Глава 4,
в которой прекрасный принц приглашает Беллу на свидание… которое проходит вовсе не так, как хотелось бы Белле
Подружки резко обернулись: за их спинами сидел, вольготно развалившись, не кто иной, как сам Светислав. Сердце у Беллы провалилось куда-то вниз… Он слышал их разговор! И когда он успел прийти? Он понял, что они говорили о нем!
– Мы хотели поговорить с организатором, – спасла положение Кэт. – Мы…
Но Светислав ее перебил:
– Ага! Вы хотите участвовать в битве поэтов! Я так и подумал!
Кэт хотела было что-то сказать, но Белла ответила за нее:
– Да, точно, ты догадливый.
– Вам не кажется, что здесь скучно? – вдруг резко сменил тему Светилав, глядя на Беллу.
– Вы уже познакомились? – удивилась Кэт.
– Да, мы с… с…
– Беллой, – подсказала Белла.
– С Беллой виделись в бассейне.
– Меня зовут Катя, но лучше – Кэт, – представилась Кэт.
– А я – Светислав, но лучше – Слава.
– А почему Светислав? Я не ослышалась? Я думала, имя звучит «СвЯтОслав».
– А я вот такой особенный, – широко улыбнулся Слава. – Я СвЕтИслав. Я вообще, может быть, не человек… – И он таинственно замолк.
– А кто? – поддерживая игру, шепотом спросила Белла.
– А вот если пойдете со мной – узнаете… – также шепотом ответил парень, вставая со стула.
Они гуляли по набережной, иногда останавливаясь, любуясь морем, разговаривали обо всем сразу. Выяснилось, что Славе – восемнадцать и он – то самое «молодое дарование», приезда которого все так ждали. Белла же, опережая Кэт, приврала, что им по семнадцать, а восемнадцать исполнится «вот-вот, почти совсем скоро». Выяснилось также, что Слава – москвич, и он, узнав, что они не из столицы, обнадежил подруг: «Ничего, приезжайте учиться к нам – привыкнете, останетесь».
В самом конце набережной Слава же предложил зайти в кафе – в «единственное, где играет нормальная музыка». Заказали чай и фрукты.
– Ну что, лезем на топчан за дастархан? – предложил Слава.
– Что? – «зависли» Белла с Кэт.
– Вы в Крыму первый раз? Дастархан – это низкий столик, а топчан – то, на чем сидят! Это татарское кафе.
– А!..
Все уютно расположились на топчанах, скинув обувь.
Как-то так оказалось, что Слава сел посередине, а подружки оказались по краям. И снова завязался разговор ни о чем и обо всем сразу. Пока Кэт не напомнила:
– Ты обещал открыть нам страшную тайну: если ты не человек, то кто?
– А вы не знаете? – хитро прищурился Слава.
Подружки помотали головами.
– Я – поэт, и этим все сказано! – рассмеялся парень. – Поэты – не люди, это существа не от мира сего. Как же вы можете этого не знать? Вы же сами – поэтессы!
Белла уже успела шепнуть Кэт, что ей пришлось сочинить, что они тоже пишут стихи и сюда попали по приглашению, а не с мамами. И теперь обе в ужасе замерли: а вдруг Слава предложит им почитать свои стихи? Но он заявил:
– Нет, никаких стихов сейчас! Стихи надо читать на море! Вы когда приехали? Вчера? На море ночью были?
– Мы так устали с дороги, что, стыдно признаться, заснули часов в десять вечера, – сказала Кэт.
– О! Так сегодня будет ваша первая ночь под звездами! – обрадовался Слава.
И все внутри Беллы заликовало. Он собирается сидеть с ними под звездами! И это будет так романтично… И тут же испугалась: отпустят ли их мамы? А если отпустят, то надолго?
Между тем Слава, расправившись с кофе, сообщил, что он проголодался, и предложил немедленно и прямо в этом кафе поужинать. Кэт сделала страшные глаза и показала Белле, что у нее нет денег. И тут Белла почувствовала себя прямо Рокфеллершей – папины деньги у нее были с собой, и она могла позволить себе широкий жест – заплатить хоть за всех сразу:
– Предлагаю взять долму, – тут же выступил Слава.
Долмой оказались голубцы, завернутые в виноградные листья. Когда официант принес блюдо, подружки тут же поняли, как они проголодались, и радостно набросились на еду. Белла же еще украдкой начала строчить эсэмэски маме, спрашивая разрешения погулять подольше. Но мама решительно потребовала, чтобы Белла зашла в гостиницу переодеться, потому как ночи здесь не жаркие. Пришлось согласиться.
Слава между тем сообщил, что он учится в Литературном институте, и похвастался – у него уже был собственный вечер в ЦДЛ. На немой вопрос подружек пояснил: ЦДЛ – это Центральный дом литератора – и добавил: «Эх вы, темнота!» А потом пустился в пространные размышления о современной поэзии.
Сначала Белла испугалась, понимая, что они снова, как никогда, близки к провалу – ведь они же не поэтессы и вообще не в курсе, что сейчас происходит в современной поэзии. А потом начала успокаиваться: все-таки жизнь рядом с мамами, которые пишут стихи и постоянно ездят по каким-то литературным мероприятиям, давала свои плоды – многие фамилии звучали знакомо. И тут же Белла вспомнила какие-то мамины высказывания и суждения, которые вполне можно было повторить, выдав за свои.
Так что, когда ужин подошел к концу и Слава предложил немедленно искупаться, Белла с удовлетворением отметила, что беседа прошла на «твердую четверку»: они с Кэт, как выяснилось, неплохо разбираются в поэзии и могут легко поддерживать разговор.
Вышли на пляж. Слава на ходу скинул джинсы, оставшись в плавках, Кэт с Беллой переоделись в кабинках.
– Что так долго? Давайте ко мне! – крикнул из воды Слава.
Кэт тут же вошла в воду, а Белла…
А Беллу снова сковал страх. Море пенилось и билось у ног. Солнце опускалось куда-то за гору Карадаг. Подступали сумерки, и в этих сумерках входить в воду казалось еще страшнее.
– Белка, ты идешь? – хором крикнули Слава и Кэт.
И тут же сильнейший укол ревности пронзил ее сердце. Они плескались за полосой прибоя, такие смелые, такие уверенные в себе, счастливые, а она… Она стояла тут одна, мучилась, ревновала, страдала, но не могла сделать ни шагу.
– Вода холодная. Наверное, с меня сегодня хватит купаний! – крикнула Белла.
И голос сорвался. И когда они дружно поплыли к закатному солнцу, она села на камни, обхватила колени и расплакалась.
После заката действительно резко похолодало. Белла в который раз убедилась, что мама права, а потому старательно разложила на своем кресле теплые вещи. Вопрос по-прежнему был один: что бы такое надеть, чтобы сразить Славу наповал? Чтобы он навсегда забыл про купание с Кэт на закате! Свитер, «кенгуруха» – все это было не то. Но другой теплой одежды у нее не было.
– Все, Бельчонок, я пошла, пока-пока, – помахала рукой мама, которая тоже куда-то собралась. – Долго не гуляйте, чтобы в двенадцать была дома. Отзвонись мне обязательно, что все хорошо и ты в кроватке. Меня не жди. Я приду поздно.
– Хорошо, хорошо…
– Ты меня не слушаешь? Что-то случилось?
– Мама… – Белла на секунду задумалась: рассказать или нет? – Мама… Мне нужно выглядеть сегодня, как… как… Ну, не как подросток, а как…
– Да говори прямо. Видела я, как вы на Славку Смурнова поглядывали. Ладно, можешь взять мое серое платье. Только не позже двенадцати! А то платье превратится в тыкву.
– Мама, ты – самая лучшая мама на свете! – И Белла кинулась маме на шею.
Серое платье жемчужного оттенка было шерстяным и очень теплым. Оно доходило ей до пят. И – главное! – обтягивало. Мама, конечно, была на размер побольше Беллы… Но трикотажное платье все равно сидело отлично. Белла покрутилась перед зеркалом. Подкрасила глаза, надела мамины же красные бусы, влезла в туфли на каблуках.
– Ты – супер! – сказала она своему отражению, но все-таки решила немножко подправить подводку на правом глазу.
В дверь постучали: пришла Кэт.
Белла с удовольствием отметила, что Кэт так и осталась в своем хипповском наряде, разве что накинула сверху вязаный кардиган, а пляжную сумку сменила на рюкзачок. А Кэт, казалось, даже не заметила ни мучений, ни старания подруги:
– Что купаться не стала? – с порога спросила она. – Это из-за утреннего утопления?
– А ты как думаешь? – буркнула Белла.
– Да ладно тебе, я же не чтобы потроллить, я все понимаю. И надо что-то с этим делать! А то весь отдых будет насмарку.
– Не сыпь мне соль на сахар.
– Прости. Я не хотела. А – знаешь что? – давай завтра утром сходим на море вдвоем? Я буду держать тебя за руку, и ты попробуешь войти в море.
И тут же Белле мучительно захотелось, чтобы это сказала не подруга, а Слава. Чтобы парень ее мечты предложил ей победить все свои страхи. Чтобы он взял ее за руку и…
– О чем размечталась? – вернула ее в реальность Кэт.
Белла закончила с макияжем.
– Я? Да так… Я готова.
– Отлично, пойдем. Слава нас ждет у дома Волошина.
У дома Волошина оказалось полно людей. На веранде за домом сидела довольно большая компания с гитарой, что-то бурно обсуждала, пела и читала стихи одновременно. Кто-то ходил, приходил-уходил, кто-то болтался перед главным входом в музей, кто-то сидел под деревьями. Подружки сначала немного растерялись, но тут же из темноты в дальнем углу донеслось: «Я здесь!»
– Я там, в той стороне живу. Лень обходить все, чтобы войти через центральный вход, вот и лазаю через забор, – пояснил Слава. – Ну что, идем?
Они вышли на набережную. Несмотря на темноту и отсутствие уличного освещения (из-за экономии электричества на полуострове), уличная торговля продолжалась: у каждого продавца над прилавком болтался какой-нибудь фонарик. Потолкавшись в центре, все трое вышли на окраину, где уже не было никаких торговцев, только полупустые кафе и редкие прохожие.
– Все, дальше не пойдем. Сворачиваем к морю! – скомандовал Слава.
Но и на пляже им пришлось порядочно потрудиться, чтобы найти уютное место подальше от других компаний, а главное, от оглушительной музыки, доносившейся из кафе. Кэт вытащила из рюкзачка что-то вроде маленького пледа, постелила на камни и уселась на него. А Белла, которая совершенно не подумала, на чем она будет сидеть в своем красивом платье, встала столбом, беспомощно глядя то на подругу, то на парня.
– Садись. – Слава красивым жестом постелил на камни свою куртку, и они оба пристроились на ней.
Они сидели рядом! На его куртке! Сердце Беллы билось часто-часто.
– Какие звезды… – еле слышно выдохнула Кэт.
Небо и правда все сплошь было усыпано звездами, величественный, огромный, над горизонтом поднимался Орион, но только сам горизонт был почти неразличим: черное море сливалось с черным небом. И казалось, что это и есть тот самый край земли, на который все влюбленные ходят друг за другом…
Это не мы, а только эскизы. Не мы,
а только эскизы. Ладонь ребенка, линия жизни.
Это не я и не ты. Безгрешен
наш путь, бескровен, непредрешен.
Как расстояние меж мольбертом
и занесенным карандашом…[4] —
начал Слава.
И Белла увидела – она увидела! – и руку с кистью, и линию жизни на этой руке. Почувствовала остывающие камни под ногами, уходящие в море… Как удивительно, что они – все трое! – оказались здесь, на пляже, в одной определенной точке на планете… Что с ними будет? Кем они станут? Как сложатся их жизни? Все это пока не известно, ведь все они только в начале пути.
– Как красиво, как мудро… – выдохнула Кэт, когда Слава закончил читать.
А Белла, казалось, забыла все слова. Или ей просто не хотелось ничего говорить?
– А теперь ваша очередь, – заявил Слава.
Белла чуть не брякнула: «Наша очередь – что?» – как тут же поняла, что он ждет от них… стихов. Стихов, которые они якобы пишут! «Неужели же сейчас вот так вот все кончится? Ложь раскроется, Слава уйдет?..» – испугалась Белла.
Конец ознакомительного фрагмента.