бойцов замереть.

Обладатель командного баса, рослый чернявый мужчина, уверенно шагнул вперёд.

– Аккуратно вяжите, а то шкуру попортите.

– Боран, мы не на охоте, – хохотнул один из селян, приблизив зубья вил к лицу Вирина.

Тот опасливо отодвинул их в сторону.

– Королевские ищейки могут не заплатить за раненных преступников, – осадил насмешника охотник.

– Это может быть, – неохотно согласился обладатель вил. – Вяжи их, мужики!

– Мы дадим себя связать? – тихо поинтересовался Вирин.

– Можем сначала дать себя убить, – мрачно отозвался Лонцо.

– А это нам пригодится! Скоро ярмарка! – охотник отстегнул с пояса герцога ножны.

– Спасибо Грозам, – обратился Лонцо к Вирину тихо, но так, чтобы враги все же услышали, – без меча они ничего не докажут.

– Повесь игрушку на место, Боран. А то получится, что зря бегали, – проворчал кто-то из мужиков.

Надежно связав пленникам руки, ловцы повели свою добычу по улицам. Из всех калиток и окон высовывались любопытные лица.

– Может, стоило попробовать дать им бой? – тихо спросил музыкант.

– Меч против толпы с вилами, как копье против дракона. Только разозлить зря, – неохотно отозвался Лонцо.

Про себя он подумал, что будь он один, он бы попытался справиться. Но Вирин, похоже, драться не умел, а герцог уже чувствовал себя в ответе за него.

– Нет плена, из которого нельзя убежать, – чуть позже добавил он.

В этот момент пленников подвели к справному бревенчатому дому, на пороге которого стоял суровый, чуть поплывший, но ещё не старый мужчина.

– Здравствуй, Хордан, – выступил вперед охотник. – Мы привели тех, кого вынюхивали королевские ищейки. Они награду обещали.

– Дадут, дадут, – с каким-то странным вздохом проговорил голова, – но они только завтра утром вернутся. Этих в моем чулане заприте, а с утра приходите за деньгами. Да сами разбирайтесь, как делить. Чтоб ко мне с этим даже не подходили.

– А не сбегут? – недоверчиво спросил охотник. – Может, мы покараулим?

– Сыновья мои покараулят, – сурово отрезал голова. – Заводите.

Трое мужиков затолкнули пленников в дом и провели по чистой аккуратной светёлке. Под лестницей, ведущей на чердак, виднелась мощная дубовая дверь.

– Сердито, – усмехнулся один из ловцов, который, как и пленники, впервые оказался в доме головы. – Мётлы с вёдрами у тебя точно не сбегут.

– Я здесь уже пять раз воров держал. Перед сельским судом. Ни один проходимец не сбежал, – похвастался голова, открывая тяжёлый амбарный замок.

Несколько мгновений спустя, Лонцо и Вирин оказались в тесном тёмном помещении, пахнущем пылью и деревом. Замок снаружи недовольно щёлкнул.

– Может-таки остаться покараулить? – ещё раз попытался предложить охотник.

– Ты мне и моим сыновьям не доверяешь? – послышался гневный голос головы. В нём почувствовалась недюжинная сила.

– Извините, Хордан, – пробормотал охотник, от чего-то перешедший на «вы».

Попрощавшись, он вывел остальных за собой.

– Попали мы, – вздохнул Вирин.

– Да уж, – отозвался из темноты Лонцо, пытаясь оглядеться.

Дубовые доски были подогнаны друг к другу так плотно, что не пропускали ни лучика света.

– Этот чулан подземелью Белонской крепости фору даст. Только знаешь, ножны-то они мне вернули. Решили, что я со связанными руками до меча не дотянусь?

– Ты тише, а то войдут и отберут.

– Это верно, – Лонцо перешёл на шёпот. – Придвигайся ко мне. Будем верёвки пилить.

Музыкант шагнул на голос и натолкнулся плечом на герцога. Послышался тихий шелест стали. Лонцо, извернувшись, словно уж, обнажил меч до середины. Нащупав клинок, Вирин принялся перетирать об него узел. Два раза порезавшись и тихо прошипев какое-то проклятие, он всё-таки добился результата. Верёвка лопнула и соскользнула с рук на пол. Вынув из ножен Лонцо кинжал, музыкант стал осторожно перерезать веревки на его руках. Миг спустя оба смогли свободно двигаться. Вот только это ничем не помогло. Сколько парни не ощупывали стены и пол, они только убеждались в прочности своей камеры.

– Повезло мне с вами, ваша светлость, – проворчал музыкант, опускаясь на пол. – Говорите, нет такого плена, из которого нельзя сбежать?

– Погоди, дай подумать, – отозвался Лонцо, не желая показывать своего отчаяния.

– …надо бы петли получше закрепить, – донесся до пленников голос головы, – а то замок амбарный мы повесили, а держится ни на чём.

– Давай я сейчас и сделаю, – предложил мощный молодецкий бас, видимо, одного из сыновей Хордана.

– Успеется. Хворост кончился, печь растапливать нечем. Сейчас мать придёт, устроит вам. Без ужина останетесь. Бегом оба в лес за хворостом!

– А караулить?

– А отец ваш на что? И потом, чего их караулить? Они ж не знают, что дверь эту одним плечиком вытолкнуть можно. Бегом, я сказал!

– Слышал? – едва различимо спросил Вирин.

– Слышал, – отозвался Лонцо. – Он сейчас один останется. И как будто специально нам об этом сообщает.

– Может, он просто думает, что мы его не слышим? – предположил Вирин.

– Ты глаза его видел? Человек с таким взглядом не делает глупых ошибок. Потому он и голова, – уверенно проговорил Лонцо.

Он вдруг обнаружил, что больше не чувствует себя потерявшимся ребенком. У него есть имя, титул и жизнь, за которую он теперь в ответе.

– Надеюсь, «человек с таким взглядом» не устроит нам ловушку.

– Мы уже в ней, – заметил Лонцо. – Глубже влипать некуда.

В этот момент хлопнула дверь, отрезав шумный говор двух дюжих молодцов.

– Сыновья ушли, – заключил музыкант. – Дадим им отойти и толкнем дверь? Вдруг правда плохо держится…

– Надеюсь, – отозвался Лонцо, ощупывая дверь, чтобы не промахнуться мимо неё в темноте.

Выждав несколько минут, парни дружно размахнулись и врезались плечами в толстые дубовые доски. Петли действительно нуждались в починке. Возмущенно хрустнув, они вылетели с первого удара. Дверь с грохотом вывалилась в светёлку, а пленники едва устояли на ногах. Голова, чинивший сапог в свете толстой сальной свечи, вскочил из-за стола и взял на вооружение молоток.

– Я бы не хотел причинить вам вред, – проговорил Лонцо, невольно щурясь.

После кромешной тьмы даже этот неверный свет казался слишком ярким.

– Я бы на вашем месте тоже время не тратил, – отозвался голова. – Во дворе под навесом ждут два осёдланных коня. Ищейки оставили, чтобы я к ним гонцов отправил, коли вас поймаю.

– Вы нам помогаете? – не поверил своим ушам герцог.

– Вы ж из чулана уже вырвались. А мне с вами двоими не справиться, силёнки уже не те, – хитро прищурился Хордан.

– Восстановлю свое доброе имя и обязательно вспомню о вас. Я перед вами в неоплатном долгу, – с коротким поклоном проговорил Лонцо.

– Ваша светлость, этот долг был оплачен двадцать три года назад, когда на поле боя ваш достойнейший отец перехватил руку врага, собравшегося ударить меня в спину. Идите, не теряйте время. И да сохранят вас Грозы, – голова протянул пленникам отобранный у Вирина футляр с флейтой.

Лонцо ещё раз поклонился и вслед за музыкантом вылетел во двор.

У коновязи пофыркивали два рослых коня вороной масти.

– Хоть какая-то от оранжевых польза, – Лонцо отвязал поводья и взлетел в седло.

Миг спустя два всадника ураганом умчались в ночь.

– Доброе утро, ваша светлость, – поприветствовал герцога музыкант, когда тот открыл глаза.

Вирин умело седлал лошадей, наспех рассёдланных ночью. Яркое полуденное солнце освещало опушку, поросшую пушистой травой.

– Похоже, не судьба нам провести ночь под нормальной крышей.

– Доберёмся до Гории, и все вернётся на свои места, – уверенно проговорил Лонцо, поднимаясь на ноги.

– Надеюсь. До Гории путь неблизкий, и жаль было бы проделать его напрасно.

– Это ты к чему? – нахмурился герцог.

– Горцы пойдут против будущего императора, или вас ещё у ворот арестуют?

– Горцы верны моему брату! – горячо возразил Лонцо. – Они никогда не предадут его!

– Хорошо, если так. И если Гория выстоит против всей империи.

– Сотни лет выстаивала, пока наш прославленный дед не сделал им выгодное предложение. Я верю в них, и хватит об этом! – Лонцо рывком подхватил с земли плащ.

Несколько часов спустя, лес оборвался, выбросив двух всадников в сочно-зелёную долину, пересечённую серебристо-голубой лентой Студёнки. За третьим холмом белели выщербленные стены Студгорода, небольшого, но густонаселённого городка.

– В обход? – спросил Лонцо. Он вспомнил, как прятался в толпе от оранжевых перьев.

– На этой чудной зелёной травке мы как на ладони за много миль. В городе проще затеряться, если ты не планируешь сутки гнать лошадей галопом, – покачал головой Вирин, внимательно изучая далёкие стены и старый уютный мост.

– Верно, отдых нам необходим, – вздохнул герцог. Ему очень не хотелось идти в город, но возразить было нечего.

К древним, местами обрушенным стенам стекались с четырёх сторон света широкие мощёные дороги. Народу на них в этот час было не много, и путники, настороженно озираясь, двинулись к воротам. Впрочем, воротами въезд в город назывался условно, лишь по старой памяти. Ни створок, ни даже стены, на которой они могли бы держаться, не было уже лет двести. Студгород находился в самом сердце Лагодола, и его жители привыкли к тому, что им нечего бояться. Стражи у дырявых стен не было и в помине, а потому никто не помешал двум беглецам въехать на окраинные улицы. Трехэтажные дома из белого песчаника выглядели ухоженными, да и весь город казался процветающим. Поблескивала золоченая молния на шпиле храма Гроз.

Убедившись, что улицы не наполнены ищущей беглецов стражей, путники отыскали корчму и вскоре уже с упоением поглощали то ли поздний обед, то ли ранний ужин. Светлый общий зал постепенно наполнялся народом и шумом, и беглецы понемногу расслабились.

– Теперь, верхом, мы до Гории дней за шесть доберёмся. Если лошадей загонять не будем, – проговорил Лонцо, отодвигая пустую тарелку.

– И если оранжевых не встретим, – добавил Вирин, откинувшись на спинку стула.

– Может, зайдём в храм и попросим милости у Гроз? – фыркнул Лонцо.

Отец и мэтр Одре воспитали в нём лёгкое презрение к храму и жрецам, хотя в присутствие высших сил герцог всё же верил.

– Если ты готов оставить за эту милость десяток лотов, – добродушно отозвался музыкант.

– Я бы отдал гораздо больше, если бы они сказали мне, где сейчас Локо, – помрачнел Лонцо. – Я боюсь опоздать.

– Думаешь, Тагор решится убить его? – посерьёзнел Вирин.

Серая Долина давно стала одной из провинций Гории, и её жители успели оценить своего герцога.

– Надеюсь, он ограничится заточением. Всё-таки, ему самому это не пойдет на пользу, – Лонцо усилием воли прогнал тоску и поднялся из-за стола.

– Я ещё посижу, – ответил Вирин на его вопросительный взгляд.

Герцог пожал плечами и направился к лестнице, а музыкант закрыл глаза и стал вслушиваться в неясный гул голосов. Музыкальный слух юноши выхватил чей-то горячий шёпот и убедительные заверения корчмаря в том, что мясо свежее. Хлопнула дверь, и по залу прогрохотали шаги. Вирину не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что вошедшие не солдаты. Походка у всех троих была уверенная и тяжёлая, но к строевому шагу не привычная.

– Вина и мяса, – негромким, но мощным голосом произнёс один из них, шумно отодвигая стул в нескольких шагах от музыканта.

Когда трое уселись, Вирин приоткрыл глаза и быстро окинул их взглядом. Все, как на подбор, рослые, с горскими чертами. Трёхдневная щетина, охотничьи сумки и кинжалы, у более молодого колчан с легкими стрелами. Вирин снова прикрыл глаза, притворяясь спящим. Подавальщица тем временем поднесла новым гостям вина.

– За удачную охоту, – поднял оловянный кубок старший горец. – И за непыльную дорогу домой!

– Ага! Чтоб всякая солдатня под ногами не путалась, – хохотнул другой.

– Путаться точно будут, – проворчал старший, осушив кубок. – Я тут знакомого торговца встретил. Он сказал, что по всему тракту между Студгородом и Орой посты выставили.

– А с чего вдруг?

– Ловят, видать, кого-то. Там не только серая стража, там и оранжевые ошиваются.

– Интересно, они только до Оры, или до самой Гории? Чего-то не хочу я через посты ехать. Сейчас начнется: «Где стреляли, кого стреляли, сколько стреляли…». У меня-то всё по закону, но ведь крови попьют!

– Это они любят, – вздохнул старший, наливая по второй. – Ну, чтоб Грозы милостивы были…

Вирин поднялся и не спеша двинулся к лестнице.

– Входи, не заперто, – отозвался Лонцо на стук в дверь.

Скинув плащ и камзол, он лежал на кровати и сосредоточенно изучал потолок.

– На восточном тракте нас ждут, – начал музыкант прямо с порога. – Может быть, до Оры, а может, и до самой Гории.

– Этого следовало ждать, – помрачнел Лонцо, сев и облокотившись на колени. – И что ты предлагаешь?

– Обойти посты сложно. До Оры места открытые, не спрячешься.

– Да и после там лесов почти нет. Придется по другой дороге ехать, – вздохнул Лонцо, – а значит, терять кучу времени.

– Дорогу будешь ты выбирать. Я здесь только орский тракт хорошо знаю. Карту бы…

– Я тебе и без карты скажу. На севере болота, а за ними Радана. Соваться во владения к братцу Тагору я совсем не хочу. Да и добираться туда дней двадцать, не меньше. А оттуда до Гории дней пятьдесят. С юга леса. Малопроходимые, поэтому ехать придется по тракту до Тихолеса. Это восемь дней, и ещё пятнадцать оттуда через форт Катар и Серую Гряду, – Лонцо нервно сплел пальцы. – То есть, двадцать три дня вместо шести.

– Шести дней не получится. Самое большее, несколько часов до первого поста.

– Значит, нет выбора. Сегодня купим всё необходимое и завтра выдвигаемся на юг.

– Как скажете, ваша светлость, – пожал плечами музыкант.

Пару часов спустя, двое путников уверенно шагали по городу в поисках лавки портного. Поиски завели их на большую многолюдную площадь, над которой грозно возвышались резные стены храма.

– Положи руку на кошелёк, – посоветовал герцогу Вирин. – В такой толпе карманники как у себя дома.

Лонцо покорно положил ладонь на расшитый мешочек с лотами и уже по привычке оглянулся. В нескольких шагах от него над толпой мелькали оранжевые перья.

– Забери их Седьмая, – прошипел герцог, хватая спутника за рукав и уволакивая его сквозь толпу влево.

– Ты чего? – удивился музыкант.

– Императорская служба, – коротко ответил Лонцо, ещё раз оглянувшись.

Чуть в стороне мелькнул второй отряд.

– Я думал, в Студгороде их не должно быть, – на этот раз и Вирин разглядел перья.

– Я тоже думал, – проворчал Лонцо, проскальзывая между двумя жарко спорившими дамами.

– Ты это специально? – фыркнул Вирин.

Двое друзей оказались на пороге храма.

– Просто у меня глаза только два, и оба с одной стороны, – герцог всмотрелся в толпу.

Оранжевые перья приближались.

– Кажется, придётся драться.

– Только не здесь, – возмутился музыкант.

Теперь уже он потащил герцога за собой. Толкнув дверь, он нырнул в полумрак храма. Высокие витражи, пропуская свет, приглушали и искажали его.

– А если они тоже сюда? – Лонцо нервно оглядел огромный неф.

– Ваша светлость, вы меня удивляете. Вы когда-нибудь видели оранжевые или, хотя бы, простые серые перья в храме?

– Кажется… нет, – растерялся герцог.

– Никогда, Лонцо! Поступая на военную службу, человек перекрывает для себя доступ в храм. Он же добровольно берёт на свою совесть чужую кровь, – Вирин перевёл дух и заговорил спокойнее. – Чему тебя учили? Я думал, ты мне должен такие вещи рассказывать.

– Сейчас я вспомнил, что уже слышал это. Но вообще мой учитель больше внимания уделял фехтованию и истории, – герцог внимательно разглядывал помещение, в котором они оказались.

Все храмы Лагодола походили друг на друга. Широкий зал возносился на высоту четырёх этажей и сходился вытянутым, заострённым, словно колпак скомороха, сводом. Шесть витражей, почти касавшихся потолка, наполняли храм призрачным светом. Изображения Гроз на них словно светились изнутри. Седьмой образ был выложен на мозаичном полу. Между окнами виднелись несколько замаскированных под лепнину дверей.

Людей в святилище было не много. Несколько торговцев и скромных горожанок молчали о своих проблемах перед грозными образами. Один человек в пыльном походном плаще мрачно взирал на окруженный семью горящими свечами образ Седьмой…

– …Седьмой Грозы люди боятся более прочих и, сами того не замечая, оказывают ей наибольшие почести, – говорил мэтр Одре, медленно ведя по кругу маленького Лонцо. – Седьмая Гроза несёт смерть и разрушение. Именно поэтому число «семь» считается несчастливым. И каждый раз, когда с моря прилетают грозы, люди молят их о том, чтобы гром ударил только шесть раз.

– Вы слышали когда-нибудь седьмой гром? – с замиранием сердца спросил мальчик.

– Слышал, и не раз. И не скажу, чтобы что-то в моей жизни серьёзно менялось. Так вот, Первая Гроза, – Одре подвел ученика к первому витражу, изображавшему колосящееся поле и тучу с ниткой молнии, – приносит щедрые урожаи, дарит плодородие. Вторая хранит мир и любовь в семьях. Она дарует жизнь, – учитель дал мальчику время разглядеть два обнявшихся силуэта на фоне раздвоенной молнии. – Третья…

Стук ударившейся о стену двери заставил герцога вынырнуть из воспоминаний в полумрак реальности. Гулкий зал пятидесяти шагов в диаметре наполнился громкими голосами, один из которых выделился раздраженно и властно:

– Я понял!

Услышав его, Лонцо похолодел. Взгляд его заметался в поисках укрытия. Одна из дверей находилась всего в нескольких шагах и была чуть приоткрыта. Герцог, не раздумывая, кинулся к ней. Миг спустя, оба друга уже стояли в темном узком коридоре.

– Может, объяснишь? – тихо спросил музыкант, в узкую щель глядя, как святилище наполняется служителями в темно-серых рясах с золотыми поясами. Они раболепно крутились вокруг богато одетого вельможи, лицо которого Вирину разглядеть не удалось.

– Это Тагор, – шёпотом отозвался Лонцо, прислушиваясь к смутному гомону жрецов храма.

– Герцог Раданский? Что ему здесь нужно? – удивился музыкант.

– Надеюсь, что не мы.

Гомон меж тем стих, пресечённый окриком будущего императора.

– Я понял! Я помню, как благосклонны Грозы к правителям и их наследникам! Я пришёл не за просветлением. Мне нужен верховный жрец и быстро!

– Сию минуту, ваша светлость! – один из служителей кинулся к двери, за которой притаились беглецы.

Вирин поспешно захлопнул створку и опустил ощупью обнаруженный засов. По ту сторону двери послышалась совершенно недозволительная сану жреца брань.

– Какой …, Седьмая его забери, запер дверь? Мгновение, ваша светлость! Я воспользуюсь другой! – торопливые шаги утопали куда-то в сторону.

– Надо выбираться отсюда, – тихо проговорил Лонцо, отступая вглубь коридора.

– С радостью, – отозвался Вирин, поспешно следуя за герцогом.

Через несколько шагов тьма стала не такой густой. Узкие окошки под самым потолком пускали в тесный коридор немного тающих лучей закатного солнца. Ещё через три шага друзья уперлись в незапертую дверь. За ней обнаружился широкий коридор с большими окнами, выходящими в сад.

– И в какой стороне выход? – спросил Лонцо, оглядывая круглые завороты.

– Этот коридор обычно охватывает святилище кольцом. Так что, идти можно в любую сторону. Вправо, наверное, ближе, – предположил Вирин, и двое молодых людей крадучись двинулись вперёд.

Однако не успели они сделать и нескольких шагов, как шум и голоса послышались сразу и впереди, и за спиной. Друзья в панике переглянулись. Музыкант молча указал на очередную дверь. Распахнув её, беглецы оказались в роскошной, хоть и небольшой комнате. Стены были затянуты пурпурным бархатом, большое полукруглое окно всеми своими разноцветными стеклами смотрело на закат. Довершали картину стол из красного дерева, два массивных кресла и небольшой алтарь, укрытый серым бархатом. Свеча в золотом канделябре, изображавшем молнию, была потушена.

– Пройдемте, ваша светлость. В моём кабинете нам никто не помешает, – послышался за дверью низкий голос.

– Чтоб их всех Седьмая забрала, – выругался Вирин, утягивая Лонцо под серый бархат алтаря.

Едва он успел поправить касающиеся пола края ткани, как дверь распахнулась. По толстому харранскому ковру мягко протопали две пары ног, сопровождаемые звоном шпор и бренчанием ножен. Скрипнула обшивка кресел. Прошуршали скромные шажки, о деревянную столешницу звякнули ножки серебряных кубков. Густо и звонко пролилось вино, и шажки скрылись за дверью.

– Зачем вы ко мне пожаловали, ваша светлость? – тягучий, как патока, голос растёкся по кабинету, заполняя щели и ниши.

– Оставь этот официальный тон, Сонас, – отозвался резкий голос Тагора, – здесь нет свидетелей. Где-то в ваших краях скрывается мой брат Лонцо.

– Мне известно, что он объявлен предателем, – густой голос жреца пробирал до костей.

Вирин попытался осторожно выглянуть из-под завесы, но увидел лишь темную рясу и концы широкого серебряного пояса, расшитого молниями. Лица верховного музыкант не увидел, но, судя по голосу, приятным оно не было.

– Я надеюсь на твою бдительность. И на сознательность твоих братьев. Мальчишка нужен мне живым.

– Хочешь напоследок пробудить его совесть? – в густом голосе послышалась усмешка. – Или будущий великий правитель Лагодола испугался своего малолетнего братишки?

– Следи за словами, иначе я могу забыть, что нас связывает общее дело, – огрызнулся Тагор. – Я бы плевать на него хотел. Без Горского он ни на что не способен. Окажется, в конце концов, где-нибудь, в канаве, убитый пьяными разбойниками. Мне другое важно. Он что-то знает о Книге Истины.

– Что?! – грозовым раскатом громыхнул верховный жрец.

Молодые люди под алтарем мысленно повторили этот выкрик, но каждый со своим выражением.

– Эта книга может дать абсолютную власть. Я не желаю, чтобы мальчишка добрался до неё раньше, чем я доберусь до него, – холодно проговорил герцог Раданский.

– Как он мог что-то узнать? Дети Гроз не первый век ищут её, и никаких следов. А твой брат, не имеющий ни силы, ни знания, смог разгадать загадку Дараана? – от негодующего голоса жреца, казалось, уже гудели стекла.

– Я не говорю, что он разгадал загадку. Но он определённо знает больше нас. Он смог разглядеть что-то в этой бессмысленной гравюре, которая есть в любой королевской библиотеке.

– И только? – жрец презрительно усмехнулся, – Наверняка мальчишка увидел замок и решил, что это – великое откровение. Такое примерно раз в сорок лет обязательно происходит с такими вот юнцами. Да будет вам известно, ваша светлость, что за триста лет Дети Гроз обшарили каждую уцелевшую постройку времен Дараана, будь то замок или конюшня. На всем материке. Наши братья Носящие Оружие допросили всех, кто мог знать хоть что-то. Наши братья Имеющие Силу песчинки не оставили от руин обоих замков Дараана. Ничего, Тагор! Эта картинка не значит ничего!

– Тише, – нервно проговорил принц. – Не хватало нам лишних ушей.

– В этой комнате можно пытать каленым железом, и за дверью никто не услышит, – спокойно отозвался жрец. – А о своем брате забудь. Едва ли он мог найти новый смысл для этой картинки. Он ведь ребёнок.

– Ему уже девятнадцать…

– Я же говорю, ребёнок. Я сообщу тебе, если мне что-то станет о нём известно. Но, поверь, угрозы нашим поискам он не несёт, – голос Сонаса к концу фразы зазвучал успокаивающе, как морской прибой во время штиля.

– Не теряй бдительности, – недовольно произнес Тагор.

Снова скрипнула обшивка кресла, и звякнули ножны.

– Ты не погостишь в Студгороде? – спросил жрец.

– Некогда, – проворчал принц, и шаги его прошуршали к двери.

– Тогда пусть Шесть Гроз благословят тебя, а Седьмая покарает злоумышленников, – буднично проговорил жрец, и Тагор покинул комнату.

А минуту спустя в неё вошел кто-то ещё. Кто-то настолько мягко ступающий, что молодые люди скорее почувствовали, чем услышали его присутствие.

– Охар, ты должен отыскать герцога Дорского раньше, чем это сделает наследник, – в густом голосе верховного угадывалось волнение.

– Слушаюсь, ваше первосвятейшество, – голос неизвестного собеседника напоминал змеиное шипение. Высокий, свистящий, он к концу фразы перешёл в шёпот:

– Призвав служителя Седьмой ваше первосвятейшество желает, чтобы герцог простился с этим миром сразу?

Лонцо почувствовал, как по его спине побежала капля холодного пота.

– Он нужен мне живым. Возможно, ему известна часть правды о том, что угрожает величию храма Гроз. Но это знание может послужить и во благо.

– Я буду искать его, пока не найду, или же до тех пор, пока Седьмая не заберёт у меня дар Второй, – вдохновенно прошипел служитель Седьмой Грозы, и только хлопнувшая дверь сообщила о его уходе.

Верховный нервно побарабанил пальцами по столу и, поднявшись, вышел следом. В замке скрипнул ключ.

Молодые люди осторожно выглянули из-под серого бархата. Комната вновь была пуста.

– Значит, Книга Истины, ваша светлость? – серые глаза музыканта холодно блеснули. – Похоже, нам будет о чём поговорить, когда мы отсюда выберемся.

– Я постараюсь впредь быть откровеннее, – неохотно пообещал герцог. – Но ведь и я о тебе почти ничего не знаю.

– Хорошо. Устроим вечер воспоминаний, когда окажемся в безопасности, – Вирин подергал дверь и убедился, что та заперта.

Лонцо подошёл к окну и посмотрел сквозь разноцветные стёкла. Окно выходило в маленький, но пышный сад. Герцогу с трудом удалось обнаружить тщательно скрытую в резьбе защёлку, но, наконец, он распахнул створку. В комнату ворвался свежий ветерок, наполненный густым предвечерним запахом белых роз. В дальнем конце сада две жрицы Первой увлечённо возились с каким-то кустом. Больше в саду не было ни души. Пока Лонцо оглядывался, Вирин, потеснив его, бесшумно выскользнул из окна и мягко приземлился на траву.

– Будете ждать возвращения верховного, ваша светлость?

Лонцо вздрогнул и последовал за музыкантом. Не замеченные жрицами, они добрались до невысокой каменной ограды сада. Помогая друг другу, беглецы перебрались через неё и оказались в узком пустом переулке.

– Только бежать не надо, – Вирин ухватил за руку рванувшегося вперёд Лонцо, – мы ведь просто гуляем. Мы не интересны ни стражам, ни случайным прохожим.

Час спустя герцог и музыкант уже сидели в своей комнате на втором этаже корчмы.

– Значит, ваша светлость ищет Книгу Истины, которую считают пустой легендой даже те немногие, кто о ней ещё помнит? – серые глаза Вирина вновь поблескивали ледяными искрами.

– Собирался искать, – не стал спорить Лонцо, – но сейчас для меня главное – спасти брата.

– И что тебе известно о книге? – не унимался Вирин.

– Только то, что Дараан дал в ней ответы на все вопросы мира и спрятал её так, что никто найти не может. Ну, ещё я по глупости думал, что кроме меня никто не заметил, на гравюре обратный рисунок.

– Что ж… у нас всё равно есть преимущество. Жрецы не должны знать о втором рисунке…

– Я не стану искать книгу, пока не спасу Локо, – жёстко оборвал спутника герцог.

– Как скажешь. В любом случае, вдвоём будет проще, – пожал плечами музыкант.

– Сам-то ты книгу, похоже, не считаешь легендой. Да и в храме себя, почти как дома чувствовал. Простых прихожан дальше святилища не пускают, – настала очередь Лонцо сверкать глазами.

– Просто все храмы одинаковы, – попытался отшутиться музыкант.

– Не спорю. Только даже я ещё ни одного храма дальше святилища не видел.

– Хорошо… я был младшим послушником в храме Торна.

– В столице Гории! – воскликнул герцог.

– Да. Когда я сбежал из дома, мои скитания привели меня в Торн, и жрецы меня приютили. Мне тогда семь лет было. Потом верховный жрец Торна углядел во мне будущего жреца Шестой и велел обучать. Так я и угодил в послушники.

– Я в торнском храме даже не был ни разу, – удивлённо покачал головой герцог. – Мне кажется, я его там и не видел.

– Детям Гроз в Гории не позволяют строить таких роскошных храмов, как в других герцогствах, но если ты приглядишься, то шпиль над восточной окраиной заметишь.

– А жрец Шестой, он кто? Я как-то привык к жрецам Третьей, Исцеляющей и к жрецам Пятой, Мудрость Дарующей… советникам, то есть… А Шестая, она же дает силу воли и жизни…

– Магическую силу, Лонцо. Забудь то, чему тебя учили, – перебил Вирин.

– Магическую? – не поверил своим ушам герцог.

– Магическую. Шрецы Шестой – маги.

– Но ведь их нет давно!

– Все так думают. Да впрочем, и жрецов Шестой не много. Это самый сложный путь из всех. И самый длинный. Жрецами Первой и Второй послушники становятся к шестнадцати годам. Четвертой – к двадцати. Третьей и Пятой – не раньше двадцати пяти. Седьмой – в двадцать семь. Послушник Шестой звание жреца и силу получает в тридцать три года при условии абсолютного послушания и истинной веры. Двадцать пять лет послушника проверяют на преданность храму и Грозам. Давших слабину убивают.

Лонцо невольно поёжился от того, каким спокойным тоном Вирин произнёс последнюю фразу.

– Но ты здесь. А ты сказал, что БЫЛ послушником.

– Мне удалось бежать. Есть чем похвастаться. Я, пожалуй, единственный, кому удалось уйти от Детей Гроз.

– И ты маг? – герцог во все глаза смотрел на собеседника.

– Нет. Сила дается при обряде посвящения в жрецы. И очень немногие переживают этот обряд. Ты не задумывался, почему все храмы имеют одну и ту же форму? Высокий вытянутый купол, шпиль…

– Я думал, это символы величия, – пожал плечами Лонцо.

– Символов хватает и без того. Когда в Лагодол приходят грозы, шпиль храма притягивает молнии. В святилище в этот момент лучше не находиться. В нём остаются только старшие послушники Шестой, достигшие возраста посвящения. Из пяти выживает один, но он обретает силу.

– Ушам своим не верю, – покачал головой герцог.

– Не удивительно. Дети Гроз берегут свои тайны. Верховные жрецы избираются всегда из жрецов Шестой, и истину знают только служители Четвертой и Пятой.

– Почему ты сбежал?

– Я видел тела тех, кто не пережил посвящения. Мне не нужна сила такой ценой.

– А какие возможности Шестым дает их сила?

– Этого не знаю. За десять лет в храме таких тайн не открывают.

– А жрецы Седьмой? Я не знал, что у Несущей Смерть есть свои служители.

– И не мало. Седьмые – армия храма.

– Но ведь Дети Гроз отрекаются от тех, кто добровольно пачкает руки в чужой крови…

– Седьмые делают это во имя Гроз, а не по приказу земных властителей. Ну, то есть по приказу верховных.

– Я сегодня спать не буду, – покачал головой Лонцо, – Про Книгу ты в храме узнал?

– Да. Правда, случайно. Младшим послушникам не полагается знать сокровенных тайн Храма Гроз.

– И много ты знаешь таких сокровенных тайн? – со смешком поинтересовался герцог.

– Для непосвящённого они не имеют никакой ценности, – неохотно отозвался Вирин и вытянулся на кровати. – Давай спать. Чем раньше завтра тронемся, тем лучше.

На следующее утро, когда небо над горизонтом только затеплилось, двое путников уже покидали Студгород. Настороженно оглядываясь, они каждый миг готовы были пустить коней в галоп, но на сонных ещё улицах им не встретилось ни души. Да и на тихолесском тракте в это время были только селяне, везущие на продажу молоко. И всё же расслабились друзья только тогда, когда разрушенная крепостная стена скрылась в утренней дымке.

– Наверное, многие хотят стать жрецами Шестой? – спросил Лонцо, когда ему надоело молчать.

– Абсолютно все, кто знает, о какой силе идет речь, – недовольно проговорил Вирин. Ему совершенно не хотелось вновь поднимать эту тему.

– И это несмотря на риск?

– Каждый человек глубоко уверен в том, что именно ему не придется платить. Я видел многих, не переживших посвящение. На большинстве лиц было искреннее удивление.

– Ты говорил, что верховный что-то в тебе углядел. Значит, магом может стать не каждый?

– Здесь не в способностях дело. Магами не рождаются. Должно быть достаточно жизненной силы и веры в жизнь, чтобы перенести удар молнии. Таких не мало, но далеко не всякого выберет верховный. Фанатик, глупец или просто своевольный человек никогда не получит силы. Магами с благословения храма становятся спокойные расчётливые люди, способные понять свою выгоду от союза с храмом. Таких отшлифовывают двадцать пять лет, чтобы в сознание впиталась вера. Не в Грозы, а в храм. Чтобы новообращённый маг не повернулся к нему спиной. Жрец Шестой обязан использовать силу только во благо Гроз и никогда в личных целях. Впрочем, зачастую «благо Гроз» совпадает с личными целями.

– Но во времена Дараана были свободные от храма маги. Что это? Ошибка верховных жрецов? – спросил Лонцо.

– Верховных жрецов чего? – фыркнул музыкант.

– Храма, – растерялся герцог.

– И когда по твоим сведениям исчез последний маг? – с явной иронией поинтересовался Вирин.

– Ну… лет четыреста назад.

– А когда появился первый храм?

– Они были всегда, – Лонцо посмотрел на друга, как на сумасшедшего.

– Прекрасное образование у наших королевских домов, – насмешливо произнес Вирин. – Жрецы Пятой могут собой гордиться. Тебя бы сводить к служителям Четвертой Былое Хранящей… Ты, верно, полагаешь, что были времена, когда сочетание звёзд предопределяло рождение магов? Но если силу дают звёзды, а не Грозы, то это проклятие, и мудрые Дети Гроз боролись, как могли, с Детьми Тьмы? А потом Небо смилостивилось и изменило ночной узор, дабы Дети Тьмы более не омрачали своим присутствием светлого мира Семи Гроз?

– Меня этому учили, – кивнул Лонцо, сбитый с толку явной издёвкой, с которой Вирин процитировал строки всем известной летописи.

– Когда-нибудь меня рассекут пополам на храмовой площади за то, что я разглашаю тайны храма, да ещё человеку, носящему льва, – вздохнул Вирин, видимо, борясь с соблазном рассказать всё.

– Мэтр Одре иногда намекал, что жрецам не во всём можно верить, – осторожно проговорил Лонцо, – но ничего более конкретного он не рассказывал. За это его бы отлучили от двора.

– За это его приговорил бы храм, – возразил музыкант. – А я всё больше уважаю твоего покойного учителя. Только я бы уточнил его слова. Жрецам нельзя верить ни в чём. Храм – орудие власти для избранной группы людей.

– Ну, если власть дается милостью Гроз…

– Лонцо! Гроза – это явление природы и ничего больше! Храму Гроз всего четыреста тринадцать лет, – не выдержал Вирин и, насладившись недоверчивым изумлением на лице герцога, продолжил:

– До появления ордена Грозы жители материка поклонялись разным силам и божествам. Поэтому и сейчас находят остатки древних святилищ, совершенно не похожих ни друг на друга, ни на культ Семи. Когда это возможно, жрецы объявляют найденное святилище древним храмом Гроз. Когда находка уж совсем ни на что не похожа, заявляют, что это проклятое место, осквернённое каким-нибудь языческим культом Детей Тьмы. На самом же деле никто из смертных не может знать, какие силы правят этим миром и приводят в движение время. Орден Грозы был изначально одним из многих, весьма немногочисленным и никем не признаваемым. И единственной его целью было завладеть секретом магии. Однако маги не спешили выдавать свои секреты. Лишь один из них, однажды попал в лапы старейшин ордена. По какой-то причине сопротивляться им он не мог. После нескольких часов пыток он рассмеялся старейшинам в лицо и сказал: «Только то, что убивает тебя, может сделать тебя магом». А после этого он заставил свое сердце остановиться. А поиски ордена с того дня влились в новое русло. И, как видишь, оказались успешными. Дети Гроз обрели силу и стали уничтожать магов иной веры. Они сразу получили поддержку короны, которая в магах всегда видела для себя угрозу. Орден же с самого начала скрывал свою силу. Триста восемьдесят девять лет назад был уничтожен последний известный маг, а Дети Гроз получили право называться главным и единственным храмом Лагодола. Тогда они занялись обработкой сознания народа и его властителей. Преуспели, как видишь, и в этом, – Вирин остановился, чтобы перевести дух и дать сделать это благодарному слушателю.

– Мне сейчас во всё это очень сложно поверить, хоть я никогда не считал себя рьяным приверженцем храма… – Лонцо выглядел потрясенным до глубины души. – И как жрецы доверяют послушникам такие знания?

– О, не торопись с выводами. Никто никому ничего не доверял. То, что я тебе сейчас рассказал, знают только верховные и высшие жрецы Четвертой. Мне полагается около десяти смертных казней за то, что я знаю. Около двенадцати после разговора с тобой, – мрачно усмехнулся юноша.

– Тогда как ты обо всем этом узнал?

– Иногда легко расположить к себе уставшего от древних тайн старца. Сперва он показывает тебе чуть больше, чем положено знать послушнику на десятом году обучения. Потом его желание удивить любимца побеждает осторожность, а кое-что уже можно подсмотреть и без его ведома. Наверное, старый Овиан теперь денно и нощно молится о том, чтобы я умер раньше, чем жрецы вытрясут из меня его имя.

– Во все это очень трудно поверить, – тихо проговорил Лонцо.

– И это тебе. А ведь твой наставник хоть как-то тебя подготовил. Представь, каково с раннего детства повторять за жрецами клятвы и постулаты, а потом узнать, что всё это – один большой обман. Знаешь, нередко жрецы Четвёртой пройдя посвящение в высшие, сходят с ума.

– Верю, – герцог нервно почесал нос.

– Когда окажемся в Гории, я закрою лицо платком, а ты скажешь, что я твой слуга, и лицо моё изуродовано шрамами. Прошло всего два года, и едва ли там успели меня забыть.

– А почему ты сбежал из дома тогда, в семь лет?

– Надоело быть обузой для тетки. У неё и без меня восемь детей. Мои родители погибли в горах в мою первую луну. Так что, в Серой Долине мне делать было нечего. Вот теперь, кажется, ты знаешь обо мне всё, – усмехнулся Вирин и подхлестнул коня.

Некоторое время спустя тракт, окаймленный дубовой и сосновой порослью, начал наполняться людьми. Гонцы, торговцы, крестьяне, конные и пешие, с повозками и без стали все чаще попадаться на пути. Один раз мимо со свистом и смехом промчалась свита какого-то местного дворянчика.

– Надеюсь, нас никто не узнает, – Лонцо критически оглядел купленную накануне одежду.

Друзья оделись как простые наёмники, но если на высоком статном герцоге стандартные кожаные доспехи со стальными пластинами смотрелись вполне органично, то маленький и хрупкий музыкант в слишком свободной ему броне выглядел совсем неубедительно. Вирин об этом догадывался, поэтому на взгляд Лонцо ответил недовольной усмешкой.

– Зато это объясняет, почему нас до сих пор никто не нанял, и мы путешествуем одни, – фыркнул Дорский.

– А может, мне следовало одеться вельможей? – ехидно поинтересовался Вирин.

– Где ты видел вельмож, путешествующих с одним телохранителем? – покосился на него Лонцо. – Тем более, столь юных. Дворяне твоего возраста путешествуют хотя бы с небольшой свитой и одним-двумя наставниками. А купеческие сыновья с отрядом наёмников.

– Согласен. Ни на отряд, ни на двух наставников ты не похож, – кивнул музыкант и обернулся просто за тем, чтобы прервать разговор. И случайно выхватил взглядом блеск серебряной молнии в пестрой толпе.

– Забери его Седьмая, – прошипел он, поспешно отвернувшись.

– В чём дело? – насторожился Лонцо.

– За нами едет служитель храма. Жрец, но не из высших посвящённых. Знак у него серебряный, а не золотой.

– А у верховного?

– У верховных – платиновые. Но платину от серебра я и за двести шагов отличу. И потом, верховные если выезжают из своего города, то только в окружении трёх шестых и тридцати седьмых.

Как бы невзначай обернувшись, Лонцо тоже заметил жреца. Тот уже изрядно приблизился, не щадя понурой пегой кобылы. Тёмно-серый балахон плескал широкими полами в такт мерному перестуку копыт.

– Пропустим вперёд, приглядимся получше, – герцог придержал коня.

Вирин последовал его примеру, выразительно посмотрев на солнце, припекавшее почти по-летнему. Несколько мгновений спустя, интересующий их всадник довольно быстро проскакал мимо. Вблизи он оказался чуть полноватым лысеющим мужчиной лет сорока пяти не очень уверенно держащимся в седле.

– Не седьмой, – уверенно констатировал Вирин, когда круп пегой кобылы затерялся в пестром ряду встречных и попутных.

– Да уж, скорее знахарь или писарь, – фыркнул Лонцо. – Не представляю я себе такого воина. Это точно мастер за столом, а не на поле боя.

– Никогда не верь тому, что видишь, если дело касается храма, – покачал головой Вирин, снова трогая коня. – Жрецы Седьмой могут выглядеть как угодно. И статными воинами, и тучными неврастениками и тонкими книжными червями. Их задача – убивать. А делать это тем легче, чем меньше от тебя этого ожидают.

– Тогда как ты узнал, что он не седьмой? Есть какие-то знаки отличия, которых я не знаю?

– Нет. Знаки отличия есть только у шестых. На правом запястье они носят шнурок. Каждому шестому с посвящением дается имя, которое вплетается в шнурок нитями определенных цветов. Все шестые строго отслеживаются, сам понимаешь, почему. Если шестой покажется вне своего храма без шнурка, он может быть казнён без суда. А седьмых я отличаю по тому, носят ли они при себе оружие. Обычно это короткий меч, способный поместиться в ножнах на голенище сапога. Его прячут под рясу. Некоторые добавляют к этому кинжалы под рукавами и метательные звёзды. Так вот у этого были обычные сапоги и закатанные от жары рукава. Да и в седельной сумке ничего путного бы не поместилось.

– Никогда не видел жреца с оружием, – покачал головой Лонцо.

– И не увидишь. Если некий Охар нас не догонит. Этот жрец, скорее всего, в первой тройке. И сейчас, скорее всего, в роли гонца. Дети Гроз – это тебе не стражи и даже не оранжевые. Они не ограничатся парой постов, заметных на всю округу и будут искать нас везде.

– И что делать? – помрачнел Лонцо.

– А ничего. Ехать своей дорогой и стараться не попадаться. Ведь мы предупреждены, и они об этом не знают.

– Давненько тебя не было видно, – усмехнулся худощавый мужчина средних лет, неспешно потягивая густое ароматное вино.

Пламя очага отразилось в отполированных временем и множеством рук гранях медного кубка и в льдисто-серых глазах говорившего.

– И ещё бы столько же, – вздохнул жрец, почесав залысину и нервно сплетя пальцы под подбородком.

Таверна постепенно наполнялась народом и вместе с ним уютным шумом, смешивающим отдельные разговоры в один, уже никому не ясный.

– Чем меньше ты будешь так оглядываться, тем меньше на тебя будут обращать внимание, – холодно заметил сероглазый, привычным жестом отбросив с лица пепельные волосы.

– Жрец в таверне – это в любом случае заметно, – обреченно вздохнуло Дитя Гроз, одним махом опрокинув кубок.

– Раньше ваши Семеро возлияния и чревоугодие не осуждали, – хохотнул сероглазый, доливая себе из окованного медью кувшина.

– Они и сейчас не осуждают, – проворчал жрец и вжал голову в плечи, видимо, желая в них спрятаться, – но здесь слишком много людей. Кто-то может увидеть меня в компании недостойного и донести высшим. Нельзя было выбрать безлюдное место?

– Ты забываешься, Пятый, – голос и взгляд собеседника мгновенно покрылись льдом. Тонкие белые пальцы сжали кубок. Медная ножка переломилась, и закипевшее вино разлилось по тёмной столешнице. – Ты смеешь называть недостойными адептов, свято служащих своему ордену, ты, отступник и предатель своего бесполезного храма! Мы следуем своей идее и верны ей. А чему следуешь ты? Твое единственное божество – золото нашего учителя, – яростное шипение постепенно перешло в обычный шёпот. – Выбирать места встречи – не твоего ума дело. Все эти люди, – сероглазый окинул жестом огромный скудно освещенный зал, – озабочены своими делами, куда-то едут, куда-то спешат, и большинству из них есть, что скрывать. Здесь мы на виду, ни от кого не прячемся и потому невидимы. Ни один из них, встав из-за стола, не вспомнит, кто сидел за соседним, будь то хоть сам герцог Раданский. Зато жрец, испуганно оглядывающийся и исчезающий в каких-нибудь кустах, привлечёт внимание даже в вымершей на сотни миль долине.

– Вынужден согласиться, – жрец ещё больше съёжился под колючим взглядом немолодого адепта.

Он сам привык одним взглядом вгонять людей в краску или в священный трепет, но против этого человека он явно был слишком слаб.

– Хорошо. Раз мы достигли взаимопонимания, рассказывай, какие принёс новости, – сероглазый положил острый подбородок на сплетённые пальцы и впился в собеседника взглядом, словно удав в добычу.

– Его первосвятейшество Сонас направил меня в храм Тихолеса с заданием. Молодой герцог Дорский объявлен предателем и разыскивается королевской службой. Наследник престола приходил просить помощи в поисках. Но его первосвятейшество отдал приказ найти мальчишку раньше принца.

– Поэтому именно тебя направили? Ты жрец Пятой и должен знать герцога в лицо?

– Именно так.

– И почему нам это должно быть интересно? Что такого в этом мальчишке, что Сонас и Тагор его поделить не могут?

– Дорскому что-то известно о Книге Истины, – пятый перешёл на едва слышный шёпот.

– Чушь, – фыркнул адепт, – Откуда?

– Может, и чушь. Однако приказ был поймать живым. И допрашивать его имеют право только верховные.

– Да… это наводит на определенные мысли. Что ж, продолжай свой путь в Тихолес. Оплата не заставит себя долго ждать, – сероглазый откинулся на спинку стула, словно потеряв к собеседнику всякий интерес.

– Когда? – прищурился жрец.

– Когда Учитель скажет, что эта информация достойна оплаты, – холодно отозвался адепт.

– Вы разговариваете со мной, как с надоедливым нищим. А ведь я старший жрец Пятой! Почти высший! – человек с молнией на шее едва удержался от выкрика. – Вы не боитесь, что я расскажу верховному о вашем ордене? Что тогда с вами будет?

– С нами? – презрительно фыркнул адепт. – Нас станут искать чуть активнее и только. Ведь ты даже имён не знаешь. А вот что будет с тобой, вопрос гораздо более интересный. У нашего магистра Смерти весьма изощрённая фантазия… Нет, на твоем месте я бы десять раз подумал.

– Дети Гроз не боятся магистров забытого небом ордена, – жрец попытался сохранить горделивый тон.

– А летящей в спину стрелы? – хищно улыбнулся сероглазый. – Счастливого пути в Тихолес, служитель. И не забывайте оглядываться.

Жрец поднялся, грохнув стулом, холодно взглянул на собеседника и, не прощаясь, прошагал через зал к двери. Только оказавшись на улице, он позволил крупной панической дрожи завладеть своим телом.

– И кто тянул меня за язык? – прошептал он. – Кому я угрожал? Что я скажу Верховному? Что пять лет служу еретическому ордену? Сохраните меня Шестеро…

– Может, не стоит? – Лонцо с сомнением изучил вывеску и небольшое, всего в два этажа, здание таверны. – Мало ли, кто там на нас внимание обратит…

– Если мы ужинаем в людном месте и ночуем в придорожном трактире, значит, скрывать нам нечего, и подозрений мы не вызовем, – возразил Вирин, – а заночуем где-нибудь в лесу, примут за бродяг, или ещё за кого похуже. За нас, например.

– Кто примет? Барсуки? – фыркнул герцог.

– Сейчас охотничий сезон.

– Ладно, сдаюсь, – вздохнул Лонцо, – в таверну, значит, в таверну.

Спешившись и поручив лошадей юному конюху, друзья вошли в небольшой зал.

– Желаете переночевать или только поужинать? – обратился к ним высокий немолодой мужчина с военной выправкой.

– Переночевать, – отозвался Вирин, удивлённо разглядывая хозяина.

Военные редко уходили со службы и ещё реже становились трактирщиками.

– Осталась одна свободная комната. Как только вам её подготовят, мальчишка сообщит, – отрапортовал хозяин и скрылся за стойкой.

Путники оглядели полный и шумный зал и нашли свободный стол в углу. Лонцо сел спиной к залу, но через пару минут обернулся. Спину настойчиво сверлил чей-то взгляд.

– Что-то случилось? – спросил Вирин, со счастливой улыбкой глядя на принесённый ужин.

– Нет, наверное, ничего, – герцог внимательно оглядел зал, но так и не обнаружил никого, кто проявлял бы к его спине столь бурный интерес. – Просто мне кажется, что за мной следят.

– Тебе всё время это кажется. А здесь, по-моему, некому, – музыкант небрежным взглядом окинул зал и продолжил общение с куриной ножкой.

– Ваша комната готова, – у стола, словно из-под земли, возник юркий мальчишка.

– Я пойду, – Лонцо поднялся, так и не притронувшись к еде.

Вирин в ответ лишь пожал плечами.

Дорский вслед за слугой пошел между столами и случайно задел локоть одного из сидящих.

– Сударь, прошу меня простить, – извинился он перед обернувшимся мужчиной.

– Что вы, я и не заметил, – невозмутимо ответил тот, взглядом серых льдистых глаз намертво пригвоздив герцога к полу. – А для наёмника у вас прекрасные манеры.

– Я вырос в хорошей семье, – натянуто улыбнулся Лонцо.

– Что же тогда заставило вас заняться таким заработком? – хитровато прищурился мужчина, отбросив назад пепельные волосы. – Только продав ваш меч, вы могли бы год жить безбедно.

Лонцо посмотрел на рукоять своего меча, украшенную золотой гравировкой. На стальном яблоке красовался вензель известного в прошлом оружейника.

– Я не могу продать его. Он дорог мне, как память об отце, – герцог обнаружил, что не может врать, и только порадовался, что незнакомец не задаёт ещё более провокационных вопросов.

– Извините, что позволил себе полюбопытствовать, – мужчина отвёл взгляд, и Лонцо обнаружил, что снова может двигаться.

Скрывая раздражение и с трудом сдерживая бешено бьющееся сердце, он поспешил догнать мальчишку. А через миг его самого догнал Вирин.

– Встретил знакомого? – спросил музыкант с усмешкой.

– Что? – герцог, погружённый в неприятные мысли, не сразу заметил друга.

– Тот седой в чёрном, он твой знакомый?

– Нет, я его первый раз вижу, – Лонцо тронул карман, в котором лежало кольцо с гербом, и порадовался, что снял его раньше. Если уж этот сероглазый меч под плащом разглядел, то лев от его внимания не ускользнул бы точно.

– По-моему, он догадывается, кто я.

– С чего ты взял? Я не вижу здесь оранжевых, сбивающих всех с ног в поисках тебя.

– Надеюсь, ты прав, – вздохнул Лонцо, невольно обернувшись с середины лестницы. И напоролся на холодный серо-стальной взгляд.

Незнакомец сразу отвернулся, но герцога и так пробрало до костей.

– Может, всё-таки поедем дальше? – спросил он, догнав Вирина.

– И загоним лошадей, и себя заодно. Отвлекись, выпей и расслабься. По-моему, тебе это необходимо.

– Я теперь выпью только за освобождение Локо, – хмуро бросил Дорский и вслед за мальчишкой шагнул в комнату.

На повышение по службе представшая перед его глазами кладовка пошла недавно. Свежая оконная рама даже потемнеть не успела. Кроме двух коек в этом миниатюрном пространстве уместилась только подставка для оружия. Крюки для одежды служили единственным украшением деревянных стен.

– Королевские апартаменты, – поморщился Лонцо, протискиваясь между койками.

– Это самая дешёвая комната, – ничуть не смутившись, лучезарно улыбнулся мальчишка.

– На одну ночь сойдет, – отмахнулся Вирин, ловко обойдя сваленные в углу седельные сумки, уже принесённые кем-то из слуг, и плюхнулся на койку.

Та отозвалась жалобным скрипом.

– Доброй ночи, – уже не так живо пожелал не дождавшийся монеты слуга и исчез за дверью.

– Как ты думаешь, кем может быть этот седой? – спросил Лонцо, рассеянно глядя в окно.

Свеча на подоконнике нервно затрепетала огоньком, словно отвечая ему.

– Гробовщиком, судя по одежде, – фыркнул музыкант, вспоминая простой чёрный балахон.

– Руки у него белые и холёные. Вряд ли он ими работает, – возразил герцог, опускаясь на кровать, – и взгляд очень уж тяжёлый.

– Ну, не знаю. Может, писарь какой… Вообще он на чернокнижника похож, как их в романах описывают. Только тогда бы он здесь так просто не сидел.

– Почему?

– У храма везде есть осведомители.

– Тебя послушать, так Дети Гроз прямо всесильны, – фыркнул Лонцо, решив, наконец, выкинуть из головы странного незнакомца.

– Не всесильны, – согласился Вирин. – Ну так и не надо быть всесильным, чтобы иногда прислушиваться к сплетням.

– Убедил. Ладно, раньше заснём, раньше отсюда уедем.

Однако выспаться друзьям не дали. Не успели они сомкнуть глаз, как в дверь тяжело грохнули.

– Пошли они все, – проворчал Вирин, поворачиваясь на другой бок.

Лонцо наоборот весь подобрался и сжал рукоять меча, ножны с которым оставил у изголовья кровати.

Стук повторился, и на этот раз его сопроводил звучный выкрик:

– Именем короны Лагодола, открывайте!

– Твои оранжевые друзья? – музыкант приподнялся на локте.

Герцог уже успел занять боевую позицию.

– Жаль, места мало, – проговорил он, для пробы взмахнув клинком.

– Погоди, может, и драться не придётся, – Вирин неохотно поднялся.

Дверь содрогнулась от очередного удара.

– Почему не придётся?

– Если они до сих пор не сломали дверь, значит, в правоте своей не уверены, – музыкант рванул треснувшую от последнего удара щеколду и распахнул дверь.

– Мы тихо стучали? – ехидно осведомился рослый вояка не с оранжевым пером, как ожидали друзья, а с простым серым – знаком городской стражи.

Из-за его спины выглядывали двое солдат пониже и ростом, и рангом.

– Очень, – огрызнулся Вирин, поёжившись на сквозняке.

Потянуло между дверью и открытым окном, заставив затрепетать пламя факелов в руках младших стражей.

– Простите, святейший, мы помешали вечернему обращению? – неожиданно изменился в лице рослый.

Сброшенную перед сном рубашку Вирин так и не надел, и шрам в виде молнии отчётливо виднелся на его груди.

– Нет, дитя Второй. Я успел закончить обращение, – с величественным спокойствием отозвался Вирин. – И я пока не святейший, а всего лишь скромный послушник. Так с чем ты пришел ко мне, мирянин сталь носящий?

– Дело в том, свя… – воин запнулся. Он не знал, как следует обращаться к послушникам. – Мы ищем двоих людей. Вы и ваш спутник случайно подошли под описание.

– Мой спутник? – Вирин оглянулся на герцога, замершего в тени угла и сжавшего рукоять меча до хруста в пальцах.

– Трактирщик сказал, что вы не один…

– Верно, меня сопровождает телохранитель, – невозмутимо кивнул музыкант, – но я могу поручиться за него.

– И ещё… – воин заметно смутился. – Он сказал, что ваш спутник, простите, вёл себя, как господин, и вы оба были в доспехах…

– Этот достойный человек не соврал. В пути с моей одеждой случилась досадная неприятность, и я воспользовался запасными доспехами моего телохранителя. Хозяин этого заведения мог, верно, заметить и то, что доспехи мне не по размеру. Что до поведения Элара, то я давно простил ему. Он воспитывался в аристократической семье, а привычки переживают и смерть родителей, и разорение. Вы желаете узнать что-то ещё?

– Нет, что вы. Прошу простить за беспокойство. Отдыха и прямой дороги, свя… – солдат закашлялся, пряча пробел в знаниях, и быстро увёл спутников прочь по коридору.

Вирин захлопнул дверь и тяжело опустился на кровать. Лонцо вышел из угла и расслабленно опустил меч.

– Я впервые вижу солдат, так почтительно относящихся к Детям Гроз, – удивлённо проговорил он.

– Ты, верно, мало их видел. Военные нередко происходят из религиозных семей. А даже если это и не так… жрецы старательно поддерживают в них почтительный страх перед храмом и ощущение изгнанников. Храм видит угрозу в армии и сознательно её запугивает. Конечно, действует не всегда, но в этот раз нам повезло.

– А как они опознали в тебе служителя? Ты ведь амулет не носишь…

– Мне и не положено было. Амулеты жрецы носят, а не послушники, – ответил Вирин и выпрямился.

Лонцо с изумлением увидел шрам, выжженный напротив сердца.

– Что это?

– Можно сказать, клеймо. Каждый послушник получает такое на седьмом году обучения. В тот момент, когда начинает узнавать некоторые тайны храма. Сам понимаешь, спрятаться с таким украшением трудно. Жаль, конечно, что я не сбежал до его появления.

– Сейчас это нас спасло.

– Брось. От этого вояки я и так бы отделался. А теперь как в колокол позвонил. Осталось дождаться, кто услышит.

– Да ладно тебе. Мало что ли путешествующих храмовых?

– Много. Для этого стража и нескольких тысяч непосвящённых. А если он кому-то знающему проболтается… жрецам-то вряд ли, не тот круг общения, а вот кому-то из осведомителей… могут и обратить внимание. Послушники, как правило, путешествуют в сопровождении жрецов, чтобы не болтали лишнего.

– Сказал бы, что ты жрец.

– Ну да. В девятнадцать лет. Кроме того, этот вояка, может, и не заметил бы, но любого другого озадачило бы отсутствие амулета. Жрецы их не снимают даже в постели с любовницей, – Вирин махнул рукой и забрался под одеяло. – Как вышло, так и вышло. Всё равно ничего уже не изменишь. А вот поспать сегодня хоть немного надо.

– Эти солдаты могут вернуться.

– Нет, вряд ли. Они мне уже поверили. Зачем два раза в одном и том же месте копать? А вот если мы сейчас сорвёмся и уедем, то только круглый дурак нас не заподозрит, – музыкант широко зевнул и отвернулся к стене.

Через несколько минут дыхание его выровнялось, сообщив герцогу о том, что его спутник заснул. Самому Лонцо спать теперь не хотелось совершенно. Оставив меч у изголовья кровати, он подошел к окну и облокотился на подоконник. С улицы остро пахло приближающейся осенью, а где-то вдалеке лаяла собака. Небо, впрочем, было по-летнему ясным. Звёзды заполняли черноту, словно рассыпанные по бархату алмазы. Вспомнив о том, что храм запрещает подолгу смотреть на звёзды, герцог стал вглядываться в сияющий узор…

– Звёзды – это холодные глаза Неба, которыми оно равнодушно взирает на людские страдания, – нараспев говорил жрец, стоя перед витражом, изображавшим Пятую Грозу. – Долгое созерцание звёзд порождает греховные помыслы и ослабление святой веры. Отступившихся Грозы прощают редко, и тяжёл путь возврата под своды храма…

Лонцо устал внимательно смотреть на грузную фигуру в сером облачении и перевёл взгляд на сидевшего чуть в стороне мэтра Одре. Учитель посмеивался одними глазами, но трепещущий свет факелов успешно скрывал недостойное отсутствие благоговения. Лонцо украдкой оглянулся на Олара. Младший принц был ровесником маленького герцога и так же был приведен наставником на поучительную проповедь. Двенадцатилетний голубоглазый мальчуган вдохновенно пожирал глазами храмового говоруна. Кроме них в пустом святилище храма находился ещё и принц Тагор, внимательно наблюдавший за поведением своей малолетней родни. Под его острым взглядом Лонцо вздрогнул и снова стал слушать жреца.

– …звёздный узор создан Тьмой, дабы смущать умы Детей Гроз. Сейчас рисунок его не позволяет являться в мир отродьям Тьмы, владеющим недозволенной, неправедной силой. И за это мы должны быть благодарны Грозам…

«Разве сила – это плохо? – подумал маленький Лонцо. – Ведь великий Дараан ничего плохого не принёс в этот мир…»

– Лет двести назад, до присоединения Дасажина к Лагодолу, было одно племя, которое верило, что звёздами в небе написаны человеческие судьбы, – неожиданно произнесло одеяло голосом Вирина.

– Красивые судьбы, наверное, были у этого племени, – задумчиво проговорил герцог.

По утверждению Детей Гроз судьба человека написана в первой увиденной им молнии. Лонцо свою первую молнию запомнил очень хорошо. Она было прямой и очень короткой.

– По крайней мере, погибли они красиво. В бою за собственную свободу. Как только Грозы стали государственной религией Дасажина, жрецы избавились от всех иноверцев, – будничным тоном сообщил музыкант и отчаянно зевнул.

– И чего Дети Гроз испугались? Тайного знания?

– Это не знание, а суеверие. Каждый человек сам пишет свою судьбу. Каждый миг своей жизни, каждым решением, – уверенно заявил бывший послушник и зарылся лицом в подушку.

– Тогда почему я вынужден убегать и прятаться? Разве я так решил? – герцог повернулся к другу.

Но тот или не пожелал отвечать, или действительно заснул.

– Я думал, в такую рань дорога будет пустой, – удивлённо проговорил Лонцо, глядя на толпу, заполнившую тракт в пятидесяти шагах впереди.

Солнце, поднимавшееся где-то слева, рисовало на булыжниках длинные тени от деревьев.

– Почему мне кажется, что там что-то случилось? – Вирин придержал коня.

Спустя пару минут друзья приблизились к пёстрому сборищу, состоявшему из нескольких крестьян, пары солдат и большой компании, ещё не закончившей ночного праздника.

– …я и говорю, подъезжаю, а он лежит! – разорялся сухенький мужичонка, державший под уздцы пегую кобылу.

– Да он живой! – раздался крик откуда-то из центра толпы.

– Живой! – в один голос ахнули люди и раздались в стороны.

Друзья, сидевшие верхом, над толпой, смогли, наконец, рассмотреть причину хаоса. В дорожной пыли ничком лежал полный лысоватый мужчина в одеянии служителя храма. У виска поблескивал тусклым серебром амулет-молния. Из широкой спины торчало древко стрелы.

– Не сильно он нас обогнал, – шёпотом произнес Вирин и тронул лошадь, чтобы та сдала назад, но сзади места не оказалось. Путь преградили ещё трое любопытных верхом на мулах.

«И откуда столько народу в это время? – подумал Лонцо. – Если кого-то где-то убили, то любопытные, верно, найдутся и в пустыне».

В этот момент к раненому пробился суровый рослый жрец с тяжёлой сумой и серебряной молнией на груди.

– Разошлись все! – рявкнул он и склонился над собратом по вере.

– Третий, – тихо проговорил Вирин. – В смысле, целитель.

– Я догадался, – отозвался Лонцо, ища взглядом просвет в толпе.

Тем временем, раненый, осторожно приподнятый сильными руками Третьего, открыл глаза и посмотрел прямо в глаза Лонцо. Лицо жреца осветилось узнаванием, потом исказилось злобой.

– Ты! – прохрипел он, трясущейся рукой указывая на герцога. – Всё из-за тебя!

Следующий его вздох стал последним. Онемевшая толпа во главе с целителем обратила взоры на замершего Дорского.

– Святейший узнал своего убийцу! – выкрикнул самый смелый, поскольку не самый трезвый мужичок.

– Убийца! – подхватила толпа, угрожающе подавшись вперёд.

Лонцо рванул поводья, круто разворачивая коня, и упёрся взглядом в серые перья стражей, преградивших выезд.

– Не очень удачное утро, – вздохнул Вирин.

Пускать коней в галоп было поздно. С одной стороны напирала толпа, с другой выстроился полукругом отряд хмурых всадников с гербами Студгорода.

– В чём дело? – обратился к толпе командир отряда.

– Это дело храма, мирянин, сталь носящий, – жрец Третьей медленно выпрямился и двинулся навстречу стражникам.

– Тело со стрелой в спине, лежащее на одном из главных трактов Лагодола, не может быть только лишь делом храма, святейший, – с заметной неприязнью отозвался командир.

Лонцо подумал, что приди к ним в гостиницу ночью вот такой страж, Вирин бы ничего не смог сделать.

– Кто появился здесь первым?

– Я, мил служивый, – гордо выступила вперёд полная розовощекая крестьянка.

Чуть в стороне утвердительно замычала рыжая корова.

– Я вон Рыжуху свою с утра вела по дороге, гляжу, лежит. И стрела аккурат из спины-то и торчит! Я и не испугалась даже, сразу поняла, что вас звать надо, да вот эти понабежали, да суету создают.

– Так она такой крик подняла, что голова до сих пор кругом! – взмахнул руками мужичок с пегой кобылой.

– Так и мы сразу подошли! – высказались ночные гуляки. – Так все и было, как она говорит!

Вирин, под бурное обсуждение, попытался вывести коня сквозь чуть поредевший строй зевак.

– Стоять на месте! – рявкнул страж, остановив ещё с десяток человек, попытавшихся покинуть место происшествия.

– Держите их, командир! Умирающий вон на того высокого, как на убийцу показал! – заголосила ещё одна женщина.

Её крик бодро подхватила толпа, и стражам пришлось взять двоих друзей в кольцо, чтобы их не сдёрнули с лошадей.

– Расходитесь, без вас разберёмся! – прорычал командир, и толпа начала редеть.

– Мы никого не убивали! – Лонцо начинал всё больше нервничать.

– Хотите обвинить святейшего во лжи? – донесся до них голос Третьего.

– У нас даже луков нет! Да мы его видим в первый раз! – закипел и Вирин.

– Сами-то кто такие? – хмуро спросил командир.

– Наёмники. Мы в форт Катар ехали, заработать хотели, – хмуро ответил герцог.

– То, что наемники, я вижу. Луки где спрятали?

– Да мы сюда вообще последние приехали! – взорвался Лонцо.

– Только покойный вас узнал.

– Может… раньше где видел, – герцог чуть стушевался под подозрительным взглядом стража, и это не осталось незамеченным.

– Что тут происходит?! – звучный голос прокатился над трактом, заставив обернуться и стражей, и пленников.

С противоположной стороны тракта приближался ещё один отряд, на этот раз с гербами Тихолеса.

Один из мужичков радостно поздоровался с тихолесским капитаном, как с давним знакомым и быстро, по-деловому пересказал ему всё случившееся.

– Значит, студгородские, – протянул он, подъезжая к заметно оробевшим стражам.

Кажется, их присутствие возмутило его куда больше, чем факт убийства жреца.

– Ну вы же, как всегда, опаздываете, – холодно заметил студгородский командир.

– Территория вашего обхода милей к северу закончилась! Передайте арестованных. Суд будет в Тихолесе.

– Если бы не мы, вы бы их даже не увидели!

– Объявляю вам благодарность за поимку преступников и выношу предупреждение за появление на территории тихолесского ведомства, – голос у статного чернобородого капитана из ледяного стал стальным.

Студгородский командир заметно оробел.

– Мне долго ждать? – изогнул бровь тихолесец.

Студгородский отряд расступился, и пленники оказались в кольце уже двадцати всадников. Лонцо положил было руку на рукоять меча, но потом обречённо вздохнул и сложил руки на луке седла.

– Жаль, что я не Седьмой, – тихо проговорил Вирин.

– Жаль, что не Шестой, – невесело усмехнулся Лонцо.

Оставив двоих солдат разбираться с телом, отряд конвоиров двинулся на юг.

– Я жду подробного изложения ситуации. Кто такие, откуда и зачем убили жреца? – спокойно, как бы между делом, поинтересовался капитан, ехавший рядом с пленными.

– Мы его не убивали! – в один голос возмутились друзья.

– Или почему не убили, – невозмутимо пожал плечами тихолесец.

– Мы наёмники… – начал было Лонцо, но капитан жестом его остановил.

– Я вижу и ваши доспехи и то, как вы их носите. Поверьте, юноша, я за свои сорок два года повидал немало наёмников, а со многими из них и дрался. Наёмники не говорят: «мы наёмники». Это и так видно. Они говорят: «Сколько?». Кроме того… я не говорю о вашем оруженосце, но вы сами, – капитан проигнорировал тихое возмущение Вирина. – Вы дворянин. В наёмники идут только безродные, но обученные ратному делу мужчины.

– Я обучен! – неуместно возмутился и герцог.

– Это я тоже вижу. И вот вам ещё одна ваша ошибка. Я не говорю о ваших манерах, от них за версту пахнет как минимум баронским дворцом, а то и герцогским. Но движение, которым попавший в плен наёмник кладет руку на эфес, поверьте, выглядит совсем не так. Либо вы сейчас мне говорите, кто вы такой, либо говорите это потом тихолесскому судье. У нас не Гория, сами понимаете, и судья – высший жрец Пятой, – воин мельком взглянул на побледневшего Вирина. – Так что вы можете догадаться, сколько ступеней будет у вашей казни за убийство жреца.

– Семь, – в один голос выдохнули пленники.

– Мы его не убивали! Мой хозяин сбежал из отцовского замка. Он хотел служить на харранской границе, а его отец был против, мол, не баронское это дело… – вдохновенно заговорил Вирин, но тут же удивленно замолчал, споткнувшись о тяжёлый взгляд Лонцо.

Герцог глубоко вздохнул и повернулся к едущему по правую руку капитану. Всмотревшись в его глаза и не найдя там ни злобы, ни насмешки, а лишь спокойный интерес, Лонцо сунул руку в карман. Пятеро стражей мгновенно вскинули арбалеты, трое обнажили мечи, но герцог их проигнорировал. Капитан жестом приказал опустить оружие.

– Я доверяю вам свою жизнь, капитан. Дайте мне имя сами, – сказал Лонцо, протянув воину фамильное кольцо.

Тот принял его, с интересом взглянул на печать и медленно изменился в лице.

– Опасайтесь доверять свою жизнь кому-либо. Даже если вам кажется, что человек достоин этого, – капитан покачал головой и вернул кольцо. – Так от какого барона сбежал блудный сын?

– От барона Лоера, – подсказал Вирин, уничтожая герцога взглядом.

Лонцо только согласно кивнул. Замок Лоеров находился рядом с Кардой, но сам барон был человеком замкнутым и в свете бывал редко. Обман раскрылся бы с огромным опозданием.

– Что ж, надеюсь, ваш отец сможет решить вашу проблему. Она у вас довольно серьёзная, – буднично проговорил капитан и погнал коня вперёд.

– Иногда мне кажется, что ты сумасшедший, – тихо заметил Вирин, украдкой оглядываясь на стражей.

– Мне иногда тоже так кажется, – невесело отозвался Лонцо, глядя в спину капитана.

Герцог начал сильно сомневаться в верности своего решения. Вполне возможно, капитан захочет сдать пленных императорской службе. Конечно, до Тихолеса ещё около четырёх дней пути, и можно что-то придумать… Лонцо очень надеялся, что можно.

Словно услышав его мысли, капитан обернулся к одному из стражей и проговорил:

– Надеюсь, мы не нарвёмся в Тихолесе на оранжевых. Не имею никакого желания объясняться с королевскими шакалами.

– Да уж, с тех пор, как его покойное величество приставили их к градоправителю, эти рыжие собаки совсем обнаглели. Ни шагу не ступи без отчёта, – страж скривился, как от зубной боли.

– Хотя, на этот раз я, пожалуй, сам их навещу, – подумав, продолжил капитан. – Им тоже будет интересно, что мы третий раз застаём на нашей территории студгородскую стражу. Либо они до сих пор не научились ориентироваться на местности, либо пытаются подставить нам подножку.

– Чего им вообще так далеко понадобилось? – осторожно поддержал разговор Вирин.

– А чего ты их не спросил? Время вроде было, – хохотнул воин, но сразу посерьёзнел. – Всё подвигов им мало. Пытаются доказать нашу несостоятельность. Надеются захватить над нами власть, как двадцать лет назад. Чинов тогда им на всех хватит.

– Так и вы им какую-нибудь пакость учините, – предложил музыкант.

– Что мы, жрецы что ли какие, чтоб пакостями мараться? – поморщился страж.

– Я гляжу, храм у них не в чести, – фыркнул Лонцо, с удивлением уловив на миг вспыхнувшую в глазах друга искру ярости.

Но Вирин тут же улыбнулся, и герцог решил, что ему показалось.

Несколько часов спустя отряд подъехал к сторожевому посту. Вирин критически оглядел круглое каменное строение высотой в два этажа. Множество узких бойниц смотрели во все стороны света. Нижние были забраны решётками. Проходившие и проезжавшие мимо случайные путники невольно опускали головы и старались миновать пост побыстрее.

Из широких дверей здания высыпал десятичный отряд под предводительством полного немолодого капитана.

– Капитан Тарко! Никак с уловом? – картинно взмахнул он руками. – Что ж, я, пожалуй, успею до заката отвести их на следующий пост.

– Благодарю, капитан Гаро, но этот груз я буду сопровождать сам, – покачал головой Тарко.

– Ценный? – ухмыльнулся Гаро.

– Баронский отпрыск, обвинённый в убийстве. Скорее всего, ошибочно, – проворчал капитан.

– На кой тебе эта морока? – удивился толстяк. – Я бы её на первом посту скинул.

– Я бы скинул. Только через десятые руки всё так исказиться, что как бы мне ещё самому отвечать не пришлось. Поеду, хоть отчитаюсь лично. Груз-то студгородские перехватили.

– Опять?! – неожиданно взорвался Гаро. – Да я их на портянки порву!

– Вот и порви, – добродушно усмехнулся Тарко. – Сдаю тебе пост вместе с отрядом.

Полчаса спустя, пленники вновь продолжили путь. На этот раз в окружении пятнадцати молодых и весьма бойких на вид стражей. Возглавлявший отряд Тарко ехал рядом с пленниками, но довольно долго молчал.

– Так жрец признал в вас не убийцу, а… вас? – тихо спросил он, наконец.

– По всей видимости, – неохотно кивнул Лонцо.

– Что ж… он был Пятым, и ему положено было знать в лицо всех знатных людей. В том числе и сыновей барона Лоера. Скорее всего, вам грозит только задержание до приезда вашего отца или кого-то из его дома.

Вирин и Лонцо тревожно переглянулись.

– А барону… моему отцу сообщат? – осторожно спросил герцог.

– Гонец в замок Лоер выехал из сторожевого поста, – невозмутимо кивнул капитан.

– Отлично, – Лонцо шумно выдохнул. Он совершенно не представлял, как выпутываться из сложившейся ситуации.

Прошло два дня в пути. В это время и во время ночёвок на постах пленников охраняли на совесть. Капитан хоть и не назвал ни разу герцога настоящим именем, но и ничем не показывал, что готов помочь.

До Тихолеса оставалось чуть больше суток пути, когда отряд, постоянно державший пленников в кольце, подъехал к большому шумному селу. Тракт здесь являлся одновременно и центральной улицей Придорожья, поэтому был запружен всадниками, подводами и стадами овец. Прямо у обочины расположились торговцы, на все лады расхваливая свой товар.

– Дорогу! – прогремел капитан, заставляя расступиться толпу, собранную продавцом каких-то специй.

Но продвинуться удалось лишь на несколько шагов. Дорогу от обочины до обочины перегородило небольшое, но на редкость невозмутимое стадо коров. Стражи были вынуждены объезжать препятствие, и строй разомкнулся. Лонцо и Вирин, не сговариваясь, развернули и пришпорили коней.

– Стоять! – повелительный окрик капитана перекрыл шум.

Но куда убедительнее прозвучал свист рассекшей воздух стрелы. Лонцо осадил коня, скорее удивлённо, чем испуганно воззрившись на торчащее из своего кожаного наплечника оперённое древко. Нервно сглотнув, герцог обернулся. Тарко опустил лук и укоризненно покачал головой. Лонцо ещё раз взглянул на своё плечо. Либо счастливый случай спас его от ранения, либо тихолесский капитан стрелял не хуже эльфов из древних легенд. Герцог вернулся в строй. За ним последовал и разочарованный Вирин.

– Мне не нужны проблемы с бароном, но в следующий раз я буду стрелять не по доспехам, – холодно проговорил Тарко и, подъехав вплотную, чтобы вытащить стрелу, тихо добавил:

– Сбежавшие пленники ещё никому чести не делали. Я гарантирую вам, ваша светлость, что на эшафот вы не взойдёте. Так и вы не подводите меня.

Лонцо коротко кивнул и послушно тронул коня. И почувствовал, как спину сверлит чей-то взгляд. Быстро обернувшись, герцог напоролся на острый взгляд знакомых серо-стальных глаз. Уже через миг их обладатель растворился в толпе, но Лонцо всё же успел разглядеть и седые волосы, и тёмную накидку.

– Забери его Седьмая, – тихо прошипел он, но Вирин услышал.

– Кого? – шёпотом спросил он, не поворачивая головы.

– Того гробовщика из трактира, – хмуро отозвался Лонцо.

– Он что, следит за нами? Может, тебе просто показалось?

– Едва ли. Второго такого взгляда во всем Лагодоле не сыщешь.

В полдень четвёртого дня пути впереди показался Тихолес. Затянувшие небо тучи, обещавшие сильный дождь, радовали избавлением от трёхдневного совсем не осеннего зноя.

– Что нас ждёт в городе? – спросил Лонцо, стряхивая с чёлки первые дождевые капли.

– Встреча с судьёй, потом арест до приезда кого-то из вашего замка.

– А если никто не приедет? – осторожно поинтересовался Вирин.

– Приедет, – так уверенно отозвался капитан, что растерянные пленники не решились спрашивать что-то ещё.

Тихолес оказался большим городом, почти не уступавшим в размерах Карде. Двухэтажные улицы из серого камня утопали в густой зелени. Окружавший городские стены лес как будто попытался и не смог завоевать город, и просто смешался с ним. Вскоре отряд въехал на площадь, окружённую великолепными домами из белого мрамора.

– Городская управа, здание суда и военная академия, – небрежным жестом очертив площадь, сообщил Тарко и повёл отряд к широким ступеням центрального здания.

Спешившись, он велел стражам ждать и исчез за массивной резной дверью.

Дождь набрал силу, и стражи вместе с пленниками успели сильно промокнуть прежде, чем капитан вновь появился на пороге. Он чуть посторонился, пропуская худощавого мужчину лет пятидесяти в чёрной рясе с поблескивающим золотым знаком молнии на длинной цепи.

– Высший? – тихо спросил Лонцо, разглядывая жреца, не спешащего выходить под дождь.

– Высший. Пятый, если это и есть судья, – кивнул Вирин и вдруг изменился в лице. – А если он Пятый…

– То он меня узнает, – медленно договорил за него герцог, холодея до кончиков пальцев.

Досадливо смахнув льющую на лицо дождевую воду, он оглянулся в поисках идеи. И нашёл её под копытами своего коня.

– Ведите их сюда, – густым, словно болотная жижа, голосом велел судья, не пожелавший покинуть укрытие под широкой мраморной галереей.

Несколько солдат спешились, велев пленникам следовать их примеру. Лонцо спрыгнул с лошади, поскользнулся на мокром булыжнике и опёрся ладонями о грязную дорогу. Тихо выругавшись, он выпрямился и отёр лицо от дождевых капель, щедро вымазав его намокшей дорожной пылью. Чуть отросшие за четыре дня усы и бородка завершили образ. Вирин удивлённо присвистнул, узрев новый облик спутника, но промолчал. Капитан лишь слегка изогнул бровь, посмотрев на подведённых стражами молодых людей.

– Значит, вот эти мальчишки были задержаны на месте убийства? – без всякого выражения спросил жрец, окинув взглядом недовольных и усталых пленников.

Черты лица того, что повыше, показались ему смутно знакомыми, хоть и были скрыты под слоем грязи, но так никого и не напомнили. Судья отмахнулся от назойливой мысли, решив, что и в самом деле где-то видел младшего Лоера.

– Студгородским показалось… – начал капитан, но Пятый жестом оборвал его.

– Я читал их отчёт. Вы опоздали. Убийц взяли они.

– Они тоже не сильно спешили, – огрызнулся капитан, – Взяли первых попавшихся, коим по воле случая тоже было что скрывать.

– Святейший указал на них, – холодно заметил судья.

– Он всего лишь узнал младшего Лоера.

– А что значит фраза «всё из-за тебя»? – ехидно прищурился служитель. – Этому у вас тоже есть логическое объяснение, капитан?

– Возможно, что-то личное, – предположил капитан, недовольный тем, что судье известны подробности.

– Святейший был прав. Я виновен в его смерти, – с тяжёлым вздохом заговорил Лонцо, вызвав торжествующую улыбку у Пятого и изумление на лицах Вирина и Тарко, – Из-за меня он задержался в пути, и убийца нашёл его…

– Задержался? – недовольно переспросил жрец.

– Мы с моим оруженосцем остановились в трактире. Там я встретил святейшего и попросил его благословить меня. Он исполнил мою просьбу. Потом мы это отметили… вот он немного и задержался, – герцог опустил глаза.

– Святейший благословил наёмника? – презрительно фыркнул Пятый.

Вирин выжидающе смотрел на друга, скрывая в глазах насмешку.

– Я был в другой одежде. Святейший не знал, кто я.

– Это будет проверено. Как назывался трактир? – судья смотрел в испачканное лицо почти с отвращением. – Хотя это не докажет их невиновность.

– «Перекрёсток», – герцог сказал первое пришедшее на ум название. Именно в этом трактире он столкнулся с «гробовщиком». И тут же подумал: «Зачем?! Стражи наверняка нас вспомнят».

– Их невиновность доказывается другим, – спокойно проговорил Тарко. На его лицо вновь вернулась невозмутимость. – Они оба не стреляют из лука.

– Баронского сына не научили стрелять? – недоверчиво усмехнулся жрец.

– Научили. Но основное оружие благородного дворянина – меч, – возразил капитан. – Чтобы попасть в спину движущейся цели и, судя по положению стрелы, с большого расстояния, нужен постоянный опыт стрельбы.

– А где гарантия, что у них этого опыта нет?

– Гарантия в их руках. Сравните мою и их ладони, – Тарко протянул жрецу руку и кивнул пленникам, чтобы они сделали то же самое.

Судья с неохотой взглянул на далеко не чистые ладони. На среднем и безымянном пальцах воина отчетливо виднелись многолетние мозоли, оставленные тетивой.

– Пусть так, – неприязненно проговорил вынужденный согласиться жрец. – Но информация о трактире будет проверена. Уведите их в комнату для знатных заключенных. Они пробудут там до прибытия барона Лоера.

– Идёмте, – сказал Тарко, когда судья скрылся за дверями.

Пленники в сопровождении стражей последовали за капитаном вглубь массивного мраморного здания. Миновав увешанный коврами и гобеленами коридор, они поднялись по широкой лестнице и остановились перед одной из множества тяжёлых занавесей. Отбросив её, капитан явил взору пленников массивную дверь из морёного дуба перечерченную мощным засовом.

– Здесь вам предстоит провести несколько дней. Если, конечно, проверка ваших показаний увенчается успехом, – говорил Тарко, пока стражи снимали засов.

Лонцо нервно потеребил ворот.

– Не увенчается? – нахмурился воин.

– Очень маловероятно, – вздохнул герцог.

– Тогда вам остаётся только молить Грозы о том, чтобы не нашлось свидетелей обратного, – капитан рывком распахнул дверь.

– Ничего себе! Ради такого можно и нарушить разок закон, – усмехнулся Вирин, оглядывая великолепно убранную, огромную, словно бальный зал, комнату.

– Ну, если ваш отец владеет клочком земли, хотя бы в тысячу раз превышающим размеры этой комнаты, то да, можно, – с иронией в голосе проговорил Тарко.

Несколько минут спустя друзья остались в комнате одни. По ту сторону двери тяжело прозвучал засов, и воцарилась тишина.

Конец ознакомительного фрагмента.