© Коган Т.В., 2016
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016
Из дневника В.– Убей его! Ну же, детка! – Голос звенел в моей голове дребезжащей пилой, кромсал изнутри мой мозг. Я почти физически ощущала, как бьются о черепную коробку кровавые ошметки того, что я некогда считала здравым смыслом и твердой волей. – Убей его, и все будет кончено. Ты же знаешь, как должна поступить. Ты же все знаешь. Ты ведь умница, а?
Разумеется, я умница. Всегда ею была. Иначе не оказалась бы сейчас здесь, с камнем в руке. Это был обычный булыжник, наполовину ушедший в землю. Я с усилием выковыряла его из почвы, сломав ноготь и порезавшись об острый край. И теперь сжимала его все сильнее и сильнее, наслаждаясь болью в сведенных судорогой пальцах. Я цеплялась за эту боль как за единственный спасительный ориентир, единственную возможность не утратить себя, сохранить то немногое от прежнего «я», что во мне еще оставалось. Или мне так хотелось думать? Может быть, я уже давно стала кем-то другим, но еще не успела с ним как следует познакомиться?
Скорчившийся на земле человек пошевелился, и я мгновенно ощутила, как прилила к лицу горячая, обжигающая кровь. Времени для размышлений не оставалось. Человек был сильным, гораздо сильнее меня. Каждая секунда промедления означала угрозу для моей жизни. Я скользнула глазами по его мощной шее и остановила взгляд на затылке. Один быстрый удар. Собрать всю силу, замахнуться. Перестать думать и провалиться в черноту, чтобы мгновение спустя выпрыгнуть на новом уровне.
Я зажмурилась до рези в глазах, но снова широко распахнула их, отвела руку назад и резко впечатала булыжник в густые светлые волосы на его макушке.
Воскресенье
Бостон, Массачусетс
Вечер был холодный и пасмурный. Промозглый ветер пронизывал до костей, низкое небо застилали рваные тучи, и Бостон казался серым и неприветливым.
Такси свернуло на улицу Чарльз, а потом на Ревере.
– У семьдесят второго номера, пожалуйста, – попросил водителя пассажир.
Машина проехала еще немного по залатанной разноцветным асфальтом мостовой и остановилась у длинного старого пятиэтажного дома с черными ставнями и нависающими над тротуаром декоративными металлическими балконами.
– Сколько с меня?
Майк Нолан достал из кармана две двадцатидолларовые банкноты и протянул таксисту. Затем взял большую спортивную сумку и вынырнул из теплого салона в неуютную сырость улицы. Он какое-то время постоял, подняв воротник легкой куртки, слабо защищавшей от ледяных порывов, и шагнул по ступеням, ведущим к высокой подъездной двери.
Вставил ключ в замок – тот открылся не сразу, как и предупреждал Бобби. Майк приподнял ключ вверх прямо в скважине и толкнул чуть сильнее. Замок поддался, впустив его в неухоженную, пропахшую старостью прихожую. Снова ступени и вторая дверь, с замком которой следовало провернуть ту же нехитрую манипуляцию.
Узкая скрипучая лестница кособоко прижималась к стене. Деревянные ступени отзывались под ботинками, белая краска на перилах давно высохла и растрескалась. Майк поднялся на третий этаж.
Квартира была небольшая, нестандартной планировки. Сразу из прихожей начиналась пустая квадратная комната, за нею еще одна, поменьше, откуда широкая арка со стеклянной дверью вела в спальню. Из мебели здесь имелось только два стула и раскладной стол. На полу, экраном вниз, лежал плазменный телевизор. В углу спальни одиноко белел матрас и две подушки.
– Я квартиру купил давно, но пока не обустроился, – объяснил Бобби неделю назад, вручая Майку ключи. – Но перекантоваться какое-то время подойдет. Холодильник, микроволновка – все есть. До магазина продуктового, правда, далеко, но, думаю, ты разберешься.
С Бобби они не то чтобы дружили – скорее поддерживали приятельские отношения в память о детстве. Долгое время они жили на одной улице, где помимо них двоих – так сложилось – больше не было ни одного их ровесника. Вместе ходили в школу, вместе играли после уроков. Не то чтобы им было жутко интересно друг с другом, но отсутствие альтернативы сблизит кого угодно. После школы их дороги разошлись: всезнайка Бобби поступил в университет на какую-то шибко модную специальность – риск-менеджмент или что-то в этом роде, а Майк пошел в армию по контракту. Они иногда пересекались, когда приезжали навестить родителей в их маленький одноэтажный пригород, рассказывали новости, делились планами. У Бобби всегда имелись планы. Он был амбициозным парнем. Все просчитывал, раскладывал по полочкам.
– Меня уже пригласили на работу две крупные компании, так что сразу после учебы меня ждет теплое местечко. Поработаю усердно пару лет, потихоньку буду откладывать, инвестировать в высокие технологии – это сейчас особенно актуально наряду с фармацевтикой. Потом пойду на повышение. Еще через пару лет куплю квартиру или дом, потом озабочусь поисками жены…
Бобби всегда горел энтузиазмом и со стороны мог показаться оторванным от реальности идеалистом в розовых очках. У него и внешность была подходящая: полный, румяный, щекастый, он напоминал веселого поросенка. Многие конкуренты недооценивали его способности, пойдя на поводу у первого впечатления. Большинство из них впоследствии сильно недоумевали, когда веселый поросенок проявлял волчью хватку и наступал им на горло.
– А ты как, а? Останешься в армии? Или есть другие идеи, а? – обычно спрашивал Бобби, весь вечер потягивая одну несчастную порцию виски за стойкой бара.
Идей у Майка никаких не имелось, но он маскировал их отсутствие общими фразами, лишь бы не видеть наполовину удивленный, наполовину сочувствующий взгляд товарища. Наверное, он в чем-то завидовал Бобби. Этой его уверенности в выбранном пути, отсутствию колебаний. Приятель знал, чего хочет, и двигался в правильном направлении, добиваясь намеченных целей. Его жизнь, подобно учебнику математики, имела все необходимые формулы, решения и ответы. Свою же собственную судьбу Майк сравнивал с вырванной страницей из длинного эссе по философии: мыслей много, но ни одной внятной. И вообще непонятно, с чего все началось и к чему приведет.
Служба в армии не была его мечтой, хотя определенные прелести в ней присутствовали. Например, плотный график, порой доводящий до полного физического изнеможения. Существовать намного проще, когда все твои желания сводятся к одному: выспаться по-нормальному. На изматывающую рефлексию нет ни времени, ни сил – именно это ему и требовалось. Не размышлять, не думать о жизни. Не чувствовать собственную никчемность.
Да, на службе он не летал от счастья, но и не горевал – это уж точно. А потом его оттуда поперли. И все стало гораздо хуже.
Крохотная кухонька располагалась слева от входной двери. Майк достал из шкафа стакан, налил из-под крана воды и жадно выпил. Вытянутое оконце выходило в образованный четырьмя стенами колодец. Соседние дома прилегали друг к другу почти вплотную. На выступающем козырьке над окном напротив, этажом ниже, валялись какие-то тряпки и осколки стекла. По серой бетонной стене поднималась ржавая пожарная лестница и исчезала где-то за высоким сплошным забором, ограждавшим соседскую крышу. Такой забор скорее подходил для закрытой фермы, где перевоспитывают нарушивших закон тинейджеров…
Майк посмотрел на часы – без четверти восемь. Бобби обмолвился, что Интернет в квартиру пока не провел, так что «сам придумай, чем себя развлечь». Он хотел тогда сказать, что для развлечений требуются деньги, с которыми, мягко говоря, напряженка. Но, разумеется, не сказал. Майк не привык жаловаться. Его проблемы – это его проблемы, и ничьи больше.
Он зашел в ванную и долго изучал себя в зеркале. Викки, подружка, с которой они встречались почти два года и которая сбежала, когда у него начались трудности, говорила, что он похож на Колина Фаррела, хотя он сам, хоть ты тресни, не видел ничего общего. Майк пристальнее всмотрелся в свое отражение: коротко стриженные темные волосы, глаза невнятного, зеленовато-коричневого цвета, который Викки красиво называла hazel – ореховый. Прямые, лишенные изгиба брови, открытый лоб. Его можно было считать привлекательным, если бы не застывшее агрессивно-усталое выражение на лице.
Он по-быстрому принял душ и вернулся в комнату, достал из спортивной сумки чистое белье. Полет занял всего два часа, а он вспотел так, будто десятку пробежал. Чертовы нервы. Раньше он так не волновался. И из-за чего? Из-за какой-то работы!
Майк переоделся, достал из куртки шоколадный батончик, к которым питал слабость. Пододвинул стул и сел у окна, уставившись в вечерние сумерки и задумчиво жуя. Окна спальни глядели на тихую улицу и дом из красного кирпича. В этом районе, носившем название Бикон Хилл, большинство зданий копировали одно другое. У Бобби отличный вкус на недвижимость – Бикон Хилл, возвышающийся над первым общественным парком страны и Капитолием штата, считается самым престижным районом города. Это излюбленное место политиков и общественных деятелей всех сортов.
– В соседнем доме живет Джон Керри, – говорил Бобби с гордостью, словно этот факт каким-то образом возвеличивал его самого. – Разумеется, не всегда, только когда приезжает в город. Вниз по улице сразу полицейский патруль ставят.
До сегодняшнего дня Майк наведывался в Бостон лишь однажды, и то всего на пару дней. Если ему повезет, то он задержится здесь на год, а то и на два. Завтра у него собеседование, и он собирался произвести на работодателей максимально приятное впечатление.
Последний год ему здорово не везло, он перебивался временными подработками и почти впал в отчаяние. Бывшему военному несложно найти работу, но у Майка имелись «особые обстоятельства». Из-за этих обстоятельств его пинали отовсюду, как бродячего пса, не давая шансов показать себя с лучшей стороны. За последние три месяца его даже ни разу не позвали на собеседование, отчего приглашение в Бостон выглядело настоящей удачей.
«Особые обстоятельства» потенциальных работодателей не смутили, первичное собеседование по телефону прошло успешно, и Майка попросили приехать лично. Упускать такой шанс он не собирался. Так что, если уж начистоту, волновался он по вполне понятным причинам. Вовсе не из-за «какой-то работы». А из-за работы, которая могла выдернуть его из затянувшейся черной полосы.
Уже совсем стемнело. В квартире было сыро и неуютно; оконные рамы дребезжали под напором ветра. Майк представил, как будет шататься по пустым комнатам до полуночи, не зная, чем себя занять, и поспешно рванул в коридор, накинул куртку и выбежал на улицу.
Местности он не знал, но, сидя в такси, успел приметить пару баров. Он повернул налево и бодро зашагал вниз с холма к ближайшему перекрестку.
Колокольчик над дверью громко звякнул, впуская в помещение нового посетителя. В пабе – маленьком и тесном, как беличье дупло, – пахло глинтвейном и специями. Несколько пар разместились за квадратными столиками вдоль стен, играла тихая музыка. Майк уселся неподалеку от барной стойки.
Красивые парень и девушка о чем-то оживленно говорили по-французски. Она – хрупкая, с волнистыми волосами до плеч, стильные очки на тонком прямом носу, яркий шарф вокруг шеи. Он – широкоплечий, в модном пиджаке, двигается медленно и будто небрежно. Перед ними стояли две большие тарелки с чем-то немыслимо ароматным. Майк невольно втянул носом аппетитный запах и почувствовал, как желудок скрутило от голода.
Он изучил меню, выбрал стейк с гарниром и попросил воды. Все сложится хорошо. Майк не верил во вселенскую справедливость, благодаря которой неудачнику однажды воздастся, но знал, что не может человеку постоянно не везти. Хотя бы по закону случайностей, рано или поздно с ним обязательно произойдет что-то хорошее. Логично?
Паб располагался в цокольном этаже, в узких длинных оконцах над потолком мельтешили ноги шагавших мимо прохожих. Несмотря на не располагающую к прогулкам погоду, по улице сновало полно народу. Иногда кто-то останавливался напротив и с любопытством изучал обстановку в светящемся окне паба, будто решая – заглянуть внутрь или продолжить поиски. Иногда Майк ловил их смущенные взгляды – зрители тушевались, словно застигнутые за чем-то постыдным, и торопливо двигались дальше.
Когда принесли стейк, на десять минут Нолан забыл обо всем на свете, наслаждаясь умело приготовленным, поджаренным до румяной корочки мясом. И даже беспокойство о завтрашней встрече с работодателем потускнело, отступило на задний план. Ни одна драма не выдерживает конкуренции с поданной вовремя пищей! Настроение заметно улучшилось, и Майк впервые за последние месяцы ощутил прилив неподдельного оптимизма. В самом деле, с чего бы ему, молодому и здоровому парню, пенять на судьбу? Неприятности случаются с каждым, важно с достоинством их пережить.
Привлекательная молоденькая официантка у стойки многозначительно улыбалась. Совсем как Викки, когда они впервые встретились. Только Викки вела себя наглее и пялилась на него так бесцеремонно, словно оплатила приват-стриптизера – хотя именно она в тот вечер танцевала у шеста.
Он жестом попросил официантку принести счет. Достал из бумажника карточку, сунул в книжку.
Викки вообще смотрела на людей так, будто все они ей должны.
– Простите, транзакция отклонена, – извиняющимся тоном промямлила официантка, отдавая ему карточку.
Настроение мгновенно испортилось. Майк достал другую:
– Попробуйте эту.
Он напряженно замер, ожидая, что и вторая кредитка не сработает. К счастью, аппарат пискнул, подтверждая успешную операцию. Официантка оторвала чек:
– Надеемся снова вас увидеть!
Сам же Майк надеялся на то, что скоро ему не придется гадать каждый раз, хватит ли средств на счету, когда он решит поужинать.
На улице стало еще холоднее. Ветер все не стихал, норовя пробраться под одежду, свистел и метался по узким улочкам Бикон Хилл. В синеющих сумерках мощенные красным кирпичом тротуары сливались с красным кирпичом зданий, октаэдры старинных фонарей источали в пространство рассеянное сияние, придавая окружающей обстановке загадочный, почти мистический вид.
Зазевавшийся пешеход задел Майка плечом и долго рассыпался в извинениях.
– Все в порядке, – отмахнулся он и ускорил шаг.
Викки подошла к нему первой. Вынула из держателя салфетку и написала свой номер. Майку такое внимание польстило, тем более что девчонка была яркая: короткие черные волосы, длинная шея, стройная фигурка. И глаза – нереально зеленые, вполлица. Он и не понял сперва, что это линзы.
– Позвонишь, когда будет желание повеселиться, – без прелюдий сообщила Викки.
Майк достал мобильный и тут же позвонил ей. Она ответила.
– У меня есть желание повеселиться. Когда заканчивается твоя смена? – спросил он в трубку, глядя на Викки в упор.
Не говоря ни слова, девушка повернулась к нему спиной, подошла к управляющему клубом и что-то прошептала ему на ухо. Тот скривился и неохотно кивнул.
Викки вернулась к столу, где сидел Майк:
– Моя смена уже закончилась.
Он поднялся по взбегающей на холм Ревере-стрит, долго колупался с замком – ключ никак не хотел поворачиваться. В квартире висела унылая тишина, которая бывает лишь в необжитых или покинутых помещениях. Майк умылся, сбросил кроссовки и, не раздеваясь, повалился на матрас. Какое-то время он лежал, заложив руки за голову и бессмысленно глядя в потолок, потом вспомнил, что не завел будильник. В прихожей он достал телефон из кармана куртки, вместе с ним оттуда выпал сложенный вдвое белый конверт.
Майк машинально поднял его, вернулся в спальню и включил единственное настенное бра. Обычный белый конверт, без надписи, запечатанный.
Он аккуратно разорвал бумагу. На чистом листе были напечатаны два предложения:
«Жду на пересечении Парк-стрит и Тремонт. Все объясню».
Майк перечитал сообщение несколько раз, пытаясь понять, что бы это значило. Когда он выходил из такси, никакого конверта в кармане не было, это точно. Он помнил, потому что доставал наличные. Значит, конверт подложили позже. В баре мимо него проходили несколько посетителей, да официантка постоянно крутилась. Чисто гипотетически они вполне могли подсунуть конверт в висевшую на стуле куртку. Да только зачем? Если это розыгрыш, то довольно нелепый. Или это пухленькая официантка флиртовала с ним в Виккином стиле? Прямо дежавю.
Майк повертел в руках листок. Вероятнее всего, кто-то просто ошибся адресатом. Он скомкал бумагу и запульнул ее в распахнутые двери арки. Комок стукнулся о стенку и отскочил в темноту. Нолан выключил светильник и закрыл глаза.
Он успел задремать, когда краем уха уловил шум на лестничной клетке. Стены тонкие, слышимость отличная. Он снова прикрыл веки, но ненадолго – расслабиться не получилось. Что-то в движении на лестнице раздражало его, как будто оно не укладывалось в стандартную схему, выбивалось из привычных звуков.
Майк сел на матрасе и прислушался. Еле уловимый скрип ступеньки, тишина. Снова скрип, и снова тишина. Как будто кто-то осторожно поднимался по лестнице, стараясь оставаться незамеченным, выдерживая паузы. Любой другой не обратил бы на это внимания, но военная служба научила Нолана замечать малейшие несоответствия в повседневном сценарии.
– Будьте бдительны и доверяйте интуиции. Интуиция срабатывает быстрее мозга. Порой это ваш единственный шанс выжить, – любил повторять их инструктор по строевой подготовке, гоняя бойцов по плацу.
По большинству вопросов Майк расходился с ним во мнениях (за что ему не раз влетало), но в том конкретном аспекте соглашался. Если какая-то мысль назойливо дребезжит в подсознании, лучше бы ее не игнорировать. Девяносто девять процентов из ста, что это окажется глупостью и игрой воображения. Но ведь остается еще один процент, от которого может зависеть чья-то жизнь.
Майк потянулся за телефоном и посмотрел время: 00.09.
Он надел кроссовки и прошел на кухню, не зажигая света. Постоял, стараясь уловить звуки за дверью, но ничего не услышал. Вероятно, какая-то парочка поднималась наверх, то и дело останавливаясь для поцелуев, а он уже нафантазировал бог весть что. Он взял стакан, чтобы налить воды, и уже положил пальцы на вентиль крана, когда входной замок тихо, но отчетливо щелкнул.
Повинуясь инстинкту, Нолан прижался к стене. В полумраке прихожей обтянутая черной перчаткой ладонь легла на косяк двери. Темный мужской силуэт плавно просочился в квартиру и замер, изучая обстановку. В правой руке незнакомец держал пистолет с красноречиво удлиненным дулом.
Нолан моментально подобрался. Нервы сжались пружиной, сердце тяжело застучало, а кисти невольно сложились в кулаки. Размышлять о причинах происходящего не было времени. Кто, зачем, почему – стало абсолютно неважным. Все эмоции исчезли; инстинкт самосохранения перекрыл их, как перекрывает полноводную реку бетонная дамба.
Силуэт в прихожей покачнулся и двинулся в комнату. У Нолана имелось два варианта – вступить в схватку или сбежать. Будь противник безоружен или хотя бы с ножом, Майк выбрал бы первое. Но кидаться с голыми руками на пистолет – фишка голливудских сценаристов. Майк отлично понимал, чем кончится дело в реальности, – он не успеет преодолеть и половину расстояния, отделявшего его от вооруженного бандита, – тот застрелит его, как неповоротливую индюшку.
Секунды растянулись; время, замедлившись, стало почти осязаемым. Выбежать в дверь Майк не успеет: из спальни она хорошо просматривается, бандиту достаточно будет обернуться и пальнуть по прямой. Его взгляд упал на кухонное окно. Отодвинуть задвижку, резким движением поднять стекло вверх и прыгнуть на выступающий козырек дома напротив. Сколько там? Метра два? Нужно хорошо оттолкнуться, иначе рухнешь вниз, на дно колодца – и тогда, считай, конец. Он окажется в ловушке.
Дальше медлить нельзя. Через пару секунд убийца убедится, что в комнатах никого нет, и пойдет проверять туалет с кухней.
Майк бросился к окну и дернул раму с такой силой, что чуть не полетели щепки. Закинул ногу на подоконник, схватился руками за края. Глухой стремительный шлепок ударил в стену в каком-то сантиметре от его уха. Краем глаза Майк увидел оставленную пулей дырку и, согнувшись в три погибели, что есть силы оттолкнулся. Вторая пуля прошила раму как раз в том месте, где полсекунды назад находилась его голова.
Подошвы с грохотом опустились на металлический выступ. Давя ногами осколки стекла, он кинулся вперед, к ползущей по стене пожарной лестнице, и едва не упал, споткнувшись о валявшееся под ногами тряпье. Он вцепился пальцами в железную перекладину и подтянулся, проворно вскарабкавшись наверх. Больше всего ему хотелось оглянуться, чтобы оценить ситуацию, но он понимал, что сейчас секундная замешка может стоить ему жизни. Он спиной чувствовал нацеленный на себя ствол. Пуля выбила искры из ржавого прута лестницы. Майк собрал все силы, напряг плечи и перевалился через деревянное ограждение.
Влажный порыв ветра ударил его по лицу. Он огляделся, прикидывая, в какую сторону бежать. Со всех сторон, покуда хватало взгляда, простирались многоярусные крыши, мозаичное полотно которых бороздили ущелья переулков. Справа зеленело, подсвеченное уличными фонарями, вычурное высокое здание, пропасть перед ним была непреодолима. Майк побежал налево, туда, где крыши домов находились на уровне пятого этажа и почти вплотную прилегали друг к другу.
Он миновал кокетливую белую оградку на открытой площадке, обогнул маленькие деревца тиса в квадратных кадках, перескочил на следующую крышу и заметил будку с дверью, ведущей внутрь дома. Он подергал ручку, но запертый замок не поддался. Майк повертел головой, гадая, как лучше спуститься на землю, и заметил фигуру преследователя. Нолан успел спрятаться за угол будки, когда раздался очередной хлопок.
На мгновение ему померещилось, что он на военной базе, проходит симуляцию боя с тренировочными патронами. Патрон состоит из укороченной гильзы с капсулой пластикового поршня, пули проникающей способности не имеют, просто плющатся лепестками по насечкам. Ему нужно преодолеть последнее препятствие и схватить красный флажок, чтобы с успехом завершить операцию.
Иллюзия казалась столь реалистичной, что Нолан встал истуканом, утратив ориентацию в пространстве.
Если это симуляция, то почему у него нет оружия? И где остальная команда?
Острая боль резанула бедро, моментально отрезвив его.
Черт возьми, это происходит на самом деле. Долбаный псих гонится за ним с пистолетом наперевес и, похоже, не собирается сдаваться, пока не убьет его!
Майк дернулся в сторону, падая на руки и кувыркаясь. Он перекатился за печную трубу, спрыгнул на этаж ниже и припустил что есть духу, игнорируя боль в ноге. Он петлял, как заяц, не запоминая дороги, и спустя десять минут понял, что оторвался. Сердце выскакивало из горла, во рту появился горьковатый сухой привкус. Майк пригнулся за спинкой оставленного кем-то лежака и всмотрелся в темноту. Никого.
Он заметил пожарную лестницу, зигзагом прилипшую к стене, спустился по ней вниз, спрыгнув на землю. Пустынная улица тонула во мраке, хромированные бамперы припаркованных вдоль тротуара машин мерцали под матовой серостью ночного неба. Майк прошел вперед, стараясь держаться в тени здания, свернул на другую улицу, такую же тихую и безлюдную, и, заметив нишу между колоннами, устремился туда.
Он сел прямо на асфальт, упершись лопатками в стену и подтянув колени к подбородку. Несколько минут восстанавливал дыхание, а затем оглядел бедро. Темно, а телефона, чтобы посветить, не было – как-то не подумал прихватить его, когда выпрыгивал из окна. Небольшая прореха в джинсах потемнела и намокла от крови, но рана оказалась неглубокой, пуля задела бедро по касательной. Майк прикинул, чем бы перевязать ногу, и только тогда осознал, что одет, мягко говоря, не по сезону. Куртка осталась в квартире; в пылу погони он не чувствовал холода, но теперь, когда напряжение отпускало, колючий озноб все настойчивее проникал в тело. Далеко ли он уйдет в спортивной мастерке, когда на улице чуть выше ноля?
Надо обратиться в полицию. Знать бы только, где здесь ближайший участок. И людей, как назло, никого, как вымерли все. Колючая волна пробежала по позвоночнику, заставив его поежиться. Ничего, он наверняка встретит патрульную машину, если выберется в более оживленное место. Он встал, поморщившись от прошившей ногу горячей вспышки, и заковылял в сторону мигающего на перекрестке светофора.
Первый же встречный прохожий в испуге отшатнулся от него – Майк даже не успел попросить о помощи. Еще две девушки, явно навеселе, сначала заинтересованно покосились на него, а когда он попросил мобильный, чтобы позвонить, показали ему средний палец и быстро ретировались. Ну и где эти многочисленные добрые американцы, готовые помочь любому, кто попал в постановочную беду со скрытой камерой? Ютуб наводнен роликами об отзывчивых самаритянах, а когда дело доходит до реального человека в реальной беде, его в лучшем случае не пинают!
Майк обнял себя за плечи, стараясь сохранить остатки тепла. Что за сюр, в самом-то деле? Он приехал в незнакомый город и не провел там и нескольких часов, как уже вляпался в неприятности. Обычно он хотя бы знал причины, а сейчас даже примерно не представлял! Может, у Бобби не все так гладко, как он говорил? Может, он малость привирал о своих успешных инвестициях? Вдруг приятель задолжал плохим парням и те подослали киллера для устрашения? Довольно логично, если подумать. Майк как раз находился в квартире, в темноте разобрать лицо сложно, к тому же киллер вообще мог не знать, как выглядит жертва. Бобби жил один, на кого еще мог подумать убийца, увидев спасающегося бегством человека?
Зубы отбивали чечетку, боль в ноге становилась мучительной. Кровь стекала на колено и вниз по голени, неприятно щекоча кожу. Майк увидел неоновую вывеску бара, но тот уже не работал. Он в отчаянии огляделся.
Из-за поворота медленно вырулила патрульная машина. Майк бросился наперерез, боясь не успеть. Он едва ли не упал на капот, заставляя водителя резко затормозить.
Второй полицейский, сидевший на переднем пассажирском сиденье, тут же выскочил из салона:
– Сэр, с вами все в порядке? – и, заметив пятна крови на светлых джинсах, добавил: – Вы ранены? Назовите свое имя.
– Меня зовут Майк Нолан, кто-то стрелял в меня…
– Где в вас стреляли, сэр? Садитесь в машину, вам нужна медицинская помощь. – Коп открыл заднюю дверцу и помог Майку забраться внутрь.
– Я приехал в Бостон сегодня вечером и остановился у друга на Ревере, 72. Кто-то пробрался в квартиру. – Майк перевел дыхание, начиная успокаиваться. – У него был пистолет, мне удалось сбежать через окно.
Второй полицейский показал знаком первому трогаться с места, затем снова повернулся к пассажиру:
– Когда это произошло? Вы разглядели нападавшего?
– Около получаса назад. – Майк откинулся на спинку кресла, с наслаждением ощущая, как разливается по венам тепло. – Было темно, лица я не видел.
– Хорошо, сэр, мы сейчас доставим вас в участок, где вам окажут первую медицинскую помощь, и запишем ваши показания. У вас есть при себе оружие?
Майк отрицательно мотнул головой, и полицейский удовлетворенно кивнул.
На несколько минут в салоне воцарилось молчание, Майк смотрел в окно, прикидывая, сколько времени займет допрос. Завтра в десять утра у него собеседование, и он бы хотел успеть привести себя в порядок.
Машина миновала полицейский участок и проследовала дальше. Майк удивился, но промолчал: вероятно, эти ребята из другого подразделения. В зеркале заднего вида мелькнул цепкий взгляд водителя. Майку не понравился этот взгляд.
– Справа был не ваш участок? – спросил он.
– Нам дальше, – ободряюще ответил второй коп.
Майк не понял, что его встревожило. Не было никаких объективных причин для беспокойства.
– Номер дивизии не напомните?
Водитель еле заметно хмыкнул. Его коллега улыбнулся:
– Триста вторая.
Машина свернула на дорогу, ведущую к хайвею, и прибавила скорость.
Если до их дивизии надо добираться по хайвею, зачем они патрулировали Бикон Хилл?
– Вы можете остановить? – попросил Нолан. – Мне плохо.
– Потерпите до участка.
– Остановите, пожалуйста. – Майк потянулся к ручке двери, когда блестящее дуло пистолета нацелилось ему между глаз.
– Сидеть тихо и не дергаться, – порекомендовал второй коп.
– Да кончай его прямо здесь! – не сдержался его напарник.
Мозг все еще обдумывал ситуацию, а руки уже взметнулись вперед, в открытое окошко стеклянной перегородки, выкручивая сжимавшую ствол кисть. Раздался выстрел, пуля насквозь прошила потолок кабины. Коп вырвал руку из захвата, машина дернулась, и, прежде чем на Майка вновь направили пистолет, он дернул дверь и вывалился из салона прямо на дорогу, кубарем покатившись на обочину. Плечо, принявшее на себя основной удар, взорвалось болью, которая с быстротой лесного пожара распространялась по всему телу.
Покрышки завизжали от резкого торможения, водитель стал сдавать задом, направляя колеса прямо на валявшегося на асфальте человека.
Нолан вскочил, судорожно глотая воздух, перелез через отбойник и побежал по газону, разделявшему две дороги. Он пересек проезжую часть, игнорируя возмущенные гудки и рискуя угодить под колеса, достиг пешеходной зоны и скрылся в первой же подворотне.
Кровь стучала в ушах; было так жарко, будто континентальная осень внезапно сменилась на удушливое тропическое лето. Нолан долго бежал, углубляясь в лабиринты улиц, не имея ни малейшего представления, где находится, пока окончательно не выдохся. В маленьком сквере, укрытом со всех сторон раскидистыми деревьями и высокими кустарниками, он отыскал скамейку, наполовину спрятанную за памятником какому-то деятелю.
Вокруг не было ни души. Ветер постепенно стихал, умиротворяюще шелестя желтеющими кронами. Начал накрапывать дождь. Майк переместился в ту часть скамейки, над которой нависали густые ивовые ветви.
Он не сказал бы точно, сколько вот так просидел, отрешенно буравя взглядом пространство перед собой. Пять минут? Час? В мозгу роились тысячи разрозненных мыслей, голова гудела и казалась тяжелой, будто в темени просверлили отверстие и залили внутрь расплавленный свинец. Майк почти физически ощущал, как металл постепенно твердеет, застывая и распирая череп изнутри.
Что, во имя святого, только что произошло?
Его едва не пристрелили стражи правопорядка, прямо в машине, в центре города? А когда им это не удалось, попытались задавить его?!
Это вообще Бостон, штат Массачусетс, или город из параллельного мира? Может, он умер во сне, и все, что сейчас разворачивается перед глазами, – всего лишь предсмертные галлюцинации, о которых так смачно рассказывают пережившие клиническую смерть? Но где тогда пресловутый белый тоннель и чувство необычайной легкости? Не похоже, чтобы он парил над собственным телом. Более того, он отлично ощущает, как собственное тело болит и мелко трясется. Уровень адреналина понизился, и организм снова почувствовал холод.
Как бы там ни было, а мокнуть под дождем дальше нельзя. Ему нужна медицинская помощь и теплая одежда. В больнице его без документов не примут, в отель без денег не пустят. Обратиться к другим полицейским? А вдруг они тоже попробуют убить его?
Майк оцепенел, когда мозг пронзила внезапная мысль: все началось с письма! Дурацкой записки, которую подсунули ему в карман куртки. Он не придал этому значения, а может быть, зря? Что там было? Вспоминай, вспоминай, черт тебя побери, ну же!
«Жду на пересечении Парк-стрит и Тремонт. Все объясню».
Слабая надежда, но лучше, чем ничего. Майк был запутан и растерян, он не понимал, что делать. Если письмо не шутка, не ошибка и действительно адресовано ему, значит, у кого-то имеются ответы.
Парк-стрит и Тремонт. Где это?
Нолан решительно встал и направился к выходу из сквера.
Из дневника В.Порой одно незначительное событие в корне меняет жизнь, разворачивает ее на сто восемьдесят градусов. Я часто думаю: сложилось бы все иначе, не пойди я в тот вечер в кино и не окажись оно столь безнадежно скучным? Или же судьба все равно настигла бы меня, нашла иной способ осуществить задуманное? Разные дороги могут вести к одному пункту назначения. А может, я фантазирую и придаю слишком много смысла ничего не значащим случайностям? Просто потому, что тяжело смириться с отсутствием высшего замысла, когда ты раз за разом преступаешь границы земной морали и видишь, как это делают другие. Никому не хочется считать себя плохим человеком. Даже исчадие ада, вероятно, оправдывает себя тем, что выполняет Божью волю. Ведь если Бог позволяет чему-то произойти, значит, не возражает против этого, а то и вовсе двумя руками «за»? Так получается?
Мой психоаналитик говорит, что я должна записывать все важные этапы, оставившие во мне глубокий эмоциональный след. Так мне будет легче понять себя, найти ответы на вопросы. Не уверена, нужны ли мне ответы, да и понимать себя хочется все меньше и меньше – ведь конечные выводы могут мне не понравиться. Но я все равно попробую. Я люблю пробовать что-то новое.
Вы, наверное, удивитесь, но росла я в благополучной семье. В моем детстве не случалось драм, которыми пестрят биографии закоренелых преступников или успешных людей, достигших вершины вопреки невзгодам. Родители меня любили, в меру баловали, в меру давали свободу. Я росла самым обычным ребенком. Может, именно это и стало причиной?.. Кому хочется быть обычным? Вот вам, например, хочется? А вам?
Я хорошо училась в школе, дружила с одноклассниками, увлекалась то рисованием, то легкой атлетикой, а одно лето даже активно занималась вокалом – словом, пробовала все, что пробуждало мой интерес. Мы жили в пригороде Денвера, в зеленом районе с дружелюбными соседями, чьих питомцев ты знаешь по именам, а улицы днем будто вымирают – потому что все уезжают на работу в центр. Иногда, когда я решала отправиться из школы пешком и вышагивала вдоль широченной дороги, то за двадцать минут пути могла и вовсе не встретить ни одной машины. Лишь дикие гуси с неспешной важностью переходили через проезжую часть, вытягиваясь длинной вереницей. Вот это воспоминание: пустая дорога, очертания гор вдалеке и семенящие по асфальту толстые гуси – перво-наперво всплывает перед глазами, когда кто-то просит рассказать о моем детстве. Хотя знаете, я лукавлю. Никто никогда не просил меня рассказать о моем детстве.
Сама не понимаю, зачем углубляюсь в такие дебри. Вряд ли вам это интересно, тем более что никаких значимых событий в столь далеком прошлом нет. Все самое важное случилось гораздо позднее.