Глава 1
Нижняя Германия, март 183 г. н. э.
– Может, это и твоя родина, Юлий, но, по-моему, это просто грязная дыра!
Молодой, крупного сложения центурион плотнее закутался в шерстяной плащ и поморщился, глядя на холодный туман, клубившийся вокруг. Туман заглушал голоса и сокращал видимость до пятидесяти шагов. Казалось, будто их небольшой отряд окружен плотными серыми стенами.
– Погода здесь не лучше, чем в Британии. Еда даже хуже, ну а пиво – просто моча.
Один из шагавших рядом с ним офицеров стряхнул воду со своей густой черной бороды и тотчас фыркнул, почувствовав, как по спине сбежал ручеек холодной влаги.
– В последний раз, Дубн, я видел эти места, когда мне было пятнадцать. Мои воспоминания о Тунгроруме [3] такие смутные, что когда мы окажемся там, я вряд ли узнаю город, если, конечно, мы вообще его найдем в этой чертовой темноте.
Один из трех варваров, шагавших позади них, фыркнул, выражая свое особое омерзение.
– Какой-то дурак сказал мне, что мы направляемся в Германию. Пока мы морем добирались сюда, я едва не изверг от качки кишки, а когда зимой дрожали от холода в завшивленных казармах, я утешался тем, что скоро окажусь в стране моих земляков, в стране квадов [4]. Где много лесов и рек, где много дичи, где за мной будут присматривать боги отца. Вместо этого… – Он поднял руки, указывая на пологие холмы по обе стороны прямой, как стрела, дороги. – Вместо этого вынужден месить грязь по укутанным туманом полям и пастбищам, где обитают одни лишь тупые рабы. Нет, это не Германия, эта проклятая провинция – сплошное огромное поле.
Шагавший слева от Дубна центурион обернулся к варвару и отошел назад. На его хищном лице играла удивленная улыбка.
– Скажу честно, Арминий, тут ты попал, что называется, в яблочко. Эта часть Нижней Германии похожа на Белгику, что лежит к югу отсюда. Она почти полностью распахана под поля, на которых выращивают хлеб. Хорошая почва, как утверждал мой наставник. Если бы не эта провинция и земли южнее ее, то на Ренусе [5] не было бы римских легионов, способных держать в узде германские племена, ибо солдат было бы попросту нечем кормить.
Варвар недоверчиво качнул головой:
– Только ты, Марк Валерий Аквила, мог превратить мою жалобу в урок об устройстве империи.
Юлий зашагал дальше, а когда заговорил, тон его был властным.
– Называй его тем именем, которым он сам себя называет, Арминий, или же так, как прозвали его солдаты, «Два Клинка». Не вороши прошлое, ибо если его потревожить, оно пробудится в плохом настроении и подарит нам лишь новые неприятности. Имя нашего брата по оружию – Марк Трибул Корв, и мы будем его так называть независимо от того, слышит нас кто-то чужой или нет. Ты знаешь не хуже меня, какое нас ждет наказание, если станет известно, что мы приютили беглеца от правосудия, будь то в Британии, Германии или в любой другой провинции империи.
Второй из троицы варваров мрачно усмехнулся, подмигнув здоровым глазом тому, о ком шла речь. Рана, из-за которой он лишился другого глаза, теперь затянулась, и он даже не пытался скрыть свежий розовый шрам, рассекавший напополам его бровь. Глазница была пуста и служила постоянным напоминанием о той кровопролитной ночной битве, когда ему удалось отомстить угнетателям своего племени.
– Причем беглеца из знаменитой аристократической семьи, – добавил этот варвар.
– И это говорит единственный представитель царской крови, верно, благородный Мартос?
В ответ на издевку Дубна одноглазый лишь покачал головой:
– Я лишился титула, когда оставил Динпаладир [6] и ушел с вами на юг. Кстати, не ты ли поступил точно так же, бросив свой народ, чтобы стать частью цивилизованного мира? К тому же племя не нуждалось в моем присутствии. На его землях разместился римский гарнизон, установив власть над Твердыней тысячи копий, пока мой племянник не будет готов править без их помощи. Меня вполне устраивает, что я помогаю вот ему, – он кивком указал на Марка, – держаться подальше от всеобщего внимания. – Сжав огромный кулак и глядя, как в ответ на это заиграли крепкие мышцы руки, мужчина криво улыбнулся рослому римлянину. – Впрочем, кому он может быть интересен, когда рядом с ним шагает здоровенный одноглазый воин размером с гарнизонную баню?
Третий варвар был выше своих товарищей на целую голову. Держа на мощном, как каменная глыба, плече боевой молот, он прыснул со смеха. Хотя и очень тихо – так, чтобы его усмешка осталась незамеченной. Посмотрев на него своим единственным глазом, наследник состроил свирепую гримасу и сказал на языке, который понимало оба их племени:
– В чем дело, Луго?
Мартос все еще не воспринимал гиганта в роли солдата особой центурии, сформированной из остатков воинов-вотадинов [7] после того, как в прошлом году они были наголову разбиты римлянами. В плен же они попали в результате предательства вождя племени сельговов, чьим представителем был также и Луго. Неудивительно, что отношение Мартоса к гиганту до сих пор оставалось предвзятым. Впрочем, Луго хватало ума не вступать в конфликт с вождем вотадинов.
– Ни в чем, благородный Мартос. Я просто слушаю и тем самым старюсь учиться и узнаю новое.
Мартос смерил его пристальным взглядом, однако невинное выражение на лице гиганта сельгова смягчило его гнев, прежде чем он успел дать ему выход. Дождавшись, когда бывший аристократ посмотрит в другую сторону, Луго быстро подмигнул Марку. Вместо ответа римлянин вопросительно выгнул бровь и вновь посмотрел вперед. При этом он поймал на себе заговорщицкий взгляд Дубна – его друг вновь попытался раззадорить Юлия:
– Как думаешь, Юлий, далеко ли теперь до города?
Юлий недоверчиво покосился на него.
– В последний раз ты спрашивал об этом пять минут назад. Тебе что, приспичило отлить? Или снова беспокоит рана? Почему ты не… – Он не договорил и, сжав рукоятку меча, указал куда-то справа от дороги: – Видишь то?
Из тумана, там, где расстояние сильно затрудняло видимость, с влажной земли поднялась какая-то фигура. Вскоре рядом с ней возникла другая – человеческая фигура, щедро вымазанная грязью. Глядя на странных призраков, Дубн покачал головой, а затем указал на другую сторону дороги, окутанную густым туманом.
– Их там еще больше!
Римляне застыли на месте. У них на глазах то тут, то там с земли поднялись около десятка загадочных фигур, явно готовых в любой момент раствориться в темноте. Первым нарушил оцепенение Луго. Крепко сжимая обеими руками боевой молот, он решительно шагнул вперед.
– Это разбойники! – рявкнул варвар.
Римляне переглянулись и выхватили мечи. Сжимая в правой руке гладий, Марк Трибул вытащил из висевших на правом бедре ножен длинный кавалерийский меч. В белесом свете блеснула украшенная золотом и серебром рукоятка. Дубн сорвал с пояса метательный топор, подбросил его и поймал за рукоятку, готовый в любую секунду пустить его в дело. Все застыли, молча наблюдая за тем, как фигуры врагов постепенно приобретают более четкие очертания, неуклонно смыкая вокруг них кольцо. На вид это были солдаты, хотя и в обтрепанной и грязной одежде. Каждый был вооружен – кто мечом, кто копьем. Наметанным глазом Марк отметил, что оружие они содержат в отличном состоянии.
– Подходите ближе. Если хотите почувствовать, как мой меч войдет вам между ребер! – крикнул Юлий.
Эта угроза заставила их замереть на месте. Вперед шагнул лишь один человек. То, что Марк поначалу принял за каменное выражение лица, оказалось забралом кавалерийского шлема, которое ко всему прочему искажало голос.
– Нас в три раза больше, чем вас, – произнес человек. – Сложите оружие и сдавайтесь – тогда останетесь живы. Если попытаетесь сопротивляться, мы перережем вас, как скот.
Юлий шагнул вперед и, сунув гладий обратно в ножны, потянулся за висевшим на поясе кошельком.
– Ты прав, лучше улаживать дела мирно.
Марк и Дубн переглянулись. Стоявший позади них Луго что-то тихо прорычал, едва сдерживаясь, чтобы в одиночку не броситься на разбойников. Центурион поднял руки, и в клубах тумана блеснуло серебро. Бандит в маске как будто слегка расслабился и жестом велел своим подручным отойти.
Юлий шагнул ближе. На лице его играла хищная улыбка.
– Верно, мы хотим остаться в живых. Но вот тебе я бы советовал бежать со всех ног. Прямо сейчас.
Он поднес руку с серебряным свистком к губам. Вожак разбойников моментально вскинул меч, готовясь к бою.
– Не побежите? Я предупреждал…
Издав пронзительный свист, Юлий бросил свисток, выхватил из ножен кинжал, и низко держа его, угрожающе двинулся на бандита в маске.
Его противник неуклюже нанес удар по диагонали, целясь римлянину в шею. Но Юлий моментально отклонился влево, перенес тяжесть тела на правую ногу и в прыжке бросился на разбойника. Опрокинув противника на землю, он вырвал у него из рук меч и вогнал под мышку длинный кинжал. Бандит взвыл от боли. Не теряя драгоценных секунд, Юлий пригнулся и боднул его забралом. Удар был таким мощным, что на маске бандита осталась глубокая вмятина. Оттолкнувшись от мгновенно обмякшего тела, Юлий вскочил на ноги и, вновь выхватив из ножен гладий, с широкой улыбкой повернулся к ближайшему из врагов.
Будучи не в силах сдерживаться, Луго шагнул с дороги, чтобы сразиться с двумя разбойниками. Вскинув было увесистый молот, чтобы обрушить его на голову ближайшего врага, он в последний миг изменил свое намерение и ударил обоих бандитов по ногам. Первый тотчас же полетел на землю, второй резко отскочил назад, однако споткнулся, потерял равновесие и упал навзничь, раскинув руки.
Луго вскинул над головой молот и обрушил его на упавшего. Описав в воздухе зловещую дугу, изогнутый клюв вонзился бандиту в грудь, с хрустом дробя ему кости. На подмогу Луго с обеих сторон бросились Мартос и Арминий. Германец быстро прикончил первого разбойника, которого Луго сбил с ног. Поставив ногу на живот умирающего бандита, гигант бритт выдернул молот вместе с обломками ребер и поискал взглядом следующего противника.
Марк и Дубн бросились на подмогу Юлию, который уже врезался в самую гущу разбойников. Размахнувшись на бегу боевым топором, Дубн успел размозжить голову очередному врагу, прежде чем сам едва не попал на острие вражеского копья. Отпрыгнув в сторону, он схватил его за древко и резко дернул, чем лишил нападавшего равновесия. Затем он выхватил гладий и глубоко вонзил его в бедро копьеносца. Впрочем, Дубн тотчас же выдернул меч назад, вырвал из слабеющей хватки бандита копье и, грозно вскинув его над головой, устремился вперед, чтобы поразить очередную жертву.
Марк Трибул вступил в бой с двумя меченосцами. Сделав вид, будто собрался сражаться с первым из них, он быстро развернулся и набросился на второго. Отбив гладием меч противника, он взмахнул спатой [8], которую сжимал в другой руке, и нанес бандиту удар в незащищенный бок. Холодная сталь вонзилась глубоко в тело. Содрогнувшись от внезапной боли, разбойник рухнул на землю. Марк резко развернулся и оказался лицом к лицу со вторым бандитом. Окровавленное лезвие спаты уперлось бандиту в грудь, и он медленно попятился назад. Другие разбойники молча переглянулись. Они пока отказывались пуститься в бегство, однако видя, что их товарищи убиты или ранены, не решались вступать в бой.
На мгновение над местом схватки повисла тишина. Ее нарушал лишь далекий ритмичный звук. Едва различимый в густом тумане, он постепенно становился все громче и громче: это было позвякивание металла, похожее на клацанье миллиона крошечных железных зубов. Улыбка Юлия сделалась еще шире. Раскинув руки, как будто собираясь заключить в объятия все окружающее пространство, он произнес:
– Слышите? Это, мои друзья, шаги смерти, которая спешит к вам. Я бы сказал, что жить вам остается двадцать биений сердца, в лучшем случае, тридцать, прежде чем из тумана вынырнет огромное вооруженное чудовище и разорвет вас на куски. Или бегите прочь, или молитесь вашим богам!
Он умолк и театральным жестом поднес к уху ладонь. Звук сделался еще громче: теперь был отчетливо слышен ритмичный лязг железа. Марк посмотрел на застывших на месте оборванцев. По их лицам было видно, что у всех до единого осталось только одно желание: со всех ног броситься прочь от неминуемой гибели. Один из разбойников вздрогнул. Поняв, что происходит, он повернулся было, чтобы помчаться наутек, когда из тумана походным шагом показались первые солдаты. Марк тотчас же узнал центуриона, бежавшего рядом с колонной по четыре воина в ряд. Это был Клодий. В следующий миг этот римлянин вскинул над головой руку с мечом и громко выкрикнул своим легионерам приказ:
– Третья центурия, вперед!
Разбойники бросились врассыпную. Еще через мгновение стройная колонна рассеялась, превратившись в упорядоченный хаос. Центурионы с довольными улыбками наблюдали за своими солдатами. Выбрав себе жертву, те устремлялись за ней вдогонку, словно охотничьи псы. За каждым разбойником мчались не менее дюжины жаждавших крови солдат. Вскоре со всех сторон уже доносились свирепые крики преследователей и вопли преследуемых.
Один из легионеров, вскинув копье, набросился на трех варваров-разведчиков, приняв их в пылу схватки за разбойников. В следующий миг он схватился за лицо и отлетел назад. Как оказалось, это Арминий шагнул вперед и со всего размаха врезал ему в нос пудовым кулаком. Бедолага тунгриец [9] с залитым кровью лицом опрокинулся навзничь.
– Ты сломал мне нос!
Германец презрительно покачал головой и жестом указал на своих товарищей.
– А чья это вина? Считай, что тебе повезло, что ни один из этих двоих не приложил тебя как следует. Мартос выпустил бы тебе кишки, как рыбе, а вот этот верзила одним ударом снес бы тебе башку. Так что ступай прочь и вытирай кровавые сопли в другом месте!
Клодий с поднятым забралом подошел к другим офицерам. Стянув с головы и шлем, и матерчатую подкладку, он подставил седые волосы бодрящему воздуху и принялся наблюдать за тем, как его подчиненные тащат тела жертв через раскисшие грязью поля.
– Мне следовало бы знать, что вы трое непременно найдете на свою голову неприятности, – проворчал он.
– Неприятности сами нашли нас, – парировал Дубн и, вытерев меч о засаленную тунику убитого врага, вернул его в ножны.
Клодий лишь мрачно фыркнул.
– Старая история, – угрюмо проворчал он затем. – Как твоя рана, молодой Дубн? Все еще напоминает о себе, когда ты опускаешься на колени, чтобы… – Краем глаза уловив движение, он обернулся в пол-оборота и рявкнул: – Третья центурия, смирно!
Трибун Скавр вместе с примипилом [10] Секстом Фронтинием подошел к центурионам и, ответив на их приветствия, обманчиво спокойным взглядом серых глаз окинул место недавней схватки.
– Знаю, господа, мы здесь для того, чтобы убивать разбойников, но учитывая, что мы пока не добрались даже до Тунгрорума, все это представляется несколько чрезмерным, даже по вашим меркам. – Он обвел взглядом изрубленные тела и нескольких умирающих, которые все еще издавали стоны. – Думаю, на сегодня хватит. Обычно я придерживаюсь того мнения, что коль мы убили их, то тела следует сжечь или похоронить, однако в данных обстоятельствах… – Он повернулся к Фронтинию и вопросительно посмотрел на него. – Что скажешь, примипил?
Старший центурион перешагнул через бездыханное тело вожака и стащил с него шлем, чтобы взглянуть на убитого. На посеревшем лице ярко алела кровь из сломанного носа.
– Я бы сказал, что шлем он нашел явно на обочине. Смею также предположить, что он лишил жизни не одного хорошего человека, так что его собственная смерть угодна нашим богам. А еще я бы предложил бросить его прямо здесь, чтобы его останки догнивали вместе с телами других бандитов.
Скавр поджал губы и кивнул.
– Согласен. Заберите у них оружие и все, что найдете ценного, а тех, кто еще жив, погрузите на телеги наших обозников. Думается, власти Тунгрорума будут рады заполучить нескольких пленных бандитов, чтобы публично подвергнуть их казни. – Он на миг отвернулся и коротко кивнул Фронтинию. – Думаю, их достаточно, чтобы этим троим героям денек прогуляться пешком впереди когорты. Я не против терять офицеров в сражении, при условии, что они проявляют готовность дорого отдать свою жизнь. Однако памятуя о том, что нам уже не хватает хороших центурионов, я не стану рисковать и ухудшать наше положение, искушая судьбу.
Примипил кивнул и многозначительно посмотрел на трех офицеров.
– А что случилось с этим?
Он имел в виду солдата со сломанным носом, получившего мощный удар Арминия. Сейчас над ним суетился лекарь. Германец шагнул вперед и кивнул Скавру.
– Похоже, он собирался проткнуть меня копьем, но я убедил его этого не делать.
Трибун вопросительно посмотрел на телохранителя.
– Сдается мне, ты проявил излишнее усердие. – Он похлопал злополучного лекаря по плечу, и тот поспешно вскинул в салюте окровавленную руку. – Либо ты сейчас вправишь кость, либо займешься этим в конце дня. У нас нет времени стоять тут в тумане и ждать, пока ты закончишь свою работу.
Лекарь виновато развел руками:
– Прости, трибун, я никак не могу ухватиться за кость.
Бесцеремонно оттолкнув его в сторону, Арминий положил руку на плечо солдата со сломанным носом, не давая ему встать.
– Сиди, это не займет и минуты. – Большим и указательным пальцем он сжал ему нос, нащупывая место перелома. Раненый взвыл от боли. Схватив беднягу за волосы, чтобы тот не дергал головой, германец быстро поставил сломанную кость на место. Раненый громко вскрикнул и потерял сознание, повиснув на руке германца, который по-прежнему держал его за волосы. Покачав головой, Арминий передал его подоспевшему с бинтами санитару.
– Готово. Правда, под глазами неделю еще будут синяки. Это послужит ему хорошим уроком. Будет знать, что надо тщательней выбирать цель.
Примипил Секст Фронтиний кивнул трибуну и язвительно улыбнулся:
– Похоже, твой человек умеет вправлять сломанные кости, трибун. Возможно, жене центуриона Корва стоит взять его помощником в свой лазарет, как ты думаешь?
Глядя вслед уходящему германцу, Скавр покачал головой:
– Вряд ли. Ему не хватает сострадания, которое требуется от медика. Он стал таким с тех пор, как я спас его, когда мы воевали с квадами, и, похоже, не думает меняться. – Он посмотрел на простиравшуюся впереди дорогу, все так же окутанную пологом тумана. – Может, снова двинемся в путь? По моим прикидкам, до города остается еще десять миль. И нам никуда не деться от этого проклятого дождя, пока мы не придем туда.
Когда первые центурии снова выстроились в колонну, Марк Трибул заметил, что Юлий что-то ищет на земле рядом с трупом убитого бандита.
– Что-то потерял? – спросил Марк.
Не сводя глаз с земли, его товарищ кивнул:
– Свисток. Хороший был.
Оглянувшись, Трибул перехватил взгляд Дубна – тот с лукавой усмешкой показывал на торбу у себя на поясе. Поняв бесполезность дальнейших поисков, Юлий вновь обернулся к другим центурионам. Дубн тем временем с преувеличенным интересом что-то искал на земле возле их ног.
– Мне бы тоже не помешал хороший свисток, а то у моего звук, как вопли кастрированного кота, – пояснил он.
По команде Клодия третья центурия, которой надлежало идти во главе растянувшейся колонны из двух когорт, снова пришла в движение. Юлий осуждающе покачал головой.
– Очень смешно, Дубн. Думаю, это цена за то, чтобы быть первыми в бою. Как обычно, будь все оно проклято.
С этими словами он бросился догонять пятую центурию, оставив своих товарищей ждать, пока мимо пройдут их солдаты.
– И долго ты собираешься держать свисток у себя? – поинтересовался Марк у Дубна.
Тот пожал плечами:
– Может, пока он не купит новый? Как только он достанет из кошелька монету, я тайком суну в него его старый свисток. – Озадаченный серьезностью товарища, Дубн нахмурился. – Что такое? Я же не срезал у него кошелек!
Марк покачал головой:
– Нет. Дело во мне. Я просто подумал о том, как это развеселит Руфия.
Дубн положил похожую на лопату ладонь на обтянутое кольчугой плечо друга.
– Знаю. Я не меньше тебя скучаю по старому засранцу, но, как любит говорить Морбан каждому, кто готов его слушать, жизнь приносит выгоду лишь живым. Вон идут твои парни. Ступай и взбодри Кадира историей про свисток твоего друга. Ты же знаешь, он всегда мрачнеет, когда на дворе слишком сыро и солдаты не могут позабавиться стрельбой из луков.
Они прошагали еще четыре часа. Из-за бесконечного тумана смеркаться начало гораздо раньше, и даже Марк был склонен встать на ночной привал. Шагая рядом со своим опционом [11] в арьергарде центурии, он обратил внимание, что хамийцы [12], обычно невозмутимые, к концу марша помрачнели.
– Пойду вперед. Хочу убедиться, что Морбан не слишком немилосердно шпыняет горниста, – сказал Марк.
Кадир что-то пробурчал в ответ, не сводя глаз с унылого пейзажа, что время от времени открывался взгляду, когда расползалась завеса тумана.
Подойдя к голове центурии, Марк Трибул застал знаменосца в задумчивости. Похоже, этот ветеран, отдавший армии двадцать пять лет, а также известный на всю когорту своим язвительным умом и неуемной страстью к азартным играм, вину и женщинам, принял беды своего товарища близко к сердцу.
– Я пытался приободрить его во время привала, отпустил пару шуток, но он даже не улыбнулся. Похоже, до него понемногу доходит, чего он и его земляки лишили себя, когда решили покинуть хамийскую когорту и гарнизон на Адриановом валу. Таскать на себе доспехи в половину собственного веса – это совсем не то, что голышом бегать налегке по лесам, изредка подстреливая дичь себе на обед. – Не замечая холодного взгляда центуриона, Морбан продолжил: – И вот теперь он мерзнет, из носа у него течет, лук же ему вечно приходится прятать, чтобы не подгнил клей. Неудивительно, что у засранца сейчас паршивое настроение. Не то что у нас, мы люди привычные.
Марк всмотрелся в завесу тумана и коротко встряхнул головой. Увы, мнение Морбана по поводу причин дурного настроения Кадира можно было отнести и к нему самому.
– В любом случае, скоро мы вновь окажемся в теплой казарме, где будет печка с дровами, а все неурядицы останутся позади. И если дорогой старина Кадир даже тогда не посмеется над моими шутками, то, наверное, он…
Рассуждения знаменосца прервал крик, донесшийся откуда-то из головы колонны. Когорта почти мгновенно остановилась – центурионы по цепочке передали приказ дальше. Услышав, как шедшая впереди центурия получила приказ стоять на месте, Марк отдал точно такой же своим солдатам и, велев Кадиру следить за порядком, зашагал вперед, чтобы посмотреть, что происходит.
Как только он миновал арьергард головной центурии, причина внезапной остановки стала ясна. Впереди в пелене тумана маячила каменная стена высотой не меньше двадцати футов. Перед величественной каменной аркой с массивными деревянными воротами, перекрывавшими когортам вход в город, столпились, не зная, что им делать дальше, центурионы. Вытянув шею, примипил окликнул пару солдат, стоявших на стене. Те, в свою очередь, подозрительно вглядывались в туман.
– Открывайте проклятые ворота! – закричал примипил. – Бумажными делами займемся потом! У меня тут две когорты солдат, и у них отмерзают задницы. Я хочу разместить их в казармах до того, как станет темно.
Стоя позади старшего центуриона с мрачной усмешкой на бородатом лице, Юлий кивнул Марку.
– Похоже, добром это не кончится. Если не ошибаюсь, это солдаты легиона, а когда в дело вмешиваются дорожные рабочие, беды не миновать.
На стене появился еще один солдат, на этот раз в шлеме с гребнем и плюмажем опциона. Коротко переговорив со стражниками, он обратился к столпившимся перед воротами ауксилариям:
– Прошу прощения, центурион. Но мне строго-настрого приказано не открывать ворот без разрешения моего офицера. Я отправил за ним одного из солдат, но до его прихода я не смогу пустить вас внутрь.
Он развел руками, показывая, что не в силах ничего сделать, после чего исчез из вида. Примипил вскипел от гнева.
– Уж не сегментированный ли доспех я увидел прежде, чем этот человек поспешил спрятаться от разгневанного примипила? Ведь так? Я не ошибся? – раздался за спинами центурионов чей-то голос.
Обернувшись, центурионы увидели Скавра. Судя по лицу трибуна, тот пребывал в недоумении. Фронтиний мрачно кивнул. В отличие от трибуна, примипил был готов взорваться от злости.
– Да, трибун. Похоже, что регулярные войска прибыли сюда раньше нас.
Скавр какое-то время вглядывался в туман.
– Полагаю, если мы стерпим такое отношение, то наши люди простоят здесь еще не один час.
Секст Фронтиний кивнул и вопросительно посмотрел на трибуна. Тот кивнул ему, откашлялся и крикнул, обращаясь к опустевшей стене:
– Эй, опцион! Выходи!
После долгой паузы опцион снова выглянул через край стены. Стоило ему увидеть, что снизу на него смотрит трибун, как его лицо вытянулось. Скавр нарочно приподнял плащ, демонстрируя стражнику искусно выкованную бронзовую кирасу, повторяющую форму грудной мускулатуры.
– Хорошенько посмотри, опцион! Ты видишь, что я не центурион, а командир этих когорт, причем не без влияния, и отлично знаю, как делаются дела. Интересно, с каким легионом я сейчас разговариваю? «Тяжеловозы» или «строчилы»? Какой из них, скажи-ка, опцион?
Стоящий на стене воин вытянулся в струнку и отрапортовал:
– Верный и преданный Первый легион Минервы, трибун!
Скавр улыбнулся и пробормотал что-то себе под нос.
– Я понял тебя. – Он посмотрел на опциона и, немного помолчав, заговорил снова: – Значит, «тяжеловозы». Первый легион Минервы, верный и преданный. Гордое имя гордого легиона. Скажи мне, опцион, этот засранец с кислым лицом, Гладион, все еще старший центурион третьей когорты?
Опцион, прищурившись, посмотрел на Скавра, явно размышляя над тем, каким влиянием обладает у своих офицеров этот незнакомый трибун. Его ответ был осторожным и взвешенным, дабы случайно не оскорбить старшего по званию.
– Да, трибун. Весел, как всегда.
Прикинув, что момент для атаки настал, Скавр повысил голос до разъяренного рыка.
– Если меня не пропустят в эти гребаные ворота прежде, чем я закончу считать до тридцати, вы узнаете, что я не такой любезный, как он, и вообще я куда более мстительный! Уразумел? – Опцион мрачно кивнул. – Отлично. Тогда давай займемся делом, хорошо? Или мне уже начать отсчет?
Несколько секунд помолчав, опцион развернулся и исчез. В следующее мгновение ворота, ровно под человеческий рост, со скрипом отворились. Бросив взгляд на примипила, Скавр шагнул вперед.
– Пойду договорюсь обо всем, прежде чем когорты замерзнут насмерть.
Фронтиний кивком указал на центурионов и большим пальцем подозвал их к себе.
– Центурионы Юлий, Дубн и Корв, вы составите трибуну эскорт. Трудно сказать, какой прием нас ждет в стенах этого города, учитывая, что дело тут не обошлось без легиона.
Когда Скавр вошел внутрь, солдаты, охранявшие ворота, попытались было закрыть их, но Юлий грубым толчком распахнул их створки. Его свирепый взгляд убедил стражников: им лучше не вставать на пути трибуна и его эскорта. Прежде чем заговорить с опционом, рослый тунгриец брезгливо осмотрелся по сторонам.
– Если вам, игрушечные солдатики, поручено охранять город, то вы плохо справляетесь со своей задачей. У нас тут на повозках лежат несколько раненых – это все, что осталось от пары дюжин разбойников, которые осмелились устроить нам засаду на дороге. Возможно, вы захотите подлечить их, прежде чем они околеют от холода. Иначе по вашей вине горожане лишатся удовольствия посмотреть на их казнь. – Покачав головой, он отвернулся, хмуро вглядываясь в клубившийся внутри городских стен туман. Здесь он был таким же плотным, что и снаружи. – Как добраться до штаба?
Жестом велев своим солдатам возвращаться в теплую сторожку у ворот, опцион указал на дорогу, которая вела внутрь темного города.
– Иди туда, центурион. Но не ищи штаб. Это гражданское поселение, а не крепость. Пройдете четверть мили и окажетесь на перекрестке. Большое строение справа – это форум. Там, в базилике, найдете офицеров.
Окружив Скавра со всех сторон, три офицера зашагали вперед. Дубн сжал рукоятку меча и, вглядываясь в туман, пробормотал:
– Четыре сотни шагов до центра города? Да этот городишко будет больше крепости шестого легиона в Тисовой роще. Это…
– Огромный, говоришь? – С интересом посмотрев на здания по обе стороны дороги, укутанные покрывалом тумана, Скавр улыбнулся. – Это центр провинции, центурион. За стенами живут восемь или десять тысяч человек. Во всяком случае, их было столько до того, как в эти края пришел мор [13]. В Риме жителей раз в сто больше, хотя там и крепостные стены в три раза длиннее, чем здесь. Что заставляет задуматься, зачем им столько места.
Впереди темноту слегка рассеивал свет пары зажженных факелов у входа на форум. Перед высокой аркой в карауле застыли двое стражников. Прежде чем трибун успел объяснить растерянным солдатам свое появление в городе, из двора позади арки ему навстречу вышел центурион местного легиона. Увидев перед собой трех центурионов в незнакомых доспехах и в шлемах с гребнями, он резко остановился. Каково же было его удивление, когда он увидел, кого они сопровождают! Выждав несколько секунд, в течение которых он наблюдал за сменой эмоций на лице офицера, он обратился к нему довольно язвительным тоном, призванным подчеркнуть превосходство в звании:
– Да, центурион, это форма старшего офицера, и да, теперь ты должен приветствовать меня надлежащим салютом.
Тот, кому адресовались эти слова, покраснел, однако поспешил выполнить предписание и быстро отсалютовал Скавру. Видя это, стражники из последних сил попытались скрыть улыбки – правда, без особого успеха.
– Прошу прощения, префект, но мы не ожидали, что к нам прибудет подкрепление, – сказал местный житель.
Марк посмотрел на Юлия – интересно, поправит ли его товарищ ошибку офицера? Но в ответ на свой вопросительный взгляд он получил лишь короткий кивок. Скавр кивнул центуриону, бросив через его плечо взгляд на смутный силуэт административного здания на другой стороне форума.
– Это вполне понятно, центурион, ибо мы не подкрепление. Ты проведешь меня к своему трибуну?..
Центурион провел их через мощенный камнем форум, где в более приятную погоду городские торговцы выставляли на продажу свои товары. Вскоре Скавр и его сопровождающие уже были в теплом помещении базилики. Поняв, что оказался в оборонительной позиции, центурион предпринял запоздалую попытку продемонстрировать превосходство, требуемое, как ему казалось, в отношениях между легионом и когортами ауксилариев [14].
– А теперь, господа, прежде чем вы пройдете к трибуну, я попросил бы вас оставить ваше оружие здесь…
Скавр обвел глазами прихожую с богатыми гобеленами на стенах и пол, украшенный мозаичным изображением Меркурия, и бесцеремонно прервал говорящего:
– Нет, центурион, ты не можешь просить нас об этом. В данный момент у меня нет ни времени, ни терпения.
Цокая подковами сапог по мозаике пола, он прошел мимо изумленного офицера и вышел вон. После секундного замешательства центурионы, лязгая железом, зашагали следом за ним. Дубн подмигнул рассерженному центуриону легиона и процедил уголком рта:
– Будь благодарен, что тебе не пришлось, как привратнику, взять у него плащ.
Распахнув двери в дальнем конце вестибюля, тунгрийцы шагнули в комнату с высоким потолком. Больше половины пространства занимал массивный стол, за которым сидели несколько человек в белоснежных туниках офицеров легиона, а также двое гражданских в тогах. Все они как один с любопытством посмотрели на вошедших. Самый молодой из них тотчас вскочил на ноги и с видимым раздражением похлопал по сенаторской полоске, украшавшей его тунику.
Центурионы-тунгрийцы вытянулись по стойке «смирно» и браво отсалютовали присутствующим. Повозившись с застежкой, Скавр снял плотный шерстяной плащ и перебросил его на спинку стула, позволив всем увидеть тонкой работы кирасу. Скользнув взглядом по кольчуге центуриона, молодой трибун поджал губы, как будто лишний раз убедился в своей правоте.
– Насколько я понимаю, вы ауксиларии? – уточнил он. Коротко кивнув, Скавр спокойно посмотрел на него. – Из чего следует, что ты префект? У меня есть обыкновение требовать соблюдения армейского этикета, префект. Например, я привык к тому, что даже высшие офицеры должны приветствовать старшего по званию.
Сказанное молодым трибуном было вполне разумно, однако судя по его тону, он привык повелевать, а не слушать других.
Наметанному глазу Марка он показался образцовым офицером легиона – лет двадцати пяти, с длинными по моде волосами и густой бородой, опять-таки согласно последней имперской моде, однако ухоженной и аккуратно подстриженной. Близко посаженные холодные глаза, классический римский нос. Во взгляде его, обращенном к стоявшему перед ним незнакомому офицеру, читался вызов и нетерпение.
Скавр пару секунд в упор смотрел на него, а затем потянулся к ранцу и вытащил оттуда свиток. Когда же он заговорил, голос его был сух и бесстрастен: он явно не желал признавать превосходство собеседника в звании.
– Искренне согласен с этим, офицер. Я всего неделю назад говорил то же самое молодому трибуну легиона в сенаторском ранге, когда он только попал под мое начало и до того, как геройски погиб в бою, сражаясь рядом со мной. – Посмотрев на офицеров легиона, Марк по их лицам и негромким возгласам понял, что они никак не ожидали таких слов.
Небрежно держа в руке свиток, Скавр покачал головой.
– Смотрю, товарищ, ты не привык, прежде чем открыть рот, посмотреть правде в глаза? – спросил он.
Его собеседник побледнел и явно собрался что-то сказать, однако Скавр обошел стол и встал напротив него, лицом к лицу с ним. Серые глаза Скавра внезапно сделались холодными, как лед, а голос понизился до шепота. Чтобы услышать, что он говорит, его собеседник был вынужден напрячь слух.
– Это интересный, я бы даже сказал, судьбоносный момент, трибун. Мы все с ним сталкиваемся, когда меньше всего ожидаем его – момент истины, когда перед нами возникает яма и достаточно одного шага, чтобы угодить в нее по самую шею. У тебя есть вопросы, которые ты хотел бы задать мне прежде, чем мы приступим к старому доброму состязанию, в котором соперники меряются членами? Есть какие-то сомнения в том, кто из нас первым поднимет руку в знак уважения в конце этого разговора?
Трибун легиона покачал головой. Было видно, что он готов взорваться в любой момент.
– Я Луций Домиций Беллетор, военный трибун, командир седьмой когорты имперского Первого легиона Минервы, направленный защищать и охранять город Тунгрорум. У меня имеется приказ легата моего легиона, согласно которому я имею право требовать подчинения мне любых армейских подразделений, которые окажутся в непосредственной близости к городу и в нем самом. То есть твоего подчинения и подчинения твоих людей, префект…
Он с вызовом посмотрел на Скавра. Спокойно выдержав его взгляд, тот нарочно повысил голос, чтобы его услышали все те, кто сидели за столом.
– Отлично. Я – военный трибун Гай Рутилий Скавр, командир первой и второй тунгрийских когорт, и прислан сюда из Британии для поиска и уничтожения разбойников, дезертиров и мятежников из Нижней Германии. У меня имеется приказ от наместника Британии не подчинять вверенные мне войска никому из других офицеров, если только в целях выполнения моего задания я не сочту нужным иное. Возможно, он предвидел случаи, вроде этого. – Беллетор открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Скавр поднял руку. – Вижу, что не убедил тебя и, пожалуй, ничего не добьюсь, если мы продолжим обсуждать это в присутствии наших подчиненных. Думаю, нам следует попросить присутствующих оставить нас одних на несколько минут, как ты считаешь?
Беллетор нехотя кивнул и повернулся к центурионам легиона. Все до единого они в молчаливом удивлении наблюдали за драмой, что развертывалась у них на глазах.
– Оставьте нас.
Офицеры встали и направились к двери, в которую недавно вошли тунгрийцы. После короткого замешательства двое гражданских последовали за ними. Юлий, выходивший из комнаты последним, закрыл за собой массивную дубовую дверь. Увидев плотный занавес, явно висевший здесь неспроста, он задернул им двери.
– Насколько я понимаю, ты здесь старший офицер? – послышался у него за спиной чей-то голос.
Обернувшись, Юлий увидел того, кто произнес эти слова – седого, широкоплечего мужчину. Лицо его от правой брови вниз по щеке и по губам до самого подбородка пересекал шрам. Юлий приготовился к потоку ругательств, и даже Дубн с Марком Трибулом невольно изменили осанку, подсознательно готовясь к бою. Предвосхищая любой неприемлемый довод, говоривший поднял брови и всплеснул большими руками, однако, как заметил Марк, отступать не стал.
– Нет, вам нет оснований нас опасаться. Мы все здесь на одной стороне. Я – Сергий, старший центурион седьмой когорты. – Он протянул руку, и Юлий, не колеблясь, пожал ее. – То, что происходит там, касается лишь их двоих, а затем и вообще будет забыто. Нам этого лучше не слышать, верно?
Юлий кивнул, чувствуя внезапную симпатию к собеседнику, хотя и досадуя слегка, что им так и не довелось поспорить.
– Я – Юлий, центурион первой тунгрийской когорты ауксилариев, а это Дубн и Корв. Наш примипил ожидает у западных ворот с остальными людьми. Скажи, сможем мы устроиться на ночлег до наступления темноты?
В отсутствие подчиненных Домиций Беллетор тотчас же перешел в наступление. Ткнув пальцем в лицо Скавра, он выплеснул в него поток желчи.
– Как ты смеешь говорить со мной в таком тоне в присутствии моих офицеров?
Его собеседник лишь улыбнулся такой вспышке гнева и покачал головой:
– Ты сам этому поспособствовал, товарищ. Пара спокойных вопросов прояснила бы наши с тобой отношения, развеяв все твои заблуждения на этот счет. Ты же принялся надувать щеки. Впрочем, давай оставим в стороне твою неспособность задавать вопросы…
– Скоро это дойдет до моего легата! Я буду вынужден…
Побледнев от ярости, Скавр шагнул вперед. Лица обоих трибунов оказались всего в дюйме друг от друга. Беллетор машинально отпрянул назад.
– Зря ты это сказал, трибун! Любые недоразумения мы должны решать между собой, без посторонних. Так что выброси из головы саму мысль о том, чтобы натравить на меня легата, потому что я здесь, а он – нет! Я и раньше имел дело с офицерами вроде тебя и давно пришел к выводу, что позволять таким офицерам тешить свое самолюбие – опасно. Правильнее всего – быстро поставить их на место. Прошло то время, Домиций Беллетор, когда бездарь сенаторского звания мог помыкать ветеранами, полевыми командирами из сословия всадников. Насколько я понимаю, в этом крошечном уголке империи, возможно, такого никогда и не было.
Скавр взял со стола свиток.
– Во-первых, трибун, в приказе, полученном мною от самого наместника, прямо сказано, что я имею полное право действовать независимо от любого другого командования. Во-вторых, трибун, следует признать, что людей у тебя вполовину меньше, чем у меня, и тебе вверено командование седьмой когортой, обычно одной из самых слабых в любом легионе. Предполагаю, твое войско состоит из зеленых новобранцев и юнцов, обучавшихся не больше года. И в-третьих, трибун, извини меня за прямоту, но, насколько я могу судить о твоих успехах и достижениях, они у тебя в этом городе более чем скромные. Менее чем в десяти милях от стен этого города на моих офицеров напал десяток разбойников, и никто из них не проявил страха перед нашей военной формой, а ведь я ожидал, что один вид римских воинов их устрашит. Как было бы, неси твои солдаты дозорную службу с надлежащим усердием. Две мои когорты закалены в боях с мятежными варварами на землях Британии, и я не намерен тратить понапрасну их силы на то, чтобы они сидели здесь и теряли боевые навыки под твоим командованием.
Домиций решительно встряхнул головой, упрямо отказываясь признать свою неправоту, и презрительно скривил губы.
– Я трибун легиона! – взорвался он. – Это безоговорочно наделяет меня правом командовать тобой, простым ауксиларием! Все остальное просто…
Не обращая внимания на ярость Беллетора, Скавр демонстративно повернулся к нему спиной и, грохоча сапогами по каменному полу и разглядывая на ходу фрески, зашагал прочь. Ответил он, не поворачивая головы, причем голос его был исполнен иронии.
– Трибун легиона? Я тоже был трибуном легиона много лет назад, когда мы воевали с квадами. Я отлично знаю, Домиций Беллетор, какой властью располагает трибун с широкой полосой на тоге, зажатый между легатом легиона и более опытными трибунами и старшими центурионами с узкими полосами. Все они как один считают своим долгом тебя поучать. Последние десять лет я сражался за империю то в одной провинции, то в другой, за что вторично удостоился звания трибуна. Я добился его вот этим. – Он похлопал по рукоятке меча. – Так что я вовсе не твой подчиненный, трибун, и считаю себя в худшем случае равным тебе. Что касается моих командирских умений и способностей, моей личной подготовки и боевого опыта, то здесь я, несомненно, превосхожу тебя. Можешь сколько угодно строить из себя большого человека перед местными чиновниками, чтобы потешить тщеславие. Возможно, тебе хватает ума держать своих солдат за этими толстыми стенами, подальше от любых бед. Но если ты шевельнешь хотя бы пальцем, чтобы как-то помешать мне, когда я буду вычищать эту провинцию от всякой нечисти, считай, что в моем лице ты нажил опасного врага. Выбор за тобой.
В ответ на просьбу Юлия Сергий кивнул и, прежде чем продолжить разговор, отправил одного из офицеров договориться о размещении тунгрийских когорт в стенах города. Двое гражданских держались особняком, стоя в углу прихожей. Тот, что был выше ростом, крепко сложенный мужчина с надменным лицом, о чем-то сосредоточенно разговаривал со своим собеседником, человеком не столь внушительного вида, но, судя по всему, обладающего острым умом.
– Боюсь, у нашего начальника тяжелый характер.
Сочувственная улыбка Сергия выдала его истинные чувства. Юлий поймал себя на мысли о том, что этот офицер ему нравится.
– Вообще-то, у нашего тоже, хотя он редко его показывает.
Сергий усмехнулся и тихо, чтобы его не услышали те, кто стоял у двери, добавил:
– И потому вы обращаете внимание, когда он все же его показывает? Мы же давно привыкли к бесконечным приступам ярости трибуна Беллетора. Скажу больше, наша когорта уже воспринимает их как повод для смеха.
Юлий нахмурился:
– Тогда что он здесь делает?
– А ты еще не понял? У папаши трибуна Беллетора хорошие связи и куча денег. Иначе как, по-твоему, этот парень стал трибуном легиона и почему наш легат вынужден его терпеть? Или ты думаешь, вашу когорту перебросили сюда просто так? Если бы! Теперь легат на какое-то время избавлен от головной боли.
Юлий насупил брови:
– Но почему седьмая когорта? Наверняка это не дело для новобранцев?
– Согласен, но вот легат вряд ли согласится с такой точкой зрения. Первый легион Минервы все еще не укомплектован. Немало воинов умерло во время мора, новобранцев же им на замену все равно не хватает. Что тоже понятно, если учесть, какое количество народу унес мор. А после того как какой-то идиот ухитрился потерять в Британии лучшую часть легиона, мы были вынуждены отправить три когорты для укрепления тамошних сил… – Заметив выражение лица Юлия, он прервал поток своего красноречия. – В чем дело?
– Это были мы, примипил. Там нам пришлось не сладко.
Сергий пожал плечами.
– А где сладко? Я был зеленым центурионом, когда началась последняя война с хавками. У меня ушло меньше года на то, чтобы перестать рваться в бой. Теперь мне не нужны мертвые варвары. Куда важнее для меня не видеть, как умирают мои собственные солдаты. В любом случае, три когорты, переброшенные в Британию, плюс две когорты – на побережье, в помощь «строчилам», чтобы держать сапог на горле хавков…
– «Строчилам»? Кто это?
– Тридцатый легион Ульпии Победоносной. Наш братский легион в этой провинции. Стоит раздаться призыву заняться физическим трудом, как его тотчас перенаправляют нам, тогда как они сидят на месте, читают и пишут. А если канцелярии наместника понадобится два десятка писцов, как будто там больше некому от безделья чесать задницы, так их сразу же выделяет тридцатый легион. Но лесу нарубить – это к нам. Они называют нас «тяжеловозами», а мы их «строчилами». Так давно уже повелось, сколько помню себя на службе. Так что нас тут пять когорт, не считая тех, что сторожат крепость и находятся в отпуске, а также длинного списка симулянтов. Из чего следует, что наша когорта единственная, какую мог выделить легат. Даже с такой малой потерей личного состава легион будет по уши в дерьме, если волосатые варвары, что живут на другом берегу Ренуса, решат наведаться к нам в гости. Он отправил нас, кучу зеленых новобранцев, и, готов поспорить, был рад спровадить. В том числе и Беллетора.
Юлий кивнул.
– Понятно. Но ведь даже пять сотен ваших солдат все равно могут нагнать страху на разбойников, чтобы те снова забились в свои норы?
Посмотрев на собратьев-офицеров, Сергий криво усмехнулся.
– Мы тоже так считали, когда прибыли сюда шесть недель назад. Мол, отправим пару центурий нести дозор на дорогах, и бандиты тотчас побоятся даже высунуть нос, но…
Двери распахнулись и, отодвинув занавес, к ним вышел Скавр.
– Господа, пойдемте размещать на ночь наших солдат. – Прежде чем шагнуть на холодный воздух, он остановился, чтобы застегнуть на плече плащ, и обратился к двум гражданским: – Приношу извинения, что ухожу так быстро, но, похоже, все имеющиеся казармы заняты солдатами легиона. Поэтому я должен найти место внутри стен вашего города, чтобы поставить палатки для наших когорт. Я вернусь сюда завтра рано утром, и тогда мы обсудим, что делать со здешними бандитами, которые в последние месяцы мешают вам жить. А также могу ли я рассчитывать на пищу и крышу над головой для четырнадцати сотен солдат.
– Как долго мы сможем держать людей в таких условиях? В такую погоду?
Лицо примипила Фронтиния приняло задумчивое выражение.
– Несколько дней. От силы неделю. Палатки уже и без того изрядно поизносились, и если такая сырость будет держаться и дальше, они рано или поздно начнут рваться. Нам нужно разместить людей в нормальных казармах, предпочтительно сложенных из камня, но за неимением таковых сойдут и деревянные. Может, легион поможет? Не зря же они носят свое гордое имя? Пусть трибун не подарок, но офицеры, похоже, довольно опытные, если верить тому, что рассказал мне Юлий.
Прежде чем ответить примипилу, Скавр сделал глоток вина и задумчиво наморщил лоб. С тех пор как он принял командование тунгрийскими когортами, он почти каждый вечер совещался с Фронтинием по самым разным поводам, и всякий раз тот был для него источником здравого смысла и дельных советов.
– Не исключено, что они помогут нам, но сильно на это надеяться я бы не стал. Что касается офицеров, то трибун Беллетор – просто-напросто идиот, из тех, что своей глупостью и замашками порочат аристократию. Его центурионы в целом производят впечатление людей достойных, но вот особого огонька я в них не увидел. Может, они и бывали в сражениях, но только не в последнее время. Не знаю, как ты, но я давно пришел к выводу, что боевой опыт либо делает человека человеком, либо ломает его. Он может сделать его сильнее, раскрыть лучшие стороны его натуры или же, наоборот, ослабить его боевой дух. Этот легион вот уже десять лет не видел приличного сражения, а это очень долгое время. Такой срок способен разбудить в человеке мрачные мысли о том, что он видел и что делал. Лично я предпочел бы, если бы трибун Беллетор командовал несколькими центуриями с меньшим человеколюбием, но с более свежими шрамами. Ну, ты понимаешь, о чем я. Увы, тут мы бессильны, поэтому нам лучше принять все как есть. По крайней мере, наместник отправил нас туда, где вряд ли кому знакомо имя «Аквила». Думаю, нам повезло. На какое-то время мы сбили имперских ищеек со следа и пока что можем забыть об этой опасности.
Примипил поднял чашу.
– За это стоит выпить. Думаю, центурион Корв меня поддержал бы.
Освещенный тусклым мерцанием пары масляных ламп, Скавр выпил, откинулся на спинку стула и устало потянулся.
– Кстати, о Корве… Сумела его лекарша сохранить жизнь тем бандитам, которых мы взяли в плен?
– Некоторым, во всяком случае. Четверо пока еще дышат. Двое умерли от ран по пути в город.
Мрачное лицо трибуна слегка просветлело.
– Отлично. Когда завтра утром я огорошу городские власти своими требованиями, это слегка поднимет мне настроение.
– Это просто возмутительно, трибун Скавр! Кто дал тебе право изымать частную собственность? Я напишу об этом наместнику, и когда закончу, у него не останется сомнений по поводу того, какого самоуверенного наглеца власти Британии сплавили к нам в Тунгрорум. Ты алчный и непорядочный, ты не лучше тех бандитов, которые выцеживают нашу кровь, нападая с той стороны крепостных стен. Их, по крайней мере, мы способны сдерживать! Этот город лишь недавно поднялся с колен, после того как мор выкосил треть его жителей. Мы до сих пор не в состоянии собирать столько налогов, чтобы удовлетворить требования империи к моему ведомству. И вот теперь на нашу голову сваливаешься ты и требуешь, чтобы гражданское население в семь тысяч человек кормило еще две тысячи солдат. Судя по тому, сколько провианта вы требуете, аппетит у них под стать гладиаторам. Нет! Я просто не могу пойти на такое!
Прокуратор Альбан, сидевший по другую сторону широкого стола, был зол. Его бородатое лицо пылало праведным гневом. Громко стукнув ладонью по столешнице, он с недовольным видом отвернулся. Бросив взгляд на сидевшего напротив Домиция Беллетора, Скавр заметил, что тот безуспешно пытается сдержать усмешку. Старший центурион Беллетора, Сергий, сидел с непроницаемым лицом рядом со своим начальником, тогда как занявший место по левую руку от своего начальника писарь прокуратора избегал взгляда трибуна, склонив голову над табличкой.
Справа от Альбана сидел жилистый мужчина в тунике с длинным рукавом и гривой темно-каштановых волос. Вопреки последней моде на бороды лицо его было гладко выбрито и напоминало каменную маску. В холодных глазах читалось умение скрывать все свои чувства. Альбан небрежно представил его по имени – Петр. Судя по всему, это был заместитель прокуратора, и хотя он не участвовал в обсуждении, похоже, он был рад возможности просто сидеть и наблюдать за происходящим.
Последний из сидевших за столом проскользнул в комнату и занял место между двумя спорящими сторонами вскоре после того, как Альбан обрушил свой гнев на требования Скавра. Его еще не представили присутствующим. Плащ, переброшенный через спинку стула, был заляпан грязью, а мокрые, испачканные штаны служили еще одним свидетельством того, что он только что откуда-то прибыл. Опоздавший вопрошающим взглядом обвел присутствующих, и Скавр отметил про себя, что его зеленые глаза слегка косят. Почему-то это произвело на него неприятное впечатление. Покачав головой, трибун встал и, шагнув к нему, протянул руку. Положенная на пол солома заглушила стук его подкованных сапог.
– Прежде чем я отвечу прокуратору Альбану, я должен представиться. Рутилий Скавр, трибун, командир первой и второй тунгрийских когорт.
Зеленоглазый улыбнулся и ответил ему рукопожатием.
– Поскольку страсти уже вовсю кипят, сомневаюсь, что кому-то пришло бы в голову представлять меня. Так что я сделаю это сам. Я – префект наместника, наделенный полномочиями очистить провинцию от разбойников, и прибыл сюда из крепости Бонна [15]. Мое имя Квинт Канин. – Он многозначительно посмотрел на Альбана, и тот смерил его презрительным взглядом. – Прокуратор Альбан довольно низкого мнения обо мне, хотя под моим началом всего лишь тридцать человек. Неудивительно, что он так возбудился при виде двух полных когорт, прибывших в наш город.
Альбан презрительно фыркнул:
– Тридцать человек – это еще куда ни шло, плюс лошади, которым требуется корм и стойла, – с усмешкой ответил он Канину. – По крайней мере, когорта легионеров охраняет нас от бандитов, с которыми, похоже, не в состоянии совладать армия. Но кормить еще две? И вот теперь этот… господин… требует, чтобы мы построили казармы для полутора тысяч человек! Я оказался…
Схватив со стола лежавший перед ним жезл примипила, Скавр виновато посмотрел на Секста Фронтиния и с силой стукнул жезлом по столешнице. После чего, не обращая внимания на взбешенного Беллетора, смерил прокуратора долгим взглядом. В комнате повисла гнетущая тишина.
– У тебя все? – спросил Рутилий Скавр.
Прокуратор онемел от такой дерзости. А вот Петр посмотрел на разъяренного трибуна с явным любопытством.
– Отлично! Благодарю тебя, прокуратор Альбан, за твою откровенность. Ты весьма поэтично изложил свое нежелание предоставить моим воинам крышу от непогоды и пищу для их пустых желудков, и это при том, что их отправили сюда защищать тебя и жителей Тунгрорума от бандитов, которые уже несколько месяцев не дают вам житья. Думаю, самое время познакомиться с другой точкой зрения! Префект Канин, я с благодарностью выслушаю все, что ты скажешь по поводу того, что мы тут обсуждаем.
Квинт Канин встал из-за стола и, подойдя к стене, отдернул занавес. Взглядам присутствующих открылась нарисованная на ней подробная карта местности.
– Ну хорошо, трибун, вот тебе моя оценка нынешней обстановки в этой части провинции, что касается угрозы со стороны разбойников. Во-первых, нужно принять во внимание ее географию. Тунгрорум находится вот здесь, в самом ее сердце. – Фронтиний нахмурился, и заметив это, Канин недоуменно поднял брови. – У тебя возник вопрос, примипил?
Секст Фронтиний кивнул и указал жезлом на карту.
– Там, откуда я родом, местоположение имеет значение, лишь когда позволяет владельцу удерживать что-то в своей власти. Что же придает важность этому месту?
Альбан закатил глаза к потолку, но Квинт невозмутимо продолжил:
– Хороший вопрос. Кому интересен город, находящийся на задворках мира? Ответ прост, примипил. Дороги. Я покажу тебе. – Он указал на карту. – На западе дорога проходит по ровной местности прямо к Буковому лесу, столице нервиев [16], а оттуда ведет прямо в Галлию. Она многие мили тянется по плодородным землям, на которых, покуда хватает глаза, раскинулись тучные нивы. – Префект указал на карте место чуть восточнее города. – Из Тунгрорума та же самая дорога ведет на восток. За полдня пешего хода по ней можно добраться до переправы через Мозу [17] и по мосту попасть на другой берег, откуда продолжить путь в колонию Клавдия [18] на Ренусе. Оттуда дорога ведет вдоль западного берега реки во все главные города и крепости Ренуса.
Он умолк и посмотрел на Фронтиния. Тот разглядывал карту уже с новым интересом.
– То есть зерно из Галлии доставляют в Тунгрорум, а оттуда в крепости на Ренусе?
– Верно, примипил. Если зерно из Галлии доставлять на повозках сразу в крепости на Ренусе, это будет долгий и опасный путь. Поэтому зерно привозят сюда, в зернохранилище… – Альбан снова усмехнулся, однако префект продолжил объяснения, как будто не услышал его, – откуда его запасы можно переправить на восток. Без зерна из Галлии крепостям на Ренусе не выстоять, а если на берегу реки не держать легионы, то германцы не замедлят перейти границу и быстро вторгнутся на наши земли.
– А без Нижней Германии будет открыта вся Галлия. Не говоря уже о дороге на Рим, – сказал Секст.
Канин широко улыбнулся:
– Ты сообразителен, примипил. Как ты уже сказал, без поставок зерна в крепости на Ренусе весь северо-западный фланг империи будет уязвим для нападений варваров. Еще лет пятьдесят, и они бы расселились в Нижней Германии и стучались бы в ворота Галлии. Не говоря уже о том, что если не защищать нижнее течение Ренуса, то под ударом окажутся и крепости в его верхнем течении. Угроза нападения возникнет и там. Тунгрорум имеет огромное значение для сдерживания германских племен. А еще Тунгрорум находится под угрозой, серьезность которой прокуратор Альбан, похоже, склонен недооценивать, руководствуясь собственными корыстными интересами.
С этими словами Квинт в упор посмотрел на прокуратора, ожидая, что тот попытается отвергнуть эти обвинения, однако Альбан устремил взгляд на стол, явно не желая ничего отвечать. Скавр снова указал на карту.
– Расскажи нам об угрозе, исходящей от разбойников, префект. Хотелось бы знать, почему – если пути снабжения пограничных земель имеют такую огромную важность – вы еще не выкорчевали эту заразу из ваших мест.
Канин в очередной раз ткнул жезлом в карту и указал на местность к югу и востоку от города.
– Пройдите маршем десять миль на восток и переправьтесь через реку, и вы окажетесь в краю бескрайних лесов. Начинаясь у самой реки, лес этот уходит вверх по гряде холмов. Здесь, в речных долинах и густых непроходимых лесах, куда не проникает дневной свет, невозможно поддерживать порядок. Когда там нет дождей, тамошние холмы окутаны туманом, а в это время года мрачно и холодно, как в могиле. В этом и заключается корень всех наших бед, трибун. Местные называют этот край Лесом Ардуины, по имени их лесной богини. Говорят, что она охотится верхом на диком вепре.
– Германская Диана, стало быть?
– Да, трибун, но лишь отчасти. В лесу полно святилищ, воздвигнутых в ее честь. Охотники молятся ей, просят хорошей добычи, но ходят слухи и о более жуткой стороне ее культа. На алтарях якобы совершаются человеческие жертвоприношения… – Он помолчал и потрогал амулет, висевший у него на правом запястье. – Мы, разумеется, не нашли следов таких жертвенников, так что вряд ли эти слухи верны, но…
Скавр кивнул. Лицо его оставалось суровым.
– Когда во время войны с квадами наши солдаты попадали в плен, варвары имели обыкновение приносить их в жертву своим богам. Делалось это медленно и как можно ближе к лагерю, чтобы мы слышали их крики. Будем надеяться, что твой амулет защитит тебя. Расскажи мне, каковы твои успехи в борьбе с разбойниками.
Альбан внезапно вскочил из-за стола.
– Никаких успехов нет! Никаких! – возбужденно выкрикнул он. – Мы по просьбе наместника приютили этих людей, мы выделили конюшни для их лошадей…
– Прокуратор! – Голос Скавра был холоден и не допускал возражений, и Альбан растерянно раскрыл рот. – Обещаю тебе – вернее, клянусь самим Непобедимым Митрой [19], – что если ты еще раз встрянешь в наш разговор, я вышвырну тебя вон отсюда. Замолчи, чтобы те из нас, кто вынужден выходить за стены города и охотиться за мерзавцами, которые угрожают благополучию северных границ империи, могли спокойно заниматься своим делом! – Он в упор смотрел на прокуратора до тех пор, пока тот не отвел глаза.
Все это время сидевший слева от Альбана писарь еще усерднее всматривался в свои таблички. Петр, как заметил Фронтиний, даже бровью не повел, отстраненно продолжая наблюдать за командиром тунгрийских когорт. Трибун подождал секунду, а затем сделал жест умолкшему Канину.
– Продолжай, префект!
Квинт пару секунд молча разглядывал карту, после чего сокрушенно покачал головой.
– Ты желаешь знать, что мы предприняли? Все, что только можно предпринять при наших ресурсах, но особых успехов пока нет. Мы регулярно отправляем на дороги дозоры, отлавливаем и уничтожаем небольшие шайки грабителей, но главная угроза до сих пор не ликвидирована. Ты спросишь, почему? Почему мы еще не втоптали их в грязь на равнинах, которые граничат с дорогами? Тому есть две причины. И если я правильно тебя понял, ты уже сам знаешь, какая из них – главная.
Скавр кивнул:
– Думаю, я знаю обе, но все равно продолжай.
– Первая довольно проста. Все время войны с маркоманами [20] и квадами – войны, которая закончилась лишь два года назад, что бы ни было отчеканено на монетах в честь победы, – эта провинция была сильно обескровлена. В ней больше не было ни людей, ни золота, чтобы и дальше удовлетворять неутолимые аппетиты войны, алчущей крови и сокровищ. Легионы в нижнем течении Ренуса оголены буквально до костей и едва способны нести пограничную службу. Земледельцы обложены высокими налогами, призванными восполнить убытки от мора, и потому обращаются с рабами, как с животными. В результате возросло число дезертиров и беглых рабов. Они мгновенно собираются в шайки и начинают промышлять грабежом. Это происходит быстрее, чем я и три десятка моих людей успеваем ловить их и предавать правосудию. А чего ты ожидал, трибун? – Скавр кивнул, и лицо его приняло задумчивое выражение. – И в чем, по-твоему, состоит вторая проблема?
Трибун встал, потянулся и подошел к карте. Какое-то время он пристально смотрел на нее, а затем, ощутив напряженное молчание присутствующих, хлопнул рукой по стене.
– Она проста. В твоих краях водятся разбойники двух видов. Во-первых – оборванцы вроде тех, что мы убили вчера, главным образом беглые рабы, сбежавшие от своих хозяев из-за жутких условий, в которых их содержали, причем хозяева вели себя так лишь потому, что их самих обложили немыслимо высокими налогами. В большинстве своем эти хозяева брали деньги в долг у ростовщиков, а терпение ростовщиков известно всем. Этот первый вид бандитов предпочитает держаться ближе к дорогам и охотиться на слабых людей, неспособных дать отпор. При этом они стараются не нападать на наши отряды, сопровождающие обозы с зерном. Вы ведь сопровождаете обозы с зерном по всей провинции, верно?
– Да, верно. Мы встречаем обозы примерно в двадцати милях к западу отсюда и сопровождаем их до города. Те обозы, что направляются отсюда к легионам на Ренусе, мы сопровождаем до переправы на Мозе, что находится к востоку от Тунгрорума. Это самое большее, что мы можем сделать теми силами, какими располагаем. Сами обозники довольно хорошо вооружены, чтобы отбиться от малочисленных шаек грабителей.
– Но здесь… – Рутилий Скавр снова похлопал ладонью по стене, указывая на леса, – вот ваша главная забота. До леса от дороги – расстояние одного дневного перехода. Лес дает бандитам убежище, в которое вам никогда не проникнуть. Из этого леса и совершает набеги большая шайка разбойников, я правильно понимаю?
Канин печально усмехнулся:
– Скорее, целая армия. Их там было не менее двухсот человек еще до того, как прошлой осенью ауксиларии, отправленные на их поиски, решили взбунтоваться и присоединились к ним. Центурия, которую отправили охранять заставу на дороге к югу от города, была атакована после наступления темноты. Бандиты вырезали всех, кто оказал им сопротивление. Вырезали до последнего человека. Когда были найдены тела, остальная часть когорты предпочла перейти на сторону разбойников. Они убили своего префекта и дезертировали. Лишь по чистой случайности это убийство произошло не в городе, иначе бы не миновать кровавой бойни. Сейчас банда, прячущаяся в лесу, насчитывает не менее пятисот человек. Такое количество ртов необходимо чем-то кормить.
Скавр несколько секунд всматривался в карту.
– Значит, обозы с зерном подвергаются постоянному риску нападения. Теперь мне понятен истинный масштаб проблемы. – Он отвернулся от карты и тяжелым взглядом обвел лица сидящих за столом. – А теперь за дело. Поскольку объем стоящих перед нами задач прояснился, главное для меня – поместить моих людей под крепкие крыши, накормить их как следует и обеспечить печками, чтобы им было на чем готовить горячую пищу. Как только это будет сделано, ты, префект Канин, покажешь, где предстоит действовать. Так что давайте займемся делом, господа. Мне понадобится много леса, гвоздей и инструментов, чтобы построить казармы для полутора тысяч солдат и конюшню на тридцать лошадей. Мне потребуется еда для людей и корм для животных, ибо наши собственные припасы закончатся завтра вечером. Так давайте же решим этот вопрос быстро и четко, как того ждет от нас империя, или же я буду вынужден показать вам все мои зубы.